Текст книги "Приговор"
Автор книги: Захар Абрамов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 23
ОНА ДОЛЖНА ЖИТЬ
Он хотел и не мог сдвинуться с места. Не мог крикнуть, позвать на помощь. Прошло несколько секунд, – они показались ему вечностью. Они вобрали в себя всю странную недоговоренность их встреч, все напряжение последних дней и именно сейчас он ясно, как никогда, понял, насколько дорог ему этот беспомощно распростертый на полу человек. Острая боль полоснула по сердцу, вывела из оцепенения.
Заур бросился к Марите, схватил бессильно повисшую руку. Лицо девушки было освещено слабым светом настольной лампы. Сведенные к переносью брови. До ранки закушенная губа. Она, наверное, сдержала крик. Неверными пальцами Заур искал пульс. Нет… Нет… Нет… Он припал ухом к груди девушки, крикнул.
– Жива! Жива!
Маленькая такса повела длинными ушами, заскулила.
Стиснул ладонями голову Мариты, пальцы коснулись липкого, теплого. Кровь. Надо спешить. В скорую помощь! Где же телефон?
Акперов побежал на огонек участкового пункта. Тяжело дыша, остановился у порога. Дремавший лейтенант Мухтаров вскочил с места, оторопело схватился за фуражку.
Заур набрал «0-3».
– Дежурная? Говорит майор Акперов. Поселок Строителей, дом № 30. Тяжелое ранение. Да-да. Заступина Марита Оскаровна, 24 года. Скорей! Скорей!
Участковый уполномоченный удивленно уставился на майора. Как же так? Ни звука, ни крика и вдруг – ранение…
– Она должна жить, – хрипло сказал Акперов, потер ладонью вспотевший лоб. – Ты иди туда, – кивнул он Мухтарову. Встречай врача. Я сейчас. «Как же это получается. Дочь ранена, а отец уезжает. Неужели старик не видел?» Старик! Словно обухом ударило его по голове. Он опять склонился над аппаратом.
– ГАИ? Говорит майор Акперов. Необходимо немедленно задержать «Москвич» АЗИ-13—13. Голубая машина. За рулем седой человек. Оповестите все посты ГАИ и РУД. Очень важно. Очень.
Затем Заур доложил обстановку начальнику райотдела Асланову, вызвал на место происшествия оперативника с фотокамерой и бегом направился к дому Заступина. В голове с лихорадочной быстротой проносились мысли о «старике», посетившем дом Мехтиева, о загадке тонкого волоса, принадлежащего молодой женщине. Как он хотел ошибиться, чтоб все осталось лишь подозрительным стечением случайностей. Но эти странные вопросы Мариты, слезы, страх, просьбы верить, что бы ни случилось…
У калитки стояла карета «скорой помощи». Из дома доносились голоса. Каждый шаг давался Зауру большим напряжением воли, он никак не мог унять дрожь. Наконец, заставил себя, перешагнул порог комнаты. Хирург – уже седеющий, усталый мужчина, приводил в чувство раненую. Он поднял глаза на Акперова и недоуменно переглянулся с фельдшером: лицо начальника уголовного розыска было белее, чем у пострадавшей.
Заур перехватил взгляд врача.
– Я просто устал, доктор, – пояснил он. – Лучше скажите, жива еще?
– Жива. Мы успели вовремя, – ответил хирург и обратился к фельдшеру. – Кофеин. Готовьте перевязку, и противостолбнячную.
– Будет жить? – голос Заура прерывался.
– Думаю, будет, – хирург, желая подбодрить его, дружески улыбнулся. – Но рана опасная. Как бы не кровоизлияние в мозг. Потеряла много крови. Сейчас введем сыворотку – и срочно в больницу.
– Я поеду с вами.
– Не возражаю, – согласился врач.
Фельдшер начал вводить противостолбнячную сыворотку. Заур отвернулся, отошел в сторону, пропуская в комнату следователя Байрамова и оперуполномоченного.
…Минут через десять машина «скорой помощи» неслась к больнице им. Семашко.
В приемной хирургического отделения дежурил Ковшов. Не скрывая радости, он крепко пожал руку, прогудел:
– Очередное ЧП, дорогой мой? Мы с тобой только и видимся по этим печальным поводам.
– Вот уж действительно. Тяжело ранили девушку. Мою знакомую…
– Опять знакомую? Преступный мир, наверно, решил разом покончить со всеми твоими приятельницами.
Мимо проследовали санитары с носилками. Марита так и не приходила в сознание.
Акперову стало жутко при виде покачивающейся откинутой головы, мертвенно-бледных губ. Он молча кивнул.
Задержав медицинскую сестру, Ковшов приказал:
– Майору Акперову халат и колпак, быстро! – и уже на ходу добавил: – Заур, я в перевязочной. Поднимайся.
Мучительно долго тянулись минуты. Ковшов освободил рану от повязок, начал обрабатывать ее. Заур стоял близко, все время ожидая мгновения, когда Марита очнется, откроет глаза, заговорит.
На скуластом лице Ковшова мелькнула легкая улыбка, Акперов почувствовал – все обойдется. Врач верит. Наконец, кислород оказал свое действие. Дрогнули веки. Марита медленно открыла прозрачно-синие глаза. Заур наклонился над ней, пытаясь поймать ее взгляд.
– Это я! Заур! – закричал он, уже не владея собой. – Марита, слышишь? Я!
Едва шевеля бледными губами, она чуть слышно проговорила:
– Зас-тупин… Ос-кар… У-бийца… Бежал Т-билиси…
Голова Мариты качнулась, она умолкла.
– Умерла? – вырвалось у Заура.
– Нет, – спокойный голос Ковшова вернул его к действительности. – Просто она потеряла сознание из-за потери крови. Сейчас ей сделают переливание. А ты – уходи. Ты мне начинаешь мешать.
Медленно спускаясь по лестнице, Заур размышлял над словами Мариты: «Она назвала Заступина убийцей. Но не сказала «отец». Почему? Неужели она не связана с этой историей? А может быть, я сделал поспешный вывод?
Через пять минут он мчался на такси к райотделу милиции. Мешкать нельзя. Оскар Заступин – «Старик». Надо перекрыть пути побега. Сообщить во все пункты. И не только до Тбилиси, но и по Северной и по Ереванской ветке.
Приметы известны. Он видел его вблизи. Высок, сутул, абсолютно сед. Запоминающееся, не лишенное какого-то жестокого благородства лицо.
Вот уже знакомое серое здание. В кабинете начальника – свет.
Акперов стремительно вбежал в подъезд. Но чем ближе он подходил к массивной кожаной двери, тем медленнее ступали ноги.
ГЛАВА 24
«ОПЕРАЦИЯ СОЧИ»
Два «газика», покачиваясь на рессорах, неслись по асфальту. Позади остались Кировабад, Тбилиси. Дорога то углублялась в лесную чащу, то бежала по равнине, то петляла по горным склонам.
Утро выдалось хмурое, неприветливое. Небо затянуло тучами. Накрапывал дождь. К полудню, когда милицейские машины только-только миновали Сухуми, разразился настоящий ливень. Все вокруг зашипело, забулькало, с гор понеслись желтовато-мутные потоки. Пришлось резко снизить скорость: на почерневшем скользком асфальте «газики» то и дело заносило. Тяжело провисал мокрый брезент. Но машины упрямо рвались вперед, рассекая лучами фар дождевую завесу.
Головной «газик» вел капитан Огнев. Сжав руками баранку руля, он напряженно следил за дорогой. Рядом, поеживаясь от холода, нахохлился Агавелов.
– Вот тебе и «солнце в Гаграх», – невесело сказал Огнев, – прижимая машину к скале, чтобы разминуться со встречной. – Буду тоже все время сигналить, а то…
– М-да, – согласился Агавелов. – Придется заночевать в Гаграх.
– Придется. Лишь бы дождь перестал. Говорят, в здешних краях иногда по несколько дней льет.
– Типун тебе на язык! Надо рассчитывать на лучшее.
Прибрежный бульвар безлюден. Слабо шевелятся под ударами ливня веерообразные кроны пальм, длинные лопасти агав, широкие листья банановых деревьев. С глухим ревом накатываются на плоский берег пенистые серые волны.
Машины притормозили у двухэтажного домика под красной черепичной крышей. Работники местной милиции приветливо встретили своих коллег. С чисто южным гостеприимством накормили, заставили выпить графин «Изабеллы» – чудесного местного вина, связались с метеостанцией.
– К утру прояснится, генацвале, – уверяли они, устраивая группу Огнева и Агавелова на ночлег. – Слово твердое.
И в самом деле, под утро небо совсем очистилось. Только море по-прежнему гудело, неустанно кидая на гальку тяжелые, пенные валы.
«Газики» снова пустились в путь. Агавелов заметно повеселел, шумно, впрочем, как и все, что он делал, восхищался природой.
– Ты только взгляни, Андрей, что творится вокруг!
– Вижу, Эдуард, вижу. Но меня волнует другое.
– Пусть это тебя не волнует. Галустян сам же сообщил свои координаты.
– Эх, в Сочи бандиты – как капля в море.
– Найдем, Андрей. Я уверен.
– Твоими бы устами – мед пить, – Огнев повернул рычажок приемника.
В машину ворвалась песня:
Я люблю тебя жизнь,
Что само по себе и не ново…
Я люблю тебя жизнь,
Я люблю тебя снова и снова…
Огнев, не спуская глаз с дороги, глубоко задумался. Давно умолк приемник. А в ушах все еще звенел мужественный светлый мотив. Здесь, в Сочи, как-то особенно остро чувствовалась жизнь. Ведь отдых, шумный, веселый, заработан в штольне шахты, на промысле, у мартена, за рулем комбайна… А где-то здесь же рядом купаются, загорают, кутят двое. Они не любят, они ненавидят жизнь. Да, ненавидят. Они оставляют в память о себе не добрые дела, а убитых, раненых, ограбленных, исковерканные души, сломанные судьбы. Удалось вырвать, отстоять Шавлакадзе, спасти Лару, но никогда не поднимется Айриян, затянут в самый омут Чуркин, еще ниже опустился Мехтиев… Раковую опухоль удаляют, сегодня и он, и Эдуард, и товарищи по группе – хирурги.
Через несколько минут группа бакинцев представилась в Сочинском управлении милиции. На короткой оперативке к бакинской шестерке прикрепили двух сочинцев, выделили спецмашину – «Победа».
– Не будем терять времени, товарищи, – сказал в заключение начальник уголовного розыска города. – За вечер сделайте три-четыре круга по ресторанам. Не найдете – с утра отправитесь на пляжи. Сейчас – два часа на отдых и обед. В 18-00 сбор здесь. И – первый этап операции.
Вечер выдался замечательный. С моря тянуло свежестью. Дышалось легко, свободно. К десяти выплыла луна – огромная желтая монета, разом притушив на черном небе добрую тысячу звезд.
– Ну, теперь полный порядок, – заметил Агавелов, – светло, как днем. Накроем.
Говоря это, он сам не знал, как близок к истине. Машины резко затормозили у ресторана «Горка».
В зал вошли Андрей и Эдуард. За час, прошедший после их последнего визита, как-будто ничего не изменилось.
Так же плыли в неярком свете пары на «пятачке» перед эстрадой, так же звучал низкий голос певицы – так же мягко подыгрывал ей оркестр.
Те же люди сидели за столиками. Вон там – шумная компания молодежи, и рядом – пожилая пара. Он, в черном костюме, она – в темном вечернем платье. Неподалеку задумался над очередной бутылкой человек средних лет в полосатом свитере, зажав в тонких пальцах погасшую сигарету. Столик в углу, где сидело трое ребят, освободился, а за столиком справа от него… Огнев почувствовал, как Агавелов сжал его руку, – за столиком справа, где час назад стояла табличка «занято», теперь сидело четверо. Двое плечистых парней в одинаковых полосатых теннисках, ярко накрашенная блондинка и худенькая смуглая девушка с копной черных волос.
– Вот это здорово! – прошептал Андрей. – Глянь-ка, Эдик, Галустян убрал чуб, завел короткую бородку. И Геннадий тоже с бородкой. Комедия!
– Будем брать?
– В ресторане не стоит. Шум будет. Теперь-то они никуда не денутся.
Время клонилось к полуночи, когда Галустян и Чуркин, заметно навеселе, вышли со своими спутницами из ресторана.
– Не найдется огонька? – обратился к ним высокий мужчина с длинной папиросой в зубах.
Чуркин с пьяной готовностью щелкнул зажигалкой – и в тот же момент рука его оказалась выкрученной за спину. Не успев сообразить даже что к чему, оба бандита оказались в машине. Беглый обыск дал лишь одну важную находку – пистолет «ТТ».
Девушки, пустились было бежать. Но их быстро нагнал один из «газиков». Оттуда выскочил человек в милицейской форме.
– Извините, что мы нарушаем ваши планы на ближайшую ночь, – он предупредительно распахнул дверцу машины.. – Прошу…
В эту же ночь оперативные «газики» пустились в обратный путь. Таяли, уплывая назад, сверкающие огни сочинских бульваров.
ГЛАВА 25
ПОД ЧУЖОЙ ФАМИЛИЕЙ
А тем временем и в Баку стремительно разворачивались события. Несколько слов, которые промолвила Марита в полусознательном состоянии, не удивили Акперова. Он ждал их. Боялся и ждал.
«Однако зачем, спрашивается, – раздумывал он, – надо было Заступину сообщать Марите об отъезде в Тбилиси? Вряд ли опытный преступник, так умело работающий чужими руками, может поступить настолько опрометчиво и прямолинейно. Следовательно, – Заур мысленно соединял известные ему факты в одну цепочку, – он считает себя вне подозрения.
Вот о чем размышлял майор милиции Акперов, перед кабинетом начальника. Но Заур прошел не туда, а к себе. Открыл сейф, достал ориентировку, полученную из Москвы. С листа бумаги на него глянули холодные глаза, густые насупленные брови. «Похож, до чего похож! – Акперову вспомнилось нахмуренное лицо Заступина за рулем «Москвича». – Молодец Заур, – похвалил он себя. – Не видел, а нарисовал. Молодец». Торопливо развернул ориентировку, перечел машинописный текст:
«…20 сентября 1952 года преступник, ныне носящий фамилию Тониянц Аршавир Самвелович, по кличке «Волк», уроженец Нагорного Карабаха, рождения 1905 года, не женат, не семейный, совершил кражу 180 тысяч рублей и скрылся. Словесный портрет: высок, сутул, голова побрита, густые черные брови, на затылке шрам, нелюдим».
– Он! – почти крикнул Акперов. – Он! «Сутул, нелюдим, высок». Он!
Очень спокойно сунул листок в карман, запер сейф.
В кабинете Асланова мирно беседовали между собой Байрамов и Аскер Мурадович. Асланов улыбнулся Акперову, протянул руку.
– Ну, знаешь, вид у тебя, Заур Алекперович. Нельзя так. Садись, расскажи. Может, помощь нужна?
Акперов упрямо покрутил головой.
– Спасибо! Чувствую себя отлично.
Байрамов и Асланов переглянулись: вид майора говорил обратное.
Словно не заметив их взгляда, Акперов продолжал:
– Я напал на след одного крупного зверя – Заступина Оскара Семеновича.
Асланов шевельнул бровями – эта фамилия была ему уже знакома.
– Да, Аскер Мурадович, к сожалению, так. Он бежал в Тбилиси, твердо уверенный в том, что убил свою… Представляете, какой зверь! – Заур помолчал, потом спросил у Байрамова: – Нашли машину?
– Нашли, на улице Сабира, в Крепости, но без водителя.
– Я так и думал.
– Почему? – вступил в разговор Асланов. – Почему?
Заур сообщил о словах Мариты, о своих выводах.
– Уверен, – закончил он, – что Заступин сейчас спокойно пьет чай в купе вагона. Ну, а если подтвердится еще одно мое предположение, то значит… значит я, как работник угрозыска, не стою ни гроша!
– Опять шахсей-вахсей начинаешь, начальник? – сразу смягчился подполковник. – Ни к чему. Иди, отдохни. Мы сами здесь разберемся. Иди, Заур. – Асланов с какой-то суровой нежностью относился к Акперову и не любил, когда майора одолевали приступы самобичевания.
– Нет уж! – возразил Акперов. – Несколько часов назад я хотел подать рапорт об отпуске, но теперь-то понял, что все это время я не работал, а просто… Работа только сейчас и начинается. Мы, Аскер Мурадович, вернее я, упустили матерого волка – закоренелого преступника, убийцу в прошлом, состоящего на розыске по московской ориентировке. И кличка у него – «Волк».
– Что ты говоришь? – Асланов встал. – Ведь он, если не ошибаюсь, армянин, и у него нет семьи.
– Армянин! – горько усмехнулся Акперов. – Разве это сложно для такого преступника? И дочери у него нет. Я уверен. Марита ясно назвала его Заступиным, а не отцом. – Заур вплотную подошел к столу. – Аскер Мурадович, прошу разрешения связаться с линейным отделом милиции. Я должен арестовать Заступина!
Асланов молча кивнул.
– Иди.
Вскоре Акперов был уже в железнодорожной милиции. Времени оставалось в обрез: пробило два часа ночи.
До самого рассвета летели по проводам зашифрованные сообщения. До утра не покидал поста майор Акперов. Ему все казалось, что он что-то упустил, не доделал…
Начальника милиции станции Тбилиси разбудили в пять утра. Чертыхаясь, он долго не мог нащупать телефонную трубку.
– Слушаю.
Кто-то усердно, заикаясь от волнения, докладывал ему обстановку, Варлам Шатунашвили кивал, нащупывая ногой туфли.
– Понятно, кацо, понятно. Да, да, очень важно. Немедленно поднять оперативный состав по тревоге! Сейчас буду.
И, стараясь не беспокоить жену, поднялся с постели.
Но супруга, не открывая глаз, спросила:
– Что еще там, Варлам?
– Спи, дорогая, спи. Ничего особенного.
А сам, поспешно натягивая брюки, думал совершенно иное. Сна как не бывало…
– Мы не должны допустить, товарищи офицеры, чтоб этот злостный преступник перешагнул порог нашего Тбилиси, – произнес твердо Шатунашвили, строго оглядывая сотрудников. – Азербайджанские товарищи зря не стали бы беспокоить. Мы обязаны, понимаете, положить все силы, чтобы изловить беглеца. Раз он подался в нашу сторону, значит, думает, на станции Тбилиси сидят лопухи. Так я вам скажу – он ошибается. Итак, ближе к делу. Убийца – Заступин Оскар Семенович, приметы: рост высокий, сутулый, седой, с палкой. Он может прибыть в Тбилиси под чужой фамилией. Хитер и опытен. Задержанию подлежит всякий подозрительный. Не смущайтесь. Ясно? Тбилиси должен стать последним пунктом в его маршруте. – Шатунашвили еще раз просмотрел расшифрованную ориентировку. – Должен добавить, товарищи, операция будет проводиться по всем поездам, включая и электропоезда, идущие со стороны Баку. Вот так. Товарищ Майсурадзе, сообщи план операции…
В 8 часов 30 минут утра сотрудники линейного отдела милиции уже встречали первый пригородный поезд. Вся территория вокзала была оцеплена сотрудниками милиции и членами штаба народной дружины.
Однако, вопреки ожиданиям, «гость» так и не пожаловал. Встретили бакинский, акстафинский поезда, с десяток электропоездов.
Теряя терпение, Варлам Шатунашвили вышел на перрон. Все оперативники на месте. Один сидит на ящике, другой читает, третий – прогуливается с девушкой. На вокзале по-обычному буднично, спокойно.
– Внимание, – прогудел динамик. – На второй путь прибывает электропоезд номер 1412 Рустави – Тбилиси.
Начальник милиции торопливо пересек пути, вернулся в кабинет. Из окна ему было видно, как мягко остановила свой бег электричка, хлынула на перрон толпа.
Молодые, бойкие нетерпеливо рвались вперед. Следом – почтенные, пожилые пассажиры. Вот из пятого вагона вышел мужчина в сером костюме, седоволосый, в темных очках. Он шел, чуть припадая на левую ногу, тяжело опираясь на суковатую палку. В двадцати метрах от входа в туннель капитан Майсурадзе вежливо остановил его:
– Простите, товарищ, – мягко, как бы извиняясь, сказал он, – прошу вас пройти в дежурное помещение вокзала.
Человек с палкой внимательно оглядел говорившего, недоуменно пожал плечами:
– По какому поводу? Мне нечего там делать, я очень спешу.
– Нет. Вам все же придется пройти.
– Да по какому праву? Кто вы такой?
– Из железнодорожной милиции…
– Милиции? – мужчина покачал головой, улыбнулся. – Пожалуйста. С милицией ссориться не люблю.
В дежурной комнате его встретил Шатунашвили.
– Садитесь, гражданин. Что-то мне кажется, мы с вами где-то встречались, – сказал он весело.
Старик сел, руки спокойно легли на набалдашник палки.
– Может быть, если, конечно, вы бывали в Кировабаде. Я завхоз клинической больницы. Вот мои документы, – и он протянул Шатунашвили паспорт и командировочное удостоверение, в котором значилось, что Сергеев Константин Павлович направляется в Тбилиси для приобретения мединвентаря.
Видавшего виды Шатунашвили поначалу несколько смутило такое поведение. И документы в порядке, и человек ведет себя спокойно, не нервничает. Правда, вот внешность. Слишком уж точно отвечает она словесному портрету. «Э, брат, – подумал начальник, – а выдержка у тебя железная».
– Вы едете из Кировабада?
– Как видите.
– А почему на руставском поезде, дорогой?
– Хотел земляка навестить, да не застал его.
– А где живет ваш земляк?
– Адреса не знаю. Найти дом, улицу могу. А вот почтового адреса не знаю.
– Где ваш земляк работает?
– Работал? – поправил задержанный. – Я запамятовал. А сейчас, как я сказал, он куда-то выехал.
– Та-ак, – протянул начальник милиции, – значит, раньше вы бывали в Рустави.
– Да, – старик улыбнулся. – Объясните, к чему этот допрос. В моем возрасте это несколько…
Шатунашвили тоже широко улыбнулся.
– Каждая работа имеет свои особенности. Майсурадзе, проводите товарища в соседнюю комнату.
Проверяемый встал.
– Минутку, генацвале, – остановил его начальник милиции, – разрешите-ка вашу палку.
Шатунашвили чуть не выронил массивную трость, тяжелая, черт возьми!
Старик снял очки, протянул руку:
– На каком основании?
Шатунашвили с любопытством разглядывал полустертые инициалы на отполированном дереве, костяной набалдашник редкой работы. Почувствовал вдруг, как в палке, внутри, что-то сместилось. Покрутил головку. Она легко сдвинулась с места. Шатунашвили стал лихорадочно отвинчивать эту своеобразную крышку. На стол выпало несколько желтых монет.
– Задержать и обыскать этого завхоза!
Майсурадзе схватил задержанного за кисти рук и с удивлением почувствовал явно несоответствующую возрасту силу его напружинившихся мышц. Мгновенно преобразилось и лицо старика, словно кто-то сорвал с него маску благодушия и наивности, глаза сверкнули ненавистью.
…Ночью, за решеткой отсека конвойной машины мерно покачивался Оскар Заступин. Он не кусал губ, не проклинал никого за провал. Только с каким-то повышенным интересом следил сквозь решетчатое оконце за кусочком освещенного луной облаком, прислушивался к перестуку колес бегущего рядом поезда.
Машина на предельной скорости мчалась по шоссе Тбилиси – Баку.
