355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Иванов-Милюхин » Драгоценности Парижа [СИ] » Текст книги (страница 14)
Драгоценности Парижа [СИ]
  • Текст добавлен: 10 апреля 2017, 01:00

Текст книги "Драгоценности Парижа [СИ]"


Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Спасибо, дедука, как управимся, я тебе гостинец подвезу, – пообещал Дарган. Он почувствовал прилив уверенности, будто успел попить воды из того Светлого озерка. Оглянулся на дожидавшуюся в стороне конца разговора спутницу и вскочил в седло.

На небе взошла луна, прохладная ночь затопила развалины когда–то просторного дома волнами синеватого света, окрасив предметы вокруг в черный цвет. Но бегущая мимо дорога смотрелась как на ладони, за нею следил старик, решивший придти на помощь путникам с допотопным кремневым ружьем. Дарган, перед этим загнавший лошадей к нему во двор, подточил шашку с кинжалом, положил с одного бока винтовку, с другого пистолет. Девушка воткнула шпагу в бревенчатую стену избы, приготовила заряды с пыжами и порохом. Отдыхать она отказалась наотрез.

– Во, забава, – не сводил любопытных глаз с клинка в стене старик. – Не сабелька, а шило, ей богу, не успеешь охнуть, как наскрозь проткнет. У ихнего короля отобрали, вся ручка в драгоценных каменьях?

– У таких же бандитов, что за нами гонятся, – отмахнулся казак. Пояснил. – У французских мусью такое оружье как у наших благородий пистолет, они на этих шпагах на дуэлях дерутся.

– Вон какая оказия… И с чего они пустились вдогонку, а не ограбили вас прямо в Москве, – вновь пристал с расспросами он. – Ужель властей испугались?

– Разбойникам кто–то помешал, а когда мы пропажу заметили, то дожидаться утра не стали, вот они поздно и спохватились, – негромко пояснял Дарган.

– Самих–то татей видели? – не успокаивался дед. – Может, показалося?

– Уже отстреливались.

– Тогда по следу пойдут, народ наш подхалимистый, подскажет, в какой стороне вас искать, – старик подсыпал пороху на полку ружья, разровнял кучку крючковатым пальцем. – Что у тебя женщина–то молчит?

– Это моя жена, она француженка.

– О как, отхватил мамзельку! По расейски, значит, она не того?

– Понимаю, дедука, – откликнулась девушка. – Мало пока.

– Надо учиться, не на прогулку вышла, а к мужу на жительство едешь.

– Я стараюсь.

– Вот–вот… – заворчал было старик и осекся, прищурился подслеповатыми глазами. – А ну глянь вдоль деревни, кажись, сверкнуло что.

Дарган и сам услышал далекий топот копыт, он приближался, заставляя подобраться и почувствовать привычное напряжение перед боем. Встрепенулась и спутница, подсунула поближе к позиции боезапас, положила рядом с собой второй пистолет. Он знал, что девушка стреляла только в крайних случаях, когда выхода никакого не просматривалось, и все–таки не удержался от довольной улыбки. Не потому, что за войну стал кровожадным, а по той причине, что Софьюшка изначально представляла надежный тыл. Старик поплевал на заскорузлые ладони, приладил ружье к плечу. Тем временем летевший как по воздуху передний всадник вздыбил коня, заставив остальных конников смешаться в кучу. Из нее вырвались двое, концами ножен принялись молотить по ставням на окнах, опустевшие дома лишь гулко постанывали.

– Нету никого, – донесся грубый голос одного из бандитов. – Мертвая деревня.

– А ты ишо не проверял ее, они тута прячутся, – рявкнул на него главарь. – Тимошка, а ну–ка лупани по избам, чтобы мужики порты потеряли, а бабы враз опросталися.

Грянул выстрел, подхваченный гулким эхом, и снова тишина надежно обложила деревню. Дарган приладил винтовку на остатки подоконника, нащупал глазом прицел, в лунном свете главаря будто кто выставил в витрину московского магазина, остальные разбойники тоже вырисовывались ясными силуэтами. Самое время было открывать по ним стрельбу, чтобы в суматохе успеть продырявить врагов побольше. Поведя концом дула сверху вниз, Дарган поймал на мушку лохматую голову мужика и нажал на курок. Увидел, как кувыркнулся с седла всадник, как заплясала вокруг него лошадь. И тут–же пушечный выстрел раздался возле его уха, огненный ветер опалил одну сторону лица – это привел в действие адскую кремневку старик. Он поставил ее на попа и, довольно крякнув, принялся заталкивать в дуло новый заряд крупной картечи, девушка тоже шустро набивала винтовку свинцовой начинкой, она привыкла к подобным сценам. Но осматриваться вокруг было некогда. Дарган вскинул пистолет на локоть согнутой руки, долго не мог поймать метавшиеся вдоль дороги тени, пока не остановился на груди рослого разбойника. Он успел дернуть за крючок вовремя, в следующее мгновение цель загородили сразу несколько тел. Лошади понесли всадников прямо на развалины, видимо, бандиты сообразили, откуда по ним стреляют. Казак схватился за шашку, но спутница подсунула ему винтовку, в руке у нее сверкнул пистолет. Три выстрела прозвучали почти одновременно, проделав в рядах нападавших приличную брешь. Оставшиеся в живых разбойники завернули морды коней едва не перед головешками от дубовых стен дома. С дикими воплями покружившись возле пепелища, они бросились к месту падения главаря, но тот не подавал признаков жизни. Не оглядываясь, бандиты помчались по улице, ведущей за околицу деревни.

Сизый дым от сгоревшего пороха хмельными завитками поднимался кверху, вонючий запах медленно растворялся в сыроватом воздухе. Скоро лишь не остывшие ружейные с пистолетными дула да глухая тишина вокруг могли напомнить о только что закончившемся бое.

– Жрать захотелось, – подал голос старик. – Поднесли бы щас быка, и его без остатка бы умял.

Дарган засунул пистолет за пояс, подобрал винтовку:

– Дрова есть? – поднимаясь с земли, спросил он.

– А как–же, березовые чурки, за лето успели высохнуть.

– Тогда иди растапливать печку, а припасами мы снабдим.

– Надо бы татей осмотреть, а вдруг кто живой, – старик потянулся ладонью к носу. – Оружие, там, подсобирать, ишо какое, что при них.

– Заодно и проверишь, у нас оружия в достатке своего.

Опять перед глазами замелькали полосатые верстовые столбы и почтовые станции. Казалось, конца долгому пути не будет, девушка на самом деле начала осознавать, что земля велика и бесконечна. Может быть она круглая, как учили их в Сорбонне, древнейшем высшем учебном заведении Европы с длинными деревянными скамьями в аудиториях, а может плоская, как уверял просивший подаяние у входа в Нотр Дам сошедший с ума учитель истории. Он утверждал, что если бы земля была круглая, то вода с нее сливалась бы в небо на другой стороне. Ведь на пушечном ядре или деревянном шарике она не задерживается. Но то, что полям, лесам, рекам и озерам счета нет, было видно безо всяких специальных приспособлений.

За похожим на деревню бревенчатым Воронежем началась казачья вольница. Дарган приосанился, надраил газыри по сторонам черкески, передвинул кинжал на середину тонкого кожаного пояса, сбил папаху на затылок. Чувствовалось, что места эти посреди желтых степей ему дороги. На большаках все чаще стали попадаться разъезды из казаков с пиками, с ружьями за плечами, при шашках. При встречах с ними Дарган щерился белозубым ртом, всем видом показывая, что перед ним братья по крови. Степные воины отвечали ему тем же, не обыскивая, не цепляясь по пустякам, а лишь интересуясь последними днями наполеоновской армии. Казаков на Дон, на Кубань и на Терек в те месяцы возвращалось немалое количество, но ехали они не как путники, зигзагами, а притоптанными и прикатанными колесами тарантаек прямыми почтовыми трактами.

На одном из привалов посреди степи, возле огромного на всех захваченных ночью костра, девушка выскользнула из объятий Даргана, повернула к нему лицо.

– Чего ты хочешь, Софьюшка? – полусонно спросил он.

– Здесь казачий вольница? – сверкнула она светлыми глазами. – Разбойники больше нет?

Дарган откинулся на спину и рассмеялся впервые за много верст пути. Затем напустил на лицо серьезности, притянул к себе девушку:

– В наших краях, милая, такие разбойники, что те, от которых мы отбивались, покажутся тебе мальчишками с парижских улиц, – отведя волосы с ее успевшего загореть лица, сказал он. – Как тебе получше объяснить… Они не знают пощады.

– Что это? – не поняла спутница.

– Если мы попадемся к ним, то живыми вряд ли останемся.

– Они убивают?

– Могут и на куски разделать.

Девушка долго смотрела на огонь. Языки пламени поднимались вверх, распадаясь на искры, растворялись в темноте ночи. Лица сидящих у костра людей играли тенями, на всех до единого лежала печать мужественности и внутренней воли. Она чувствовала исходящую от них силу, словно попала в индейское кочевье с невидимыми вигвамами вокруг, только индейцы были не краснокожими, а представляли из себя загорелых на солнце бледнолицых. На родине во Франции было много книг с картинками про американских аборигенов и про их нравы. Французы жалели отстаивавших независимость людей, к праздникам собирали им посылки и посылали в далекую Америку. Здесь тоже ощущение было таким, будто надень на голову каждому из случайных попутчиков убор из перьев, и отпадет необходимость скакать на другой конец земли.

– Мы едем дикий прерий? – слегка отстранилась она от спутника.

– А что это такое? – переспросил казак, ему лень было шевельнуть пальцем.

– Прерии, это в Америке, мы ходили туда на торговом судне, – подсказал сидевший поблизости человек без возраста. – Они похожи на наши степи, только трава повыше, да деревья кое–где. А еще несметные табуны диких лошадей, по местному мустангов, на них скачут индейцы с луками и маленькими топориками.

– Диких лошадей и у нас было в достатке, – зевнул Дарган. – Всех успели или приручить, или перевести.

– Мы их на подворьях разводим, а те сами плодятся, – не согласился человек. – И царские войска к нам не суются, а в Америке аборигенов уж не осталось.

– Сничтожили?

– Истребляют поголовно.

– У себя мы такого не допустим.

– Дело не в этом, – собираясь окунуться сон, поудобнее устроился на бурке собеседник. – Мы согласились на услужение царю, а индейцы новую власть признавать отказались.

– Царь–батюшка и горцев не дюже цепляет, и азиатов с татарами. Везде старается как с французами – полюбовно. Испокон веков так было.

– То–то и оно. А это неправильно, они себя еще покажут…

Небосклон просыпался бессчетным количеством ярких звезд, в их окружении луна показалась огромным бубном из выделанной кожи, неторопливо катящимся над степью. Закутавшись в полу бурки, девушка положила голову на грудь Даргана и смежила веки, снова она не получила ответа на мучавшие ее множество вопросов.

Осталась позади столица Земли войска Донского городок Новочерскасск с атаманским дворцом народного героя Платова, с войсковым собором и военным училищем для казачат. Наезженный тракт потянулся вдоль берега реки Дон с неподвижными рыбацкими каюками, с неторопливыми кораблями посередине, идущими от Азовского моря или возвращавшимися в него, чтобы через узкий пролив Босфор попасть в море Черное, а оттуда через Дарданеллы и в Средиземное. Недаром город впереди, через который пролегала дорога, прозывался портом пяти морей. Девушка с интересом наблюдала за восточной пестротой вокруг, тревога снова покинула ее, уступая место простому любопытству. По обочинам возносились в небо свечами стройные раины – пирамидальные тополя – бегали длинноногие дрофы, поля были возделаны. Жизнь вокруг била ключом, и когда на горизонте засверкали купола церквей, спутница с надеждой перевела дыхание. Может быть и в этих местах на краю земли она ничем не отличается от жизни в чопорной Европе с начищенными до блеска окнами, может быть она одинакова везде. Ведь в станицах, которые они проезжали, казачьи куреня сверкали идеальной чистотой, а сами казаки с казачками выглядели сытыми и довольными судьбой. Да и в прожаренных солнцем степях вокруг бегало столько живности, что чувство голода возникало само собой, заставляя просыпаться звериный аппетит. Особенно много было похожих повадками на страусов, которых путешественница видела в королевской резиденции Фонтенбло под Парижем, жирных дроф. Стремительные птицы то и дело норовили перебежать широкий грунтовой тракт.

Глава десятая

Сначала на пути вырос сложенный из саманного кирпича армянский Нахичеван с похожими на турок жителями в длинных кафтанах, с пузыристыми шароварами и мягкими на ногах чувяками с загнутыми кверху носами. Во дворах ревели ослы, через заборы перевешивались ветви со спелыми абрикосами, с грушами и виноградом. Потом запестрели деревянные домики пригорода Ростова, утопающие в запахах цветов, перезрелых фруктов и того аромата, который пропитывает южного человека на всю жизнь. Девушка втягивала этот запах, она старалась наполниться им, чтобы не отличаться от местных жителей. Дарган с улыбкой наблюдал за ней, он радовался тому, что спутница изредка отвлекалась от тяжких дум. Завернув кабардинца с центральной Большой Садовой улицы на проспект Большой, он повел табун лошадей по направлению к городскому рынку, пришла пора пополнить запасы овса и продуктов для себя. Взору открылся собор Александра Невского о нескольких главах, с массивными стенами и монументальными входами с иконами над ними. Он был построен ввиде четырех квадратных башен с луковками над каждой, посередине соединенных одной крышей с большой, покрытой золотом, маковкой. Картина была столь величественная, что девушка привстала в стременах, из ее груди вырвался изумленный возглас:

– О, базилик! – устремилась она вперед. – Среди степь… Откуда, кто?

– Софьюшка, лувры с нотре дамами громоздятся не только в Париже, но и у нас есть на что посмотреть, – с гордостью сказал Дарган, он снял папаху и перекрестился. Затем продолжил. – Видал, красота какая, на века построенная.

– Ви, месье Д, Арган, – не отрывая глаз от церкви, согласилась спутница. – Я хочу туда.

– Обязательно зайдем, заповеди Христовы казаки блюдут свято.

На площади перед собором толпился разноликий народ, были здесь крещенные татары, хохлы, принявшие русскую веру люди неизвестно какой национальности, истово отбивавшие поклоны и целовавшие руки выходившим на улицу попам. Иногда внешностью они были похожи на пиратов или бродячих цыган с длинными волосами, с серебряными серьгами в одном ухе. Подогнав лошадей к коновязям, Дарган накрутил уздечки вокруг бревна, на морды навесил торбы.

– Пойдем, Софьюшка, теперь не грех попросить у бога и за себя, – тронул он спутницу за локоть. – Земля началась нашенская и порядки тут тоже свои, вольные.

Они вошли под прохладные своды, осенив себя крестами, осмотрелись вокруг. Под куполом наблюдал за человеческой суетой окруженный ангелами седобородый сам Господь–отец, ниже расположились картины на библейские темы, затем шли изображения святых, и уже на стенах висели большие и маленькие иконы с зажженными перед ними лампадами. Сизоватый дымок струйками поднимался к потолку, сливаясь в призрачную синеватую твердь, отчего казалось, что Господь смотрит как бы из небытия. На клиросе бормотали молитвы священники и монахи, им подпевал церковный хор, голоса заполняли церковь, успокаивая нервы. Девушка сложила руки перед грудью, мысленно начала повторять молитвы на своем языке, она понимала, что бог един и нет разницы, на каком наречии просить его о снисхождении, тем более, что и церковь заполняли люди разных национальностей – приход был открыт для всех. Девушка перестала замечать все и вся вокруг, она чувствовала, что молитвы доходят до Господа, что он внемлет ее устам и понимает ее. Она закачалась под знакомую с детства мелодию, которую запомнила еще с колыбели, все дальше и дальше удаляясь от мирской суеты…

Это продолжалось до тех пор, пока кто–то не тронул ее за плечо. Девушка вскинула ресницы и увидела возлюбленного с папахой в руках, на лице его лежала печать умиротворения, складки разгладились, глаза светились любовью. Он словно помолодел сразу на несколько лет. Она вынула из небольшой сумочки купюру, опустила ее в прорезь церковной копилки и пошла к выходу.

На городском базаре было столпотворение, это не был горластый и нахрапистый московский рынок, здесь явно ощущалось дыхание близкой Азии с недалеким Кавказом. Мягкими голосами торговцы расхваливали товар, уговаривая посетителей купить его только у них, они предлагали фрукты, огромные куски дынь или тыквы, или протягивали наполенные медом деревянные ложки. Горожане переходили от одного прилавка к другому, пробуя все подряд, лишь в конце решаясь на копеечную покупку. Девушка тут–же переняла эту особенность, она пристроилась к медленно текущей очереди, отламывая, отщипывая, втягивая в себя дары щедрого края. Дарган с дорожной сумкой плелся позади, на дне ее лежала купленная у лавочника единственная селедка, выступать в подобной роли ему еще не приходилось. Наконец спутница повернула к нему сытые глаза, разлепила измазанные ягодами губы:

– Надо набрать продукты, – озабоченно прикусила она нижнюю губу, показала пальцем на начало рядов. – Там дешево.

– Пойдем туда, – вздохнул Дарган.

Когда собрались идти назад, он заметил вьюном крутнувшегося возле девушки парнишку лет пятнадцати, но значения этому не придал. Он отвык от гражданской жизни, когда все вопросы следовало решать самому, в том числе и ходить на рынки, в Европе и в России чаще встречались разбойники с больших дорог нежели обыкновенные воришки. Вспомнил он о пареньке лишь тогда, когда отобравшая кучу овощей и фруктов спутница утавилась на него круглыми от удивления зрачками.

– Ларжан пропал? – опередил он ее с недоуменным восклицанием.

– Нет ларжан, – развела она руками. – Я прятал деньги сумочка.

– А надо было держать в руках, тогда целее были бы.

Дарган вынул из кармана штанов купюру, передав девушке, прощупал толпу внимательным взглядом, но рассмотреть что–либо не представлялось возможным. От главного входа народ волнами растекался по базарной площади и такими же волнами выплескивался с нее на другом конце. Но ему повезло, за прилавками высились ряды навесов с гроздьями сушеной рыбы под ними. Парнишка, который крутился возле спутницы, облокотился на одну из стоек, на лице его лежало явное довольство. Вокруг шмыгала носами ватага таких–же оборванцев. Дарган залавировал между людьми, он решил зайти с тылу, чтобы поймать паршивца за шиворот. Очередной водоворот закрутил его на месте, пока он выбрался на свободное пространство, мальчишка куда–то исчез. Кудлатая голова снова мелькнула уже возле выхода с рынка, надо было спешить, потому что затеряться в ростовских улочках не составляло труда, тем более, под крутым склоном, на берегу реки Дон, громоздились хаотично построенные портовые склады с ватагами грузчиков между ними. Казак заработал локтями, человеческая масса сдавила его, понесла к выходу, не давая возможности пошевелиться. Показалось, кто–то потерся рукой за полами черкески, ощущение было мимолетным, не вызвавшим подозрений. Даргана вытеснили за деревянные ворота, где стояли мастерские ремесленного люда – лудильщиков, точильщиков, скорняков. Не заметив парнишки нигде, казак с досадой сплюнул, нужно было возвращаться назад.

Спутницу он оставлял на другом конце базара, чтобы не толкаться понапрасну, решил обойти вокруг. Ряды телег, тарантаек с бричками и пролетками запрудили пространство, возницы спали, набросив на головы покрывала, лошади хрумтели овсом и клевером. Везде соблюдались чистота и порядок, дворники набрасывались на свежие кучи навоза, не давая растаскивать его подошвами по площади. У церковки собралось много народа, рядом, у коновязи, переминались оседланные лошади. Дарган разглядел темной масти кабардинцев, которых предпочитали терские казаки, он завернул на церковный двор. В это время из храма, на ходу надевая папахи, стали выходить чубатые молодцы в черкесках и при кинжалах,

– Здорово дневали, братья казаки, – подался он к ним. – Откуда путь держите?

– Будь здрав, брат, – окружили его станичники. – Мы из Шелковской, едем в Санкт – Петербург нести службу при дворе Его императорского Величества. А ты кто таков?

– Я из Стодеревской, с войны возвращаюсь.

– Герой, – послышались громкие голоса, казаки подхватили Даргана, начали подбрасывать его в воздух. – Качать героя!!! Слава, слава, слава!

Это были подросшие сыновья ратников, несших службу по Кизлярско – Моздокской линии, а потом воевавших с наполеоновскими гвардейцами. Линия продолжалась Кубано – Черноморской, протянувшейся между Каспийским и Черным морями. На ней казаки селились по левому берегу Терека, охраняя окраину империи от набегов татар, чеченов и турок, приходивших с враждебного правого. Если бы не война и не молодость новобранцев, терцы бы знали друг друга, потому что обе станицы с давних пор роднились семьями. Дарган вырвался из объятий, ему не терпелось расспросить о домашних делах. Молодежь старалась дотронуться до него рукой, потрогать Георгиевские кресты.

– Ух ты, целых три, – восклицали они. – И медали ишшо, серебряные.

– Герой!

– С наших краев, терской казак.

– Что нового в станицах, братья? – наконец сумел вставить слово и Дарган. – Почитай, два года не был в родных местах.

– Все то-ж, дядюка Дарган, турка грозится, абреки чеченские с дагестанскими не дремлют, – за всех ответил старший отряда, урядник с едва пробившимися усами. – Народу убавилось, много казаков погибло на войне, да царь призвал в новое пополнение.

– В нашей и в Стодеревской мужчин повыбивало едва не через дом, хозяек забросали похоронными цидулами. В Червленой такая же история.

– Тревожно стало.

– Не впервой, переживем, – тряхнул плечами Дарган, в воздухе завис мелодичный звон от наград. – На то мы и казаки.

– А ни то, – сразу расправили груди станичники. – Дядюка Дарган, испей–ка чихиря с прошлогоднего урожая, настоялся в самый раз.

Кто–то сбегал за полным вина бурдюком, кто–то сунул в руки чапуру на восемь стаканов. Пальцы сложились в щепоти, замелькали перед лицами казаков, сотворяя крестные знамения. Раздалось дружное гудение:

– Отцу и сыну… отцу и сыну…

Виноградное сухое вино, от которого Дарган успел отвыкнуть, оросило глотку, наполнило силой. Стало легко и свободно, будто долгий путь к родному дому взяли и отрубили как хвост у ящерицы. Он заломил папаху на затылок, махнул широким рукавом черкески:

– Эх, братья казаки, неужто добрался!

– Чуток осталось, дядюка Дарган, заедешь до наших, передавай приветы.

– О как, а до этого все я просил…

Девушка ждала спутника у главных ворот рынка, прижимая к груди небольшую сумочку, у ног ее стояла наполовину заполненная продуктами дорожная саква. Окинув казака пристальным взглядом, она сдула с губ тонкую прядь волос:

– Месье Д, Арган, ты ходил бистро?

– О чем ты, Софьюшка, какое бистро, когда земляки объявились, – приобнял он ее за талию. – Господь станичников послал, погутарили малость, выпили, не без того.

– Очень хорошо, когда станичник, – успокоилась девушка. – Я думал, ноги повели шинок.

– О жизни вспомнили, о родных поговорили, – не слушая ее, улыбался Дарган. – Забыл я все, как корова языком слизала, а теперь на душе радость и успокоение. Домой возвращаемся, милая.

– О, домой! – грустно улыбнулась она, и сразу взяла себя в руки. – Коней надо корм, продукты еще купить.

– А ты разве не скупилась? – тряхнул чубом казак. – Я тебе деньги оставлял.

– Нету деньги, я кофта взял, платье.

Спутница выдернула из сумки вещи, прикинула их на себя, в нарядах местных модниц она смотрелась как настоящая казачка. Дарган с удовольствием повертел девушку в разные стороны, подумал, что ей к лицу будут и цыганские сережки, и перстенек с камушком, которыми на станичной площади любили похвастаться скурехи. Драгоценностей они везут немало, можно выбрать хоть цепочку на шею, хоть браслет на запястье. Лишь бы все шло в дело.

– На это денег не жалко, – откидывая полу черкески, полез он в карман штанов. – Ты правильно поступила, что решила навести казацкий фасон, быстрее за свою примут.

Дарган долго шарил по просторному карману, в какой раз прощупывая закоулки, улыбка на лице улетучивалась, уступая место растерянности. Он специально не разменивал бумажные деньги на серебряные монеты, иначе они протерли бы материю до дыр. Наконец казак с недоумением уставился на собеседницу.

– Нет ларжан? – опередила она его с восклицанием.

– Была целая пачка ассигнаций, – Дарган развел руками в стороны. – Сам запихивал, когда на базар собрались.

– Я тоже сумочка запихивал, – сдерживая приступы смеха, призналась спутница.

Дарган недобро покосился вокруг, но людская толпа равнодушно текла мимо. Он сплюнул, растер плевок подошвой сапога, подумал, что Ростов хоть и расположен на Земле Войска Донского, а все-ж город не казачий, купеческий город с воровскими замашками. За подобное в Новочеркассе, например, или в Стодеревской на станичном кругу шкуру бы спустили. Одно слово – большой и сытый российский лабаз. Проводив раскаленным взглядом ватагу оборванцев, он подхватил полупустую сумку и под хитроватые усмешки спутницы заспешил к лошадям, оставленным под присмотром сторожа–дворника. Деньги пока еще были, совсем они не перевелись.

До границы с Кубанским войском всадники добрались за два дня, дальше путь пролегал через станицы, основанные изгнанными сначала Петром Первым, затем Екатериной Второй из старой и новой Сечи запорожскими сечевиками. Если у донских казаков курени из–за разливов Дона по большей части строились на сваях, а на уровне второго этажа их опоясывали подсмотренные у турков галдареи, то у кубанских это были похожие на украинские хатки саманные мазанки с глиняными полами. Но встречались и настоящие дворцы, не уступающие султанским, с искусно расписанными окнами, с широкими подворьями. В них жили казаки зажиточные, объединяли которых с остальными вольными людьми лишь вислые хохляцкие усы, да длинные волосяные хвосты посередине обритых голов. Так–же по шляхам разъезжали патрули из нескольких всадников при кривых турецких саблях и при пиках, на въездах в населенные пункты стояли посты. Казалось бы, опасности остались позади – это была не контролируемая крепостным сермяжным усердием, имеющим привычку взрываться мужицкими бунтами, безликая Россия, а населенный воинами край. Но как раз здесь тревог прибавилось, начало ощущаться дыхание непокорного Кавказа с не столь далекой азиатчиной. Дарган стал избегать окольных дорог и остановок в степи, он торопился засветло добраться до постоялых дворов, чтобы успеть устроиться на ночлег. Но за Романовским хутором уберечься от стычки все–же не удалось.

На подходе к Армавиру путники ощутили слежку, за ними неотрывно двигался одинокий всадник в сером бешмете, в круглой папахе. Поначалу Дарган подумал, что это один из жителей заселенной преимущественно кавказскими народами станицы, он даже попытался определить национальность по головному убору. Такие папахи с круглым верхом носили адыги либо карачаевцы. Когда Дарган с девушкой останавливались в Романовском хуторе, всадник куда–то исчезал, но утром пристроился в хвост снова. Данный факт начал беспокоить, казак перевел лошадей на шаг, чтобы посмотреть на реакцию чужака. Тот остановил коня, занялся осмотром упряжи. Так в этих местах мог повести себя только человек с нехорошими мыслями, другой давно бы нагнал путников и затеял с ними разговор. Позади остались густо заселенные кубанцами хутора и станицы, дорога вела на Армавир, за которым до самых Минеральных вод лежала голая степь с зубцами горных вершин на горизонте. Дарган завернул кабардинца и помчался навстречу преследователю, ему надоел навязчивый конвой. Всадник вскочил в седло и поскакал в степь, скоро поднятая копытами его лошади пыль растворились в воздухе. Путешественники продолжили движение, но ощущение опасности не покидало обоих.

– Что хотел тот человек? – решилась нарушить молчание девушка, она снова почувствовала себя неуютно.

– Если бы я его догнал, непременно бы спросил, – пробурчал Дарган. – В этих краях следует ожидать всего.

– Надо готовить пистоль, это может бандит.

– Дельная мысль, у тебя заряды остались?

– Ви, месье Д, Арган, я стрелял мало.

Спутница заглянула в кошель на поясе, достала из переметной сумки оружие. Дарган принялся на ходу забивать в дуло своего пистолета свинцовый шарик с пыжами. Затем зарядил винтовку крупной дробью, снова перекинул ее через плечо, заодно проверил крепление притороченной к седлу пики.

Они успели приготовиться к бою вовремя, от горизонта по седому ковылю к ним приближалась группа всадников. Вскоре можно было различить, что впереди на гнедом скакуне как вкопанный скакал горец с заросшими светлой щетиной щеками и с красной бородой. В левой руке он держал поводья, правую с нагайкой опустил вдоль туловища. На голове возвышалась папаха из серебристого меха ягненка каракулевой породы, не круглая, а с как бы расшлепанными краями, эти отличия и некоторые другие говорили о том, что перед путниками абрек с правого берега Терека. Впрочем, во враждебных предгорных с горными чеченскими и дагестанскими аулах была такая же мода. Рядом с вожаком подпрыгивал в седле их недавний преследователь, но теперь он вел себя более нагло. Дарган подергал шашку в ножнах, подумал о том, что ряды терских казаков и правда поредели здорово, если бандиты сумели добраться до Кубани. Мельком покосился на спутницу, та, накрыв пистолет снятой с плеч накидкой, с интересом следила за ватагой кавказцев, чувствовалось, что она относилась к ним как к представителям первобытного племени, с которыми можно будет поделиться бусами. Меж тем гололобый абрек в синих штанах и с крашенной хной бородой натянул уздечку, остальные члены банды числом около десяти остановились поодаль. Казак с удовлетворением отметил, что на всех у них было одно ружье.

– Салям алейкум, хорунжий, – оскалил крепкие зубы чечен. – Куда путь держим?

– Ва алейкум салям, уважаемый, возвращаюсь с войны домой, – ответил Дарган, он знал, что льстивым словам горца веры нет.

– А где твой дом, казак? – продолжал насмехаться всадник.

– На левом берегу Терека, в станице Стодеревской, – Дарган все еще надеялся на мирный исход встречи, когда уходил на войну, чечены старались не задирать соседей, разбойничая у них в тылу. Но рассчеты не оправдались.

– Как раз напротив твоей станицы мой аул, было время, когда наши тейпы роднились с вашими семьями, – не уставал допытываться вожак, который глазами и волосом был светлее окружавших его соплеменников. – По крови ты кто?

– Казак, – решил избежать опасной темы Дарган, поиск корней сохранил бы жизнь, но до конца дней оставил бы с позором, который хуже смерти, ввиде «своего» человека в станице. – Разве это имеет значение?

– Лицо у тебя не совсем казацкое… – главарь задумчиво огладил бороду, казак понял, что он имел ввиду его тоже не смоляные волосы. А тот сверкнул глазами из–под надбровных дуг. – Может, где встречались?

– И вы к нам на праздник приходили, и мы к вам наведывались. Я больше на кордоне службу нес.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю