Текст книги "Точка падения"
Автор книги: Юрий Бурносов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава двадцать девятая
Телефон недоверия
После моего истеричного визга все замерли, Слышно было, как от легкого ветерка дребезжит на столбе дорожный знак с цифрой – ограничителем скорости.
– Аспирин, Соболь! Тень, смотрите.
От двухэтажного дома, стоявшего справа, на дорогу падала тень. Это было бы в порядке вещей, если бы от точно такого же дома слева от нас на дорогу тоже не падала тень навстречу первой. Притом что солнце на небе светило всего лишь одно.
– Я чуть не обоссался, чува-ак, – с укоризной сказал Аспирин. – Думал, из окошка лезет кто.
Я молча бросил гайку, она спокойно прокатилась как раз между двумя тенями, по узкой полоске солнечного света. Ничего. Бросил вторую, левее. Подпрыгнув, она легла в пыль. Ничего.
Третья гайка пролетела через тень правого дома и стукнулась о детский трехколесный велосипедик, стоявший у подъезда. Вон когда не хватало псевдоплоти. Где ее черти носят, интересно?
– Аномалии нет, – сказал Соболь.
– За последнее время мы видели много нового. А если это аномалия, которую гайки не заботят?
– Так можно и параноиком стать, если повсюду искать аномалии.
– Береженого бог бережет.
– Ты предлагаешь, как первая гайка, пройти по линии света? Мы там не уместимся.
– Я предлагаю обойти дом сзади.
Соболь пожал плечами.
– Да запросто. Давай я обойду для начала.
– Валяй.
Соболь зевнул и скрылся за углом того здания, что справа, с «нормальной» тенью. Прошла минута. Полторы.
– Долго он, чува-ак, – заволновался Аспирин. В этот момент Соболь показался из-за дальнего угла и громко сказал:
– Там машина интересная стояла, старинная. Задержался, под капот глянул, что там у нее напихано.
– Тьфу ты, – плюнул в сердцах Аспирин.
Мы без помех обошли дом. Во дворе и в самом деле стояли деревянные сарайчики, детские качели, песочница и древняя машина, черный облезлый крокодил с распахнутой пастью капота.
Воскобойников пнул лежавший в траве разноцветный детский мячик. Я уже устал предупреждать, что в Зоне непрофессионалу ничего не нужно трогать без особой на то нужды, поэтому промолчал. Пусть ему в следующий раз такой мячик ногу оторвет. Черт с ним, сколько можно, в конце концов. Если их даже встреча со Стронглавом почти ничему не научила, зачем я стану на мячиках примеры приводить.
И тут я услышал, как в доме звонит телефон. Даже точно мог сказать, откуда именно идет звук: вот из этой квартиры на первом этаже, в которой открыто окно с грязными оранжевыми занавесками.
– Связь! Телефон работает! – закричала мамашка Ирочки и, резво сунув дочку строгой Веронике Сергеевне, бросилась к окну.
– Стой! Стой, дура! – заорал я.
Аспирин хотел опередить меня, я налетел на его тушку и споткнулся. Пока мы возились, блондинка с завидной ловкостью забралась на подоконник и скрылась внутри, мелькнув аккуратной задницей, затянутой в джинсу. Я сунулся следом, оттолкнув Аспирина, и услышал:
– Алло! Алло! Вы слышите меня?!
Квартира была самой обыкновенной: старинная мебель, с виду дешевая и примитивная, телевизор с выпуклым экраном, аляповатые плюшевые ковры, диван с пухлыми валиками. Со стен свисали отклеившиеся обои в ромбик.
Мамашка стояла у складного журнального стола и бормотала в трубку:
– Что? Я не понимаю… Что? Что вы хотите?!
Я осторожно извлек трубку из ее скрюченных пальцев и помахал ладошкой перед лицом. Мамашка моргнула.
– Что… что он говорил?
Вроде все в порядке. Лучше ее люди с ума сходили, вот так трубку сняв. Похоже, здесь случай безопасный. Я осторожно поднес к уху белую пластмассовую кривулину и услышал встревоженный мужской голос, кричавший:
– …Лиза! Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери, багаж с собой нельзя! Я на базе, приеду позже, за меня не волнуйся! Военные говорят, что все будет в порядке… Лиза! Лиза!…
– Алло, – тихо пробормотал я.
– Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери…
– Он… он не отвечает… – растерянно сказала блондинка и заплакала.
Я аккуратно положил трубку.
* * *
Эпизод с телефоном испугал всех куда больше, чем Стронглав или Излом. Я не препятствовал мамашке, со слезами рассказывавшей, как она только что слышала по телефону голос черт знает когда умершего человека. Оно и понятно: чудовищем напугать человека проблематично, чудовище смертно и ранимо, что доказал покойный генерал. Храбрые парни с ружьями придут и убьют чудовище. «Жгучий пух» можно не хватать руками. А вот что поделать с совершенно необъяснимыми вещами? Неожиданное приключение Ирочкиной матери пошло на общую пользу, хотя на самом деле именно Ирочка попала в самую жуткую переделку. По малолетству, правда, не все сумела оценить, но к детскому психиатру я бы ее сводил по возвращении.
– Слушай, я так понял, тебе тот мужик денег обещал? – спросил, подергав за рукав, Скунс. Он нес клетку с бюрерами – тайны из своего хабара я уже не делал.
– Обещал, – механически ответил я.
– Но он же свалил. Зачем ты тогда тащишь эту компанию за собой? Посади их в дом покрепче, запри, пистолет оставь… Придешь – кинь воякам информацию анонимно, мол, так и так, сидят в доме. Ориентиры дай.
– Видишь ли, Скунс, не все так просто.
– Типа? – озадачился тот.
– С одной стороны, не все деньгами измеряется. Но это я так сказал, для красоты.
– Я понял, – разъехался в беззубой улыбке неудачливый торговец. – Я ж тебя знаю, Упырик.
– С другой стороны, с самолетом и в самом деле имеются сложности. Вот я думаю: они же явно успели доложить диспетчерам своим, что падают. Даже если и не успели, самолет не утка, с экрана радара пропал – сразу засекают круг поиска. Тут вертолеты должны туда-сюда сновать, а их нет.
– Э-э… наверно, – согласился Скунс. – И что?
– То, что эти люди никому не нужны.
– Тем более – запри их в доме и оставь.
Я отмахнулся – объяснять Скунсу основы гуманизма не хватило бы терпения даже у педагогичной Вероники Сергеевны.
После колхоза путь наш был монотонным и изнурительным. Жара, духота, пыль, и главное – нет воды. Взрослые еще держались, а дети начали ныть. Вероника Сергеевна дважды подходила ко мне и спрашивала, нельзя ли поискать ручей. Я объяснял, что к Зоне воду нельзя без особой нужды пить даже сталкерам с их лужеными глотками, а запас нейтрализующих таблеток кончился. Отдал свою флягу с остатками воды, но детям хватило всего по глотку. Оставалось спиртное, но его лучше пока не трогать, и уж тем более ребятишкам оно подавно ни к чему.
Пивка бы холодного… Я припомнил, как приезжали приятели из Харькова, как сидели на бережку речки и пили ледяное бутылочное пиво с жирненькой таранью. К тому времени я уже окончательно освоился, завел друзей и связи, Джабраила не боялся – его бы наши размазали по всему Периметру, вздумай он явиться или кого-то послать.
Один из приятелей – как бишь его? забыл… – спросил, не жалею ли я. Они, мол, кино снимают, а я тут по кустам от мутантов бегаю. Разве достойное занятие для взрослого человека?
Не помню, кстати, чего я ответил. Пошутил, кажется. По поводу того, что они кино снимают, а я в этом кино живу. И только сегодня полностью осознал, что я действительно живу в кино. Весь окружающий мир поглощен собственными заботами: политикой, экономикой, кто-то с кем-то за что-то воюет… Курсы валют, цены на нефть и газ, провал нанотехнологий, эпидемии и театральные фестивали, модные показы и продовольственный кризис… Нажал кнопочку на пульте – и ничего этого нет. Да, курс евро влияет на стоимость хабара, оружия, амуниции. Но это воспринимается как буйство стихии. Что сделаешь с ураганом?
Поэтому сталкеры никогда – ну, почти никогда – не базарят о политике и экономике. Их культурный досуг заключается в основном в просмотрах телевизионных шоу и спортивных программ, а в идеале – стриптиза в заведениях. Потому что мы все живем в бесконечном кинофильме, а те, кто за гранью экрана, нас мало интересуют. Если только они сами не втискиваются в этот экран, как произошло с пассажирами злосчастного авиалайнера…
– Вы раньше слышали истории о подобных телефонах? – спросил профессор. Начпрод Аспирин выдал нам с ним на двоих пакетик чипсов, и от беседы отвертеться никак не получалось.
– Слышал, – сказал я, засовывая к бюрерам свежеподстреленную ворону. Сразу же захрустели кости, потом раздался болезненный кашель – перьями, видать, подавились. Стряхнул с пальцев воронью кровь и сунул руку в пакетик.
– И что говорят? – Петраков-Доброголовин поморщился, глядя, как я отправляю чипсы в рот, но тоже начал есть.
– У Зоны особая энергетика. Может быть, какая-то часть телефонных разговоров просто застряла в кабелях. Тот голос, что я слышал в доме, был закольцован. Не забудьте и про всякие АТС. Что-то, возможно, улавливается из внешнего мира. Потому всякое можно услышать.
– То есть разговоры вполне обыденные? Вот такие послания из прошлого?
– Я же говорю – разные. Если человек в Зоне снимает трубку и слышит, как в Одессе, например, один предприниматель заказывает другому привезти пять тонн парного мяса, эта невинная информация приобретает совсем другой подтекст. Он-то не знает, что абоненты – в Одессе… Некоторые не только слышат, но и говорят. Получается игра в испорченный телефон, тоже кого угодно испугает.
Я помолчал, хрустя чипсами. Черт, ну и противная же штука, сплошная соль… Еще больше захотелось пить.
– И все? – спросил Петраков-Доброголовин, чуя, что я не договариваю.
– Некоторые сходят с ума. Но у них, сами понимаете, очень сложно узнать, о чем и с кем шла беседа.
Профессор понятливо покивал.
– Вы странный человек, Константин, – сказал он. – Иногда рассуждаете, как рафинированный интеллигент. И я не удивлен – вы ведь учились на кинематографиста. А иногда…
– А иногда рассуждаю как быдло? – усмехнулся я.
– Почему как быдло. Нет. Как… как бандит, я бы сказал. И ведете себя соответственно.
– Профессор, здесь вести себя по-другому нельзя. Что я должен был, по-вашему, сделать в случае с бунтом на корабле?
– Не обязательно было убивать этого молодого человека…
– Если бы я его не убил, могла начаться серьезная перестрелка. Если помните, именно он предлагал убить меня. И, не исключено, вас тоже – ведь им требовался лишь один проводник до Периметра, а вы на проводника никак не тянете.
– Об этом я не подумал, – признался Петраков-Доброголовин.
– Да вы сами кого угодно убьете за своих бюреров.
– Зачем вы так говорите? – обиделся профессор.
– А не вы ли предлагали мне оставить пассажиров у самолета? Прекрасно понимая, насколько снизятся их шансы на выживание. И все из-за ваших драгоценных карликов!
– Но я действительно думаю, что каждый должен заниматься своим делом.
– Не знаю, оскорбит ли вас это, но час тому назад господин Скунс предлагал мне примерно то же самое. Поскольку заплатить мне теперь никто не сможет – значит надо всех загнать в дом, запереть, а по прибытии домой анонимно сообщить спасателям. Вы – профессор. Он – жулик. Однако выходы из ситуации предлагаете совершенно одинаковые. А я у вас получаюсь бандит.
Профессор вздохнул, сунулся в пакетик и обнаружил, что чипсы закончились.
– Извините за бандита, – сказал он. – Эх, так и не наелся…
– Похудеете немного зато, вам на пользу. На ужин могу предложить ворону а-ля бюрер.
– Господь с вами…
– Я не шучу. Настреляем и зажарим. Вам и пассажирам с непривычки много есть, конечно, не стоит, потому что они еще и активные ко всему. А мы схряпаем с удовольствием. Жаль, выпить нет. У вас, кстати, не осталось?
– Нет, – развел руками профессор. – Не могу уснуть без выпивки. Страшно.
– Всем страшно, профессор, – сказал я, поднимаясь с рваного протектора, на котором мы сидели. – Всем страшно…
Глава тридцатая
«А когда откинулся я с зоны…»
Лейтенант Альтобелли проснулся, потому что его больно пинали сапогом. Сначала спросонья он подумал, что до сих пор в училище и задремал на посту, но тут его пнули в «электрическую» косточку, и лейтенант буквально взвился.
– Вот, правильно, – сказал наставительно Поролон. – А то развалился, понимаешь. Пошли, итальянец. Кончилось твое заточение.
Сейчас выведут во двор и шлепнут, решил Альтобелли. И сожрут ведь. Ходили такие слухи… Он прикинул, не броситься ли на Поролона – будет хотя бы шанс подороже продать свою жизнь. Поролон покачал головой:
– Не-а. Не о том думаешь, как тебя… Лужа, да. Пошли, пошли. Наши ждать не любят.
Во дворе обнаружился бронетранспортер. Четырехколесный VАВ из числа тех, что в незапамятные времена передали комендатуре французы, списав с вооружения своей армии. Тёмные его или сперли, или купили, или, вполне возможно, захватили. Причем давно, потому что при Альтобелли все VАВ успели, разоружив, списать и из комендатских служб.
На башне, оснащенной двадцати миллиметровой пушкой, сидел Макар и обгрызал махры мяса с толстой кости. Альтобелли машинально посмотрел на давешний щит – голого человека-мишени там уже не было.
– Грузись, – велел Поролон. Задние люки бронетранспортера были распахнуты, внутрь уже набились сталкеры, и Альтобелли оглянулся, собираясь сказать, что там нет места.
– В ноги. В ноги садись, на пол! – нетерпеливо приказал Поролон. Лейтенант влез внутрь и неудобно устроился на жесткой решетке. Тёмные беззлобно толкали его ногами и коленями. Люк с лязгом захлопнулся, слышно было, как Поролон забрался на место рядом с водителем и сказал:
– Все на месте, двигаем.
Зарычал мотор, выхлоп от плохо изолированного движка частично пошел внутрь, кто-то болезненно закашлялся. Альтобелли попытался вспомнить тактико-технические характеристики VАВ, в частности, его емкость. Восемь человек десанта, три – экипаж… Стало быть, одиннадцать Тёмных плюс он, который не в счет. Серьезный отряд, а если учесть еще и наличие пушки…
Покачиваясь на неровностях почвы, тяжелая четырехтонная машина тронулась и стала набирать скорость. В желтом неверном свете лампочки по рукам пошла двухлитровая пластмассовая канистра, каждый сделал по несколько глотков. По-братски ее сунули и Альтобелли, но лейтенант только понюхал и отшатнулся, утирая рукавом слезящиеся глаза. Кто-то коротко заржал, но в целом Тёмные среагировали на ситуацию совсем по-человечески – просто забрали канистру и принялись пить дальше.
В горле у лейтенанта пересохло, и он решился:
– Попить дайте… Воды, воды простой.
Ему сунули флягу. Альтобелли, мысленно содрогнувшись, сделал глоток. Вода как вода, малость отдает болотом… Он глотнул еще раз и вернул сосуд.
– Спасибо.
Тёмный, поделившийся водой, ничего не сказал.
Бронетранспортер продолжал наматывать на колеса разбитую дорогу. Альтобелли прикинул, что едут они уже примерно полчаса. Стало быть, километров пятнадцать-двадцать позади. Его изрядно болтало по полу, изредка лейтенант получал толчок коленом или ботинком. Наконец бронетранспортер остановился, но люк не открывали. Зато через передние двери выбрались Макар и Поролон, и снаружи донеслись обрывки их разговора с кем-то:
– …Нет… никого, только покойники… разумеется, сняли… засекли, конечно… сразу сообщим… сидит у нас в бронике… едем на точку, там разберемся… удачи…
Поролон и Макар вернулись.
– Нас кто-то опередил, – сказал Макар, полуобернувшись. – Но Истукан уже засек, кто именно. Думаю, договоримся.
– Кто? – спросил один из Тёмных.
– Упырь.
– А как он в Зону попал?
– Откуда я знаю? Факт в том, что попал и набрел на самолет. И всех увел – видно, что они собирались, жратву забрали, раненых… И «черные ящики» уперли.
Самолет?! Стало быть, Тёмные знали о самолете и сами спешили к месту его падения, но опоздали… Упырь… Получается, он действительно что-то замышлял, когда Альтобелли встретил его утром на улице. «У вас что-то ко мне есть?» – нагло спросил тогда Упырь на вопрос лейтенанта, куда он, собственно, идет. Альтобелли спрашивал не просто так – один из информаторов в «Штях» сообщил, что Упырь собрался в Зону. К сталкеру-негру лейтенант относился вполне нормально, потому что ничего особенно дрянного за Упырем не было, и потому попытался его предостеречь, сказав про «нехороший слух» и возможные неприятности. Но чернокожий продолжал вести себя вызывающе, из чего Альтобелли сделал вывод, что информатор скорее всего соврал или недопонял. А тут еще идиоты из комендантского патруля, сидевшие в джипе, стали хихикать, и лейтенант отпустил сталкера. Упырь же, оказывается, ухитрился проскочить в Зону… и не только проскочить, но и обнаружить пассажиров, спасшихся после катастрофы… даже «черные ящики» снял, поди ж ты. Ай да сталкер.
– Так куда мы едем?
– На точку, – сказал Макар, и бронетранспортер тронулся. Через пару минут колдобины исчезли, и VАВ пошел легче и быстрее, хотя и заметно не давая положенных девяноста километров в час. Видимо, выехали на шоссе.
Альтобелли внимательно слушал, скрючившись на полу и обхватив руками колени. Отчаянно воняло бензином, потом, грибком и кожной гнилью, он старался дышать ртом и ждал, вдруг кто-то из Тёмных или Макар с Поролоном уронят еще крупицу информации. Но Тёмные молчали. Затем Макар сказал кому-то:
– Диск поставь.
Зашипел невидимый динамик, и салон наполнился перебором струн расстроенной гитары и хрипловатым мужским голосом, певшим о зоне. Правда, судя по ряду специфических особенностей, зона имелась в виду не эта; речь скорее шла о местах заключения.
А когда откинулся я с зоны,
Ты меня, блядища, не ждала…
Под этот аккомпанемент Альтобелли неожиданно для себя уснул и спал до тех пор, пока бронетранспортер не остановился. От резкого толчка лейтенант повалился на бок.
– Выгружаемся! – крикнул то ли Макар, то ли Поролон. Люк открылся, внутрь хлынул свет. Поскольку Альтобелли мешал остальным, ему пришлось вылезать первым, причем кто-то придал лейтенанту ускорение, стукнув по задней части прикладом или ботинком. Стукнули не больно, в самом деле для ускорения, и Альтобелли не обиделся. В его положении обижаться вообще было глупым занятием, пока он смотрел, слушал и анализировал, как учил его в свое время психолог.
Бронетранспортер стоял возле хорошо сохранившегося и явно обитаемого кирпичного домика, рядом с которым был разбит ухоженного вида цветник. Под водосточной трубой стояла бочка с дождевой водой. Альтобелли подошел к ней и с наслаждением умылся. Никто ему не мешал.
– Ждем, – сказал Макар, и Тёмные расселись, кто где, преимущественно на траву и броню. Только сейчас Альтобелли обратил внимание, что все в армейском снаряжении – разномастном, явно снятом с убитых, но более-менее единообразном. Зачем бы им это?
Лейтенант тоже сел – на расшатанную лавочку у цветника, которую Тёмные отчего-то проигнорировали. Поймав взгляд Макара, Альтобелли решительно спросил:
– А чего мы ждем-то?
– Сиди тихо, лейтенант, – ответил вместо Макара Поролон. – Отдыхай. Не трать попусту энергию. Ты нам понадобишься скоро.
Вдалеке загрохотало. Вначале Альтобелли подумал, что это гром, но Поролон посмотрел на часы и сказал просто так, ни к кому не обращаясь:
– По графику садят. Тяжело живется нынче брату-сталкеру! Кто-то хмыкнул, остальные не прореагировали. Поролон поймал взгляд лейтенанта и подмигнул:
– Ваши, ваши. Зачистка Периметра.
Зачистка продолжается… Зона запечатана. И при этом Тёмные знают о графике. Альтобелли вспомнил тревожный тон капитана Колхауна. «Это секретная информация, но окна есть. А к вашему возвращению, вполне возможно, превентивные меры вообще временно прекратим… Давайте оставим обсуждение решений, на принятие которых мы в любом случае не можем влиять. Я сам не восторге от всего этого…». Почему-то лейтенант был уверен, что Колхаун в курсе всего происходящего.
Дверь домика отворилась, оттуда вышел еще один Тёмный – без комбинезона, в обычной джинсовой куртке. Голова его была деформирована и напоминала перевернутую вниз хвостиком грушу. Собственно, далеко не у всех Тёмных имелись какие-то нечеловеческие признаки: вполне возможно, кто-то скрывал их под одеждой, но тот же Поролон походил на обыкновенного человека и вел себя как обыкновенный человек. Альтобелли вспомнил про лысые головы с кровавыми дырами вместо глаз и улыбнулся.
Грушевидный, покосившись на лейтенанта, подошел к Макару, наклонился и пошептал ему на ухо.
– Спасибо, Истукан, – кивнул Макар. – Наши их ведут, – сказал он остальным. – Еще довольно далеко. Выйдут сюда. Через Жареное Пятно прутся.
Тёмные неприлично захихикали.
– Прошли?
– Почти прошли. Упырь ведет, он все же не дурак.
– Едем встречать?
– Если сами на нас выйдут, зачем ехать? – отозвался толстогубый Тёмный с большой язвой вместо носа.
– Верно, Козырь. Кстати, порадую – там есть бабы. Одна, правда, совсем мелкая, но остальные – в самый раз.
– Мелкая тоже сгодится, – широко улыбаясь, сказал Козырь. Остальные заржали. Альтобелли передернуло, но лейтенант постарался сдержаться. Он дорого бы дал за то, чтобы передать Упырю о засаде, но сделать это никак не мог. Свою роль в происходящем Альтобелли вообще оценивал крайне отрицательно. Сначала он не нашел в себе смелости потребовать от Колхауна полноценной спасательной операции. Само собой, лейтенанта попросту отстранили бы, но замять историю с самолетом было бы куда труднее. Потом он угробил группу, хотя это фактически не вина Альтобелли: новая разновидность мутанта свалилась как снег на голову… А про катание на комбайне он и вспоминать не хотел – если бы сразу перестрелял псов из кабины, мог бы вполне добраться до места, где упал авиалайнер.
И что? Что бы ты там делал, лейтенант Альтобелли? Упырь к тому времени скорее всего уже увел уцелевших. Помолился бы над трупами? Нет, раз уж ты здесь, раз угораздило попасть в плен к этим недочеловекам, думай, что можно сделать. Думай, лейтенант.
И Альтобелли, закрыв глаза, привалился спиной к штакетнику, делая вид, что дремлет, пока Тёмные вполголоса обсуждали, что можно сделать с бабами.