Текст книги "Точка падения"

Автор книги: Юрий Бурносов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава двадцать вторая
«Нива» и псы

Лейтенант Альтобелли шел вперед, понимая, что совершает глупость. Колумбия бросил его. Сказал, что вернется к месту нападения на группу и вызовет помощь, включив аварийный маячок. Альтобелли знал, что Колумбия ничего не включит, а прямым ходом направится к Периметру и уже там врубит маячок. Вот только не факт, что он ему поможет – сам по себе военный сигнализатор вещь не такая уж редкая, он доступен тем же сталкерам, бандитам, да вообще кому угодно. Конечно, их группу ждут обратно, но… ждут ли ее?

Препятствовать военному сталкеру лейтенант не стал. Зачем? У него были свои планы, у Колумбии – свои. Группа как таковая все равно накрылась, и справиться в одиночку Альтобелли имел шансов ничуть не более, чем вдвоем.

Лейтенант едва не споткнулся о крупную «медузу» и чертыхнулся. Мысли подобрать артефакт у него даже не возникло – лейтенант, хотя и часто имел дело с этими штуками, старался без нужды к ним не прикасаться. К тому же лишний груз был ему совершенно ни к чему.

Он посмотрел на карту. Так, вот искомый ориентир – триангуляционная вышка на холме. Значит, нужно взять немного северо-западнее… Лейтенант свернул с тропы и пошел по старой пахоте, которую много лет назад развалил тракторный плуг, но никто ничего посеять в нее уже не успел. Несмотря на многолетние дожди, замывшие глубокие борозды, идти было тяжело, но Альтобелли решил не сворачивать с курса без особой нужды, выбрав точку направления – некое сельскохозяйственное орудие, стоявшее на дальнем краю поля, у лесополосы.

Лейтенант вспоминал, как в первый раз приехал сюда, подписав долгосрочный контракт. Шесть лет назад? Нет, чуть меньше. Он сменил другого итальянца, Россано, который возвращался домой. Сидя в маленьком уютном баре комендатуры, Россано пил траппу и говорил:

– Парень, лучше бы ты отправился в Африку. Знаешь, с черными значительно проще. У меня там служит брат, он говорит, что всего и делов-то: присмотреть, чтобы они не крали жратву со складов гуманитарной помощи, а когда эту помощь раздают – чтобы не убивали друг друга больше, чем разрешено инструкциями. Хочешь, я замолвлю за тебя словечко? Будешь жрать бананы и хватать за задницы черномазых девчонок где-нибудь в Могадишо или Хараре.

Альтобелли хрустел новенькими ремнями портупеи и мялся, не зная, как объяснить, что он не хочет в Африку. Альтобелли хотел сюда, в Зону, и в армейской сумке, которую он привез с собой, были все переведенные на итальянский романы о Зоне. Разумеется, лейтенант прочел и уйму научной литературы: чего-то не понял, в чем-то более-менее разобрался, но усвоил притом главное – ученые не знают о Зоне ровным счетом ничего, пусть даже делают вид, что они на верном пути. Ученые всегда врут, что они на верном пути. Нужно ведь им чем-то заниматься.

Беллетристы тоже врали, но хотя бы не делали при этом вида, что кладут себя на алтарь человечества.

– Понимаешь, парень… Луиджи, да? Так вот, Луиджи, когда ты в первый раз перейдешь Периметр, ты сразу поймешь, что я тебе хотел сказать, – бубнил Россано, звеня горлышком бутылки с граппой о стакан. – Я подобное чувство испытывал только на приеме у проктолога, когда в училище поступал и медкомиссию проходил… Вижу, ты меня не слушаешь, – с горечью заметил Россано, отхлебнув глоток. – И правильно делаешь. Через это надо самому пройти, а не слушать других. Но главное, парень, – лазай туда как можно реже. Используй любую возможность, чтобы не попасть за Периметр. А если попадешь – старайся как можно скорее оттуда свалить. Потому что я завтра уезжаю, но чувствую, что ОНА едет за мной…

На следующий день Альтобелли помог Россано загрузить вещи в джип, следующий на вокзал, а вечером попросился в патрулирование за Периметр. Что он мог сказать? Насчет проктолога Россано был стопроцентно прав…

В прошлом году Альтобелли был в отпуске у себя дома, в Триесте, и встретил еще одного сослуживца, который рассказал, что видел Россано. Тот, выйдя в отставку, открыл в Парме пекарню и процветал. Странно – Альтобелли ожидал услышать, что с Россано случилось нечто куда менее приглядное. Видимо, Зона за ним так и не доехала.

До истечения контрактного срока лейтенанту оставалось четыре месяца и двенадцать дней. Он аккуратно зачеркивал даты в настенном календаре, каждое первое января вешая новый рядом с закончившимся. Наверное, он мог бы попросить Колхауна послать не его, а кого-то из новичков. Вполне возможно, капитан бы даже согласился…

В раздумьях и механическом движении вперед Альтобелли не замечал, что у него появились попутчики. Параллельно, метрах в ста справа, бежала небольшая стая слепых псов, не приближаясь к лейтенанту, но и не удаляясь. Псы не видели в человеке ни испуга, ни враждебности и потому были весьма озадачены.

Это была юная стая – вчерашние щенки, ведомые таким же молодым псом. Старики давно уже набросились бы на человека или ушли бы в поисках иной добычи. Но эти были глупы и голодны, а потому продолжали бежать через заброшенную пахоту. И если бы не стая ворон, копошившаяся в старых бороздах, на которую хрипло гавкнул один из псов…

Лейтенант мгновенно обернулся на лай и дал короткую очередь – просто так, на слух, потому что знал, что при соприкосновении с псами размышлять не рекомендуется. Телепаты, обладающие зачатками разума, слепые псы зачастую предпочитали не связываться с огнестрельным оружием, благо в Зоне хватало менее опасной добычи. Справиться с псевдоплотью или кабаном, набросившись всей стаей, значительно проще, чем потерять половину ее еще на подходе.

Но это были молодые и глупые псы, и они так же мгновенно помчались к стрелявшему.

Альтобелли огляделся – до края поля было рукой подать, а выбранный им ориентир оказался накренившимся на спущенных баллонах зерноуборочным комбайном с еще заметной надписью «Нива» на бункере. Лейтенант побежал к нему, спотыкаясь и понимая, что главное сейчас – не упасть.

Собаки прыгали через борозды, но фору в сто метров отыграли как раз в тот момент, когда лейтенант взбежал по ржавой лесенке и захлопнул за собой дверцу кабины. Спустя восемь-десять секунд вожак врезался мордой в стекло, с визгом отлетел назад и скатился по дырчатым ступенькам вниз, сбивая своих лезущих за добычей соплеменников.

Альтобелли закрылся изнутри, использовав автомат как засов. Теперь можно было отдышаться. Лейтенант уселся на истлевший дерматин кресла и сделал пару глотков воды из фляги. Видно было, как внизу бегают туда-сюда псы, поднимая уродливые морды и слепо глядя на Альтобелли.

– Не дождетесь, – сказал лейтенант по-итальянски, закрутил крышку фляги и обернулся, чтобы проверить, надежно ли закрыта дверь. Опираясь лапами о стекло, на площадке снаружи стоял вожак и скалил желтые кривые зубы. Можно было пристрелить его в упор, но это означало разбить стекло, чего делать не стоило. Псы были слепы, и для них стекло было такой же преградой, как и железо.

Отстрелять их отсюда, сверху? Нет, лучше подождать. Патроны тратить попусту смысла нет, может, покрутятся вокруг и уйдут.

Альтобелли понадежнее закрепил автомат и сверился с картой. С такой высокой точки, как кабина комбайнера, он видел далеко, но только вперед и влево. Впереди уходила вдаль лесополоса, посаженная по краю поля, слева было само поле, по которому лейтенант еще недавно шел, вспоминая свой разговор с Россано. Лейтенант представил, что было бы, заведи он комбайн. Как из трубы вырвутся выхлопы солярного дыма, как завибрирует под ним жесткое кресло на пружинном амортизаторе, как закрутятся валы, как завизжат собаки, не успевшие отскочить и перемалываемые металлическими зубьями шнеков…

Неплохо бы проверить, подумал Альтобелли. Говорят, в Зоне иногда работают совсем уж древние механизмы, которые сожрала коррозия. Здесь бывают места, где есть электричество, которое никто не вырабатывает. Есть места с телефонной связью – вот только говорить по ней не с кем, а те, кто с кем-то все же говорил по неожиданно зазвонившим в пустых квартирах телефонам, иногда сходили с ума.

Сам лейтенант ни с чем подобным не сталкивался, относя к легендам, но сейчас он попытался сообразить, как может запускаться вот такой зерноуборочный комбайн. Чем черт не шутит. Ключа зажигания у комбайна, понятное дело, нет – это не джип. Тогда… Тогда, возможно, вот этот рычажок?

Альтобелли пощелкал – безрезультатно. Улыбнулся сам себе: ишь, захотел уехать от слепых псов с комфортом, разве что кондиционера и стереосистемы не хватает… Оглянулся через плечо – вожак все так же стоял, безмолвно прижав отвратную морду к стеклу, по которому стекали мутные струйки слюны. Лейтенант снова с трудом подавил желание пристрелить тварь. Еще раз щелкнул рычажком на облезшей приборной панели и сам не поверил, когда в недрах огромной машины что-то с усилием провернулось.

Глава двадцать третья
Бернштейн и Эйзенштейн

Я, скосив глаза, посмотрел на часы – прошло всего около двадцати минут. В то, что Аспирин просто так уведет отряд по истечении отпущенного мной срока, я не верил. Скорее всего он максимум устроит людей в проверенном здании – если там все в порядке – и с кем-то придет нас искать. Если ему воспрепятствует профессор, Аспирин его может пристрелить. Или это сделает Пауль.

– Вы смотрите на часы, – сказал бдительный Излом. – Вас ждут товарищи, и вы надеетесь, что они придут к вам на помощь. Надеюсь, вы понимаете, насколько глупо на них надеяться в сложившейся ситуации.

С этими словами он чуть-чуть сжал кулак, Ирочка еле слышно вскрикнула. Я понадеялся, что у Соболя нервы выдержат.

– Что тебе надо?! – повторил я. – Не верю, что ты заранее не придумал.

– Разумеется. Разумеется, я придумал заранее. Я достаточно давно за вами наблюдаю.

Излом прикрыл один глаз. Говорил он с интонациями ученого человека, мудрого старца, хоть и был похож на бомжа. Наверное, профессору Петракову-Доброголовину было бы весьма любопытно с ним побеседовать.

– Но я не решил, что для меня интереснее. У меня, знаете ли, несколько вариантов. И я не знаю, какой предложить.

– А почему бы тебе просто не отпустить девочку и нас вместе с ней? – предложил Соболь. – Мы не будем стрелять. Просто разойдемся, и все. Мы не знали, что тут твоя территория.

– Это не моя территория, – покачал головой Излом. – Это вы, люди, привыкли все делить на кланы, на территории… Здесь все значительно проще.

– Тем более, – сказал я. Черт, он в самом деле рассуждает совершенно по-человечески… Бывший сталкер? Имеются и такие варианты насчет Изломов… – Ты… ты был членом клана? Какого?

Излом тихонько засмеялся.

– Так я вам и сказал, даже если бы и был…

Он снова легонько сжал кулак. Девочка застонала. Излом напоминал, кто здесь хозяин положения, и был прав. Мы тоже молодцы – на совесть давить начали, выспрашивать черт знает что…

– Ладно, хватит философствовать, – сказал я решительно, глядя на две слезинки, стекающие по грязным щечкам Ирочки. – Быстро говори, что тебе надо.

Излом глубоко вздохнул. Если бы речь шла о человеке, я подумал бы, что он волнуется или стесняется.

– Бабу бы.

Интонация была просительно-скромной, и я с трудом удержался, чтобы не потрясти головой – не ослышался ли. Сомнения развеял Соболь, с удивлением спросивший:

– На хрена тебе баба, угребище?!

– Во-первых, – не теряя достоинства, произнес Излом, – я уже говорил вам, сталкеры: у меня другая физиология. Или не другая. Но вы-то ничего не знаете наверняка. Во-вторых, баба в Зоне – хороший товар. Потому что бабы сюда не ходят. А у вас их много. Я прошу всего одну, только взрослую, потому что эта, – он встряхнул кулаком с Ирочкой, – мне без надобности.

– Чего, и на этой Зоне тоже педофилов опускают по полной?

Соболь злил Излома, а это было неправильно. Но Излом не разозлился и не обиделся, хотя смысл сказанного, несомненно, понял. Видимо, он действительно был когда-то человеком, да и сейчас на сколько-то процентов им оставался.

– Я сказал, что мне нужно. Думаю, сделка разумная. Да, Упырь?

Черт. Эта тварь даже знала мое погоняло! Видимо, изумление отразилось на моем лице, потому что Излом добавил:

– Ты приметный. А я – внимательный. Ты правильно скачал, Упырь, – хватит философствовать. У меня – ребенок, у вас – баба. Один из вас остается тут, другой идет и приводит бабу. Понимаю, что сразу не решите, кого именно отдавать, потому даю полчаса времени. Кто из вас остается?

– Иди, Упырь, – сказал сзади Соболь. – Ты там скорее раз берешься. А я с ним за жизнь перетру пока.

Соболь был прав. Я аккуратненько, чтобы не нервировать Излома, повесил на плечо автомат. Мутант не протестовал, лишь напомнил:

– Ты только не забывай, Упырь: устроишь штурм – ребенок умрет. Я не злой, я просто предупреждаю и беспокоюсь о себе. Как и люди.

– Не будет никакого штурма, – пообещал я, хотя даже не представлял, что буду делать дальше. Конечно, в идеале следовало отдать на потеху Излому маму Ирочки – черта с два меня бы кто из братвы осудил, но все упиралось в пассажиров. Двоих из которых я притом вооружил своими, так сказать, руками.

Я вышел из развалин и пошел к холму, на котором располагалось кладбище. Солнце еще не село, но до сумерек оставалось совсем немного. Поэтому я побежал.

Каково же было мое удивление, когда на холме я никого не обнаружил. Видимо, они всё-таки перебрались в недостроенное здание, чтобы не торчать тут у ворот на потеху, скажем, зомби… А что, разумно. Оценив командирские действия Аспирина, я развернулся и поспешил вниз.

Миновав бульдозер и ветхий вагончик, я поднялся по железобетонному крылечку и вошел внутрь, остановившись на пороге. Они в самом деле оказались там. Помещение, конечно, не ахти – обычная кирпичная коробка, в углу – ржавый сварочный аппарат, пара железных бочек, брошенный кем-то в незапамятные времена молоток, тряпье и строительный мусор, и на куче этого мусора – Аспирин и Пауль со связанными руками. Профессора связывать не стали по причине общей жирной безобидности, но кобура, где раньше помещался «стечкин», была расстегнута и пуста.

– Входите, Константин! – скомандовал знакомый голос. – Входите-входите, иначе я вынуждена буду применить насилие. Поднимите руки!

Проклиная себя за то, что сунулся вот так напролом, а не догадался хотя бы предварительно заглянуть, я сделал пару шагов и послушно поднял руки. Расклад сил был понятен с первого взгляда: против нас троих были вооруженные капитан Заяц, Бернштейн, тощий тип и снайпер Воскобойников. Остальные сгрудились в углу, представляя, видимо, нейтралов. Посередине в жестяном корытце, заляпанном окаменевшим цементом, горел небольшой костер, освещая помещение.

– Что там происходит? – участливым тоном спросила капитан Заяц, направив на меня аспириновский, кажется, автомат.

– Излом. Мы его нашли.

– И где же девочка? Почему вы ее не освободили?

В углу всхлипнула мама Ирочки, и я пожалел, что Излом не забрал ее сразу – обошлись бы без этих никчемных хлопот.

– В заложниках. Излом предлагает нам обмен.

– Какой именно?

– Он вернет ребенка, если мы приведем ему женщину. Любую. Не желаете?

Капитаншу, кажется, это шокировало куда больше, нежели то, что Ирочка находится в заложниках у монстра-мутанта. Впрочем, слово «Излом» для нее ничего особенного и не означало: не видела она ни разу в жизни, что там за дедушка…

– Вы, надеюсь, отказались?

– Нет, я не отказался. Я оставил там своего товарища, а сам вернулся сюда, чтобы решить, как поступить. А теперь объясните мне, что здесь происходит? Восстание на броненосце «Потемкин»? Но там был Эйзенштейн, а не Бернштейн.

– Мы решили, что нам нужно домой, – сказал поименованный Бернштейн с видом оскорбленной невинности. – Мы прекрасно понимаем, что вы – обычные бандиты. И еще неизвестно при этом, кто сбил наш самолет!

Я посмотрел на покрасневшую стюардессу. Со всеми поделилась, дура…

– Из чего мы его, интересно, сбили, чува-ак?! – спросил Аспирин.

– Из пусковой установки, – парировал Бернштейн. – Бывают такие переносные, я видел.

– Не было у них никакой установки! – крикнул испуганным голосом Петраков-Доброголовин. – Я видел! Я же был с ними!

– Вы с ними заодно, – сказала Заяц. – Мы не можем вам доверять, господин профессор, если вы на самом деле профессор, а не самозванец. Вы зачем-то наняли этих людей, они тащат в клетке двоих уродов… Мы разберемся со всеми, когда придем к военным властям.

Твою мать, а хабар-то наш где?! Я быстро оглянулся и успокоился – клетка, по-прежнему укрытая брезентом, стояла рядом с Паулем. Прибор, видимо, по-прежнему работал.

– Не вертитесь, а еще лучше – аккуратно снимите с плеча автомат и положите на пол. И пистолет тоже, – велела капитанша.

– Я не понимаю, что вы вообще предлагаете, – сказал я, рассупониваясь и прикидывая, что получится, если хорошенько поддать ногой корыто с костром. Нет, оно тяжелое, там еще и остатки цемента на дне… Бессмысленно. У них четыре ствола, обязательно словим пулю. Если, конечно, у всех хватит духу выстрелить. Хотя у этой сучки в погонах определенно хватит, да и Бернштейн в достаточной степени козел, чтобы пальнуть.

– Мы хотим, чтобы нас провели к Периметру. Сейчас же, – озвучил общие ожидания тощий.

– А мы не этим разве занимались? – Я брякнул на бетонный пол автомат, аккуратно положил рядом пистолет. Собственно, у меня был еще один, в потайном чехле над щиколоткой, но подходить и обыскивать меня бунтовщики не решились. – Или вы думаете, что Периметр – в ста метрах за забором? У вас какое-то дикое представление о Зоне, простите. Чего вы хотите? Чтобы мы прямо сейчас побежали бегом? Я откажусь, я не самоубийца. Давайте отдохнем, а утром спокойно двинемся в путь. Предлагаю выкурить трубку мира.

– Я вам не доверяю, – заявил тощий. – Эти люди – тоже. А сейчас вы вдобавок затеяли какую-то авантюру с якобы похищенной девочкой.

– Якобы?! – охренел я. – Идите и посмотрите, что там происходит! Тут близко, рукой подать! Если не обоссытесь, когда увидите, кто поймал девочку…

– Я никуда не собираюсь идти, – заявила капитанша. Бернштейн и тощий согласно закивали, едва ли не синхронно. – Где гарантия, что это не штучки ваших приятелей? Откуда я знаю, кто там засел, в этой деревне?

– То есть девочку мы бросим?

Мать Ирочки забилась в своем углу, ее, как я только теперь заметил, удерживали гомики. Многовато бунтовщиков. Впрочем, всерьез я расценивал только капитаншу, Бернштейна и… и, пожалуй, тощего. Гомикам даже не доверили оружия, что на месте Заяц сделал бы и я, а лейтенант Воскобойников в меня стрелять не станет. В этом я был уверен. Закон, конечно, суров, и он – закон, но лейтенант уже должен был сообразить, что мы находимся на территории, где все понятия расплывчаты и многозначны. Закон в том числе. А лейтенант – благородный молодой человек. Одно дело – террористу башку разнести, чем он и занимается в своем спецназе. Террорист – это безусловное зло, а я – зло, как ни крути, условное, и он ко мне питает что-то вроде симпатии.

– Нет. Девочку мы постараемся освободить. Точнее, постараетесь освободить вы. Еще точнее – вы пойдете обратно и вернетесь с девочкой, – приказала капитанша.

Вот тварь тупая, а.

– Ты дура, капитан? – спросил я устало. – Я же сказал: Излом требует обмен. Я вам предлагал проявить мужество и героизм. Вот лейтенант потом напишет рапорт, куда надо, вас наградят. Посмертно.

– Я в вашу историю не верю, – заявила Заяц. Бернштейн опять закивал, тощий на сей раз не примкнул, он смотрел в сторону Пауля, который завозился на куче тряпья. Усаживался по удобнее, с его-то габаритами… – Поэтому вы идите и возвращайтесь с ребенком. А потом вы отведете нас к военным властям, где с вами разберутся по закону.

– Тут еще один их подельник бродит, – напомнил о Соболе бдительный тощий. – Не забудьте, капитан! А вообще лучше всего прикончить их и оставить одного в качестве проводника. За это нас только похвалят.

– Я все помню, Анатолий. Не спешите.

Ага. Тощего зовут Анатолий. Толик – в жопе столик.

– Вы же не забываете, Константин, что здесь – трое ваших друзей? И если вы не вернетесь через двадцать минут, я подумаю, как их наказать.

Я прикинул, что у капитанши дома, наверное, полно кожаного белья с заклепками и шипами, а также плеток, кляпов и цепей. А наручники она на работе тырит. Еще я подумал, что мне уже в третий раз назначен некий срок… Кстати, отпущенные мне Изломом полчаса тоже не резиновые.

Дурак ты, Упырь. Корыто, ногой… И как я раньше не сообразил?!

– Профессор, – нагло сказал я, глядя прямо в глаза капитанши. Вернее, в черное отверстие автоматного ствола, направленного мне в лицо. – Профессор, выключайте к чертовой матери кофеварку.

– Какую кофеварку? – успела вскрикнуть забеспокоившаяся Заяц.

Петраков-Доброголовин понял меня моментально, на это я и надеялся, все же доктор наук, а не капитан милиции…

Щелчка кнопки на приборе я не слышал, но в следующее мгновение все вокруг пришло в хаотичное движение. Бюреры, соскучившиеся и проголодавшиеся в своем узилище, с радостью взялись за дело.