Текст книги "Приговор"
Автор книги: Захар Абрамов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 8
ПРИСТУП ВЕЛИКОДУШИЯ
Дом Заступина стоял на отшибе, у самого края поселка. Издали он напоминал маленький оазис, обнесенный серым штакетником.
Узенькая асфальтовая дорожка сворачивала от калитки, уползая в сторону Дворца строителей.
Из-за ограды тянулись ветви раскидистого тутовника, а за калиткой, накрепко закрытой железным засовом, словно часовые, высились два серебристых тополя.
Только внимательный взгляд мог разглядеть скрытый за зеленью небольшой, низкий дом. Густой плющ защищал от жгучих лучей солнца уютную веранду.
Слева, под навесом, стоял «Москвич». Рядом – кабина душевой. Марита очень любила цветы – и в палисаднике пылали бархатистые георгины, отцветали белые розы, нежно алела гвоздика.
Медленно ползли летние каникулы. Ничто не нарушало течения похожих друг на друга дней. И все-таки девушку ни на минуту не оставляла внутренняя тревога.
С утра, проводив Заступина на службу, она выводила «Москвич» и мчалась на рынок. Возвратившись, возилась у газовой плиты. Потом, закончив домашние дела, обычно засыпала в гамаке с книгой в руках. Вечер заканчивался у телевизора.
Иногда Оскар Семенович удивительно добрел и предлагал ей сходить с однокурсницами в кино или в театр. Но Марита избегала общества подруг.
Неизвестно, сколько бы еще впереди было этих тягучих, серых дней, если б не Заур Акперов. С этой удивительной встречей вернулось желание смеяться, вернулось ожидание… Чего? Она и сама не знала.
Но само это ожидание было так радостно и вместе с тем тревожно, что шли дни, а Марита все не решалась снять трубку и набрать накрепко запомнившийся номер, мысленно она уже не раз говорила с ним, снова и снова шла рядом по затихающим улицам города… Со смешанным чувством надежды и досады думала Марита о том, как поздно встал на ее пути этот сильный, прямой и так непохожий на прежних ее знакомых человек.
От Заступина не укрылась перемена – она все чаще ловила на себе его внимательный испытующий взгляд. Раз или два он как бы невзначай бросал:
– Чему ты все радуешься? – И не ожидая ответа, быстро переводил разговор на другую тему.
Так было и в это утро. Открыв калитку, Оскар Семенович встретился с отрешенными мечтательными глазами Мариты. Он остановился, подозрительно спросил.
– Случилось что-нибудь?
– Ничего. Просто так. Отдыхаю.
Заступин пожал плечами, сутулясь, вышел за калитку. Сучковатая полированная палка подчеркивала размеренный ритм его удалявшихся шагов. Марита осталась одна. Но не одинока. Пусть не рядом, но где-то здесь, в одном городе с ней живет, работает, ждет один человек…
Путь на рынок показался странно коротким. И кухонная возня вовсе не утомила. Приготовив обед, она вышла во двор, полила цветы, сорвала большую белую розу и, приколов к волосам, помчалась в дом, к зеркалу. Потом вихрем закружилась, напевая танцевальную мелодию. Вспомнила, как говорила Зауру, что не любит танцевать. Не любила! А сейчас хочется, неудержимо хочется кружиться в вальсе, петь громко и задорно…
Разыскала под кустом дремлющего Тузика, высоко над головой подняла таксу.
– Идем в сад, дружок, поваляемся и обдумаем нашу с тобой жизнь.
Марита удобно устроилась в гамаке, замечталась, глядя, как в просветах между ветвями плывут, плывут белоснежные паруса облаков.
Думая о встрече с Зауром, девушка незаметно уснула. Ее разбудил легкий стук калитки. Марита вскочила. Вернулся Оскар Семенович. Он, как всегда, остановился посреди двора и, словно принюхиваясь, вытянул шею. Впервые Марита почти с неприязнью подумала об этой странной привычке.
– Ах, ты здесь, дочка? Одна?
– Конечно. А кому же здесь быть?
– Отлично. Не люблю гостей. Живем тихо и спокойно. В конечном счете, – человек человеку волк… Меня не проведешь никакими красивыми словами… – По его лицу скользнула гримаса, похожая на улыбку. – Чем побалуешь сегодня?
– Отбивные из баранины, – тихо ответила Марита.
– Отлично. Усердная дочь – клад отца. Молодчина!
Марита побежала на кухню. Пока Оскар Семенович переоденется, примет холодный душ, на столе должно быть все готово. Таков железный порядок, установленный в этом доме. В противном случае на Мариту устремится гневный взгляд, посыпятся бесконечные упреки.
Обедали на тенистой веранде. После еды Оскар Семенович благодушно крякнул и, щурясь, посмотрел в небо.
– Страшная жара, девочка.
– Конечно. Июль кончается. Лето в самом разгаре.
– Что? Ах, да-да, лето… Не мешало бы прокатиться к морю. Какие будут соображения?
– На пляж? – весело переспросила она. – С удовольствием поеду.
– Отлично. Тогда собирайся и махнем в Загульбу.
Около шести вечера «Москвич», за рулем которого сидела Марита, въехал на загульбинский пляж.
Отец и дочь расположились между двумя огромными скалистыми глыбами. Здесь, в тени, было прохладнее, и песок не так жег ноги. Оскар Семенович, не выпуская из рук палки, помог Марите расстелить тонкое одеяльце.
– Уютно, как в нашем доме, – довольно произнес он.
Марита скинула с себя сарафан, осталась в купальнике.
– Ты уже готова? Ну, ступай. Только будь осторожна. А я отдохну здесь.
Марита с наслаждением нырнула. Несколько сильных взмахов, и вот она уже далеко от берега. Отплыв, перевернулась на спину, отдалась движению волн.
Она вышла из воды через полчаса. Но дойдя до машины, услышала предупредительный возглас Оскара Семеновича:
– Ты можешь еще окунуться. Я немного занят.
Мельком взглянув на черноволосого парня, сидевшего спиной к ней, Марита с удовольствием снова устремилась в воду.
Уже начинало смеркаться, когда «Москвич» АЗИ-13—13 медленно двинулся с заметно опустевшего пляжа.
Оскар Семенович, удобно устроившись на заднем сиденье, молча попыхивал трубкой.
Проехали под кишлинским мостом.
– Ты довольна? – вдруг спросил он.
– Очень.
– Отлично. Теперь мы будем ездить на пляж, когда захочешь.
– Спасибо.
– Хочу, чтоб тебе было хорошо. Чувствую иногда, что чрезмерно строг. Но ты не обижайся. Такой уж у меня колючий характер. Жизнь не баловала. А я уроков не забываю…
Марита внимательно слушала. К чему он клонит, что за приступ великодушия? Но вскоре убедилась, что опасения напрасны. Она нажала на акселератор, и «Москвич» понесся по широкому асфальту шоссе еще быстрее.
ГЛАВА 9
КТО НАПАЛ НА КАССИРА?
Майор милиции Акперов отличался редкой способностью видеть, чувствовать самые разнообразные движения человеческой души. «Ничего не поделаешь, должность такая», – нередко можно было слышать от него. И, верно, ему постоянно приходилось сталкиваться с непохожими друг на друга людьми. Сама жизнь учила тонко подмечать скрытое от «невооруженного глаза», трезво анализировать события, вдумчиво истолковывать факты.
Но эта прозорливость покидала Акперова, едва он пытался разобраться в своих личных делах. Его, как и мать, тяготила собственная семейная неустроенность, он терзал себя воспоминаниями, мучительно ждал нового чувства.
…И вот оно заполнило сердце. Чем дальше уходил тот тихий вечер, тем отчетливее вставали в памяти все его подробности: неясный шепот листьев, пылающие щеки девушки, каждое брошенное ею слово, каждый жест. Зауру казалось, что вечер этот имел какой-то особый подтекст. Он вспоминал, как Марита неожиданно обрывала разговор, и непонятной грустью начинало вдруг веять от ее молчания… Или эти редкие вспышки недоброго веселья. Почему так зло щурились ее глаза, жестко сжимался рот? Что было в ее жизни? Желая растопить лед, сломать ее скованность, он рассказал о себе все, ничего не утаивая. А она? В ушах снова зазвенел ее прерывающийся от волнения голос: «Я рада, что у меня такой знакомый, рада, что есть человек, который мне поможет, если…» Нет, нет, она была искренна. И все же…
И все же прошла не одна неделя, а Марита своего обещания не выполнила. Забыла? Видимо. Во всяком случае Акперов уже не вздрагивает от резкой трели телефонного звонка и, поднимая трубку, не рассчитывает услышать ее голос.
За окном субботний августовский вечер. Жаркий, душный. Город ждет хотя бы слабого дуновения ветерка. Людской поток уже движется по шумному проспекту к морю, в парки – там все же прохладнее. Каменные коробки домов пышут жаром. Но в помещении уголовного розыска жизнь не замирает ни на минуту. Тем более в субботу. Нервы у всех натянуты. Оперативники дежурят в кабинетах и на участках. Патрули мерно шагают по улицам. Скользят по асфальту милицейские газики. У каждого своя зона, своя забота. Майор Акперов в ответе за всю территорию района. В кабинет то и дело входят, докладывают получают распоряжения.
Зажав телефонную трубку между ухом и плечом, Заур протянул руку вошедшему Огневу, не прерывая разговора, кивнул на стул.
– Конечно, конечно, Аскер Мурадович, – продолжал Акперов в трубку. – Уточнили все. Агавелов за ночь постарался. Женщина оказалась Багировой Фатьма Аждар кызы. Да, в нашем районе. Установлено, что работала в небольшом магазине. Ревизия обнаружила недостачу. Вероятно, испугалась ответственности. Оставила дома записку… Материал? Направлю в понедельник утром. Есть. Прослежу…
Акперов отодвинул телефон на самый край стола, встал и, словно позабыв о капитане, зашагал из угла в угол.
– Удивительно, – наконец, произнес он. – Как легко иногда ломают человека обстоятельства. Больше нам работать надо, Андрей, – Заур сжал виски руками, – больше. Привлекать людей. Тысячью глаз смотрится зорче, чем парой… Ну, ладно, – он махнул рукой. – Будет уроком. – И уже совсем другим тоном спросил: – Что у тебя?
– Помнишь, товарищ майор, по делу Сумбатовой мы колдовали над картотекой, а потом вызывали Шавлакадзе? Так вот…
– Постой, постой, – перебил его Заур. – Эту новость я уже знаю.
– Не может быть, – вырвалось у Андрея.
– Три дня тому назад, в соседнем районе, двое неизвестных напали на кассира завода нефтяного оборудования, нанесли ему тяжелый удар по голове и похитили семь тысяч рублей. Ехавший на мотоцикле наш офицер услышал крик и поспешил туда. Немного опоздал. Офицер выстрелил вслед грабителям и, кажется, ранил одного из них. Есть реальная зацепка. По почерку, по наглости своей – это ограбление похоже на наше. Видимо, придется поработать и нам. Уверен, что Сумбатова ограблена ими же.
– Это, конечно, кое-что. Но…
Затрещал звонок. Акперов глянул на часы.
– 20 часов 45 минут. Неужели происшествие?
Поднял трубку. Огнев заметил, как лицо начальника посветлело, как заблестели глаза. Недокуренная папироса упала в пепельницу. Акперов левой рукой достал новую, щелкнул зажигалкой. Сизые кольца дыма поднялись вверх, стали расплываться.
– Конечно, узнаю, – говорил Заур. – Я уже потерял надежду еще раз услышать ваш голос.
Огнев встал и вышел на балкон.
– А вы знаете, Заур, я к вам звонила и вчера, но вы не отвечали.
– Только вчера… Я бы к вам звонил каждый день.
– Не всегда все зависит от желания, Заур.
– Хочу верить. Будем считать причину вашего молчания уважительной.
– Согласна. Если хотите, завтра мы можем увидеться.
– Конечно. Но когда? Вечером я иду на футбол. Вот после футбола я свободен.
– А вы не возьмете меня с собой?
– На футбол? С удовольствием.
– Тогда так и договоримся…
В трубке застучали короткие гудки отбоя.
Акперов вышел на балкон. Приятная неожиданность подняла настроение. Огнев лукаво улыбнулся, наблюдая за товарищем.
– Интуиция! – воскликнул Акперов, возвращаясь к столу. – Чувствовал, что должна, должна сегодня позвонить. Не верил, но чувствовал… Ну, ладно, Андрей, говори, что там у тебя? Готов слушать хоть всю ночь.
– Установлено, что преступления схожи, но… Но пока не установлено, кто их совершал. Верно?
Акперов кивнул.
– Так вот, товарищ майор, из достоверных источников стало известно, что в городе появился Аркадий Галустян. Несколько дней тому назад его с какими-то девушками видели на станции Загульба.
– Аркадий Галустян? «Артист»? Друг Шавлакадзе – художника?
Андрей кивнул.
– За ограбление сидел?
– Точно.
– Они, наверное, снова спелись с «Рембрандтом»?
– Не думаю. Хотя… – Огнев развел руками, но потом добавил твердо. – Нет, не думаю.
– Надо выяснить, когда он появился?
– К сожалению, это-то и неизвестно. Квартиру взяли под наблюдение, но… Где-то бросил якорь и скрывается.
– Плохо. Надо найти. С кем он был?
– Рассказывают, что с ним были двое ребят: один русский, другой азербайджанец, три девушки, одна из девушек светловолосая, о чем-то заспорила с ним. Он грубо толкнул ее, – та в слезы.
– Надо завести дело. Поднять архивы. Запросить Москву.
– Москву запросили. Дело завел.
– Молодец. «Рембрандта» снова надо вызвать. Предупредить, чтобы держал нас в курсе. В крайнем случае прижмем. Сразу выложит все, что знает.
– Ясно. Я так же думаю.
– Хорошо. А где Агавелов? Что-то не видно его.
– Он всю ночь дежурил. Совсем недавно ушел.
– Что, опять какая-нибудь звонила?
– Теперь у него только Аида.
– Ну что ж, может быть, скоро погуляем на свадьбе.
– Да, холостяки постепенно пристраиваются… Ты, Заур Алекперович, тоже времени не теряешь.
– Посмотрим, дорогой мой, – Акперов почувствовал, что начинает краснеть. – Жизнь покажет.
ГЛАВА 10
НЕЗАХЛОПНУТАЯ ДВЕРЬ
Рахиль Моисеевна Эпштейн вела тихую, скромную жизнь.
Прожив сорок два года без семьи, она искренне считала, что найти хорошего мужа так же невозможно, как вернуть молодость. Муж ей представлялся существом почти неземным, хотя и морально ответственным за ее, Рахиль Моисеевны, судьбу.
Работала она бухгалтером на трикотажной фабрике и каждый день, педантично копаясь в счетах и ведомостях, с нетерпением ожидала конца работы, чтоб вечерком посидеть в сквере. Это было почти единственной радостью в ее небогатой событиями жизни.
Отдыхая в сквере напротив своего дома, она стала часто замечать на облюбованной ею скамье двух женщин: средних лет и молодую. Встречая их каждый день на «своей» скамье, Рахиль Моисеевна вскоре начала здороваться с ними, а немного погодя уже знала, что старшую звать Араксей Хачатуровной, а ее дочь – Люсей.
Однажды, когда Эпштейн пожаловалась им на тяготы пятого этажа, новые знакомые предложили ей обменять квартиру. Второй этаж и комната в двадцать квадратных метров, хоть и в уплотнении, вполне устраивали Рахиль Моисеевну. Вскоре она стала соседкой Джумшуда Самсоновича Айрияна, бывшего мужа Араксии Хачатуровны и отца Люси.
…Сначала частые визиты каких-то женщин к соседу казались ей простой случайностью. Наивная, несмотря на свои годы, ни во что не вмешивающаяся Рахиль Моисеевна ничего предосудительного не замечала. Да и сосед, видимо, сдерживался. Лишь спустя полгода, у нее раскрылись глаза на неуемную страсть облысевшего Дон-Жуана. Чуть ли не каждую неделю он приводил в свою комнату все новых и новых женщин. Случалось, среди них были и совсем молоденькие. За стеной до рассвета журчал хрипловатый говорок старика, слышался приглушенный смех, звон бокалов.
Рахиль Моисеевна всю жизнь боялась скандалов. Она и сейчас не стала ссориться с соседом. Тем более, что Джумшуд Самсонович не буянил, не шумел. Она просто брезгливо отворачивалась от заискивающей улыбки старика, холодно выслушивала его длинные и путанные объяснения. Но однажды, увидев, как к старому Джумшуду явилась совсем юная девица, она не выдержала и вызвала его в коридор:
– Что вы делаете? – обрушилась она на него. – Это мерзость. Грязь! Это же преступление. Неужели у вас нет ни стыда, ни совести?
Пожилой сосед, невозмутимо проведя рукой по редким, прилипшим к потной лысине, волосам, спокойно ответил:
– Дорогая Рахиль, не надо так громко. Жить мне осталось мало. Зачем упускать оставшееся. Деньги зарабатываю честно, копить не для кого. Извините, но это мое личное дело. Не советую вам волноваться и да будет вам известно, я никого не насилую. Вот так.
Он кивнул головой, и зашел к себе.
– Старый козел! – крикнула вслед Рахиль Моисеевна. – Слыханное ли дело… Видит бог, это плохо кончится.
И все. Дальше ее возмущение не пошло. Она даже жалела, что начала этот бесполезный разговор с соседом.
Избегая каких-либо осложнений, Эпштейн старалась субботними и воскресными вечерами чаще уходить из дома. На больший протест у нее не хватило ни сил, ни смелости. Лета ждала с нетерпением. Каждую субботу она уезжала к единственному брату в Мардакяны и возвращалась домой только в воскресенье, одним из последних поездов.
Джумшуд Самсонович оценил деликатность соседки. Женщины больше не появлялись у него в комнате, если она была дома. Так прошло два года…
В тот августовский вечер, она, как всегда в субботу, лишь на миг забежала в комнату, взяла свою авоську и уехала к брату.
На следующий день, почувствовав легкое недомогание, Рахиль Моисеевна рано собралась домой. Когда она сошла с трамвая, было часов восемь. Пугливо озираясь по сторонам, торопливо пересекла проспект, подошла к арке пятиэтажного дома.
Тяжело ступая по ступеням лестницы, Рахиль Моисеевна поднялась на второй этаж. Достала из кошелька ключ, хотела вставить его в замочную скважину, но рука повисла в воздухе.
«Неужели Джумшуд Самсонович оставил дверь открытой. Странная рассеянность. А вдруг забрались бы в квартиру воры?»
Она вошла в переднюю. Темно. Но из комнаты соседа сквозь щель под дверью виден свет, звучит радио.
Желая удостовериться, что сосед у себя, Рахиль Моисеевна громко произнесла:
– Добрый вечер! Вам что, жарко стало? Почему открыта дверь?
Ответа не последовало. Собственно, Рахиль Моисеевна и не прислушивалась. Она прошла в сбою комнату, бросила авоську. Торопливо распахнула окно. Потом переоделась, умылась, но уснуть не могла – за стеной назойливо тарахтел приемник. Наконец, разозлившись, Рахиль Моисеевна надела халат, решительно направилась к соседу, постукивая по паркету каблуками домашников. Постучалась. Один раз, другой. Потом несмело тронула дверь.
В пустоте квартиры неожиданно раздался ее страшный крик.
ГЛАВА 11
МАТЧ ДОСМОТРЕТЬ НЕ УДАЛОСЬ
Черная «Волга», сверкая под лучами солнца, резко притормозила у фасада городского цирка. От колонны отделилась стройная фигура девушки. Заур радостно выскочил из машины, пошел ей навстречу.
– Марита, добрый день.
– Здравствуйте. Вы на «Волге»?
– Да, ради особого случая взял у приятеля «на прокат».
Марита улыбнулась, посмотрела на него долгим взглядом, словно увидела впервые.
– Хотели угодить? Если бы вы и пешком пришли, я была бы рада не меньше.
Он открыл дверцу, помог ей сесть.
– У нас есть полчаса времени, – сказал Акперов, когда машина тронулась, – если не возражаете, мы захватим Эдуарда Агавелова – это наш сотрудник. Он ждет с девушкой.
– Не возражаю.
– Ну и чудесно.
«Волга» мчалась по центральным улицам и вскоре выехала на Садовую. Эдуард с Аидой ждали на углу. Последовал ритуал знакомства, после которого чаще всего наступает неловкое молчание. По тому, как переглянулись Эдуард с Аидой, было ясно, что они одобряют выбор Акперова. Заур спешил, нетерпеливо выжимая газ.
Марита, с опаской посмотрела на спидометр.
Акперов покосился и еще подбавил газа. Вскоре «Волга» вырвалась на огромную площадь у северных ворот стадиона. Заур отрулил к стоянке.
– Приехали, – объявил он.
– Я думал ты скажешь «слава богу – уцелели», – сказал Эдуард. – У меня было темно в глазах. Тебя за лихачество привлечь надо… к ответственности.
– Что, бедный, испугался?
– Товарищи, не теряйте время на пустые споры, – вмешалась Аида.
– Молчу! – воскликнул Эдуард. – Потопали.
Они направились к воротам. Чтобы не потерять друг друга в толпе, Заур взял Мариту под руку. Его примеру сразу же последовал Эдуард.
– Вы очень любите футбол, Марита? – спросил Заур.
– Да так себе… Больше люблю море.
– Вы слышите, товарищи? – обернулся Акперов, – Марита любит море. Мы имеем шансы попасть в следующее воскресенье на пляж. Как вы на это смотрите, Аида?
– Я – за!
Они прошли на стадион через служебный вход. Марита обратила внимание на то, с каким уважением приветствовали ее спутника работники милиции.
– У вас много знакомых, – заметила она.
– Разумеется. За двенадцать лет успели приглядеться друг к другу.
– Приятно, наверное, иметь столько друзей. Чувствуешь себя как-то надежней, крепче, правда?
– Да. Конечно.
Наконец, подошли к проходам центрального сектора, с трудом пробились на свои места.
Сидеть пришлось в тесноте, прижавшись друг к другу. Трибуны и все проходы были запружены зрителями. Встреча обещала быть интересной. «Нефтяник» играл матч второго круга с «Пахтакором».
Ташкентцы по свистку судьи сразу же ринулись в атаку, насели на ворота бакинцев. Вратарю хозяев поля удалось парировать удар.
Но вдруг…
Крик Заура потонул во взрыве голосов. Трибуны гремели, свистели.
Марита искоса следила, как остро переживает Заур все перипетии игры. Его волнение передалось и ей. Желая успокоить и его, и себя, она тихо сказала:
– Трудно предугадать. Устоят ли наши?
– Устоят! – буркнул Заур.
Потом ласково глянул ей в лицо, тихонько погладил пальцы. В перерыве Эдуард и Аида живо обсуждали подробности игры. Марита и Заур прислушивались, смеялись над доводами Агавелова. Он уверял, что «Нефтяник» во втором тайме обязательно забьет три мяча. Аида не соглашалась.
Начался второй тайм. Темнело. Пропущенный гол будто подхлестнул хозяев. На половину гостей то и дело прорывались нападающие «Нефтяника». Вот мяч в узком коридоре между двумя защитниками…
Внезапно перекрывая рев болельщиков, прозвучал твердый голос диктора:
– Майор милиции Акперов и капитан Агавелов – вас срочно просят подойти к восточной трибуне… Повторяю майор…
Но они уже встали сразу посерьезневшие, строгие.
– Вы уж досматривайте без нас, – предложил девушкам Заур.
– Что вы! – запротестовала Марита.
Кое-как они пробрались наверх, извинившись перед девушками, побежали к башне. Еще издали увидели подполковника Асланова. Он заметно нервничал.
– Заур, в районе убийство. Проспект Востока 180, блок 3, квартира 20. Огнев там. Из НТО выехали. Собака вызвана. Я не могу уйти отсюда. На трибуне члены ЦК. В общем, разберитесь. Оба вы достаточно опытны. Надеюсь, справитесь? Возьмите мою машину.
– Не стоит. Машина есть.
– Отлично. Действуйте.
Асланов пристально глянул на Акперова и кивнул головой. Заур и Эдуард молча поспешили к выходу. К ним присоединились Марита и Аида.
– Что-нибудь страшное? – спросила Аида.
– Да, нет. Квартирная кража. Просто надо разобраться, – отговорился Агавелов.
Хмурое лицо Мариты просветлело. Но только на миг. Она часто стучала каблучками, стараясь не отставать от Заура. Он взял ее под руку. Уже в машине, виновато улыбнувшись, проговорил:
– Извините меня, Марита. Так неладно получилось. Мы вас оставим в городе. Позвоните мне дня через два, Хорошо?
– Позвоню, Заур. Обязательно. Я волнуюсь за вас.
«Волга» взревела и понеслась по улицам, против движения, напрямик. Оперативная необходимость. Ехали молча. Заур был настолько встревожен, что не мог скрыть своего волнения.
Выехали на улицу Чапаева. «Волга» остановилась. Аида и Марита выскочили из машины, простились. Машина резко рванула с места. Проводив ее глазами, Аида беззаботно проговорила:
– Вот в этом, по-моему, и есть романтика милицейской службы. Неожиданность, борьба… Чудесно! Правда, Марита?
– Как вам сказать. Я ведь не ощущала всего этого.
– Понятно. Но вы же избрали себе друга – оперативного работника. Я часто думаю об одиночестве – ведь они не владеют своим временем.
– О, одиночество для меня не ново. Я привыкла. Есть на свете вещи и похуже.
Непосредственность Аиды, ее какое-то наивное восприятие окружающего сначала раздражали Мариту, но потом она незаметно включилась в разговор о работе, об учебе, о последних моделях сезона…
– А вам нравится Заур? – вдруг спросила Аида.
Марита неопределенно пожала плечами.
– Эдуард мне сегодня сказал, что Зауру вы очень нравитесь, – продолжала Аида. – А, может, он вас любит…
– Приятно слышать. Он действительно, славный человек. Для меня все это не так просто…
Она чуть не договорила: «как для вас».
– Глупости! Не надо осложнять простых вещей. А Эдуард вам нравится?
– Хороший парень. Веселый, интересный. Мне кажется, вы подходите друг другу, – осторожно ответила Марита.
– Я рада, что компания сложилась, – весело щебетала Аида.
Гуляли довольно долго. Около одиннадцати Марита остановила такси, отвезла Аиду, и поехала к себе.
