Текст книги "Капитан Быстрова"

Автор книги: Юрий Рышков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

27

Поднявшись довольно рано, Наташа перебинтовала ногу, умылась, причесалась и, написав Смирнову и Шакро Отаровичу письма, вышла на балкон. Отсюда открывался чудесный вид на морские дали. Солнце, по-весеннему яркое, щедро заливало горные склоны, покрытые цитрусовыми садами и плантациями чая. Густой и пряный воздух, насыщенный испарениями ночи, голубел по долинам и овражкам.

– Благодать! – прошептала она и с наслаждением вздохнула полной грудью.

После завтрака, не решаясь пока много ходить, она осмотрела приусадебный сад семьи Бокерия, внимательно слушая рассказы Ксении Афанасьевны о жизни колхоза, о цитрусах и чае. Наташа сравнивала работы в субтропическом хозяйстве с работой и жизнью колхозов своей области. Она вновь и вновь особенно остро вспоминала свои родные края, мать, сестренку и братика.

Тяжелое чувство охватывало Наташу, когда она старалась представить себе родное село Пчельню. Семнадцатилетней девушкой, в 1937 году, уехала она на учебу в авиационную школу и в последний раз видела родных в сороковом году… С той поры Наташа ни разу не была дома, а с июля сорок первого года ничего не знала о родных.

Идя по зеленеющему саду меж лимонных и мандариновых деревьев, мимо невысоких деревцев благородного лавра, Наташа невольно вспоминала уроки географии и ботаники. «А по прямой отсюда Египет ближе, чем Москва!» – почему-то подумала она, и в ее воображении встали желтые раскаленные пески, пирамиды, сфинксы… «И там война, и туда добрался Гитлер…»

Вернувшись с прогулки, она достала из чемодана книгу, но тут же отложила ее, заметив какие-то приготовления в доме. Кето, прибежав с работы, торопливо хозяйничала. Она раздвинула обеденный стол, накрыла его свежей скатертью с желтыми цветами, поставила вокруг стулья. Наташа догадалась, что предстоит званый обед, и видимо, по случаю ее приезда. Традиции оказывались сильнее трудностей военного времени.

Ксения Афанасьевна на все убедительные просьбы Наташи не устраивать никаких торжеств только добродушно посмеивалась:

– У нас соберутся друзья и соседи, которые давно не заглядывали к нам.

Единственное, чего сумела добиться Наташа, это помочь по хозяйству. В середине дня она уже месила тесто для хачапури, но, что это такое, еще не знала.

Вечером, когда стол был накрыт, Кето незаметно исчезла из дому. Она побежала к Тамаре, обеспокоенная ее вчерашней грустью и опасаясь, что та вдруг заупрямится и не придет, хотя отец просил ее быть обязательно.

Отар Ираклиевич вернулся домой несколько раньше, чем обычно, и привел с собой четырех пожилых колхозников своей бригады. Они с нескрываемым любопытством разглядывали приезжую.

В условленное время старик Бокерия незаметно переглянулся с Ксенией Афанасьевной и пригласил гостей к столу.

Ксения Афанасьевна принесла и, с трудом отыскав свободное место на столе, поставила тарелки с горячими хачапури.

Один из гостей поднял стаканчик с вином:

– Для начала выпьем за гостеприимный дом Отара, где мы встречаемся по воле и желанию хозяина с представителем нашей могучей авиации…

Он кивнул головой Отару Ираклиевичу и выпил. Остальные гости последовали его примеру. Наташа выпила тоже, боясь нарушить чем-нибудь традиции грузинского стола и очутиться в неловком положении.

Тамара и Кето явились с опозданием. Тамара ездила по срочному вызову в районный центр и только что вернулась. Войдя в комнату и поклонившись гостям, Кето познакомила Наташу с невестой брата, усадила их рядом, а сама побежала на кухню помочь матери.

28

Деревенский отдых с первых же дней благотворно подействовал на Быстрову. Рана на ноге закрылась, боли почти прекратились. Ходить стало легче, но из предосторожности Наташа все еще не расставалась с тростью.

Втягиваясь по своей охоте и желанию в домашние хлопоты, она с удовольствием убирала комнаты, ухаживала за птицей, доила козу, помогала Ксении Афанасьевне стряпать, занималась шитьем. Она сшила два платья Кето, брюки и куртку Петре, а Отару Ираклиевичу – парусиновую гимнастерку полувоенного образца. Хотелось ей поработать и на чайных плантациях, где шла формовка и девушки-колхозницы целыми днями стригли макушки чайных кустов большими ножницами с деревянными рукоятками.

К старикам Бокерия Наташа относилась с подчеркнутой теплотой и вниманием. И они всячески старались угождать гостье. Кето с первого дня стала для Наташи хорошим товарищем, умным и серьезным собеседником. Жизнь текла мирно, спокойно, легко.

Однажды, подметая двор, Наташа увидела спешившего на завтрак дядю Отара. Он радостно махал над головой конвертами.

Письма были от Смирнова и Надежды Семеновны. Пока с веником под мышкой она читала их, старик уселся под балконом на тахту, снял сапоги, густо облепленные красной глиной.

– Что хорошего пишут? – спросил он, надевая валявшиеся тут же чусты [2]2
  Чусты – тапочки.


[Закрыть].

– Командир спрашивает, как здоровье, как отдыхаю… А еще от знакомой. Вместе в госпитале лежали…

Наскоро просмотрев письма, Наташа решила, что более внимательно прочитает их потом, взяла кувшин, быстренько принесла воды и налила в умывальник.

– Тебе командир приказывает отдыхать, – говорил, умываясь, Отар Ираклиевич, – а ты все время по хозяйству хлопочешь. Всего в доме не переделаешь.

– Не могу я лодырничать! Хочется поработать. А что вожусь понемногу, это мне на пользу.

– Смотри, как тебе лучше…

Отар Ираклиевич зашел в дом. Наташа посмотрела на грязные сапоги дяди Отара и, взяв их, направилась к проточной канавке, прокопанной вдоль забора. Подобрав с земли несколько старых кукурузных листьев, скрутила их в жгут. Осторожно присела над ручейком, отмыла налипшую на сапоги глину. Поднимаясь, поморщилась от боли и, слегка прихрамывая и опираясь на палку, возвратилась к дому.

Отар Ираклиевич уже сидел на тахте и, согнувшись, на ощупь искал сапоги.

– Я, кажется, задержала вас? Извините.

Старик покачал головой:

– Ты, я вижу, не белоручка. Спасибо, только зря.

Я-то опять иду цитрусы окапывать, снова замажу сапоги…

– А я опять помою. Дело несложное…

Наташа проводила старика до перелаза и долго стояла там, облокотившись на забор. Она смотрела на далекую цепь гор, окутанную серыми тучами. Темная зелень, подернутая легкой дымкой, недвижно стыла в прохладном сыром воздухе. Звонко пели птицы. Захотелось скорей вернуться в полк. «К чему выжидать срок, отпущенный врачами? Сколько раненых остается в строю и не едет в тыл, имея на то законное право? Сколько их возвращается на фронт досрочно… Почему же я не такая?! Чего медлю? – Такие мысли уже не раз одолевали Наташу. – Петре спрашивал, настоящая я летчица или так?.. Так, Петре, так», – мысленно отвечала она мальчику, стоя в одиночестве у забора гостеприимного бокериевского дома.

29

В начале третьей недели тихая жизнь Наташи неожиданно была нарушена.

Началось с того, что, по заведенному обычаю, ранним утром она пошла в закуток доить козу. Соседские ребята наблюдали за ней через забор: летчица по-прежнему не давала им покоя.

Петре заметил своих «врагов», когда нес к козьему закутку охапку свежей травы. Ребята окликнули его. Мальчик подошел к забору. Завязался давно опостылевший ему разговор.

Наташа не раз замечала любопытные глазенки следивших за ней ребят, но не придавала этому никакого значения. Детское любопытство казалось ей вполне естественным, обычным и безобидным – таким, что даже пристыдить ребят ей не приходило в голову. Но сегодня она жалела, что не слышит и не понимает их разговора.

– Чего вы тут стоите? – настороженно спросил мальчишек Петре и привычно ощетинился.

– Смотрим на твою «летчицу»! Как она ловко козу доит!.. – насмешливо сказал ему в ответ Гоги.

– Ну и что ж? Она в отпуске, пусть делает что хочет! – примирительно ответил Петре, хотя и сам тайно протестовал против такого Наташиного поведения, если она в действительности была-таки знаменитой летчицей. Он не допускал мысли, что боевой летчик может доить коз, опускаться до такого мелкого дела.

– Настоящий летчик доить коз не станет, – словно угадав мысли Петре, рассудил Гоги.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю! Она такая, какая есть. Она тут ни при чем. Это ты нас обманул.

– Летчица она, честное слово! – вскипел Петре, сдерживая подступающие слезы. Но ребята по-прежнему насмешливо ухмылялись.

Маленький Бокерия сверкнул глазами и, прижимая к груди свою ношу, повернул прочь от ребят, к закутку.

– Иди, иди, «летчица»! – с презрением бросили ему вслед.

Не помня себя от обиды, Петре вошел в закуток и резко бросил траву под ноги козе. Та, испугавшись, шарахнулась в сторону и обязательно опрокинула бы маленькое ведерко с молоком, не успей Наташа вовремя подхватить его.

– Осторожней! Разве так задают корм скоту?

– Не ваше дело как… Коза наша, а не ваша…

Удивленная дерзостью Петре, Наташа строго посмотрела на мальчика. Он не выдержал ее взгляда и, прислонившись к стене, опустил голову. Ему стало стыдно за свой поступок. Ведь Наташа ничего плохого ему не сделала… Но уже через мгновение он пристально и зло смотрел ей в лицо, насупив густые, темные брови.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила Наташа, не понимая странного поведения ребенка.

– А как же я должен смотреть?

– Зачем так сердито? Я тебя ничем не обидела…

– Не обидела?! Я из-за вас столько терплю!

– Из-за меня? – удивилась Наташа.

Петре стоял, покусывая ногти, и часто-часто моргал, с трудом удерживая слезы.

– Что же ты молчишь, Петя? Говори, в чем дело?

Отставив ведерко с молоком, она взяла его за руку.

Мальчик не выдержал и затрясся в судорожном плаче.

– Петя, Петре! Ты должен сказать мне, в чем дело? Только не плачь. Будь настоящим парнем.

Сидя на скамеечке, Наташа гладила его по жесткой, курчавой головке:

– Объясни, в чем дело? Я ничего не могу понять…

Петре молчал и плакал. Наташа попыталась заглянуть ему в глаза. Он заплакал еще сильнее, еще горестнее. Прижав к себе ребенка, Быстрова нежно обняла его и тихо заговорила:

– Может быть, я действительно чем-нибудь тебя обидела или провинилась перед тобой? Расскажи мне… Сама я не могу догадаться… Я не понимаю, что происходит с тобой? Ну? Говори, в чем дело?

Всхлипывая, Петре уперся подбородком в Наташино плечо и, спрятав лицо в ее волосах, одной рукой обхватил Наташу за шею. Волосы щекотали ему лицо, но казались такими приятными и родными. От этого становилось еще стыднее. Хотелось покаяться во всем, но как, с чего начать?.. Он так сильно обидел ее, а она спрашивает, не она ли его обидела!

– Расскажи мне… По секрету… Мы никому ничего не скажем, – ласково и спокойно уговаривала Наташа.

– Прости меня, тетя Нато!..

Размазывая слезы по Наташиной щеке и шее, Петре принялся несвязно рассказывать, с каким нетерпением он ждал появления знаменитой летчицы, заранее гордился ею и хвастал перед ребятами. Все они завидовали ему… И вдруг приехала – приехала, а не прилетела! – она, простая тетя…

– На тебя обидно смотреть, – говорил Петре. – Ты такая, как все… Никто не верит, что ты умеешь летать и драться с фашистами. Ребята смеются надо мной, дразнят меня…

Наташа улыбнулась:

– Чего же ты ожидал, Петя? Ни один летчик не может дышать огнем, как драконы в сказках… И автомат с собой носить не может, да еще стрелять из него целый день! Летчики такие же люди, как все. Ты должен знать это – мальчик ты большой.

– А ребята не верят, что ты летчица. Говорят, я наврал им. Потому что летчики коз не доят… Я говорил им: ты ордена имеешь и фашистские самолеты сбивала, а они смеются надо мной. Они видят тебя в женском платье – и не верят.

– Ну не плачь! Я тебя выручу. – Наташа поднялась. – Сегодня же. Я приду к вам в школу в военной форме, при всех орденах. Хочешь?

Петре сначала недоверчиво взглянул на нее, потом, очевидно, уверовал в ее слова, повеселел и восторженно переспросил:

– Правда?

– Правда. Спокойно иди в школу. Я приду к концу занятий.

30

В середине дня, переодевшись в военную форму, Наташа вышла из дому. Чтобы не привлекать внимания своими наградами, она надела серый плащ с полевыми погонами.

Зайдя в кабинет директора школы, Наташа повесила плащ на круглую вешалку в углу комнаты. Потом с улыбкой, весело и подробно рассказала Тамаре, сколько невольных бед навлекла она своим приездом на голову бедного Петре и каким способом решила вывести мальчика из столь затруднительного положения.

– Вот и чудесно! – обрадовалась Тамара, доверчиво и дружески поглядывая на Наташу. Она давно поняла, что ревновать Наташу незачем.

Тамара вызвала пионервожатую и растолковала ей, о чем нужно поговорить с второклассниками. По-грузински, так, чтобы не поняла Наташа, рассказала о ее боевых заслугах, о которых узнала из письма Шакро Отаровича.

* * *

… На последнем уроке Петре изнывал от нетерпения. Тетя Нато обещала прийти в школу, но до сих пор ее нет. Уж не забыла ли она о своем обещании?.. Но он верил тете Нато и заранее с победоносным видом поглядывал на товарищей…

Незадолго до звонка в класс вошла пионервожатая. Она о чем-то тихонько поговорила с учительницей, а ребят попросила остаться на местах.

– Дети, – сказала она. – Я хочу сообщить вам очень интересную и приятную новость. В гости к вам пришел советский офицер-летчик… Он хочет познакомиться с вами и посмотреть на вас. Сейчас он придет сюда… Кто он такой, спросите вы… Я расскажу вам, чем он знаменит. Во-первых, он умело и храбро сражался с фашистами, сбивал их самолеты… Однажды во время воздушного боя его ранили. Раненный, он ринулся на самолет врага и хотел расстрелять его, но патроны в пулеметах кончились. «Как же быть? – подумал он. – Нельзя, чтобы враг ушел!..» И тогда летчик направил свою машину прямо на врага и ударил его самолет своим самолетом. Враг был уничтожен, но и самолет летчика от удара испортился, и ему, раненному, пришлось прыгнуть прямо в море. Летчик, конечно, мог погибнуть. Его спасли моряки. Правительство наградило летчика самым высоким орденом – орденом Ленина. Сейчас летчик отдыхает и поправляется после ранений…

Ребята, вытянув шейки, внимательно слушали пионервожатую. Как интересно посмотреть на такого летчика!.. Какой он? Наверно, большой и сильный?! Наверно, с усами? Не чета той тете, которая живет у деда Отара!

Дверь класса отворилась, и директор школы Тамара Георгиевне, улыбаясь детям, скомандовала:

– Встать!

А следом за нею вошел он – летчик… Это была та самая тетя Нато, жившая в доме Бокерия! Но как она сейчас выглядела!.. Высокие аккуратные сапожки, синяя шерстяная юбка, зеленая гимнастерка, туго перетянутая ремнем с портупеей, на боку – кобура с пистолетом, на плечах – золотые погоны, на груди – ордена! Один, два, три… – целых шесть орденов! И еще гвардейский знак!

Дети шумно встали и замерли. Донимавшие Петре обидчики таращили глаза на Наташу. Гоги даже чуть побледнел.

– Здравствуйте, ребята! – громко сказала Наташа, отдавая честь.

Ребятишки пролепетали в ответ что-то несвязное.

– Это что же такое? – строго сказала летчица, пряча от детей улыбку. – Даже отвечать как следует на умеете? А ответить надо четко, по-военному; «Здравствуйте, товарищ гвардии капитан!» Ну, давайте еще раз… – Наташа, отдавая честь, повторила: – Здравствуйте, ребята!

– Здравствуйте, товарищ гвардии капитан! – хором ответили дети, очарованные и ошеломленные строгой воинской дисциплиной.

– Так-то, – проговорила Наташа. – Вот мы и поздоровались как следует, а значит, и познакомились… А сейчас – вольно! Р-разойдись!..

«Давно бы так, а то – коз доить!» – подумал Гоги.

Ребятишки обступили Наташу и Тамару. Весело и сбивчиво загудели их голоса, один за другим посыпались самые невероятные и неожиданные вопросы…

– Ну, кто нам с Петре попутчики? – спросила Наташа минут через десять. Но окружившие ее дети даже не слышали вопроса. Они продолжали с нескрываемым любопытством и интересом рассматривать ее, трогать ордена и по-прежнему донимать вопросами.

– Тетя капитан! А женщины тоже имеют право быть летчиком?

– Сам видишь! – улыбнулась Наташа. – Ну, по домам, по домам! Пошли…

Ребята окружили ее плотной стайкой, взяли за руки и вышли из класса.

По дороге Наташа улучила момент и спросила мальчика, который больше всех донимал Петре:

– Ишь ты, красавец какой! Как тебя зовут?

– Гоги.

– Ты сосед наш?

– Да.

– И конечно, товарищ Петре?

– Да, – неопределенно протянул он, но, взглянув на Наташу, убежденно добавил: – Товарищ, друг его. Еще какой друг!..

– Вот и мы все будем хорошими товарищами!

– Ладно! Ладно! – обрадовались дети.

Петре сиял, идя по деревне рядом с Наташей. Тетя Нато держала его за руку, и это было особенно приятно.

С того памятного дня у Наташи завязалась дружба со всеми ребятами. Она часто ходила с ними гулять, иногда заглядывала и в школу. Во время перемен и на прогулках дети, как и при первой встрече, одолевали ее расспросами о войне, о летчиках, об их боевых делах.

По рассказам Наташи, ребята уже хорошо знали Головина, и Смирнова, и погибшего Никитина, и Арчила Мегрелишвили, и почти всех моряков.

Когда школьники заходили к своей «знаменитой летчице» в гости, она встречала их неизменно приветливо, как лучших своих друзей. Петре в такие минуты бывал особенно горд и счастлив. Теперь уже никто не посмеивался над ним, никто не дразнил его. А платья, берет и шерстяной джемпер Наташи уже не огорчали детей. Наоборот, так было даже интересней – ведь за этой самой обычной внешностью скрывалась героическая личность.

31

Теплым весенним вечером Тамара и Кето долго сидели у Наташи. Говорили о фронтовых делах, о трудностях жизни, о работе в колхозе, о школе, о любви, о книгах и кинофильмах и о многом-многом другом, о чем бывает потом трудно вспомнить, а еще труднее пересказать.

Тамара, убедившись, что дружеские отношения Быстровой и Шакро не «угрожают» ее любви, относилась к Наташе тепло и доверчиво.

Тамара знала, что скоро Наташа возвратится в часть, обязательно встретится с доктором, и ей захотелось с глазу на глаз поговорить с ней о Шакро, поговорить по душам, откровенно о его жизни, настроении, о том, как он ведет себя с окружающими, как работает. И самой рассказать Наташе о своих думах, о своей любви.

Уходя, Тамара увлекла с собой и Наташу!

– Проводи меня немного…

Выйдя за перелаз, она остановилась.

– Завтра воскресенье. Я свободна. Пойдем погуляем вдвоем. Мне хочется поговорить с тобой о Шакро. Ведь ты его скоро увидишь. В письме всего не расскажешь: трудно…

– Пожалуйста, Тамара. С удовольствием. А ты спи спокойно. Знай, Шакро Отарович очень хороший человек, удивительно порядочный и добрый… Когда он рассказывал о тебе, я почувствовала, как горячо и преданно он любит тебя… Я тоже люблю одного моряка, очень люблю. И счастлива… – Наташа вспомнила Сазонова, задумалась. Очнувшись, взглянула на Тамару. – Ну, до завтра.

– До завтра…

Тамара крепко пожала Наташину руку, посмотрела ей в глаза своими лучистыми, счастливыми глазами. Затем быстро привлекла Наташу к себе, поцеловала, засмеялась и, тряхнув головой, побежала к дому.

Только сейчас, у перелаза, Наташа поняла, как дорог Тамаре Шакро Отарович, какая искренняя и верная любовь живет в сердце этой милой, красивой девушки.

Уже за полночь, отложив книгу, Наташа потушила свет. За окном шелестели ореховые деревья. Во дворе прокричал петух, и ему тотчас же ответили другие – соседские…

* * *

Увлеченные беседой девушки брели по обочине проселочной дороги, когда их нагнали школьники. Дети с пионервожатой шли собирать лекарственные растения. Они шумно приветствовали директора школы и свою летчицу.

Провожая взглядом веселую ватагу ребят, Тамара взяла Наташу под руку:

– Школьники очень тебя полюбили… Так же, как и директор, – с улыбкой добавила она. – И все они хотят, чтобы ты уехала от нас совершенно здоровой. Они даже трость твою невзлюбили, будто из-за нее все твои несчастья…

– Да она мне совсем не нужна! Беру так, на всякий случай. – Наташа озорно улыбнулась: – Оставим ее где-нибудь?

– А если тебе понадобится?

– Не понадобится! Давай проверим. Хочешь?.. Ну, бежим! – крикнула Наташа, слегка ударив Тамару по руке. – Догоняй!

И устремилась вниз по склону, между рядами чайных кустов. Тамара долго не могла поймать Наташу, которая легко перепрыгивала через ряды чая и казалась неуловимой. Близ цитрусовых насаждений в пылу «испытаний» они не заметили, как перед ними вырос Отар Ираклиевич. Старик молча с удивлением смотрел на них. Чуть не налетев на Отара Ираклиевича, девушки, усталые и запыхавшиеся, остановились и от неожиданности расхохотались.

– Разбегалась в последние дни!.. А ты хороша! – обратился старик к Тамаре. – Зачем позволяешь ей бегать, раненой-то?..

– Мы испытание проводили, дядя Отар! – заступилась Наташа.

– А сейчас поломаем тросточку! – добавила Тамара. – Она больше не нужна… Наташа здорова!

– Благодаря вам и вашей семье, дядя Отар!

– Никаких наших заслуг здесь нет, – ответил старик. – А трость ломать не надо. Если не нужна, подари мне на память. Я буду ходить с ней…

– С радостью, дядя Отар! Пожалуйста…

– Вот и спасибо. Хорошая палка!

Он примерился к ней, попробовал опереться, но трость сразу же утонула в рыхлой, недавно перекопанной земле, и старик оступился.

Девушки озорно улыбнулись.

– Но, но! – добродушно погрозил им Отар Ираклиевич. – Земля виновата, не палка. Палка хорошая. Тебя выходила… Этим мне и дорога… На мой стариковский век хватит. И о тебе напоминать будет…

– Ходите на здоровье, Отар Ираклиевич. – Наташу тронули слова старика. – И спасибо, что приняли с такими добрыми мыслями…

Девушки ушли, а старик Бокерия, задумавшись, еще долго стоял на плантации. Жизнь волновала и радовала его. Много нового, отрадного, приносила ему эта жизнь. Она пробуждала в нем гордость и силу. Только вот война… Кому она была нужна? Кто из нас хотел ее?