Текст книги "Сводный экипаж (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

На ступенях таверны лежал Мизинчик. Гребец был бесспорно жив, ибо стонал, ворочался, сквернословил и пытался встать. Вид у него был жутко всколоченный, глаза безумно вытаращены, рядом валялись вещички, вывалившиеся из матросского мешка.

– Эк, ты, братец… – обеспокоенный Док нагнулся над ерзающим телом. – Да что с тобой?

– У-у, оно… Иду… Оно как… Я… Да чтоб меня отбарило восемь раз… Вдруг… Дарк! Прям сюда, – хрипящий Мизинчик ощупывал свою шею и одновременно ногу. – Дарк, у-ууу!..

Хатидже толкали в спину высыпавшие из заведения горожане, все встревожено переговаривались:

– Дарки, говорит!

– Да откуда? Сам сверзился, зубы заговаривает.

– Смех один, откуда тут дарки⁈ Под фонарем-то⁈

Действительно, на скромной площади у «Печального героя» уже зажгли масляный источник света, сейчас по улице подходили мужчины, некоторые с оружием. Мизинчик пытался сесть, взвизгивал от боли.

– Похоже, нога сломана, – предупредил Док, пытавшийся ощупать кривоватую конечность пострадавшего. – А ты, уважаемый, с джином-то не перебрал ли?

– Я-ы? Откуда⁈ Это оно тут! – невнятно запротестовал Мизинчик – он явно был не в себе.

– Точно, «оно самое», можжевеловое! – засмеялись в толпе. – Хлебанул на радостях.

От бедняги Мизинчика действительно крепко разило спиртным. Но куда больше внимание Хатидже привлекла одна вещица, валяющаяся в вещах неуклюжего пьянчуги.

– Люди, да помогите же увальню! – добросердечная вдова присела, принялась укладывать разбросанные пожитки в матросский мешок. Ей немедля принялись помогать, увесистого Мизинчика дружными усилиями переложили на подогнанную тележку – жители Ливней хоть и посмеивались над пострадавшим, но, в общем-то, не были чужды милосердию. Хатидже сунула моряку под голову дорожный мешок. Мизинчик продолжал ошалело стонать.

– Не судьба! – вздохнул доктор. – Ну, выздоравливай, братец, задаток можешь себе оставить – будет на что подлечиться.

Окружающие одобрили столь великодушное решение, добровольцы покатили тележку прочь – пострадавший охал на выбоинах. Горожане принялись возвращаться в «Печального героя» – происшествие требовалось обсудить за кружечкой пива.

Шкипера подергали за рукав:

– Ну? – мальчишка-гребец, дожевывал свой ужин. – Может, возьмете пока меня? Я вообще не пью, мне мамка запретила. Нанимайте, не пожалеете. Хотя б, до следующего порта, там поменяете на какого здоровилу.

– Гм, даже не знаю, – засомневался Магнус. – Мы далеко идем. Что мамка-то скажет?

– Так ей чего? Так и сказала: чтоб был через два года к ужину. И в кошеле двадцать «корон» имел. Иначе, за ухи и пинками.

– Спартанское воспитание, – покачал головой Док.

– Ну, – подтвердил юный гребец. – Про спартов я не знаю, а у нас семейная традиция. Надоть соответствовать. Папаню впервые в море в восемь лет унесло, я-то подзадержался.

Джентльмены переглянулись:

– Допустим, мы тебя наймем. Ты с барочным веслом действительно управишься? – строго спросил шкипер.

– Тама вот мыс у выхода из бухты, – мальчишка указал в густеющий сумрак над морем. – Ежели до того момента сочтете, что весло мной болтает, а не наоборот, попросту спихнете в воду. Я в обиде не буду.

Магнус крякнул:

– Ладно, иди, вещи забирай.

– Все со мной, – новый член экипажа, подвинул висящую на боку сумку.

– Невелик багаж, – усмехнулась Хатидже.

– Так, а что в походе молодому моряку потребно? Нож, нитки с иглой, зубная щетка, да и все. Главный багаж – опыт, а его сюда собирают, – юнец постучал себя по лбу.

– Гм, что-то ты умен не по годам, – улыбаясь, заметил доктор.

– Не особо, – мальчишка вздохнул. – Счету папаня научил, а с письмом не особо преуспелось. Может, пойдем на борт, господин шкипер? А то отлив начнется, выгребать всяко потрудней будет.

– Идем. Тебя как звать-то, знаток отливов и счета?

– Гру – меня обычно кличут. Это уменьшенное от Грубияна.

– Не похож ты на грубияна, – удивилась вдова.

– Оттого и назвали. Бывало в детстве маманя хворостиной охаживает и орет: да скажи хоть слово дельное, шмондюк упертый! А что мне визжать да богов гневить? Раз попался, так претерплю. В общем, не люблю ругаться.

– Сдержанность – первая добродетель мужчины, – похвалил Док.

Пополненный экипаж быстро шагал вниз к порту. Уже зажег свой огонь небольшой маяк на утесе, все явственнее доносился шорох прибоя. Мальчишка рассказывал как лучше выходить из бухты. Вообще этот самый Гру-Безответный производил впечатление опытного путешественника.

На причале «Заглотыш» в два счета закончил погрузку и отдал швартовы. Дежурный от «Нельсон-сервиз», прокричал добрые слова напутствия. Хатидже успела перепрятать унесенную под плащом добычу и устроилась у руля.

– Позвольте, добрая леди? – мальчишка тоже пристроился у кормила. – Тут хитрость малая имеется…

Барка действительно сразу пошла увереннее.

– Дело ты все же знаешь, – одобрил шкипер, ворочая веслом.

– Детство на таком красавце провел, – пояснил новобранец. – На шаг короче была наша сальми, а так в точь-в-точь. На весле-то проверять будете?

И на весле Гру себя показал весьма положительно, заодно тактично посоветовал якорь на борот вешать – там оказался специальный вырез под якорные «лапы». Но главная проверка была впереди. Хотя Хатидже отчего-то уверилась, что мальчишка не сплохует…

К катеру выгребли уже в полной темноте, но судно мальчишка разглядел сразу и ахнул:

– Так у вас и дымоплав⁈ Ух ты! Это ж истинное чудо!

– Да ты катера видел⁈ – изумился Магнус.

– Откуда? Рассказни слыхал, но думал, чистые сказки. Дымоплавы это ж где-то на дальнем юге, за землями руколапых. Не-не, господин шкипер, я ничего не спрашиваю – лишний вопрос, он еще понелепей ругани.

– Дымоплав, который чаще называют «паровым катером», нам по случаю достался, – благосклонно пояснил Магнус. – И ты лучше именуй капитана не «господином шкипером», а просто – «сэр». У нас так принято.

– Сэр? Понял, сэр. Осмелюсь спросить, сэр, мне на барке идти или и на катер можно будет взглянуть?

– Пожалуй, можешь и взглянуть, – разрешил Магнус. – Сейчас я тебя остальной команде представлю и якорь поднимем. Мы по холодку идти предпочитаем.

– Как прикажете, сэр! – мальчишка восхищенно рассматривал стальной борт «дымоплава»…

* * *

…– Благодарю, миссис Хатидже. Рассказ был подробен и красочен, – Энди стоял за штурвалом, рассказчица сидела в дверях рубки. – Изложила ты все славно, но ход партии я все равно не совсем понял.

– Я тоже удивилась, – призналась вдова. – Похоже, вмешалась случайность. Бывают в вашем снукер-гранде случайности?

– Откровенно говоря, случайности крайне маловероятны в подобной игре. С другой стороны, снукер-гранд и есть жизнь, следовательно, случайности возможны. Теоретически возможны. Говоришь, тот морячок действительно нализался?

– Разило от него крепко. И он вообще был не в себе. Взгляд дикий. Похоже, нам повезло, что тяга к спиртному обнаружилась еще на берегу.

– Да, пьянчужки на борту уже имеются, к чему нам такое однообразие, – согласился ночной рулевой. – Но получается, что подсовываемый нам хитроумные шпион напился, да еще сломал ногу? Это крайне неуклюжий шпион, как думаете, миссис Хатидже? Или он и не был шпионом?

– Откуда мне знать? Не мальчишку же они нам подставили? Сопляк вроде бы по морю вдоволь поболтался, вряд ли они готовили шпиона заранее на ваш дрянной катер.

– Леди, вы наш катер не ругайте. И вообще, не пора ли намекнуть, кто такие «они»?

Вдова помолчала и буркнула:

– «Они» – просто они. Местные. Пришли, развязали, поговорили. Коротко. Допрашивать их самих мне как-то не пришло в голову. Я была на вас немного сердита.

– Хатидже, я уже извинялся и готов сделать это еще раз. Мы не знали, что задержимся, – серьезно сказал Энди.

Женщина покосилась на ночного рулевого:

– Я поняла. Но более подробно мне просто нечего рассказать. Трое, с определенным морским опытом. Да, вот еще – на подыхающего хвостача они глянули без особого удивления.

Энди кивнул:

– Про нас они знают достаточно много. Но почему так смехотворно получилось со шпионом? Может, этот беспалый и не был их лазутчиком?

– Скорее всего, был, – сумрачно сказала Хатидже. – Похоже, он о тебе знал и даже нес подарок. Или взятку. Держи сокровище.

– Очки? – Энди с изумлением взял неожиданный предмет, раскрыл проволочные дужки и нацепил оптический прибор на переносицу. – Славная штука для солнечного полудня. Как я выгляжу?

– Даже для болотного кикимора – жутко! – с чувством заверила Хатидже.

С закрывающими глаза темно-синими, сейчас кажущимися черными, стекляшками, штурвальный действительно выглядел зловеще. Явный слепец-маньяк.

– Значит, недурно, – удовлетворенно отметил проницательный игрок в снукер жизни. – А кто такой кикимор?

– Супруг кикиморы – известной болотной дарки.

– Хорошо что я не женат, – ухмыльнулся рулевой. – Что ж, поразмыслим над тайной охромевшего шпиона и присмотрим за мальчишкой.

– Отчего я должна думать и присматривать вместе с тобой, а не сама по себе? – спросила вдова, глядя в темное море.

– Потому что я не спрашиваю, чьей ты была женой и кто ты сама, – спокойно объяснил Энди. – Твари, болотные и иные, должны держаться друг друга – по-моему, это естественно. Если у тебя возникнут трудности, можешь рассчитывать на мою помощь. Пока ты сама остаешься на стороне «Ноль-Двенадцатого».

Вдова пожала пухлыми плечами:

– Здесь недурно кормят…

* * *

Шифровка.

Лагуна – Твин Кастлу

На исходных. К операции готовы. Ждем объект.

Из блокнота яГтниальные размышления и склероза.

…Туг я ставлю чашечку на стол и говорю:

– Вот это красиво и даже гениально, не побоюсь этого слова. Технически достоверно и выполнимо, уж в этом я бы на вашем месте не сомневалась. Но терминология? Сами прислушайтесь – <Нуль-Т'! Это же явно не взлетит!

Братья переглядываются, старший подливает мне заварки и осторожно уточняет:

– Отчего же не взлетит? Доводы?

– Название у технологии сомнительное. Звучит изящно, это да, но по сути, что у нас получается? Вы берете испытателя, к примеру, меня, запихиваете в кабину и множите на ноль. Кому это понравится? Естествоиспытатель должен быть уверен в оборудовании, в себе, и в силе советской научной мысли. А здесь… Надо бы переименовать благозвучнее. Кстати, если умножать меня на ноль, результат будет примерно тот же – неутешительный. Нет, товарищи, прыжки сквозь время и пространство – отнюдь не игры с нулевой суммой…

Увы. тогда меня не послушали. Можно понять: литераторы, им игра слогов и созвучий ближе. Не убедила. А развитие упомянутой технологии зависло примерно на том же месте. Увы, так и скачем по пространствам без всяких кабинок, сквозняки уж замучили…

Глава третья
Все внезапно меняют курс

Густо заросшие острова, тростник, тысячи птиц. Почти Болота, хотя впечатление весьма обманчивое. Обширная дельта реки. Нет, никакого сравнения с правильными болотами. И птицы неприятные.

Энди опустил бинокль. Последние несколько минут он рассматривал стаю бродящих на мелководье носатых уродцев. Светло-розовое оперение, тонкие ноги, голые шеи. Док утверждал, что это не настоящие фламинго, а их дальние родственники. Вживую подлинных фламинго ночному рулевому в прошлой жизни видеть не доводилось, а здешняя разновидность казалась малосимпатичной: похоже, на костистых ногах птиц имелось по лишнему суставу, а то и двум. Абсолютно неаппетитная добыча.

«Ноль-Двенадцатый» шел вдоль внешней границы островов. Углубляться в архипелаг не имело смысла, да было и опасно: частенько в протоках виднелись завалы из побелевших древесных стволов, принесенных течением Тюра с дикого севера, да и иных сюрпризов хватало.

Энди повесил бинокль на крюк, поправил очки. Денек выдался не такой уж яркий, солнце подернулось дымкой, но глаза все равно побаливали. Ветра не было, давила неприятная духота. Лето пришло или все еще весна?

– Гру, как думаешь, всё лето выдастся таким давливым?

– Едва ли, сэр. Хотя боги еще не решили, они в эту пору чем-то иным заняты, – мальчишка выжал швабру и набрал свежей забортной воды. – А сейчас я бы не стал гадать. До лета еще есть время. Но если говорить о насущном – сдается, нас прихлопнет непогодой.

– Да, дымка ненормальная. И что ты палубу так драишь? Скоро дождем ополоснет.

– Приказ есть приказ, сэр, – исполнительный юнец взялся за швабру.

– Откладывай это дело, парень, – сказал из рубки Магнус. – Барометр падает, да и колени у меня ломит. Пожалуй, нам удастся набрать вдоволь свежей воды без высадки. Что хорошо. Остальное плохо. Похоже, заштормит изрядно. Проверю-ка я машину. Зови Дока – пусть встает к штурвалу. Вы займитесь палубой – все лишнее убрать и закрепить. Мы не так богаты, чтоб терять имущество. Крикните на «Заглотыша» – пусть тоже делом займутся…

Энди отправился на корму. На барке чистили рыбу и как обычно перепирались – дальние родственники без взаимных упреков и минуты провести не могли. Странные у диких народов привычки.

– Эй, на корыте! – крикнул ночной рулевой. – Похоже, шторм идет.

Вдова смотрела из-под надвинутой на глаза косынки. Сан, бормоча угадывающееся «нуахшториляего», полез убирать в «каютки» и лари все лишнее. Двигался гребец по-прежнему неловко, сидеть мог только полу-боком, временами на обесхвосченного накатывал приступ безумья и несчастный начинал шумно и яростно спорить сам с собой. Но к этому все привыкли, а с обязанностями вечного вахтенного по «Заглотышу» страдалец, в общем-то, уже вполне справлялся.

День все тянулся – душный и тяжкий, катер успел миновать последние острова дельты

– по левому борту тянулось бесконечная тростниковая плоскость с редкими сухими скелетами умерших деревьев. Птицы зависали в густом воздухе над недвижным тростником, и, казалось, исчезали, падая камнем. Солнце растаяло – за кормой лишь слепо светилось пятно над горизонтом. Экипаж вяло поужинал: сегодня жареная рыба не лезла в горло даже вдове. Но шторма все не было…

Холодный выдох грядущего ужаса коснулся «Ноль-Двенадцатого» уже в темноте: ветер ударил с носа, загудел в короткой мачте катера. Шел ледяной норд-ост…

К рассвету Энди успел не раз вспомнить о Болотах. Хотелось домой. Или вообще куда-нибудь. Нехорошие дневные предчувствия вполне оправдались…

…Шквал ударял за шквалом, иногда удары следовали практически непрерывно. Якорь катера был потерян в первый час этого конца света, чуть позже оборвало якорь «Заглотыша». Суда несло в темноту, полутора сотен лошадиных сил «компада» хватало лишь на то, чтобы удерживать катер носом к ветру. В эту ночь экипаж оказался абсолютно слеп: даже штурвальный мог разглядеть лишь брызги и потоки серебра на стекле рубки. Снаружи смешалось небо и море: выйти на палубу было практически невозможно, легкие немедленно забывала водяная пыль, а перекатывающиеся через палубу волны, сбивали с ног. Помпа в трюме непрерывно работала, свободные члены экипажа собрались вокруг нее

– о сне нечего было и думать. Временами катер клало на бок, дважды, лихорадочно работая штурвалом, Энди полагал, что судно уже не выпрямится. Пока везло…

– Шансов немного, но мы еще поборемся, – утверждал шкипер, практически вися на стене рубки.

– Отчего и не побороться? – соглашался Энди, пытаясь предугадать новый удар шквала и подставить нос строго под него…

Тьма, казалось, пришла навечно. Паровое сердце «Ноль-Двенадцатого» неслышно стучало в реве ветра, катер еще жил и боролся. В рубку выбрался Гру и лаконично известил:

– Ну, течь.

– Пожалуй, пойду взгляну, – прокричал Магнус, выжимая и натягивая на плешь, блин фуражки.

– Конечно, сэр. Я справлюсь, – заверил Энди.

И снова несчастный нос катера принимал на себя удары огромных волн. Судно тяжелело и все хуже слушалось руля. Работая штурвалом, ночной рулевой понимал, что дело безнадежно. Слишком далеко отнесло «Ноль-Двенадцатого» от берега, при такой скорости ветра судно уже далеко в Океане, а про тот океан местные даже не чертят толковых карт. «Заглотыш» все еще болтался на буксирном тросе, но пересаживаться на барку даже в самом худшем случае нет смысла. Как говаривает Док: мгновенно расколотый череп куда поприятнее неспешного перитонита или гангрены.

Снизу доносились удары молотка – трюмная команда пыталась заделать течь. «Ноль-Двенадцатый» все сильнее оседал на правый борт. Шланг помпы еще выплескивал щедрую струю воды, бессильно, но нагло плюясь в громадные накатывающие волны. Наверх выбрался Магнус:

– Слегка заделали. Но и на корме обшивка сочится. Гм, и муке нашей пришел конец.

– Это мы как-нибудь переживем.

– Несомненно. Но помпе не справиться. Крен усиливается. Пожалуй, через часок-другой перевернемся. Желаешь малость передохнуть на барке? Если она, конечно, еще при нас.

– Ялик унесло, а «Заглотыш», судя по виду, порядком набрал воды, но держится. Имеет ли смысл пересаживаться, вот в чем вопрос.

– И я о том же, Энди. Может, подведем барку к борту и подопрем катер?

– Получится дырявая и несуразная бочка, слушаться руля будет примерно так же.

– Без двигателя руль нам не особо нужен, а котел скоро придется заглушить. Лучше сэкономить топливо, чем взорваться.

– Что ж, тогда остается обняться с «Заглотышем» и посмотреть, что из этого выйдет. Разрешите свистать всех наверх, сэр?

– Хвостатого оставь на помпе. Его все равно мигом смоет…

Энди скатился вниз – воды в коридоре было уже по пояс. Экипаж посменно работал у помпы. Сейчас Док и волонтер отдыхали, на рычагах насоса висел мальчишка и вдова. Доктор рассказывал что-то ободряющее, про венерические болезни.

– Сан у помпы, остальные – наверх! Только поосторожнее, – призвал ночной рулевой, хлюпая к котельному отсеку. – Будем подводить барку к борту.

Уровень поднявшейся воды в котельном был на грани. Несколько минут и придется тушить топку. Энди, спотыкаясь на невидимых ступеньках трапа, выбрался наверх:

– Поживее, леди и джентльмены!

Сначала за рулевого попытались оставить вдову, но первый же поворот своенравного штурвала отшвырнул женщину в угол рубки.

– Эй, сопляк, хочешь порулить? – зарычал Магнус.

– Ну! – мальчишка обезьяной повис на штурвале…

Барку попытались пришвартовать к борту катера – оба суденышка порядком отяжелели, но пока держались. Энди работал багром и вязал узлы канатов, шкипер практически нырнул в трюм, спеша заглушить котел.

– Теперь не перевернемся, а просто утонем! – проорал привязанный для страховки к пулеметной тумбе Док, и вновь взялся за канат, плотнее подтягивая барку.

– Может и не утонем, – отозвался рулевой, поглядывая на рубку – через нее перекатывались волны, но во тьме было видно, как упирается в штурвал цепкий мальчишка. Вот сопляк что-то сказал помогающей вдове, та засмеялась как молоденькая…

…Палуба вздымалась, рушилась и пыталась уйти из-под ног, но Энди ощущал, что дрожь двигателя стихла. Связанные суда оказались полностью беспомощными. Из машинного выбрался шкипер, утер мокрое лицо и ухмыльнулся:

– Гребец у помпы вопит: «я думал, вы убежали!». Я говорю – а куда мы убежали? Ругается, черт беззадый.

Док махнул рукой в сторону трюма:

– Раз ругается, значит, еще в своем уме. Кстати, мальчишка неплохо справляется.

– Это точно, – Энди переждал пока схлынет вода. – Сопляк мог бы стать недурным рулевым. Жаль, видать, не судьба.

– Но-но! Пора вспомнить, что мы британцы, пусть и беглые! – воззвал к мужеству спутников шкипер. – Возьмем себя в руки, джентльмены!

В тесноте рубки держать себя в руках было как-то попроще и потеплее. Энди вернулся за штурвал, сейчас беспомощный «Ноль-Двенадцатый», естественно, руля не слушался, но иногда что-то удавалось сделать. Рулевой всматривался в темноту: похоже, уже наступало утро, вернее, что-то на него похожее – черную тьму слегка разбавила серость. В вое ветра прибавилось монотонности, Энди мог расслышать разговор рядом. Док и шкипер посасывали мокрые трубки и рассказывали младшим членам команды всякие разности про шторма и бури. Рулевой слушал краем уха, размышлял, почему «Заглотыш» не тонет, хотя по всем признакам давно обязан пойти ко дну. Видимо, местные кораблестроители были не так просты…

Шел час за часом, ревел шторм, моряки поочередно спускались к помпе, дабы ободрить бесхвостого труженика и согреться работой. Перекусывали одинаково размокшими до сугубо кисельного состояния сухарями и солониной. Намечались планы по ремонту судна – правый борт «Ноль-Двенадцатого» из воды уже и вовсе не поднимался, но раз боги все еще размышляли над участью судна, имело смысл надеяться на лучшее.

Пока лучшего не предвещалось: к ночи катер оставался на плаву, но погрузился еще на два с лишним фута. Помпу подняли на ступени трапа, за инструментами теперь приходилось нырять. Волны катились по палубе совершенно свободно, лишь рубка скрипела под их напором.

Наступила ночь, с трудом угадываемая в бурлящей темноте шторма. Экипаж целомудренно жался к вдове – она была самая теплая. Мокрые плащи и одеяла практически не грели. Двери рубки пришлось подпирать собственными спинами: замок левой двери выломало ударом волны.

– По крайней мере, непогода не усиливается, – ободрял оптимист-Док.

– Ну. Завтра шмонданет, – предрек мальчишка. – Весенние шторма, дело известное.

Гаденыш-абориген напророчил. К следующему условному полудню ветер стал шквалистым, непредсказуемые порывы крутили связанные суда, волны захлестывали с разных сторон. Помпа уже окончательно перестала справляться. Энди пришлось перебираться на барку и поработать примитивно: ведрами. Как ни странно, в этом развлечении лучшей помощницей стала Хатидже. Зачерпнуть ведро вдове вполне было по силам, а быть смытой волной мужественная женщина отчего-то не боялась. Энди втягивал веревку с дамой и ведром обратно, черпальщики возвращались к развлечению.

– Глупейшее занятие, – справедливо отмечала леди. – Черпать воду решетом – так это у нас называется.

– Нет, решетом мы бы определенно черпать не стали.

– У вас на болотах напрочь отсутствует чувство юмора.

– У нас на болотах решето отсутствуют. Как и на борту славного «Ноль-Двенадцатого». А если бы этот инструмент имелся, мы бы его берегли. Разумнее рисковать ведрами – их на борту четыре штуки, и ни одно не потеряно.

– Ты слишком жаден для настоящего азартного игрока. И вообще дарк из биллиардной

– это противоестественно.

– Это куда нормальнее чем быть легковеснее ведра.

Вдова усмехнулась: отрицать, что сейчас она почти ничего не весит, леди не собиралась. На редкость разумная баба.

Перекрикивать шторм было сложно, черпальщики вновь сосредотачивались на работе. Борта «Заглотыша» все еще виднелись над водой, в неровных паузах между ударами ветра было слышно, как фыркает помпа на катере, устало отплевывая бесконечный океан…

Еще день и еще ночь…

Утро показалось ослепительным – небо сияло восхитительным цветом грубой оберточной бумаги. Энди впервые за эти дни вспомнил о повязке на глаза и очках. Ветер спал, волны меланхолично бились в борт катера, обдавая рубку мелкой дробью брызг.

– А хорошее стекло, – сказал мальчишка, разглядывая выстоявшее лобовое окно рубки.

– Это тебе не шутки, а Квинборский стекольный завод! – шкипер гордо поскреб щетинистый подбородок.

– Ишь ты! – восхитился юный туземец. – Это завод, который у Авмора? Там еще драконью желчь в тигли добавляют. Известное средство!

– Желчь-то? Это, да, что может быть надежнее. Стоит поблагодарить бога и инженеров. Да и дракона-благодетеля.

– Ну! – с энтузиазмом поддержал знаток местного стекольного производства. – Работаем, сэр?

Поработать пришлось крепко. Волнение успокаиваться не торопилось, откачать воду было трудновато. К вечеру «Ноль-Двенадцатый» поднялся на несколько футов, дифферент удалось уменьшить. Энди практически не поднимался из залитого трюма, заделывая разошедшуюся обшивку. Повреждения оказались не так уж велики, кроме той первой, крайне неприятной течи, отмечалась лишь легкая деформация швов.

– Переклепать местами надо, будет как новый, – отметил сообразительный мальчишка.

– Да, но для этого нужно попасть на хоть какую-то верфь, – вздохнул Энди.

Ловкий Гру оказался весьма полезен на подхвате. Мальчишка недурно нырял, не боялся оказаться на веревке за бортом, толково перестукивался через обшивку. За сутки управились с большой течью.

– Эт, млегоафиг, пятнадцатилетний поммех, – справедливо похвалил очищавший шланг помпы Сан. – Надо его из юнг повышать.

– Я бы удвоил жалование, – согласился Энди. – Поговорю со шкипером.

– Благодарю, сэр! – мальчишка, складывал молотки в ящик. – Лишняя «корона» мне не помешает. То-то маменька обрадуется!

– Ну и курва у тя мамаша, – вздохнул гребец. – Ребенка в море выгнать, стервееаком.

– Вы потише, она запросто услыхать способна, – испугался мальчишка.

Моряки засмеялись…

К следующему утру удалось воскресить «компад», и начать поднимать пары. Экипаж наконец-то попил горячего.

– Как немного нужно человеку для счастья! – философствовал доктор, разглядывая кружку с чаем.

– Это несомненно. Понять бы еще, почему при шторме в первую очередь исчезает посуда, – проворчал шкипер.

– Ее никсы воруют, – сообщил не чуждый местным суевериям мальчишка.

– Ладно, котелки уцелели, а с кружками и мисками что-нибудь придумаем, – махнул рукой Магнус. – Вопрос, куда нам держать курс, будет сейчас поважнее.

Точное местоположение «Ноль-Двенадцатого» на данный момент было абсолютно неизвестно. Шторм гнал катер на юг, но с какой скоростью и точно ли строго на юг, экипаж не знал. Секстант при отсутствии карты и странном поведении местных светил был бесполезен. Собственно, даже сколько суток длился ревущий ад было не совсем понятно. Магнус был уверен, что шесть дней, доктору казалось что пять. В любом случае, предстояло окончить восстановительные работы и лишь потом сделать выбор направления. Скромный запас оставшегося на борту топлива не позволял рисковать…

– Идем строго на север, мимо земли не промахнемся, – Магнус водил по карте пальцем с содранным ногтем.

– А если нас отнесло западнее? Выйдем прямиком к ихнему Конгеру, там кораблей порядком, заметят, – проявил осторожность ночной рулевой.

– Придется рискнуть. Это лучше, чем болтаться посреди океана без топлива. А буксировать катер «Заглотышем» – еще то удовольствие.

– Кто спорит, сэр. Но в резерве есть масло-жир, если идти «тихим», уклоняясь к востоку, запас хода приличный. Слушай, Магнус, если ненадолго забыть о нашей британской гордости, и спросить мнение мальчишки? Мы понятия не имеем, что лежит к востоку от мыса Анты. А Гру наверняка слыхал хотя бы слухи и враки.

– Не дури, Энди, при чему тут «британская гордость»? Сколько у нас в крови осталось той Британии? Даже у нас с доктором ее маловато, не говоря уже о некоторых. Лично я с готовностью поговорю с мальчишкой. Но принимать решение, основываясь на сказках и слухах… Мне казалось, ты серьезнее подходил к жизненной игре.

– Так мальчишка тоже цветной шар на игровом столе, – пробормотал Энди. – По-крайней мере, мне так кажется.

Моряки вышли на палубу. «Ноль-Двенадцатый» медленно дрейфовал к северо-востоку. Измученная вдова спала в будке-каюте на барке, остальной экипаж пытался ловить рыбу. Вернее, Док с мальчишкой возились со снастью, а беззадый гребец критиковал:

– Да ну, мляесмеходин, не разогнется, точно говорю.

– Ну. Просто попробуем, – Гру возился с плоской костью, вырезанной, видимо, из головы крупной черноперки.

Моряки с интересом наблюдали как он сгибает заостренную пластинку и прячет эту примитивную пружину в аппетитный кусок наживки.

– Любопытная идея, – Док указал на снасть пустой трубкой. – Но приманку растеребит мелкая рыба и твои старания, мой юный друг, окажутся тщетны.

– Ну. Мелкую рыбеху отпугнем, – мальчишка опустил уже снаряженную снасть в черепок разбитого кувшина, наполненного какой-то сомнительной жидкостью.

– Это что за снадобье? – обеспокоился шкипер.

– Зола, перец и моча, млеевжоп. Моча моя, – пояснил Сан.

– Ну. Его самая пахучая, – заверил Гру. – Крупного реззка вонь привлекает, а черноперка и мурука наживку обойдут.

– Вы, главное, на палубу не пролейте, – потребовал шкипер. – Кстати, Гру, что ты слыхал о побережье восточнее мыса Анты?

– Одно вранье, сэр. Туда мало кто из наших ходит. Мыс Анты длинен, как протухлая кишка йиены. За ним островки, потом где-то там порт Дюрюб. Очень знаменитый: оттуда шелк, бархат и прочее дорогое тряпье для ледей возят. Но Дюрюб далеко. Мы, скорее, в мыс Анты уткнемся. Города в тех местах обезлюдевшие, мор там приключился.

– Мор – это плохо, – обеспокоился Док. – Чума или холера запросто могут обезлюдить целую страну.

– Упаси нас боги, сэр! – ужаснулся мальчишка. – Про чму я вообще не слыхал, поговаривали, что в тамошних городах что-то у горожан с мозгами приключилось. Все не повымерли, кое-где одичавшие людишки еще бродят, но из городов посбегали. Собственно, там городов-то и было всего ничего. Лучше в них не заходить, народ от больших богатств напрасно сбегать не станет.

– Из богатств нам более всего якорь надобен, – пробурчал шкипер. – Без якоря нам и так сплошная мозговая чума обеспечена. Но до брошенных мест на Анты еще дотащиться нужно. Ладно, Энди, пойдем котлом займемся.

Моряки подтягивали хомуты на патрубках, когда на палубе раздался шум и победные возгласы.

– Поймали, – удивился Магнус. – Видать, ужин будет поинтереснее обеда.

– Да, сэр. Разнообразие в меню не помешает.

Но до ужина Энди ждал еще один сюрприз. Ночной рулевой мыл у борта руки, когда Сан принялся делать таинственные знаки и указывать на барку. Энди с недоумением подошел к гребцу.

– Я знал, млегвощеуй! – торжествующе зашептал беззадый. – Полез на барку за сковородой, а, глядь! Всонимокалзрадвсе! От же ведьма! Не, язналляее!

– И что натворила вдова? – удивился Энди.

– Ты гля, гля! Они все такие, пипвообщужас!

Рулевой осторожно перебрался на барку. Сан, приседая, и возбужденно тыча рукой, следовал за товарищем.

Вдова спокойно спала в кормовой каюте-будке. Из-за духоты дверь была приоткрыта, женщина вытянулась на коротком тесном топчане: бледное лицо, чуть заметное дыхание. Энди в недоумении оглянулся.

– А вот я всегда знал и следил! – зловеще прошептал гребец. – Это ж москалкровя, там все такие, сукееутопижоп. Ты гля внимательнее, на подгузье, гля.

Энди поправил очки, присел на корточки. Вот теперь стало понятнее. Собственно, с первого взгляда задело непонимание отчего коморка барки стала так низка, но Сан своим шепотом отвлекал.

Тело Хатидже висело. Или парило. Понятно, в последние дни было не до обжорства и вдова окончательно полегчала и обессилила. Сон глубокий, себя не контролирует, вот и прибило даму к потолку. Грудью и коленями уперлась в настил крыши, иначе бы вообще улетела.

– Я весло подсовывал, проверял, – прошептал гребец. – Висит, ужаснах! Ваще беспредел!

– Весла не для того чтоб совать куда попало. Что ты вообще всполошился? Ну, схуднула леди. Чего ты бегаешь, панически хвост задрав? У тебя и хвоста-то уже нет. Успокойся. Леди Хатидже во время шторма работала не хуже других. Претензии у нас к ней есть?