Текст книги "О бочках мёда и ложках дёгтя"
Автор книги: Юрий Болдырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
Но есть ещё и почти сто пятьдесят миллионов простых (или не очень простых) граждан. Все они, за исключением малолетних и недееспособных – потенциальные клиенты банковской системы. Вот где, казалось бы, и золотое дно, и поле для добросовестной конкуренции?
Действительно, после крушения частных финансовых пирамид типа "МММ" банки обратили внимание на жителя родной страны и взялись за него всерьёз. Конечно, многие занялись этим практически по той же схеме, что и только что рухнувшие небанковские пирамиды. Кроме того, банковская конкуренция возникала лишь в крупных городах, в то время как, например, в большинстве районных центров сохранялась монополия. Но так или иначе, к моменту памятного дефолта 1998 года, как минимум, в крупных городах банки уже реально конкурировали на этом рынке друг с другом, предлагая различные проценты по вкладам и предоставляя разнообразные дополнительные услуги.
После же дефолта, и это, наверное, особенно хорошо запомнилось владельцам практически пропавших валютных вкладов в крупных частных банках, клиентура была построена, пересчитана и, что называется, дружно и с песнями сдана в Сбербанк. Причём делалось все как бы добровольно, примерно так: никто никого не заставляет, не хотите – не надо, но если переведёте замороженные счета в Сбербанк – хотя бы по сколько-то центов с доллара получите, а если не переведёте – ваши проблемы... И одновременно – заявления о том, что Сбербанк – банк государственный (то есть, читай: государством контролируемый) и, более того, что государство якобы вклады в нём гарантирует.
О том, что последнее (про госгарантии вкладов в Сбербанке) было просто обманом, так же как и о том, кто и как от имени государства управляет Сбербанком, мы говорили выше (см. "Кровеносная система экономики"). В данной же части книги, посвящённой конкуренции, важно подчеркнуть другое: в результате целенаправленных, в том числе и прямо мошеннических действий (а как ещё охарактеризовать прямой обман населения утверждениями о том, что вклады гарантируются государством?) равноправная и добросовестная конкуренция между коммерческими банками в борьбе за вклады граждан в нашей стране на данном этапе практически исключена. И неудивительно, что в такой ситуации более 70 процентов вкладов граждан в банках – это вклады в Сбербанке. И столь же неудивительно, что у нас (в отличие от США) не предпринимается никаких мер для принудительной демонополизации Сбербанка путём его разделения на несколько конкурирующих структур. У нас даже и закона, требующего подобных действий, попросту нет.
Откуда же тогда взяться качеству банковских услуг? И если вы живёте, например, в Москве, совершили сделку, например, по продаже дачного домика в Клину Московской области и хотите положить полученные деньги (чтобы не везти их в кармане до Москвы) на счёт в Сбербанке в упомянутом Клину, а затем получить их в своём родном отделении этого же Сбербанка в Москве – вам придётся за это монополисту Сбербанку хорошо заплатить... Более того, даже если вы захотите, положив деньги на счёт в том же Клину, снять их, например, в Солнечногорском филиале того же самого Клинского отделения родного Сбербанка (всё-таки, ближе к Москве), вы сможете это сделать либо так же, как и в предыдущем случае, только за деньги, либо бесплатно, но лишь по прошествии шестидесяти дней...
КОНКУРЕНЦИЯ КОНКУРЕНЦИИ – РОЗНЬКакая-то конкуренция, конечно, в российском банковском секторе есть. И, как мы все знаем на личном опыте, к некоторому повышению качества банковских услуг она ведёт. Заметнее это в Москве, Санкт-Петербурге и некоторых других крупных центрах применительно к обмену валюты. Но если вы отъедете хотя бы на двадцать-пятьдесят километров – ситуация уже радикально меняется. И главное: это отнюдь не та конкуренция, которая является мощным источником развития в западных экономиках, а конкуренция весьма искажённая.
Таким образом, если вернуться к критерию, по которому советская экономика нас не удовлетворяла, то есть критерию не просто наличия или отсутствия движения, но и критерию темпов роста, то приходится признать, что та конкуренция, которая есть в банковской системе, необходимое интенсивное развитие обеспечить не может.
Глава 2 А КАК ТАМ ОСТАЛЬНОЙ ОБЕСКРОВЛЕННЫЙ ОРГАНИЗМ? СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ
Основных препятствий конкуренции в других секторах российской экономики выделим три.
Первое – практически не пуганный государством бандитизм криминал, "крышующий" мелкий и средний бизнес.
Второе – законное или незаконное (но реально имеющееся) право власти на произвол.
И третье – отсутствие надлежащего антимонопольного регулирования экономической деятельности со стороны государства.
Яркой иллюстрацией криминально-монопольного механизма являются, например, продуктовые рынки в крупных центрах.
Сложившаяся здесь ситуация является убедительным подтверждением не признаваемой нашими вульгарными либералами идеи о том, что сами по себе в поле вырастают только сорняки. Полезное же зачастую нуждается в искусственном поддержании. И к числу такого полезного, культурного, что само по себе даже если и возникает, то без специальной целенаправленной поддержки быстро устраняется, относится и добросовестная конкуренция производителей и продавцов материальных благ.
Подтверждается и ещё одна, к сожалению, часто недопонимаемая обществом истина: нерегулируемой экономической деятельности практически не существует. Свято место пусто не бывает: если государство не обеспечивает надлежащего регулирования экономической деятельности, пресечения монополизма и поддержания конкуренции, то неминуемо появляются другие силы, действующие в тени и отнюдь не правовыми методами.
Регулирование экономической деятельности всё равно возникает. И насаждается оно в том числе и жёстким насилием. Но только это регулирование уже не антимонопольное – в интересах потребителей и добросовестных производителей, а монопольное – в интересах устанавливающих его преступных сообществ. Противодействовать такому регулированию, отстаивать свои интересы путём апеллирования к правам человека, обращаться в российские и международные организации – бесполезно...
Что ж остаётся нам? Нам стоит осознать, что если кому-то не нравится сильное государство, то ему приходится затем приспосабливаться к уже абсолютно всесильной мафии.
С ПРАВОМ НА ПРОИЗВОЛК «законному» праву власти на произвол уместно отнести право должностных лиц и органов власти на распределение госзаказов, госсубсидий и дотаций, выделение земельных участков под строительство, предоставление для разработки месторождений полезных ископаемых, выделение экспортных квот, предоставление государственных гарантий по привлекаемым кредитам, предоставление отсрочек по платежам в бюджеты и государственные внебюджетные фонды. Конечно, зачастую предоставление государством – за наш с вами счёт – кому-либо всех этих великих благ связано требованиями конкурса. Но это лишь формально.
Во-первых, как мы уже отмечали, когда говорили о конкурсах среди банков за право быть уполномоченными по хранению бюджетных средств, сама процедура конкурса или тендера в России не имеет отношения к цивилизованной конкурсной процедуре, где все участники заранее и точно знают правила игры, треборания к конкурсантам и процедуру подведения итогов конкурса.
Как-то я рассказывал об этом в одной студенческой аудитории, и кто-то из слушателей предложил в сравнение автомобильную аналогию: наша конкурсная процедура так же напоминает цивилизованную, как наш "москвич" или старый "запорожец" – современный "мерседес". Что ж, это образно. Но не совсем верно. Ведь, в конечном счёте, и на том, и на другом можно как-то ехать. То есть, они, хотя и обеспечивают разное качество, но предназначены для одного и того же. С конкурсами и тендерами иное. Наши конкурсы имеют такое же отношение к цивилизованной конкурсной процедуре в экономике западного типа, как к современному автомобилю, например, тому же "мерседесу", имеет отношение тоже "мерседес", но не настоящий, а вылепленный из глины и покрашенный под цвет настоящего. Издали, если не вникать в детали, можно даже и спутать. Но применять по назначению – невозможно. Ибо назначение у нашего совсем другое – делать вид, создавать иллюзию.
Во-вторых, требование конкурсности, как правило, содержит перечни "исключений", позволяющих исполнительной власти под тем или иным предлогом конкурс не проводить. Яркий пример – определяющий судьбу наших полезных ископаемых закон "О соглашениях о разделе продукции". В варианте этого закона, принятом Государственной Думой 14 июня 1995 года, но затем, несмотря на жёсткое давление, всё-таки отклонённом Советом Федерации, содержался и такой предлог:
конкурс можно не проводить, если "...интересы обороны и безопасности государства, а также иные государственные интересы Российской Федерации и интересы субъекта Российской Федерации, на территории которого расположен предоставляемый в пользование участок недр, требуют заключения соглашения с определённым инвестором"... Что такое безразмерные "иные интересы" и какой простор для творчества исполнительной власти открывала бы эта формулировка – читатель, думаю, может себе представить. Ряд других, может быть, менее циничных по форме, но близких по смыслу формулировок в нашем законодательстве сохраняется.
В качестве примера исключений, позволяющих конкурс не проводить, я не случайно использовал именно вопрос разработки наших недр. Ведь только уже известные запасы полезных ископаемых в России – на десятки триллионов долларов. Оцените, каковы здесь искушения. И во что обходится обществу любая ошибка и, тем более, возможность корыстно мотивированного произвола.
Если за шесть лет моей работы в Счётной палате мы выявили документально подтверждённого ущерба от злоупотреблений высших должностных лиц государства с федеральным бюджетом и госсобственностью на десятки миллиардов долларов (это при годовом федеральном бюджете 1999 года всего в двадцать миллиардов долларов), то применительно к нашим природным ресурсам за десятки лет разработки месторождений вероятный (при таком подходе – практически гарантированный) ущерб может исчисляться триллионами долларов!
Соответственно, вполне логично сравнить конкурсные процедуры на Западе и в России именно в одной из ключевых для нашей страны сфер – разработке месторождений полезных ископаемых.
Открываем любое извещение о проведении конкурса на предоставление прав на разработку участка недр в нашей стране и видим то же, что я описывал ранее применительно к конкурсу между банками за право быть "уполномоченным": перечень переменных конкурсных параметров. И ни намёка на то, как это будет сводиться воедино, что с чем будет сравниваться и по каким правилам будет определён победитель. Причём, среди переменных конкурсных параметров можно, как правило, встретить и такие, как "вклад в социально-экономическое развитие региона" и т.п. Кто же победит: тот, кто предложит больше бонус (разовый платёж, вносимый сразу при получении прав на разработку месторождения), или тот, кто пообещает больший "вклад"? Или тот, кто пообещает вклад меньше, но за первые три года? Или тот, кто предложит больше, но лет через пятнадцать? Нет ответа, и понятно почему – никто и не ставил цель сделать все ясным и прозрачным, и чтобы чёткие условия конкурса жёстко связывали руки конкурсной комиссии.[15]15
Подробнее о ситуации в сфере недропользования – в книге «Похищение Евразии»
[Закрыть]
Но есть ещё и третья составляющая проблемы фиктивности конкурса, хотя, казалось бы, к самой процедуре проведения конкурса она отношения не имеет.
Предположим, что конкурс, в виде исключения, организован идеально и никаких лазеек для передачи заманчивого объекта именно "своим" не осталось. Представим себе даже (пока нам это представить совсем уж трудно), что и конкурентов под разнообразными предлогами от участия в конкурсе не отстраняют. Неужто месторождение или подряд достанутся тем, кто просто предложит лучшие условия? Да, именно так и будет. То есть конкурсный объект достанется не "своим"? Нет, зачем же – только "своим". Как, почему? Потому, что они предложат лучшие условия. Но если кто-то другой предложит условия ещё лучше? Не предложит – уже заведомо невыгодно. А "своим" выгодно? "Своим" тоже невыгодно. Зачем же они тогда такие условия предлагают? Затем, что это только те, кто "с улицы", вынуждены будут конкурсные условия выполнять. В отношении же "своих" потом, когда конкурс и вся борьба за обладание лакомым объектом останутся в прошлом, ничто не мешает просто "не замечать" неисполнение конкурсных обязательств, а даже если и требовать их исполнения, тем не менее, санкций к нарушителям (включая лишение права исполнять подряд или лицензии на разработку месторождения)... не применять. В частности, как это было выявлено Счётной палатой, подобным образом нашим Правительством было допущено практически массовое уклонение от исполнения постприватизационных обязательств...
Конечно, строго говоря, последнее уже не относится к варианту законного права власти на произвол – речь идёт уже о неисполнении должностными лицами органов власти своих обязанностей. Но во избежание опасности наказания, пусть на сегодняшний день и мифической, тем не менее, предусмотрена и вполне легальная возможность освобождения "своих" от требований выполнения условий конкурса – ничто не мешает спустя некоторое время после конкурса обязательства победителя перед государством "по взаимному согласию сторон" ... скорректировать.
Таким образом, право власти на произвол – это не какая-то одна случайная недоработка в законе, а целенаправленно и последовательно выстроенная система, на которой в значительной степени основан весь сегодняшний механизм государственного управления. И если власть этого права на произвол лишить, то кто же тогда будет работать в органах госвласти, если даже на вершине пирамиды, например, у министра зарплата – всего около трёхсот долларов? Во всяком случае, так было на конец 2000-го года, и никаких официальных сообщений о повышении зарплаты с тех пор вроде бы не было...
Но нас в данном случае интересует не моральная сторона дела. И не облик министров, их заместителей, председателей конкурсных комиссий и их заместителей... и так до рядовых исполнителей. И даже не масштабы ущерба госсобственности, федеральному и региональным бюджетам. Нас интересует, прежде всего, наличие или отсутствие двигателя экономического развития – свободной рыночной конкуренции. И на приведённом примере мы видим, что конкурс у нас, даже там, где он формально предусмотрен, тем не менее, фактически не существует, так как является не более чем фарсом, прикрытием произвола. А где есть произвол – там нет места свободной конкуренции.
Причём, ещё раз подчеркну: на институциональном уровне – на уровне организации деятельности власти, норм, правил и процедур, определяющих характер и мотивацию её деятельности, – нынешняя наша ситуация обеспечивается в основном просто умолчанием в законодательстве о самом главном.
Итак, конкурс формально провозглашён. Но о требующей детальной росписи конкурсной процедуре, не оставляющей места для произвольных решений, вроде бы как "забыли". Законодательство же, лишь провозглашающее конкурсность и конкуренцию, но не устанавливающее в деталях систему требований к конкурсам, является на самом деле не рыночным, а антирыночным – антиконкурентным.
КАК ОРГАНИЗОВАТЬ СОРЕВНОВАНИЕ?Возможно ли иначе? Разумеется, возможно. Например, в законе США, посвящённом порядку предоставления государством прав на разработку месторождений полезных ископаемых на морском шельфе, установлено ясно и однозначно: конкурс проводится исключительно по одному переменному параметру. Следовательно, заниматься любимым делом наших конкурсных комиссий – сравнивать тёплое с зелёным – невозможно. У конкурсных комиссий руки жёстко связаны, и места для произвола практически не остаётся. Соответственно, претендентам в своей конкурентной борьбе приходится быть несопоставимо более добросовестными, нежели у нас. Значит, работает двигатель развития – свободная рыночная конкуренция.
Если уж мы для сравнения конкурсных процедур коснулись законодательства США, то сравним его нормы и с другими нормами нашего законодательства, в частности с тем, как у них регулируются какие-либо особые случаи, бывают ли и у них исключения из правил?
Бывают. Так, один из случаев исключений из конкурсной процедуры, сохранённых в упомянутом законе "О соглашениях о разделе продукции" (отменить или как-то скорректировать эту норму, к сожалению, не удалось), выглядит так: "если Правительство начало какие-либо переговоры с конкретными инвесторами". Что ж, поищем: на какой стадии переговоров с инвесторами у американского Правительства появляется право конкурс не проводить? Ну, на какой, как вы думаете?
Узнав ответ, наши министры и их заместители, наверное, очень обидятся и спросят: "А для чего же тогда жить?" И действительно, ответ для них – обескураживающий. В США не только никакая стадия переговоров не является основанием для того, чтобы конкурс не проводить, но и более того: Правительству США вообще на рассматриваемую тему запрещены какие-либо прямые переговоры с какими бы то ни было своими или зарубежными инвесторами, благодетелями и прочими добрыми волшебниками. Теми самыми, которые, как до сих пор верят некоторые наши граждане, просто мечтают пролить на Россию золотой дождь своих инвестиций...
Так что же, у них все – исключительно и только по конкурсу? Нет. Существует и внеконкурсная процедура.
Наконец-то, – обрадуется читатель, воспринявший усиленно пропагандируемый нашими СМИ тезис о том, что везде в мире воровство, якобы, не меньше, чем у нас, и лазейки для своих везде и всегда предусмотрены...
Внеконкурсная процедура по передаче в разработку недр на федеральных землях США (на суше) есть, но... Во-первых, осуществляется она не по желанию власти, а исключительно в том случае, если при проведении конкурса на данное месторождение желающих подать конкурсные заявки просто не оказалось. Во-вторых, и в этом случае права на произвольное решение всё равно у власти нет. Внеконкурсная процедура в США означает не что иное, как жеребьёвку, проводимую между желающими взять никого в мире не заинтересовавшее на стандартных условиях месторождение. По результатам такой жеребьёвки месторождение передаётся недропользователю на условиях льготных, в частности, вообще без первоначальной оплаты (бонуса) и/или с существенно сниженной ежегодной оплатой за пользование ресурсами (роялти).
Ладно, – скажут мне, – в США уже не один век демократии, а у нас – переходный период.
Переходный-то он переходный, да вот только куда? Если не только на словах, но и на самом деле в современную конкурентную рыночную экономику, то это совсем в другую сторону, нежели движемся сейчас мы. Присмотритесь к нашим "рыночным", к нашим "либеральным" политическим силам: про конкурсы и тендеры как заведённые – говорят все. Но про реально конкурентную процедуру этих конкурсов, что действительно выбивало бы почву из под ног феодальной власти и создавало бы конкурентное пространство, то есть про то главное, чем у нас, извините, и не пахнет – как языки прикусили.
Оставим США, присмотримся к другой стране, совсем близкой к нам и по наличию общей границы, и по общей предыстории – когда-то Польша вообще была частью Российской империи, а ещё совсем недавно – нашим ближайшим и политическим, и экономическим союзником. Так как же конкурсы проводят в Польше?
Открываем польский закон об общественных закупках и узнаем много интересного о том, как, оказывается, можно организовать конкурсную процедуру. Это надо же додуматься, – скажет наш министр или управляющий делами Президента, – не только руки связали, но ещё и рот кляпом заткнули!
И будет прав. Представьте себе ситуацию: кто-то из заинтересованных потенциальных участников конкурса обращается в органы государственной власти и задаёт вполне невинный вопрос, типа: "Правильно ли я понял, что такой-то термин во втором абзаце пункта 3 условий конкурса надо понимать так-то и так-то?" Так вот: в соответствии с польским законом, ему не имеют права ответить персонально. И вопрос, и ответ должны быть оглашены публично. И никак иначе.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К МОНАРШЕЙ МИЛОСТИИ уж если мы говорим о законном праве власти на произвол и вмешательство в конкурентное пространство, никак нельзя обойти вниманием прямой и вполне законный перевод бюджетных средств в те или иные частные структуры.
При рассмотрении законопроектов о бюджетах обычно основное внимание уделяется числовым данным, отражающим предполагаемые доходы и расходы государства. Но не меньшее значение могут иметь и текстовые статьи. Так, в законе о федеральном бюджете России на 2001 год появилась почти незаметная текстовая статья 113^ гласящая: "Правительство вправе предоставлять дотации и субсидии предприятиям и организациям всех форм собственности". В результате Правительство получило абсолютно законное право просто, извините, "сливать" бюджетные средства в свои и друзей "частные лавочки".
Но в данном разделе нас интересует не вопрос об ущербе от подобных нововведений для федерального бюджета, а то, как они влияют на конкурентное пространство. Что ж, влияние очевидно: какая может быть свободная рыночная конкуренция, если из двух конкурирующих коммерческих структур одна – получает безвозмездную помощь из федерального бюджета, а другая – нет?
Любопытно заметить, что при обсуждении дел в стране, деятельности власти и, в частности, расклада сил в Правительстве (которое внесло в Думу законопроект о бюджете с такими новациями и настояло на их сохранении) обозреватели и аналитики особенно подчёркивают, что "подлинно либеральные" силы у нас сейчас – во главе "экономического блока Правительства" и представлены, прежде всего, министрами финансов и экономики... Значит верно: у нас "либерализм" – это о чём-то другом, совсем не о том, о чём на Западе...
