Текст книги "Драгоценности Парижа [СИ]"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Германланд!

– Ты это о чем? – обернулся к ней Дарган.

– Там, Германланд, – девушка махнула рукой вперед, показала на верстовой столб с прибитыми к нему табличками, одной на французском, другой на немецком языках.

– Значит, скоро граница, Софьюшка, – рукавом черкески казак вытер серое от пыли лицо, задорно ухмыльнулся. – Переберемся через нее и нам будет полегче, а в Польше начнется уже наша земля, почти расейская.

– Гасейкая, – медленно повторила девушка, прислушиваясь к звукам. Произнесла по слогам. – Га–сей–кая.

– Расейская, поляков мы пока приструнили, но скоро сделаем их край своей вотчиной, как угомонили татар с угорцами, с той же мордвой. Те родной язык начали забывать, так и поляки возьмутся гутарить только по русски, – не стал обращать внимания на ее картавый выговор спутник. – Вредный народ, они вместе с твоими соплеменниками грабили и поджигали Москву, к тому же, на русской земле безобразничали не впервой.

Несмотря на то, что селение было небольшим, в нем тоже по улицам бродили солдаты, разъезжали конные патрули. Чтобы меньше привлекать внимания, Дарган подъехал сразу к продуктовой лавке, закупил колбасы и других товаров, так–же не задержался он у продавца зерном, набив овсом несколько торб. Сняв с кабардинца седло, перебросил на свободного гнедого жеребца, затянул под брюхом подпругу, то же самое проделал с дончаком, заставив спутницу пересесть на свежую лошадь.

– Чем дальше мы отъедем от Парижа, тем лучше для нас, – объяснил он свои действия. – Выедем за окранину и снова пойдем в намет. Думаю, это кардинальские знаки отличия в погоню за нами припустили. Не зря ты тогда всполошилась.

– Кардиналь? – приподняла брови спутница.

– Цепь кардинальская, с медальоном, помнишь? – показал на шею Дарган. – Если бы не она, никто бы по нашим следам не шастал.

– Ви, кардиналь, – оглянувшись назад, задумчиво произнесла девушка, вспоминая и племянника богатого Ростиньяка смышленного маленького Буало, и своего дядю, мэра городка, господина Месмезона. Повторила. – Ви, месье Д, Арган, лес кардиналь.

– И ты поняла, Софьюшка, но теперь той цепочки нет, а с казака взятки гладки.

Сразу за окраиной селения Дарган свернул с большака на проселочный путь, снова пустил коней в стремительный галоп, он не знал, сколько верст осталось до пограничных столбов, но торопился пересечь разделительную черту поскорее. Рядом с рослым жеребцом разбойников бежали налегке кабардинец с дончаком, мыльная пена исполосовала их бока мокрыми полосами, сделав похожими на виденных в парижском зоопарке экзотических животных. Чуть позади вела за собой еще одну лошадь спутница, на ходу утолявшая жажду виноградным вином из деревянной баклажки. Свою емкость Дарган успел опустошить. Солнце клонилось к закату, лучи не так обжигали кожу, теперь они не упирались в лоб, а потоками бежали вдоль линии горизонта, делая тени многократно длиннее. Одно из таких темных пятен, показалось, легко скользит сбоку, держа курс на пересечение с путем, по которому они скакали. Дарган приставил к папахе ладонь, в той стороне пролегала основная дорога, показалось, что по ней наметом мчится отряд всадников. Натянув поводья, он пристально вгляделся в живой комок. Сердце екнуло, он рассмотрел высокие головные уборы гвардейских гусар, сверкающие над ними наконечники пик. В голове пронеслась мысль, что часовой у стены постоялого двора проспался и успел доложить по инстанции об одиноком терском казаке с подружкой и запасными лошадьми. Сами кубанцы бросаться в погоню постеснялись, передав задание отряду доблестных гусар. Еще через мгновение мысль подтвердилась донесшимся издалека ружейным выстрелом, он прозвучал как предупреждение.

– А-а, господа гусары! – Дарган закружил гнедого жеребца на месте, выхватил из–за голенища нагайку. – Не успеем, вперехлест идут. Где эта граница с Германией?

– Там, – показала рукой вперед девушка. Видно было, что она собралась в комок нервов, готовый взорваться выплеском энергии. Повторила. – Там, месье Д, Арган.

– За мной, Софьюшка, отцу и сыну!

Казалось, жеребец решил выпрыгнуть из седла, с таким остервенением рванулся он навстречу пространству, за ним сорвались остальные лошади. Небольшой табун с двумя всадниками на спинах понесся по равнине, расстояние ложилось под копыта, словно они отбрасывали его назад. Видневшаяся впереди стена деревьев зарябила перед глазами, грозя преградить дорогу, Дарган рванул жеребца за уздечку, направляя его в узкую просеку и тут–же поднял на дыбы, выхватив шашку, срубил за успевшими проскочить животными несколько молодых тополей, отступив саженей двадцать, протянул поперек просеки веревку, замотав концы у основания стволов. И вновь вырвался вперед, увлекая свой маленький отряд за собой. Они неслись по просеке до тех пор, пока сзади не раздались громкие крики вперемежку с ружейной пальбой и отчаянной руганью. Затор сделал свое дело, Дарган вздохнул и убавил бег коня, оглянулся на спутницу. Как всегда, на ее лице присутствовала лишь радостная улыбка, прижав ладонь к губам, она послала ему воздушный поцелуй. Он усмехнулся, засунул нагайку за голенище сапога. Через некоторое время издалека донесся еще один вопль, это сработала натянутая на нужной высоте веревка.

Впереди замаячил подсвеченный последними лучами солнца просвет, за которым простерлось новое пространство. Выскочив из лесу, Дарган по инерции проскакал по прямой, потом остановился, стараясь получше сориентироваться. То, что они двигались в правильном направлении, он не сомневался, но память подсказывала, что где–то должны торчать полосатые столбы с немецкими буквами на перекладинах. Он запомнил их еще с того времени, когда вместе с казачьим соединением переходил границу проигравшей войну Франции. И вдруг заметил, что к ним направляется наряд верховых в похожих на римские шлемах с блестящими набалдашниками, с ружьями за спиной. Сытые лошади с широкими грудями резво перебирали мохнатыми ногами, сбоку наряда, ближе к лесу, из земли торчали те самые полосатые столбы. Значит, в пылу скачки они не заметили, как влетели на чужую территорию.

– Хоть назад возвращайся, – произнес про себя Дарган. – Из огня да в полымя.

Спутница за спиной что–то негромко сказала и встала рядом. Между тем, конники подъехали на расстояние в несколько шагов, сняли с плеч ружья.

– Хальт, – крикнул один из них. Щелкнули взводимые курки.

Капрал выдвинулся вперед, нагловато осмотрел нарушителей, вид заросшего черной щетиной воина в папахе, в черкеске с кинжалом за поясом его настораживал. Он задержал долгий взгляд на девушке. И вдруг улыбнулся широкой улыбкой:

– О, господин руссиш казак! – он приложил ладонь к шлему. – У вас есть аусвайс, разрешение на проезд по германский земель?

– Они у меня в порядке, – Дарган вытащил сопроводительный документ, подал пограничнику.

– Гут, – внимательно изучив, отдал тот бумаги обратно. – Битте на германский территорий, ви есть дружественный армия.

– Благодарствую, господин капрал, – неласково отозвался казак. – Нам нужно добраться до дороги, мы едем в Россию.

– Как ви оказались эти места? – развел руками командир наряда. – Здесь нет штрассе.

– Мы возвращаемся из Парижа, сбились с пути.

– Почему с вами три свободных лошади?

– Я их купил для своего хозяйства.

– О, я, я, война капут – хозяйство гут, господин казак, – засмеялся капрал. Смех поддержали рядовые патрули в ядовито–зеленой форме. – Эта фрау с вами?

– Это моя жена.

Заметив, что разговор перевелся на ее персону, спутница выпрямилась в седле, с достоинством вскинула подбородок:

– Парлеву франсе? – надменно спросила она

– Ви, мадемуазель, – немецкий унтер офицер немного опешил, он переводил взгляд с одного всадника на другого, не зная, как отнестись к открытию и на каком языке продолжать разговор. Стать женой недавнего врага для него считалось неприемлемым поступком. Наконец, сказал по французски. – Мадемуазель, это действительно ваш супруг?

– Да, мы являемся мужем и женой, – кивнула женщина. – Нам нужно добраться до какого–нибудь постоялого двора, чтобы мы могли отдохнуть и продолжить путь дальше. Вы не будете так любезны показать нам дорогу?

– Конечно, мадемуазель, я к вашим услугам, – подтянулся капрал. – Но согласитесь, ваш союз с казаком по меньшей мере странен.

– Вы имеете права задавать такой вопрос? – вскинула брови девушка.

Заметив, что обстановка накаляется, Дарган наклонился чуть вперед, положил ладонь на рукоятку шашки. Он приготовился дать каблуками под брюхо жеребца.

– Ни в коем случае, – между тем смешался немецкий пограничник. – Мадемуазель, прошу меня простить.

– Вам должно быть известно, что браки совершаются на небесах, – девушка потеребила повод, снисходительно пояснила. – Мой спутник герой войны, он из древнего рода терских казаков, к тому же, на супружество нас благословили император Российской империи Александр Первый и король Французской республики Людовик Шестнадцатый. Надеюсь, вопрос исчерпан?

– Вполне, мадемуазель, еще раз тысяча извинений за неприличное любопытство.

– Тогда поскорее покажите дорогу к ближайшему постоялому двору, за несколько дней скачек я довольно устала.

И тут случилось непредвиденное, из лесу на полном скаку вылетел поредевший отряд гусар. Размахивая саблей, командир в чине ротмистра устремился к группе всадников, еще издали выкрикивая какие–то слова.

– Задержите их, они гонятся за нами, – девушка прижала руки к груди, с настойчивостью посмотрела на пограничника. – Они ищут каких–то бандитов, а мы обыкновенные путники.

– Разберемся, мадемуазель, – выдергивая саблю из ножен, заверил бравый капрал. – В первую очередь они хотят нарушить границу суверенного государства. – Он вскинул клинок над головой. – Ахтунг, зольдатен!

Наряд на крепких лошадях в полном составе бросился навстречу гусарам, они сошлись как раз рядом с полосатым столбом, тем самым подтвердив не изменившуюся за века незыблимую истину – врагу ни пяди родной земли. Ротмистр сунулся к капралу, угрожающе взмахнул саблей:

– Это разбойники, их надо задержать и предать суду.

– Во первых, они на нашей территории, – отпарировал пограничник. – Во вторых, если это действительно так, то сначала их надо обыскать, потому что документы у них в порядке.

– Проверяйте немедленно, в сумках у бандитов должно быть полно драгоценностей, украденных из французской казны, – пытался усмирить свой пыл, а заодно и лошадь под собой ротмистр. Гусары тоже осаживали коней назад. – Кроме того, на них лежит кровь невинных людей.

– О-о, это обвинение серьезное, – пограничник оглянулся на Даргана с девушкой, снова уперся жесткими глазами в лицо гусара. – Но, повторяю, документы у них в порядке, господин ротмистр.

– Сначала они получили разрешение на проезд по территориям государств коалиции, а потом совершили преступление, – не унимался гусар, ему очень хотелось проявить свою ретивость, скорее всего в боевых действиях офицер участия не принимал. – Поскорее обыщите и передайте их нам, а мы уж доставим их куда следует.

Капрал резким голосом отдал несколько коротких команд, двое конников из наряда выдвинулись вперед и встали перед гусарами, с остальными он направился к ожидающим разрешения их участи путешественникам. Девушка мельком взглянула на спутника, невольно перевела взгляд на мешки с приданным. Дарган успокаивающе усмехнулся, расслабился в седле, в критических ситуациях он обладал холодным рассудком и железной волей. Даже боль в ране заметно поутихла. Он знал наверняка, что немецкие солдаты вряд ли станут копаться в женских тряпках, это на Кавказе и в дышащей в затылок России азиатской Турции платья с кофточками растерзали бы на мелкие кусочки.

– Попрошу спешиться, – сурово обратился к Даргану командир наряда, вежливо предложил сделать то же самое девушке. – Сумки раскрыть, содержимое выложить на землю.

Дарган молча спрыгнул с седла, сдернув перекинутые через холку жеребца торбы с овсом, поставил их на траву, затем вытряхнул переметную суму с пожитками и отошел в сторону. Мешок с приданным супруги он не снял, лишь развязал на нем горловину. Один из пограничников спешился, концом сабли потыкал в торбы, пошевелил бурку с запасной одеждой и свертками с едой. Заставил казака расстегнуть кожаный ремень на поясе, распахнуть черкеску. Затем подошел к лошади, тем же концом сабли поддел вплетенный в гриву засохший кусок грязи, недоуменно + передернув плечами, отступил назад. После чего покосился на мешок с торчащими оттуда принадлежностями женского туалета и указал Даргану место подальше от коня. Сам помог девушке спуститься на землю, взялся за ее поклажу. Но как только дело дошло до чепчиков с трусиками, стыдливо потупил глаза, обернулся на своего командира.

– Мешок на загривке лошади моего супруга тоже моя собственность, – обратилась к капралу путешественница. Пояснила. – Это приданное, врученное мне моим дядей господином Месмезоном, мэром города Обревиль.

– Мадемуазель, мой брат женился на девице из городка Обревиль, ведь мы живем в приграничных населенных пунктах, и я не раз бывал в тех местах, – подбирая поводья, разоткровенничался капрал. Отдав команду подчиненному, огласил результаты проверки по русски. – Обыск закончен, господин казак приношу вам и вашей супруге извинения за причиненные неудобства. Вы можете продолжать путь.

– Мы свободны? – переспросил Дарган.

– Вы и ваша супруга свободны, – сухо повторил пограничник.

– А как вы поступите с гусарами? Они станут преследовать нас до тех пор, пока между нами не произойдет стычка. Сдаваться им добровольно мы не собираемся.

– Мы не допустим никаких насилий, я постараюсь уладить конфликт.

Подождав, пока Дарган со спутницей управятся с вещами и вскочат в седла, капрал отдал честь и заспешил к пограничному столбу, возле которого приплясывали от нетерпения гусары. Но не успел он проехать половины расстояния, как ротмистр повел свой отряд напролом, он был уверен в безнаказанности, ведь на его плечах красовались погоны армии победителей, занявших половину Европы вместе с ее столицей. Одного не учел командир отважных гусар – немецкой педантичности. Хоть мирные договора и были подписаны, немцы считали себя нацией избранной, не позволяющей кому бы то ни было диктовать ей условия. Капрал выхватил похожую на палаш саблю, направил коня наперерез сорвавшемуся с привязи отряду русских. Прозвучали первые выстрелы, сделанные немцами в воздух, кони противных сторон завертелись в дикой карусели, из которой стало невозможно вырваться.

– Зачем вы их отпустили, капрал, это преступники, – брызгал слюной ротмистр. – Их давно ждет виселица.

– Вашего казака я бы препроводил в комендатуру сам, – старательно подбирая слова, рычал капрал. – Но французскую женщину никто не имеет права подозревать в преступлении. Как и немецкая фрау, мадемуазель вне подозрений.

– Не путайте жену Наполеона Жозеффину с обычной парижской шлюхой.

– А вы не путайте Германию с Россией.

– О преступном поступке вы пожалеете.

– Война закончилась, границы обозначились вновь. Предъявите аусвайс, руссиш ротмистр, сюда вас никто не приглашал…

Но пляски орловских рысаков с германскими меринами Дарган со спутницей уже не видели, они неслись по погружавшейся в ночную тьму равнине, заворачивая к лесному массиву, чтобы найти поляну и отдохнуть наконец от утомившей обоих бешенной гонки за личными свободами. Лишь единожды девушка подтянулась к хорунжему на расстояние вытянутой руки и как бы между прочим поинтересовалась: +

– Месье Д, Арган, зачем тебе кусок грязь в конский холка? Ты не желаешь купать лошадь?

Некоторое время Дарган скакал молча, лишь усмехаясь себе в усы, признаваться в том, что он вплел в гриву кабардинца необычный камень из клада хозяина парижского подворья, ему не хотелось. Соглашаться же искупать коня означало новую возню с изделием, которое нужно было опять куда–то пристраивать, а здесь оно было словно при месте. К тому же неизвестно, что это за штука, вдруг серебряное яйцо опять из кардинальского набора. Наконец он повернулся к спутнице и с улыбкой пояснил:

– Это не грязь, Софьюшка, а казачий оберег.

– Оберег!? – вопросительно прикусила она губу. – А что это – о–бе–рег?

– Навроде нательной ладанки, он спасает человека и его скотину от всех несчастий и напастий.

Некоторое время девушка не сводила со спутника изумленно–недоуменного взгляда, затем с участием, похожим на понимание забот маленького ребенка, улыбнулась и заняла свое место. Больше она никогда не заводила разговор на эту тему. +

Путники добрались до крохотной лужайки посреди дубовой рощи лишь тогда, когда на небе засиял тонкий лунный серп. Дарган бросил бурку между корнями, вместо подушки подкинул один из мешков с туалетами падавшей от усталости подружки и занялся стреноживанием коней. О костре нечего было мечтать, за все время они не повстречали ни одного ручья – так хорошо дубы высасывали подпочвенную воду, во вторых, сил оставалось только на то, чтобы задать корма лошадям. Сняв уздечки, чтобы животные не поранили десна о загубники, Дарган глотнул из баклажки кисловатого на вкус вина и упал рядом с девушкой подрубленным столбом.

Прошло несколько дней с тех пор, как Дарган со спутницей пристроились в хвост войсковому обозу с кухнями, палатками, обмундированием и прочими, не нужными больше, армейскими атрибутами. Позади остались убранные поля неласковой Германии с половиной польской территории. Проехать по немецким землям как по Франции – наскоком – не получилось, на первом же перекрестке их едва не арестовали придирчивые немецкие патрули. Если в поверженной республике до сих пор восстанавливался порядок, то в восьмисотлетнем рейхе этот порядок не нарушался никогда, даже во времена охоты на ведьм. Они с трудом сумели оторваться от вооруженных острыми алебардами кнехтов, сидящих на широкогрудых жеребцах, и теперь тащились между разномастыми верховыми и пешими солдатами, отмеченными свежими и поджившими ранами, между санитарами и медсестрами в надвинутых на лбы белых платках с красными крестами. Дарган сменил черкеску на солдатский мундир, спрятав под ремнем лишь походный ножик, он понял, что в кавказской одежде его узнает и арестует любой патруль, ведь гусары охотились за терским казаком с француженкой. Ему перевязали ранение, впрочем, рана почти затянулась сама. Как ни верил он в безопасность места, в которое спрятал деньги с сокровищами, червячок сомнений не покинул его ни разу. Тыловым крысам стоило только зацепиться, и клубок ниток начал бы разматываться сам. Среди офицеров нашлось немало таких, которые сносно говорили по французски, спутница отводила с ними душу, заодно заучивая русские слова. Она оказалась способной ученицей, там, где появлялась, слышались взрывы хохота, почти безобидные шутки, а нередко и звон гитарных струн. Русский народ восприимчив, стоило кому–то подсмотреть, как союзники французов испанские волонтеры перебирают натянутые на грифы жилочки, как в следующий раз дерево гитар издавало уже звуки русские.

Но не это было главным, дело заключалось в том, что обоз нагоняли вестовые, привозившие пакеты с различными приказами. Армия походила на организм, продолжавший снабжать кровью даже отслужившие части. В один из таких набегов показалось, что командир колонны взялся за проверку личного состава, на остановках он поочередно выстраивал подразделения, выкрикивал по списку бойцов. Очередь приближалась к хвосту, в котором нашли место все, догнавшие обоз в пути. И еще был повод для размышлений. Как–то вечером, когда часть разбила бивуак недалеко от дороги, затеялся очередной концерт с песнями, плясками, с переодеваниями. Особенно любили поглазеть на разгромивших Наполеона русских жители окрестных селений, они приходили толпами, приносили продукты питания. Когда объявили привал, девушка подмигнула Даргану, скинула на землю мешок с приданным. Он понял, что спутница решила облачиться в лучшие свои наряды. Он не был против, пока они ехали по территориям европейских стран, хотя чувства воспитанного в условиях гор человека нередко заставляли вспыхивать серые зрачки. Но в тот раз рядом с девушкой оказался подпоручик уланского полка, получивший ранение в бою под Фонтенбло. Юнец из благородной семьи вдрызг проигрался в карты, все знали его как отъявленного должника. Со спутницей Даргана его связывало знание французского языка и не менее прекрасный голос, которым он подпевал девушке, играя на гитаре.

Сбросив мешок на землю, спутница потянула на себя одно из платьев с пышными оборками. Отложив его в сторону, выдернула жесткий корсет со множеством шнурков. Наблюдавший за действиями Дарган улыбался, он тоже учился привыкать к чудачествам супруги. Подпоручик его не интересовал, он не усматривал в нем мужчину, за драгоценности не переживал тоже, они были запрятаны почти на дно мешка. Но видимо во время скачек вещи переместились, из середины показалась пачка банкнот по сто рублей, упала на землю. Девушка среагировала моментально, она присела на корточки, подцепила деньги пальцами и кинула их обратно. Все произошло за доли времени, но его хватило, чтобы брови подпоручика поползли вверх, а глаза округлились.

– О, мадемуазель Софи, – хрипловато проговорил он по французски. – Вы богатая женщина, у вас столько денег!

– Вы ошибаетесь, господин подпоручик, это всего лишь пакет погашенных счетов из банка, – накрывая волосами вспыхнувшее пламенем лицо, отозвалась спутница. – Деньги вам мерещатся уже везде.

– Но на них стояла цифра сто и портрет…

– Правильно, бумаги стоимостью по сто франков, а портрет королевы Марии Медичи. Я сама заметила, что счета здорово походят на русские деньги.

– Не может бы–ыть… – протянул подпоручик, забывая захлопнуть рот.

Такую сцену подсмотрел Дарган. В груди у него возникло неприятное ощущение от того, что поспешность у спутницы получилась как бы наигранной, словно она не придала событию особого значения. Впрочем, так оно и было, привыкшая все измерять мерками французского высшего общества, считавшая подпоручика повесой, гораздым делать лишь карточные долги, девушка не верила, что ее новый знакомый способен на подлости. Но сам Дарган больше не сводил глаз ни с дончака с поклажей, ни с подпоручика, находившего малейший повод, чтобы быть поближе к мадемуазель Софи.

Вскоре тревога перевалила ту черту, после которой голову начинают терзать дурные мысли. Все смешалось: и подозрения по поводу вестовых, и устраивание проверок личному составу, и ревность к подружке, так беспечно кружившей мозги подпоручику, который в любой момент был способен проболтаться о виденных им деньгах. Дарган пришел к решению, что обоз надо покидать, пока одна из причин не выстрелила в упор, тем более, место нахождения тому благоприятствовало. Поляки понимали русский язык, могли спрятать у себя или указать правильное направление, тем самым мстя русским царям, прибравшим Польшу к рукам. К тому же, пути до России осталось не так уж много.

Надвигался вечер, спутница настраивалась на то, чтобы провести время в кругу офицеров, как всегда, возле нее крутился попдпоручик. Улучшив момент, Дарган отозвал девушку, жестко посмотрел ей в глаза:

– Отсюда надо уходить, – твердо сказал он. – В обозе оставаться опасно.

– Пуркуа? – быстро спросила она. Поправилась. – Потшему, здесь весело.

– Я вижу, что тебе балы понравились, – Дарган выдержал паузу. – А если наш секрет раскроется? Тогда ни денег, ни веселий с офицерами не будет, поняла? Но ларжан.

– Но, но подпорутшик, он, как это… карош малый.

– Короче, собирайся, я два раза не повторяю, – резко махнул рукой казак, злой на то, что первым спутница вспомнила повесу. – Аллюр три креста, Софьюшка.

– Аллюр труа кгреста? – поджала она губы. Опустила голову. – Ви, месье Д, Арган, когда надо галоп?

– Солнышко за горизонт упадет и мы растворимся в ночи. Так оно будет вернее.

Подпоручик не прощался до последнего, он словно что–то почувствовал. Наконец Дарган легонько толкнул его в плечо:

– Вы бы шли к себе, ваша благородь, а то нам отдыхать пора.

– Солдат, ты должен радоваться, что возвращаешься домой живой и невредимый, да еще с красавицей женой, – попытался обнять казака за плечи ловелас. – Посмотри, сколько калек вокруг, разве они кому–нибудь будут нужны? Гуляй, пока есть возможность.

– Мы свое еще возьмем, – увернулся от объятий Дарган.

– Где? И что у вас может быть, дикие леса с дремучими мужиками в берлогах?

– У нас лучше, чем в каменных клетях, – ощерился казак. – Мы такую свадебку сыграем, что вся деревня сбегится, пива не пожалею, медовухи. Дом построю, лошадей разведу, овец с коровами.

– Медову–ухи, – подпоручик приподнял кончики усов, пожевал губами. – Ладно, солдат, возвращайся в свою деревню, но знай, что в мадемуазель Софи влюбился молодой гусар Леденцов, и что он приедет к тебе не только медовуху сосать, но и еще за кое–кем.

– Милости просим, ваша благородь, – бешенно сверкнул зрачками Дарган.

Глубокой ночью, когда обозники забылись во сне, они обошли часовых и растворились в ночи. Как только вместо булыжников под копытами коней застучала проселочная дорога, Дарган облегченно вздохнул, отпил из баклажки несколько глотков вина. Его спутница, наоборот, покусывала губы от досады, она только начала понимать разбитное российское общество и оно ей понравилось. Но девушка и не думала ставить в упрек Даргану его решение, она осознавала, что рано или поздно круг подозрений сомкнулся бы. Еще один прокол, подобный допущенному ею, и подпоручик принялся бы клянчить денег в долг. Она бы не отказала, он был душка, из тех, кто через время отплатил бы черной неблагодарностью. Маменькины сынки поступали так всегда.

Девушка не ведала, что ловелас уже доложил о мешках с деньгами командиру санитарного поезда, а тот в свою очередь получил пакет, в котором предписывалось до границы с Россией проверить всех подозрительных лиц. Еще в бумаге говорилось о вещи, имеющей государственную важность – о золотой цепочке с медальоном, принадлежащей французскому высшему духовному союзу. Именно эту цепочку требовал найти король Франции, поддержанный императором Александром Первым, из–за нее во всех направлениях были разосланы конные отряды.