Текст книги "Приговор"
Автор книги: Захар Абрамов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Приговор
ГЛАВА 1
ТИХАЯ СУББОТА
Заур решительно отодвинул ориентировку, тяжело поднялся из-за стола. Многочасовая усталость тяжелым грузом давила на затылок – нужно отдохнуть. Часа на два уйти подальше от полутемного кабинета, от горы дел…
Заур неторопливо спустился по лестнице с разбитыми кое-где цементными ступенями и остановился у литого чугунного столба.
По широкому проспекту с лязгом проносились трамваи, мягко шуршали автомобили, по тротуару плыл шумный людской поток. В косых лучах заходящего солнца жарким пламенем пылали окна домов.
Заур взглянул на часы – около семи. Прикинул в уме – возвращаться раньше десяти не имело смысла. И спокойно зашагал к бульвару. Жаркий майский ветерок дышал ароматами прогретой земли, нефти; типично бакинскими запахами. Заур шел не глядя по сторонам, и вздрогнул, когда почти рядом с ним, завизжали тормоза. К тротуару мягко притерлась синяя «Победа» – вдоль кузова красная полоса с надписью милиция.
– Не пугайся, начальник, свои!
– Здравствуйте, Аскер Мурадович! – Заур по любимому присловью угадал в глубине машины начальника районного отдела милиции. – Что, только с совещания?
– Представь себе. Два часа в кабинетной духоте, при закрытых окнах. Да и разговор жаркий вышел…
Заур невольно улыбнулся.
– Крепко досталось нам сегодня, Заур, – продолжал начальник РОМ. – И крыть нечем. Министр прав – плохо с предупреждением. В общем, – не халва.
– Ну что ж, будем бороться за предупреждение. Как начальство скажет…
– Шутки в сторону, Акперов, – Аскер Мурадович покрутил толстым пальцем под носом у Заура. – Днем нарушения были?
– Да нет. И вечер тихий. Впрочем, может быть, в эту самую минуту преступный элемент, который нами не взят на учет…
– Брось, не до шуток, говорю!
– Слушаюсь, товарищ Асланов! – Заур подтянулся.
– Так-то! – Асланов сердито оттянул тугой воротник кителя. – Когда будешь в отделе?
– Часам к десяти.
– Что ж… Отдыхай.
– Какой отдых в субботу? – искренне удивился Заур.
Асланов махнул рукой, тронул шофера за плечо. «Победа» резко рванула с места.
Заур побрел дальше. Зеркальная витрина ресторана отразила его крупную лобастую голову, резкие морщины у рта. Акперов невольно отвел глаза. В памяти всплыл последний вечер с Гюлярой и сыном, проводы на аэродроме. И, как удар наотмашь – короткую, в несколько слов, телеграмму:
«Погибли Ашхабадском землетрясении»…
Солнце садилось. И небо, тяжело наливаясь синевой на востоке, прозрачно голубело за Шаховой косой. Море лениво плескалось в черный замазученный берег. Желтые струйки песка сыпались из-под ног вниз, на черные жирные камни. В Доме Правительства за спиной одиноко светилось несколько окон.
Вдохнув всей грудью прохладу, Заур почувствовал себя бодрее. Каждой клеточкой своего тела ощущал, как заполняет легкие острый морской воздух. Только когда уже совсем стемнело, он снова вышел на площадь.
Не успел он сделать и нескольких шагов, как голубой «Москвич», круто свернув к тротуару, взвизгнул тормозами. Профессиональная привычка мгновенно впечатала в памяти номер: АЗИ-13—13. «Ого! Дурная примета!».
И словно живое опровержение ее, в сердцах хлопнув дверцей, из машины выскочила девушка. Волнение очень шло к ее миловидному лицу. Черные, густые волосы, схваченные у затылка лентой, падали на плечи. Заур отметил небрежную изысканность одежды – полосатую навыпуск кофточку, серые брючки.
Девушка капризно стукнула каблуком по заднему колесу и сердито сжала кулачки. Заур остановился. Ясно, села покрышка. «Помочь ей? Или неудобно?» Он подошел поближе. Девушка встретила его колючим взглядом.
– Вы не режиссер случайно? – спросила она злым звонким голосом.
– С чего вы взяли? – Заур удивленно вскинул брови.
– Да так, – притворно вздохнула она. – Похоже, что вы ищете сюжет для картины. Совсем, как в кино… Встреча на закате… Незнакомка, потерпевшая бедствие…
Заур невольно улыбнулся, открыл было рот, но девушка не дала ему произнести и слова.
– Ну, что вы уставились? Я, признаться, не расположена к лирике.
– Это почему же?
Незнакомка сердито прищурила глаза:
– Нелепый вопрос…
– Не думаю.
– Да, думать не всякий умеет.
– Благодарю за любезность. Но все-таки я хотел спросить, что вы собираетесь делать?
– Кружиться в вальсе, – ответила она, опускаясь на корточки и устанавливая домкрат.
– Очень хорошо. А где же музыка? – не унимался Заур.
– За углом, в клубе, – отмахнулась она.
– Тогда у вас поразительный слух.
– А других качеств вы не заметили? – оборвала она.
Заур поспешил переменить тему:
– Давно водите машину?
– Может быть, предъявить права?
– Ни к чему.
– Приятно слышать, – усмехнулась она, – а то я уже подумала, что передо мной автоинспектор… Послушайте, молодой человек, не кажется ли вам что вы очень назойливы? И что неприлично досаждать расспросами незнакомым людям?
– Пожалуй, – согласился Заур миролюбиво. – Я просто хотел поделиться с вами опытом.
– Гм! Не очень подходящее время для лекции.
– Ну и колючая же вы. Как ёж в обороне. – Он опустился рядом на корточки, осмотрел покрышку. Отрывисто спросил: – Запасное колесо у вас есть?
– В багажнике.
– Тогда я вам помогу.
Он швырнул плащ на сиденье машины и полез в багажник. Быстро заменил пострадавший скат запасным.
Девушка смущенно отвела глаза. Казалось, ей стало неловко и за развязный тон, и за колкости. Зато на Заура нашла неуемная веселость.
– Вы сказали, что собираетесь кружиться в вальсе. Видимо, очень любите танцевать?
– Нет не люблю, – она ответила спокойно и просто, не желая принимать его вызов.
– А что же вы любите?
– Неожиданности. Все хорошее приходит неожиданно… – грустная тень легла на ее лицо. – В том числе и добровольные помощники.
– Благодарю. – Заур церемонно поклонился.
– Что вы, – смутилась вдруг она. – Это я вас должна благодарить. – И в тон собеседнику церемонно добавила, пряча улыбку. – Простите, не знаю, с кем имею честь?..
Заур низко поклонился:
– Нат Пинкертон.
Девушка, подумав, протянула руку.
– Очень рада. Марита.
Они смущенно помолчали, – больше говорить было не о чем. Через несколько секунд «Москвич» растаял в сумерках. А Заур с минуту стоял у кромки тротуара, ладонь все еще хранила тепло женских пальцев. Он зашагал дальше.
У фуникулера, как всегда, толпился народ. Заур, прикинув время, стал подниматься по лестнице, ступени которой тянулись до самого Нагорного парка: оттуда до дома – рукой подать. Настроение было отличное. Знакомство с девушкой как-то развеяло усталость, придало тихому майскому вечеру какую-то особую значимость.
Запыхавшись, Заур облокотился на барьер лестничной площадки, глянул вниз.
Мерцающей россыпью огней раскинулся внизу город. Ровная гирлянда фонарей Приморского парка, четко обозначала его границы. Дальше, в заливе, наискось перерезанном лунной дорожкой, вспыхивали красными искрами буйки, дрожали, скользили по воде отраженные огоньки с катеров и буксиров.
…Узкая улица привела Заура в заросший виноградом тупичок. Еще издали он заметил у ворот одинокую фигуру.
– Мама, ты?
Пери-ханум откинула платок с седой головы. Наконец-то…
– Асланов звонил, говорил, что, наверно, заглянешь домой.
…Заглянешь. Раньше, если выпадало хотя бы пятнадцать свободных минут, он, сломя голову, мчался на эту тихую глуховатую уличку. Сейчас только привязанность к матери заставляла его возвращаться сюда. «Я не утешаю, но работа, черт побери, лучшее лекарство от горя», – так, кажется, говорил Асланов, подбрасывая ему новые и новые дела.
Лунный свет притушил звезды и вычернил, удлинил тени. Тишина. Мягко светятся окна соседних домов. Легкая рука матери нежно гладит плечо сына, неслышно что-то шепчут губы. Остро, зримо вспомнилось далекое хмурое утро, отец, большой, встревоженный, склонившийся над ним. Вот здесь у ворот, чуть ли не на этом самом месте.
– Идем, сынок, идем скорей. А то не успеем.
– Куда, папа?
– На базар. Мы должны купить маме девочку. Живую куклу. Понимаешь, малыш?
– А разве мамы в куклы играют?
– Играют, сынок, играют.
Пятилетний Заур торопится, старается делать шире шаги, чтоб не отстать от отца. Но где же базар? Отец долго водит его по аллеям старого парка, затем берет уставшего мальчугана на руки. К полудню начинает накрапывать дождь. И отец, прикрыв Заура, пиджаком, торопится с ним домой.
– Папа, а кукла? Ты же обещал…
– Ай-яй-яй! Совсем забыл, сынок. Но ничего. Наверно, тетушка Джейран уже купила. Ну-ка, герой, прыгай на землю, идем в комнату, посмотрим.
В полутемной комнате горит свеча, в ее дрожащем свете лицо мамы как неживое. Она грустная, словно кто-то ее обидел. Но она рада Зауру, тянет к нему руки. Тетушка Джейран показывает куклу. Настоящую. Неожиданно она морщит нос и разражается таким криком, что Заур пятится к отцу.
…А сколько было бы его собственному сыну.
Заур вздохнул, посмотрел на часы. Дрогнула на плече рука матери.
– Ну что, сынок, вернулся издалека? – совсем тихо спросила мать.
– А ты откуда знаешь?
– Так, сердцем слышу. Все слышу.
– Не все, мама. – Он коснулся губами ее виска. – Иди в дом. А мне пора на работу.
– А ну марш в комнату, – возмутилась Пери-ханум. – Пока чаю не выпьешь, никуда не пойдешь.
Мать поставила перед ним, исходящий ароматным паром стакан.
– Что-то ты утаиваешь, сынок. Ты не думай – я ведь всегда пойму…
– Нечего пока говорить, ана-джан. Разве что девушку одну встретил сегодня.
– Ну, и кто же она?
– Не знаю, мама.
– Чья она дочь?
– Не знаю.
– А где живет?
– И где живет не знаю, ана-джан. Ничего не знаю.
– Ну, что ж. Пей чай, а то остынет.
С каким наслаждением пьется крепкий «мамин» чай… «Как мама заваривает, никто не умеет», – с гордостью хвастался он еще на фронте. В первые дни после демобилизации, он, пожалуй, больше пил чай, чем ел.
И в тот вечер он тоже сидел за столом, и грел руки о горячее стекло стакана, когда за ним пришли из горкома.
Встретил его пожилой, с жестковатым неулыбчивым лицом второй секретарь. Кивнул дружелюбно, как старому знакомому.
– Садись. Я знал твоего отца. Хороший был нефтяник. Ты похож на него, старший лейтенант. Хорошо, если и характер отцовский. Деды говорят, корень крепок – плоды хороши. Мне было бы приятно убедиться, что сын Алекпера так же прям, напорист, трудолюбив. Я не зря говорю это. Тебя, как демобилизованного офицера-разведчика, как коммуниста, решили рекомендовать на работу в уголовный розыск.
– Меня? В уголовный розыск? Представления не имею.
– Научишься. Не спеши. А я что родился секретарем горкома? Был обыкновенным механиком, потом мастером по бурению, а потом… Словом, никто специалистом не рождается. Ну как? Договорились?
Заур встал, зачем-то одел фуражку. Секретарь улыбнулся – неожиданно мягким сделалось суровое, замкнутое лицо.
– Запомни, великая эта радость, когда чувствуешь, что нужен людям. На особый участок посылаем тебя. Скажу прямо, – легкой жизни не будет. И покой, как сказал поэт, будет тебе только сниться…
– Так неожиданно… Да и меня вы совсем не знаете.
Секретарь пытливо посмотрел на. Заура.
– Знаем, Акперов. Знаем. Больше, чем ты предполагаешь… Например, о твоем поединке с небезызвестной разведчицей Луизой Летгер. Если не изменяет мне память, это было в начале 1945-го под Будапештом… Ставка генерала Пфефера. Это была нелегкая схватка, – ты выиграл ее блестяще. Правда, ты допустил одну ошибку И это дорого стоило…
Акперов вспыхнул, поднялся со стула. То, о чем говорил секретарь, не знали даже однополчане.
– Хорошо. Попробую… А за доверие спасибо, товарищ секретарь.
*
…Такси остановилось у здания районного отдела милиции. Акперов торопливо прошел к дежурному.
В длинной большой комнате было шумно, колыхался под потолком густой табачный дым. Обмениваясь шутками, уходили в наряд патрули и постовые. Дежурный инспектор – старший лейтенант Никольский громко доказывал что-то сутулой старушке. Та все поправляла очки, старалась перекричать своего собеседника.
Завидев начальника «угро», все на минуту приумолкли. Акперов поздоровался, и направился к своему кабинету, уже за столом нехотя придвинул к себе объемистую папку, – свежая почта. Приказы, инструкции, заявления, жалобы… Что это? Ориентировка? Московский уголовный розыск сообщал, что с сентября 1952 года разыскивается опасный преступник Тониянц Аршавир Самвелович, по кличке «Волк», рождения 1905 года. 20 сентября 1952 года, будучи бухгалтером-кассиром СУ, похитил 180 тысяч рублей и скрылся. МУР имеет данные о том, что, скрываясь под чужой фамилией, он разъезжает по Союзу. Преступник одинок, владеет несколькими языками, ранее судим за убийство и не исключена возможность его появления в Закавказье. Прилагался и словесный портрет: роста высокого, сутуловатый, бреет голову, густые черные брови, шрам на затылке – след пореза, глаза карие, одевается скромно, нелюдим…
Акперов, еще раз прочитав ориентировку, задумался. Карандашом машинально набросал на клочке бумаги густобровое, хмурое лицо. Усмехнулся, отшвырнул набросок. По таким данным вряд ли можно найти преступника. Разве только случайность…
За спиной скрипнула дверь. Вошел старший оперуполномоченный капитан Огнев.
– Вечер добрый, Заур Алекперович.
– Здравствуй, Андрей. Что нового?
– Тишина.
Акперов улыбнулся.
– Вот если бы ты мог порадовать таким же прогнозом и на воскресенье…
– Кто может поручиться… Скажешь, – получится, как гарантия на телевизор.
– Это точно. Телевизор – вещь сомнительная.
– Ты знаешь, вчера приходил на прописку Серго Шавлакадзе.
– Кто-кто?
– Шавлакадзе, художник.
– «Рембрандт», что ли?
– Он самый. Помнишь, в сорок девятом сел за грабеж и попытку изнасилования.
– Такой тощий, пижонистый?
– Вот-вот. И в заключении не поправился. Только бородку отпустил. Увидел меня, – расшаркался. Полтора года назад вышел досрочно, жил в России. Теперь снова потянуло в родные пенаты, к матери.
– С работой наверное надо помочь?
– Спросил. Говорит, что оформляется в кинотеатр «Ширван» художником. Поблагодарил за внимание.
– Слушай, – Заур хлопнул себя по лбу, – а ведь соучастник его, этот, Галустян, бежал из лагеря! Помнишь, месяцев 7—8 назад была ориентировка.
Огнев опустился на стул.
– Верно. Совсем вылетело из головы. А впрочем, может быть, и хорошо, что не спросил. Надо бы сначала присмотреться к Шавлакадзе. Всерьез он одумался или голову морочит…
– Давай-ка, Андрей… Под особый контроль – и Шавлакадзе, и его знакомых.
– Наблюдение за квартирой?
– Нет, людей не хватит. И такой острой необходимости тоже нет. Посматривать будем. Надо надеяться, что научился в лагере уму-разуму. Времени на размышление было достаточно…
Заур не договорил. В кабинет вихрем влетел Никольский. Он был растерян.
– Товарищ майор, на 2-й Железнодорожной ограбление с ранением. Происшествие имело место полчаса назад, в 22 часа 30 минут. Потерпевшая – женщина…
– Черт, моя зона, – вырвалось у Андрея. – Надо же! Жива? – спросил он коротко у Никольского.
– Да, товарищ капитан…
– Видишь, Андрей, – произнес Акперов, – а мы только что говорили о тишине. Где потерпевшая?
– Во второй комнате дежурки. Доставлена каретой скорой помощи. После перевязки от дальнейших услуг врача отказывается, упорно хочет ехать домой. Акт с подробным описанием происшествия составлен.
– Начальник здесь?
– Да, товарищ майор.
– Хорошо, Никольский. Ступайте, я сейчас.
Дежурный вышел. Акперов и Огнев переглянулись.
– Я поехал, Заур Алекперович. Произведу осмотр, что-нибудь, наверно, осталось.
– Ну, давай, действуй. Удачи тебе!
Через несколько минут под окном пророкотал мотоцикл. Акперов спустился в дежурку, где находились врач, фельдшер и потерпевшая. Женщина полулежала на диванчике, держа руку на виске.
ГЛАВА 2
КТО ВЕСЕЛ, ТОТ ЖИВУЧ
На диване лежала Ирина Леоновна Сумбатова – артистка театра музыкальной комедии, жена хирурга Сергея Ковшова. Заур знал его много лет.
И сейчас, остановившись у двери, Акперов испытывал какое-то неопределенное, смутное чувство вины. «Черт побери, – мелькнула мысль, – надо же! Да еще в моем районе. Вот уж подвезло».
– Гражданка, вам нельзя здесь оставаться. Не исключено осложнение. Возможно сотрясение мозга… – раздраженно говорил врач.
– Нет, нет, – не отнимая руки от виска, слабо протестовала Сумбатова. – Я подожду.
– Чего вы ждете? – врач терял терпение. – Время дорого. – Он пожал плечами. – Не понимаю, почему вы…
Раненая, откинув голову на спинку дивана, едва пошевелила белыми губами:
– Ничего. Не волнуйтесь. У меня муж – врач, его вызовут сейчас и все уладится… Оставьте. Спасибо вам за помощь…
Акперов, наконец, решился:
– Доктор, – сказал он, – извините. Ее муж – действительно врач, отличный хирург. Словом, я всю ответственность беру на себя.
Поворчав немного, врач скорой помощи вышел из комнаты. За ним последовал фельдшер. Когда дверь захлопнулась, женщина медленно повернула голову:
– Вы давно здесь, Заур?
– Нет, только что…
– Слава богу. Успели хоть чуть-чуть привести меня в порядок.
– О чем вы, Ирина? В таком состоянии…
– Женщина всегда остается женщиной. – Ирина с трудом улыбнулась. – Мне уже лучше. Правда, вид у меня все же, наверное, страшный…
Заур притянул к себе стул, внимательно оглядел Ирину.
Лицо бледное, измученное. Но бодрится. Кончик пальца в губной помаде. Видимо, пыталась подкрасить губы. Пробует острить… Что это? Сценическое искусство? Или волевая собранность?
– Я чувствую себя виноватым…
– Какая чепуха, – перебила она его. – Лучше позвоните Сергею. Пусть наш милый хирург окажет помощь собственной жене…
– Вы и сейчас шутите?
– Такая уж я… Говорят, кто весел, тот живуч.
Заур покачал головой, снял трубку. Быстро набрал номер.
– Сергей? Добрый вечер! Заур говорит. Да-да. Знаете Ирина у меня. Здесь, в дежурке. Подъезжайте. Нет не волнуйтесь, ничего страшного. – Двойная неприятность! – Акперов в сердцах бросил трубку на рычаг.
– Почему?
– Как нелепо все получилось. Что я скажу Сергею?!
– Ну, что за ерунда. – Ирина осторожно тронула его за рукав. – Ведь обошлось все. И, может быть, вы, как говорят у вас, «снимите показания?».
Заур не выдержал – улыбнулся.
– Убедили. Вам действительно лучше. Только-у нас не снимают показания, а опрашивают. – И добавил серьезно: – Рассказывайте, но постарайтесь не упускать ни одной мелочи, ни одной детали. Хорошо?
– Хорошо. Вышла из театра, села в трамвай и проехала несколько остановок. Сошла на 2-й Железнодорожной. Когда обходила летний кинотеатр, вдруг здорово треснули по затылку. Аж в глазах потемнело. Кажется, я закричала. Не помню… Очнулась, чувствуя какую-то возню. Это была скорая помощь. Вот и все.
– Да… Скуповато. Что же похитили у вас?
– Часы. Золотые. На золотом сетчатом браслете. Швейцарские. Да вы же их видели много раз…
– Прошу вас, вспомните, не шел ли кто-нибудь следом? Или, может быть, задевал.
– Нет. Не помню… Не обратила внимания. А впрочем, подождите. Когда я садилась в трамвай, меня кто-то подтолкнул сзади. Да… да… в трамвае. Я оглянулась. Бросилась в глаза какая-то помятая соломенная шляпа. Вместо ленты грязноватый шнурочек.
– А с трамвая сходил кто-либо?
– Не видела… Заур, я с моей рассеянностью только введу вас в заблуждение. Из меня никудышный помощник.
В комнату, тяжело переводя дыхание, вбежал Ковшов.
– Ирина!
Ковшов бросился к дивану, не замечая Акперова. Воспользовавшись замешательством, Заур вышел в другую комнату, оттуда на улицу. Настроение было испорчено. Давно в этой зоне не было такого дерзкого грабежа. Да и ранение не из легких. «Что удастся найти Огневу?».
Закурил. Затем подозвал к себе шофера.
– Сарыев, иди в дежурку. Там раненая женщина и ее муж. Скажи, что тебе приказано отвезти их домой. Если спросят где я, ответишь, что срочно выехал на место происшествия. Ясно?
– Ясно, товарищ майор.
– Ступай…
Акперов медленно поднялся в кабинет начальника милиции.
Асланов сидел за столом, от которого почти до дверей тянулся длинный приставной стол, покрытый синим сукном. Заур молча присел, продолжая дымить папиросой.
В кабинете стояла глубокая тишина, и Зауру не хотелось нарушать ее. Легче думалось, Асланов дочитал документ, повел мохнатыми бровями и, не глядя на Акперова, произнес:
– Знаю, знаю, начальник, для глубоких дум есть основание.
– Никаких доказательств, – бросил Акперов…..
– Понятно, – Асланов глянул на Акперова. Потер ладонями гладко выбритые мясистые щеки. – В этом-то и соль нашей работы. И причина ранних неврозов. Есть люди, – думают, все очень просто: взял фонарик и нашел где-нибудь в темноте притаившегося преступника. Они полагают, что преступления раскрываются запросто, как рвутся яблоки с ветки. Почему сегодня совершено дерзкое преступление? Потому, дорогой друг, что мы с активом слабовато работаем, с дружиной контакт непрочен. А без общественности каши не сваришь. Штаты не увеличат. – Асланов умолк, вздохнул. Потом невесело продолжал: – Было так хорошо. Конец месяца. И вот на тебе, субботний подарок. Дерзкое происшествие. Ничего не скажешь, чисто сработано. – И уже спокойней закончил. – Говорят, потерпевшая тебе знакома?
– Да, – неохотно признался Акперов.
– Ну, ничего, не горюй. Разберемся общими силами. Чья это зона?
– Огнева.
– Андрей парень толковый, цепкий. Да, кстати, опросили?
– Да.
– Есть что-нибудь существенное?
– К сожалению, нет.
– Ну, не раскисай.
– Не в этом дело, – Заур откинул со лба упавшую прядь, – вдвойне тяжко, когда беда случается с близким человеком. Нелепо, может быть, но совесть мучает… И следов нет.
Асланов встал из-за стола, убежденно сказал:
– Какой-то след есть. Не может быть… Кто выехал па место?
– Огнев.
Они помолчали, прислушиваясь к звукам засыпающих улиц. С треском подкатил мотоцикл.
Спустя несколько минут, в кабинет вошли капитан Огнев и дежурный следователь.
– Это удалось обнаружить на месте происшествия. – Огнев положил на стол молоток с железной рукояткой. – Нашли в кустах. На головке и рукоятке свежие пятна подсохшей крови. Головка, обмотана тряпкой. Но неудачно. Очевидно, преступник намеревался оглушить женщину. А когда увидел кровь, испугался и отшвырнул его от себя. Да, кусты примяты, кое-где обломлены. Наверно, опомнился, бросился искать молоток, да охранница помешала.
– Кто?
– Сторожиха стройки. Пост ее приблизительно метрах в 30-ти от кинотеатра. Она видела на плохо освещенной улице полную женщину. Заметила и парня в светлой рубахе и соломенной шляпе. Он шел следом, на некотором расстоянии. Потом услышала крик, бросилась к воротам, начала звать на помощь. Человек в шляпе, не оглядываясь, побежал к садику. На тротуаре лежала женщина. Сторожиха тут же позвонила в скорую помощь…
– Постой, постой… В шляпе говоришь? – спросил Акперов, вспоминая скупой рассказ Ирины.
– Да. Так, говорит.
– И Сумбатову в трамвае подталкивал парень в шляпе, – Акперов улыбнулся. – Вот одна ниточка есть…
– Не одна. Больше, – перебил его Асланов. – Часы он скорее всего постарается продать. А если они хорошей марки, то специалисту-часовщику. Это два. Надо попытаться выяснить, что за молоток. Это три. Как видите, не мало. И шляпа… А теперь, начальники, идите. Подумайте, как этому хищнику обрезать крылья. Иначе он наделает дел в районе…
– Понятно, – ответил за всех Заур. – Пошли, товарищи.
…В трех окнах на втором этаже до глубокой ночи горел свет. Там начинался поиск. Первым погасло окно Акперова. Но на балконе, куда выходила дверь его кабинета, еще долго метался огонек папиросы.
