Текст книги "Железный замок"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– С чего бы? Такой команды не было…

– Ну мужик, ну чего ты? – заскулил усатый. – Что такое? В чём дело-то? Свои же. Выпусти, тяжко нам тут…

– Чего я?.. – нехорошо ухмыльнулся Ибар. – Табас, а ты знаешь, кто у нас тут сидит такой измученный?

– Нет, – насторожился юноша.

– Это ребята из Первого Артиллерийского. А в фурах – гаубицы и «тумбочки» к ним.

Табас раскрыл рот от удивления. Вот так встреча. Его кулаки самопроизвольно сжались, когда он вспомнил всё, что не так давно испытал. Стёртый с лица земли город, из которого они сбежали на машине со стариком… Как его там звали? Табас уже не мог вспомнить. Безумную атаку, контузию, тела на колючей проволоке, запах горелой земли, тяжесть тел, навалившихся на него в воронке, смешанный с грязью Лио, в котором погибло несколько тысяч человек – всё это прошло перед глазами Табаса в один миг, заставляя волосы у него на загривке встать дыбом от холодной ярости. Люди в фуре уже не казались заслуживавшими жалости и снисхождения, наоборот, юноша был готов порвать их голыми руками.

– Вот же… – Табас сделал шаг вперёд. Было трудно подобрать по-настоящему грязное ругательство, поэтому он путался в словах и только начинал предложения, – Вы… Ах, вы… Ответите. За всё ответите. – Громко шипел он.

– Тише ты! – тут же нахмурился усатый. – Разговорился он. Перед тобой, что ли, отвечать? Ты не знаешь, что тут было и что с нашими делали, кто отказывался стрелять!.. Выпусти! – уже не попросил, а потребовал он. – Выпусти, тогда и ответим за всё. Но не перед тобой, сопляком, а перед трибуналом ответим!

– Ах ты гниль, – на глаза Табаса словно упала красная пелена. Подумать только, этот кусок дерьма, своими руками перебивший тысячи соотечественников, разгромивший линию обороны и обрекший на разграбление десятки городов и деревень, ещё смеет оскорблять и что-то требовать.

– Да я!.. – ладонь сама собой нащупала автомат, но Ибар вовремя остановил напарника.

– Остынь, – прошептал он и повернулся к пленным солдатам Первого Артиллерийского. – Никто вас выпускать не будет. Пусть ваши новые друзья вам трибунал устраивают, если ещё помнят это слово.

– Если не выпустишь, – нагло сказал усатый, – то и сам живой не уйдёшь. Мы тут сейчас с ребятами такой шум поднимем, все чумазые сбегутся. А нам за это даже послабление будет.

– Послабление? – переспросил Ибар и добавил презрительно. – Ну ты и сука… Какая же ты… Ар-р! – лицо наёмника перекосило. – Если ты издашь хоть один звук, падаль, – Ибар вплотную приблизился к окну, прорезанному в борту фуры, – то я найду способ тебя убить. Мучительно. Так что ты будешь сидеть молча и тихо, пока мы не свалим! – в голосе Ибара снова послышались рычаще-зверские нотки, внушавшие страх. Если бы наёмник говорил всё это Табасу, то он бы ни на миг не усомнился в правдивости этих угроз.

Ибар отошёл назад, подхватил почти полную канистру и, не спуская глаз с усача, который молчал, словно загипнотизированный, сделал несколько шагов назад. Топливо начало разливаться по песку большой тёмной лужей.

Табас уже развернулся и вместе с напарником потрусил к машине, как вдруг услышал из фуры крик и свист:

– Сюда! – кричал кто-то внутри тонким молодым голосом. – Сюда! Враги! Подъём!

Табас перевёл взгляд на лагерь и увидел в неровном свете костров, что лежавшие на песке комья спальных мешков зашевелились.

– Бегом! – прорычал Ибар и, бросив канистру, вприпрыжку помчался к пикапу, слыша, как за спиной к одному крикуну присоединяются остальные. Вскоре вопили все, и голоса в тихом предрассветном воздухе разносились далеко, так что угроза усатого артиллериста приманить сюда всех окрестных дикарей была вполне выполнима.

– За руль! – рявкнул наёмник, запрыгивая в кузов.

Табас уселся на место водителя, замечая, что лагерь потихоньку оживает: из палаток уже высунулись лохматые головы, другие дикари лихорадочно расстёгивали спальники и пытались выбраться наружу.

Пикап завёлся только с третьей попытки, заставив юношу понервничать и покрыться холодным потом, зато потом мощная машина, взревев двигателем, с пробуксовкой рванулась с места и понесла двух диверсантов прочь.

Табас решил проехать кратчайшим путём и помчался к трассе прямо через лагерь. В свете костров метались тени людей, слышались первые выстрелы – неприцельные, не наносившие никакого вреда.

– Ты что творишь? – заорал сидевший в кузове Ибар. – Угробить нас захотел? – он резанул по темноте длинной очередью, но попал или нет было непонятно, поскольку Табас, вцепившийся в руль так, что в нём, наверное, остались вмятины, смотрел только вперёд. Он на полном ходу проехал через костёр, рассыпавший вокруг сноп ярких искр, раздавил чью-то палатку, отозвавшуюся ужасающим воплем, на полном ходу, ощущая всем телом, как трясётся машина, миновал каменистый участок земли и в клубах поднятой пыли вырвался на трассу. Позади раздавались гортанные команды, трассирующие очереди взбивали фонтанчиками землю возле колёс машины и свистели над крышей. Ибар лязгал и гремел чем-то в кузове.

– Останови! – закричал он, когда Табас собрался снова вдавить педаль в пол и оставить лагерь дикарей за спиной, – Боком развернись и останови!

Табас выполнил команду, заложив вираж настолько резкий, что машина едва не перевернулась. Он подчинялся автоматически, хотя внутри сжимался от осознания того, что сейчас дикари добегут до своих машин и…

– Помогай! Живее! – как Ибар не выпал из кузова при таком крутом повороте осталось загадкой. Сзади по-прежнему доносился целый букет звуков, состоявший, в основном, из человеческих голосов, металлического лязга и автоматной трескотни.

Юноша выкатился из машины и тут же запрыгнул в кузов, где Ибар колдовал над ракетной установкой. У его ног лежал металлический цинковый ящик, заполненный обрезками труб с приваренными к ним грубыми стабилизаторами.

– Давай! – Ибар торопливо прикручивал взрыватели.

– Машины! – Табас из-за паники потерял способность связно выражаться. – Погоня!

– Шины порезал! – точно так же, дёргано и громко, отозвался Ибар и сунул ему в руки начинённую взрывчаткой трубку.

Начался новый день – светило поднималось над горизонтом, и первым, что оно увидело, стали два человека, судорожно собиравшие ракеты, и лагерь дикарей, со стороны которого к ним бежали тёмные полуголые фигуры с оружием. Пули пробарабанили по бортам пикапа, но наёмники не обращали на это никакого внимания, занятые заряжанием самодельной РСЗО.

– Отойди! – Ибар вытолкнул Табаса из кузова и тот рухнул на песок, ободрав ладони и приложившись ушибленной грудью. Юноша видел, как его напарник наводит ракетную установку на лагерь, практически прямой наводкой, фиксирует её двумя толстыми кусками металлической арматуры, спрыгивает на землю и бежит в сторону. В руках он держал какую-то белую тонкую пластину с кнопками, от которой тянулся длинный замызганный провод.

Ибар лёг на землю рядом с Табасом, крикнул ему «Закрой уши, открой рот!» и вдавил одну из клавиш.

От шипения, визга и рёва задрожала земля. В открытый рот Табаса тут же полетели песок и пыль, а барабанные перепонки едва не лопнули – не помогли даже ладони, которыми юноша закрыл себе уши. Волна обжигающего воздуха, вонявшего гарью, прокатилась по всему телу.

Залп продолжался всего десять секунд, но для Табаса, лежавшего в пыли и вопившего от ужаса, несмотря на полный рот песка, они показались вечностью. В голове звенело так, будто бил в колокола целый кафедральный собор и юноша не сразу понял, что шум прекратился. Ибар вскочил первым и хорошенько встряхнул напарника, который ничего не соображал.

Обожжённый сказал что-то короткое одними губами – наверное, выругался – и помог Табасу сесть. Мир вращался вокруг, юноша никак не мог сфокусировать взгляд на чём-то одном и пытался не проблеваться.

– …а-ай! – кричал Ибар, глядя на Табаса, не понимавшего, что вообще происходит вокруг него.

– Что? – спросил он, борясь с тошнотой, но снова не услышал ничего, кроме «а-ай!».

«Вставай», – догадался Табас и с помощью наёмника поднялся на ноги. Ибар указал пальцем на кабину и что-то прокричал, а сам полез обратно в кузов. Юноша на ватных ногах подошёл к кабине. На мгновение повернувшись в сторону лагеря дикарей, он увидел на его месте сплошную стену огня, объявшую чёрные остовы фур и дымящиеся воронки. Очередь, просвистевшая рядом с ухом салаги, нарисовала на водительской двери многоточие и разбила боковое стекло, а Табас, по-прежнему пребывавший словно где-то в ином мире, лишь прикрыл руками лицо от осколков, не задумываясь о том, что следующая пуля может попасть ему в голову.

Кое-как он тронулся и поехал по трассе, виляя, будто пьяный, но через несколько минут неторопливой езды заметил, что стало лучше: головокружение стихало, сквозь звон в ушах стало слышно, как работает пулемёт в кузове.

Молодой наёмник едва не проскочил сосняк, в котором их должны были ждать остальные члены отряда – они уже стояли на обочине, приготовившись забираться в машину.

Опомнившись, Табас резко вдавил педаль в пол, тормоза завизжали – и пикап остановился как вкопанный. Ибар врезался спиной в кабину и громко выругался.

– Вылазь нахрен оттуда! – крикнул контуженному юноше наёмник, принимавший, стоя в кузове, рюкзаки. – Рыба, за руль!

Юноша мешком вывалился с водительского места и оказался на четвереньках, не в силах подняться на ноги. Даже в таком состоянии его шатало.

– Живее! Живее! – орал Ибар. Айтер и Прут втащили Табаса в кузов и посадили рядом с раскалённой ракетной установкой.

– Хутта! – рыжий боец остался самым последним, он неловким движением перебросил свой рюкзак через борт, и вскрик Ибара заставил его вжать голову в плечи, словно в ожидании удара. – Хули копаешься?! Залезай! – рявкнул на него наёмник и протянул руку, чтобы помочь забраться, но эффект оказался неожиданным. Рыжий боец сделал шаг назад, глядя на руку Ибара с таким испугом, будто она целиком состояла из осклизлых ночных кошмаров.

– Куда, блядь? – вскрикнул наёмник, отчего рыжий дёрнулся, будто от оплеухи. Ещё шаг назад, и ещё – он отступал.

К Ибару присоединились Айтер и Прут.

– Давай к нам!

– Залезай! – кричали они, размахивая руками и призывая бойца не делать глупостей, но тот не слушал, лишь смотрел на перебинтованное лицо Ибара глазами, не выражавшими ничего, кроме глубочайшего животного ужаса. Табас заметил, что лицо Хутты приобрело нездоровый жёлтый оттенок, а рот был открыт, причём, одна сторона находилась явно ниже другой. Вся правая половина словно застыла, превратившись в ужасную и отвратительную маску.

– Залезай, мать твою! – проревел Ибар и спрыгнул на землю, дабы запихать нерадивого подчинённого в кузов собственноручно, но это только ухудшило ситуацию.

Хутта, словно оживший, заверещал невообразимо громко и ужасно, будто за ним тянулся сам дьявол, развернулся и побежал в лес – во всю прыть, продолжая кричать и нелепо размахивать руками.

– Блядь! – выругался Ибар. – Стой!

Было заметно, что он хотел догнать психа и водворить на место, но на это не было времени, тем более что сумасшествие, похоже, придало Хутте сил – он бежал так, как никогда раньше, – никто в отряде, даже лёгкий на ногу Табас, не смог бы его догнать.

– Поехали! – крикнул обожжённый наёмник, забравшись в кузов, и Рыба аккуратно, без пробуксовок, но всё быстрее и быстрее покатил по трассе дальше на юг.

Назад – туда, где остался Хутта, не смотрел никто, кроме Айтера: он один уставился на север, высматривая удалявшуюся спину своего рыжего подчинённого, и что-то с горечью прошептал себе под нос, когда тот исчез из виду.

23

Трофейная машина мчалась по песку уже несколько часов. Пустыня встретила пикап палящим солнцем, висевшим высоко в бездонно-синем безоблачном небе.

Трасса давно скрылась под плотным покрывалом песка, слой в несколько метров похоронил под собой остатки цивилизации. О том, что эти края были когда-то густо населены, напоминали только торчавшие из песка изъеденные ржавчиной дорожные знаки, высохшие стволы деревьев и крыши домов, утопленных по верхнюю границу окон.

Айтер поймал спутник и тут же потерял, но успел указать направление, в котором предстояло двигаться. Дорог больше не было, и двигатель машины басовито гудел, оставляя за собой километры пройденного пути и тучи поднятой колёсами пыли. В кои-то веки люди получили возможность отдохнуть: за ними никто не гнался, не надо было топать, отматывая километр за километром в тяжеленной броне. Можно было отоспаться, чем большинство и занималось. Ибар похрапывал на заднем сиденье, Табас, успевший прийти в себя после ракетного залпа, сидел впереди, а Прут и Рыба дремали в кузове, который, оказывается, можно было накрыть самодельным тентом.

Айтер был мрачен – не отошёл от потери сошедшего с ума Хутты. Юноша несколько раз пытался завести разговор, но наниматель угрюмо крутил баранку и лишь бурчал что-то невпопад, поэтому Табас, махнув рукой на бесплодные попытки, отвернулся к окну и, временами задрёмывая, смотрел на то, как мимо проносятся невысокие дюны с торчавшими из них покатыми крышами и вторыми этажами домов.

– Цель всё спишет, – вдруг громко и отчётливо сказал Айтер. Табас дёрнулся от неожиданности и повернулся:

– А?

– Я говорю, цель у нас такая, что всё спишет, – лицо нанимателя было напряженным, как будто выточенным из тёмно-коричневого камня. На плотно сжатых челюстях играли желваки. – Она важнее, чем чья-то жизнь или смерть.

Табас уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но не стал. В этом не было никакого смысла – Айтер говорил сам с собой. Убеждал сам себя, мотивировал, юлил. Напрягал все богатые возможности, данные природой человеку для самообмана.

– Ты как считаешь?

Вопрос застал врасплох, но Табас среагировал мгновенно.

– Да, конечно. Я согласен.

Юноша поймал себя на мысли, что говорит с Айтером, как с опасным умалишённым, и это ему не понравилось. Не хватало ещё и ему свихнуться – и так в отряде практически не осталось психически здоровых людей. Внезапно возникший в голове вопрос заставил Табаса нахмуриться.

А нормален ли он сам? Раньше как-то не было времени сомневаться в собственной адекватности: необходимо было бежать сломя голову к цели, но теперь, стоило выдаться спокойной минуте, началось самокопание.

Табас стал вспоминать, что именно спишет их цель, и ему стало гадко. Спасение целого мира вблизи выглядело не так красиво, как на экране. Не было ни брутальных мужиков с квадратными челюстями и накачанными мышцами, ни спасённых красоток, ни полчищ врагов – непременно мерзких, коварных и безликих, отчего убивать их было даже приятно.

Вместо них планету спасали старый разорившийся бандит-филантроп, шайка преступников разной степени тяжести и два шпиона. Но дело было даже и не в главных героях – к чёрту их, каков мир, таковы и спасители. Презрение к самому себе появлялось от того, что противниками выступали живые люди. Не приспешники абсолютного зла, которых костюмеры одели в противогазы, а обычные люди, у которых были свои мотивы и своя правда. Даже не солдаты: пленные-новобранцы, заключённые, помощники полиции, старики, женщины, дети – да если взглянуть со стороны, то экспедиция по спасению мира действовала хуже, чем набранный из отморозков карательный отряд.

Но и у них была своя правда. Их тоже можно было понять.

Табас подумал, что надо бы ему как следует поспать. Это лучшее лекарство от дурного настроения.

Наёмник закрыл глаза и провалился почти на сутки, просыпаясь лишь для того, чтобы по приказу Ибара перелезть на новое место. Сперва он дремал рядом с водителем, затем болтался в неровном забытьи, валяясь в вонявшем гарью кузове, и, наконец, задрых без задних ног, когда оказался на заднем сиденье.

Во время очередной остановки Табас открыл глаза из-за того, что ему через окно светило встававшее над пустыней солнце – огромное и оранжевое, как апельсин. Юноша открыл дверь, позёвывая, прошёлся туда-сюда, разминая ноги, заглянул в кузов, где спал, положив голову на деревянный ящик, Прут.

– Проснулся? – высунулся Айтер из-за поднятого капота. – Хорошо. Сменишь меня.

– Ага, – Табас снова зевнул и подошёл к нанимателю, рядом с которым стоял Ибар.

– Да, ты был прав, – сказал Айтер обожжённому наёмнику. – Машина непростая.

– А что там? – спросил он, глядя внутрь. – А-а. Вижу. Неплохо.

– Именно, – кивнул Айтер. Табас не понял, о чём шла речь, поэтому подошёл ближе и сунул нос под капот, не увидев, впрочем, ничего необычного: в технике юноша был слабоват.

– А что там? – решил он уточнить и Айтер ткнул пальцем в здоровенную штуковину, размещённую внутри. Провода, цилиндры, фильтры, шланги – хитрое переплетение.

– Гибридный двигатель. Может работать как от бензина, так и от электричества. Моя разработка, – гордо сказал он.

– Да ну? – удивился Табас.

– А то. Смотри! – Айтер потянулся к двигателю и стёр пальцами грязь с небольшой таблички размером с солдатский жетон. Надпись на ней гласила «Произведено в Доме Армстронг».

– Больше никто таким не занимался.

– Вот так встреча, – усмехнулся юноша.

– Ага, – Айтер погладил двигатель рукой, словно лаская его. Взор нанимателя потеплел. – Значит, всё не случайно…

Табас зацепился за последнюю фразу – уж больно странной она была, но решил пока не приставать.

В кузове пикапа обнаружились солнечные батареи – несколько небольших складных зеркальных плит размером с чемодан, которые Айтер приказал разложить на песке. Табас помогал Пруту их разгружать и устанавливать: подхватывал у стоявшего в кузове здоровяка увесистое зеркало и, аккуратно уложив его на песок, разматывал кабель, который подключался к таинственному чёрному ящику.

– Что теперь? – спросил Прут, когда всё было закончено.

– Ничего. Отдыхайте, – ответил ему наниматель, пожав плечами. – Книгу почитай. – усмехнулся он.

– А разве мы не поедем? – удивился Прут.

Айтер покачал головой:

– В ближайшие три-четыре часа точно нет.

– И что же, нам каждый раз так останавливаться на зарядку?..

– Нет, почему же?.. Можно будет установить панели в кузове или на крыше кабины закрепить. Вон, на крыше крепления, которые шли в комплекте.

– Продуманно, – похвалил Табас нанимателя.

– Ну так, – с гордостью улыбнулся Айтер. – Мы работаем для вас и всё такое.

Дорога, сон. Сон, дорога.

Время смазывалось, Табас потерял счёт дням, поскольку самым бессовестным образом дрых, лишь иногда садясь за руль для того, чтобы отсидеть свои пять часов, таращась на песок и объезжая препятствия: высокие барханы, поросшие колючкой, каньоны, словно из ниоткуда возникавшие прямо перед капотом машины, да крыши занесённых зданий. Пустынный во всех смыслах край. Табас пробовал представить, как их машина будет выглядеть с высоты – крошечная блоха на огромном смятом жёлтом одеяле бесконечных песков.

Колонны дикарей, попадавшиеся ранее, исчезли – почти все ушли на север. На пути частенько попадались чуть припорошенные пылью остатки больших, на несколько тысяч человек сразу, стоянок: горы мусора, кучки засохшего дерьма, открытые консервные банки и пустые бутылки, кострища, тряпки и прочая дрянь, которую хотелось немедля сжечь. Ибар просил останавливаться возле лагерей и пока машина заряжалась, отправлял людей на поиски хоть чего-нибудь полезного. По мнению Табаса это было простым копанием в мусоре, но лишь до тех пор, пока Ибар не нашёл накрытый деревянным щитом колодец – вырытый и укреплённый бетонными «кольцами» уже после того, как эту долину замело.

Для отряда это стало настоящим праздником, особенно для Прута. Здоровяк ужасно страдал от жажды из-за экономии воды: он самый первый подбежал, сбросил внутрь ведро и, вытащив его, принялся жадно пить – обливаясь, чавкая, урча от наслаждения, даже не дожидаясь, пока осядет грязь.

– Ну как? – спросил ухмылявшийся Ибар. – Не горчит?

– Нет, – улыбаясь во все шестьдесят четыре зуба, ответил Прут. – Всё прекрасно. А что, должна?

– Ну, мало ли. Я просто слышал, что дикари, когда уходят, отравляют все колодцы.

Три секунды молчания. Прут закашлялся и просипел что-то неразборчивое.

– Шутка, – Ибар издал жуткий звук, отдалённо напоминавший смех. – Набери ещё.

Айтер закряхтел неодобрительно, стоя за спиной юноши.

– Ну и шуточки…

– А нечего без проверки пить и жрать что попало, – отмахнулся Ибар. – Как маленький.

Водой заполнили всё, что могли, включая себя – Табас высосал залпом целый литр и, заполнив флягу снова, пил маленькими глоточками, смакуя, как алкоголь, прохладную воду, слегка отдававшую чем-то кисло-болотным…

В очередной раз глядя на засаленную крышу пикапа, лежа на заднем сиденье, Табас подумал, что было бы слишком хорошо доехать до цели вот так – размеренно, без приключений, с завтраком, обедом и ужином по расписанию. Машина тряслась, Рыба, сидевший за рулём о чём-то вполголоса переговаривался с Айтером. Отвратительно воняло грязными портянками и немытыми ногами.

Солнце, превратившееся в огромный безжалостный белый шар, жарило с неба так, что грозило испепелить машину и людей внутри: кондиционер не работал, ветерок из открытых окон лишь чуть-чуть остужал взмокший лоб и шею. Вся одежда пропиталась липким потом, ужасно хотелось её снять и отмыться как следует – под душем, с наслаждением отскребая мочалкой грязную корку, но не судьба. И когда будет судьба – неизвестно.

Табас, мотавшийся на сиденье, как в колыбели, снова закрыл глаза, намереваясь подремать ещё немного, но проснулся, как потом оказалось, лишь через несколько часов.

Ему снился странный сон – реалистичный до невозможности. Он ехал в том же самом пикапе вместе с Айтером, Ибаром, Прутом и Рубой, но не по пустыне, а в каком-то заброшенном городе. Машина неторопливо, раскачиваясь на ямах, двигалась вперёд, а Табас прилип к окну, рассматривая окружавшие его руины. Здания, ранее пронзавшие небо, как иглы из стекла и бетона, теперь стояли и неодобрительно косились на одинокую машину тысячами мёртвых провалов окон. Обрушившиеся этажи и пролёты, провалившиеся крыши, битое стекло, вспучившийся асфальт, воронки. Сломанные зубы человеческой цивилизации.

Солнца не было видно: Табас поднимал взгляд в небо, но видел лишь странную тускло-красную пелену, окрашивавшую весь город в свой цвет.

Тем не менее, юноша понимал, что это сон – глядел по сторонам без опаски, несмотря на то, что подсознание пугало его и нагоняло жути. В окнах мелькали странные тени, сквозь фырчание двигателя вдруг прорезалось странное завывавшее бормотание и металлический скрежет. Присмотревшись, наёмник увидел, что одно из зданий ему кажется смутно знакомым – длинное, с заколоченными верхними этажами и вывесками магазинов. Внезапная догадка испугала – машина ехала по улицам Армстронга. Разрушенного.

Ибар постучал по крыше кабины и Табас, повернувшись, увидел его перебинтованное лицо.

– Контакт! – крикнул он, и в тот же миг прямо над ухом юноши грохнуло так, что сердце едва не выпрыгнуло из груди от испуга.

Табас подскочил на сиденье, стукнувшись макушкой о потолок кабины, когда машина дёрнулась. Грохот повторился, в правом ухе зазвенело. Табас отшатнулся и чуть не свалился на пол, когда Айтер с рычанием заложил крутой вираж.

– Что за херня?! – Табас испуганно повернулся и посмотрел через заднее стекло на то, что творилось в кузове.

– Да я откуда знаю? – огрызнулся Айтер, выкручивая руль в другую сторону, отчего Табас снова потерял равновесие и упал на сиденье.

Машина мчалась по пескам, что было мочи, водитель выжимал из неё всё возможное для того, чтобы оторваться от трёх едва видимых чёрных точек, которые обстреливал из пулемёта Прут. Ибар, прятавшийся за бортом, держал автомат наготове, но пока не стрелял – расстояние не то.

– Да не виляй ты так! – заорал Прут, которого едва не выкинуло за борт. Очередь из пулемёта ушла полностью в «молоко»: ствол увело в сторону. – Потом вилять будешь!

На чёрных точках что-то вспыхнуло. Табас физически почувствовал, как в них летят пули и съежился на сиденье, но расстояние сыграло свою роль – преследователи, кем бы они ни были, тоже не могли нормально прицелиться.

– А ты тогда хрен ли стреляешь?!

– Отпугиваю! – громкий голос Прута почти не был слышен из-за шума двигателя и свиста ветра в открытых окнах.

Табас высунулся, вцепившись в подголовник, чтобы не улететь во время очередного резкого поворота.

Зашипела рация Айтера, которую тот сразу же сделал погромче. Говорил Ибар:

– Не виляй, так они нас только быстрей догонят. Небольшими зигзагами едь! Главное – скорость не терять.

– Принял! – отозвался наниматель. – Блядь, ну так же всё хорошо было.

Табас нервно хихикнул, вспомнив свои недавние мысли по поводу того, что всё не может идти так хорошо. Стекло разлетелось на тысячи мелких осколков, от которых Табас едва увернулся, наклонив голову. Айтер заорал, как резаный и снова крутанул руль так, что пикап едва не завалился набок.

Рация тут же сочно выругалась, пройдясь по близким родственникам водителя, снова заработал пулемёт – очереди стали длиннее и злее, Прут что-то громко рычал.

Из-за шлейфа пыли, поднятого колёсами нападавших, не было видно, однако их пули ложились в пикап с похвальной точностью. Оставалось лишь молиться, чтобы они не зацепили колёса. Табас подобрал с пола свой автомат, снял его с предохранителя и передёрнул затвор. Высовываться не хотелось, впивавшиеся в тело мелкие осколки, густо усыпавшие сиденье, говорили, что это плохая идея.

– Кто это вообще? – спросил Айтер по рации, но с тем же успехом он мог просто крикнуть.

– А я откуда знаю?! Документы спросить?!

– Я думал, ты знаешь! – истерил наниматель, наверняка уже мысленно прочувствовавший, как ему в затылок, пробив подголовник, входит пуля крупного калибра.

– Ровнее веди! – огрызнулся наёмник. – Прут, ты чего тупишь?..

Здоровяк не ответил, за него это сделал пулемёт.

– Ага! – заорал он вдруг так громко, что Табасу захотелось заткнуть уши. – Достал! Достал!

– Дальше давай! Не отвлекайся! – не дал ему порадоваться Ибар, который тоже начал изредка постреливать одиночными…

Табас ожидал, что погоня будет скоротечной: если бы он командовал нападавшими, то погнал бы их в решительную атаку, приказав окружить и расстрелять со всех сторон чёртов пикап, но, видимо, этой самой решительности вражескому командиру недоставало. В окно Табас видел робкие попытки взять их в кольцо – лёгкие гражданские внедорожники заходили то справа, то слева, но действовали нескоординировано, из-за чего Прут легко их осаживал несколькими короткими очередями.

– Ну что за… – процедил сквозь зубы Айтер.

– А? – Рыба отвлёкся от созерцания пейзажа за окном, словно и не происходило ничего.

– Да у нас скоро батарея сядет! – рыкнул наниматель в ответ. – Импотенты какие-то! Тыкаются-тыкаются, а всё никак…

Табас хохотнул, но его никто не услышал из-за того, что Прут снова нажал на спуск.

– Ты предлагаешь нам самим тыкнуть?

– Ничего я не предлагаю! – огрызнулся Айтер и нажал на тангенту рации. – Ибар!.. Мы скоро остановимся! Придумай что-нибудь!

– Что, например?!

– То, что позволит отвязаться от этих мудаков!

Ибар выругался и на какое-то время затих. Затем его перебинтованная голова появилась и нависла над Табасом.

– Чего разлёгся? Давай сюда!

Юноша, царапая колени осколками заднего стекла, вылез наружу – торопливо, стараясь не задерживаться и не вылететь из машины от очередного виража Айтера.

Табас прополз под ногами Прута и залёг слева, прижав к себе автомат. Он выглянул через отверстие в кузове, но так ничего и не смог рассмотреть – шлейф пыли полностью скрывал погоню, однако, хлопки выстрелов давали понять, что никто от них не отстал. Молодой наёмник вдруг понял, что смотрел в дырку, оставшуюся от попадания пули, и чуть не вскрикнул от понимания, что борт машины, в случае чего, не сможет его защитить.

Ибару было проще – он укрывался ещё и за «чемоданом» солнечной батареи. Умный сукин сын.

– Айтер! По моей команде сбавляй скорость где-то до тридцатки и сразу же после сбрасывания начинай заново разгоняться! Прут! Когда услышишь команду, мы с тобой начинаем палить по правой машине. Табас, твоя задача отпугнуть центральную и левую, чтобы они нас не обогнали и не расстреляли! Всем понятно?..

– Это твой план?! – заверещал Айтер. – Позволить им нас догнать?

– У тебя есть лучше? – огрызнулся наёмник.

Ответа не последовало, только басовито рычал двигатель, да Прут снова громыхнул очередью по пыли.

– Значит заткнись и слушайся! – подытожил Ибар. – Готовы?

– Готов. – Прохрипела рация.

– Готов! – заорал кровожадно ухмылявшийся Прут.

Молодой наёмник также подтвердил свою готовность, заранее высматривая в дырке свои цели и не видя ничего, кроме колыхавшейся пылевой завесы.

– Тогда держитесь все! – скомандовал Ибар. – Тормози!..

Из-за резкой остановки Табаса впечатало лицом в борт. В голове на миг вспыхнула боль, на губах заскрипел песок, а во рту стало солоно от крови. Кое-как приподнявшись, юноша направил автомат куда-то, где, по его мнению, должны были находиться вражеские машины, и нажал на спуск. Оружие привычно задёргалось, запахло порохом, но куда ушли пули Табас сказать не мог, поскольку всё скрывала чёртова пыль. Прямо над ухом затрещал автомат Ибара и грохнул, закладывая уши, громкой очередью, Прут. Пикап задёргался, снова набирая скорость, и Табас рухнул на пол, успев заметить в коричневом облаке справа, какие-то вспышки.

– Попал! Попал! – заорал здоровяк так, что Табас услышал даже сквозь оглушительный звон, и захохотал.

Выглядел он жутко, словно то самое кровавое божество, которое воображал себе Табас во время лесной стоянки. Оскалившийся, блестевший безумными глазами, получавший огромное удовольствие от убийства.

– Что там? – спросил по рации Айтер.

– Всё отлично! – заорал Прут и издал громкий воинственный клич.

– Табас! – юноша обернулся к Ибару, который кивнул куда-то в сторону кабины. – Забей новую ленту!

Оказалось, что обожжённый наёмник указывал на коричневый цинковый ящик с затёртыми маркировками, о который Табас ударился коленом, когда вылезал.

Стараясь не поднимать головы, юноша неуклюже развернулся и пополз на брюхе, не обращая внимания на кровоточившие ссадины на локтях. Рядом с ящиком валялась в пыли пустая лента, которую наёмник подобрал и принялся лихорадочно забивать патронами, лёжа на спине…

Ещё два раза Ибар пытался повторить трюк с резкой остановкой, но противники больше не покупались на это и при малейшем замедлении принимались палить из всех стволов. Пули барабанили по корпусу машины, отскакивали, искря, от щитка пулемёта и Табасу, поначалу ужасно боявшемуся, со временем стало просто плевать – он забивал ленту за лентой, которые опустошал Прут, отгонявший преследователей, так и не собравшихся с силами.