Текст книги "Чеченская рапсодия"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– А что сталось с кардинальской цепью, дядя? Та женщина исчезла с ней навсегда? – прервал его воспоминания молодой мужчина. – И почему ты тогда не выкупил ее, если она представляла из себя раритет государственной важности?

– Ты прав, мой дорогой племянник. Эта реликвия была одним из символов могущества Франции, и я до сих пор не могу простить себе то, что посмел упустить шанс вернуть ее церкви. Разговоры о национальном достоянии до сих пор тревожат умы высшего руководства страны, – вельможа провел пальцами по седым вискам. – После ухода мадемуазель Софи – а это была именно она, дочь наших обнищавших родственников из семьи де Люссон – я немедленно собрал конный отряд под командой офицера, скандинава по происхождению, служившего тогда в нашей гвардии, и выслал его в погоню за нею и ее спутником. Ведь девушка пришла не одна, я успел заметить, как она выбежала во двор и бросилась в объятия русского казака, поджидавшего ее. Отряд шел за ними по пятам до самой границы с Германией. Надо сказать, что мы сразу заявили о пропаже государственных реликвий в канцелярию русского царя, и Александр Первый дал указание о введении тотальных проверок на всех дорогах, вплоть до города Москвы, второй столицы наших победителей. Военная жандармерия русских вместе с французским отрядом едва не настигла беглецов уже на территории германских земель. Но там произошло непредвиденное, по непонятным причинам немцы встали на защиту грабителей, они пропустили их вглубь своей страны, и Софи с казаком вскоре затерялись, ускакав в неизвестном направлении.

– А почему ты решил, что это была именно Софи де Люссон? – задал вопрос племянник, внимательно слушавший рассказ дяди. – Я помню ту девушку, она была очень красивая, но одежда на ней ничем не отличалась от платья простолюдинок.

– На ее левой руке красовался перстень с крупным драгоценным камнем, а на шее – золотая цепочка с фамильным медальоном, – дядя вытащил из кармана платок и провел им по лицу. – Когда Софи предлагала мне выкупить драгоценности, то не заметила, как при очередном ее наклоне за свертком с сокровищами медальон с изображением святого Дионисия, покровителя Парижа и талисмана всей семьи де Люссон, выскочил у нее из-под ворота платья. Тогда она машинально запихнула его обратно. Я попытался разговорить ее, но девушка предпочла хранить инкогнито.

– Странно, откуда у этой Софи появились подобные сокровища, не могла же она вместе с русским казаком ограбить королевскую резиденцию.

– Вряд ли это было бы возможно, к тому же мадемуазель пребывала еще в детском возрасте, когда цепь с шеи кардинала, казненного вместе с королем Людовиком Шестнадцатым революционно настроенной толпой, исчезла из сокровищницы в Лувре. Скорее всего, казак каким-то образом умудрился добыть эти раритеты, а потом уговорил Софи уехать с ним. Мы еще вернемся к этой теме, но пока дело в другом, – хозяин кабинета засунул шелковый платок в карман и вновь развернулся к собеседнику. – Через несколько лет я попытался повторить попытку найти кардинальскую цепь с массивным медальоном на ней. Я исходил из того, что беглецы продали мне не все драгоценности, по всему было видно, что цены им они не знали, значит, должны были искать новых покупателей. К тому времени мои сведения пополнились информацией о подвигах казака, который не случайно вертелся возле нашей родственницы, о чем я сейчас и расскажу. Дело в том, что Софи была официально обручена с ним, представь себе, монархами обеих стран – королем Франции и императором России.

– Невероятно! – не удержался от восклицания кавалер.

– Этот воин оказался очень отважным, ему было присвоено очередное звание, вместе с тем он немедленно был отправлен на родину. Ты спросишь, почему его постигла такая немилость, несмотря на то, что война закончилась и русские чувствовали себя в нашей стране вольготно?

– Хотелось бы узнать. Наверное, это имеет отношение к делу, – кивнул собеседник, заставив заволноваться золотую цепь, до того спокойно возлежавшую на его груди.

– Он взял нашу Софи силой, ему грозила виселица или каторга.

– Вот как! – вскинулся на диване племянник. – Подобное не прощается никому.

– Именно, – заметив, как глаза молодого мужчины загорелись местью, дядя довольно потер ладони и невольно притронулся к орденам на мундире. – Но в дело вмешалась наша дорогая родственница, она простила своего насильника, выразила желание выйти за него замуж и уехать с ним на далекий и дикий Кавказ, откуда он был родом.

– Уму непостижимо, – развел руками в стороны собеседник. – Разве род де Люссон настолько обнищал, что его члены готовы были выскочить замуж за дикарей?

– Ни в коем случае. Семья испытывала некоторые затруднения, но до обнищания и падения в пропасть им было далеко. Думается, мадемуазель решила показать свой непокорный характер. Но это еще не все. После отъезда казака с невестой с постоялого двора, на котором он квартировал вместе с сослуживцами, по Парижу через некоторое время разнесся слух, что хозяина подворья обокрали дочиста. Среди похищенного оглашались такие сокровища, о существовании которых у обычного корчмаря никто и не подозревал. Например, крупный алмаз из короны самого короля Людовика Шестнадцатого, набор золотых столовых предметов из испанского королевского дома, старинные кубки работы великих мастеров средневековья, алмазное ожерелье, выполненное итальянцем Николо Пазолини, семейные драгоценности какого-то русского дворянина, имеющие отношение к русским царям, начиная от Ивана Грозного, до Петра Первого и Екатерины Великой.

– Прости меня, дядя, но откуда тебе стало известно о драгоценностях? Ведь люди подобного склада не любят распространяться о своих накоплениях.

– Ты прав, Буало. Дело в том, что хозяин подворья вскоре двинулся рассудком, а его жена не сумела удержаться и рассказала о случившемся их общим друзьям.

– Кажется, это походит на правду.

– С самого начала я не сомневался в правдивости сведений, полученных из первых рук, тем более что кое-что из перечисленного выкупил сам. Теперь ты понимаешь, что упускать из страны баснословные сокровища было никак нельзя. Поэтому я немедленно нанял профессиональных сыщиков и снова заставил их пройти той дорогой, по которой устремились тогда казак и девушка. И вот что выяснилось. Примерно в двухстах лье отсюда находится городок Обревиль, который стоит на реке Эр, он здорово походит на наш, а заправляет им тоже наш дальний родственник из древнего рода Ростиньяк, месье Анри де Месмезон. Оказывается, беглецы побывали у этого господина и – не поверишь – бесплатно оставили ему кардинальские знаки отличия только для того, чтобы он вернул раритеты истинным их хозяевам. Скорее всего, идея благородного поступка принадлежала Софи, вряд ли терской казак понимал, что пришлось ему подержать в своих руках. И здесь происходит самое интересное и загадочное. Буквально через пару недель после отъезда молодых в Россию, на родину жениха, на двухэтажный особняк месье де Месмезона совершается налет грабителей. Они взламывают семейный сейф, забирают все драгоценности и пропадают с ними в неизвестном направлении. Думаю, что в сейфе покоилась не только цепь с медальоном, но и кое-что еще, не менее ценное.

Хозяин роскошных апартаментов перевел дыхание, снова вытащил платок из кармана и вытер мягкой шелковой тканью уголки губ, на которых образовался белый налет. Видно было, что он с трудом сдерживает рвущиеся изнутри эмоции. Не менее напряженно ощущал себя и его собеседник, с удлиненного лица которого, покрытого щетиной двухдневной давности, не сходила маска болезненного внимания. По играющим ярким румянцем щекам скатывались крупные капли пота, под кожей не уставали плясать желваки, звенья золотой цепи протыкали воздух колючими высверками. По тому, как он себя держал, можно было смело считать, что цель, поставленная его дядюшкой, была достигнута, оставалось приступить к реализации заранее продуманного плана и пожинать его плоды.

– Немыслимо, – наконец нарушил молчание молодой мужчина. Видно было, что он полностью во власти доверенной ему семейной тайны. – Хотя ты часто баловал меня сказками про морских пиратов и бандитов с большой дороги, но подобной истории я от тебя еще не слыхал. Тем более связанной с именем нашей семьи.

– Тебе должно быть известно, что все самые захватывающие и страшные приключения происходят именно в родовых гнездах с людьми из высшего света, потому что жизнь простолюдина так же ничтожна, как и звание, которым он обладает, – небрежно отмахнулся сановный родственник и воззрился на племянника испытующим взглядом. – У тебя в связи с рассказанным не возникло никаких вопросов?

– Обязательно, и не один, – встрепенулся собеседник. – Во-первых, известно ли что-нибудь о нашей родственнице Софи, покинувшей Францию? Где она находится, и что с ней сейчас? Прошло много лет, скорее всего, у нее уже взрослые дети. Во-вторых, есть ли сведения о похищенных у Месмезонов драгоценностях, в первую очередь о кардинальских знаках отличия? Может быть, кто-то где-то намекал о том, где находятся эти раритеты, ведь это наше национальное достояние.? И в-третьих, прости, дядя, неужели все рассказанное тобой правда?

Хозяин кабинета чуть отстранился от спинки дивана и глубоко вздохнул. По твердым морщинам проскользнула довольная мимолетная улыбка, услышать сразу столько вопросов он не ожидал и был рад, что племянник принял эту историю так близко к сердцу.

– Прости меня и ты, Буало, за небольшую уловку, допущенную по отношению к тебе. Если честно, то вызвал я тебя к себе в первую очередь именно по этому делу, а уж потом мы продолжили бы разговор о твоей помолвке с мадемуазель Сильвией д'Эстель. Кстати, ты абсолютно прав, от мужчины женитьба никогда и никуда не денется, лишь бы у него было к этому желание, – он по-отечески потрепал собеседника по плечу. – А теперь о главном. Я клянусь, что все рассказанное мною здесь и сейчас является истинной правдой. Остальные два вопроса я предлагаю разрешить тебе самому, если, конечно, ты согласишься послужить на благо Франции.

– Я готов приступить к делу хоть сегодня, – Буало привстал с дивана, его правая рука непроизвольно коснулась эфеса шпаги, Но тут же тонкие черты лица покривились от досадной мысли: – Если бы нащупать хотя бы маленькую зацепку, определиться, с чего следует начать, а потом дело само начнет раскручиваться, как клубок шерстяных ниток, которым заигрался маленький тигренок.

Дядя вскинул подбородок, одобрительно прищурился на племянника.

– Как хорошо ты сейчас сравнил себя с маленьким тигренком, – с уважением сказал он. – Если бы ты упомянул про котенка, то я прекратил бы наш диалог, потому что он превратился бы в ненужный поток слов.

– Дядя, не тяни этого тигренка за хвост, наверняка ты что-то знаешь еще, – воскликнул Буало, нетерпеливо пристукивая концом ножен по дубовому паркету.

– До меня дошли только слухи, и ничего более.

– Я готов выслушать и их.

– Тогда вот тебе мой первый совет. Начни с месье Месмезона. Наверняка он знает о Софи больше, нежели твой неловкий дядя, потому что кардинальскую цепь с медальоном девушка решилась доверить именно ему, а не мне, хотя я первым оказался на ее пути.

– Это дельная мысль, – согласился Буало. – Каким будет второй совет?

– Я слышал, что раритет за баснословную сумму приобрел какой-то швед с рыцарскими корнями. Он якобы решил возродить былую славу воинов-викингов и хочет создать в Стокгольме музей воинских трофеев.

– Тогда почему бы нам не обратиться к этому шведу напрямую и не выкупить у него реликвии?

– Потому что дело обстоит более серьезно, чем мы думаем. И вот тебе простой пример – разве кто-то догадывался, что у обыкновенного владельца постоялого двора хранятся редчайшие сокровища, не имеющие цены? Точно так же и со шведом, про которого я упомянул. Это всего лишь слухи, требующие основательного подтверждения. Может быть тот разбойник только подстраивался под него, сам являясь представителем другой нации. Именно об этом мы с тобой ведем сейчас речь.

– Я знаю, что прежде чем приступить к распутыванию клубка, надо найти конец нити, но мне хочется докопаться до истины. Вернемся к гипотезе о викинге, допустим, что дело обстоит действительно так, и посмотрим на проблему с другой стороны. Цепь с шеи французского кардинала не может быть военным трофеем, она не добыта в бою, а выкрадена из резиденции нашего короля в Лувре, – пылко возразил Буало. – Выставлять ее в общественном месте означает обесчестить свое имя и свою страну.

– Дорогой мой племянник, многие мировые музеи с оружейными палатами при них кичатся именно такими экспонатами и не считают для себя это зазорным, – осадил родственника сановник. – Дело не в том, каким образом французская реликвия попала к шведам и где она будет храниться, а в том, как вернуть ее обратно. Думаю, что начинать нужно с месье Месмезона, и уже от него пройти весь путь до того самого места в России, где живет терской казак, увезший нашу родственницу.

– Почему? До Швеции, где спрятался тот самый викинг, намного ближе. Все-таки здесь цивилизованная Европа, можно договориться быстрее. А в России обитают люди, повадками больше похожие на медведей.

– Есть отличная русская поговорка: подальше положишь – поближе возьмешь. Повторяю, о рыцаре-викинге нам ничего не известно, а о казаке мы знаем, что он терской. Где живут терские казаки, знает каждый русский, как каждый француз осведомлен о месте постоянного пребывания гасконцев. Я уверен, что ни один швед не выдаст тайны, обладателем которой он стал, в первую очередь из-за патриотических убеждений, а мадемуазель Софи, если она жива и создала с казаком семью, с радостью пойдет навстречу тебе, опять же из тех патриотических соображений. Не исключено, что казак и был тем самым инициатором ограбления господина Месмезона, посчитав справедливым вернуть себе сокровища, отданные ему Софи, естественно, не предупредив об этом свою спутницу. Возвратить обязательно, пусть и разбойным путем, ведь добывал их наверняка он, а не Софи.

– Вполне возможный ход, если учесть, что все представители менее цивилизованных наций весьма изворотливы.

– Выражаю удовлетворение твоей сообразительностью, – похмыкал в усы дядя.

– Теперь я понял тебя, прости меня за торопливость.

– И последнее. Ты имеешь право рассчитывать на меня в полной мере. Это означает, что я не только возьму на себя все расходы, связанные с поисками сокровищ, но и выделю помощников, чтобы в дороге ты ощущал себя в безопасности.

– Спасибо, дядя, с деньгами у меня всегда было туговато, а вот от помощников я бы отказался, – племянник упрямо качнул волнами каштановых волос. – Я привык рассчитывать только на свои силы, да и согласись, чем больше людей будут заниматься этим делом, тем меньше возможностей сохранить его в тайне.

– Я рад, что у тебя светлая голова. А теперь скажи мне, следует ли расценивать твои рассуждения как согласие взяться за это непростое дело?

– И как можно скорее, а еще лучше немедленно. Осталась лишь маленькая деталь.

– Какая же?

– Как выглядит цепь, принадлежавшая кардиналу, алмаз из короны короля Людовика Шестнадцатого и алмазное ожерелье работы итальянца Пазолини? Про остальное можно не упоминать, другие раритеты не столь значительны.

– Ты не прав, Буало, – не согласился импозантный господин. – Если изделию присвоили звание раритета, оно механически становится в один ряд с уникальными мировыми редкостями. – Извини, я неправильно выразился, – поправился собеседник. – Я хотел всего лишь попросить тебя, чтобы ты сориентировал меня прежде всего на предметы главные из перечисленных тобой, похищенных у корчмаря казаком с его невестой Софи. – Я тебя понял и постараюсь описать эти изделия. Кардинальская цепь состоит как бы из орденов, или, если попроще, из крупных брошей, какая, к примеру, сверкает на груди у нашей консьержки Франсуазы по случаю твоего приезда. Только украшена она не фальшивыми драгоценностями, а настоящими, по десятку карат в каждом камне. Весит она не меньше двух с половиной фунтов чистого золота, по всей ее длине идут надписи церковного содержания. Медальон отделан драгоценными камнями, он ажурный, с ликом святого в овальной рамочке, тоже золотой и тоже с надписями «Бог хранит Францию» на лицевой стороне и «Власть Господа беспредельна» – на тыльной. Алмаз из короны несчастного короля Людовика Шестнадцатого весом в пятьдесят шесть карат, он глубокого синеватого цвета, исходящего как бы изнутри его. Камень оправлен в сеть мелкой вязки из высокопробного серебра, величиной он с небольшое голубиное яйцо. Ожерелье Пазолини, к сожалению, никто из наших современников воочию не видел, но по рассказам прежних очевидцев можно догадаться, что изделие это красоты необыкновенной и пройти мимо него вряд ли бы кто сумел.

– Ну что же, в остальном я постараюсь разобраться сам, если удача повернется ко мне лицом и удастся отыскать сокровища в чужих краях.

– В твоем успехе, дорогой мой мальчик, я почти не сомневаюсь, желаю тебе только одного – удачи.

Под глазами у хозяина кабинета разбежались благодушные морщинки, с облегчением откинувшись на спинку дивана, он разгладил пальцами седые усы, затем, помолчав некоторое время, приготовился перевести разговор на другую тему, отодвинутую на второй план с самого начала диалога с молодым человеком.

– Один из вопросов мы решили, теперь можем заняться обсуждением твоей помолвки с прекрасной представительницей рода д'Эстель, мадемуазель Сильвией.

Буало, занятый своими мыслями, ответил не сразу:

– Нельзя ли перенести этот ни к чему не обязывающий обряд на более поздний срок?

– Нет проблем, – как-то очень уж легко согласился хозяин кабинета. – Тогда сегодня вечером мы устроим обычную встречу представителей высшего света нашего городка, а разговор о ваших с Сильвией отношениях отложим на будущее. Тем более что я ничего не говорил по этому поводу главе семьи д'Эстель, а напомнил ему лишь об очередном званом ужине.

– Отлично, дядя, с твоего и тетушкиного благословения завтра с утра я пускаюсь на поиски сокровищ. Я уверен в том, что они должны принадлежать Франции, – легко поднялся с дивана стройный молодой человек. – Пусть в этом благородном деле мне сопутствует везение.

– Не хотелось бы тебя огорчать, дорогой мой племянник, но моя супруга, а твоя тетушка как раз против твоей поездки, скажем прямо, в неизвестность. Она до сих пор не может забыть русских солдат, бешено скакавших на диких лошадях по улицам нашего городка.

– Я понимаю ее, дядя. Она всегда была впечатлительной, – с грустью развел руками Буало. – Но решение принято, утром вы меня здесь уже не застанете.

– Мы будем за тебя молиться.

Глава третья

Ровно через неделю после гибели казаков в схватке с абреками в станице Стодеревской произошел случай, снова основательно встряхнувший всех ее жителей. В воскресенье к лавке армянина подъехали два мирных чеченца, которые от не мирных отличались лишь тем, что старались не красить ни ногтей, ни усов с бородами, хотя оружия навешивали на себя не меньше. По внешнему виду приезжие походили на обыкновенных горцев, не имевших возможности купить новые бешметы и поменять обтерханные кушаки. Но по орлиному взгляду и гордой посадке голов можно было предположить, что родословная их выглядит куда весомее. Впрочем, чеченцы с правого берега Терека как на подбор имели вид непокорных воинов-джигитов.

Накупив продуктов, соли и серников, они подошли к казакам, потягивавшим на небольшой площади перед лавкой татарскую бузу и чихирь, и завели с ними ничего не значащий разговор. Свободные от службы станичники расселись на скамейках и обсуждали насущные проблемы, в основном сводившиеся к одному – когда русские власти доберутся до имама Шамиля и прищемят ему хвост. Из разговора выходило, что царю это не выгодно, иначе верховного муллу давно бы вздернули на первой раине, а собранное им войско включили бы в состав русской армии и послали бы на турка вместе с другими частями.

– Почему не выгодно? – не соглашался казак со шрамом через все лицо. – Если бы Шамиля словили, то на правом берегу Терека давно бы наступила тишь, гладь, да Божья благодать. Как у нас за спиной – от черкесской Пятигорской аж до самого адыгейского Армавира даже степная мышь пищит по приказу терского с кубанским атаманов.

– Ты не путай ишачий хрен со своим. Равнинные черкесы с кабардинцами – те же татарцы с черемисами, их придушили, они и лапки кверху, лишь бы кусок был посытнее, – пытался втолковать ему истину его товарищ, тоже основательно посеченный клинками. – А чеченцы с дагестанцами как бирюки, их прикармливают, а они все равно в горы смотрят. Выходит, когда они объединенные, то их видно и они менее опасны, а если лишить головы, то они гадюками расползутся по всему Кавказу. А кому интересно, чтобы из каждой сакли ему в спину стреляли. Потому и надо приручить их, как тех черкесов, чтобы к царским ногам подползали сами.

– Эти никогда не подползут, истинные бирюки.

– То-то и оно, что людьми их назвать трудно.

Заметив подходивших чеченцев, казаки переглянулись и замолчали. Хотя мирные горцы и считались союзниками в Кавказской войне, веры им не было никакой.

– Здорово дневали, станичники, – на казачий лад поздоровались джигиты.

– Слава Богу, – откликнулись те, с мимолетного взгляда определяя, что из себя представляли подошедшие горцы.

– Слыхали, турецкий Трабзон уж пал, паша отвел свои войска за Гюмюшхане?

– Гюмю… это… хане-хренане, – сплюнул под ноги седоусый станичник. – Воины они и впрямь великие, эти башибузуки в просторных штанах. Били мы их и будем лупить! Ходят в тех шалварах, будто они туда наложили,

– Таскают между ногами лишнюю материю, как те овцы овечьи курдюки. Тьфу, срамная нация, – поддержал его сосед. – Переиначили греческую землю на турецкий лад и думают, что стали правителями всего мира.

– Если бы тот паша освободил путь сразу до Средиземного моря, тогда и ему было бы лучше, и нам приятней, – под общий хохот покривил щеку в подобии улыбки казак со шрамом. – Ихний султан как тот шелудивый пес – то за пятку схватит, то за лодыжку, а пора бы подумать о своей голове.

– Твоя правда, уважаемый, – с натугой засмеялся один из мирных, джигит с черными завитками волос, торчащих из-под заломленной на затылок папахи. – Что толку сопротивляться, когда русские все равно дойдут до последнего моря.

– До Индии, – небрежно уточнил похожий на разбойника казак с серебряной серьгой в правом ухе. – Говорят, москали там уже побывали. У тех индийцев много слов встречается, одинаковых с москальскими.

– Где их только нету, этих сип-сиповичей, – со скрытым раздражением согласился черноволосый. – Наверное, и вам успели надоесть.

– Нам-то как раз без разницы, лишь бы жалование платили вовремя.

– Ну да, у вас же с ними договор, – покосился на удальца джигит и, меняя тему разговора, кивнул на усадьбу Даргана. – Расширяется ваш станичник, видно, что хорошо живет, еще одну конюшню пристроил.

– Чего не жить, когда все семейство работящее, на подворье упираются с утра до ночи.

– С замыслом казак, двоих сыновей в столицы отослал, чтобы образованными стали, – добавил кто-то из сидящих.

– Я и говорю, что казачий эмир, – обнажил белые зубы чеченец. – Усадьба просторная, табуны со стадами не считанные, сыновья в столицах пристроенные. На все на это деньги надо немалые.

– Не зря ходит слух, что с войны Дарган привез несметные сокровища, – подхватил слова своего товарища по поводу сотника второй джигит, невысокий и мускулистый, в рваном бешмете, из-под которого проглядывала синяя шелковая рубаха. – На одних лошадях он бы так не разжился.

– Мы чужое считать не привыкли, – казак со шрамом пристроил шашку в ножнах между ног и неодобрительно покосился на собеседников. – Нам своего за глаза хватает.

– Отож, со своим бы справиться, – перекинул ногу за ногу его товарищ и как бы ненароком коснулся пальцами рукоятки кинжала. – А с чего это вы заинтересовались?

Черноволосый потоптался на месте, кинул быстрый взгляд на своего дружка, тот поправил висевшее на спине ружье.

– Были мы на правом берегу Терека. Байка там гуляет, будто в сундуках у Даргана лежат целые горы золотых украшений с драгоценными каменьями, – неторопливо взялся пересказывать первый джигит. – Говорят, что эти сокровища он не только награбил на войне, но и получил в приданое от родителей своей жены. Вроде она не из простолюдинок, а из знатного семейства, приближенного к французскому королю.

– Все может быть, – не стали спорить казаки. – Вид у нашей Софьюшки царственный. Если бы еще гонору было побольше, как у русских барынь, которые приезжают в Пятигорскую на лечение, то как раз сошла бы за придворную фрейлину, или как их там…

– А еще в правобережных аулах сказывают о том, что среди драгоценностей у Даргана имеется бриллиант из короны самого французского короля и алмазное ожерелье работы известного мастера, – не унимался первый джигит. – Эти два сокровища вообще цены не имеют, на них можно купить весь мир.

А кто он такой, этот французский король, что он из себя представляет??n – лениво потянулся сидящий в стороне казак и глотнул чихиря из восьмистаканной чапуры. – Ежели он поглавнее русских генералов, тогда Даргашка не прогадал, а ежели так себе, то не стоит и разговора заводить.

– Это точно! Русские генералы французов от всей души лупили. Вместе с Суворовым аж к итальянцам ходили, – поддакнул станичнику его сосед.

– Не скажи, уважаемый, слух идет, что бриллиант большой, один из самых крупных, – чеченец продолжал пытливо заглядывать в глаза воинам, он словно старался заострить внимание на оглашенной им информации. – Этот камень в единственном числе, он встречается очень редко. И алмазному ожерелью цены никто не дал. Разве вам не хочется стать богатыми казаками? – , Мы и без чужих бриллиантов едва не половиной мира овладели, – небрежно пожал плечами казак со шрамом. – Это для кавказцев и для азиатов что ни золотинка, то радости полные штаны.

– А мне интересно, – подал вдруг голос малолетка, недавно призванный служить на кордоне, и развернулся к чеченцу. – И все это богатство у дядюки Даргана в сундуках запрятано?

– Слух идет, что так, – чеченец отставил ногу в сморщенной для форсу ноговице. – Жалко, что без дела лежит, если бы в хорошие руки попало, в султанском дворце можно было бы жить.

– Тогда чего же наш сотник не мычит, не телится?! Давно бы уже отхватил себе добра, – завелся и дружок малолетки, молодец лет под девятнадцать. Видно было, как загорелись его черные зрачки. – Накупил бы кацапских вотчин, стал бы помещиком, и пущай крепостные на него спины бы гнули.

– А ты бы к нему управляющим пристроился, – недобро покосился на малолетку меченый казак и пристукнул ножнами по земле. – Ты лучше спроси у джигитов, кто эти слухи распускает и откуда они прознали про бриллианты в Даргановых сундуках. Старым казакам, воевавшим вместе с ним с французами, ничего об этом не известно, а на правом берегу все разглядеть изловчились.

– Охочие они, вишь ты, до чужого добра, расплодились вроде той саранчи. За бандами абреков, лезущими с той стороны Терека, уследить не успеваешь…

Последнее замечание джигиты пропустили мимо ушей, они перескакивали пристальными взглядами с одного казака на другого, словно ждали, какую реакцию произведут их откровения, особенно на молодых станичников. Старые воины насторожились, уловив в слащавых наворотах незнакомцев скрытый подвох, но молодежь потревоженными зверьками вытянула шеи по направлению к рассказчикам. Первый джигит положил правую ладонь на рукоять кинжала, давая понять, что за свои слова он готов ответить, его товарищ тоже внутренне подобрался.

– Мы здесь ни при чем, а что слух идет – это точно, – небрежно бросил черноволосый чеченец. – На правом берегу он гуляет который год.

– Лично нам все равно, что прячет ваш Дарган в сундуках, – поддерживая товарища, как бы равнодушно пожал плечами мускулистый горец. – В вашей станице мы только проездом.

– Тогда саул бул, джигиты, – поднялся со скамейки казак со шрамом. – Счастливой дороги.

Оба чеченца как по команде развернулись и пошли к коновязи, вскоре послышался торопливый стук копыт, а на дорогу, прожаренную солнцем, медленно осели клубки пыли. Некоторое время на небольшой площади стояла тишина, словно казаки пытались объяснить себе нежданное появление странных наездников.

Наконец один из них провел ладонью по лицу и посмотрел вдоль опустевшей улицы.

– А с чего это чеченцы завели разговор о сокровищах Даргана? – ни к кому не обращаясь, спросил он. – Мы живем здесь и ничего не знаем, а им вдруг понадобилось.

– Думаю, чтобы вызвать среди нас зависть, – присел снова на скамейку меченый казак. – Они азиаты, по-азиатски размышляют. Надеются, что после этого мы пойдем грабить Даргана.

– Казачья спайка им должна быть известна, – не согласился с молодым товарищем воин из старой гвардии. – Здесь у них расчет на другое.

– На какое такое другое? – повернулись к нему станичники.

– Обижать своих никто из нас не помыслит, это им ясно. Тут ставка на то, чтобы мы не вмешивались в бучу, которую немирные опять собираются заварить на подворье Даргана.

– А если сокровищ и в помине не существует? – воскликнул кто-то. – Братья казаки, здесь что-то не так.

– Я и говорю, хотят, чтобы станичники не вмешивались, потому что семейство Даргановых среди чеченцев навело великого шороху, – задумчиво поскреб седые усы гвардеец. – Во-первых, их главарь Муса горит желанием отомстить за деда и отца со своими сестрами. Во-вторых, старший сын сотника выкрал сестру Мусы, самую красивую чеченку на всем Правобережье, и сделал ее своей женой. А это для джигита, прямого родственника девки, несмываемый позор до конца его дней. В-третьих, самого главаря Панкрат оставил без ноги, – станичник погладил заскорузлыми пальцами рукоятку шашки, и так уже отполированную до блеска. – Младшего сына Даргана абреки увели в полон, выкупа за него еще не назначали, но этого для Мусы будет мало. Хотя пешкеш, конечно, дорогой, но всех расходов не покрывает. Я прикидываю, что по поводу семейства Даргановых среди бандитов идет нешуточный раздор. Вот и придумал их главарь историю про полные сундуки драгоценностей в надежде на помощь соплеменников.

– Если все так, как ты разложил, то жди больших событий. Зазря этот народ среди нас шастать не станет.

Панкрат проснулся оттого, что со стороны конюшни донеслось конское всхрапывание, будто кто-то чужой бродил вдоль загородок и трогал лошадей за морды. Впрочем, это могли быть и хорьки, и лисы, и даже бирюки, на которых станичники упарились уже ставить силки. Окно комнаты выходило на подворье, и все звуки были ясно слышны. Хорунжий убрал с груди руку жены, прошел к поднятой раме, услышал, как в зыбке сонно всхлипнул ребенок. Ущербный месяц старался высветить усадьбу синеватым светом, от раин с чинарами, стоящих вдоль забора, по просторной площади легли неясные тени.