Текст книги "Гибель парома «Эстония». Трагедия балтийского «Титаника»"
Автор книги: Ютта Рабе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
ПРАВДА, СКРЫТАЯ НА МОРСКОМ ДНЕ
За многие годы мне удалось собрать огромное количество фактов и побеседовать со многими свидетелями. Я даже сделала еще одну передачу для телеканала журнала Spiegel. На этот раз – об одной совершенно новой экспертизе, проведенной английским специалистом-взрывотехником Брайаном Брейдвудом. Но все это были только предположения, теории и заявления свидетелей (не перед телекамерой). Дальше за прошедшие шесть лет я так и не продвинулась. Недоставало надежного свидетельства того, что «Эстонию» погубил взрыв, было совершенно необходимо изучить материалы, подвергшиеся мощному воздействию.
И вот однажды вечером, в марте 2000 года, мне позвонил американец Грегг Бемис. Ему была нужна информация по делу «Эстонии». Шведские водолазы, которые знали, что я провела большой объем исследований по этому делу, дали ему номер моего телефона. На протяжении последующих восьми недель между нами установился оживленный обмен фактами и соображениями. Когда мы оба узнали, что члены организации родственников погибших и спасенных, AgnEF, в конце мая собираются в Стокгольме на конференцию по обсуждению самых новых фактов, связанных с гибелью «Эстонии», мы тотчас, не раздумывая, решили тоже принять в ней участие, чтобы там заодно и лично познакомиться. Мой партнер Кай и двое моих детей охотно согласились присоединиться ко мне. Сев в машину, мы двинулись в Росток, чтобы оттуда на пароме Росток – Треллеборг отправиться в Швецию.
СТОКГОЛЬМСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ – ВСЕ ЛИШЬ ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ?
Организации AgnEF с большим трудом удалось пригласить на эту конференцию квалифицированных специалистов. Однако самое удивительное заключалось в том, что все эти специалисты отнеслись к теориям комиссии JAIC крайне отрицательно. Английский эксперт-взрывотехник Майкл Феллоу, который первым высказал предположение, что на «Эстонии» произошел взрыв, представил результаты анализа, картины разрушений в носовой части парома и привел при этом убедительные аргументы, объясняющие, почему речь может идти только о взрывном характере разрушений. Таким же впечатляющим было и выступление ученого-судостроителя, профессора Драгоса Вассалоса из Стрэтклайдского университета в Глазго с его профессионально обоснованной компьютерной анимацией событий на борту «Эстонии». На базе обсчета различных факторов он доказал, что процесс погружения «Эстонии» не может быть объяснен только проникновением воды на автопалубу.
На меня, как наблюдателя, особое впечатление произвело то, что были еще раз детально рассмотрены многие темы, которые в сообщениях аварийной комиссии находили совершенно неудовлетворительное объяснение. От комиссии на конференции присутствовали только два ее члена: технический эксперт и секретарь из Стокгольма, которые за все время конференции не проронили ни слова.
Последним из выступавших был Грегг Бемис. Спокойным, уверенным тоном он предложил предпринять еще одну водолазную экспедицию к затонувшей «Эстонии» и покончить с домыслами и предположениями. «Вещественное доказательство имеется, – сказал он, – и оно лежит на глубине всего лишь 80 метров»
Его выступление было встречено присутствующими очень благожелательно. Действительно, это было самое рациональное решение. И хотя шведы и могли помешать сделать это своим гражданам, но никак не гражданам Германии, США или гражданам каких-либо других стран. И тем не менее многие из участников конференции посчитали эту идею слишком рискованной, поскольку было ясно, что шведское правительство окажет яростное сопротивление всякому, кто попытается нарушить его законы.
Грегг Бемис привез с собой из Брюсселя юриста, которая подтвердила, что этот запретительный закон не распространяется на граждан тех государств, которые не приняли этот закон в свой правовой оборот. Того же мнения придерживался и один шведский профессор права, который представил на конференции, к большому неудовольствию своего правительства, экспертизу ненавистного нам закона.
И пока эта тема оживленно дискутировалась, ко мне подошел Грегг Бемис и сообщил о своем намерении: он собирается организовать водолазную экспедицию к останкам «Эстонии».
Завершив свои объяснения, которые я терпеливо выслушивала в течение почти пятнадцати минут, он протянул мне руку:
– Ютта, ты отправишься туда вместе с нами? Ты пойдешь вместе с нами к месту гибели «Эстонии»?
Я должна отправиться туда вместе с ними? И почему именно я?
– Потому что ты уже один раз уже побывала там.
Это заявление заставило меня рассмеяться.
– Грегг, да там нет ничего, кроме воды, там нельзя что-нибудь снова узнать, – продолжала я колебаться.
– О нет! Тот, кто побывал там хоть раз, сразу же сориентируется. Течения, ветер и влияние погоды, местонахождение парома и тысячи других важных деталей… Ты самый подходящий человек, чтобы сопровождать меня, – сказал он и снова протянул мне руку.
Я все еще сомневалась.
– А кто же будет финансировать нас?
– Наверно, спонсоры, – произнес он со своим роскошным американским акцентом.
Эти слова заставили меня рассмеяться. Типичный американец, подумала я и сказала:
– Такое возможно в Америке, но я очень сомневаюсь, что это получится здесь.
Грегг все еще держал мою руку.
– Well…
Я еще некоторое время размышляла и пыталась игнорировать его предложение, но внутренне уже сдалась. И я сказала:
– Ты прав, если мы не сделаем этого сейчас, то этого не сделает никто в течение ближайших ста лет.
Мы снова подали друг другу руки в знак достигнутого согласия.
БОРЬБА ЗА ПРАВДУ:
ВОДОЛАЗНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ К «ЭСТОНИИ»
Подготовка к экспедиции в последующие недели оказалась очень непростым делом. Мы с Греггом договорились о разделении между нами обязанностей. Он должен был подобрать в различных фирмах специалистов и организовать приобретение снаряжения: самого современного шведского гидролокатора, робота из серии «Фантом», особенно подходящего для таких работ, компьютерную навигационную систему. У себя на родине Грегг был совладельцем различных водолазнопоисковых фирм, судостроительных предприятий и фирм – изготовителей водолазного снаряжения. По этой причине организационная сторона дела не представляла для него особых трудностей. А вот со мной дело обстояло совершенно иначе. Я должна была найти и нанять подходящее судно, которое, по возможности, должно было быть приписано к какому-либо немецкому порту. Кроме того, я должна была обеспечить весь экипаж соответствующими условиями проживания на борту, а также обеспечить контакт с группой водолазов, которую должен был сформировать Грегг.
Самой сложной задачей оказался поиск судна. Предполагалось, что на нем должно разместиться 15 человек членов экспедиции, а также хорошо подготовленная и в должном количестве команда самого судна. Таким требованиям могло соответствовать лишь очень небольшое число судов. И кроме того, большая часть судовладельцев сразу же отмахивалась от меня, поскольку они не хотели вступать в конфликт со шведскими властями.
Наконец, я узнала про некую Komet, старое гидрографическое судно, стоящее в Куксхафене после только что закончившегося его капитального ремонта и ждущее своего арендатора. Теперь оно уже называлось One Eagle, сменило флаг и с недавнего времени принадлежало одной судоходной компании с офисом на острове Сант-Винсент на Гренадских островах. У этой компании не возникло никаких проблем с реализацией моих намерений взять судно внаем. Команду судна, как оказалось, можно было набрать в течение трех недель, а капитан уже имелся. Казалось, все выглядело блестяще, но в чем-то должна же быть загвоздка?
Эта загвоздка обнаружилась вскоре в форме стоимости найма в размере 10 тысяч американских долларов за четырнадцать дней аренды плюс расходы на топливо. Это превзошло все мои ожидания. А если к этому прибавить еще и стоимость снаряжения, которое, например, было необходимо для водолазов, а также и все другие расходы, то эта часть экспедиции обошлась бы нам в 300 тысяч немецких марок. Я сразу же вспомнила слово Грегга, сказанное им в Стокгольме: «спонсоры». Возможно, именно к ним мне и следовало бы обратиться.
Но кого это могло бы заинтересовать? Возможно, судостроительную верфь Мейера в Папенбурге? Пустой номер. Они сразу же отклонили мою просьбу, поскольку не хотели еще глубже влезать в эту историю. Единственным, кто предложил мне свою помощь, оказался Вернер Хуммель, который, как и я, интенсивно занимался делом «Эстонии» в течение последних шести лет и который предложил мне, чтобы по всем техническим вопросам я в любое время обращалась к нему.
Мы еще раз посчитали все вместе. Большую часть расходов, а может быть, и все полностью мы могли бы покрыть за счет продажи прав на распространение в печати добытых нами сведений. А если и этого не хватит? Мы бы остались на бобах.
Последовали дни сомнений. Несколько телефонных разговоров между Греггом и мной. Время стремительно бежало. Лето уже скоро должно закончиться, а вместе с ним уходили и шансы на проведение экспедиции в этом году. И тогда мы, с тяжелым сердцем, приняли решение: если никто не захочет принять участие в спонсировании экспедиции, то мы сделаем все за свой счет.
Грегг был процветающим предпринимателем, поэтому такие финансовые затраты не очень беспокоили его. Совсем иначе дело обстояло со мной. Большую часть расходов я должна была выплатить из своего кармана и могла рассчитывать только на небольшую помощь нашей кинофирмы. К счастью, водолазы отказались от оплаты их опасного труда: они рассматривали свое участие в экспедиции как дело чести, и даже то обстоятельство, что им грозил запрет на въезд в Швецию, не могло остановить их. Таким образом, наша команда была полностью укомплектована, мы располагали всем необходимым снаряжением и, главное, у нас было судно, готовое к выходу в море.
Грегг направил письмо в соответствующее министерство Швеции, а именно Моне Салин, выдержанное в самых дружественных тонах, где проинформировал о нашей экспедиции. Он даже пригласил г-жу Салин поучаствовать в ней. Он стремился всеми силами создать вокруг нашей экспедиции искреннюю и дружественную атмосферу. Меня сначала это развеселило, поскольку из моего опыта обшения со шведским правительством мне было ясно, что ничего хорошего от него ждать не следует, но тем не менее я не сопротивлялась наивным дипломатическим усилиям Грегга. Однако вместо прямого ответа г-жа Салин опубликовала в местной прессе заявление о том, что она категорически против такой экспедиции и что будет настаивать на немедленном проведении переговоров с американским послом в Стокгольме.
Такое обсуждение действительно состоялось через пару дней. Однако шведов постигла неудача. Они слишком уверовали в благосклонность своего союзника, однако американское посольство не оставило и тени сомнения в том, что, по его мнению, гражданину США нельзя запрещать водолазные спуски в международных водах. Теперь очередь была за Греггом.
После этого г-жа Салин заявила, что она передумала. Нужно, видите ли, сначала подождать, с каким результатом вернется г-н Бемис из своей экспедиции, а уж после этого решать, следует ли начинать новое расследование обстоятельств гибели «Эстонии». На время работ г-на Бемиса в этот район будут посланы суда-наблюдатели, но никаких препятствий проведению работ чиниться не будет.
Это был частичный, но успех.
В последующие дни и недели Грегга буквально осаждали журналисты: к нему в Санта-Фе ехали американские и европейские съемочные группы. Он проводил целые дни, отвечая на вопросы, и не мог больше заниматься ничем другим. Я договорилась с Греггом, что пока он не должен сообщать журналистам никакой информации о нашем судне и дате выхода к месту водолазных спусков, а также о моем участии в этом деле. Благодаря этому я намеревалась, во-первых, избежать ненужных интервью, поскольку мне просто необходимо было время для работы над различными кинопроектами, а во-вторых, я хотела воспрепятствовать возможному дипломатическому нажиму шведского правительства на германское, что, возможно, могло бы блокировать наш выход в море. По тому, как шведское правительство вело себя в подобных случаях раньше, можно было ожидать подобных действий с его стороны.
За неделю до начала экспедиции, а точнее, за три дня до моего отъезда из Берлина, я подала сигнал Греггу, что наконец настал момент, когда следует проинформировать мировую прессу о моем участии в этой экспедиции.
Очередным журналистом, позвонившим Греггу, случайно оказался корреспондент ТТ, шведского агентства новостей. Не прошло и двух минут после того, как Грегг закончил этот разговор, а это сообщение уже было на ленте новостей On-Line агентства ТТ, а поскольку мой партнер Кай случайно оказался в этот момент у своего компьютера, читая новости, то мы поняли, что уже на следующее утро нас ждет обвальный поток вопросов прессы. И вот уже, начиная с семи часов утра, я торопливо отвечала на вопросы. Тоже было и на следующий день. Это грозило стать моим основным занятием, и я вряд ли смогла заниматься дальнейшими приготовлениями к экспедиции. Поэтому мы решили, что я должна уехать по возможности быстрее и, прибыв на место, продолжить решать лишь организационные вопросы.
Я встретилась с нашим оператором Ники, которого я нашла еще в Берлине и который должен был снимать все происходящее на борту нашего судна в четверг 17 августа в Куксхафене.
Пятница прошла в напряженных приготовлениях и всякого рода иной деятельности. Наше судно стояло у причала Куксхафена в полной готовности к выходу в море. Капитан Фолькер, являвший собой тип современного морского волка, имел в своем распоряжении довольно пеструю команду, с большим интересом и нетерпением ожидавшую выхода в море. Поступило снаряжение, заказанное в США, прибыли также и большие тяжелые баллоны с газами для дыхательной смеси для водолазов. В Гамбурге уже высадилась американская команда: Пол Маттиас, опытный специалист водолазного дела, успевший уже побывать на «Титанике», «Британнике» и «Лузитании», прибыл в сопровождении своей подруги Лауры, которая была еще и техническим ассистентом, и Бак, который в качестве специалиста по навигации и водолазному снаряжению также уже успел побывать во многих подводных экспедициях. Эти трое везли с собой 80 ящиков и сумок, а посему вынуждены были ехать сразу на нескольких автомашинах.
Другой участник нашей экспедиции, Крейг Бассел, опытный специалист по навигации и операциям с использованием подводных роботов (ИОУ), должен был прибыть в Гамбург только в субботу, поскольку ему не удалось попасть на более ранний авиарейс.
Подготовка пошла полным ходом. Необходимо было еще раз проверить все снаряжение, чтобы исключить возможность каких-либо неполадок в работе. Были подключены все кабели, проведены необходимые подпайки, отрегулированы приборы.
Состоялось первое обсуждение предстоящего плавания с капитаном. Необходимо было согласовать маршрут движения судна, поскольку для его прокладки имелось два варианта. Мы могли выйти в Северное море почти скрытно и прежде всего без регистрации властями, после чего, обогнув Скаген и пройдя проливами, выйти в Балтийское море. Но могли воспользоваться проходом через Северо-Балтийский канал, что дало бы нам экономию времени почти в два дня. Недостаток второго маршрута: мы должны были бы заблаговременно уведомить администрацию канала в Куксхафене и уладить все формальности, связанные с выходом в море, имея полный комплект документов. В этом случае были бы зарегистрированы имена всех находящихся на борту нашего судна лиц и их национальная принадлежность.
Принять такое решение было непросто. Мое имя и имя Грегга Бемиса и так уже было широко известно публике благодаря публикациям прессы, но ради чего мы должны были подвергать риску других участников экспедиции? Мы долго обсуждали этот вопрос и в конце концов решили его в пользу канала, поскольку сокращение времени пребывания в пути на целых два дня показалось нам более привлекательным вариантом.
Когда солнце скрылось за куксхафенской дамбой, все мы, смертельно уставшие, повалились в койки. Это была наша первая ночь на борту One Eagle, который тяжело и равномерно покачивался у причала. Водолазы должны были прибыть в субботу 19 августа, не позднее полудня. Но уже в десять часов, еще находясь в пути, они уже позвонили нам. Оказывается, они стояли в уличном заторе. Из-за этого выход в море откладывался еще на несколько часов. Мы использовали эти несколько подаренных нам случаем часов, чтобы сделать еще несколько закупок: водолазных буев и дополнительных такелажных материалов, а Грегг, кроме того, забыл про мыло, а я купила еще и несколько пакетов жевательной резинки и некоторые лекарства, помогающие от морской болезни.
Затем наконец-то прибыли наши водолазы с двумя фургончиками экипировки. Марио, руководитель группы, был уже знаком мне по нашему с ним телефонному разговору. А другие, Индра и Иван, крепкие на вид парни, были из Чехии, что выдавал их акцент. Заметный акцент был и у Якоба; это был уроженец Польши, но уже в течение многих лет проживавший в Германии. Сильный акцент слышался и в речи Томми и Губерта, двух веселых парней, хотя по месту своего рождения они вполне могли считаться настоящими немцами: они приехали из Баварии. И наконец, я поприветствовала Гетца, почти своего земляка из окрестностей Франкфурта.
Водолазное снаряжение было быстро перегружено на борт судна. Прошло несколько часов, пока мы не были полностью готовы к выходу в море. Далеко за полдень капитан сообщил портовым властям о своем намерении войти в канал, и на борту появились таможенная служба и пограничники.
А за это время на причале собралась целая толпа любопытствующих. Появление нашей группы, естественно, возбудило у публики неподдельный интерес, и нам стало ясно: всего лишь дело времени, чтобы местные журналисты пронюхали – наше судно выходит в морс с намерением провести водолазные работы на месте гибели «Эстонии». Об этом мы умышленно не сообщали прессе, поскольку серьезно опасались, что не найдем спасения от полчищ журналистов и операторов. По этой причине швартовы были отданы как можно быстрее. Мы двинулись в путь. Судно медленно и осторожно вошло в шлюз акватории гавани. Грегг и я стояли на палубе рядом с ходовой рубкой. Дотоле задернутое пологом облаков небо вдруг прояснилось, нас облил теплый и яркий солнечный свет, и мы почувствовали, что с этого момента все изменится: наша жизнь, жизнь наших спутников и ход расследования трагедии парома «Эстония».
Экспедиционное судно One Eagle
Воскресным утром 20 августа я проснулась в 5.50. В это время наш корабль как раз проходил канал в районе Киля. Для прохода канала нам требовалось лишь девять часов. По расчетам капитана, мы должны были прибыть к цели нашего путешествия во вторник утром. Таким образом, для прохождения всего маршрута нашего плавания нам потребуется около сорока часов.
Разумеется, этот расчет имел для нас важное значение, поскольку точно такое же время мы должны были запланировать и на наше возвращение. Это позволяло нам находиться на месте проведения работ примерно трое суток. И соблюдение этого графика было важно для нас еще и по той причине, что большая часть водолазов получила от руководства своих фирм разрешение на отлучку длительностью не более одной недели.
Сразу же после завтрака мы с Греггом провели наш первый совместный брифинг. Водолазы, и прежде всего специалисты из команды Грегга, не были в достаточной степени информированы о лежащем на дне пароме. Они знали только то, что можно было почерпнуть из прессы, радио и телевидения. Поэтому они слушали нас очень внимательно, а их жажда узнать как можно больше была просто безгранична. Мы отвечали на их вопросы в течение нескольких часов. Во всяком случае, мы сообщили им все, что знали сами. Все были воодушевлены, и был составлен первый план наших действий.
Самым важным, как нам показалось, было бы проведение сначала съемки с помощью гидролокационного буксируемого аппарата, опыт использования которого уже был приобретен при работах на месте гибели «Титаника». Для этого мы располагали прибором, похожим на небольшую, всего лишь метр длины, ракету, который должен был буксироваться за кормой нашего судна. Встроенная гидролокационная аппаратура должна была при каждом пересечении корпуса «Эстонии» записывать рельеф дна с находящимися на нем предметами. Результаты всех этих записей вводились в компьютер, компонующий из них полноценную картину останков парома. Пол продемонстрировал нам на своем компьютере пример построения такой картины. Последняя его работа по такой технологии была связана с поисками утонувшего вблизи американского берега самолета, который лег на грунт на глубине 800 метров. Получившееся таким образом изображение позволило выявить малейшие детали останков упавшего самолета. На картинке было отчетливо различимо местонахождение обломков самолета и характер их залегания на грунте. Мы не могли не удивиться совершенству этой техники. Если бы нам удалось приспособить столь тонкий метод для изучения останков «Эстонии», то можно было бы выявить повреждения, размеры которых не превышают размеров кофейной чашки. А благодаря такому многократному поперечному сканированию корпуса «Эстонии» не представляло бы проблемы изучение ее правобортной стороны, на которой лежит паром.
По этой причине работа с аппаратом должна была занять главенствующее место в наших поисках. И лишь после этого, по настоянию Грегга, можно было приступить к использованию роботов с видеокамерами для визуального обследования корпуса парома. Оказалось, что Пол и его коллега Крейг являются специалистами в этом деле. Они успели уже не раз провести такие операции у себя дома, в Америке, и особенно часто проводили такие работы по заданиям американской армии. И лишь после получения полной картины останков «Эстонии» мы собирались разрабатывать план работ для водолазов, поскольку по причине большой глубины погружения время работы на грунте было ограничено.
Эти семеро молодых, хорошо тренированных и очень заинтересованных в успехе дела водолазов были так называемыми высокотехничными водолазами. Они погружались в автономном снаряжении, нагруженные большими баллонами с газами для приготовления дыхательной смеси. Причем приготовлением такой смеси, состоящей из кислорода, углекислого газа и гелия, помещавшихся в отдельных баллонах за спиной, они должны были заниматься сами. Благодаря этому они не были связаны в своем передвижении по дну и корпусу «Эстонии» никакими шлангами, что представляло бесспорное преимущество. Однако был в этом и свой недостаток, заключавшийся в том, что они могли находиться на глубине не более двадцати минут. После истечения указанного срока им было необходимо проходить в течение двух часов декомпрессионную выдержку, то есть, поднимаясь на поверхность, они должны были останавливаться на определенной глубине, добавлять в дыхательную смесь все больше углекислого газа, и так пока не смогут дышать нормальным атмосферным воздухом. Такой способ погружения на большие глубины не совсем безопасен, поскольку если с водолазом произойдет несчастный случай на глубине и его придется срочно поднимать на поверхность, то после этого он должен на достаточно длительное время помещаться в декомпрессионную камеру – как раз такого устройства у нас на борту не было. В качестве альтернативы водолазы привезли с собой Монику, специалиста по декомпрессии, врача из декомпрессионного центра во Франкфурте, которая в случае необходимости могла оказать им квалифицированную помощь для борьбы с последствиями кессонной болезни. Однако она была настроена оптимистично и не ожидала каких-либо больших опасностей для этих семерых молодых водолазов. Она достаточно долго была знакома с ними и знала, что они были хорошо тренированы и, хотя и не были профессионалами в своем деле, но имели достаточно большой опыт и действовали разумно и умело в различных непредвиденных ситуациях. На борту у нас были запасы газов, в количестве достаточном для восьми – десяти погружений. Эти большие баллоны размещались в кормовой части судна.
Грегг объяснил водолазам, что весь успех экспедиции зависит только от них, поскольку главная задача экспедиции состояла в том, чтобы выяснить, имеется ли в правом борту парома пробоина, через которую внутрь него могли проникнуть за короткий срок такие массы воды, чтобы затопить судно. Кроме того, они должны были заснять на видеокамеры все части корпуса, но особенно тщательно его носовую часть, причем качество съемки должно было быть по возможности более высоким. Следующей их важной задачей должен был стать подъем на поверхность одного или двух кусков металла, которые они должны были срезать газовой горелкой с краев пробоины в носовой части парома; металл, по мнению Брейдвуда, должен хранить следы взрывного воздействия.
Грегг сказал: «Мы не сможем определить, кто несет политическую ответственность, так же как и то, было ли это террористическим актом или каким-то покушением. Это должны сделать другие. Мы же можем изготовить видеофильм и попытаться найти пробоины в корпусе парома. Кроме того, мы можем отделить фрагменты корпуса, возможно несущие на себе следы взрывного воздействия».
В момент живописно-прекрасного солнечного захода мы прошли Борнхольм. На борту царила тишина. Каждый погрузился в себя, и большинство, наверное, думало о том же, о чем думала и я. Мы наслаждаемся жизнью, а люди, которые среди ночи были застигнуты потоками воды на борту «Эстонии», молодые и старые, семьи с маленькими детьми, – никто из них не имел ни малейшего шанса выбраться из чрева парома. Если «Эстония» была затоплена умышленно, то это было ужаснейшее преступление, поскольку совершившие его сознательно принесли в жертву массу невинных людей. Злодеяние нельзя спрятать от живущих, даже и замуровав останки «Эстонии» толстым слоем бетона. Нам было совершенно безразлично, интересов каких государств мы можем коснуться при этом, мы поклялись всеми силами способствовать раскрытию этого преступления.
В течение всего дня была прекрасная погода, и мы, конечно, надеялись, что она будет и впредь благоприятствовать нам, но нельзя было исключать и шторм. Поскольку при силе ветра более четырех баллов по шкале Бофорта водолазные работы могут быть сильно затруднены, все находящиеся на борту попытались в последний раз связаться с помощью своих мобильников с близкими и любимыми, оставшимися на берегу. Я смогла дозвониться до своего партнера Кая, который уже в течение нескольких часов шел вслед за нами на борту немецкого буксира. Он был финном, и мы, к нашему сожалению, исключили его из состава экспедиции, поскольку в случае обнаружения его на борту наша экспедиция могла быть атакована в ходе совместной акции служб береговой охраны. Напомню, действовал закон, принятый в Швеции, о неприкосновенности братской могилы под именем «Эстония». По этой причине Кай должен был довольствоваться статусом наблюдателя. Однако, благодаря его знанию финского и немецкого языков, он мог обеспечивать нас ценной информацией, поскольку имел с собой коротковолновый радиоприемник, который он постоянно внимательно прослушивал. Вскоре мы уже знали, что шведская береговая охрана обнаружила нас и намеревается пожаловать к нам на борт. Однако нас это нисколько не беспокоило. Объединяющий нас дух единой команды крепчал от часу к часу, к тому же мы знали, что делаем правое дело.
На следующий день нас впервые облетел самолет шведской береговой охраны. По радио нас запросили о координатах. Мы проигнорировали запрос, поскольку эти координаты шведы могли и сами прекрасно определить по приборам. Мы засняли самолет и при этом заметили, что и нас также засняли. Вскоре после этого рядом с нами всплыла подводная лодка. Большая, черная, могучая и, конечно, русская. Это можно было определить по маленькому флажку на ее рубке. Открылся люк, и оттуда на нас посмотрел какой-то военный. За ним последовал еще один. Оба внимательно следили за нами, а когда заметили, что мы видим их, они помахали нам руками.
С Каем я уже неоднократно общалась по спутниковой связи. Он рассказал мне, что в шведской прессе опубликовано сообщение о том, что мы прибудем на место к вечеру вторника. Была ли это особая тактика, направленная на то, чтобы отвлечь внимание прессы, не дать ее представителям зафиксировать проводимые на нас атаки?
Мы же, в свою очередь, постоянно информировали журналистов, которые уже успели заинтересоваться нашей экспедицией.
На нас успокаивающе действовали сообщения о том, что большая часть журналистов собиралась прибыть к месту работ на нанятых ими плавсредствах. Таким образом, мы могли рассчитывать на внимание международной общественности. В этом случае, конечно, нас не должно было пугать, что на месте поисков наш отряд атакует береговая охрана, а возможно, и уже расположившийся там ледокол военно-морских сил Швеции. И несмотря на это, напряженность нарастала, ее можно было заметить в любом из участников команды. Водолазы уже в который раз перепроверяли свое снаряжение. Пол, Лаура, Бак и Крейг перепаивали кабели, синхронизировали приборы бортовой навигации со своими компьютерными навигационными приборами, перепроверяя все снова и снова. Грегг пытался занять себя чтением, однако всякий вызов по спутниковому телефону, казалось, был для него желанным отвлечением от тревожных мыслей.
Я то и дело поднималась в ходовую рубку, но так и не смогла подавить владеющее мною напряжение, что наверняка действовало на нервы рулевым судна, да и самому капитану.
Теперь нас отделяло от «Эстонии» всего лишь несколько часов пути.
Я договорилась с вахтенным штурманом, чтобы он разбудил меня утром во вторник в момент подхода к месту назначения, то есть в 5.00. Но для этого не понадобился будильник. Уже в 3.00 меня разбудил прилив адреналина, после чего я уже не смогла заснуть. В голове пролетали тысячи мыслей: что нам делать, если с кем-либо из водолазов произойдет несчастный случай? Ведь придется вызывать вертолет береговой охраны, поскольку только у нее имеется декомпрессионная камера. А не будет ли водолаз там арестован? Что нам следует делать, если береговая служба будет пытаться провоцировать столкновение со своими судами? А это большие расходы на ремонт, неясности со страховым возмещением, процессы… Уже в половине четвертого я принимала душ и с удовольствием обливала лицо горячей водой. Это немного сняло напряжение. Я тихо прошла в ходовую рубку. Какое облегчение: там, оказывается, уже стояли другие участники экспедиции, испытывающие такие же переживания, как и я. Уже в течение последующего получаса в рубке собралась почти вся команда. Все стояли молча, вооружившись биноклями и с выражением решимости на лицах. В рубку поднялся даже капитан, хотя он только в 2 часа ночи сменился с вахты.
