Текст книги "Приговор"

Автор книги: Захар Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 26
ДАМА «ИКС» – ОНА?

До самого вечера просидел Заур в отдельном боксе, куда поместили Мариту. Ковшов объяснил Акперову, что нанесен сильный удар тупым предметом в теменную область головы и не исключено кровоизлияние в мозг. Хирург уже не шутил, как обычно.

Упорно держалась температура. Марита не открывала глаз, громко стонала, металась. В редкие минуты затишья Заур с замиранием сердца вглядывался в заострившиеся черты – ему казалось, что дыхание ее прерывается. Он потерял счет времени и даже не заметил, как в палате сгустились сумерки. Вздрогнул, когда медсестра легко коснулась его плеча.

– Товарищ майор, вас к телефону!

Акперов медленно поднялся с табурета, прошел в дальний конец коридора. Он не сразу узнал голос начальника.

– Отличные новости, дорогой! Слушай внимательно. В Тбилиси перехвачен Заступин. Найдены все ценности. Большая сумма денег, золото, валюта, чистые паспорта и незаполненные бланки некоторых других документов. Пистолет «Макарова», несколько обойм к нему. Сегодня же Заступина отправят в Баку.

Заур вяло поблагодарил Асланова за добрые вести. То, чем он жил все эти дни, странно сместилось куда-то на второй план. Он вернулся на свой табурет и всю ночь оцепеневший, с воспаленными от бессонницы глазами мучительно ждал момента просветления. Тщетно. Бледные губы раздвигал лишь стон, запавшие, без кровинки щеки, могли поспорить белизной с бинтом, плотной шапкой покрывшим голову.

На рассвете Заур вынужден был оставить бокс. Уже на улице, глотнув свежего ветра, он вдруг впервые трезво – не сердцем, умом – осознал угрозу печального исхода. «Нет. Нет. Нет!» – твердил он.

– Вы что-то сказали? – обернулся к нему заспанный, по-мальчишески пухлогубый шофер такси.

– Нет, нет, – Акперов поежился. – Давай быстрее…

В кабинете он настежь распахнул створки окна, жадно выпил воды, поморщился от головной боли.

Жизнь до сих пор представлялась ему, как трудный, интересный поиск с рассветами сквозь табачный дым кабинета, с порывистым бакинским ветром, все время с друзьями, на людях. Он ждал. Не признавался себе, но затаенно ждал своего счастья. И вот пришла любовь…

Акперов подошел к столу, поднял трубку телефона.

– Фархад? Доброе утро! Акперов говорит. Да. Ты должен приехать сюда. Во-первых, доставили арестованного, а во-вторых… В общем, надо поговорить.

Головная боль не проходила. Откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза. В дверь кто-то тихо, но настойчиво постучал.

– Да!

Старший инспектор Никольский прошагал к столу, доложил официально, по форме:

– Товарищ майор, дежурство принял. Все в порядке!

– Ну что ж, отлично, – вздохнул майор. – А как себя чувствует в камере арестованный?

– Спит бандюга. Похрапывает, как в собственной постели.

– Ничего, пусть отоспится… Всему свое время. Вызовите Носову. Она нужна будет на допросе.

– Это я мигом организую, товарищ майор. Она работает там же, где этот парень, Мурадов, в трамвайном парке. Устроили ее в общежитии. Словом, жизнь налаживается.

– Жизнь налаживается, – проговорил майор, устраиваясь на своем «заслуженном» диване. – Улавливаешь, Заур, – налаживается.

…Следователь прокуратуры младший советник юстиции Байрамов приехал к десяти часам утра, бросил на стол кожаную папку, в которой находилось объемистое дело об убийстве, весело поздоровался.

– Ты опять ночевал в кабинете, бездомный бродяга?

– Не угадал. На сей раз в больнице.

– Шутишь? Ей плохо?

Акперов молча кивнул.

– Жаль дивчину. Ее показания были бы нужны.

– Кое в чем она уже помогла. Помнишь, Фархад, я говорил как-то тебе, что придется арестовать и других участников убийства?

Байрамов насторожился.

– Помню, конечно.

– Так вот, сейчас ты будешь иметь удовольствие столкнуться с исполнителем главной роли. Это и есть тот тип, которого я условно называл «игреком». Фамилия его Заступин-Сергеев. Тбилисские товарищи задержали.

– Так это же великолепно! Значит, остается только дама – «икс» Причем, – Байрамов даже подскочил от сознания собственной находчивости, – не исключено, что тяжелораненая Марита Заступина и есть…

– Ты не ошибся, – глухо сказал Акперов, удивляясь своему спокойствию. – Я на девяносто процентов убежден, что Марита и есть – дама «икс». Но… Но… – Он отвернулся к окну, – я люблю ее.

Следователь замер, хотел что-то сказать, но только вздохнул шумно, покрутил головой.

– А ты уверен в этом, Заур? – спросил он изменившимся голосом.

Акперов подошел к нему совсем близко.

– Я же верил ей, рассказывал все… делился, – он помолчал и уже спокойней продолжал. – Но твоя задача, как следователя, ясна. Если Марита Заступина выживет, ты возьмешь ее под стражу.

Байрамов опять вздохнул.

– Ради бога, только без жалости. Она подлежит изоляции на общих основаниях.

– Ну, знаешь, дорогой, я вовсе не так уж уверен, и строить решения на подозрениях по меньшей мере наивно.

Майор резко прервал его:

– Не веришь? А визит черноволосой женщины на кладбище? А обнаруженный волос в постели убитого? А ее испуг, когда она узнала, что я веду расследование? Мало тебе?

– Ну и что? Это уже дает тебе право выносить безапелляционный приговор?

– Эх, Фархад, неужели не понимаешь?

– Нет, не понимаю. Аресты по личным просьбам не произвожу.

– И все же ты обязан рассматривать все вопросы, связанные с Маритой Заступиной только в рамках закона. – Акперов говорил, не поворачивая лица. – Я не хочу, не хочу никаких компромиссов. Понимаю, ты сейчас скажешь мне какие-нибудь очень правильные слова. Что – жизнь, мол, продолжается и т. д. Но согласись, надо сохранить за собой право смотреть прямо людям в глаза. Иначе, лучше не жить.

– Оставим этот разговор, – решительно заявил Байрамов. – Я прежде всего человек. А затем уже… следователь. И не могу вот так, как ты, по-чиновничьи… по букве закона. Тьфу! – Он вытер взмокший лоб, вскочил с места. – Ну, допустим, ты распутал один конец клубка. Но ведь другой тебе неизвестен. Марита без сознания. Заступин покушался на ее жизнь. Почему? Да потому, что другая, неизвестная тебе часть, более, наверно, весома.

– У меня есть и иные основания…

– Чепуха! Давай-ка садись рядом. Прикинем эти твои «иные основания».

Акперов сообщил все, что было известно ему о Заступиных.

– Большой хищник, – произнес Байрамов, выслушав его рассказ. – И жил в нашем районе?

– Как видишь.

– Проморгали такую птицу… А ты требуешь санкции на полуживого человека.

– Но, Фархад, она соучастница.

Акперов снова отошел к окну.

– Ну вот, кажется, поговорили по душам. А теперь поработаем с Арифом Мехтиевым. – Байрамов старался говорить как можно бодрее. А сам украдкой от друга заложил под язык таблетку валидола.

ГЛАВА 27
ВОЛЧЬЯ ПСИХОЛОГИЯ

Никольский ввел арестованного, усадил его на стул посреди кабинета.

Раскосые бегающие глаза Мехтиева тотчас отметили ковровую скатерть, нож, который он оставил у Айрияна. Лихорадочно заработала мысль: «Что им известно?»

Будто издали до слуха его донесся властный голос:

– Будешь говорить?

Мехтиев облизнул пересохшие губы.

– Воды, начальник, – попросил он. – «Самое главное, – повторял он наставления Галустяна, – стараться выиграть время, прийти в себя».

Но что это? Майор берет его руку, поворачивает ее так что виден след пулевой царапины. Ведь след-то сохранился.

– Рассказывай: как вместе с «Артистом» ограбили кассира, как пошли на грабеж квартиры старого каменщика, как убили его.

Мехтиев вскинул голову, всхлипнул, выдавливая слезы.

– Я не убивал, начальник! Я жить хочу! Я не убивал, честное слово!

– Честное слово? Какая у тебя честь?! Рассказывай.

– Ну бейте, выколачивайте показания! Я не убивал, – вдруг выкрикнул он и пригнулся, ожидая удара. Но видя, что никто не собирается его бить, поднял голову, медленно размазал слезы по грязному лицу.

– Мехтиев, – спокойно сказал следователь, – говорите все по порядку с самого начала. Но не пытайтесь вводить нас в заблуждение. Посмотрим, осталось ли в вас хоть капля смелости?

Арестованный хотел было что-то возразить. Но в это время в кабинет торопливо вошла Носова. Увидев Мехтиева, воскликнула:

– Арифка?

Арестованный резко обернулся, скользнул по спокойному лицу девушки и, махнув рукой, проговорил:

– Гражданин следователь, пишите. Я скажу все.

Поначалу в рассказе Мехтиева не содержалось ничего нового. Его слушали с насмешливым равнодушием, и преступнику казалось, что ему не верят. Животный страх, захлестывал, сжимал горло.

– И в этот раз, как всегда, Галустян распоряжался нами. Забросил на тополь мяч, велел Генке залезть на дерево, следить за окном второго этажа.

Мы остались внизу. Почти до вечера… Все время мешали прохожие. Потом стало тихо. Правда, чуть не помешал какой-то парень, – он заметил на дереве Генку.

– Братишка мяч закинул, – сказал ему Аркадий.

Когда совсем стемнело, маскировать Гену уже не нужно было. Вскоре он подал знак: можно было начинать.

Аркадий и я вбежали во двор, поднялись на второй этаж. И вовремя. Распахнулась дверь. Выскочила какая-то девушка… Как сумасшедшая пробежала мимо нас по лестнице вниз. Вслед за Аркадием я втиснулся в комнату.

Там горела настольная лампа. Надрывался приемник. На кровати лежал пожилой мужчина. Рот мокрый, слюнявый. Мы с Аркадием связали его и стали обыскивать квартиру. Ни золота, ни бриллиантов, ни валюты, о которых говорил Аркадию «Старик», найти мы не могли. Простучали стены, пол, вытащили все ящики. Отодвигая от окна стол, я с досады пнул ногой старый кожаный портфель, он оказался очень тяжелым. И в это время:

– Руки вверх!

Я обернулся. На меня смотрело дуло пистолета; старик освободился от веревки. Он сидел на кровати и криво улыбался своим мокрым ртом.

– Не тот полет, гады. Вы на кого пошли? – голос его стал жестким. – Что? Не по силам, старый волк? Не такое я видел…

Мне удалось потихоньку раскрыть нож. Он заметил.

– Брось нож, ты!

И тогда… Тогда я метнул нож прямо в него. Он отклонился и почти одновременно раздался выстрел. В то же мгновение на старика насел Аркадий. Прижав коленом руку с пистолетом, он свободным концом веревки сдавил ему горло. В дверь просунулся Генка. Он стоял на «атанде», в коридоре.

– Ничего, – ответил «Артист», – все кончено. Волки на этот раз мы.

Через пять минут, прихватив портфель, фотоаппарат и скатерть мы уже смотались оттуда…

Конец рассказа Мехтиева не представлял особого интереса для следствия. Было ясно, «Косой» выставлял себя послушным исполнителем воли «Артиста». Мол, с Галустяна и спрашивайте, а я – человек, так сказать, подневольный.

После того, как его вывели, Байрамов с улыбкой сказал Акперову:

– Вот оно – воровское «товарищество» в самом чистом его виде.

– Что ты хочешь, Фархад. Волчья психология. Спасай свою шкуру в одиночку.

ГЛАВА 28
ЗАСТУПИНА? ДО СИХ ПОР ТЫ НАЗЫВАЛ ЕЕ ПО ИМЕНИ

Резко затрещал телефон. Акперов, рывком схватил трубку:

– Алло! Слушаю! Лучше? Спасибо, Сергей! Ты – добрый волшебник! Еду, сейчас же еду!

Счастливо и растерянно обшаривая глазами комнату, Заур долго искал пиджак, хотя он висел тут же, перед глазами. Наконец, увидел его, рванул с вешалки и помчался к Асланову.

Подполковник выжидающе поднялся с места, в прищуренных светлых глазах настороженность.

– Смешно я выгляжу, наверное, – виновато улыбнулся Акперов. – Но есть причина, Аскер Мурадович. Заступина пришла в сознание!

– Заступина? – переспросил Асланов. – До сих пор ты называл ее по имени – Марита.

– Да, было…

– Было? – укоризненно покачал головой Асланов. – О твоей истерике Байрамов вкратце рассказал мне. Требуешь санкцию, не зная действительных обстоятельств! Какая нам цена, если начнем строить работу на одних догадках. А?

– Товарищ подполковник! – начал было Акперов.

– Подожди… Выслушай! Я знаю тебя хорошо. Знаю, как мужественного человека! А что такое мужество? Это, – в первую очередь, умение всегда владеть собой, душевная собранность. А ты – обмяк, раскис. Испугался за свою репутацию что ли? Может быть, захотелось – чистеньким уйти в сторону?

Майор вспыхнул, но промолчал.

– Ошибиться может каждый человек, Заур. Так что же, по-твоему, надо добивать человека? Ты – чекист, – Асланов повысил голос. – Ты лучше других знаешь цену, человечности.

– Вы правы, товарищ начальник, – потупясь произнес Акперов. – Только напрасно вам кажется, что мало я думал…

– Молчи уж. – Подполковник смягчился. – Я великолепно понимаю: у любящего человека невысказанных мыслей столько, сколько воды в море. Ладно, ступай, тебе надо быть в больнице.

Акперов, нагруженный кульками и фруктами, цветами, коробкой конфет, не шел, а летел к хирургическому корпусу. Уже в коридоре его остановила сестра. Приложив указательный палец к губам, шепнула:

– Тише. Больные отдыхают. И, пожалуйста, не беспокойте ее – она еще очень слаба. Побудьте минут пять, не больше.

Акперов молча кивнул, на цыпочках вошел в бокс. Аккуратно сложил на тумбочку груду покупок, опустился на стул. Марита, осунувшаяся, трогательно беспомощная, казалось, дремала. Акперов несколько минут молча вглядывался в дорогое лицо. Почувствовав его взгляд, она медленно открыла глаза, как-то недоверчиво улыбнулась. Заур осторожно коснулся ее руки, и рука тотчас спряталась под одеяло.

– Ты… пришел…

– Здравствуй, дорогая… Я рад, что ты…

Глаза Мариты заблестели, она отвернулась. К виску, оставляя влажный след, побежала слеза.

– Лучше бы я умерла, – вырвалось у нее. – Не надо было б мне… Это несправедливо!

Он ответил твердо, даже сердито:

– Умереть легче всего. Подумай о том, как жить. Жить, понимаешь? Жить, потому, что я люблю тебя.

Губы ее задрожали, она прикусила их, но слезы все равно бежали и бежали.

– Нет… Заур. Не надо. Я хочу тебе сказать… – В голосе ее прозвучала такая тоска, что Заур не выдержал.

– Об этом потом. Тебе нельзя волноваться. Поправишься – отвезу тебя к маме, потому что твой отец арестован.

– Он не отец. Господи, как объяснить… – она закусила край пододеяльника.

Заур поймал в маленьком зеркале над кроватью укоризненный взгляд сестры, поднялся. Медленно очистил мандарин, вложил в руку Мариты.

– Все будет хорошо. И что бы ни случилось, знай, – я люблю тебя.

Она покачала головой. Но Заур, сделав вид, что не заметил ее жеста, вышел из бокса.

Оставшись одна, Марита прижала к губам солнечные, янтарные дольки.

…В последующие дни, однако, Акперов не появлялся. Он только аккуратно передавал для нее фрукты, бульоны. Раза два приходила Аида. Марита бывала рада, когда Аида, увлекшись, рассказывала ей о своих делах. Каждой клеточкой ощущалось в эти минуты живое дыхание жизни, и собственные беды незаметно отступали на второй план.

Так же, как и Марита, с интересом слушала Аиду седая, молчаливая санитарка. Наверное она была новенькой в отделении, Марита не знала ее имени.

Наступил день, когда девушка впервые сделала несколько шагов, опираясь на руку этой старой женщины.

– Как вас звать? – спросила она санитарку. – Вы чем-то напоминаете мне маму.

– А я и есть мама, девочка. Пери-ханум звать меня.

Марита отшатнулась, закрыла лицо руками. Но Пери-ханум отвела ее руки.

– Идем на балкон. К солнцу. Тебе надо больше солнца.

ГЛАВА 29
ПРИДЕТСЯ «РАСКОЛОТЬСЯ»

Аркадий, развалившись на нарах одиночной камеры, докуривал последние папиросы высшего сорта. Его безразличный взгляд медленно шарил по потолку, стенам, иногда упирался в глазок двери.

Галустян был почти уверен в том, что милиция не располагает достаточными данными о его темных делах и, уповая на «счастливый» случай, надеялся как-нибудь выкарабкаться. Не зря же его считают «счастливчиком».

«Конечно, арестовали не зря, – рассуждал Галустян, – все же я вор «в законе». Возьму на себя побег, отбуду срок и снова на волю».

Правда, нельзя сказать, чтоб его совершенно не беспокоил предстоящий допрос: он прикидывал какие вопросы ему могут задать, заранее обдумывал и обосновывал свои показания.

Время шло. Преступник все беспокойнее поглядывал на глазок, все настороженнее прислушивался к шагам за дверью…

Допрос Аркадия Галустяна начался в полдень. Акперов придавал этому разговору большое значение, поэтому, зная повадки бандита, к встрече подготовились тщательно.

Когда «Артиста» ввели, он замедлил шаг, внимательным, оценивающим взглядом скользнул по круглому столу, на котором были разложены все вещественные улики. Галустян заметил и шляпу, и тельняшку, и ковровую скатерть, и старый молоток, и нож, и золотые часики с браслетом. «Ничего не попишешь – в тисках», – промелькнуло в его сознании, но ни один мускул не дрогнул на спокойном, нагловатом лице. Он равнодушно посмотрел прямо в глаза Акперову, сидевшему на диване, на Байрамова, который занял место за письменным столом. Вежливо поздоровался с Агавеловым, удобно устроившимся на подоконнике.

В кабинете стояла тягучая тишина, которая несколько нервировала Галустяна. Почему они молчат, почему не начинают сыпать вопросами?

– Ну, «герой», расскажи-ка нам, какие кривые дорожки привели тебя сюда? – обратился, наконец, к нему Байрамов.

Скуластое, чуть тронутое оспинами, смуглое лицо Галустяна покривилось в усмешке.

– Трудно говорить, гражданин, следователь. Но, вы знаете, наверно, что я вор, сидел за ограбление.

– За ограбление и изнасилование.

«Артист» кивнул.

– Правильно. Так вот, бежал я, не усидел. Тоска заела. Рискнул вернуться домой. Ну, а здесь вел себя безукоризненно…

– И жил не дома! – вставил Акперов.

– Верно. Нелегал, так сказать. Боялся милиции, все-таки могли прихлопнуть. Знаете, не хочется лезть в пасть удава, как кролик.

– Неумно, – сдерживая раздражение, бросил Акперов.

– Может быть. Умом не блещу.

– Дальше…

– Дальше? Ну, жил, веселился. Старался, конечно, не попасть под статьи кодекса.

– Сомнительно, чтобы твои потребности удовлетворялись содержимым твоего кармана.

– Это уже частный вопрос, гражданин следователь.

– Допустим. Но нас как раз интересуют именно те преступления, которые совершены тобой после побега, – вставил Акперов. – Улавливаешь?

– Да, гражданин майор. Но их не было. И вообще…

– В частности, в частности.

– Э-э, начальник, это скучные подробности, а для следствия они вовсе не представляют интереса. Однако взяли вы меня здорово. У сидящего на окне сыщика выдающиеся способности. Один железный прием – и прогулка в Сочи накрылась. А ведь я поехал туда, чтобы у вас голова не болела. Начал было приличную жизнь.

– Пропивал награбленное?

– Не спорю. Милиция всегда готова пришить что-нибудь. Ясно – вы арестовали меня по подозрению в краже. Сажайте, отсижу срок…

– Темнишь, Галустян! – с упреком сказал следователь. – Туманом тут ничего не возьмешь.

– А мне нечего «брать».

Акперов встал, подошел ближе к преступнику.

– Придется раскрываться, Галустян…

– Раскрываться? – Он криво усмехнулся. – В чем же?

Байрамов кивнул в сторону круглого стола:

– Вот некоторые доказательства!

– По-моему, это секция удешевленных товаров, меня они не касаются.

– Ну что ж, постараюсь тебе кое-что напомнить, – голос майора напряженно зазвенел. – В мае этого года, напялив вот эту шляпу, вооруженный вот этим молотком, ты ограбил женщину и похитил у нее вот эти часы. Затем их сбыл часовому мастеру за шестьдесят рублей. Так? – Галустян молчал. – Удача вскружила тебе голову. Затем вместе с «Косым» вы выследили кассира и ограбили его. Пуля, посланная офицером милиции вам вслед, лишь царапнула руку Арифа. А жаль, что она не тронула тебя.

– Как это жестоко, начальник, – попробовал улыбнуться «Артист», но в глазах уже метался страх: «Знают. Все знают!»

– Далее. Ты установил связь со «Стариком», получил от него весьма ценный адрес и втроем, вместе с Арифом и Геннадием, вы ограбили и убили старика-каменщика. Пистолет Айрияна ты забрал себе. А до этого вы успели ограбить такси и угнали машину. Ясно, Галустян?

– Не совсем.

– А вот и вещички из комнаты убитого. Ковровая скатерть и складной нож, забытый Мехтиевым, пистолет отобранный у тебя. Вот так. Словом, сейчас нечего морочить нам голову. Наберись мужества, и честно расскажи обо всем. А мы уж посмотрим, чего ты стоишь!

– Ха-ха! Рассмешили, начальник! Да за такие вещи тут же пустят в расход. Нет, вы заблуждаетесь. Я всего-навсего скромный вор. Ведь согласитесь, начальник, смешно по вашему хотению идти под расстрел.

– Будем доказывать!

– Попробуйте. У вас есть свидетели? – Галустян подался вперед, не спуская с майора глаз.

И в суровом взгляде Акперова он увидел свой приговор. Свидетели были, иначе – он понимал это – майор не ответил бы молчанием. Но все же «Артист» не думал, что через минуту-другую встретится с «Косым».

Мехтиев, увидев Галустяна, обмяк, тяжело плюхнулся на стул. Аркадий сжал кулаки. Забегали желваки па скулах. «Раскололся? Продал, или нет?»

Стиснув зубы, он внимательно слушал показания Арифа. «Растерзать бы этого «фраера», да обстановочка не та, – думал он. И успокаивал себя: – Ничего, еще сочтусь».

Когда «Косой» закончил. Галустян, как можно небрежнее сказал:

– Он врет. Все врет.

Не дала ожидаемого результата и очная ставка с Геннадием Чуркиным. Галустян, казалось, пропустил мимо ушей усердное раскаяние своего партнера. Однако, едва тот умолк, сразу перешел в наступление:

– Эти людишки здесь, чтоб затравить меня, – заявил он. – Спасая свою шкуру, они решили на меня свалить всю вину. Мол, Аркадий – рецидивист, и его легко оклеветать. Не выйдет. У меня есть близкий друг – Серго. Он знает обо мне все. Почему вы его не вызвали?

Байрамов усмехнулся:

– Заур Алекперович, в самом деле, почему нам не выполнить волю обвиняемого?

Ирония следователя насторожила Галустяна. Он уставился на дверь. Увидев вошедших – Серго Шавлакадзе и Ларису Носову, – попросил закурить. И все никак не мог зажечь спичку. Потом вдруг с силой бросил коробок на пол.

– У, суки!

– Ты хотел доказательств? – сдерживая гнев, спросил Акперов. – Вот они! Затем обратился к Ларисе к Серго. – Ну, говорите, скажите ему в лицо. Он хотел услышать вас.

– Не стоит, начальник, – хрипло прервал его «Артист». Прошу вас, кончайте это кино. Признаю. Я – убийца…