Текст книги "Драгоценности Парижа [СИ]"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава одиннадцатая

Через некоторое время они выходили из гостиницы, держа направление на галерею из раскрашенных в разные цвета колонн, арок, фонтанов и зданий за ними. На девушке было длинное вечернее платье, обшитое воланами и рюшами, вместо громоздкого на попе екатерининского тюрнюра, чуть выше талии покачивался однотонный с платьем бант, как всегда, по части моды Франция шла впереди планеты всей. Грудь украшало колье из самоцветов. Светлые волосы были заколоты бриллиантовой заколкой, в ушах поблескивали небольшие золотые сережки с синими сапфирами. Внешний вид ее говорил о том, что она орлица, но не с горных вершин и даже не из столичных салонов, а по меньшей мере из европейских приличных дворцов с прекрасными надомными кутюрье. На спутнике была надета праздничная черкеска с галунами и двумя рядами газырей, с кавалерским набором орденов и медалей на груди, никогда не чищенные хромовые сапоги теперь отсвечивали старинным серебром. Шею закрывал стоячий воротник белой рубашки, на голове высилась сбитая на затылок смушковая папаха. Картину дополняла офицерская шашка и кинжал в широких, отделанных серебром, ножнах. Встречные дамы и господа еще издали замедляли движение, суматошно приспосабливали к глазам лорнеты и монокли, чтобы получше рассмотреть доселе незнакомую пару. Девушка с достоинством отвечала на невольные поклоны, изредка толкая спутника локтем, чтобы и он не изображал из себя истукана.

– Месье Д, Арган, поклонитесь, – шептала она. – Общество надо уважать.

– Еще чего, – заставляя себя неловко кивать папахой, артачился казак. – Пусть они угинают выи, а нам так не положено.

– Нам надо туда, а не мужик, – шипела спутница. – Крестьян мы успеем.

– Тут ты не права, – не соглашался он. – Казаки мужиками никогда не были.

Тем временем интерес господ из высшего общества, подогретый неведомо откуда прибывшей парочкой, достиг апогея. Дамы начали сужать встречные маршруты, чтобы рассмотреть незнакомцев попристальнее. Наконец одна из них не выдержала, с поклонами приблизилась на расстояние вытянутой руки:

– Сударыня, прошу прощения, – окидывая Даргана настороженным взглядом, обратилась она к его спутнице. – Проясните нам, в конце концов, откуда вы и в какой лечебнице остановились?

– Мы из Париж, – живо откликнулась девушка. – Мы проезд.

– Вы француженка!? – округлила глаза дама.

– Ви, мадам, парле ву франсэ?

– Конечно, милочка, кто же в России не говорит по французски, – оглянулась на собравшихся вокруг господ светская львица. Перешла на язык собеседницы. – Но как вы оказались в такой глуши? Вы приехали на лечение?

– Нет, мадам, я вышла замуж за терского казака и теперь мы в свадебном путешествии, едем в родную станицу супруга, – показав на спутника, иронически улыбнулась девушка. – Она зовется Стодеревская, вам это название ничего не говорит?

– Только что услышала от вас – там живут терские казаки, – дама развела руками, в упор не замечая Даргана, с еще большим интересом воззрилась на собеседницу. – Но как вас угораздило на столь смелый поступок, здесь дикие места, населенные первобытными племенами.

– Есть русская поговорка…

– Не надо продолжать, я все поняла.

– А вы давно из…

– Санкт – Петербурга? Второй месяц пошел, думаю, из России вы отправились позже. Вы хотели спросить, как дела в Европе?

– Именно так, мадам, я успела ужасно соскучиться.

– Не мудрено.

Светская львица взяла девушку под руку, окинула Даргана, молча дожидавшегося конца разговора, властным взором:

– Хорунжий, я украду вашу супругу для интимной беседы, – не терпящим возражений голосом объявила она. – А вы пока займитесь разговором с нашими мужьями и ухажорами. Можете поиграть в карты, выпить вина, военным это к лицу.

Спутница вырвалась из дамского окружения лишь тогда, когда смотрители начали зажигать керосиновые фонари. Все это время казак терпеливо выслушивал россказни в основном штабных офицеров об их подвигах на войне. Когда девушка подошла, лицо ее светилось неподдельным удовольствием, такого чистого выражения он не видел за весь долгий путь. И Дарган обрадовался, подумал о том, что привозить ее сюда придется почаще, чтобы находила она здесь отдушину, благо, Пятигорская не так уж далеко от Стодеревской. Если учесть, что службу надо будет продолжать на кордоне, а штаб обосновался здесь, задача и вовсе упрощалась.

Пятигорский базар отличался от ростовского лишь тем, что над ним витало больше гортанных выкриков, да сильнее ощущался сладковатый запах от сушеных абрикос, кишмиша, инжира, рахат лукума, козинаков и других азиатских сладостей. Все остальное было таким же, даже попрошаек с каликами перехожими было не меньше. С раннего утра путники были уже на торговой площади, навьючив на лошадей сумки с продуктами, они оставили хозяйство под присмотром кавказца–сторожа, сами решили пройтись по рядам. Девушка взялась примеривать пуховые платки, носки из овечьей шерсти, теплые башлыки, пестрые бешметы, Даргана заинтересовало оружие. Булатные клинки, кинжалы гурдинской работы, украшенные чеканкой небольшие металлические щиты покрывали стены маленькой мастерской с раздутым горном и наковальней в центре. Черный как негр хозяин сначала размахивал в воздухе раскаленными заготовками, потом опускал их на наковальню и стучал по ним крошечным молоточком, его мускулистый помощник с плеча опускал тяжелый молот. Было интересно наблюдать за работой настоящих мастеров. И вдруг краем глаза казак выхватил из толпы знакомое лицо, он повернул голову, чтобы всмотреться получше, но человек затерялся среди людей. Дарган вспомнил, что это был один из ускакавших в степь абреков, по спине прокатился неприятный холодок. Чтобы рассеять сомнения, он бросился по проходу, к сожалению, усилия оказались тщетными. Отыскав спутницу, казак потащил ее к выходу, надо было срочно покидать опасное место. Уже за территорией базара лицо абрека снова мелькнуло в убегающем на окраину станицы переулке, но в этот раз тот был не один, рядом торопились еще двое джигитов. Дарган нервно потеребил концы уздечек, как назло, кони прогинались под тяжестью ноши, чтобы их разгрузить, требовалось время. Он с тоской огляделся вокруг, патруль из терских казаков гарцевал на другой стороне площади. Успокаивало лишь то, что теперь он знал, как вести себя дальше. Спутница с тревогой следила за ним, она сразу заметила перемену в его настроении:

– Что–то случилось? – спросила она.

– Все в порядке, Софьюшка, – жестко усмехнулся в усы казак. – Как сказал тебе тот офицер, война еще не окончена?

– Да, месье Д, Арган, он сказал так.

– Придется готовиться к ней снова.

– Но мы дома, кто начнет война?

– Абреки, милая, те двое, которые тогда ускакали в степь, взялись нас выслеживать. Прости меня, но эти нелюди будут идти рядом с нами всю жизнь.

– Жизнь! – ахнула спутница. – Покоя нет?

– Я говорил тебе, народ здесь мстительный, – на ходу заталкивая заряд в пистолет, покусал нижнюю губу Дарган. – Ну, мы тоже не лыком шиты, отцу и сыну…

До гостинницы путники дошли спокойно, лишь однажды показалось, что кто–то готовился напасть на них на крутом спуске, но вокруг было много народу, к тому же, в станице действовал круглосуточный комендантский час. При малейшем подозрении казаки или стреляли, или хватали нарушителей и до разборки дела запирали на гауптахте, устроенной в одной из пещер с холодными ручьями воды по сводам. Обычно горячие кавказцы заточения не выдерживали, они или сознавались в грехах, или кидались на охранников, что приводило к исполнению приговора досрочно.

До обеда время было, надумавший отправляться в путь сразу, Дарган решил переговорить с казаками из патруля, благо, один из отрядов состоял из ищерских станичников. Только теперь он понял, что допустил ошибку, когда назвал главарю банды место своего проживания. Раньше бы он такого не позволил, но война все перевернула с ног на голову.

– Нажил себе кровников, – чертыхался он, протягивая через седло конец веревки от пристроившегося сзади табуна. – До конца дней покоя не дадут.

Девушка молча возилась с вещами, она поняла, что случилось что–то очень серьезное, иначе ее возлюбленный не вел бы себя так неспокойно. Вскоре к гостинице подъехал станичный патруль.

– Здорово дневал, дядюка Дарган, – окликнул казака верховой с погонами вахмистра. – В дорогу настроился?

– Слава богу, скупились, теперь без остановок пойдем, – оторвался от работы Дарган.

– Бузу пить будешь?

– Чихиря ежели, а буза что, моча татарская.

– Надымка, тащи бурдюк, да чапуру не забудь, – приказал одному из недавно собранных в строевые молодых казаков старший отряда, снова обернулся к собеседнику. – Днесь рассыльный из Червленой прибегал, сказывал, в степу абреки объявились.

– Уже столкнулись, несколько чеченов срубил, а двоих упустил, – нахмурился Дарган. – Оплошка вышла, перед стычкой сказал где живу, а щас на базаре одного из тех приметил.

– А чего не словил? – насторожился верховой.

– Сначала не догнал, а потом лошади были навьючены, – принимая чапуру, пояснил собеседник.

– Тогда одному по тракту ходить не дело.

– Ото-ж.

Дарган вытер губы, вернул кружку казачку, кинув быстрый взгляд на спутницу, спросил:

– Из патрульной сотни никто до наших краев не пойдет?

– Только поменялись.

– Тогда сам…

– Погодь, – старший отряда поскреб подбородок. – Я выделю троих казаков до Моздока, а сотнику потом доложу.

– И на том спасибо, брат казак, от Моздока нам будет легче.

За Пятигорской горные массивы то приближались к самой дороге, то снова уступали место безлюдной ногайской полупустыне. Изредка мимо протащится запряженная быками ногайская либо осетинская арба с закутанными по самые брови женщинами, с бедно одетыми, в оборванных черкесках или бешметах, мужчинами на худых лошадях, или галопом пронесется казачий патруль, на ходу обменявшись приветствиями. И снова желтый каменистый тракт ложился под копыта коней немерянными верстами, лишь в белесоватом небе неустанно кружили хищные птицы да подавали голос одуревшие от жары бирюки.

– Они сейчас не опасные, от безделья воют, – нарушил молчание один из казаков. – Об эту пору жратвы у них бывает навалом, то косуля издохнет, а то и человечинкой разговеются.

– В ногайской глухомани людских косточек немало, – поддержал его товарищ. – Недавно банда абреков растурсучила караван какого–то иранского купца.

– Купцы испокон веков обходили чеченов стороной, у них путь проложен через грузинский Крестовый перевал, осетинский Моздок и через нашу Тьмутаракань до самых Киева с Москвой.

– Из–за абреков возить товары могут прекратить вовсе, тогда в лабазах одни москальские леденцы останутся.

– Пора объявлять чеченам войну, ингушей уже подмяли.

– Не время еще, братья казаки, – подключился к разговору Дарган. – Вот успокоится в Европе, тогда император обратит взор и на Кавказ.

Снова небольшой отряд со всех сторон обложили поросшие зарослями корявых деревьев горные массивы, дорога начала втягиваться в ущелье с шумной речкой посередине. Сбив папаху на затылок, Дарган пристально обследовал сумрачные склоны, в одном месте, за выступом скальной породы, ему почудилось какое–то движение, рука машинально потянулась к ружью. Насторожились и провожатые, один из них снял с плеча винтовку, положил на колени перед собой, остальные продолжали озираться по сторонам. Девушка тоже почувствовала опасность, опустив руку в сумку, она вытащила пистолет, деловито затолкала в него заряд. Отряд приближался к нависшему над дорогой камню, до него оставалось не больше тридцати сажен. Выстрел прозвучал в тот момент, когда Дарган уже знал точно, что за камнем кто–то прячется. Один из казаков вскрикнул, схватился рукой за плечо, другие пригнулись к холкам коней, дали им шпоры, чтобы проскочить опасную зону. Дарган на ходу приспособил винтовку, нажал на курок, над верхом скалы зависло белое облачко пыли. Второй выстрел со стороны неприятеля заставил вскинуться каурого жеребца из запасных, лошадь с размаха ударилась грудью о каменистый тракт, принуждая остальных коней спотыкаться об нее. Выхватив шашку, Дарган обрубил веревку, подогнал свой табун громким окриком. Но в этот раз противник обнаружил себя, он прятался не за выступом, а чуть выше него, за ореховым кустом. Он был не один, его товарищ пальнул с противоположного склона ущелья, целясь в головного всадника, скакун под которым сразу упал на колени. Стало ясно, чего хотели добиться нападавшие, они стреляли выборочно, чтобы создать кучу малу, заодно сохранить жизнь кровнику, с которым надумали поступить по другому. Заметила горца и девушка, она направила пистолет на ореховый куст, то же самое проделали казаки из сопровождения. Одновременный залп из нескольких ружей заставил подняться в воздух целое семейство орлов. Чечен в рваном бешмете вскинулся над ветвями, выпустив из рук винтовку, покатился к подножию горы.

– Станичники, второй абрек на другом склоне, – натягивая поводья, крикнул Дарган. – Его надо обойти.

Терцы остановились, сквозь испуганный табун протиснулись к нему. Раненый зубами завязывал на плече платок, лицо его побледнело, но помогать ему было некогда.

– Поздно, брат казак, кажись, нас обложили, – как–то спокойно отозвался один из проводников. – Оглянись назад, их там целая банда.

Из–за поворота к путникам приближалась ватага разбойников, они неслись вдоль русла речки, размахивая кривыми саблями. Дело принимало крутой оборот, нужно было срочно искать выход. И снова война подсказала решение, Дарган гаркнул во всю мощь легких:

– Заряжа–ай!

Прошло несколько томительных мгновений, только было слышно, как клацают по металлу винтовок свинцовые заряды. Девушка торопливо выгребала из кошеля пули вместе с пыжами. А банда не сбавляла хода, она походила на стаю волков, догнавших табун лошадей. Разбойников было не меньше пятнадцати, Дарган поднял руку вверх:

– Огонь!

Залп принудил преследователей смешаться в кучу, кто–то упал между крупами лошадей, кто–то закричал от боли. Теперь нужно было воспользоваться моментом и произвести перезарядку оружия, терцы так и хотели сделать, но тут из круга вырвался самый сообразительный из бандитов, он опять повлек товарищей за собой.

– Пики к бою-у! – хрипло скомандовал Дарган. – Пош–ше–ел!

Казаки подобрались, наклонив наконечники копий вперед, ударили каблуками под бока лошадям. Девушка успела забить заряд в пистолет, она выстрелила в предводителя, тот скатился под копыта коней, так и не успев понять, что произошло. А девушка уже выдергивала клинок из ножен, на ее лице отражалось чувство, которое можно было определить одной фразой – свобода превыше всего. Сейчас она и впрямь походила на Орлеанскую деву, готовую за эту свободу взойти на костер. Увернувшись от прямого удара турецкой саблей, она нанесла укол сама, противник выпучил глаза на невиданное им доселе оружие, забился в предсмертных судорогах. Меж тем пики сделали свое дело, не всем чеченам удалось увильнуть от них, двое распластались на дороге. Дарган протискивался к разбойнику, которого приметил с первого взгляда, это был абрек, оставшийся в живых после стычки в степи и следивший за путниками на базаре. Он откидывался на спину лошади, наклонялся вперед, свешивался набок, не переставая джигитовать саблей, сверкавшей в его руках куском молнии. Двое терцов махали над ним шашками, умудряясь не коснуться даже одежды, они так увлеклись боем, что забыли про осторожность.

– Заходи с тылу, – крикнул им Дарган, тут–же принимая на себя сразу несколько жестких ударов. – По ногам руби, чтобы не вихлялся

На раненного казака насели трое бандитов, одного он подловил на ответном выпаде, второму рассек лицо до подбородка, но силы были неравными. Разбойник со шрамом выхватил кинжал, в бессильной злобе швырнул в терца, тот упал на землю с рассеченным горлом. Девушка попыталась достать чечена шпагой, но он полоснул саблей по ее клинку, оружие отлетело на обочину. Лицо бандита исказилось страшным оскалом, кровь разбудила в нем звериные инстинкты, он готов был порвать зубами посмевшую встать на его пути женщину. Она подняла коня на дыбы, бросила его на противника:

– Месье Д, Арга–ан, – крикнула девушка, повторила клич. – Д, Арга–ан…

Казак сразу понял, в какое положение попала возлюбленная, выдернув из притороченного к седлу оружия еще одну саблю, он завертел перед собой бешеную мельницу обоими клинками. Кабардинец оленем прыгнул по направлению к окружившим девушку чеченам, едва не столкнув всадника лбом с одним из них. Лезвия будто сами обрушились на джигита, разрубив тело на несколько частей еще в седле. Его товарищ попятился назад, но было поздно, острыми как бритва крыльями железная мельница снесла ему папаху вместе с макушкой, а потом и голову самого разбойника, тяжело чиркнувшую по боку отпрянувшей лошади. Дарган бросил саблю девушке и ринулся в бой снова, ему нужно было добраться до примеченного абрека, взять его целым и невредимым, чтобы узнать, откуда грозила опасность.

Двое терцов из последних сил отбивались от оставшихся в живых бандитов, они крутились на небольшом пятачке как белки в колесе. Дарган вихрем ворвался в трепетавший страстями клубок, походя отрубил руку ближайшему разбойнику. Завизжав искалеченной собакой, тот помчался по ущелью, не разбирая дороги. Несколько клинков скрестились в воздухе, сыпанув снопами искр, лошади дико заржали, стараясь укусить или ударить друг друга ногами. Картина была не нова, она не вызывала оторопь, за два года войны Дарган насмотрелся на такое досыта. Отвлекая на себя внимание самого резвого бандита, он показал, что заносит шашку над своей головой и моментально пустил ее плашмя, подрезая седока по талии. Когда тот согнулся от боли, в коротком замахе раскроил ему затылок. И тут раздался выстрел, заставивший замереть убивающих друг друга людей, в следующее мгновение чечены не выдержали, они вонзили каблуки в брюха коней и бросились врассыпную. За спинами вздулись полы черкесок с концами башлыков, гнаться за ними не имело смысла. Лишь один остался на месте, неторопливо приникая к лошадиной холке. Дарган перевел дыхание, огляделся вокруг, спутница поодаль забивала в пистолет очередной заряд. Казак уставился на нее, не зная, что сказать, девушка невольно помешала захватить примеченного им абрека. Но присмотревшись к сползшему на землю бандиту, он соскочил с седла, это был тот самый, на кого казак охотился. Новый выстрел хлестнул по нервам концом нагайки, в этот раз упасть на холку лошади пришла очередь казаку из охраны. Дарган подбежал к спутнице, рывком сдернул ее с седла, стрелял разбойник на другом склоне горы, о котором забыли с начала боя. Второй казак принудил лошадь завалиться на бок, прячась за ней, загнал пулю в винтовку. Сделав знак девушке, чтобы она поступила так–же, Дарган зигзагами рванулся к лесу, он был уверен, что бандит никуда не денется, его вела с дороги пара отменных стрелков.

А грохот от выстрелов продолжал прокатываться по ущелью через равные промежутки времени, разбойник не жалел зарядов, теперь от страха за свою шкуру. Когда до дерева, за которым он прятался, осталось с десяток сажен, Дарган с силой метнул камень, целясь позади него. Абрек клюнул на приманку, наверное, он подумал, что нырнувший в лес противник решил подобраться к нему сзади. Его суматошных действий хватило на то, чтобы казак за лошадью на дороге нажал на спусковой крючок единственный раз. Раскинув руки, чечен покатился по склону, обрывая полы черкески о ветви кустов. Дарган вложил кинжал в ножны, заторопился на тракт, нужно было проверить, жив ли подстреленный девушкой абрек, слишком много вопросов успело скопиться к нему. Когда он подошел, казак из патруля укрывал своего товарища буркой, а спутница стояла на коленях, пытаясь нащупать пульс у разбойника, она тоже узнала его.

– Кажется, бандит живой, – подняла она глаза от чечена.

– Тогда поговорим, – Дарган оглянулся назад. – А что с братом казаком?

– Сквозной рана грудь, его перевязал товарищ.

– Сам ехать сможет, или придется делать спарку из двух лошадей?

– Зачем спарка, рана нет опасный.

В это время абрек приподнял веки, в узких щелях сверкнули серые зрачки, промычав что–то сквозь стиснутые зубы, он хотел отвернуться, но Дарган концом нагайки заставил его обратить внимание на себя.

– Что тебе надо, гяур? – прошипел разбойник.

– Зачем ты следил за нами? – наклонился к нему казак.

– Тебе все равно не жить, ты наш кровник, – бандит откашлялся, вновь вперился жгучим взором в своего врага. – Мы тебя узнали, ты Дарган, правнук Дарганова из уважаемого ночхойского тейпа. Твой прадед женился на казачке из станицы Стодеревской.

– Кто вам это рассказал?

– На базаре в Пятигорской тебя узнал один из наших, он часто бывал в твоей станице на левом берегу Терека.

– Я ехал своей дорогой, – скрипнул зубами Дарган. – А вы хотели меня ограбить.

– Ты убил своего родственника, это самый тяжкий грех.

– Я защищал свою жизнь и жизнь моей жены, ваш главарь предупредил, когда расправится со мной, отдаст ее джигитам на растерзание, – налился нездоровой краской казак, положил руку на рукоятку кинжала. – Ты считаешь, он поступил бы как мужчина?

– Это его право, неверные обязаны исполнять волю правоверных, – вновь закашлялся абрек, вытолкнув через губы сгусток крови, с хрипом сказал. – Ахмет – Дарган и был твоим родственником.

Дарган отшатнулся, всмотрелся в тонкие черты лица умирающего, мысленно перекрестился, что не он первый нанес смертельную рану вожаку бандитов, господь отвел его от схватки и с молодым чеченом, жадно глотающим сейчас последние капли жизни. Затем негромко спросил:

– Тогда кто ты?

– Три года назад дочь Ахмет – Даргана стала моей женой, я тоже твой кровник.

– Я терской казак, кровного родства с чеченами не признаю, – взорвался Дарган. – Я православный и не желаю знать, какую веру исповедовал мой прадед.

– Неисповедимы пути аллаха, – тихо прошептал умирающий. – Аллах акбар…

– Я не собирался вас трогать, вы первые напали на нас, – крикнул казак.

Но это восклицание оказалось ненужным, голова абрека дернулась и завалилась набок, горбатым носом уткнувшись в пыль. Посидев на коленях перед утрачивающим живые краски бандитом, Дарган перекрестился и поднялся на ноги. Он не допускал признания за собой какой–либо вины, но в душе шевелился червячок сомнения. Может быть то, о чем перед смертью поведал разбойник, было правдой, тогда его дальнейшей судьбе не позавидовал бы враг, а может, чечены решили привязать его фамилию к убитому главарю, чтобы через время сорвать солидный куш. На Кавказе, как в близкой азиатчине, бывало по всякому. Девушка прислонилась к избраннику плечом, она почти ничего не поняла из разговора, но интуитивно почувствовала, что произошло что–то из ряда вон выходящее.

– Наш табун прирастает, – обняв ее за плечи, усмехнулся Дарган. – Пока доберемся до станицы, станем самыми богатыми табунщиками, и не нужно будет уезжать, чтобы открыть, как ты говоришь, собственное дело.

– Лошадь в станица дорого? – немедля вскинула она подбородок.

– От пятьдесят до сто пятьдесят монетов, если при выправке, а наши все кони строевые.

– Монетов?

– Серебряных рублей, – пояснил он. – Можно ассигнациями, они тоже обеспечены золотом.

– Хорошо, – улыбнулась спутница, заглянула в глаза возлюбленному снизу. – Скажи, это был серьезный разговор?

– О чем ты?

– Тот абрек.

– В какой раз поясняю, здесь не Париж, – посерьезнел казак. И снова подмигнул. – Пока от Пятигорской мы отъехали недалеко, имеешь право повернуть назад и с господами возвратиться в Санкт – Петербург.

– Месье Д, Арган, ты прогоняешь? – засмеялась она. – До столица России доеду с господа, а дальше?

– А там в прорубленное в Европу императором Петром окно, хоть до самой Швеции.

– Я еще твой станица Стодеревской не был, не понравится, заберу детей и уеду.

– О-о, тебе и детей подавай! А вообще, Софьюшка, я сказал правду.

– Я вижу, – спутница наложила на себя католический крест. – Дева Мария, помоги нам…

Дарган вместе с провожатым подобрал оружие, они отловили разбежавшихся по ущелью лошадей, разделили их между членами отряда по числу убитых каждым врагов. Лошади на Кавказе считались едва не главным достоянием. Затем помогли раненному станичнику взобраться на коня, положили поперек седла мертвого казака, чтобы отдать тело родственникам, и отряд тронулся дальше. Горные склоны становились сумрачнее, ущелье сузилось, корявый лес перешел в буково–грабовый с кизиловыми и ореховыми кустами, за которыми можно было спрятать эскадрон. Но скоро массивы расступились, снова впереди раскинулась равнина с сочной травой и редкими перелесками. До самого Моздока больше никто не отважился попробовать удачи, за поклажу с табуном схлестнувшись в схватке с тремя уверенными в себе всадниками. Отряд втянулся на окраину населенного пункта и попал в объятия станичников, которых здесь оказалось немало, теперь до Стодеревской оставалось чуть больше полдня езды по левому берегу Терека.

Но именно это направление с некоторых пор стало самым опасным за весь путь от французского города Парижа до Кавказской линии. Ни Европа, ни Россия не знали столь дерзких разбойников, готовых отбирать последнее и рвать жертвы хоть зубами. Еще не начались боевые действия на Кавказе, а банды абреков переплывали естественную границу – реку Терек, прятались в зарослях камышей, промышляя извечными для нищих горцев промыслами – разбоем на караванных дорогах, угоном скота, разорением населенных пунктов иноверцев. Оружие здесь всегда находилось в боевой готовности. Поэтому, как только отряд достиг постоялого двора, Дарган со спутницей отправились в оружейный магазин. Накупив коробок с зарядами, они пополнили запасы продовольствия и овса, заскочили в палатки с одеждой. Дома возвращения мужчины из похода дожидались несколько женщин – бабушка, мать, две сестры с племянницами и снохами. Девушка опять закопалась в нарядах для местных красавиц, наверное, они привлекали ее доступностью и неприхотливостью. Когда вернулись к гостинице, их уже ждала кучка людей из казаков с гражданскими жителями Моздока. Дарган остановил навьюченных покупками лошадей, присмотрелся к собравшимся:

– Что случилось, братья казаки? – громко спросил он. – Опять какая оказия приключилась?

– Никакой оказии, Даргашка, – откликнулись из толпы. – Мы пришли торговать твоих коней.

Казак усмехнулся, с видом превосходства глянул на спутницу, мол, уж она бы с животными не возилась, а отпустила бы их на волю. Девушка улыбнулась, понимая, что в этом деле каждому свое.

– Они не продаются, – объявил Дарган. – Приходите через пару–тройку годков, я решил заняться разведением породистых скакунов.

– Прогадаешь, Дарган, для такого табуна пастбищ будет маловато, – попытался урезонить кто–то. – Загородку вокруг надо мастерить, конюшни со стойлами, стайки для жеребят.

– А сена с зерном сколько нужно, один разве управишься? – поддержали говорившего. – Придется работников нанимать, жалованье начислять.

– Мы тебе по восемьдесят монета за строевых отвалим, а если какой из породистых, то на все сто потянет.

– Вон тот, арабчак, на сто пятдесят монета скакнет, вишь, как шею выгнул, чистый лебедь…

– Не нашенское это дело, – поставил точку в споре старый казак. – Мы от силы имеем троих–пяток лошадей, тем и обходимся, а у тебя табун не сосчитанный.

– Управлюсь, не один в хате живу, – набычился Дарган, – Когда–то надо и хозяйством обрастать, а у казаков оно до сих пор в торбе умещается.

– Вон как заговорил, как в европах побывал, – засмеялись вокруг. Вроде как заоправдывались. – Такой мы народ, царь с подданными на одном месте сидит, а мы им земли приращиваем. Бывай, Даргашка, если надумаешь, то кликнешь.

Станичники начали расходиться, а на Даргана напали сомнения, если рассудить по правде, он превращался в конезаводчика, а это означало непреходящую заботу о содержании лошадей, кормах, приплодах. Обо всем том, что перечислили казаки. А рядом чечены с ногаями, норовящие отхватить кусок пожирнее, от них было одно спасение – надежное ружье и острый клинок, других доводов они не признавали. Если прибавить свалившихся с неба кровников, то жизнь превращалась в вечный бой за выживание, а не за счастливую судьбу с хорошим достатком. Дарган погладил заросший волосом подбородок.

– Месье Д, Арган, ты поступил правильно, – положила ему руку на плечо девушка. – У нас все будет хорошо.

– Я не сомневался, – встряхнулся он от невеселых дум. – Пойдем–ка, Софьюшка, отдохнем, на завтра у нас много работы.

Но отдыха не получилось, в комнату наведались прознавшие про возвращение Даргана с войны станичники из Стодеревской, они принесли бурдюк чихиря, желтоватые куски каймака, подкопченные окорока и свежие фрукты с овощами. Расположившись на кроватях, зашумели громко и хватко, выкрикивая здравицу герою–земляку. Все они или закончили войну по ранению, или не подошли по возрасту, или не прекращали нести службу на кордонах, возведенных по берегу Терека. Под конец Дарган устал поднимать восьмистаканную чапуру, хотя вино было виноградным, в голове покруживалось, ноги наливались немотой. Девушка тоже приложилась к кружке не один раз, ее спасало то, что напиток она разбавляла водой. За окнами потемнело, станичники засобирались в разбитый под Моздоком казачий лагерь, они не признавали гостиниц, предпочитая коротать ночи под открытым небом:

– Игнашка, так говоришь слух прошел, что я срубил Ахмет – Даргана? – в который раз спросил казак у соседа по станичным куреням. – А кто его пустил?

– Хромой Ибрагим разболтал, что на подхвате в лавке у армяна, – пояснил Игнашка. – А ему, мол, известие передал его знакомый из чеченского аула, еще, мол, сказал, что ты и зятя Ахметки при стычке в ущелье отправил вслед за главарем.

– Быстро абреки новость разнесли… А как ее восприняли мои родственники?

– Мать есть мать, сестры всегда на твоей стороне, остальные кто как.

– Не горюй, Даргашка, в обиду не дадим, – подал голос ходивший еще на турок Чеботарь. – Этот Ахмет – Дарган со своим зятем и бандой таких же головорезов до Пятигорской весь тракт держал, на него даже войска отряжали. Скользкий был, что твой угорь, а ты его срубил. Честь тебе и слава.

– Слава, слава, – подхватили казаки.

– Я не про то, – устало потер виски Дарган.

– А про родство с ним не думай, у чеченов половина правобережных аулов в Дарганах записана, – попытался успокоить друг Чеботаря Горобец. – Еще надо доказать, из какой ветви происходит Ахмет – Дарган, а из какой ты сам, а потом кровную месть объявлять. У меня бабука из чеченок, до сих пор не знаю, к чьему из ихних тейпов принадлежит.