Текст книги "Атаманский клад"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Надеюсь, ты не против, если драгоценности временно побудут у меня?

– Нет вопросов, место за твоей пазухой кажется для них надежным.

– Тогда переходим к обсуждению следующих действий, я предлагаю такой вариант, – валютчик устроился на дне воронки поудобнее. – Нам здесь делать больше нечего, пастух вряд ли на ночь глядя надумает проверять заначку. Под застреху он полезет только рано поутру, перед самой отправкой в город. Какая слежка, когда родственники будут спать вповалку.

– Он, к тому же, не хотел бы открывать место, в котором постоянно прячет заначки.

– Значит, до обнаружения пропажи он останется спокойным.

– Вряд ли, ты сам признался, что убил собаку.

– Я посек ей горло ножом, мужик подумает, что ее порвали волки.

– Как сказать… хотя, кто будет приглядываться ночью. Но это не главное.

– Я предлагаю перейти в машину и отдохнуть в ней до утра, а когда наступит время отъезда мужика в город, снова занять эту воронку. Он в порыве гнева способен сразу рвануть к месту захоронения клада, потому что подумает, что его выследили, и там тоже ничего не осталось.

– Мысль правильная, если ему в голову не бросится моча, и он не затеет разборки с домашними, после которых напряжение в родовом гнезде только усилится. Тогда поступки пастуха окажутся для нас непредсказуемыми.

– Они и сейчас похожи на ребус. Короче, отправляемся отдыхать.

– А как с чеченцами, вдруг они решат тоже провести ночь в автомобиле? А он раскурочен.

– Это их проблемы, лишь бы не засекли нас раньше времени.

– Дело в другом, они в порыве ярости решат пойти ночевать в дом пастуха. Тогда действительно можно поставить окончательную точку.

– Для них! Они не должны живыми дойти до усадьбы, – Коца собрал губы в жесткую линию. – Чехи ведут себя очень странно, это не их приемы выбивания капиталов.

– Уже ихние, они переняли цивилизованные методы, как только поняли, что с Россией делать им нечего. Она раздавит, не заметив, кто крутился под ее ногами. Кстати, чеченские бригады за бугром начали действовать аккуратно, не покушаясь на местных, и только по своим бывшим землякам, – Маус сорвал сухой стебелек, похрустел им во рту. – Я уверен, что Асланбек все просчитал и пришел к такому же, как мы, мнению. Мужик выдержит любые пытки, лучшее средство прибрать драгоценности к рукам – выследить пастуха.

– У нас тоже ночка впереди будет, значит, неспокойная. Собирайся, успеть бы несколько часов поспать.

Но этой ночью умереть суждено было лишь одной овчарке, видимо, чеченцам приходилось не единожды коротать время на природе. Хоть в зеленке, хоть в горах, хоть на берегу могучей донской реки. Зато в салоне “ДЭУ” тепло от включенной печки перекатывалось волнами, заставляя пассажиров погружаться в глубокий сон. Сторожили по очереди, подведя на нужное время стрелки будильников на японских часах.Коца, когда пришла пора покидать теплую кабину, вытащил увесистый узелок из-за пазухи, собрался было бросить его в емкий бардачок. Водитель повернул голову в его сторону, и валютчик почему-то раздумал, запихнул сверток обратно.

События на территории усадьбы развивались по схеме, оговоренной на дне воронки двумя ловцами удачи. Мужик, не нашарив заначки под застрехой, раскидал ногами собак, забегал по двору. Затем заскочил в дом, и буквально через пару минут вылетел из него с каким-то предметом на плече. Направился вприпрыжку к реке.

– Выдвигаемся за ним, иначе он скроется во тьме, – Коца, подхватывая автомат, поднялся с подстилки. – Идем сзади параллельным курсом, если чехи засекли пастуха, то пусть одного и ведут.

– Одеяла забирать? – засуетился Маус.

– Они пусть остаются, может, еще пригодятся, рюкзак и другие вещи тоже. Если нас замочат, то следакам они вряд ли о чем скажут. А нам на небе вместо одеял будут уготованы пуховые облака.

– Что-то у тебя мысли грустные, с такими на дело не ходят.

– Обычное состояние, стоит пару шагов пройтись, как в голове прояснится.

Черная фигура пастуха продолжала торопиться к берегу, словно его капитально надрали скипидаром. Луна из-за горизонта показывала лишь небольшой краешек, звезды начали тускнеть, на степь опускалась вязкая сероватая мгла, размывая окрестности с близкими предметами. Коца передернул плечами:

– Дорогой, прибавляй шагу, наш объект наблюдения может раствориться живым привидением.

– Стебли, падла… как проволока.

Мужик резко повернул вправо, дойдя до кромки обрыва, заторопился вдоль него. Оба преследователя едва успели нырнуть под островок из сохлых стеблей, притаились, прижавшись к земле, пастух, раздраженно пыхтя, протопал метрах в пятидесяти от них. Стало понятным, что путь его лежал в сторону заброшенного хутора. Поначалу это обстоятельство озадачило, Коца, подождав, пока объект наблюдения отойдет на приличное расстояние, раздумчиво хмыкнул:

– Маус, а тебе не кажется, что наш мужик обыкновенный мародер?

– С чего такие обвинения? – отозвался взвинченный друг.

– Не знаю, но я подумал о том, что пастух навещал оставленный хутор не раз, ты не заметил, из чего он соорудил свои хоромы? Сараюшки, закутки, курятничек, забор не хилый из горбыля. Такие только в богатых станицах, и то не во всех.

– Хозяйственный крестьянин, Россия подобными должна гордиться.

– И я говорю, что правильно делает, но моя догадка в обратном направлении.

– В каком? Говори скорее, он уходит.

– Он от нас никуда теперь не денется, я думаю, что клад находится в одном из домов. Мужик или перенес его туда, или там же и нашел, когда лазил по погребам с подполами. Варенья, соленья, там, доски, петли, замки. Бывало, одинокие старики доживали век, а в чуланчике у них то старинная иконка, то блеснут благородной поверхностью царские золотые или серебряные монетки, припрятанные на черный день.

– Старые люди запасливые, но чтобы клад с орденами и перстнями…

– Помнится, один колохозник сдал в государственную казну мешок древних монет с другими вещицами, выкопанный на своем огороде.

– Пошли, иначе мы нашего колхозника не отыщем с собаками.

Микки Маус уже привстал на колени, когда Коца резко дернул его за полу длинного пальто, заставив принять прежнее положение.

– Крыша сползает? – зашипел перекупщик, возмущенно сверкнув зрачками.

Валютчик быстро накрыл его губы рукой в перчатке, молча кивнул за спину, по обрыву реки меряли расстояние вслед за пастухом трое чеченцев. Впереди срывался на рысь худощавый и чернявый, за ним спешил его невзрачный товарищ, замыкала шествие необъятная фигура Рамзана. Лучи от луны, падающей за горизонт, одливали их призрачным светом, превращая в мертвецов, вылезших из могил. По рукам, положенным на корпуса автоматов, можно было сделать вывод, что они принимали непосредственное участие в чеченских бандформированиях. Боевики прошли, похрустывая негромко наледью. Коца присел на корточки, положил АКС на колени, заворочался и Микки Маус.

– Красиво, как в американском сэндвиче, – озабоченно проговорил он. – Вкуснее прослойку между пастухом и нами не придумаешь.

– С твоим Размазанчиком она жирноватая, – подколол валютчик.

– Сто лет бы он мне.., – фыркнул перекупщик. – А что ты скажешь сейчас, стратег?

– Вот теперь и нам пришла пора трогаться.

– Куда?

– За ними. Пусть пастух занимается своими делами, пусть чеченцы преследуют свои цели, а у нас все должно идти по плану.

– То есть?

– Если чехи накроют мужика вместе с кладом, они его или сразу замочат, или дадут уйти, чтобы расправиться позже. А сами вытряхнут из схрона все до последнего. Тут их нужно и брать,чахнущих над золотом с бриллиантами, в противном случае они найдут способ перетащить драгоценности в город, поближе к своим норам. Тогда наша акция не будет стоить выеденного яйца.

– Значит, без крови не обойтись? – поднял Маус на подельника темные глаза.

– Выходит, что так, или мы их, или они нас.

– Тогда, как говорили мои предки: время – деньги.

Валютчик с перекупщиком, используя любую неровность для того, чтобы в случае опасности нырнуть под ее защиту, втянулись вслед за мужиком и чеченцами в селение, брошенное людьми, с печальными останками домов по бокам улицы, успевшей зарости мелким кустарником. Они теперь следили не за пастухом, скрывшимся из виду, а за бандитами, шедшими по его следу. Хутор, пугающий пустотой, растянулся по берегу реки километра на два, дома с обвалившимися крышами и выбитыми окнами, высвеченные лунным светом, стояли в три ряда, к самому верхнему из которых примыкала роща, черная в утренней мгле. Задача облегчилась, потому что за останками домов прятаться было проще. Вся цепочка продвинулась к центру, чеченцы зашли за какое-то здание и затаились. Замигали огоньки сигарет. Коца с Маусом тоже прижались к полуразрушенной стене, изредка выглядывая, чтобы не упустить из виду незваных проводников.

Время тянулось медленно, из-за рощи показалось поседевшее солнце,осветило неживыми лучами брошенное людьми несчастливое место. Чеченцы присели на корточки, положили оружие на колени,теперь они стали видны как ладони. Коца через оконный проем залез во внутрь помещения, взялся наблюдать за ними из тьмы комнаты с потолками, готовыми обрушиться. Наконец, на улице нарисовался мужик, заторопился на край хутора,вертя шеей по сторонам, на плече тускло отсвечивала вороненной сталью двустволка. Пройдя мимо бандитов, попятившихся за развалины, он смачно выбил сопли на дорогу. Коца не заметил, из какого строения он выбежал, вся надежда снова оставалась на невольных проводников, они этот дом засекли наверняка. Как ни странно, чеченцы не бросились на пастуха, они от него постарались спрятаться, и когда тот скрылся за последней хибарой, борзой сворой кинулись к очагу с сокровищами. Им оказался пятистенок с высоким крыльцом, с облупленными наличниками на больших окнах. Валютчик, как только бандиты вломились в дверной проем, облегченно вздохнул, отошел к стене, за которой перекупщик ценностей коротал время на чурбаке.

– Ты знаешь, что такое время “Ч”? – спросил он, присаживаясь рядом.

– Слышал, а что ты хочешь этим сказать? – насторожился Микки Маус.

– Оно наступило. У нас в рюкзаке есть бутылочка хорошего коньяка, мы не воспользовались ее содержимым, когда пасли мужика на дне воронки, не стали пить и ночью в машине. Теперь пришла пора сорвать пробку, ты не против?

– Если провозгласишь дельный тост.

– Чехи указали место, где мужик прячет свои сокровища, они сейчас дербанят их, как голодные волки молодого ягненка. Как только напьются крови и успокоятся, настанет пора подключаться и нам.

– Тебе в этом деле и карты в руки. Через сколько, примерно, надо быть готовыми?

– Дадим им полчаса, а потом постараемся загасить.

– Или они нас.

– Мы пришли сюда для того, чтобы победа досталась нам.

– А ты уверен, что в том доме, в котором сейчас чеченцы, спрятан клад Стеньки Разина?

– Я этого не говорил, но я видел мужика, к своей усадьбе он поспешил затаренным. Да и чехов и их звериное чутье не могло обмануть. Уверен, без добычи мы отсюда не уйдем.

– Тогда доставай бутылку.

Хуже не придумаешь, чем пить коньяк из пластмассовых стаканчиков, это неудобство скрашивалось лишь тем, что повод был слишком веским. Горло валютчика обожгла горьковато-терпкая жидкость, она просочилась вглубь желудка живительной струей. Коца привалился к стене, ему не хотелось запахами еды перебивать жгучие вкусовые ощущения. Микки Маус отставил стаканчик, вцепился со смаком зубами в кусок сухой колбасы. Он всегда, сколько его валютчик помнил, предпочитал марочные вина крепким напиткам. Вот и сейчас он с неудовольствием покосился на этикетку на бутылке:

– Бурда, если и пить коньяк, то только во Франции.

– Или в Германии, – кивнул Коца головой.

– Почему в Германии?

– Во первых, там сейчас больше евреев, во вторых, порядка всегда было больше.

– Где евреев в достатке, там порядка не жди.

– Наконец-то ты со мной согласился.

– Люди перед смертью всегда наговаривают на себя, или берут столько, что не в силах донести до бога.

– Ну… дорогой мой товарищ, к тебе ни с какого бока не подберешься. Давай по второй, да пора готовиться.

– Нападать будем вместе?

– Сначала я схожу в разведку, а ты поторчишь на стреме. Автомат я оставляю здесь, если что, гаси не стесняйся.

– А ты с чем пойдешь?

– Вальтер и парочка РГД-5, этого им, думаю, будет достаточно.

Валютчик, проверив пистолет и сняв его с предохранителя, вытащил из рюкзака две гранаты, похожих на зеленые помидоры. Положив по одной в карманы, подмигнул подельнику, тот понимающе опустил веки. Коца упруго вскочил, выглянул из-за угла дома, улица по прежнему была пуста.Он пригнулся,напялив поглубже шапку, побежал к развалине, стоящей на другой стороне, перескочил, прячась за огрызками стен, до следующего строения. Микки Маус следил за его действиями, в подельнике он был уверен, если того и могло что-то сейчас остановить, то только его величество случай, от которого не застрахован ни один человек. Коца, между тем, приблизился к высокому когда-то терему с крашенными наличниками, услышал голоса, доносившиеся из помещений. Чеченцы забыли о предосторожностях, не выделив на наружку ни одного из своих. Валютчик,обогнув угол просевшего фундамента,подкрался к оконному проему, из которого отчетливее выплескивалась характерная чеченская речь. Возбужденные восклицания не прекращались ни на минуту,словно это боевики решили отметить один из удачных рейдов в тыл российских войск.Коца прижался к стене, скользнул верхней частью туловища вдоль нее, заворачивая голову в сторону рамы без стекол.Увидел бандитов, присевших кружком в центре комнаты, энергично размахивающих руками. Разглядел в просвет между телами небольшой сундук с открытой крышкой, в старину селяне с горожанами прятали в таких добро, правда, этот по размерам показался раза в три меньше. Он подумал, что отыскать схрон не составило большого труда, следы, оставленные пастухом на припорошенных пылью половицах, привели бы куда угодно. Но разглядеть, что таилось в сундуке, не представлялось возможным. Коца покусал нижнюю губу, размышлять о сокровищах не было ни времени, ни желания. Он вытащил из кармана кругленькую гранату, нашарил чеку, переложив пистолет в левую руку, нащупал ногой точку опоры, чтобы не поскользнуться в самый ответственный момент и не погибнуть по дурацки. Снова наклонил верхнюю часть тела по стене, чеченцы все так-же горячо обсуждали проблему, открывшуюся перед ними. Один из них протянул руку, выудил из сундука горсть царского изобилия, и разогнул резко пальцы, мелодичный звон заставил темпераментные возгласы взметнуться к потолку, провисшему от ветхости, задал конечностям новые импульсы. Бандиты были похожи на первобытных охотников, добывших целого мамонта, и валютчик почему-то не испытывал к ним даже жалости. Наверное, лишь разумные люди вызывают к себе искренние уважение и сочувствие, все остальные либо жалость, либо равнодушие к их судьбе. Коца, сорвав чеку, чуть притормозил, и постарался бросить гранату прямо в центр круга, образованного чеченцами, затем автоматически отсчитал до четырех. Когда раздался взрыв, он показался в оконном проеме, не особенно прячась. Боевики, обливаясь кровью, раскидались по грязному полу, один затих мгновенно, двое корчились в предсмертных судорогах. Валютчик подождал, пока смолкнут громкие стоны, затем направился вдоль фундамента к парадному входу в дом. Поднявшись на крыльцо, махнул рукой Микки Маусу, выглядывавшему из-за угла, и вошел в покосившийся коридор. В просторной комнате все три бандита раззявили в последней улыбке крепкозубые рты, ни один из них не выпустил автоматов из скрюченных пальцев. Коца отбросил носком ботинка “калаши” подальше, бегло пробежался руками по фигурам в поисках другого оружия. Его оказалось достаточно:пистолеты,гранаты,штык-ножи,а еще наручники с удавками,так любимые представителями кавказских народов. Валютчик, собрав арсенал в кучу и переместив его под переборку, лишь после этого обратил внимание на крышку приземистого сундука, захлопнувшуюся от взрыва. В этот момент на пороге комнаты показался взбудораженный Микки Маус.

– Все готовы? – спросил он с недоверием в голосе, косясь на бандитов.

– Проверь, – бросил Коца через плечо, сдерживая привычную дрожь. – Горцы живучи как кошки.

Перекупщик наклонился над одним из бандитов и тут-же отшатнулся, глаза сверкнули испугом. Он, сдвинув рычаг режимов стрельбы на одиночные, влепил пулю в грудь чернявому боевику, и тот, дернувшись, принял прежнее положение.

– Не обращай внимания, они все уже готовы, – усмехнулся Коца. – Видишь, носы начали заостряться.

– А этот вроде что-то проглотил.

– Осклок от гранаты под скулу, в том месте и хлюпнуло.

Валютчик взялся за конец петли на сундуке и дернул ее вверх, сухо заскрипев, округлая крышка, окованная по углам медными пластинами, откинулась назад. Из дубового нутра выплеснулось тусклое сияние. Коца откачнулся назад, подобную картину он наблюдал разве что в приключенческих фильмах про пиратов и разбойников с большой дороги. Сверху на одной стороне лежали офицерские мундиры, расшитые золотыми позументами, с эполетами и царскими старинными орденами. По другую сторону высились разноцветной горкой, украшенные драгоценными каменьями, женские бархатные и шелковые платья, на которых сверкали огнями причудливые диадемы с колье и ажурными серьгамиУзкое пространство посередине заполняли коробки с огромным жемчугом,золотыми старинными монетами перстнями, кольцами, брошами. Поблескивали отдельной кучкой крупные алмазы, сапфиры, изумруды, бриллианты. Золото, серебро, разноцветная эмаль, бархат, парча, кисейные кружева,солдатское сукно. Сбоку мундиров виднелись золотые ручки и ножны кинжалов,а так-же рукояти древних револьверов,усыпанные драгоценностями,из азиатского патира выглядывали золотые элементы конской упряжи. Два славянских застольных кубка были полны серебром, потемневшим от времени, в круглых и квадратных рублях. И все это богатство поблескивало, сыпало искорками, отскакивающими от него, обдавало незнакомым знойным жаром. Коца, как завороженный, потянулся рукой к воротнику пальто, расстегнул верхнюю пуговицу, затем сдвинул со вспотевшего лба шапку на затылок. За спиной раздалось натужное сопение Микки Мауса, некоторое время тот молча шмурыгал носом и глотал клубки тягучей слюны.

– Ну и что ты на это скажешь? – прочистил Коца наконец горло, перехваченное волнением. – Стоит ли за такой сундук отправлять конкурентов на тот свет?

Перекупщик снова гулко сглотнул, переступил с ноги на ногу:

– Для того мы сюда и пришли, чтобы завладеть богатствами по праву первооткрывателей мужицкой простоты, – откликнулся он незнакомым голосом. – Я сомневался до последнего момента, даже интуиция куда-то спряталась.

– Вашей интуиции можно позавидовать, но не в этом дело, как мы потащим отсюда полный сундук добра? Я не усек отсюда и намека на дорогу, она, видно, заросла кустарником, как улица посередине хутора.

– Наша машина прошла от трассы до лесопосадки нормально, проскочит и до этого хутора.

– И второй вопрос, куда нам деваться с немерянным хозяйством? Даже Пулипер не сможет выкупить все сразу.

– К тому же, хозяйство здесь не полностью, – закрутил Микки Маус покрасневшим носом. – Посмотри сам, сундук не очень высокий и не совсем вместительный.

– Не понял. Ты, брат, или жадный, или офонарел от содержимого этого короба, – напрягся, всмотревшись в подельника, валютчик, не отошедший еще от боя. Вывод неприятно его покоробил, – А тебе надо, чтобы сундук оказался с силосную яму?

– Понимаешь какое дело, стариннные вещи делались, как правило, на семью, которая являлась ячейкой, определяющей общество, – попытался объяснить Маус, не обращая внимания на попытку его оскорбить. – Я хочу сказать, что тарелок в царском сервизе всегда было шесть или двенадцать, так же рюмок, бокалов, ножей, вилок и прочего. А в данном сундуке я усматриваю пока только один арабский патир с двумя славянскими кубками.

– А сколько их должно быть? – зло ухмыльнулся Коца. – Сколько сохранилось, столько и спрятали.

– Я не уверен, число кубков обязано быть большим, на Руси выпивать любили.

– Тогда говори, какое количество тебя бы устроило?

– То дореволюционное общество устроило бы шесть кубков, к тому же, мы назвали кубками обыкновенные посудины, а на самом деле они всего лишь застольные чарки. Это как в наше время рюмки, только современные рюмки обычно из хрусталя, а эти чарки из драгоценного металла.

– Выходит, мы отбили лишь небольшую часть Стенькиного клада?

– Наверное, я думаю, что настоящие клады куда богаче, и они без тряпок, – покривился Микки Маус. – Нам не мешает поискать еще.

– С сундуком бы справиться.., – Коца озадаченно приподнял плечи.

В этот момент со стороны улицы послышался приближающийся шум мотора, Микки Маус осмотрелся вокруг, недоуменно уставился на валютчика. Коца метнулся к бандитам, распластанным на полу, зарыскал пальцами по их одежде.

– Быстро сюда, – негромко приказал он подельнику.

– Зачем? – опешил тот.

– Ищи мобильники.

Маус понял, что Коца имел ввиду, бандиты через японские аппараты могли поддерживать постоянную связь с главарями банды. Не исключались и встроенные маячки. Перекупщик,упав перед трупом на колени,стал выворачивать наизнанку его карманы, через минуту свое существование прекратили все три сотовых телефона. Подельники, не сговариваясь, захлопнули крышку сундука, нырнули, минуя темный коридор, в пристроенный хлев, проникли сквозь проломленную стену в пустой сарай с ненужным хламом, сваленным в углу. Маус хотел было затолкать короб, весивший больше тридцати килограммов, под него, но Коца упрямо потащил его дальше. Выглянув наружу, он запально выдохнул:

– Сокровища нужно перетащить в следующий дом, если найдут трупы, здесь живого места не останется. Перероют все, а потом подожгут.

– Понятно, это не менты, тем бы сто лет оно не сдалось, – согласился перекупщик.

– Да, это едут другие чеченцы, от которых нам, в случае чего, уйти будет трудновато. Скорее всего, пересмена.

– Слушай, а если они наткнулись на раскуроченный джип? – Микки Маус встревоженно вскинул брови. – Не хочу дальше загадывать, но ты сам понимаешь, что я имею ввиду.

– А потом напоролись на нашего водилу?

– Деревья в посадке редкие, а солнышко уже светит.

– Твой товарищ вряд ли подпустил бы их так близко, мы в любом случае услышали бы выстрелы.

– Тогда дергаем отсюда, пока чеченцы едут медленно.

Валютчик пошарил глазами вдоль улицы, обзор закрывали останки других домов с пристройками. Он было снова взялся за ручку сундука, когда из-за ближайшего угла медленно выполз черный “Мерседес”, такой, в которых обычно телохранители сопровождают своего босса. За ним болтался как на привязи вместительный джип “Мицубиши”. Оба автомобиля проследовали мимо дома с трупами бандитов на другой край хутора. Коца подхватил короб, сверкнув на Мауса глазами, рванулся к выходу из сарая. Подошвы ботинок заскользили по хрусткой наледи, окрепшей за ночь, звук шагов слышали в этот момент все живые существа, населяющие окрестности. Кроме тех, которые пристально всматривались в гнилые останки строений, проплывающие мимо окон. Уши им забивал ровный рокот мощных двигателей.

Глава восемнадцатая.

В тесных боксах тюрьмы на Богатяновском спуске, известном всему Ростову-папе, было душно и нервозно. Запах давно немытых тел смешивался с табачным, с вонью от параши, плотный воздух оседал на кожу, вызывая ответные едкие испарения, которые добавляли вони. В камеру, где отдыхал Слонок с Козырем, забросили, наконец-то, Беню. После стрелки в парке Авиаторов мускулистого кубанского казачка со сквозным ранением в грудь сначала подлечили в тюремном лазарете, затем переместили в общую камеру. И теперь он соединился с подельниками. Беня, оглядев занятые нары,прошел на середину узкого помещения,бросил телогрейку на бетонный пол.Вокруг ничего не было видно, несмотря на лампочку, горящую под потолком. Краснодарец, подложив шапку под голову, собрался было упасть в отключку до разноса пищи, когда кто-то негромко позвал его из дальнего угла. Он бы подумал, что обознались, но оклик повторился, слабый и несмелый. Беня всмотрелся в ту сторону, на верхних нарах лежал похожий на Слонка заморенный подследственный, с мешками под темными глазами.

– Слонок, ты, что-ли? – удивился краснодарец.

– Ну, а кто еще, – не стал спорить зэка. – Канай сюда, побазарим.

– Так, в чем дело, слезай.

– Он не может, его с неделю назад учили стоять на ушах, а то все падал и падал, – грубо хохотнули с ближайших нар. – Как вертухай откроет кормушку, так и он туда хавальником, позорный отморозок. Думал, за прошлые заслуги его наградят отпуском.

– Просчитался, ментовский выкормыш, – добавили хриплым голосом со шконки напротив.

– А ты кто будешь? – Беня неторопливо развернулся к первому докладчику, его неприятно покоробило сообщение об избиении бригадира.

– О, да тут еще одна шестерка нарисовалась, – приподнялся на локте татуированный собеседник, высунули головы на проход и остальные обитатели. – Я из блатных, а ты по какой масти канаешь?

– Я вольный казак.

Беня попытался ворохнуть вислыми плечами, но тупая боль в груди дала знать о себе неприятными ощущениями. Краснодарец, смахнув с лица кривую гримассу, расставил пошире ноги,он прекрасно понимал,что людям, находящимся в боксе, его проблемы до фени. Между тем блатной, окинув внимательным взором фигуру вновь прибывшего, не утратившую прочности, поддернул в уважительной усмешке уголки волевых губ:

– Казаков мы видеть завсегда рады, проходи до моей шконки, погутарим.

– О правилах жития в блатном мире? – набычился Беня. – Ты знаешь, как мы относимся к воровским шайкам.

– Я в воровской шайке не состоял, я работал по своему, – мягко не согласился блатной. – Но поддерживаю законы воровской чести. А ты?

– Я же сказал, что происхождением от вольных людей.

– Менты из вашего сословия получаются отменные, двуликие, как азиаты, – встрял в разговор все тот-же хриплый голос. Он принадлежал голому по пояс костлявому мужчине за тридцать лет, разрисованному синей татуировкой до паха. Почиркав спичкой о кусочек боковинки, оторванной от спичечного коробка, тот прикурил обуглившийся бычок. Затянувшись, продолжил, – Казаки, это гребаный щит на рубежах шелудивой Родины.

– Тебе не нравится наша позиция? – спросил Беня с вызовом. – Или ты из козлов, избегающих армейскую службу?

– Это кто козел? – костлявый тут-же вскочил.– Настоящие козлы ты сам и твой корешок, а мы живем по понятиям.

– Грабь первого встречного-поперечного, трать награбленное на водку с бабами.

– А ты не грабил? – ухмыльнулся блатной ухмылкой, не сулящей ничего хорошего. – Откуда ты знаешь Слонка, этого ментовского жополиза? Случайно, не из его кодлы?

– Из его бригады. Лично я следил на рынке за порядком между валютчиками, чтобы грабители из ваших не подходили к ним на пушечный выстрел.

– Ты понял? Беспредельщиков прибавляется, – обратился первый из собеседников к своему товарищу. – Скоро нашу камеру сделают чисто ментовским отстойником.

– Пора скирдовать, – согласился тот с доводами друга, застегивая пуговицы на брючном поясе.

С нар, расположенных по бокам узкого бокса, соскочило сразу несколько человек, двое зашли за спину Бени, остальные остановились напротив. Казак понял, что слово, вылетевшее невольно, может стоить ему здоровья, он, принимая стойку, пошарил глазами вокруг. Слонок со стонами сползал с верхнего яруса, еще одна знакомая морда мелькнула возле противоположной стены. Это был, кажется, Козырь. До Бени дошло, что отбиваться от блатных придется ему самому.

– За козлов надо отвеча-ать, – протянул костлявый сквозь гнилые зубы.

– За козлов и опуска-ать не за падло-о, – согласился кто-то из стоящих вокруг, зэки поддержали идею грубым смехом.

– Козлами я назвал парней,которые косят от службы в армии, – попытался Беня оправдаться. – При чем здесь вы?

– Ты обозвал козлом его, это ему до фени твоя армия, – блатной уверенно указал на костлявого. – Ты сейчас и будешь перед ним отвечать.

– Беня, признай свою ошибку, – Слонок попробовал прорваться к двери. – Здесь ловить бесполезно.

Его, совсем недавно раскидывающего пузом встречный народ, отшвырнули под нары как обыкновенного бомжа. Больше ждать милостей от хозяев положения было нечего. Беня вспомнил спортивное прошлое, когда играючись брал призы на Всесоюзных соревнованиях по дзю-до.Он, раскидав в стороны руки, сжатые в кулаки, подловил момент и нанес блатному удар ногой в голову.Затем раскрутил всеми конечностями метелицу,вышибая из игры сначала того, кто на вид показался покрепче, затем, пока они пытались придти в себя, обработал и слабых. Он силой воли загасил боль внутри грудной клетки, волею же старался добить противника без пощады. Зэки вскоре перестали рваться в драку, корча гримассы,они выходили из круга,к тому же,Слонок помогал чем мог,вечно мурый Козырь тоже пробовал растащить сокамерников. Наконец, из своры нападавших осталось всего двое, самый блатной и самый стойкий из молодых пацанов, мечтающих стать ворами в законе. Костлявый, еще пара человек, глотали на своих лежаках воздух порциями, они, скорее всего, были туберкулезниками. Кубанский казак, сбивая бурное дыхание, сообразил, если сейчас он уделает блатного, ему этого не простят ни воровской мир, ни сами тюремщики. Первые не потерпят позора, вторые перемены власти. Порядок в камерах испокон веков поддерживался авторитетом блатных. Вертухаи тоже не принимали на дух новых вожаков из числа беспредельщиков, потому что те не обладали ни весом, ни собственной законодательной базой, от которой у зэков леденела бы кровь. Беня подождал, пока молодой шустряк намахается руками вхолостую, затем качнулся в сторону, задерживая голову на прежнем месте. Когда пацан намерился поддеть его подбородок крюком снизу, перенес тяжесть тела на отставленную ногу, другой ступней смачно въехал ему в лицо на встречном движении. Шустряк прогнулся, вскинул деревенские копыта вверх и с размаху впаялся в каменный пол. Затих на нем, перебирая лишь пальцами. Кубанский казак, увернувшись от удара блатного, с шумом втянул в себя воздушный тухлый кисель, отступил к нарам. Подумал, что последнего противника придется сбить только на пол и лишь покрепче придавить к бетону, чтобы он остался в целости и сохранности. Ощутил вдруг на губах солоноватый привкус крови, понял, что открылось затянувшееся было огнестрельное ранение.Огранизм включил защитную реакцию без приказов из головного мозга, Беня осознал, что сейчас его избить смог бы десятилетний мальчик. Опершись рукой об угол нар, поманил пальцем блатного, показывая,что ловить тому все равно нечего.Но тот не спешил продолжать поединок и сам, уголовнику стало ясно, что корона власти держится на голове всего лишь на единственном движении шкафа из краснодарских степей, стоящего напротив. Если она упадет, ему тоже не светит ничего хорошего. Он, прислонившись спиной к стене, лихорадочно искал выход из положения, и нашел дыру в очередной в исковерканной его жизни тупик. Поелозив рукой по брюкам, нашарил половинку лезвия для бритья, зажал ее между указательным и средним пальцами. Закон, которому он старался следовать, приказывал сохранить достоинство ценой собственной жизни. Он нагнул стриженную голову и собрался броситься на оказавшегося крепче противника. В этот момент в замке загремели ключи, дверь, окованная железом, отворилась. На пороге выросла бесстрастная фигура тюремного вертухая, за ним замаячила бледная морда еще одного. Между обоими прошмыгнул узкоплечий начальник оперативной части: