355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Захар Абрамов » Приговор » Текст книги (страница 12)
Приговор
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:24

Текст книги "Приговор"


Автор книги: Захар Абрамов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 32
ИСТИНУ НЕЛЬЗЯ ОДЕТЬ

Итак, дело об убийстве Айрияна закончено. Осталось только подвести итог оперативно-следственных действий, составить обвинительное заключение.

По этому заключению государственный обвинитель будет поддерживать обвинение, защитники ходатайствовать о смягчении наказания. А суд? Судебная коллегия Верховного суда выслушает речь прокурора, показания свидетелей, подсудимых и их последнее слово, а затем удалится, чтобы вынести приговор.

Приговор! Это короткое слово било Акперова по нервам.

Ночами, ворочаясь на своем узком и жестком диване в кабинете, он выступал и в роли защитника, и в роли обвинителя Мариты.

– Несчастная женщина, жертва опытного преступника, – говорил адвокат.

– Соучастница преступления, – коротко парировал прокурор.

– Она хорошо усвоит этот суровый урок, будьте снисходительны. Счастье пришло к ней так трудно, – продолжал адвокат.

– Она слабовольна. Ошибки, видимо, ничему не научили ее. Шаг за шагом закономерно она приближалась к преступлению, – возражал прокурор. – Поэтому – не прощение, а осуждение будет ей уроком. И настоящее счастье не приходит в руки само, за счет чьей-то жалости. За него борются…

Впрочем, споры, которые Заур часто вел сам с собой, имели продолжение и в кабинетах отдела. Разумеется, здесь они имели другой характер – чисто юридический и, конечно, едва заходил Акперов, они обрывались.

– Нет и еще раз нет, – повторял Агавелов. – Лайтис – не преступница. Лайтис на поруках до суда. О чем это говорит? О том, что вы, товарищ Байрамов, в сомнении. Но, позвольте спросить, как же тогда объяснить предъявленные Лайтис обвинения, как соучастнице убийства? Согласен тысячу раз, – словно защищаясь, он выставил вперед руку. – Лалаев, Галустян, Мехтиев, Чуркин – преступная бражка, негодяи, подлецы. Но разве можно равнять с ними эту женщину.

– Прекрати, – раздраженно прервал его Байрамов. – Думаешь, мне легче? Ради чего столько громких слов, дорогой?

– Ради справедливости! Ведь судьба человека решается, его будущее… – Агавелов прошелся по комнате, стукнул пальцем по выключенному вентилятору, поморщился от боли. – Почему вы решили, что Лайтис соучастница убийства? Убийства, – понимаете ли?

– Дорогой мой, это видно по ходу событий. По материалам следствия.

– Извините. Я тоже слушал признания обвиняемой, я принимал активное участие в раскрытии преступления, прекрасно изучил сам факт убийства и все то, что предшествовало ему. Утверждаю, Лайтис не знала о готовящемся убийстве.

– Это ничем не доказано.

– Но и ничем не опровергнуто. Она не крала, не грабила, не убивала, только напоила старика…

– С целью!

– Да, она действовала обманом. – Агавелов нервно одернул китель. – Но я никогда не соглашусь с тем, что в ее действиях был преступный умысел.

– Почему? – невесело спросил Байрамов.

– Потому, что – нужно понять, почувствовать необычность, нет, это не то, – сложность жизни Мариты. В чем она виновата? В том, что, будучи неискушенной девчонкой, увлеклась жуликом? По наивности попала в капкан, ничего не зная о преступных махинациях мужа.

– Не знать одно. Не интересоваться источниками баснословных заработков – другое.

– Не придирайтесь к словам, Фархад Гусейнович. Вспомните – следствие не коснулось ее. Она осталась в стороне. И дальше… Горькая случайность, грубый обман. Женщина, испуганная, растерявшаяся, попадает под влияние сильного человека, который до мозга костей подл, жесток. Она принимает его помощь за чистую монету. И Лалаев, ловко играя на ее слабостях, чувстве благодарности, использует ее в своих планах. А когда она узнает, что стала орудием его преступных замыслов, решает кончить самоубийством.

– И тянет с этим решением несколько дней, – вставил Байрамов.

– Пусть так. Но она доказала на деле, что не принимает волчьи законы. Прекрасно понимая, чем ей это угрожает, решилась на открытый вызов «отцу». Преступники не имеют ни стыда, ни совести. Люди же, имеющие стыд и совесть, в наше время не могут быть преступниками.

– И здесь, капитан, ей не хватило воли. Поверь, легче сказать, что ненавидишь, чем объясниться с любимым. Особенно в положении Мариты. Уроки ей, видно, не идут впрок. Она выбрала путь полегче.

– Полегче? Марита погибла бы, если б Акперов своевременно не нагрянул туда. Так зачем же теперь, когда она сама сделала первый трудный шаг к правде, закрывать шлагбаум, губить ее? – Агавелов не владел собой, почти кричал. – Да ведь спасти ее, значит проявить, ну, как вам сказать… Ну, самую человеческую человечность! Уверяю вас, Фархад Гусейнович, Марита не соучастница. Она ошиблась!

«Ошиблась! Какое древнее и неумирающее слово – ошибка, – подумал Байрамов. – Она сопровождает человека непрошеной гостьей. Ошибки собирают, изучают только ради одной цели, – чтобы они не повторялись. А в этом деле…» Прошел к окну. Ночное осеннее небо было беззвездным. Из щелей поддувало холодом.

– Послушай, друг, – сказал он, обернувшись к Агавелову. – В какой-то степени ты прав. Но только в какой-то. Почему? Да потому, что Лайтис перешагнула ту черту, за которой начинается преступление. И этот факт бесспорен.

– Конечно, конечно, – проговорил в раздумье Агавелов. – Получается нелепо. Странно. Мы можем и не можем отступить от буквы закона…

– Но пойми, при всем моем уважении к тебе, я изменю своему служебному долгу, если сниму обвинение с этой женщины. Только суд властен судить или же оправдать ее. Думаю, что спорить по этому поводу излишне.

– А я не спорю. Имею же я право высказывать свое личное мнение, обосновать его?

Следователь неожиданно взял Агавелова за плечи, круто повернул к себе.

– Слушай, Эдуард. – Заура я знаю много лет, и это дело волнует меня не меньше, чем тебя. Но я не хочу одевать истину. Пусть она останется нагой. В обвинительном заключении все будет изложено предельно ясно. И объективно. Это я тебе обещаю.

ГЛАВА 33
ВСТАТЬ! СУД ИДЕТ!

Встать! Суд идет!

…Третий день продолжается процесс. Коллегия Верховного суда по уголовным делам слушает дело о грабежах и убийствах группы рецидивистов. Вот они – за массивной дубовой перегородкой. Угрюмые, бледные. Серое помятое лицо Лалаева безжизненно, только посверкивают глубоко посаженные острые глаза. Вопросов, обращенных к нему, он словно не слышит.

Рядом, подперев кулаками подбородок, беспокойно ерзает на месте Аркадий Галустян. Его сладкий голос, умильное выражение лица так не вяжутся с длинным перечнем преступлений, что вызывают в зале только чувство брезгливости.

Во втором ряду – Мехтиев и Чуркин. На скулах «Косого» играют красные пятна. Грязным платком он поминутно вытирает мокрый лоб, руки, тяжело дышит. Чуркин держится спокойней. Но если присмотреться, видно, как все тело его бьет непрерывная мелкая дрожь.

Суд нашел возможным подсудимую Лайтис Мариту Мартиновну посадить отдельно.

Из самого конца зала, где устроились Заур, Огнев и Пери-ханум, ее не разглядеть. Лишь, когда она поднимается, видны хрупкие плечи, бледная нежная шея, просвечивающаяся сквозь волнистую россыпь волос.

…Слово предоставляется прокурору. Завершая свою гневную речь, он повышает голос:

– За совершенные злодеяния: грабежи и убийство, я требую приговорить Лалаева, он же Караян, Тониянц, Заступин, Сергеев, а также Галустяна и Мехтиева к высшей мере наказания – расстрелу, Чуркина к двадцати годам заключения.

В отношении подсудимой Лайтис, учитывая, что она осознала тяжесть совершенного и помогла следствию в разоблачении такого матерого преступника, как Лалаев, считаю возможным ограничиться лишением свободы сроком на два года…

Словно издалека доносятся до Заура выступления общественного обвинителя, адвокатов.

«Так или иначе, – сверлит мысль, – а Марита под судом. Моя Марита… Но почему мать одобряет мой выбор? Что она сумела разглядеть в Марите, безвольной, отдающейся первой сильной волне, как сказал на следствии Байрамов. Неровно стучит у Заура сердце. Вот-вот, кажется, выскочит из груди. Он уверен, что построит счастье свое и Мариты. И если то, что их ждет впереди, будет самым тяжким испытанием в его жизни, – он готов. Он разделит с Маритой все. Все, до последнего дыхания».

– Последнее слово, – объявляет председательствующий.

Чуркин говорит негромко, смотрит вбок, на завешенное тяжелой зеленой шторой окно.

– Я соучастник… Знал, на что шел… Ошибся. Ошибся впервые. И поверьте, граждане судьи, – в голосе его прозвучала мольба, – больше ошибки не повторю. Дайте мне возможность искупить ее…

Что-то невнятно бормочет Мехтиев. С трудом шевеля губами, выталкивает застрявшие в горле слова:

– Не повторится никогда. Я еще молод. Сохраните мне жизнь…

Галустян не защищается. Тело его сотрясается от рыданий. Сквозь пальцы, закрывающие лицо, просачиваются слезы. «Артист» все еще надеется на свой «актерский» талант…

Лалаев даже не двинулся с места. Та же неподвижная каменная поза, только на миг из-под красноватых, будто обожженных век сверкнули бессильной ненавистью острые глаза.

Когда поднялась Марита, по залу прошел легкий гул.

– Я не прошу снисхождения, – едва слышно сказала она. – Каков бы ни был приговор суда, – он будет справедливым. И еще – есть еще приговор… собственный… – голос ее задрожал, – пусть… Я – до конца…

Она упала на стул и беззвучно заплакала.

Пери-ханум бросилась по проходу вперед, к ней. Заур – влево, из зала. Нервы отказали ему.

Услышав в коридоре через полуоткрытую дверь знакомый возглас: «Встать! Суд идет!» – он вернулся к двери.

Председательствующий огласил приговор:

– Подсудимого Лалаева Каро Гургеновича, он же Караян Шаген, он же Тониянц Аршавир, он же Заступин Оскар, он же Сергеев Константин, – приговорить к высшей мере наказания – расстрелу…

…Подсудимого Галустяна Аркадия… – к расстрелу…

…Подсудимого Мехтиева Арифа… – к двадцати годам лишения свободы.

…Подсудимого Чуркина Геннадия… – к пятнадцати годам лишения свободы с содержанием в колонии…

…Подсудимую Лайтис Мариту Мартыновну к двум годам лишения свободы…

Тишину всколыхнул ропот, гул голосов. Заур тяжело привалился к стене, каждое слово, казалось, тысячекилограммовым грузом ложилось на плечи.

– Но, учитывая смягчающие обстоятельства и ее раскаяние, руководствуясь статьей 53, пункты б, в, г, 59 Уголовно-процессуального кодекса Азербайджанской ССР, суд нашел возможным заменить лишение свободы условным осуждением сроком на два года…

…Приговор окончательный и обжалованию не подлежит…

Смертельная усталость придавила Заура к стене. Он видел, как Пери-ханум и Аида подбежали к перегородке вывели Мариту, стали обнимать ее. Он медленно побрел по коридору и спустился по лестнице.

Осенний день встретил его мелким дождем. Он поднял воротник. Незаметно добрался до отдела, открыл кабинет, и прямо в набрякшем плаще, повалился на диван.

ГЛАВА 34
ПРИГОВОР

За окнами сердито хмурился ноябрьский вечер. Акперов сидел за столом у себя в кабинете.

О чем он думал?

О матери, которая заставила Мариту поселиться у них, окружила ее заботой и лаской. О Марите, о ее доверчиво-горькой улыбке, о глубокой складке, прорезавшей ее высокий лоб. Об Андрее и его жене – они в последнее время стали частыми гостями. О, том как вздрогнула Марита, когда Эдуард в ответ на шутливые слова Пери-ханум, что пора, мол, ему, наконец, остепениться, обзавестись семьей, брякнул: «теперь уж скоро, сразу после начальства».

Да, Зауру было о чем думать. Он вышел на балкон, поежился под холодным порывистым ветром, глянул вниз. Под голым кленом, на скамеечке он увидел знакомую фигуру женщины.

Акперов сорвался с места, выбежал на улицу.

– Марита!

Не говоря ни слова, медленно пошла она по проспекту вниз. Заур догнал, взял ее под руку. Она благодарно прижала его пальцы к себе.

Они шли молча к тому месту, где впервые встретились несколько месяцев назад, потом пересекли набережную, спустились к нижней террасе бульвара.

Над морем нависло серое, тяжелое небо. Волны с глухим гулом разбивались о черные прибрежные камни. Несколько соленых брызг коснулось их лиц.

Холодные, пахнущие нефтью капли, словно разбудили Мариту. Она вдруг заговорила, взволнованно, горячо.

– Я должна радоваться, но не могу. Разучилась. Сама погасила свою радость. Я должна, обязана пойти другой дорогой, своей… Если смогу найти себя, то… Хочу, чтобы ты понял меня.

Заур понял. Он давно с внутренней тревогой ждал этого разговора, готовился к нему. И все-таки сейчас сжалось сердце.

– Марита! Опомнись! После всего…

– Не надо, Заур… Я рада, что встретила тебя, что ты есть и будешь такой… Это – счастье. Но я знаю, – он с удивлением услышал, что она повторяет мысли, терзавшие его на неудобном узком диване в долгие ночи следствия, – я знаю, ко мне само пришло счастье. А я хочу… – Марита задумалась на мгновение, подбирая слова. – Хочу всей своей судьбой, всем, что осталось, получить право, идти вот так, как сегодня. Рядом с тобой. Открыто смотреть в глаза всем.

Привстав на носки, порывисто обняла, прижалась теплыми губами к его глазам, прошептала:

– Дорогой мой, любимый… Заур схватил ее за плечи.

– Нет, ты не уйдешь… Нет!..

Она вскинула голову, улыбнулась доверчиво и печально:

– Значит, ты меня еще любишь?

– Очень.

Она мягко высвободилась.

– Когда я тебя встретила в первый раз, – была счастлива, почти так же, как теперь. Жди меня, родной. Я вернусь, и тебе не придется стыдиться за меня.

Оттолкнув его, она быстро пошла по безлюдной, сумеречной аллее.

Он, словно завороженный, остался стоять на месте. Холодный ветер опять швырнул в лицо пригоршню соленых брызг.

Час спустя, в своем кабинете, он морщась поднял телефонную трубку.

Звонил дежурный.

– Товарищ майор, на Октябрьской, дом 16…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю