Текст книги "Атаманский клад"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Будете что-нибудь жрать? – хрипло осведомилась она.

– Спасибо, Эльфрида Павловна, – поблагодарил Микки Маус. – От чаю бы не отказались.

– Чайник ставьте сами, спички на газовой плите, – полноватая старуха с широким грубым лицом выпустила густой клубок дыма. – Я вам еще нужна?

– Куда бы нам пристроить вот этот короб? Не на видное бы место, – указав на сундук у ног, завертел перекупщик головой.

– А что в нем? – хозяйка с неподдельным интересом вскинула брови. – Надеюсь, не шахидовские прибамбасы с кораном и бомбами под ним?

– Здесь сокровища, – сказал Микки Маус на полном серьезе.

– Всего-то? Ну, тогда ставьте там, где найдете свободный угол, у меня у самой этого мусора достаточно.

Старуха, присев на тахту, на которой постеснялся бы спать настоящий бомж, завела за ухо седую прядь волос, выговорила приказным тоном грязной и вонючей собаке, пытающейся обнюхать гостей, вошедших в квартиру:

– Плюх, как ты себя ведешь? Залезай ко мне в ноги, будешь их греть, – добавила, протяжно зевнув, и обращаясь в пространство. – Станете уходить, разбудите.

Через минуту она уже забыла и про посетителей ее пристанища, и про все на свете, затхлое пространство заполнил сиплый храп.Микки Маус, зайдя за перекошенный шкаф, расчистил от хлама небольшой участок возле голой стены, обернулся к подельнику:

– Ставим сундук, и проверяем по быстрому, что в нем. Успеть бы до утра, нам еще от машины надо избавиться.

– При таком свете вряд ли что разглядишь, – Коца, посмотрев на едва мерцающую лампочку под потолком, причмокнул с сомнением губами.

– А фонарики на что? Я прихватил с собой, на всякий пожарный, и тетрадь с авторучкой.

– Тогда за работу.

Дело, под пристальным взглядом хозяйской собаки, продвигалось быстро, негромко постукивали друг о друга золотые и серебряные украшения, переливались разноцветными огнями драгоценные каменья, голубовато-холодными отблесками вспыхивали платиновые изделия. Отзывались незнакомыми шорохами старинные шелк и парча с бархатом, не тронутые веками, расшитые бриллиантами, изумрудами, аметистами,сапфирами,рубинами, крупным, матово отсвечивающим, жемчугом. Когда большая половина работы осталась позади и завиднелось деревянное дно сундука, Коца наткнулся вдруг пальцами на бумагу, свернутую в несколько раз,словно облитую воском.Он,осторожно вытащив документ из-под гусарского офицерского мундира, разложил его на ветхих вещах, сваленных в кучу. Оба подельника поначалу не могли разобраться в обозначениях, нанесенных на лист, они вертели прямоугольный кусок во все стороны, не в силах оставить его в покое. Наконец при одном из поворотов вокруг оси валютчик ясно представил себе тот участок местности, из которого они только что прибыли, понял слова, написанные старинной славянской вязью вдоль многочисленных кривых линий.

– Кажется, мы раскопали еще один клад, – остановил он подельника, решившего было развернуть план следующим боком. – Сейчас проверим, верными ли оказались твои предположения по части не всех сокровищ в сундуке.

– Ты хочешь сказать, что это план местности с настоящим кладом донского атамана? – насторожился Микки Маус. – Неужели пастух действительно наткнулся на казачьи богатства? Может, и правда местные легенды имеют под собой почву?

– Все может быть, а ну посвети фонариком вот сюда, – валютчик пригнулся ниже, заводил носом по поверхности грамоты. Поднял через некоторое время голову, сглотнул набежавшую слюну. – Мы были там несколько часов назад, и вырвались оттуда победителями.

– Ты в этом уверен?

– Я хорошо знаком с картографией, чтобы не разобраться в простых обозначениях. Смотри, – Коца снова нагнулся над картой. – Река Дон, вот берег, на котором стоит заброшенный хутор, с другой стороны реки станица Раздорская. Согласен?

– Похоже…

– Теперь обрати внимание вот на что, видишь дерево? Это нынешний пень, напротив него от главного русла реки отделяется рукав, он образует небольшой остров. А вот на нем крестик, где зарыты сокровища казачьих атаманов.

– Невероятно, – Микки Маус огладил подбородок пальцами и надолго задумался. Затем поднял на собеседника черные глаза. – Как ты считаешь, эту карту мужик тоже нашел?

– Нашел, конечно, но вопрос в другом, – валютчик оперся локтем о край сундука. – Разобрался ли он в обозначениях, или в силу своей начитанности не сумел. Если скумекал что к чему, тогда нам делать там будет нечего.

– Почему?

– Боюсь, перепрячет в другое место, ты сам убедился, какой он осторожный.

– Но пастух вряд ли станет перетаскивать сокровища, он уверен, что только он знает про них.

– Это точно,я тоже не сомневался до последнего момента, пока мы не вычислили его заначку под застрехой сарая.

– Пока дочка не стала за ним присматривать.

– Пока меня не оказалось вчера на обычном месте на центральном рынке.

– Пока пастух не услышал, если вернулся на родное подворье, о трупах в лесопосадке недалеко от родного дома, – Микки Маус покусал нижнюю губу. – Ты прав, все говорит о том, что мужик засомневался.

– Еще неизвестно, как он провел вчерашний день, ведь охота за ним ведется барская. Беспощадная, со всех сторон.

– У меня предчувствие, что он вывернется, он… как бы это поудобнее сформулировать… скользкий.

– Есть простая присказка, и на старуху бывает проруха.

– На старуху есть, а за стариков я не слышал.

– На стариков тоже имеется, про золотую рыбку забыл?

– Но мы отвлеклись. Сначала надо пристроить то, что сумели добыть, а потом браться за шкуру неубитого пока медведя, – Микки Маус начал сворачивать карту. – Давай закончим с подсчетами, потом продолжим рассуждения.

Подельники склонились над сундуком, окованным медными позеленевшими листами, на дне которого поблескивали сокровища,еще не оприходованные.Коца доставал изделия,перекупщик скрупулезно записывал их в школьную тетрадь, присваивая новой вещи порядковый номер. Но мысли обоих крутились вокруг небольшого острова, однажды увиденного на другой стороне реки Дон, каждый придумывал, в какое время отправиться туда лучше и как добраться удобнее. Главное, что таится в месте, помеченном крестиком, если и правда клад разбойника Стеньки Разина, то для его вывоза не хватит грузовой машины.

Сундук скоро опустел, а сбоку его выросла куча добра, Микки Маус, закрыв почти заполненную тетрадь, окинул сверкающую гору оценивающим взглядом, сморгнул слипающимися ресницами:

– Укладываем сокровища обратно в короб и едем избавляться от автомобиля, – хрипловато сказал он. – Если какому из патрулей вздумается присмотреться к нашей колымаге и заметить на ней следы боя, живыми мы отсюда никогда не выберемся.

– Почему ты так решил? – валютчик так же споро, как выгружал, стал упаковывать в короб бесценные реликвии.

– Потому что бойцы невидимого фронта непременно заинтересуются содержимым не только наших карманов и подкладок, но и этой квартиры. А кто захочет расставаться с полным сундуком золота с бриллиантами, уж лучше замочить хозяев, да поделить богатства поровну. Здесь хватит на всех.

– Тогда пора делать ноги. Но меня интересует, а что будет потом?

– Вернемся сюда и вместе дождемся наступления утра. Телефон у Эльфриды Павловны есть,мы позвоним Пулиперу в удобное время и попросим у него аудиенции, а там дело покажет само.

– Не спорю, – кивнул головой валютчик. – Я хотел заодно спросить, Эльфрида Павловна, хозяйка этой квартиры, она еврейка?

– Эльфрида Павловна Новицкая еврейка, бывшая геологоразведчица, сейчас на пенсии, – обстоятельно объяснил подельник. – А что это тебя взволновало? Не хочешь ли ты сказать, что я специально завез тебя сюда, чтобы прибрать сокровища к рукам?

– Об этом я как раз думал меньше всего. Я же сам согласился спрятать наши богатства здесь, значит, доверяю тебе полностью, – Коца оскорбленно воззрился на товарища. – Если бы считал иначе, замочил бы тебя еще при выезде из лесопосадки, лишний труп там как раз бы не помешал.

– Хм, ты прав, даже место выбрал подходящее, – прищурился перекупщик насмешливо. – И ловить мне, если учитывать твое прошлое, было бы нечего.

– Я имел ввиду то, что впервые вижу еврейку по уши в грязи, – поморщившись, перебил Коца подельника. – Понимаешь, представления о вас сложились противоположные.

– Это говорит только об одном, что для означенной нации главные богатства все-таки духовные, а не те, которые лежат в сундуке,.

– Ну-ну, – усмехнулся валютчик, цепляя узелок с драгоценностями, экспроприированными у мужика, и кладя его в один из углов сундука. – Я и говорю, аж оторопь взяла.

– Что ты все цепляешься за национальности? Есть вор и есть честный человек, есть убийца и есть воспитатель, в конце концов, есть бедный и есть богатый. – вышел из себя Микки Маус, закрывая крышку короба. – Причем здесь еврей – русский! Трогаемся, иначе диалог продолжать будет некому.

– Прекрасная концепция… только любое из перечисленного брать нужно в процентном отношении к каждой нации,– буркнул Коца, разворачиваясь на выход, вступать в полемику сейчас ему было невыгодно. Громко добавил, – Давай спустимся на набережную, доберемся по ней до впадения Темерника в Дон, и утопим джип в водовороте. Оттуда, ко всему, возвращаться будет ближе.

– Как скажешь…

Глава двадцать четвертая.

Оба подельника вернулись тогда, когда в окнах горожан принялись вспыхивать огни, а трудовой люд заторопился занять рабочие места на уцелевших фабриках с заводами, еще не отнятых у него государством и новыми русскими. И постарались отойти ко сну, устроившись среди книжных с тряпочными навалов. Но в этот день сон обошел их стороной, каждый прокручивал в уме встречу с Пулипером и подсчитывал ожидаемый навар. Его должно было получиться много.

Обоих из дремотного состояния вывело громкое ворчание хозяйки с несогласным рычанием пса, Эльфрида Павловна, не слишком заботясь о тишине в квартире, загремела сто лет не чищенной посудой, пинками наддавая плошки, попадающиеся под ноги. Коца приоткрыл глаза, покосился на зевнувшего подельника, пора было вставать и приниматься за пристройство богатства, упавшего с неба. Наверное, об этом думал и Микки Маус, он первым делом потянулся к телефону, торчащему на столе между тарелок с объедками. На том конце провода долго никто не отвечал, валютчик огладил помятую одежду, взгромоздился на колченогий стул. Перекупщик, бросив трубку на рычаги, снова накрутил нужные цифры, и опять длинные гудки заспешили в ухо непрерывной цепочкой. Микки Маус нервно поддернул рукав пальто, взглянул на часы.

– Не может быть, чтобы Пулипер куда-то ушел в такую рань, – он раздумчиво почесал унылый нос. – Мы знакомы с ним какой год, он до одиннадцати дня никуда не вылезал.

– А сколько сейчас времени? – заерзал валютчик на стуле.

– Половина десятого.

– Он перед вызовом в областное Управление милиции назначил мне встречу в восемь часов утра. Вся сделка прошла минут за пятнадцать.

– Такие исключения он позволял себе редко, просто не хотел упускать добычу из рук, он, кстати, предупредил и меня после того похода в Управление, чтобы я поменьше доставал его звонками. Посоветовал вообще залечь на дно до лучших времен.

Микки Маус снова наклонился над аппаратом, он проделывал это до тех пор, пока из кухни не выглянула Эльфрида Павловна и не отвязалась теперь на него:

– Что ты ломаешь с утра телефон, а кто его будет ремонтировать? – гаркнула она прокуренным басом. – Одна уже покопалась в компьютере, ссыкушка из Латвии, до сих пор не могу настроиться на свой емайл.

– Дафна, что-ли? Из Международной студенческой организации противников пуска Волгодонской атомной станции, – не удивился Микки Маус.

– Она самая, другие люди как люди, а этой все было надо. Предоставляешь ночлег, любезничаешь с ними, балуешь чаем с кофе, они же норовят раскурочить все, к чему притронутся.

– Эльфрида Павловна, нам просто необходимо позвонить одному человеку. А его нет дома.

– Тогда звякни Цфасману, он в курсе всех ростовских событий, может, твой абонент давно в Израиле. Он еврей?

– Да.

– Номер Цфасмана знаешь?В этой стране надежда только на круговую поруку.

– Конечно.

Эльфрида Павловна мотнула грязным подолом халата, нестиранного со дня приобретения, и снова загремела кастрюлями. За нею ушла собака по кличке Плюх, покрытая свалявшейся шерстью, но с умными глазами. Подельник прижал трубку к уху, но то, что сообщили через мгновение, заставило его лицо удивленно вытянуться. Он тревожно покосился на Коцу, отставив аппарат в сторону, пересел к валютчику поближе.

– Что там еще? – спросил тот, внутренне напрягаясь.

– Почти ничего, если не считать того факта, что Пулипер действительно надумал уехать из России, – ответил Микки Маус, проводя ладонью по усам. – Нет его ни в Ростове, ни в Москве, и неизвестно, где он сейчас.

– Куда же он мог деться?

– Если сам Цфасман не в курсе, то я тем более, но пределы России он покинул, однозначно, – перекупщик собрал губы куриной гузкой. – Нумизмат, скорее всего, решился на этот шаг после посещения Управления милиции, перед которым встречался с ним и ты.

– Красиво.

Коца сжал пальцы в кулаки, внутреннее напряжение переросло в беспокойство, он подумал о том, что богатство, добытое с таким трудом, теперь сбагрить будет практически невозможно. Во первых, нужно искать надежных новых клиентов, во вторых, тратить драгоценное время, подвергаясь опасности быть в любой момент пришитыми отморозками из многочисленных бандитских группировок. Или менты, не менее алчные, закроют на долгие годы в тесные боксы Богатяновского санатория. В голове пронеслась мысль, что затея, продуманная до мелочей, имеет все шансы оказаться в числе никчемных. То есть, рушились мечты о собственном светлом будущем.

– И что прикажешь теперь делать? – он неприязненно покосился на подельника.

– Что ты сразу на меня? – зыркнул на него Микки Маус. – Я, что-ли, уговорил Пулипера уехать отсюда?

– Не ты, но идея оприходовать пастуха принадлежала вам.

– Тебя никто силой не заставлял идти на грабеж.

Перекупщик сердито засопел, разногласия грозили перейти в настоящую ссору, последствия которой оказались бы непредсказуемыми. Оба прекрасно это осознавали, но волнения от часов, проведенных на износе, и ночь без сна взбудоражили нервы до предела. К тому же, подозрительный характер Коцы не давал возможности все спокойно разложить по полочкам, уж больно складно подельник приобщал его к тайному клану теневых дельцов. До этого случая он жил только своими проблемами. Оставалось одно, или поверить друг другу безгранично, или забрать свою долю и свалить из квартиры, пока ходят трамваи. Валютчик, заставив себя успокоиться, пришел к первому убеждению, совладать одному с сокровищами показалось нереальным.

– Хорошо, пусть будет так, – вздохнув, повернулся он к Микки Маусу. – Давай попросим у хозяйки, чтобы она напоила нас чаем, и начнем принимать нужные решения.

– Давно бы так, – собеседник тоже перевел дух. – У меня одна мыслишка уже зародилась.

– Поделись.

– Нужно зайти на центральный рынок и переговорить с Чохом, скупщиком старинных орденов с монетами. Подсказать ему ненавязчиво, что один клиент предложил царские цацки в отличном состоянии, но требуется толковый оценщик.

– Он сразу поймет, о ком идет речь, среди менял давно гуляет легенда о мужике, раскопавшем клад Стеньки Разина.

– Гуляет, кто спорит, – пощипал перекупщик пальцами кончики усов. Подумав, сдержанно добавил – Кроме того, информация через Чоха, полагаю, дошла до чеченцев.

– Тогда с чего предлагаешь.

– Я решил так, если он трясется за свою жопу, то его легко можно купить. Пулипера же он не предал.

– Факт не проверенный, вдруг этот Чох сексот от уголовки из Управления.

– Тогда остается одно, выходить через Каталу на серьезных людей в Москве, он часто наезжает туда.

– Почему с теми людьми ты не познакомился раньше?

– Потому что был не тот размах, я числился у Пулипера, как ты и остальные, лишь на подхвате, – Микки Маус криво усмехнулся, откинулся назад. – А сейчас представилась возможность предложить кое-что из интересного.

– Ну… давай попробуем.

До Нового года оставалось чуть больше половины дня, оттепель размягчила снег на улицах, заставила подтаять на обочинах дорог толстые наледи, она же опустила на город пасмурную погоду.Оба подельника, выйдя из квартиры в нескольких кварталах от центрального рынка, заспешили к основным воротам, решив, что предпраздничная внутри базара толкотня не принесет ничего хорошего.Кроме того,место Каталы находилось сразу за поворотом на главный проход. Коца зорко осматривался вокруг, он понимал, что слежку за ними никто не собирался отменять. Крутилась назойливая мысль о том, что мало кто из валютчиков решился в такой день выйти на работу, возникала опасность заторчать с сокровищами еще на несколько томительно-неясных дней. Снова появилось желание забрать свою долю и рвануть в богатую столицу, сдерживало лишь то обстоятельство,что он не знал более-менее весомого скупщика раритетов как в родном городе, так и в Москве, этот тесный мирок, скрытый от посторонних глаз, был ему не знаком. Решил, если с Каталой не получится дельного разговора, постараться самому прощупать менял, близких по духу.

– Как ты думаешь, Катала сегодня будет работать? – обратился он к подельнику, спешащему рядом. – Праздник на носу.

– Катала есть Катала, – ответил Микки Маус с одышкой. – Родную жену за лишний рубль под клиента подложит.

– О, как ты о друге.

– На рынке друзей не может быть, здесь балом правит капитал. Катала – хороший товарищ по работе.

Коца, сплюнув под ноги, прищурился на ларек, за которым договаривался с пастухом о выкупе у него драгоценностей, они как раз проходили мимо златоглавого собора, но расстояние до торговой точки было еще приличным. И вдруг ему показалось, что мужик торчит на своем месте, не решаясь, как и прежде, переходить через трамвайные пути. Валютчик, задержав непроизвольно шаг, зорко огляделся по сторонам.

– Не может быть, – вырвалось у него само собой. – Тогда где его черти носили все это время.

– Ты про кого говоришь? – насторожился Микки Маус.

– Про мужика-деревенщину, – Коца снова сплюнул на рельсы. – Посмотри на автобусную остановку, видишь за ларьком человека в длинном брезентовом плаще?

Перекупщик долго всматривался в том направлении, в котором указал собеседник, они успели дойти до широкой лестницы на небольшую площадь перед рынком. Пастух, кажется, тоже узнал в молодом мужчине, проходившем вдоль церковного забора, знакомого валютчика, он подался вперед. Коца, сойдя с рельсов на обочину, рывком притянул подельника к себе:

– Это он, я уверен, что очередная порция царских погремушек тоже при нем, – он внимательно всмотрелся в темные зрачки Микки Мауса. – Что будем делать?

– А как поступает парень, когда к нему на свидание приходит девушка?

– Нашел девушку с заброшенной фермы. Я по серьезному.

– Тогда на ловца и зверь бежит, правда, не ко времени, – прищурился Микки Маус сочувственно.– Надо идти, дорогой, и не просто идти, а с деньгами, чтобы мужик ничего не заподозрил. Иначе нарвемся на вселенский скандал.

– Но я ничего с собой не брал, а крупные деньги остались у любовницы,– валютчик провел рукавом пальто под шапкой, вытирая выступивший пот. – Даже не знаю, дома ли она сейчас.

– Но ты понимаешь, что может произойти! – откачнулся Микки Маус назад. – Все планы из-за этого пастуха в один момент рухнут в тартарары.

– А у тебя нельзя перехватить?

– Я бы первым предложил тебе помощь, но большой суммой не располагаю, я рассчитывал, как и ты, на солидного нумизмата, в надежде подороже перепродать выкупленное, в том числе у менял. А во сколько ты укладывался в прошлые разы?

Коца вжался подбородком в воротник пальто, говорить,какую цену он на самом деле отстегнул пастуху, не хотелось, тогда сразу станет ясно, сколько денег перекочевало в его карманы при сделке с Пулипером, во время которой присутствовал и подельник. На базаре никто из менял не признался бы тоже, это являлось тайной, на которой каждый старался сделать бабки.

– У Каталы перезанять не сумеешь? – он вместо ответа с надеждой поднял глаза.

– Тебе должно быть известно, как на рынке относятся к займам, – перекупщик, понявший смятение валютчика, отвел взгляд в сторону. – Или накручивают процент выше носа, или подводишь клиента и вы выкупаете изделия пополам, чтобы была уверенность, что это не кидалово. – Микки Маус повернулся снова, стало видно, как не хочется ему выворачиваться наизнанку. – Коца, я действительно не смогу тебе помочь, денег у меня много никогда не было. Вот такой я еврей, который не вписывается в твои представления о нас.

– Замнем для ясности, – валютчик, через минуту размышлений, махнул рукой. – Ты пойдешь со мной, или отправишься на аудиенцию к Катале?

– Как решишь, так и будет, я не желаю, чтобы ты думал обо мне плохо, – подельник переступил с ноги на ногу. – В конце концов, клиента мы раскрутили твоего, участия твоего в этом деле тоже больше. Поверь мне, я умею быть благодарным.

– Вдвоем нам делать с мужиком нечего. Иди улаживать проблему с Каталой, а я попробую договориться сам.

– Встретимся на квартире у Эльфриды Павловны, – наклонил Микки Маус в знак согласия голову. – Ни за что не переживай, все будет в лучшем виде.

Валютчик краем глаза увидел, что пастух уже спешит ему навстречу, вид у него был растерянный и одновременно запуганный. Коца, покрутив незаметно шеей вокруг, подцепил его под руку, быстро потащил опять к автобусной остановке:

– Сматываемся отсюда, иначе на пятки начнут наступать не только менты, но и отморозки, – наклонился он к уху, заросшему седым волосом. – Ты давно приехал?

– Вчера еще, ранним утречком, – признался мужик, послушно засеменив рядом. – Страху натерпелся такого, одному богу ведомо, сподобился у тех и у энтих побывать.

– А чего не возвратился домой?

– Я и говорю, что из отделения выпустили аж в самые потемки, какие междугородние автобусы, когда городские перестали ходить. В подвале заночевал, – пастух поддернул сопли, запахнул длинную полу жесткого плаща. – Думал, конец мне пришел, бандиты едва не замочили, а утром чуть пацанва палками не пришибла. Собак натравливали.

– И у бандитов побывать успел? – Коца пристально всмотрелся в попутчика. – А как они выглядели, чурки или русские?

– Ты слушаешь, или мух ротом ловишь? Сказал уже, что пришлось побывать у тех и у энтих, – мужик обиженно засопел. – Русаки, один белобрысый с маленькими глазками, навроде поросенка. Затолкали в машину и завезли хрен знает куда, если бы в квартиру заволокли, там бы и оставили. С божьей помощью вырвался. А тут как раз милиция, из огня да в полымя.

Валютчик, затащив собеседника снова за ларек, быстро обозрел всю прибазарную площадь. Тощая фигура Микки Мауса скрылась в створе главных ворот, из дверей продуктового магазина рядом с законным местом работы показался хитрожопый Жан Копенгаген. Коца про себя отметил, что сексота все-таки приставили, успел вдруг засечь, как двое накачанных парней в спортивных костюмах продираются по их следу сквозь предпраздничную толпу. Придется открывать огонь на поражение, если надумают запихивать в машину, как пастуха перед этим. Нащупав за пазухой пистолет, он переложил его во внешний карман пальто.

– Ты что это? – забеспокоился мужик.

– Для подстраховки, – не стал валютчик вдаваться в подробности. Теперь предстояло не только раскрутить клиента, но и достойно выбраться из переделки, сохранив свою и пастухову жизни. Перекупщик был прав, когда сказал, что мужика пугать нельзя ни в коем случае. – Ты снова что-то привез?

– А как же, все как положено, в том же порядке.

Клиент полез было за узелком, но Коца остановил его, он мучительно соображал, как поступить по умному, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Прятать мужика здесь, чтобы смотаться за деньгами, заодно пристроив сверток с драгоценностями под матрацем у любовницы, выглядело не только рискованно, но и бессмысленно. Бандиты во второй раз не выпустят его из своих лап, к тому же, менты тоже ищут скотника, как их самих с подельником и те, и другие. Тащиться же в дальний микрорайон города, означало привести за собой очередной хвост, подставив под удар любимую женщину с дочерью. Получался замкнутый круг, разорвать который не представлялось возможным, не покидало, ко всему, неприятное чувство от того, что ограбленный пациент опять приперся к своим грабителям за помощью и защитой. Валютчик снял перчатки, помассировал виски, выход просматривался только один.

– Сейчас ты пойдешь за мной, не отставая ни на шаг, – уперся он в надбровные дуги пастуха, нависшие над глазами. – Я попытаюсь поймать частника, мы заскакиваем в машину и рвем отсюда когти. Понял?

– Чего не понять, когда кругом разбойничья заваруха, – надвинул мужик шапку поглубже, он снова безгранично доверял благородному своему благодетелю. – Приказывай, мы завсегда на готове.

– При малейшей опасности беги сломя голову в любую подворотню, если оторвешься, уезжай на свой хутор, чтобы твоим духом здесь больше не пахло.

– Это почему же? На дворе у нас демократия, куда хочу, туда и заворачиваю, – заартачился неожиданно пастух. – С чего это ты на меня, я из своего угла теперь носа не имею права высунуть?

– Ты уже один раз высунул, – валютчик непримиримо сверкнул глазами, он преследовал запретом одну цель, чтобы мужик не сразу обнаружил пропажу сундука в пустом доме на заброшенном хуторе. – Ты хочешь, чтобы тебя здесь замочили?

– Не хочу, но и приезжать в город мне никто не указ.

Чертыхнувшись, Коца нащупал в кармане пистолет, выглянул из-за стены ларька. Оба спортсмена, не сводя с торговой точки пристальных взоров, притаптывали снежную жижу на посадочной площадке напротив. Они всем своим видом показывали, что ловить их жертвам нечего. Валютчик снова процедил зрачками площадь перед входом в базар, Жан Копенгаген не терял времени даром, обслуживая на прикормленном месте какого-то клиента. Больше ни один человек не вызвал подозрений. Коца, кивнув пастуху, чтобы тот следовал за ним, перемахнул невысокое чугунное ограждение, запетлял зайцем между рядами машин на автостоянке, он старался, чтобы ларек перекрывал отморозкам видимость. Мужик прилежно хлюпал тяжелыми бахилами сзади. Добежав до противоположной стороны, валютчик проделал такой же фортель с ограждением, спрыгнул с бетонного выступа на трамвайные пути. Дорога через соборную площадь на автобусную остановку была открыта. Не останавливаясь и не оглядываясь, он быстрым шагом направился вдоль церковного забора, когда вырвался из толпы на перепендикулярной улице, то пошарил глазами в поисках подходящего частника. Юркий жигуленок с натертым нюхом тут-же притормозил возле. Коца залез в салон, пастух сзади нетерпеливо подтолкнул в спину.

– Силен, ходок, – проворчал Коца, когда машина тронулась. – Как привязанный.

– А как же, с детства приучены за стадом ходить, – довольно ухмыльнулся сосед. – Это ваши городские шага лишнего ступить боятся, а мы что, мы люди простые.

Валютчик, не обращая внимания на вновь посыпавшийся словесный поток, отвернулся к окну и задумался, он не мог прикинуть, в каком месте оставить клиента, чтобы не таскать его за собой. Спокойствия в подъезде дома любовницы тоже никто не обещал, к тому же, хотелось убедиться, все ли в порядке и на собственной квартире. Там за время отсутствия вольны были похозяйничать кто угодно угодно. И пусть он с некоторых пор особых заначек старался не держать, но и отдавать того, что отложил на черный день, не собирался. Наконец, простая мысль решила прорезаться сама, и Коца, как только жигуленок поравнялся с супермаркетом на Северном жилом массиве, попросил водителя остановиться. Он подтолкнул клиента в плечо, указав на небольшой скверик перед входом:

– Видишь разноцветные лавочки? Присаживайся на любую и жди меня.

– А ты куда? – беспокойно оглянулся на него мужик. – Может, и я с тобой?

– Со мной нельзя, хозяева будут против, – объяснил ситуацию Коца, не переставая подпихивать его в бок. – Я только деньги возьму, и сразу обратно.

– Где возьмешь?

– Какая тебе разница… отсюда пара кварталов.

– А когда вернешься? – не прекращал деревенский мужик терзать подозрениями.

– Минут пятнадцать… Что ты как неродной?

Пастух неторопливо потянул на себя ручку дверцы, вылез наружу и остановился на обочине, валютчик, махнув рукой, чтобы он проследовал к лавочкам, дал водителю знак трогаться. Когда подкатили к нужному дому, внимательно обследовал пространство перед ним, оно было чистым. Он перекрестился и, взбежав по лестнице на площадку между этажами, нажал на кнопку звонка. За дверью послышались аккуратные шаги.

Горячие объятия расслабляли, не давая возможности держать себя в руках, женщина, соскучившаяся по ласкам, терлась пушистым зверьком о грудь, захватывала шею губами, распечатывая вмиг зардевшиеся щеки. Но тревога за сокровища, отвоеванные с таким трудом, не позволяла размягчаться ни на секунду, мысль о том, что все еще впереди, заставила оторвать от себя гибкие руки и отодвинуть подругу на расстояние:

– Скоро все закончится, и тогда я к тебе приду, если согласишься, насовсем, – прикоснулся Коца ответным поцелуем к податливым губам. – А сейчас прошу тебя, пройди, пожалуйста, на кухню и займись там чем-нибудь, я должен раздеться и перетарить кое-что из вещей, принесенных с собой. Меня уже ждут.

Молодая женщина с сожалением причмокнула, послушно дернула на себя приоткрытую дверь кухни. Дочери дома не было, наверное, она играла с детьми во дворе.Валютчик,пройдя в спальню,перевернул на кровати матрац, нащупав рубец, запустил под него ладонь и подтащил пальцами наружу плотный пакет с пачками денег. Выбросив на пол несколько тугих квадратиков, затолкал заначку обратно, аккуратно заправив концы простыни, распихал упаковки по карманам, на ходу располовинив одну на две равные части.Уже при выходе за порог привлек к себе мягкое женское тело, откинув распущенные волосы, всосался в распухшие от волнения алые губы, проталкивая одновременно за отворот халата хрустящие разноцветные банкноты. И заскакал по лестнице вниз, не оглядываясь и не сожалея о возможности еще раз насладиться удовольствием от общения с любимым человеком.

Пастух дожидался валютчика там, где ему было указано, Коца, поманив его за собой, зашел в подсобные помещения супермаркета и забежал в туалет. Закрыв дверь на шпингалет, шлепнул пачками денег по тумбочке сбоку раковины – времени на обмен репликами уже не оставалось. Мужик тоже решил нарушить негласный этикет, он, вытащив из-за пазухи неизменный кусок плотной материи, дернул его за концы, пристроил рядом с банковскими упаковками. Такого полотна у него имелось, скорее всего, вагон и маленькая тележка. Коца разбросал концы платка в стороны, снова в свете электрической лампочки под невысоким потолком запылали бенгальскими россыпями генеральские звезды с кольцами, подвесками и колье, усыпанными драгоценными каменьями. И в который раз от этой красоты в груди образовался прохладный пузырек, продолживший растекаться по всему животу, по рукам и ногам, до кончиков пальцев. Во рту моментально пересохло, подумалось, что над полным сундуком сокровищ на квартире у пожилой еврейки чувства были бледнее, наверное, усталость укатала не только их, но и укоротила остроту зрения, взвинтив до предела лишь нервы. Валютчик потрогал каждую из вещей, чтобы успеть насладиться светлым сиянием, ведь раритеты могли просто перейти из сумки в сумку, так и не порадовав временного их обладателя отточенностью граней, а чахнуть над ними продолжат люди с большими состояниями.