Текст книги "Приговор"
Автор книги: Захар Абрамов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 3
СОН В РУКУ
Данные экспертизы получили в понедельник утром. Биологический анализ показал, что кровь на сапожном молотке, изъятом с места происшествия, и кровь Ирины Сумбатовой – по группе аналогичны.
– Не так уж существенно, – заключил Акперов, знакомя Огнева и капитана Агавелова с показанием экспертизы. – Попытаемся снова мысленно восстановить события субботней ночи. – Итак, 23 мая, в 22 часа 30 минут на улице 2-я Железнодорожная, некто икс в старой соломенной шляпе, заметьте, со шнуром вместо ленты и светлой рубахе напал на гражданку Сумбатову, нанес ей удар по голове сапожным молотком, предусмотрительно обмотанным тряпкой. Затем он сорвал с ее руки часы фирмы «Омега» на золотом сетчатом браслете и скрылся. Грабеж с насилием. Как видите, друзья, неизвестный совершил преступление с расчетливой осторожностью. Надеясь, что не оставит никаких улик. Но улики есть. Одна – молоток, другая… Другая – похищенные часы. Надо все взвесить, проверить все версии, подумать, не знаком ли нам «почерк» преступника по прежним делам? Задача не из легких, словом египетский труд… «Не халва» – как любит говорить наш начальник. Первое, что я предлагаю – искать часы. Найти во что бы то ни стало. Остальное дополнит сам ход событий. Но… А что, собственно, скажете вы? – Акперов закурил.
Огнев невесело улыбнулся. На бледном, осунувшемся лице – тень усталости. В нервных пальцах похрустывает спичечный коробок.
– Товарищ майор, – начал он, – версию об иксе в старой шляпе следует отбросить. Соломенные шляпы у нас носят уже с апреля. Охота за шляпой будет похожа, – Огнев сделал паузу, – на ловлю солнечного зайчика. Наивно…
– Что ты предлагаешь? – бросил Акперов.
– Надо искать часы.
– А молоток?
– Нет, часы, – согласился с Огневым, до сих пор молчавший Агавелов. – В отношении молотка, честно говоря, шансов мало. Зато часы… Ведь они преступнику не нужны, верно? – Заур и Андрей согласно кивнули. – Значит, – продолжал Агавелов, – он должен их продать.
– Согласен, – заключил Акперов. – Предложения?
– Беру на себя мастерские, скуппункты и прочее, – Огнев встал. – Надеюсь, Заур, ты мне поможешь.
– Хорошо, два района у тебя возьму. А ты, Агавелов?
– Прощупаю возможные связи.
– Решено. Сейчас 10-00. Отдых до 12-00. Потом сбор у меня и начнем действовать.
*
…Прошло несколько дней. Однако результаты не обнадеживали. В пунктах плана розыска, который лежал перед Зауром, были зачеркнуты все строки. А часы словно в воду канули. «Не дай бог позвонят Сергей или Ирина, – все чаще думал Акперов. – Что им ответить?»
Все сильнее давало себя знать чувство нервного напряжения. К вечеру обычно голова тяжелела, веки слипались.
Так и в этот день. Едва захлопнулась дверь за Огневым, доложившим об очередной неудаче, как Заур почувствовал неодолимую сонливость. Он дважды повернул ключ, бросился на диван.
Надвинулось, как в туманном наильше.
Цветной фонтан. Берег моря… Воздух чуть сырой, приятно освежающий. Ветви плакучих ив тянутся к воде, подсвеченные из-под воды они кажутся косами, разметавшимися на ветру.
Но что это? Машина въехала в аллею бульвара? Набирает скорость? Заур, предостерегающе подняв руку, бросился навстречу. Вокруг дети, старики… Ослепительно вспыхнули фары, толчок, и вот он уже томительно долго падает под колеса. Перед глазами проплывает номер. АЗИ-13—13. «Москвич». Над Зауром склоняется девушка. Синие глаза сияют. Она улыбается, белозубая, веселая. Марита!
– Зачем вы скрыли от меня, что вы сыщик? – смеется она. – Зачем?
– Марита, простите… Я думал…
– Думал, думал… Вы не способны думать! Вот возьмите! На память…
Швейцарские часы с сетчатым браслетом падают в его ладонь.
– Марита!
Майор Акперов вскочил с дивана и уставился на свою раскрытую ладонь. Какая только чертовщина не лезет в голову.
Протер руками глаза, глянул на стенные часы. Десять часов вечера. Невероятно! Проспал целых пять часов. А сон, будто одна минута…
Все эти дни Заур был так огорчен неудачным розыском, что и не вспомнил о своей случайной знакомой. А сейчас вдруг отчетливо увидел ее открытое лицо, волосы, схваченные сзади бантом, нарочитую небрежность одежды, легкий и острый разговор на площади… «Черт побери, – подумал он. – Мне недостает только сентиментальной влюбленности».
Широко расставив ноги, Заур постоял посреди кабинета, потом решительно подошел к телефону, набрал номер:
– Саркисов? Привет, дружище. Майор Акперов говорит… Да-да… Прошу проверь «Москвич» АЗИ-13—13… Хорошо, подожду.
Прошло несколько минут.
– Да! Слушаю… Пишу, пишу, – Заур взял карандаш и придвинул к себе блокнот. – Владелец – Заступин Оскар Семенович, уроженец г. Смоленска, 1905 года рождения. Начальник отдела снабжения артели «Мебельщик». Адрес – пос. Строителей – самостройка 30. Машина зарегистрирована… Ясно, Ашот, ясно… Спасибо, старик. Привет.
Акперов дал отбой и набрал номер адресного бюро. Все остальное узнать нетрудно, милая незнакомка. Либо ты дочь владельца, либо племянница, либо… невестка. От последнего предположения ему стало не по себе. Ответила дежурная. Акперов попросил дать справку о Заступиной Марите.
Заступина Марита… Оскаровна. Родилась в г. Смоленске в 1933 году. Проживает на поселке Строителей – самостройка 30. Прописана в Баку. Не работает, студентка второго курса медицинского института…
Акперов едва дослушал. Он мысленно представил себе, как явится в медицинский институт и «случайно» встретит ее. Он поблагодарил девушку из бюро и положил трубку.
«Ну вот, Марита Оскаровна, мы почти познакомились. Правда, я знаю о вас больше, чем вы обо мне…».
Постучали. Заур отпер дверь. Вошел Огнев, недоуменно окинул взглядом комнату, выглянул на балкон.
– Кого ты ищешь? – спросил Заур весело.
– Мне послышалось, что ты с кем-то разговаривал. Или я уже совсем… – он повертел пальцем у виска.
– Не послышалось. Я действительно разговаривал. Сам с собой. Готовился к докладу, – улыбнулся Заур.
– К докладу?
– Потом объясню. Любопытство, между прочим, старит человека, говорят.
Они подсели к столу.
– Знаешь, Андрей, во сне,– – Заур замялся, – мне явилось этакое неземное создание в образе очаровательной брюнетки и протянуло часы Сумбатовой. Но, к сожалению, ты не брюнетка, а блондин.
Огнев расхохотался.
– Но все же сон почти в руку, – сказал он, – Давай заглянем в картотеку.
Заур насторожился.
– Что у тебя на уме?
– Между прочим, любопытство старит человека, – невозмутимо бросил Андрей. – Но перед лицом своего высокого начальника…
На этот раз рассмеялись оба.
– Ну, хорошо, что ты все-таки хочешь предложить? – спросил Заур.
– Думаю все-таки заняться «Рембрандтом».
– Согласен. Но не сейчас. Подумай, есть ли у нас основание подозревать его? Личность приметная – с бородкой. Да и трусоват он, хлипок.
– Все это так, но…
– Нет дорогой. Это не «Рембрандта» художество. Молотком по голове! Тут действовал человек жестокий, наглый, твердо рассчитывающий на свою силу. Куда этому слюнтяю…
– Дай же мне договорить! – вспылил Андрей. – Все эти доводы мне ясны так же, как и тебе. А Галустян мог сделать?
– Галустян? – Заур от неожиданности опешил. Потом бросился к картотеке. – Отличная мысль, капитан, – сказал он, ставя на стол длинный ящик.
Он торопливо перебрал твердые узкие таблички.
– «Адмирал», «Кит», «Медведь», «Волк», тьфу ты, целый зверинец. «Старик»… А, вот он. «Артист» – Галустян Аркадий.
Оба быстро пробежали глазами несколько строк.
«Действует решительно, дерзко. Физически силен. Расчетлив…».
– Что ж… Убедил. Придется прямо завтра заняться твоим художником. Они вместе сидели?
– Не знаю. – Андрей пожал плечами.
– Я сейчас припоминаю, – продолжал Заур, – что в том деле – грабеж с изнасилованием, – запевалой был Галустян.
– Точно, – подхватил Огнев. – Он сыграл тогда на оскорбленном «мужском» чувстве «Рембрандта». Пока тот пытался силой овладеть девушкой, «осмелившейся» публично его отвергнуть, Галустян хладнокровно и методически искал деньги и ценности.
– Только этого бандюги не хватало в районе, – с досадой вырвалось у Заура.
– Ва! Кто сумеет ускользнуть от оперативников, возглавляемых майором Акперовым?!
Заур и Андрей подняли головы. В дверях стоял улыбающийся Агавелов. Весело сверкнули золотые коронки зубов. – О, следопыты! Уткнулись в архив. Оторвались от масс. Забыли, что сила милиции в ее связи с народом…
– Садись, Эдуард. И давай не томи высоким стилем. – Интуиция подсказала Акперову, что Агавелов весел не без причины. Его благодушное лицо так и сияло.
Агавелов важно шевельнул бровями:
– Терпение, товарищи, терпение.
– Ну, будет, – не выдержал Огнев, – выкладывай…
– Пожалуйста. Часы найдены!
– Точно?
– Да, товарищ майор. Точно. Сообщение поступило бесспорное.
– Вот тебе и сон… Улавливаешь, Андрей?
– Улавливаю. Я же сказал, сон в руку.
Заур с облегчением расстегнул ворот рубахи, шумно вздохнул:
– Ну, хоть одна забота с плеч. – Подошел к телефону, торопливо набрал номер.
Агавелов нажал на рычаг.
– Ты не Сумбатовой звонишь?
– Да.
– Воздержись. Ее часы находятся у гражданина Симонянц Ерванда, часового мастера. Работает в пассаже. Живет по улице Садовой, дом 18, квартира 32. Сначала надо подготовить постановление на обыск и изъятие, успешно провести операцию, и только потом уже со спокойной душой звонить Сумбатовой.
– Ты неисправим, Эдуард, – сокрушенно покачал головой Заур, садясь за стол. – Другие с годами делаются серьезней, солидней… А ты…
– Разве жизнерадостный характер – патент на легкомыслие? – парировал Эдуард.
– Сдаюсь, – Заур поднял руки. – Спорить с тобой бесполезно.
И верно, – живой, остроумный капитан Агавелов легко сходился с людьми, к нему тянулись, ему доверяли. Даже самые ожесточившиеся преступники «заговаривали» чаще всего именно на его допросах. С его благодушного лица не сходила теплая, открытая улыбка. Все, казалось, давалось ему легко, без напряжения. Но только казалось… Агавелов работал много и трудно. На его счету – десятки раскрытых, а еще больше – предупрежденных преступлений. Многие считали его просто «удачливым». И только самые близкие, знали какого напряжения стоил ему успех, знали его слабости и недостатки. Быстрый на решения, вспыльчивый, он каждое дело начинал почти с гарантийной уверенностью в удачу. Эта уверенность порой подводила его, он остро, болезненно переживал ошибки, шумно каялся. И так же быстро отходил, энергично берясь за новые дела. Шли дни, – работать он умел, как вол, сутками, не теряя своей обычной жизнерадостности. И снова первые приметы успеха взвинчивали его, распаляли воображение видимой легкостью задачи. Выручал его богатейший опыт, умение гибко перестраивать тактику незримого боя, да еще это удивительный талант располагать к себе людей. Агавелову не хватало глубокой вдумчивости Огнева, о котором, шутя, говорил – «двадцать семь раз отмерь, а прежде чем отрезать, снова подумай»… – его трезвой рассудительности. Они прекрасно дополняли друг друга, эти два совершенно разных человека. Такими их знал и любил Акперов.
…В двадцать три часа прокурор района санкционировал обыск и изъятие часов на квартире Симонянца.
На Садовую решил выехать сам Агавелов, заявив, что хочет довести дело до конца. Никто не возражал. Через полчаса синяя «Победа» с капитаном, участковым уполномоченным и двумя членами штаба народной дружины бесшумно неслась по опустевшим улицам. Спустя пятнадцать минут, они входили в подъезд двухэтажного серого дома. На втором этаже в окошке тускло горел зеленоватый свет. Вот и полустертая табличка с фамилией хозяина «Симонянц Е. И.». Агавелов неторопливо нажал кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье нетвердых шагов, возня, сонный, хрипловатый голос.
– Кто там?
– Прошу открыть. Из милиции.
Лязг цепочки, щелканье замка…
В щели мелькнуло испуганное лицо. Эдуард протянул удостоверение. Дверь со скрипом распахнулась. В коридоре у вешалки стоял пожилой мужчина в пижаме, – тонкие губы его нервно подергивались. Он вернул удостоверение капитану, с трудом выговорил:
– Слушаю вас.
– Разрешите?
– Пожалуйста… Входите. – Симонянц с усилием выдавил любезную улыбку, стараясь изобразить максимум гостеприимного радушия. Но не надо было обладать проницательностью, чтоб видеть, как напуган он этим ночным визитом.
Вежливо здороваясь, они прошли в узкую переднюю.
Из комнаты сбоку выскочила девушка, торопливо на ходу застегивая пестренький халат. Большие, сонные глаза ее растерянно, не мигая, смотрели на отца. Капитан протянул хозяину постановление прокурора, но Симонянц не стал читать, – передал его девушке. Она пробежала взглядом по бумаге, сказала дрогнувшим голосом:
– Папа, это обыск.
– Обыск? Пожалуйста. – Часовщик, казалось, овладел собой. – Мы ничего не украли и пусть товарищи ищут то, что им нужно в нашем доме. Пожалуйста…
Спокойствие и достоинство, с которым говорил Симонянц, несколько смутили и Агавелова.
– Я хочу извиниться за поздний визит, – мягко сказал он, – ничего не поделаешь, необходимость. Если не возражаете, пройдем в комнату, поговорим. Возможно, и обыск делать не придется. – Он говорил, глядя на Симонянца, но мягкая предупредительность была явно обращена к девушке…
Симонянц поспешно распахнул дверь в комнату, из которой только что вышла девушка. У разобранной постели неярко горела лампочка под зеленым абажуром. На круглом столе брошенное рукоделие. У стены гардероб, небольшой книжный шкаф. Все в комнате говорило о простоте, скромности, только плохая копия «Незнакомки» Крамского в аляповатой рамке выдавали невзыскательный вкус хозяйки.
Симонянц и Агавелов сели за стол.
– Хочу объяснить вам, гражданин Симонянц, что нас сюда привела не случайность. В прошлую субботу в Завокзальном районе было совершено нападение на артистку театра музкомедии. Грабитель молотком ударил ее по затылку и сорвал с руки золотые часы фирмы «Омега» на золотом браслете. По имеющимся данным, на следующий день, в воскресенье, вы купили у преступника эти часы. Считаю, что гораздо благоразумнее сдать их властям добровольно…
Симонянц вытащил из кармана пижамы мятую пачку «Беломора», закурил, жадно затягиваясь. Потом в сердцах ударил кулаком по столу.
– Подлец. Какой мерзавец! Аида, где они эти проклятые часы? Принеси!
Через несколько минут злополучные часы лежали на плюшевой скатерти.
– Они. – Агавелов радостно улыбнулся. – Не поверите, Ерванд Ишханович, несколько дней искали.
Брови Симонянца поползли вверх.
– Вы знаете мое имя-отчество?
– Да, конечно. Ведь я, можно сказать, в гости шел.
– В гости, между прочим, приходят не так поздно. И не требуют от хозяев таких дорогих подарков, – Аида пыталась шутить, но пальцы все еще бегающие вдоль ряда пуговиц, выдавали волнение.
Симонянц оживился.
– Кстати, а как же деньги, которые я заплатил? Вы их мне уже не вернете?
– Почему не вернем? Вы их получите сполна у того, кто вам продал часы.
– Понятно, – иронически усмехнулся часовщик. – Он их положит на сберкнижку, пока вы его поймаете.
– Можете не сомневаться – поймаем. Обязательно поймаем. Между прочим, вы запомнили его?
– Как вам сказать? Особой наблюдательностью не отличаюсь. Но, по-моему, если увижу, то узнаю.. Парень, как парень, наш восточный. Но по-русски говорит хорошо Безусый, худощавое такое лицо, в видавшей виды шляпе, под белой рубахой – тельняшка. Вот и все… Особых примет не обнаружил. Я не портретист.
– Он вам сказал, что приехал из Ирана?
– Да. – Брови Симонянца снова удивленно поползли вверх. – Откуда вы знаете?
– А вы разве не знали, что существуют невидимые автоматы, фиксирующие каждую сомнительную сделку? – спросил Агавелов. – Я, конечно, шучу, но парень в тельняшке в жизни моря не нюхал. Жаль, он пока на свободе… А сейчас вот вам номер моего телефона. Прошу позвонить мне завтра часов в десять и подъехать на маленькую беседу. Это очень важно.
Агавелов записал номер телефона на листке блокнота и положил на стол. Аида подсунула бумажку под вазу с розами. Эдуард почувствовал их нежный и тонкий запах и, рывком поднявшись со стула, подошел к книжному шкафу. Затылка коснулось теплое дыхание девушки:
– У меня небольшая библиотека, – виновато сказала она. – Я держу то, что люблю перечитывать…
За негромким разговором о книгах они и не заметили, как участковым был составлен протокол о добровольной сдаче часов.
– Товарищ капитан, – доложил он. – Протокол готов, копия передана гражданину.
– Хорошо, – Агавелов попрощался с Симонянцем, на мгновение задержал в руке мягкую ладонь девушки…
Садясь рядом с шофером в машину, Эдуард непроизвольно взглянул вверх. Распахнутое окно на втором этаже тускло светилось зеленоватым светом, за полупрозрачной легкой занавеской, угадывался женский силуэт. Вот он отпрянул от окна, Агавелов поспешно нырнул на сиденье, с треском захлопнув дверцу.
– Поехали, – весело сказал он шоферу.
ГЛАВА 4
БЕЗ ПРИСТАНИЩА
С наступлением утра Лара почувствовала, что совершенно окоченела от холода. Встала, с трудом разогнула затекшую спину, тихонько прошла к себе и легла в постель. Проснулась она в полдень. Дома уже никого не было. Только бутылки, залитая вином скатерть, окурки, брошенные на тарелках, говорили о вчерашней гулянке у матери. Лихорадочно побросав в чемодан свои вещи, она обшарила ящики комода, пересчитала деньги – семьсот рублей. У калитки, под высокой яблоней, постояла немного. Слез не было. Ничего не было кроме тупого желания скорее, как можно скорее уйти из низенького кирпичного домика, где давно все стало чужим.
А через два часа она уже сидела на нижней полке общего вагона. Поезд шел на юг. В последний момент Лара все-таки решила ехать в Сумгаит; Зина была единственным близким человеком.
В соседнем купе надрывался баян, мягкий тенор лениво выводил о высоком дубе и одинокой рябине. Ни песня, ни говор пассажиров, ни любопытные взгляды соседей по купе будто не касались ее.
Что ждет ее там, впереди, в незнакомом городе, какая судьба? Говорят, южане, гостеприимны. Она вспомнила слова одного из собутыльников матери, хваставшегося знанием Кавказа. «На Кавказе, – любил повторять он, захмелев, – не пропадешь. Каждый хлеб-чурек, каждый встречный абрек, каждая гора Казбек».
По мере того, как поезд удалялся от родных мест, и в раме окна заметно менялся пейзаж, светлые, ясной голубизны глаза девушки то вспыхивали, то угасали, то темнели от тревоги.
Позади остались Кавказская, Минводы, Георгиевск, Грозный. А вот и Махачкала! Волны Каспия тяжело шумят прямо у самой линии железной дороги. Белую полосу прибоя разрывают острые, ржавые скалы. Кажется, что какая-то неведомая сила выбросила из глубин эти гигантские осколки. Но вот море удаляется. Деревья сначала ярко-зеленые, со свежей листвой, чем дальше, тем гуще припудрены пылью. Вот мимо проплыл серый, грязноватый перрон дербентского вокзала. «Храните деньги в сберкассе» – со щита самодовольно улыбался счастливый обладатель «Волги», телевизора, стиральной машины. Лара заплакала тихонько, приткнувшись к оконной раме.
– Что с вами, девушка?
Она покосилась на парня в гимнастерке со следами погон. Он присел против нее, скрестив на коленях большие, сильные руки. Чубатый, черноглазый, с ярким сквозь смуглоту румянцем, бесцеремонно, с явным удовольствием разглядывал Лару.
– Ничего. – Она всхлипнула, подобрала ноги в стоптанных туфлях.
Но парень и не думал обижаться.
– Куда вы едете? – спросил он.
Лара немножко подумала.
– В Сумгаит. Хороший город?
– А я думал в Баку.
– Нет. Там у меня никого нет.
– А в Сумгаите?
Лара промолчала.
– К кому же вы едете?
– Что это – допрос?
– Да нет. Просто спросил.
Лара отвернулась. Подумаешь, друг нашелся. Кто знает, к чему он завел этот разговор? Пристал, словно банный лист. И руки в наколках, как у блатного.
А парень и впрямь не отставал.
– Мне, кажется, в Сумгаите у вас нет никого.
Лара отворачивается к окну, всем своим видом давая понять, что ей неприятен этот разговор.
– Не обижайтесь, девушка. Я просто так.
– Поразвлечься решили?
– Ну, и строгая же. Давно дома не был. Волнуюсь немножко.
– Да это всегда так… Встретят вас, обрадуются.
– Хотите, и я сойду в Сумгаите? Оттуда недалеко до Баку. Ходят автобусы, такси, электричка. Одной вам, наверное, нехорошо… А я работал там. Знаю.
– Не беспокойтесь. Язык до Киева доведет.
Постепенно, слово за словом, Лара стала доверчивее отвечать ему. Минут через двадцать они познакомились. Его звали Аликом. – Лара рассказала о землячке Зине, о том, как им славно будет работаться вместе в этом самом Сумгаите.
…Поезд остановился у маленького вокзала. На путях вытянулись цепочки цистерн. Лара разочарованно огляделась: Зина писала, что Сумгаит большущий красивый город.
– Город дальше. Ехать надо еще автобусом. Тронулись?
Он подхватил ее чемодан.
– Вы ко всем такой добрый?
– Не знаю. Давно не приходилось…
Вприпрыжку, как девчонка, Лара пересекла пути. Алик с двумя чемоданами все время отставал.
Солнце основательно припекало. Когда они, взмокшие, усталые вылезли из автобуса у здания городской автостанции, Алик предложил сходить на базар: там отличные сабирабадские арбузы. Они весело болтали всю дорогу. Ларе казалось, что она давно знает этого заботливого, открытого парня.
Подтрунивая друг над другом, они с удовольствием съели сахаристый прохладный арбуз и не спеша отправились искать общежитие.
– Зина Редькина? – хмуро спросила дежурная. – Опоздала ты, красавица. Зина вышла замуж за матроса и – поминай, как звали. Теперь – ищи ветра в поле. Уехала твоя Зина… Не доложилась в каком направлении. Все вы приезжаете сюда хвостом вертеть, женихов подманивать.
– А я не за мужем, – пыталась объяснить Лара. – Зачем вы так? Ведь не знаете…
– Знаю, знаю, – не унималась вредная тетка.
Алик зло, отстранив Лару, подскочил к двери.
– Зачем обидела девчонку, ведьма?
– А-а, заступничек? Проваливай, пока не поздно, сопляк. – И, повернувшись к ним спиной, она хлопнула дверью.
Вспылив, Алик бросился было за ней. Но за дверью звякнула щеколда. Поостыв, он догнал девушку, поплелся рядом.
– А ты разве не переписывалась с Зиной?
– Писала. Давно, правда… Не до нее было.
– Знаешь, Лара, поедем ко мне. Как-нибудь устроимся. В тесноте, да не в обиде, – он и сам не заметил» как перешел на «ты».
– Не поеду, – вспыхнула она.
– Как это, «не поеду»? Куда ж ты теперь?
Лара не ответила.
Молча дошли они до вокзала. У перрона стоял электропоезд, идущий в город.
– Лара, поедем, – мягко повторил он.
– Езжай. Не поеду.
– Ну почему, почему?
– Так. Не поеду и все, – упрямо заявила Лара и села на скамейку.
– Да не могу же я бросить тебя так… Поехали.
Лара вдруг закричала отчаянно, зло, выдергивая у него из рук свой легкий чемоданчик.
– Отстань! Не твоя забота. Отстань, говорю!
Он еще немного постоял рядом. Поезд медленно двинулся, и Алик, выплюнув сигарету, буркнул:
– Ладно. Как хочешь. Адрес мой у тебя есть. Пока.
Он на ходу вскочил на подножку последнего вагона. Она рванулась было следом, но поезд с места набрал скорость и исчез вдали. Она вернулась на скамью, заплакала тоненько, как плачут обиженные дети.
Чья-то рука осторожно коснулась ее плеча.
Лара вздрогнула, подняла мокрое, испуганное лицо, отбросила с плеча руку незнакомца. Узенькая, ухоженная бородка, пестрая на выпуск рубаха… Холодные умные глаза в сочувственном прищуре. Девушка вскочила с места, испуганно попятилась назад.
– Осторожно, барышня, споткнетесь о камень.
Она резко обернулась, никакого камня сзади не было. Она торопливо ушла к самой дальней скамье. Юноша, как ни в чем не бывало, присел рядом.
– Можете ничего не объяснять. Вы не глупы и не лишены юмора. Но, признаться, удивлен. Неужто я так страшен?
Она не ответила. Незнакомец вполголоса, но выразительно продекламировал:
Живете вы
С серьезным, умным мужем.
И не нужна вам наша маята,
И сам я вам
Ни капельки не нужен…
Лара хмыкнула:
– Подумаешь, Пушкин!
– Пардон, леди. Это Есенин.
– Ну, и ладно. А все равно нечего приставать.
– О! Это мне нравится, – ответил он и пододвинулся поближе. – А вы знаете почему я остановился и отстал от поезда? Так вот, мне, между прочим, было больно, что тот парень бросил вас.
– Не бросил он. Я сама…
– Прекрасно. Деловые контакты налажены. Два слова – контакт, три – знакомство, четыре – уже союз. Скажите, что заставило вас плакать?
– Не ваше дело.
– Великодушие не позволяет мне пройти мимо. Человек человеку, как говорится, друг, товарищ, брат.
– А вы что, утешитель… на общественных началах?
– Н-нет…
– Ну и оставьте меня в покое.
– Сию минуту. Только один вопрос.
– Послушайте, кто вы такой и что вы хотите от меня? – она спросила это уже беззлобно, устало.
Уши бородатого комично задвигались, и это рассмешило девушку – она слабо улыбнулась.
– Вот это мне нравится. Хочу ответить на ваши вопросы.
– Я вас ни о чем не спрашивала. Мне все равно… Понимаете? Все равно.
– Неправда. Вы спросили, кто я такой.
Он молча раскрыл лежащий на коленях альбом, вытащил из кармана карандаш. Прошло несколько минут, – он протянул девушке смелый набросок.
– Кажется, синьора на этом портрете вам известна?
Лара с любопытством глянула на лист бумаги и… сразу узнала себя.
– Художник?
– Нет-нет. Не профессионал. Любитель. Особенно удачно у меня получаются женщины.
– Это и видно. Набили руку на уличных знакомствах.
– Ах! Все мы относительно знакомые люди. Живем на одной планете. Вы слышали о Рембрандте?
– Что-то припоминаю, – Лара наморщила лоб.
– Меня друзья в шутку «Рембрандтом» называют. Возьмите, так сказать, на добрую память.
Лара взяла протянутый лист, невольно залюбовалась рисунком. Он действительно был хорош.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Как вас зовут?
– Лара, – поколебавшись, ответила она…
– Ну вот, а меня при желании всегда найдете на берегах Каспия. Баку, улица Герцена, 45, этаж один, квартира единственная. Заказы не принимаю, но гостям рад! Мой «салон» открыт для друзей. Вы меня поняли?
– Не совсем. Вы что, приглашаете в свой «салон» каждого встречного?
– О нет! Только тех, чьи души созвучны моей, так сказать, поэтической натуре. Обещаю, – скучать не будете.
К платформе подошел поезд. Художник галантно щелкнул каблуками.
– Итак, не прощаюсь.
Он побежал к поезду.
Лара долго рассматривала оставленный в подарок рисунок. И почему-то сейчас он уже не казался ей таким хорошим, – «Рембрандт» изобразил ее в вызывающе открытое декольте, – вместо полосатой кофточки с глухим воротником.
