Текст книги "Точка падения"

Автор книги: Юрий Бурносов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава шестая
Никаких проблем

Редко, очень редко я видел вот такую Зону, как сейчас. Не считая приключения с розовым дерьмом, выползшим из танка, с нами ровным счетом ничего не происходило. Да, мы потеряли человека (я надеялся, что не окончательно), но больше нам ничего не угрожало. Когда мы шли по склону холма, внизу резво промчалась стайка чернобыльских псов, которые кого-то гнали – мелкого, незаметного. Крысу, может. Не только ж сталкерам крыс хавать, в конце концов.

На нас псины отвлекаться не стали, то ли убоялись, то ли добыча была привлекательнее, чем несколько вооруженных сталкеров. Потом на тропу выскочила небольшая псевдоплоть, в ужасе взмахнула передними лапами, вскрикнула:

– Фафанаф! Гульдигрея!

И скрылась в кустах, прежде чем кто-то из нас успел выстрелить.

Профессор вникал в происходящее, радовался увиденной вживую псевдоплоти, но в глазах его по-прежнему стоял давешний ужас. Он, видимо, тоже достаточно ярко представлял, что может пережить замурованный Бармаглот в случае нашего невозвращения. Впрочем, Петраков-Доброголовин не так уж много знал о Зоне с точки зрения сталкера, иначе понял бы, что реальность куда страшнее, чем то, что он себе напредставлял.

После псевдоплоти к нам никто не приходил, и на мини-привале Аспирин объяснил наконец, что он имел в виду под новым городком бюреров. Это было довольно далеко – за «Янтарем» и Агропромом, левее Припяти. Туда мало кто ходил, я и сам забрел только раз… Что ж, ничего удивительного – дрянь место, так всегда бывает, когда надеешься, что все будет хорошо. В любом случае ни Агропром, ни «Янтарь» я по пути посещать не собирался от греха подальше. А если все пройдет успешно – что ж, буду знать, что там дальше за места. Никогда не повредит.

Что до городка бюреров, то это я его так для себя назвал; Аспирин же именовал городок как «место, где эти падлы поселились». А поселились падлы в старых железнодорожных вагонах, что в принципе вполне в духе бюреров, весьма любивших руины человеческой цивилизации, так радушно оставленные на территории Зоны.

Идти туда можно было тремя путями (по крайней мере я лично знал три), и все из разряда крайне неприятных. В результате коллегиально решили идти через горелый лес. Хрен редьки не слаще, но там вроде было чуть поспокойней.

– Интересно, что это было такое розовое? – спросил сам у себя профессор, чапая рядом со мной. – Вероятно, активная биомасса…

– А ты сходи обратно и набери в баночку для анализов, – посоветовал Пауль. – А потом, если ноги унесешь, произведешь исследование.

– Да она в танк снова залезла, чува-ак, – сказал Аспирин, что-то жуя на ходу. – Хрен ее знает, по какому принципу она из него вылазит. Я лично, например, на броне там сидел буквально жопой несколько раз, и ничего не вылазило. А тут – поди ж ты…

– А вот эта псевдоплоть, – продолжал профессор свои умствования. – Они ведь умеют говорить, не так ли? Но откуда у них такие любопытные лингвистические построения? Мне что-то явно напоминает…

– Тупые они, чува-ак, – пустился в объяснения Аспирин, решивший, видимо, приобщиться к науке. – Наслушаются человеческих слов, а потом в башке они у них запутываются, вот и получается абракадабра.

– Абракадабра! – крикнуло из кустов, и псевдоплоть – давешняя, что ли? Может, кралась за нами? – кинулась наутек, хрустя ветвями. Издевается, сволочь? Я хотел пальнуть ей вслед, но мутант и без того улепетывал очень резво.

– Ату ее! Ату! – азартно заорал Соболь.

– Вот, видал, прохвессор?! – обрадовался Аспирин. – А через полчаса забудет, если не раньше.

– Любопытно, – сказал профессор. – Было бы интересно проверить, какой первоначальный объем речи она может запоминать…

– Догони, чува-ак, – предложил Аспирин. – И поговори.

– Так, – сказал я. – На самом деле мы все крупно облажались – псевдоплоть шла рядом с нами, а мы рты разинули, ничего не заметили… Грош нам цена как сталкерам. Шутники, блин…

– Не мороси. Это ж псевдоплоть всего-навсего, – буркнул Пауль.

– И что? Или ты мало знаешь сталкеров, которых псевдоплоть завалила? Тут никого нельзя недооценивать, брат.

– Учить он меня будет, – обиделся Пауль и отвернулся. Ответом ему стали очередные проделки озорной псевдоплоти, которая убежала недалеко и тут же вернулась. Укрывшись за валяющимся под склоном обгоревшим корпусом микроавтобуса, она принялась задорно вопить:

– Мрокофь!!! Закурак!!!

– Веселая какая тварь попалась, – заключил Соболь, снимая с плеча «зауэр». – И дружелюбная. Только я не люблю подобного юмора, да и приятелей у меня хватает.

– Черт с ней, – сказал я. – Покричит и отстанет. Да и Бармаглот бы не одобрил.

– Бармаглота с нами нету, – резонно заметил Соболь, но ружье убрал. С видимым сожалением.

Я осмотрелся. На самом деле обстановка мне совершенно не нравилась. Тишиной своей, пусть и нарушаемой ораторствующей псевдоплотью… Покоем, пасторальностью этой чертовой: солнышко, травка зеленая, цветочки какие-то…

Снова приблазнился пастушок с беленькими козочками или овечками, как в прошлый раз на пикнике…

В чем-то я даже был благодарен проказливой псевдоплоти, которая своими воплями напоминала, что я вовсе не в гостях у друзей под Харьковом на даче, а в самой заднице мира. Как-то я прочел в некой книге, названия уже не помню, такую фразу: «Если бы мир имел форму задницы, то мы находились бы в самой ее дырке». За дословность тоже не ручаюсь, но находились мы именно там.

– Пожрать бы, – сказал Аспирин, потирая брюхо. – Место хорошее, обзор вокруг… А то неизвестно, что там дальше будет. Вдруг полный офсайт.

– Ты ж только что жрал?! – поразился Пауль.

– А вы-то нет, – парировал Аспирин. – А потом пробежка эта по пересеченной местности, а пока Бармаглота волокли… Организму требуется энергия, чува-ак! А в Зоне – особенно.

Профессор всем видом выражал солидарность с Аспирином. Они вообще, кажется, малость спелись, и я решил именно Аспирину поручить присматривать за Петраковым-Доброголовиным. Заодно и отдаст дань науке, если ему захочется.

– Давайте перекусим, – согласился я. – Соболь – подежурь, брат, чтоб нас никто за задницу не ухватил за обедом.

Соболь пожал плечами и стал для развлечения целиться из «зауэра» в руины микроавтобуса, за которым пряталась псевдоплоть. Она не унялась и периодически блекотала в разной тональности:

– Небанбанба… Пермадули…

– Как будто матом кроет, – с уважением заметил Аспирин, откупоривая флягу.

Под аккомпанемент изобретательной псевдоплоти мы выпили по сто пятьдесят водки, сжевали саморазогревающееся мясо с обычными солеными огурцами и залили все это дело водой. Аспирин рассказал о том, как он, будучи в Крыму, кажется, в очередной раз вышел откуда-то с во-от таким пузом.

Профессор тоже повеселел.

– А пробовал кто-нибудь с псевдоплотью разговаривать? – поинтересовался он.

– Пробовали сто раз. Только она не соображает ни хрена. Даже если и отвечает вроде бы впопад… Попугай, короче, – сказал я и встал. Нужно было справить большую нужду, и я, отмотав шматок туалетной бумаги, отошел в кусты. Недалеко – так, чтобы видеть своих, а они видели меня. Профессор деликатно отвернулся, а сменивший Соболя, который торопливо поедал свою долю, Пауль, наоборот, внимательно за мной следил. Когда в Зоне сидишь орлом с голой жопой, очень важно, чтобы за тобой кто-то присматривал. Эту самую жопу прикрывал. В обычной жизни для отправления естественных надобностей нужны всякие там ватерклозеты, биде и прочая сантехника, а тут – чем больше вокруг народу и меньше всякой фигни, тем приятнее гадить. Ибо – безопасность.

Делая свои дела, я прикидывал, стоит ли все же нам идти через горелый лес. Хотелось, конечно, развязаться с чертовыми бюрерами поскорее, вернуться домой и на зависть братве прогуливать полученные денежки. А еще лучше – махнуть на курорт, благо сумма позволяет. Вот Аспирина с собой взять, например, для веселья. Будем отовсюду с во-от такими пузами выходить… Он, правда, затеется постоянно драки учинять, но это тоже своего рода веселье. Не все же время в соленой водичке купаться и девок клеить, в конце концов, надо и о культурной программе подумать.

Перед тем как я завершил свои большие дела, ПДА сообщил, что Семецкий погиб на Агропроме, придавленный упавшей железякой.

Вернувшись, я донес до спутников эту радостную весть и сказал:

– Если кому еще нужно оправиться, давайте по-быстрому, и двигаемся дальше.

Профессор, зардевшись, попросил у меня бумажку и засеменил прочь, но был уже ученый не только в обычном, но и в зоновском смысле – тоже присел на виду. Отвернул, правда, рожу опять – типа раз он нас не видит, то и мы его тоже. На здоровье, зато цел будет…

– Может, срежем? – спросил Аспирин, кивая на бетонку. Я и сам на нее внимательно смотрел, еще сидючи по своим делам. Бетонка спускалась с холмов в полукилометре впереди, пересекала долину и исчезала в пресловутом горелом лесу. Изначально планировалось идти прямо, а потом свернуть почти на девяносто градусов, но бетонка выглядела заманчиво.

Собственно, я по ней не раз ходил. И один, и в группе. Бетонка старенькая, раскрошенная, местами просевшая – там, где ее водой подмыло по весне… Но чистенькая. В смысле, аномалий на ней не имелось ни одной за все мои случаи походов. Редко такое бывает… Аномалии, понятное дело, вещь бродячая, сегодня нет ее – а завтра тут как тут, искрится, шевелится. Но по бетонке идти, как ни верти, удобнее.

– По бетонке, говоришь… – пробормотал я. – А вот скажи, брат, тебя не смущает то, что слишком вокруг тихо?

– Как это? – не понял Аспирин.

– Тихо, – повторил я. – Спокойно, безмятежно… Хоть снимай костюм, ботинки, и без порток – по травке.

– Есть такое, – согласился Аспирин, тревожно оглядевшись. – Так это… Зона-то пустая, чува-ак. Мало-мало кто сейчас сюда вылазит, разве что Тёмные из своих схронов по своим темным делам да дураки вроде нас… Вот она и молчит. Никто ж не тревожит. Мутанты небось друг друга хавают, им тоже не до нас. Вон дура одна орет, а больше никого и нету.

В словах Аспирина был неожиданный смысл, и я сказал:

– Тогда пойдем по бетонке.

И мы пошли по бетонке.

Как ни странно, псевдоплоть последовала за нами параллельным курсом на почтительном отдалении, умело скрываясь в складках местности и прячась за редкими кустами. Было непонятно, то ли у нее просто совпало направление следования, то ли она видела в нас потенциальную добычу, то ли мы ей еще чем понравились. Например, как благодарные слушатели. Изредка она что-то бормотала и вскрикивала, но ветерок относил звуки в сторону. Тем более на юге опять забухало – вояки чертовы снова чистили Периметр.

– Все же зря я ее не шлепнул, – с сожалением произнес Соболь. – Может, сейчас?

– Оставь ты тварюку, – махнул я рукой. – Кто знает – а ну если пригодится зачем?

– Совсем ты, Упырь, с ума сбрендил, – сказал печальный Пауль, ковыляя по растрескавшемуся покрытию.

А я вовсе и не сбрендил. Я слышал рассказ, не помню чей, как за ними вот так же увязалась химера. Химера – штука такая, что если увязалась, то можно завещание писать. Но эта именно шла поодаль, совсем как наша псевдоплоть, а потом неожиданно напала на довольно крупного кровососа, который прятался в канализационном люке и которого никто не заметил. Убила его и ушла, унеся добычу. Зачем шла, почему людей не тронула? Эх, в Зоне и не такое случается… Поэтому я покачал головой и сказал:

– Нет, брат, я не сбрендил. Пусть себе бегает.

Глава седьмая
Тишь да гладь

Как известно, я в свое время учился в институте кинематографии. Зачем я это делал – аллах ведает. Поступить туда было легко, ну и у мамы была мечта такая.

На самом деле толку от этой учебы было чуть, к тому же преподавание строилось в основном на шедеврах украинского кино, каковых, если честно, и с десяток не набралось бы. Поэтому нам иногда показывали иностранные фильмы, например, русские.

Один из них я запомнил, хотя пришел на просмотр изрядно пьяным после какой-то вечеринки. Собственно, я и ходил-то в основном на те занятия, где показывали фильмы, и то не всегда. Вот и в тот раз я пялился в экран, где шла старинная картина русского режиссера по фамилии, если не ошибаюсь, Твардовский. А называлось кино «Сталкер» – это я четко запомнил.

Оно мне не понравилось – снято как-то блекло, герои истерично мечутся, хотя, по сути, ничего особенного вокруг не происходит… Однако потом, в Зоне, я очень часто вспоминал этого Твардовского и его «Сталкера».

Сам сталкер, то есть герой фильма, который вел не пойми куда еще двоих, писателя и, кажется, ученого, мне тоже не нравился. Такие мужики на самом деле у нас были, но они не выживали. Уж слишком дерганые. Не Зона сожрет, так свои шлепнут, если осерчают. Но не в сталкере и дело, а в Зоне.

Зона там, в кино, была тихая и в чем-то красивая. Мне запомнились танки, сплошь заросшие ползучей травой. Кстати, парочку таких я и здесь видел – недалеко от Милитари есть лужок, и на этом лужке они стоят. Два танка и бронетранспортер, да их толком и не видать – холмики зеленые… А тишина и красота Зоны у Твардовского мне вспомнилась сейчас, когда мы топали по бетонке, сторожко оглядываясь вокруг и цокая подковками на ботинках.

Бетонка была практически пустой. Практически – потому что сквозь трещины в некоторых местах проросли кустики травы, сорняки, даже небольшие деревца. Пахло цветами, нектаром. На обочине стоял бульдозер некогда синего цвета, а теперь ржаво-облезлый. Дверца кабины была открыта, внутри, на разодранном сиденье, лежали пустые консервные банки и бутылка из-под водки. Видимо, кто-то в кабине ночевал или пережидал непогоду, а заодно и трапезничал. Аспирин предложил было порыться в бульдозере на предмет чьего-нибудь тайничка, но я отнесся к этому скептически – уж больно открыто торчал на дороге бульдозер, да и убежищем для прохожего сталкера он становился явно не раз. Профессор встрял, вспомнил какое-то похищенное письмо и рассказ по этому поводу, написанный писателем по фамилии то ли Лимпопо, то ли как-то так – я тут же забыл. Фишка рассказа была в том, что, если чего хочешь спрятать, положи на видное место. Ага. Дурень этот Лимпопо, будет еще учить сталкера хабар прятать.

Аспирин тем не менее вдохновился классикой, приотстал и порылся в кабине, но, как и следовало ожидать, ничего не нашел. Догнал, отдуваясь и что-то бормоча под нос.

– Как много в Зоне брошенной строительной и военной техники, – задумчиво произнес профессор, топая рядом со мной.

– Это вы еще не видели свалок, которые с первого взрыва остались. Там эта техника как на параде. И вертолеты, и экскаваторы… Хотя вы правы, тут везде или танк, или трактор, или самосвал… Бросали, радиоактивное ведь все. Кое-что и вывезли под шумок, потом продали, говорят…

– Но ведь можно, наверное, что-то и сейчас починить…

– В смысле, чтобы потом по Зоне ездить, а не на своих двоих? Легко. Кое-что и чинить не придется: в Зоне энергетика ого-го, садись в машину, заводи и езжай. Только знаете, профессор, по Зоне не ездят. Над ней не летают. Вернее, попробовать никому не запрещается, вот только что из этого получится?

– А как же военные вертолеты?

– Военные – не дураки. Они летают редко, но метко, и, как правило, по четким наработанным маршрутам. Плюс недалеко, как гордая птица ежик. Хотя и военные гробятся, куда ж без этого… Да, есть мастера, которые и на джипах здесь гоняют. Но тоже в конкретных местах, по конкретным дорогам и, что важно, на довольно короткие расстояния. Из машины не все аномалии углядишь, а ведь автомобиль это к тому же ловушка, коробка железная… Схлопнется – и будешь там сидеть и подыхать, как килька.

– Даже танк?

– А что танк, чува-ак? – включился в беседу Аспирин. – Танк – та же железяка, только на гусеницах. Хороший «трамплин» этот танк за вон тот бугор закинет. Нет, я лучше пешком.

Соболь шел впереди молча, хотя разговор слышал, и был занят – пинал пустую консервную банку. Банка катилась впереди, подскакивая на трещинах и неровностях. Казалось, что сталкер шалит от скуки, но на самом деле Соболь страховался и провешивал дорогу. Банка, чуть что, среагирует на невидимую аномалию не хуже привычного болта.

Банка подпрыгивала и еле слышно дребезжала, шлепая полуоторвавшейся этикеткой с надписью «Завтрак туриста».

Стоп.

Еле слышно?

Пустая жестянка катится по неровному бетону еле слышно?!

– Стоять! – заорал я.

Соболь остановился как вкопанный, профессор по инерции сделал несколько шагов и врезался ему в спину. Сзади замерли Аспирин и Пауль, который тут же сорвал с плеча автомат и принялся озираться, водя стволом по сторонам.

– Что случилось? – спросил профессор. Голос Петракова-Доброголовина прошелестел, словно он разговаривал со мной по телефону откуда-то очень издалека.

– Соболь! – крикнул я.

Соболь осторожно обернулся.

– Непорядок, – сказал он. Соболя я тоже еле-еле слышал, звук съедался, хотя вокруг ничего не предвещало беды – та же бетонка, те же редкие кустики вдоль обочины, покосившийся дорожный знак, на котором уже не понять что изображено…

– Мелкими шагами назад, – скомандовал я.

Отряд двинулся обратно, причем Соболь шел спиной, громко отсчитывая цифры от нуля и далее. Метров десять – и звук вернулся. Я внимательно прислушался.

– …Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… – бубнил Соболь.

– Нормально, – сказал я.

Мы перевели дух.

– Что это было? – спросил профессор, вытирая с лица обильно выступивший пот.

– Хрен его знает. Везет нам, ничего не скажешь – только, можно сказать, вышли, а уже одного человека потеряли и видели две совершенно непонятные вещи… – Я тоже вытер пот, который затекал в глаза и сильно их щипал. – Соболь, что ж ты, гадина, не среагировал?! Впереди ведь шел!

– Я за банкой следил, за движением. А слушать – не слушал, – развел руками Соболь. – Кто ж мог подумать, что тут такая фигня живет… Раньше ведь не было, я тут месяца два назад пробегал.

– Прямо-таки и пробегал? – усомнился Пауль. – Гонишь.

– А то. Сам ведь знаешь – бетонка чистая считается.

– Считалась, – сказал я, качая головой. – Теперь уже вряд ли.

– Так там, может, ничего страшного и нету, а, чува-ак?! – встрял Аспирин, – Ну, глохнет малость. Чего страшного-то? Ничего страшного…

– Ты у профессора, смотрю, нахватался любви к естествознанию. Иди проверь. Мы отсюда посмотрим. А ты вернешься и расскажешь, чего и почему там глохнет… Если вернешься.

Я выжидающе посмотрел на Аспирина, и остальные тоже посмотрели. Аспирин вздохнул и сдался:

– Не, чува-ак. Не пойду. Чего я там не видал. Идем лучше туда вон, через лесочек. Крюк небольшой, зато спокойнее.

– То-то! – буркнул я и пошел вперед, спустившись с бетонки в небольшую канавку.

– А может, всё-таки через Агропром надо было идти? – спросил Пауль.

– Нет, – отрезал я. – Не надо светиться. На Агропроме сейчас только официально никого нет, а на самом деле… Не надо туда лезть. Идем скрытно и в то же время по более-менее знакомым местам.

– Как скажешь, – пожал плечами Пауль.

Лесочек оказался напичкан «жадинками», которые я успешно чуял и обходил, а остальные чапали за мной след в след. Профессор попытался выведать у меня, каким образом и почему я их чувствую. Я объяснить не смог, потому что не знал сам. Чувствую – и все.

Я поймал себя на мысли, что даже не высматриваю артефакты. То же и остальные – Аспирин едва не пнул «медузу», лежавшую совсем уж под ногами… Оно и правильно: тащить ее взад-вперед… с учетом хорошей оплаты основного задания всякая мелочь средней стоимости не привлекала. Если уж что-то совсем редкое… Хотя за совсем редким идти надо в соответствующие места, а мы движемся с конкретной целью и разве что на обратной дороге что-нибудь подберем.

Вообще я не очень уважал артефакты. То есть приносить – приносил, продавать – продавал, но использовать их на себе, как делают многие братья-сталкеры, брезговал. Ну, прицеплю я за себя «ночную звезду» или две, было у меня и две. Захотят меня подстрелить – обломаются чуток. А где вероятность, что я не сдохну от усиленной артефактом радиации? А где гарантия, что я не сдохну через год от чего-то такого, о чем даже не знаю и что вливается в меня через эту сраную «звезду»?

Нет, увольте. Таскать на себе разную хрень – это не по мне. Пристрелят – так это хоть чисто по-человечески…

Лесочек, примыкавший к горелому собрату, мы прошли спокойно. Псевдоплоть куда-то испарилась или просто хорошо от нас пряталась, и Аспирин традиционно предложил пожрать, радуясь тишине и покою. Но я предложение пресек в корне, потому что Аспирин и сам-то, видать, есть не хотел. К тому же мы не на пикнике, что и подтвердил Соболь, медленно снявший с плеча зауэр.

– На десять часов кровосос, – спокойно сказал он.

Я его тоже увидел – небольшая тварь шла через полянку метрах в трехстах от нас, чуть крадучись и не обращая на отряд ровно никакого внимания. Положить с такого расстояния его теоретически возможно, но трудно даже из Соболева слонобоя.

– Это что же, и есть кровосос?! – изумился профессор, едва не подпрыгивая на месте. Я прихлопнул его по плечу, успокоив.

– Куда его черт несет? – тихо спросил Аспирин.

– Не знаю. Грибы собирает, может… Соболь, не стреляй!

– Да я и не стреляю, – сказал тот. – Больной он, что ли? Вялый какой-то…

Неожиданно кровосос изменил направление и стал приближаться к нам, увеличивая скорость. Соболь выждал немного и дал из двух стволов. Кровососа развернуло и подбросило, после чего он покатился по траве.

– Готов, сука, – сказал Соболь. Осторожно подойдя, он добил его выстрелом в упор – или просто сделал контрольку, на всякий случай, потому что даже такой мелкий кровосос весьма живуч. Потом склонился и стал рассматривать.

– Чего там, чува-ак? – позвал Аспирин. – Кровососа не видал, что ли?

– Тут интересно, – крикнул в ответ Соболь.

Мы подошли поближе, Соболь ткнул в башку кровососа, щупальца на которой еще шевелились, стволом ружья. Я присмотрелся – в самом деле, на морде, чуть выше щупалец, сидел какой-то нарост. Морщинистый и зеленоватый, размером с яблоко.

– Он… он смотрит… – прошептал у меня за плечом Петраков-Доброголовин.

Действительно, нарост моргал небольшим круглым глазиком с желтой радужкой и неприятным крестообразным зрачком.

– Паразит какой-то, надо полагать, – бормотал профессор.

– Потому и кровосос такой зачморенный ковылял, – заключил Аспирин с видом знатока. – Эта падла на него, стало быть, прицепилась и командовала. Мелкий контролёр.

– Раньше я такого не видел, – признался Соболь.

Все закивали – никто не видел, и я тоже не видел… Контролёр – это другое, контролёру не надо тебя за морду хватать, чтобы в мозги просочиться. А здесь – натуральный паразит. Интересно, как он…

– Назад! – заорал я. Все ломанулись на несколько шагов от поверженного кровососа, всё-таки рефлексы работают… Потом только стали озираться.

– А если она отцепится и прыгнет? – пояснил я. – То-то… Кровосос не сам же себе её на грызло налепил.

Аспирин покачал головой, вынул пистолет и, прицелившись, выстрелил прямо в нарост.

– Теперь не попрыгает, – мрачно сказал он.

В самом деле, пуля из «беретты» разнесла уродца почти до неузнаваемости. Съехавший на сторону глазик остекленел, а изнутри вылезли розовые пленки, покрытые пенящейся жидкостью бурого цвета, которая испарялась буквально на глазах. Профессор аж подвизгивал.

– Нужно было ее в контейнер… – начал было он, но я остановил светоча науки:

– Мы не знаем, что это такое и что оно умеет. Вы слышали – все присутствующие видят это… существо в первый раз.

– Вероятно, новая мутация.

– Вероятно. И опасная – это уже несомненно. Не знаю, везде они теперь в Зоне водятся или только в данном конкретном лесочке, но не лишне будет поглядывать вокруг – к примеру, с дерева сиганет, не дай бог…

– Увидишь его, – заворчал Пауль. – Он, гад, маленький и незаметный.

– Цепляется-то за открытые участки тела, – заметил Соболь. – Надо бы прикрыться по возможности. Куртку не прокусит.

Следующую часть пути – до маленькой базы ГСМ, принадлежавшей в мирные времена невесть кому, – мы двигались с опаской, потому что новый мутант – это всегда большие неприятности. К тому же мы видели только финал, можно сказать, а как он передвигается? Как вцепляется? Может, он летает? Твою мать, не люблю я такие вопросы, очень не люблю… Я даже соскучился по родной и привычной псевдоплоти с ее лингвистическими упражнениями и искренне обрадовался, когда за пригорком крикнуло:

– Котыбр!

Судя по улыбкам, все разделяли мои чувства. А уж когда показался знакомый забор из серых железобетонных плит, причем как раз начало темнеть, Аспирин плотоядно захехекал и сказал, потирая руки:

– Тут-то славно мы с вами пожрем и заночуем, чуваки-и!

Но вначале мы грамотно просочились на территорию горючесмазочной базы. Там было пусто – то есть ни брата-сталкера, ни мутантов. Вдоль забора по-прежнему стоял ряд небольших цистерн на кирпичных фундаментах. С виду цистерны были целые, только одна прошита автоматной очередью. Я никогда не интересовался, что у них внутри: тут как с танком, закрыт люк – и черт с ним, пусть там даже тайник чей-то, полный хабара.

Посередине огороженного забором двора стоял небольшой домик из все тех же железобетонных конструкций, с выбитыми сто лет назад окнами, но вполне пригодный для ночлега. Мусора, правда, там накопилось прилично – пустые консервные банки, битые бутылки, обертки от индивидуальных пакетов и сухпайка, чьи-то обглоданные кости, на человечьи не похожие, ржавый автоматный рожок, окурки, рваный ботинок… Какая-то сволочь даже нагадила в углу на гравийный пол – слава богу, дерьмо уже мумифицировалось и не воняло. Убирать, короче, не пришлось.

Рассудив, что сейчас – моя очередь патрулировать окрестности, я поручил Аспирину приготовить ужин, чем он радостно и занялся. Умаявшийся и нахватавшийся впечатлений профессор сидел на стопочке кирпичей и массировал икры – а то, это ему не трусцой по гаревой дорожке в городском парке, а по пересеченной местности в полной… ну, не в полной, на нём-то не так, как на нас, навешано, но в какой-никакой выкладке.

Я еще раз взглянул на эту идиллию, проверил автомат и вышел наружу.

ПДА молчал. Стемнело еще больше. В Зоне со светом и тьмой вообще происходят довольно интересные вещи – вот Мутабор божился и клялся, что один раз он шарился в районе элеватора, заночевал там, а ночи так и не наступило. Я такого не видел, врать не стану, но вот темнеет тут иногда определенно совсем не так, как за Периметром. Как будто лампочку выключили. Сейчас, впрочем, сумерки были как сумерки, вполне адекватные.

Я неторопливо прошелся между цистернами, оглянулся не окна домика, в которых трепетали всполохи разведенного костерка. Тихо, уютно. Где-то, гадом буду, даже запела вечерняя птица – а ведь я, кроме ворон, тут птиц не видел… Или не птица? Может, это наш сегодняшний новый знакомец, погонщик кровососов, так распевает?

Кстати, вот и имя – погонщик. Если никто до меня другое не зарезервирует, введу в обиход. Разумеется, коли он тут не один такой был.

С такими мыслями я поправил автомат и расстегнул ширинку, чтобы знатно окропить фундамент ближней цистерны. И хорошо, что расстегнул, иначе намочил бы портки. Потому что прямо у меня над головой глухо каркнуло:

– Абанамат!