Текст книги "Сводный экипаж (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Животное ты, – мрачно и убежденно поведал страдалец. – Отдаленно гуманоидное, в писопу тебя башкой. Я ей про город рассказываю, развиваю ей интеллект…

– Ты рассказывай, а заодно делай что-то, – посоветовал Энди. – А то сидим как на поминках. Это подозрительно. Ладно мы убогие, а ты-то только контуженный.

Обиженный гребец взял ведро и, ворча, ушел на нос барки вычерпывать воду. Энди сидел по-слепецки неподвижно глядя на бухту, слушал порт. Ничего особенного, перекликались грузчики, чуть иные словечки и произношение чем в Глоре, но вполне похоже.

– Хамло, – хорошенько подумав, сообщила обезьяна.

– Если ты про Сана, то напрасно. Тем более взяла привычку ругаться вдовьими словечками. Они туг не в ходу. Бери пример с Гру – он умеет правильно разговаривать.

– У-ухх. Шмондюк. Сан.

– Теперь сказано вернее, но все равно напрасно. Что смысла его ругать? Он тоже был обезьяной, его лечили, учили, но не совсем вылечили.

– Обезьян нет плохо! – запротестовала мартышка.

– Не спорю. Возможно, у обезьян есть уйма скрытых достоинств. Но не во время пребывания в человеческом обществе. Что со спиной?

Манки уухнула сквозь зубы, но выпрямилась. Отучить мартышку ссутулиться, видимо, было невозможно. У нее болела спина, плечи, да и вообще не видела обезьяна никакого проку в неестественно прямой осанке. Но это не повод прерывать пусть и обреченную на

проигрыш партию.

Вернулись моряки.

– Уладили дело, – доктор утер вспотевшую макушку. – Похоже, с нас содрали на пару «корон» больше, хотя Гру торговался как истинно потерпевший кораблекрушение.

– К чему нам лишние подозрения? – юнга выглядел озабоченным. – И так хватит проблем.

– Все же наши бумаги не совсем подошли? – уточнил Энди.

Страховой полис и рекомендательное письмо купцу Купу моряки состряпали самостоятельно. Эти «размокшие и потекшие» листки документами могли считаться только условно, расчет был на удачные обстоятельства.

– Нет, о бумагами проскочило, – успокоил доктор. – Делопроизводство тут неразвито, это не Глор. Тут любая бумага вызывает уважение. Купеческую Гильдию Глорского союза здесь нелюбят, но уважают.

– Ссориться с Гильдией никому не хочется, – подтвердил Гру. – Корабли с запада сюда забредают редко, встретить кого-то точно знающего, что купец Куп помер еще в Великий Поход, мы не особо рискуем. Вот с ремонтными делами можем крепко застрять. У них тут

праздник на носу…

Город Сарканд собирался праздновать княжеское бракосочетание. Событие было значительным и торжества планировались широкие. Возможно, народное ликование затянется дней на десять, а то и дольше. По-крайней мере так случилось в прошлую княжескую свадьбу.

– Богато живут, – удивился Энди. – А что, похороны княгини тоже с таким размахом отмечают?

– Про похороны пока непонятно, – признался юнга. – Последние похороны были давно, а свадьбы идут через год. Это пятая избранница князя. Или шестая. Уточнять было неудобно. Местные полагают, что про их паршивого князя и его семейное положение весь мир знает и судачит.

– Та вообще туг не Европа! – возмутился гребец. – Разврат и мракобесие. Гаремы развели, наетхвжще!

– Про «харемы» ничего не говорят. Но сдается, князь этак остроумно поддерживает свое благосостояние, – пробормотал Гру. – Тут принято подносить подарки властителю. Его Светлость Смелое Солнце Сарканда – скромен. Четверти годового дохода от ткачей, красильщиков и купцов ему в свадебный подарок вполне достаточно. Для воинов, каменщиков и прочих горожан какая-то своя такса, мы пока не запомнили. Мы же к купечеству формально относимся.

– С нас четверть⁈ Да пшел он, вжегногпосамуш! Ханду хеть! Диктатор коррупционный! – понесло Сана…

Гребцу дали воды и промеж лопаток, подождали пока прокашляется и успокоится.

– Закон есть закон, а взять с нас нечего, – сказал Док. – У нас все утонуло.

– Утонуть-то утонуло, только если мы начнем размещать недешевые заказы, то может и всплыть неувязочка. Мы-то чужаки и на самом виду, – Гру как всегда недурно просчитывал вероятный отскок шаров. – В любом случае нужно пока присмотреться, принюхаться…

* * *

Энди брел, постукивая палочкой, заботливо поддерживаемый спутниками. Обезьяна, правда, больше висла на локте слепого – Манки было страшно. Действительно, улица частенько превращалась в истинную канаву, зажатую между двух и трехэтажными домами. Сарканд оказался весьма тесным городом, плотно прилепившимся к скальным обрывам. Обычно улицы здесь шли под наклоном, практически не пересекаясь, лишь иногда смыкаясь и переходя из одной в другую. На подъеме навстречу все время что-то текло, причем, отнюдь не освежающая ручейная влага. Спускаться тоже было несладко – ноги скользили. С канализацией город был незнаком в принципе. Просто счастье, что из гужевого транспорта на узких улицах встречались только вьючные ослы и рабы с корзинами.

– Где-то здесь свершает чудеса этот замечательный лекарь, – заверял Гру, озирая условный перекресток. – Вот Старый проход, а вот Грушевый дом.

– Что, так и называют – Грушевый? – уточнил слепец, разглядывая сквозь тряпичную броню повязки зеленую крону дерева, росшего за высоким каменным забором.

– Достопримечательность, – подтвердил юнга. – Уважают здесь роскошь. Княжеский сад – вообще чудо чудес. Там даже абрикос растет!

Гру побывал в городе уже трижды. Оценил рынок, службу городской стражи, расценки на взятки, уточнил о праздниках и прочем насущном. Купил туфли и платье для обезьяны – как показали наблюдения, в самодельном наряде Манки привлекала многовато внимания – не то, что наряд был дурно скроен, но вот роскошь ткани озадачивала горожан. В тканях здесь разбирались. В остальном столица княжества была так себе. Откровенное захолустье.

– Вон оно – больное око! – обрадовался юнга, углядев вывеску.

– Ухххх-х, – в ужасе пролепетала мартышка, глядя на покачивающийся на веревке огромный тряпичный глаз – рекламный символ был потрепан временем, но яркая багровосинюшная расцветка, очевидно, символизирующая воспаление больного органа, художникам явно удалась.

– Проходим, не писаемся, эка невидаль – глаз из тряпок, – призвал Гру. – Главное, чтобы лекарь пожаднее оказался…

Саркандский специалист по зрению оказался в самый раз – менее чем за две «короны» и смотреть не пожелал. Таких трат чужеземцы себе позволить никак не могли и были немедля выставлены на улицу.

– Ух-хух! – с облегчением вздохнула Манки, оказавшись вновь под открытым небом – пребывание в каменных стенах, пропахших неизвестными, но наверняка спасительными снадобьями, пугали мартышку больше вонючей улицы.

– Чему тут радоваться? Могла бы и порыдать малость, – укорил Гру. – Земляк твой вообще без лекарской помощи остался, того и гляди бедолага на себя руки наложит. Нет в тебе девичьего милосердия!

Обезьяна начала думать про милосердие – это чудное слово она пока знала слабо. Путники двинулись по улочке в сторону большого водопада.

– Красильни и мастерские ближе к пресной воде жмутся, хотя там земля дорогая, – пояснял юнга. – Ну, нам-то, бездельникам чего не прогуляться, раз лекарь не смилостивился. Господин незрячий, вы палкой не так шибко стучите, вы еще не попривыкший к своему бедственному положению.

– Исправлюсь, – пообещал Энди. – Слушай, а как тут ночью? Спокойно?

– Ночью хорошо, – заверил знающий юнга. – Большинство горожан ужинают, выплескивают горшки на улицу и наглухо запираются. Во тьме из скал выходят труа – чрезвычайной зловредности дарки, даром что мелкие и трусливые. До утра жизнь продолжается в княжеском замке и у мастерских – туда все уличные стражники заблаговременно отходят. На улицах темнотища, поскольку светильное масло жутко дорогое, да и с дровами туго. Котати, на ночь все подъемники останавливаются. Тогда город превращается во что-то вроде плохого каннутского пирога: слоев начинки много, а кусни, все порознь разваливаются вместе не соберешь.

Путники поднялись по улице: здесь уже чувствовалась близость мастерских: дым горнов, едкие запахи красок, гул водопада…

– Уу-х, вкусно, – тихо сказала мартышка.

– Журчит приятно, – согласился Гру. – Вблизи поток не такой бурный как из порта кажется. Хотя странно: бежит себе вертикальная река, будто так и надо. Ну, нам-то что удивляться: мы слепые и малоумные.

Предупреждению следовало внять – внимание чужаки привлекали вполне умерено – слепой и есть слепой, пусть и непонятно отчего вдруг по улице шляется. Если понадобятся объяснения: шли к лекарю, да неудачно, вот и завернули насчет ремонта уключин выспросить. Слабость в таком толковании имелась – кузницы по грубым работам располагались вовсе не в этом квартале, ну так приезжие – заблудились простофили среди мудреных ярусов славного города Сарканда.

Собственно строения мастерских располагались частыми бесконечными уступами: одна над другой, соединяясь короткими подъемниками и уличной каменной лестницей – довольно «скачущей» пролетами, что объяснялось, очевидно, производственной целесообразностью и иными историческими причинами.

«Слепые-малоумные» поднялись на несколько пролетов, Гру огляделся.

– Вот та мастерская. Манька, сгинь и затаись. Если стража попрется, кинь на крышу камешек, чтоб мы живо поджались.

– Ух-х! – обезьяна мгновенно запрыгнула на скальный уступ у соседней мастерской и исчезла.

– Не нравится ей город, – заметил юнга. – В порту интереснее.

– Попривыкнет. Я думал – хуже будет.

– Ну, тут через одного горожане – сутулые, кривые и с башкой набекрень текущей. Красильщики – те еще и сгнившими легкими непрерывно плюются. Бабы-то и вообще… Манки освоиться – за настоящую красотулю сойдет. Ладно, рискнем?

На лестнице-улочке никого не было. Шумела река-водопад – на той стороне слили что-то зеленое: поток на миг помутнел, снова стал молочным, пенным. За забором монотонно стучали тяжелым молотком, звон металла гас в рокоте реки. Шум – это хорошо. Вероятность удачного розыгрыша столь рискованной партии Энди определял процентов в тридцать. Ювелир сотрудничает со скупщиками краденного, в огласке не заинтересован, но и идти к нему без рекомендаций и поручителей – авантюра. Вот только более результативного удара по установленным шарам пока не предвиделось.

Энди сдернул с глаз повязку, приготовился к боли. Ничего, не так уж остро прожгло, смотреть сквозь ресницы можно – не зря вторую половину дня выбрали, великая саркандская Стена-обрыв от прямого солнца сейчас прикрывает.

Гру стукнул дверным кольцом. Несмотря на речной шум, услыхали незамедлительно, на двери открылось оконце, глянула заросшая морда:

– Кто?

– К господину Хохату. По делу, – кратко и значительно молвил Гру.

– Что-то не знаю вас, – рожа мальчишку вообще проигнорировала, с подозрением уставилась на Энди.

– Покажи, – с должным высокомерием приказал рулевой, не поворачивая головы.

Гру крутанул в пальцах кусок зверски омятого серебряного браслета из клада озерного обманника:

– Пыль есть. Надо бы сплавить как дельный сор.

– Не пойму о чем толкуете, – хмыкнул бородатый страж. – Может, господин Хохлат разгадает.

Засов на двери сдвинули. Гру юркнул внутрь. Предупреждающих знаков он не делал, но Энди и сам понимал – в подобную игру проще войти, чем из нее выйти. Вгонят в лузу мигом, только дай прицелиться.

– Дубинку оставь, – предупредил в полутьме бородач.

Энди кивнул, прислонил палку у двери. Требований задирать руки и выкладывать ножи-кастеты не последовало – не по местным правилам этакое бесстыдство. Ну и хорошо: кто знает здешние нравы, может у них какие особые предрассудки в отношении багров-коротышей?

Прошли в соседнюю каморку здесь сидел еще один заросший молодец – вроде дремал, свесив длинные руки до полу – чисто мартышкина манера. Из двери несло запахом раскаленного металла, что-то тихо постукивало. Мастерская. Еще человека два, не больше. Гру предполагал худшую ситуацию.

Из мастерской вошел человечек постарше, потщедушнее. Но по тому как сел и как глянул – понятно – хозяин.

– Что за дельце? Кто такие?

– С порта, – Гру не стал отрицать очевидное. – Дельце небольшое, но выгодное. Сеточку нужно сделать. Для курильницы, верованье у нашего хозяина такое, семейные боги тому давнюю привычку имеют. «Пыль» имеется, отход материала весь ваш.

– Образчик есть или как? – поинтересовался господин Хохат.

Гру развернул тряпицу с остатками фильтра.

– Тонкая работа. Никак стальная, – ювелир тронул прогнившую сетку ногтем. – А теперь, стало быть, раздобрели боги, к серебру их потянуло? Материал-то о собой?

Юнга положил на стол несчастный браслет:

– Неплохая серебрушка, не сомневайтесь.

– Так вижу что недурна. Работа местная, даже знаю чья. Хотя мало что из чеканки тут не сплющили. Сколько сетки-то надо?

Пришло время вступать в игру, Энди достал нарочито простенький чертеж, объяснил.

– А материала, у вас, значит хватит? Глянуть бы, – намекнул господин Хохат.

Переглядываться с Гру не имело смысла – и так понятно, не туда шар пошел. Жаль. Но нужно местным дать выбор ударов, тут уж риска никакого.

Мальчишка достал сверток с серебром:

– Должно хватить.

– Вижу что должно, – ласково улыбнулся ювелир. – Оставляйте. И больше здесь не появляйтесь. Смолчу что были. Понятно или нет?

Бородачи как по команде сдвинулись за спины гостей. В мастерской затихло. Подмастерье сейчас стоит за дверью, хозяина прикроет. Ход фрейм-бола понятен.

– С чего так сурово? – счел долгом уточнить Энди – подробности отрицательного решения ювелира были небезынтересны.

– Вы ж конгерцы, – пожал плечами ювелир. – Серебро местное. Откуда взяли – спрашивать? Не надо? А нам здесь загадок не надо. Колдовство в Сарканде не в чести. Кровь ли вы этаким дорогим ситом цедить станете, золу ли жертвенную провеивать – мне без разницы. Пошли вон, дикари!

В руках бородачей мгновенно сверкнула сталь – полукинжалы длиной с локоть. Одновременно из мастерской ввалился крепкий горбун с недурным молотком в лапе.

– Дверь сами найдете или стражу позвать? – безмятежно поинтересовался ювелир.

– Стражу? Зачем сразу стражу? – вздохнул Гру. – Странно вы здесь дела ведете. Не вдумчиво. Логос может обидеться. Примочку прямехо лепите, однако.

С примочкой было понятно: сейчас гостей вкатят в лузу беспомощности и лузу иллюзии, что их чуть-чуть обобрали. Чужаки поверят, а вечерком к ним заглянут в порт и оберут по-настоящему. Если игрок смолчал, так отчего не довести брейк до полноценного матч-бола?

– Проваливайте и своих поганых богов с собой прихватите, – посоветовал хозяин, неспешно придвигая к себе сверток с серебром. – И этого дупеля забирай. Ишь глянуть в глаза боится, колдуний прихвостень.

– Ну, болен он. А боги наши пока сами ходят, их прихватывать без нужды, – с достоинством ответил Гру и повернулся к двери. – Эх, упускаете вы свою выгоду, господин Хохат.

– Идите себе, не пугайте. Нас тут… – закончить ювелир не успел.

Гру никого пугать и не думал – просто шагнул ближе к охранникам. Вот что у него в обеих руках ножи – это даже для Энди оказалось сюрпризом. Единственное широкое движение – словно мельница лопастями кратенько повела: у одного из охранника из-под подбородка брызнула кровь, второй оказался расторопнее, успел уронить полукинжал, умудрился двумя ладонями зажать свое распоротое горло.

Особо любоваться было некогда – Энди рванул из-под куртки багор, врезался в горбуна

– вместе ввалились в дверь мастерской. Со стен посыпались инструменты, подмастерье еще только поднимал молот для удара, а острие морского оружия о хрустом вошло ему под грудину…

…Энди помог вздрагивающему телу улечься на пол. Умирающий держал грудь, смотрел куда-то в потолок: должно быть, уже видел свои Горбатые Болота.

В коморке юнга беседовал с хозяином.

…– боги не велят этак сразу, – бормотал ювелир.

– Отчего же сразу? Поверхонили, вразумились, – логично напомнил Гру. – Пришли как к законному темщику, а ты кидалово ушмондячил. По понятиям? Или, раз мы конгерцы, так и ющец нас заешь?

– Недопонял. Я возмещу! – заверил хозяин.

– Начинай. Что на кону?

Энди стоял в дверях, наблюдая как ювелир выкладывает мешочки с серебряной дрянью, и говорит, говорит, уговаривает… Нелепая ситуация: два взрослых джентльмена прекрасно понимают чем дело кончится, что не оставят хозяина с головой и языком во рту, но играют до конца. Рискнет на сенчурП] хозяин?

Рискнул – швырнул в лицо юнге кошель, развязанный для демонстрации полновесности монет, нырнул за стол – не к двери – в угол по-крысиному. Гру, без особого труда заслонившись от града «корон», шагнул следом – узкий нож играет у бедра. Хозяин понял, что не успеет юркнуть в потайной лаз, метнулся в отчаянии прямиком на Энди.

Хрустнуло…

Хозяин еще стоял – Энди дернул-качнул багор – крюк вышел из пробитого черепа. Господин Хохат мешком сел на пол.

– Экий звук неприятный, – заметил юнга, пряча нож.

– Хруст как хруст. А в груди крюк застревает, – пояснил Энди.

– Ну, ты в полсилы бей, им хватает.

Моряки спешно собрали что понужнее. Было понятно, что излишне отягощать себе ни к чему – могут возникнуть подозрения. Впрочем, у Гру оказался при себе удобный мешок.

– Молоток нам зачем? – слегка удивился юнга.

– Ухватистый. Для трюмных работ самое то. Рукоять отшлифую, не узнают.

– Если пройдем удачно, так отчего не шлифануть. Вот если сразу опалимся. – Гру явно имел приличный опыт и в транспортировке награбленного.

– Если на слепого торбу навесить, выйдет приемлемо, – прикинул соседствующие шары Энди.

Так и сделали. Снаружи, на лестницах было чересчур светло и ярко. Через три пролета недолгих гостей ювелира догнала обезьяна, уцепилась за локоть. Не у-ухала и вопросов не задавала. Запах крови Манки явно чуяла. В общем-то, с обезьяньей точки зрения, и отчасти с людской: кто первым орех вздумал отнимать, тот и виновен. Что по этому поводу думают Болота пока оставалось неясно – на болотах орехи вообще не растут.

Шума за спиной не слышалось – оскорбленный саркандцами Логос явно встал на сторону гостей.

До порта добрались небыстро, но благополучно. Бесспорно: чужак-слепец придурошная девчонка – весьма приметны, и если кто-то на Лестницах-Мастерских вспомнит прохожих, да вздумает сопоставить… Но, раз сразу не кинулись, должно обойтись. В мастерской добрейшего господина Хохата гости слегка передвинули тела, вложили в руку хозяина нож. Поссорился ювелир с работниками, такое случается. «На почве жадности и личных неприязненных отношений» – как красиво сформулировал юнга.

Ночью Гру решил искупаться, привязал мешок с добычей к свае причала и погрузил на дно подальше от барки. Со шлифовкой молотка имело смысл подождать. Потом сидели на «Заглотыше», юнга сох, остальные размышляли.

– Значит, не вышло? – осторожно спросил доктор – ни он, ни Сан, явно не жаждали узнавать подробности неудачного визита.

– Уу-х! Шмондюки. Там! – исчерпывающе махнула лапой мартышка.

– Да мы поняли, в писопу этот косой город, – гребец поежился. – Может, поплывем отсюда? На соседней лодке старый парус продают. Поторговаться, скидку делают. Снисходя к нашему бедственному положению, наегвжхня.

– Нужно глянуть, – заинтересовался Гру. – Паруса тут недурны и дерут за них скромно. А плыть, не, не будем спешить. Подозрительно выйдет. Догнать-то нашего «Заглотыша» – что кружку пива пропустить. Завтра схожу в город, послушаю. До праздника всего ничего осталось.

– Праздник-то нам к чему? – зашептал Док. – Если с фильтрами дело безнадежно?

– Как говориться, нет таких крепостей, которые не могли бы взять моряки с лагуны, – пробормотал юнга. – Но дело посложнее, чем я ожидал. Сетки фильтров сложны, их за мгновенье не сделаешь, а вопросы местные начинают задавать куда как прытко. И мастерских подходящих маловато.

– Вопрос времени важен, – сказал Энди. – За какой срок такие сетки могут изготовить два-три хороших мастера? Шанс на розыгрыш у нас остается, видимо, всего единственный. Иначе на внезапные неприятности в ювелирных мастерских начнут обращать внимание. Полагаю, рисковать не стоит. Выберем гарантировано хорошую мастерскую. Лучшую.

– А как узнать какая из них лучшая? Расспросы вызовут подозрение. Особенно учитывая характер заказа и странные местные предрассудки насчет магов, – резонно указал доктор.

– Если взглянуть на игорный стол и оценить достоинства ювелирных мастеров чисто умозрительно, то можно предположить, что самая лучшая мастерская – самая богатая и известная мастерская. Сейчас на каждом углу Сарканда говорят о свадьбе и изумительном подарке Его Сиятельства своей счастливой избраннице. Жемчужное ожерелье и какие-то «проуши» – уж не знаю что это такое. Но изготавливали сей чудесный подарок ювелиры князя. Имеет ли смысл нам предположить, что замковая мастерская и есть лучшая ювелирная мастерская? – закончил свою достаточно пространную мысль рулевой.

Молчаливую паузу прервал гребец, яростно пихнувший мартышку локтем:

– Нет, ты, шимпанзина, слыхала⁈ И это он называет «не рисковать», негвжще⁈

Мартышка без всякого у-уханья двинула гребца по шее.

– Прекратите обезьянничать! – призвал Док. – Но вообще-то ты в своем уме, Энди? Штурмовать замок? Что за чушь?

– Штурмовать – определенно чушь, – согласился ночной штурвальный. – Но в дни столь знаменательного события как княжеское бракосочетание – кому дело до ювелирной мастерской? Бесспорно, ювелиры по горло заняты свадебными приготовлениями накануне, но уж в счастливые моменты церемонии и собственно празднования кому придет в голову сидеть в мастерской? Если в этот момент оказаться на месте, прихватить для компании хорошего мастера, то что помешает нам предаться неспешному созидательному труду?

– А в замок как попасть? Нет, это невозможное дело, – запротестовал Док.

– В замок попасть как раз не проблема, – вздохнул Гру. – Празднование будет на площади рядом, шум, музыка, драки, прочие развлечения. Проблема в том, что в мастерские должны попасть не только мы, но и ювелиры. Желательно больше одного. И еще они должны там охотно поработать. И их в это время никто не должен хватиться. Что сложно, поскольку богатые мастера имеют привычку обзаводиться семьями, детьми, домочадцами и любовницами. В общем, собрать мастеров и заткнуть рты их бабам – задача непростая.

– У-уэх! – мартышка воинственно выхватила нож.

Гребец шарахнулся, остальные тоже вздрогнули.

– Дорогуша, а это еще откуда⁈ – ахнул доктор.

Мартышка застеснялась.

– Без швабры прямо никуда, – мрачно констатировал Энди. – Ладно, это подождет. Джентльмены, предлагаю обдумать вариант с мастерской. Он действительно чрезвычайно сложен в исполнении. Поразмыслим, что иного мы можем сделать. Чем больше вариантов розыгрыша, тем лучше…

Сидели на корме в узком кругу. Манки согнулась втрое, спрятала голову между колен и на всякий случай заслонила затылок растопыренными пальцами.

– Ты зачем туда шныряла? – ворчал юнга. – Видишь, уходят товарищи «с дела». Догоняй без разговоров. Какой шмондюк дернул?

– У-ух. Интерес, – прошептала обезьяна.

– А нож зачем? Там, между прочим, все по местам лежало.

– Клык. Ценный. Ничей. Я не там брать.

Ножик Манки стащила действительно не с места побоища. Успела проскочить в мастерскую и прихватить рабочий нож – на самом деле довольно дрянной. Быстрая и бестолковая. Что касается «ничей» и «ценный»…

Энди посмотрел поверх скорчившейся островной фигурки на юнгу – тот развел руками. Да, с этим недодумали. Глупо. Считали ее обезьяной и девчонкой, но Манки же не тупая и вполне способна осознать какая для нее ценность – нож. Не просила, не пыталась украсть у команды – туг она все поняла. Ну, а в мастерской., «чей» или «ничей» там инструмент сказать действительно сложно.

– Во многих городах за воровство рубят руки. И лапы, – многозначительно сообщил Гру.

Мартышка поспешно подсунула лапы под себя и прижалась к доскам еще плотнее.

– Запомни про лапы и в следующий раз советуйся со знающими людьми. Полагаю, сейчас сэр Энди тебя накажет. И поделом! Могла нас всех подставить. Теперь страдай. А я спать пошел, – юнга соскользнул с крыши каюты.

Оставшиеся помолчали. Обе луны светили с кромки Саркандской Стены, барка покачивалась, тень согнутой обезьяньей фигурки скользила по «банкам», то удлиняясь, то укорачиваясь. Доносилось похрапывание доктора. Мартышка смотрела на Энди одним глазом откуда-то из-под переплетенных рук и ног.

– Сейчас или до возвращения подождешь? – проворчал ночной штурвальный.

– Сейчас. Ждать невкусно, – призналась обезьяна.

Энди кивнул.

Лупить вдвое свернутой веревкой было неудобно. Манки тоже как-то неуверенно дергалась, даже не у-ухала…

…Мартышка осторожно натягивала платье – похоже, наказание чужой и неправильной веревкой ее обидело.

– Без швабры вообще не то, – признал рулевой, возвращая орудие экзекуции на место.

– Придется тебе так осознать. Головой. Манера шмыгать где попало приведет к тому, что нас убьют. Здесь тебе не море.

Манки удрученно у-ухнула.

– Ладно, теперь смотри, – Энди поднял над бортом краденый нож, разжал пальцы – улика беззвучно кануло в воду. Обезьянка издала горестный звук. – Дрянное оружие, – заключил рулевой. – Никогда не хватай такие какашки, если можно сказать мне или сэру Гру. Завтра он купит подходящий нож. Будешь носить и вести себя прилично. И никогда не размахивай сталью, если не собираешься по-настоящему убивать. И вообще, если что-то нужно – спроси. Ртом. Понятно?

– У-ух, да. Меня здесь полупить? А потом – кресало.

– Можно. Но лупить станем потом – когда к швабре вернемся. Кресало тебе будет. Но если вздумаешь город спалить – посоветуйся со знающими людьми. Юнга в этом чертовски прав. Кстати, полагаю, он точно знает с какого конца города надлежит поджигать.

* * *

Днем мыли барку – без особого восторга – вода за бортом была вонючей до изумления. Подлатали левый борт. Потом разбирались с купленным парусом. Потом вернулся из города юнга, сказал, что нашел плотников и конопатчиков и принес всякие новости…

«Заглотыша» вытащили на примитивный настил-стапель, четверо мастеров немедля принялись за работу – рассчитывали управиться до праздника, по их меркам объемы действительно были пустяковые. Энди вынужденно грелся на солнце, слушал болтовню юнги с рабочими. Искусству Гру выуживать из пустопорожнего трепа весьма ценные новости стоило поучиться…

День выдался томительным до изумления. Ничего не делать было сложно и Энди устал так, будто трое суток греб без отдыха. Правда, из лодочной мастерской был недурно виден город: день выдался пасмурный, и ничего не мешало рассматривать городские обрывы и подъемники. Княжеский замок угадывался по высокой башне. Слепой рулевой неспешно проигрывал предполагаемые партии, благо про праздничные обычаи и свадебные традиции рабочие болтали без умолку. Конечно, оставалась тысяча вопросов по расположению шаров-ювелиров, по лузам замковой охраны и многому иному…

Часть отгадок принес юнга, зря времени в городе не терявший. С придворными ювелирами все оказалась просто – издавна одна семья этим прибыльным делом для князя занималась. Известные традиции, уважаемые люди. Мастерская не в самом замке, но по соседству.

– Как бы там замок, но не замок, – объяснял Гру. – Квартал о домами княжеских приближенных, зерновым складом и той мусоркой, что у них здесь считается за «арсенал». Охраняют довольно неплохо, стены серьезные. Днем через квартал пройти можно – проход сквозной, выводит горожан напрямую к реке. Но приглядывают там зорко. На ночь запираются. Кстати, там водопровод есть. Знаешь, что такое водопровод?

– Примерно. А что кроме водопровода?

Юнга принялся рисовать на песке, благо рабочие уже ушли, доктор и гребец из города еще не вернулись, а истомленная бездельем мартышка, смотрела внимательно, но в разговор не лезла. Из чертежа следовала уже определенная и понятная расстановка луз и бортов: с востока квартал подпирал водопад, по древней саркандской традиции именуемый Средней рекой. С юга стена квартала выходила на море и Корабельные воротаа – у замка имелась своя пристань, не то что огромная, но вполне серьезная. На севере квартал ограничивала площадь с Храмом Пасифы. Площадь считалась самой просторной и знаменитой в городе, сейчас на ней заканчивались приготовления к княжеской свадьбе. Там пройдет и очередная церемония, пир для именитых горожан, представление и прочие непотребства.

– Площадь не то что 6 очень широкая, но длинная, – пояснял юнга. – У храма помост, лавки и столы расставлены вдоль. В центральной части сидят приглашенные почище мордами, дальше от помоста – народ попроще. А начнется все с пристани – туда княжеские флюги торжественно пристанут – вроде как только из похода и битвы вернулся Его Смелое Солнце, весь в поту, трофеях и нестерпимой тяге обнять возлюбленную.

– Романтично, – признал Энди. – А что храм? Велик ли размером и кому там покланяются?

– Размером так себе. Стены толстые, но невысокие, массивные колонны у входа. Как бы это пояснить… Со строениями Акропоборейсеса схож, но здешний храм возведен вроде как жрецами-пропойцами, единственный раз нормальную архитектуру повидавшими, да и то в бреду. Не дворец, больше на склеп похоже. Собственно, так и есть – там жертвы приносят. Некому здешнему Зверю – ужасному и бессмертному. Он под храмом обитает. Всуе про Зверя не принято упоминать – дурной тон. Сейчас жертвы довольно часто приносят, считай, каждый день, поскольку ежели Зверь поднимется из пещер в канун свадьбы и накажет жрецов внезапным поеданием – выйдет дурное предзнаменование и вообще князь сильно огорчится.

– Гм, а что этот Зверь частенько поднимается и берется за божественный кий своего дела сжирания судеб?

– Ну, по преданиям, в старину случалось. Но давно и правда ли – сложно сказать. Вообще сказку про этого Зверя я и раньше слыхал. Подземелья, уродец со звериной головой, которому юношей и девушек регулярно подсовывают. В общем, обычный разврат пополам с людоедством. По преданию из подземелья можно выйти только следуя указаниям привязанной нити. Каждой жертве наверху великодушно вручают клубок красных ниток, благо этот товар в Сарканде дешев. Выйти пока никому не удалось: то ли нити коротковаты, то ли зверь всей этой возни с клубками вообще не ценит. Жрецы утверждают, что когда-нибудь неминуемо явится герой и запобедит вечного Зверя. Героя как-то на «Т» кличут, но о точной кликухе есть самые разные мнения.

– Понятно. Сказка действительно известная. Но у нас никаких героев на «Т» в экипаже нет, следовательно не суждено нам геройски Зверя прирезать. Ну и пусть живет, – махнул рукой Энди.

– Так-то конечно. Вот только с жертвами сейчас в Сарканде туговато. Пленных у князя давно нет, годных рабов спихивать в подземелье – чистое разорение. Ловят и скармливают Зверю кого не жалко, слухи об этом по городу идут упорные, но горожане не возражают. Все считают, самих себя очень ценными и нужными.