Текст книги "Атаманский клад"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– В том числе и для этих случаев, – армянский хохол скривил в усмешке рот.

– Что надыбал твой дегенерат еще? – недовольно поморщился Слонок, обращаясь к Скирдачу.

– Золотые монеты и звезду, как у царских генералов на мундирах.

– На погонах?

– На груди, крупная, переливается, может, с камешками. Рядом еще что-то блестело, да мужик тряпку убрал пока Скопа наводил оккуляры. А потом нагрянул Коца, он же бешеный. Мог и подколоть.

– Как ты решил действовать после?

– Отвлечь валютчика, когда они выйдут из двора института, затем в переходном тоннеле затащить пастуха в подсобное помещение и выкачать у него всю информацию. Для этой цели способов достаточно.

– А если бы не раскололся? – переспросил Слонок с ехидцей.

– Куда ему деваться? В подсобке стержневой кипятильник, в сраку воткнули бы, а глотку забили бы половой тряпкой.

– Есть такие, которые не раскалываются. Коца, например.

– Коцу надо убирать я уже сказал, он из диких гусей, неисправимый. А пастуху пришла бы тогда хана.

– Тебе п…ец пришел бы раньше. Ты знаешь, что мужик приволок к менялам в первый раз?

– Слышал, – пожал плечами Скирдач. – Редкую медаль, что-ли, тоже из царских.

– Меда-аль, – передразнил бригадир, его лицо начало принимать цвет вареной свеклы,. – А наградной знак “За храбрость” не хочешь, с портретом Петра Первого? Начало восемнадцатого века, золото, драгоценные камни, старинная эмаль. Ты знаешь цену этому раритету?

– Нет, – Скирдач очумело мотнул головой. – Я в них как станичник в гандонах.

– Гандон ты и есть,штопаный.Каза-ак, – Слонок грохнул кулаком по собственной ляжке. – Десять штук баксов. И не пялься глазами бешеной кобылы, я не хохол и не кацап на твоем хуторе, где ты с приходом Горбача с Ельцой возомнил себя господином. Господа-а, хрены собачьи, а не сыны казачьи…

Бригадир сунул руку за спинку кресла, выдернул из специального кармашка длинноствольную “Беретту” и взвел курок. Налитые кровью белки выкатились из орбит, они полностью закрасились темно-коричневым цветом. Скирдач невольно откинулся назад, сидевший по левую руку посланец Перс, ухмыльнулся и отвернул в другую сторону армянский свой нос. Сцена с минуту напрягала надсмотрщиков за работой валютчиков и сшибал рангом пониже, находящихся в гостиной загородной виллы Слонка.Так император Петр Первый,сошедший лет триста назад на донской берег,пугал местных атаманов перед взятием турецкой крепости Азов. Но тогда без крови не обошлось, император, выдернув из ножен не азиатскую шашку, а европейскую сабельку, полыхнул ею в воздухе и покатилась под его ноги бедовая голова первого казачьего атамана. Потом пришла очередь еще нескольких.Лишь после кровавой экзекуции император указал концом сабли на крепость Азов. Взяли, распотрошили так, что тысячелетний дух туретчины растворился бесследно в теплом азовском бризе. Но Леха Слонок не спешил делать дырку в казачьей башке, хотя Скирдач упустил рыбину, сравнимую разве что с белугой, ставшей редчайшей в водах Приазовья. Он, повертев перед носом помощника “Беретту”, поставил ее на предохранитель и сунул снова за спинку плюшевого кресла.

– Ты знаешь, за сколько один из валютчиков приобрел у мужика этот знак с другими золотыми цацками? Не дергайся, я тебя просвещу, – упредил бригадир Скирдача. – За десять тысяч рублей, когда нынешняя сотка баксов стоит чуть больше трех тысяч рваных. Как ты считаешь, о чем говорит данный факт?

– Он не ведает, что творит, – подсказал Перс, сидящий сбоку.

– Вот именно, пастух не знает цены вещам, которые начал возить на базар, – Слонок не оборачиваясь согласно кивнул головой. – Он тащит не по системе,когда стараются сначала сбагрить что подешевле, потом что подороже, а после самое сердцу дорогое, чтобы было чем жопу прикрыть. Мужик волокет то, на что упал его взгляд: медали со звездами, монеты с георгиевскими крестами, с кольцами. Упадет глаз на медную старинную ложку, приволокет и ее. Орден “Виртути Милитари”, от которого ты чуть не усрался, отлит из обыкновенной бронзы и позолочен, поэтому и цена ему всего шестьдесят баксов. Хотя вещь редкая, может пойти за более высокую цену, если продавать ее за границей.

– Дела! – Скирдач продолжал ошалело ворочать толстой шеей. – Как же теперь быть?

Бригадир встал, прошелся по гостиной взад-вперед, шестерки, сидящие в креслах, не сводили с него настороженных глаз. Посреди зала был накрыт богатый стол на десяток персон, на нем была только выпивка и холодные закуски, но трапезу решили начать после обсуждения всех накопившихся вопросов. Слонок, подойдя к краю стола, плеснул из графина в рюмку прохладной водки, выпил, заел свежим салатом, затем направился к широкому евроокну, отодвинул от угла богатую штору. Через дорогу,в заваленной снегом пустынной роще, проглядывала между деревьями бывшая обкомовская дача, в которой проминал широкие кровати Филя Киркоров, назвавший сам себя королем российской эстрады. Чуть дальше, перед стеной высоток Северного жилого микрорайона, отблескивал льдом, отшлифованным метелями, зимний пруд. Сбоку тулился цыганский беспредел из двухэтажных дворцов с конями на покатых крышах, с коваными воротами, с табором полураздетых цыганчат возле собачьей будки. Слонок отвернулся в другую сторону, к радующим глаз разноцветным теремам новых русских с крытыми теннисными кортами и гаражами не на одну машину. Цыганская община его раздражала, доступа к наркотикам он еще не имел, несмотря на то, что они приносили баснословные прибыли. Он снова, полюбовавшись ландшафтом, развернулся к подчиненным:

– Как быть, спрашиваешь? – спросил он, насупившись. – Докопаться, чем разжился Коца у мужика, во что бы то ни стало, самого валютчика пальцем не трогать, не та фигура, над которой можно поиздеваться. Так и передай своим шестеркам, – он указал рукой в сторону Скирдача. – Сам Хозяин уже заинтересовался инцидентом, не хватало плодить в наших рядах кровную месть. А Коца пойдет на нее запросто, и выследит, и вопрет по самые некуда. Нужно выбрать время и съездить на этот долбаный хутор самим. Вырядить кого из парней в скупщика старины, пусть того пастуха он прощупает.

– Не клюнет, есть такие люди, что режь на куски – слова не скажут, – авторитетно заявил Перс. – Отморозки с рождения.

– Хуже тебя, что-ли? Только ты у нас не такой, – Слонок стрельнул в него темными зрачками, криво ухмыльнулся. – Свою шкуру дырявить не рискнешь, а если дойдет до дела, подставишь кого подурнее.

Перс зыркнул исподлобья на бригадира, но смолчал, сегодня Слонок был явно не в духе. А тот прошел к плюшевому креслу, упал в него и расставил ноги:

– Короче, пацаны,этот пастух заварил такой кипеж,которого не бывало у нас со времен начала приватизации. Подошел до меня Асланбек, и начал мягко так интересоваться, что за нагрудный знак выкупил валютчик, и почему вокруг него столько разговоров. Я сказал, что сам не знаю, как вы думаете, он мне поверил?

– Асланбековы джигиты на рынке только что слили несколько десятков тысяч фальшивых баксов. Им кто-нибудь слово сказал? – ввернул Козырь, сидевший особняком, опять смесь армяна с русской. Он контролировал незаконные скупки драгметаллов при ювелирных магазинах вокруг базара. – А ведь это не Чечня, а территория России. Чеченцы, ингуши, азеры, таджики… когда мы будем хозяевами на собственной земле?

– Из тебя хозяин как из Спартака господин, был такой его величество раб. Ты сам из тех же метисов, – зло прошипел бригадир сквозь зубы. – Тебе не ведомо, кто этих черных здесь прикармливает? В квартиры прописывает, работу предоставляет, немерянные дотации выплачивает? Вон сидит казак, тоже хозяин в Области Войска Донского, земляки в его хуторе на чеченов поднялись, враз БТРы пригнали, и застучали из крупнокалиберных РПД поверх голов. Чьих?

– Казачьих, – сплюнул Скирдач. – Звери весь скот увели за ставропольскую черту, наших девок поизнасиловали, а спецназ на станичниках отыгрывался.

– Так с какого хера вы дожидались спецназа, опять показушную игру устраивали, что обеими руками за родную Советскую власть? – крупнотелый Беня, сам из кубанских казаков, хохотнул в полный голос. – Отвернули бы чехам бошки до приезда силовиков, и шито-крыто. Хэ-т, донцы – молодцы!

– Да я тебе харю разобью, – вскинулся было Скирдач. – Всю вашу Кубань затопили криволапые армяшки, Армавир объявили древней столицей своего Айастана, а ваша Рада пальцем не шевельнула. Тыкаешь в меня, мурло хохляцкое, мы не забыли, как вы в гражданскую нас не поддержали, а поволоклись красными штанами.

– А чего вас поддерживать! Заведете канитель, сами же ее сто лет расхлебываете.

– Базар не по делу,все казаки испокон веков служили царю и отечеству, то есть, действующему правительству. Еще Стеньку Разина вспомните – бригадир стукнул кулаком по колену. Затем властно ткнул пальцем в Скирдача, в Козыря, и в Метлу, собирателя рыночных сплетен. – Ты, ты и ты должны выяснить,кому Коца скинул царские цацки, за сколько купил, какие за сколько толкнул. Проследить за Микки Маусом, он копейки в казну не отстегивает, а примазался к валютчикам и скупает у них раритеты, как так и должно быть.

– За его спиной Пулипер,а он трется с верхушкой области, – подключился Перс снова. – Что с законодательной, что с криминальной.

– Значит, достать, чтобы сам свалил, – опять завелся Слонок. – Повторяю, до Нового года послать гонца к пастуху в хутор, разузнать о самом пастухе, о его семье, и о том, где берет цацки. Второе, не спускать с Коцы глаз ни днем, ни ночью, пока забыть, что он отмудохал членов группы Скирдача. Третье, разнюхать, чем промышляет в настоящее время этот жиденок Микки Маус, если они встречались с Коцей, выяснить, чем встреча закончилась. Даю два дня на исполнение, – он снова пристукнул кулаком по своей ляжке, выдержав небольшую паузу, продолжил, окинув соратников тяжелым взглядом. – На днях мы провели операцию по закупке оружия. Не забыли, что с Пархатым, бригадиром золотого рынка с Нахичеванского, стрелку никто не отменял? Она назначена сразу после Нового года. Отвечал за оружие Крохаль, он съездил к чехам, привез десяток стволов. Только вопрос – каких?

– Что заказали, то и привез, – басом откликнулся Крохаль, похожий на деревенского увальня. – В том числе несколько автоматов АК-74 в десантном исполнении.

– Семьдесят четвертых или сорок седьмых? – бригадир продолжал со вниманием рассматривать гостей.

– Семьдесят четвертых, все они еще в оружейной смазке, – пожал плечами увалень. – А что?

– Ты в армии служил?

– Приходилось.

– В каких войсках?

– Какая разница, я оружие знаю от и до. В инженерных.

– Вот именно, из пяти штук пара автоматов сорок седьмые военного образца, подствольник не навесишь, даже если достанешь приспособление отдельно, – Слонок сдвинул брови. – Ты о чем думал, когда отстегивал бабки тем козлам?

– О том, как бы побыстрее ноги унести, – хохотнул метис Козырь. Посмотрел в сытое лицо Крохаля. – Если ты такой умный, то растолкуй, где у автомата находится цевье и для чего оно предназначено?

– Да я при тебе разрядил сотню пистолетных обойм с полусотней автоматных рожков. Совсем заматерел, что надумал насмехаться? – Крохаль вышел из себя. – Сделка проходила ночью, вокруг стрельба и все такое, могли по запарке и подсунуть.

– А ты заглотил. Напрашивается вопрос, зачем надо было ехать так далеко, когда военных складов достаточно в самом городе.

– Ты неправ, на каждом изделии выбит номер, – перебил Козыря Метла. – Отправляют по номерам, а по ним автоматы числятся в Чечне. Искать их в случае чего будут там.

– Там ищут с того момента, когда Лебедь с Масхадовым подписали мирный договор, и не оружие, а суммы денег, немерянные. А перед этим Паша Мерседес, лучший друг Лебедя, продолжил дележ военного имущества на территории самой Чечни. Но самое главное, что цевье у девочек располагается между ногами, – не преминул Козырь догнать шар в лузу.

– Меня не колышет, кто какой договор подписал и где находится цевье, – прервал перепалку Леха Слонок. – На рынке контроль должен быть жестким, чтобы на наш пирог ни одна падла из приблудных не разевала пасть. Базар окончен, ты, Крохаль, меняй где хочешь сорок седьмые на семьдесят четвертые, сроку тебе неделя. А сейчас к столу.

Бригадир, включив отключенный мобильник, встал с кресла, остальные присутствующие последовали его примеру. Кто-то из обслуги завел негромкую музыку, из боковых дверей показались девочки, одна из них сразу повисла на шее у похотливого Метлы. Очередной кутеж, ни к чему не обязывающий, но имеющий четко прослеживаемую цель теснее сплотить собравшихся, начал неторопливую раскрутку.

Глава пятая.

Автобус, шедший впереди легковушки, то набирал скорость до восьмидесяти километров в час, то начинал елозить по дороге как электрический утюг, сдвинувшийся по фазе, его подбрасывало на российских ухабах мешком с промороженной картошкой. В декабре после пяти часов вечера уже темно, и вишневый “ДЭУ-эсперо”, собранный в Таганроге, вели за собой невзрачные габаритные огни на отечественной колымаге. За окнами, разрисованными морозцем, отсвечивала бесконечная мелеховская степь, но в салоне было тепло, за спинкой заднего сидения негромко цокали динамики. Эти корейские машины, только канареечного цвета, приспособили под такси,и горожане поначалу обегали их стороной. Но теперь начали привыкать, следуя примеру земляков-челноков с туристами, помотавшимся по заграницам, насмотревшимся в парижах с римами на точно такие, канареечные. Как сказал бы мудрый отшельник – потихоньку образуется все.

– До какого места мы будем вести этого пастуха? – подал голос хозяин машины, друг Микки Мауса. – До развилки от Раздорской, или до самого его база?

– Желательно было бы до его дома, до хлева с коровами, свиньями и курами, – откликнулся Микки Маус полусонно. – Но исходя из того, что сейчас машины от станицы до выселок не ходят, а может, не ездили вообще, придется довести до развилки, на которой он сойдет с автобуса. Главное, чтобы мужик сам обозначил путь к себе домой.

– Решение правильное, – согласился Коца. – Во первых, дороги в степи сровняло, вряд ли ползают и трактора. Во вторых, было бы странным ехать вслед за пастухом. Это чудо природы предпочтет сдохнуть под колесами, нежели волочь нас на своем хвосте.

– Если удастся выяснить направление, то подбираться к его усадьбе, чтобы начать кропотливую слежку, нужно будет незаметно. Куда ходит, в каком месте ковыряется, где вертит чаще всего башкой по сторонам. Наверное, у него имеется выводок собак, тоже проблема. Изучение обстановки растянется не на один день, а если так, то придется дело отложить до весны.

– Ни в коем случае, я видел, как разгорелись у него глаза при виде пачек денег, – запротестовал Коца.– Сами бабки ему не нужны, их тратить некуда, но на Новый год может приехать дочка. Скорее всего, единственная, вкусившая столичной жизни и начавшая воротить нос от родителей, от хлопотного хозяйства с коровами и свиньями. А дочка, это радость, это тревоги, заставляющие жить ради нее, возня с малыми внучатами. Вот ее задобрить надо обязательно, иначе она забудет дорогу в родительский дом. А кому охота встречать старость в одиночестве.

– Все верно, – согласился Маус, задумчиво огладив подбородок. – Он понимает, что тех денег, которые получил за цацки, мало, и не приложит ума, что делать с найденным кладом. Дочка, если она знает про драгоценности, видно, пошла в отца – дуб дубом. В противном случае он не завертелся бы вьюном между выселками и Ростовом, а давно отвез бы часть изделий в Москву, где возможностей гораздо больше. Кстати, он ничего не сказал, когда еще раз наведается на рынок?

– Обещался как-то неопределенно, серединка недели от Нового года, – вспомнил Коца разговор с мужиком. – Надо посмотреть по календарю, в какой день наступит праздник и от этого дня отступить на серединку. Получается, если перевести на человеческий язык, в среду перед Новым годом.

– Значит, в понедельник, в крайнем случае, во вторник мы обязаны быть на его базу и смотреть за ним во все глаза, – сделал умозаключение рассудительный Микки Маус – К драгоценностям он вряд ли раньше притронется, потому что навестить дом могут кто угодно. И за печкой мужик ничего не держит, чтобы домашним не было соблазна лишний раз поглазеть на добро, еще на виду что останется, или под половицу закатится. Я стараюсь рассуждать как он.

Автобус сделал поворот, проехал по мостику через неширокий ерик, снова набрал скорость. Водитель “ДЭУ” послушно завернул за ним. Вокруг по прежнему отблескивала под холодными звездами заснеженная ровная степь, ни огонька, ни строения. Казалось, пространство, залитое синеватой тьмой, было безжизненным всегда, а пастуху до своей кошары еще предстояло с деньгами за пазухой прошагать по ледяной пустыне какое-то расстояние. Воистину, поставь русского и еврея на краю Северного полюса и предложи обоим пройти насквозь этот путь. Дорогу осилит русский с детским самообманом, не покидающим его всю жизнь. Еврею самомнение в таком случае не поможет.

– Ты в курсе, что тебя Леха Слонок искал? – повернулся Маус к валютчику.

– Вместе со Скирдачом? Догадываюсь, – усмехнулся Коца. – Пришлось малость попрессовать шестерок в переходе на Буденновском. Они перехватили пастуха.

– Ничего не выгребли?

– Не успели, остался бы мужик на бобах.

– Так вот, это мелочи, – посерьезнел подельник. – Тот пидор, который выпас тебя во дворе института, наговорил Слонку с три короба.

– Я интересовался, он ничего не видел.

– Ошибаешься, у него был театральный бинокль, маленький такой, – Маус показал на пальцах размеры бинокля. – Может быть, что-то и не различил, но того, что надыбал, вполне достаточно для начала действий против тебя.

– Вот мразь, овцой притворился. Я ему еще бабки отбашлял, сто рублей.

– Сотни рваных за подобные цацки мало, и ты это знаешь, – усмехнулся собеседник. – Поэтому предполагаю, что в автобусе вместе с твоим пастухом едет представитель от Слонка.

– Не может быть! – вскинулся было Коца. – Я довел мужика до дверей Дома крестьянина, подождал немного, и только потом вошел в рынок.

– А шестерки из базара выходить не собирались,они следили за своей жертвой из самой гущи народной,так же поступили на автовокзале. Моя догадка, когда доедем до нужного места,может или подтвердиться, или пролететь фанерой над Парижем. И еще одно, Слонок полностью ударился в отморозку,поговаривают, что заключил негласный договор с чеченской группировкой, специализирующейся на камешках. Ну и на самом лучшем тоже, из драгметаллов в первую очередь. Он способен подключить этих гамадрилов.

– Каждый чеченец, по заверениям дудаевых, басаевых и прочих хаевых, генерал и морпех в одном лице, – гоготнул за рулем водитель. – Жаль только, что никто не видел, как эти боевики усирались под нашими парнями в самашках с галашками.

– Ты там был? – спросил валютчик.

– На первой чеченской, хочу на вторую пойти. У нас чувство мести тоже в генах заложено, ни один, с кем я воевал, не в силах простить унижения от первобытной мрази. А с чего ты спросил?

– Ради спортивного интереса.

– Слышь, Коца, поговаривают, что ты…

– Когда поговаривают, тогда надо креститься, – грубо оборвал валютчик водителя.

В салоне автомобиля наступила тишина, Микки Маус, увидев, что продолжения разговора не будет, начал устраиваться поудобнее. Водитель облапил рулевое колесо и немного подался вперед, Коца откинулся на спинку заднего сидения. За окнами изредка проносились небольшие группы фонарей или стена из черных строений, ровно гудел мотор, поцокивали колонки, разведенные по сторонам. Теплое спокойствие действовало расслабляюще.

Так продолжалось до тех пор, пока водитель не ударил по тормозам, он, не заглушая двигателя, моментально переключил дальний свет на подфарники. Автобус помаргивал габаритными огнями метрах в двухстах впереди, он остановился на обочине, возле пары бетонных столбов.Яркая луна освещала безжизненное пространство, невольно на ум приходили гоголевские “Вечера на хуторе близ Диканьки” с летающими на метлах чертями и ведьмами. Казалось, в заброшенных этих местах нечистой силы только и не хватало.Коца протер глаза кулаками, подался вперед, из дверей автобуса, наконец, вывалился знакомый Карлсон со скотного двора. Постояв немного, отодвинулся к широкому заду машины, взялся оправлять полы брезентового плаща. Вслед за ним вышел еще один мужчина лет за тридцать, в короткой дубленке. Он забежал на другую сторону автобуса,крикнув что-то водителю,начал расстегивать ширинку, но было видно, что не очень торопится. Пастух тоже не спешил становиться на свою тропу, оба чего-то явно выжидали.

– Выключи весь свет, – попросил Микки Маус. Когда автомобиль со всех сторон обступила синеватая мгла, повернулся к валютчику, кивнув подбородком вперед. – Видишь мужчину в дубленке? Это посланец от Лехи Слонка, он нарочно не спешит поссать, ждет, по какому пути тронется твой мужик, по правому боку, или по левому. Хреново, что обе дороги заровняло метелью, одни ледяные бугорки.

– Что ты хочешь этим сказать? – вскинул голову Коца. – Думаешь, что разведчик пойдет за пастухом?

– Ни в коем случае, – подельник отрицательно мотнул длинным носом.– Он только запомнит этот путь и снова залезет в теплый автобус. Его наверняка в каком-нибудь городке или рабочем поселке поджидает легковой автомобиль с сообщниками. Или он едет вслед за нами, исключать подобный вариант тоже нельзя. Тащиться за мужиком бестолку, какому дураку захочется в этой глухомани подвергать свою жизнь опасности из-за нескольких тысяч рублей

Пастух не трогался с места, мужчина никак не мог опорожнить мочевой пузырь, автобус не закрывал двери. Наконец, мужчина резко сказал что-то пастуху, наверное, послал матом за то, что мешал ему помочиться. Тот перевернулся на месте ванькой-встанькой и по едва заметной тропе между двумя бетонными столбами засеменил в степь. Через пару минут мужчина, застегнув ширинку, бросил долгий взгляд в сторону “ДЭУ-эсперо”, притулившейся к обочине, обогнул автобус и запрыгнул в двери. И все пришло в движение, рейсовик тронулся с места, “ДЭУ” вспорхнула мотором, а пастух прибавил ходу.

– И нам пора со спокойной душой возвращаться в Ростов, дорога пастухом помечена, его кошару найдем по тем же мерзлым гребням. А если что, язык доведет известно до чего, мир не без добрых людей. Врубай скорость, – Микки Маус кивнул водителю головой, вытащив из кармана небольшую записную книжку, он внизу отметки о начале пути проставил новые показания счетчика. Постучал авторучкой по картонной обложке, – Первый этап нашей славной аферы позади, этап второй обсудим дома, в спокойной обстановке.

– Если дадут возможность, – негромко закончил валютчик его речь.

– Если дадут возможность, – не стал подельник спорить.

Водитель круто развернул машину, устремился по пустынной дороге в обратный путь. Навстречу где-то через полчаса попалась мощная “Тойота”, прущая на полной скорости со всеми включенными фарами, подфарниками и подсветками. Пришлось прижиматься к самой обочине, иначе столкновения было не избежать. Скорее всего, шофер и пассажиры “Тойоты” плавали в винных парах и в клубах дыма с примесью пахучей марихуаны. ‘Тойота’, обдав “ДЭУ” ураганом снежной пыли, врезалась с ревом в бесконечное пространство, мигая множеством разноцветных огней.

Глава шестая.

Бригадир на другое утро сидел в просторном кабинете начальника уголовного розыска рынка и обстоятельно докладывал о работе, проделанной за вчерашний день. Хозяин, положив руки на канцелярский стол, внимательно слушал своего помощника. Это был мужчина выше среднего роста, широкий в плечах, с густой темной шевелюрой на квадратном черепе, с мощным подбородком. Толстые пальцы поросли густым волосом. Он, засадивший Слонка за непослушание на десять лет в тюрьму на Богатяновском спуске, снова призвал того к себе через восемь месяцев. Для этого понадобилось подключать самые влиятельные конторы. Впрочем, особого труда это не составило, головка правоохранительных органов, включая городскую и областную администрации, не брезговали куском пирога от центрального рынка.Кусок был солидным,несмотря на то,что в городе и в области имелись места с уловом побогаче.

– Асланбек успешно слил фальшак, бльшую часть паленых баксов заглотил рынок теле и радиоаппаратуры в парке Горького.Челноки уже забронировали автобус, чтобы ехать в Москву за очередной партией. Еще часть баксов чечены сбагрили у нас на вещевом рынке.Одна группа вещевиков поедет за товаром в Турцию с Польшей,вторая тоже в Москву, на Динамо с Измайловским.Остальной фальшак распихали по мелочам, из валютчиков влетел на пять штук только Беня, его предупреждали, он впаялся на стороне, за пределами рынка. Но баксы все равно чеченские. Снова высокий худой мужик за шестьдесят лет принес несколько золотых червонцев, похоже, пропивает родительское наследство. В квартире ничего ценного, монеты держит, наверное, в банковской ячейке. Беглый солдат предлагал одному из менял “ТТ”. Когда его попытались развести, рванул вдоль рядов и затерялся среди покупателей на развале сантехники с другими мелочами. Принесли два ордена Ленина, другие серийные награды, юбилейные медали. Глушака, скупщика валюты в больших количествах, вчера не было. Продали несколько редких монет, не паленые, из петровских и екатерининских. Золотые испанские дукаты, гульдены, пиастры, они поддельные, как царские ингушские червонцы, этих по рынку до сих пор гуляет вагон. Камешки которую неделю никто не приносит. Короче, день, если не считать пастуха с императорскими цацками, ниже рядового.

Слонок, закончив доклад, смотрел некоторое время на Хозяина в ожидании приказа на дальнейшие действия. Затем откинулся на спинку раздолбанного стула, запахнул полы теплого полушубка. Начальник уголовки продолжал вертеть в мощных пальцах авторучку, внимательно изучая цветной колпачок на ней. Вздохнул, не высмотрев ничего интересного, спросил обыденным голосом:

– Какая из монет самая интересная?

– Кажется, Екатерина Первая в траурной рамке, ну, с траурным портретом. Нумизматы считают ее наиболее редкой из всех, но она стоит тоже недорого.

– Сколько?

– Около трехсот баксов, если в отличном или хорошем состоянии. Смешно говорить, что редкость, – ухмыльнулся бригадир. – Валютчики такую сумму наваривают за день на перекидках.

– Для тебя смешно, ты имеешь в день в несколько раз больше, мог бы скупить за один присест все петровские и допетровские рубли. Но они тебе без надобности, а некоторые по ним сходят с ума, – Хозяин с сарказмом посмотрел на своего подопечного. – Дело не в том, сколько стоит вещь, а в ее значении для коллекционеров. Кстати, по моим сведениям, самая дорогая монета в один рубль, петровская, год выпуска тысяча семьсот четырнадцатый. И ценится она, если в отличном состоянии, всего в шестьсот пятьдесят баксов. Так?

– Не знаю, надо заглянуть в каталог.

– А Ван Гог продавал свои картины за бесценок, лишь бы хватило на кусок хлеба. Сейчас пейзажи с подсолнухами его кисти стоят миллионы долларов.

– Никто не спорит, – заткнулся бригадир сразу. – Я к тому, что каждому свое.

– Вот суки фашисты, как четко подметили, – гоготнул Хозяин на замечание. – Точнее не придумаешь.

– Да уж, тут они были мастаки.

– Но я хочу привести еще одно высказывание. Только ты пошире уши растопырь, потому что оно касается и нас с тобой. И немцы останутся в жопе.

– Я весь внимание, – напрягся Слонок.

– У дурака одна дорога – намолачивать бабки. Купить можно все, но под каждым купленным будет стоять фамилия чужая.

Начальник уголовки со значением посмотрел на шустрого своего помощника. Тот продолжал сидеть молча с тупым выражением на лице, лишь круглая морда покраснела еще больше.

– Опять же говорю – неважно, – снова хохотнул Хозяин, хлопнув широкой ладонью по столу. Посерьезнел. – Больше ничего интересного не произошло?

– Я бы доложил, – Слонок вышел из состояния задумчивости, необычного для себя. Он привык буквально все вершить с кондачка. – Как там работают опера по Тутушке, которого недавно замочили? Ничего не надыбали?

– Рано еще, – сказал Хозяин неожиданно резко, бросив авторучку, он облокотился о столешницу. – Кстати, об этом валютчике я хотел бы расспросить поподробнее: когда он пришел на рынок,откуда сам,что говорят товарищи по поводу его убийства. Слишком уж неприметный.

– Из местных, валютой стал заниматься около года назад, ни к кому с распросами не лез,и его не трогал никто. В тот день пошел с клиентом обменивать крупную сумму баксов не в ларек на территории рынка, а в свою машину, которую парковал на Тургеневской. По моему тысяч восемь, такой идет базар. Там его и грохнули.

– Видел кто-нибудь из валютчиков этого клиента раньше? Смогли бы они обрисовать его поточнее, кроме мимолетного портрета, который менялы с торгашками подсунули операм из убойного?

– Что операм известно, то и все, я уже прощупывал. Морда вроде славянская.

– Ты помнится говорил, что Сорока выкупил у деревенского мужика нагрудный знак с портретом Петра Первого?

– Точно, он же стал на рынке предлагать его сначала Чоху, нумизмату за прилавком перед рыбными рядами. А когда Чох ошалел от предложения, Сорока замкнулся и на другой день вышел на самого Пулипера. От него пошла обратная волна разузнать, кто сдал этот значок.

– У меня другие сведения, первым у пастуха выкупил нагрудный знак этот неприметный Тутушка, – осторожно проговорил Хозяин. – У себя держать не стал, а продал Сороке за несколько тысяч рублей. Тот, в свою очередь, предложил раритет нумизмату.

– Откуда информация? – насторожился было бригадир, и сразу потух, вспомнив, что сам заставлял валютчиков писать заявления на сотрудничество с базарным отделением уголовного розыска. – Вполне возможно, у Тутушки уже не спросишь, а Сорока, как я понимаю, успел вам доложить про все.

– Мне Сорока ничего на своем сраном хвосте не приносил, есть другие источники. Ты не догадываешься, к чему я тебя подталкиваю?

– Пока нет, – бригадир сморгнул тяжелыми веками, зашарил темными зрачками по меховой куртке начальника уголовного розыска, словно надеясь наткнуться на подсказку.И вдруг прищурился, откинул голову назад. – Той цацкой, которую приобрел Сорока или Тутушка, или кто-то из менял, интересовался Асланбек…. Мать честная, я об этом как-то не подумал.

– Думать надо не только на горшке, а никогда не поздно, – Хозяин снова взялся вертеть авторучку в волосатых пальцах. – Сейчас тебе забот прибавится, чеченская диаспора самая закрытая из всех. Но я не думаю, что виной гибели валютчика стали только доллары, поэтому усиль контроль за чехами, каждый их шаг должен быть известен. Кто имеет с ними тесный контакт, особенно из твоих знакомых славянской национальности, подключай тоже. Если что, не стесняйся, прикрытие будет обеспечено.