Текст книги "Цзян Чжунчжэн, или Неизвестный Чан Кайши"

Автор книги: Юрий Галенович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Как-то вечером, уже в 1937 году, когда я беседовал о том, о сем с моими подчиненными, мне доложили, что пришел гость, который не хотел называть себя, не увидевшись со мной. Когда я встретился с ним, он тут же сказал мне, что он Цзян Цзинго. Я был очень рад. Не успел я осведомиться о его планах и намерениях, как он спросил: «Как вы считаете, желает ли мой отец, чтобы я вернулся на родину?» Я ответил ему, что председатель очень хочет, чтобы он возвратился на родину. Он сказал, что у него нет ни паспорта, ни денег. Я попросил его не беспокоиться; я все ему обеспечу. Затем он сказал: «Я женился на русской, и у нас есть ребенок». Я со всей определенностью сказал ему, что председатель не будет обращать внимания на такие мелочи. Он также сказал, что хотел бы привезти председателю и его супруге подарки. В конечном счете, я помог ему купить украшение на стол из уральского черного мрамора, а супруге председателя – шубу из персидского каракуля.

Несколько дней спустя чета прибыла в посольство, и они пообедали со мной. Жена Цзян Цзинго оказалась золотоволосой красавицей, приятной и спокойной на вид. Господин Цзян Цзинго сказал мне, что он беспокоится о будущем Китая. Я посоветовал ему на протяжении первого года после возвращения на родину не выдвигать свои предложения, а всесторонне изучать положение и разбираться в том, что происходит в Китае, выяснять причины происходящего, а затем предлагать методы решения проблем».

Нужно сказать, что, когда Цзян Чжунчжэн был лишен свободы передвижения и фактически оказался иод арестом в Сиани в декабре 1936 года, он считал, что его жизнь висит на волоске. Он завещал в тот момент Сун Мэйлин: «Что касается семьи, то мне здесь нечего наказать. Однако, что касается Цзинго, Вэйго, то я надеюсь, что окажется возможным их выпестовать должным образом, чтобы тем самым успокоить мою душу на небесах». Цзян Чжун-

296

чжэн в момент смертельной опасности беспокоился о своих сыновьях. Когда об этом узнал Цзян Цзинго, он ощутил родительскую любовь. Слезы выступили у него на глазах. Он понял, что отец прощает его. Цзян Цзинго очень хотел вернуться домой и встретиться с родителями.

23 марта 1937 года Цзян Цзинго (в СССР Николай Владимирович Елизаров) с женой Фаиной (в девичестве Вах-ревой, а в Китае Цзян Фанлян) и сыном Эриком Николаевичем Елизаровым (в Китае Цзян Сяовэнем) отправился из Москвы в обратный путь. Они проехали через европейскую часть России, Сибирь, Дальний Восток и во Владивостоке сели на пароход. В апреле все трое прибыли в Шанхай.

Там семейство Цзян Цзинго встретил Цзян Вэйго. Братья расстались в 1925 году в Гуанчжоу. Младшему было тогда всего 10 лет, а старший уже вошел в отроческий возраст. При новой встрече младшему было 22 года и он стал вполне взрослым молодым человеком. Старший же вообще был зрелым мужчиной с женой и сыном.

Цзян Чжунчжэн велел Цзян Вэйго встретить старшего брата в Шанхае. Сам же он в это время находился в родной деревне Сикоу, где устраивал поминки по своему брату. ИЗ Шанхая Цзян Цзинго с женой и детьми прибыли в Ханчжоу и остановились в гостинице. Мэр города тут же по телефону уведомил об этом Цзян Чжунчжэна. Тот немедленно приехал в Ханчжоу и встретился с сыном в гостинице. При встрече он наказал Цзян Цзинго прежде всего нанести визит Сун Мэйлин, подчеркнув: «Она живет на улице Фаюаыьлу и ждет твоего возвращения. Ты непременно сначала навести ее с женой и ребенком; сделайте это все вместе».

Цзян Цзинго прекрасно знал, как ждет его родная маты Он стремился как можно скорее оказаться в родном доме. Однако он принадлежал к семье Цзян, к «первой семье Китая», а потому политические соображения играли тут главную роль. Следовало прежде всего проявить сыновнее почтение, уважение к отцу и его супруге, Сун Мэйлин. При-

297

каз отца никак не мог быть нарушен. Оставалось только повиноваться. На следующий же день Цзян Цзинго с женой и сыном, со всеми пожитками отправился на улицу Фа-юанвлу в Ханчжоу, в дом, где остановилась и жила Сун Мэйлин. Цзян Чжунчжэн находился там же. Он сделал такой вид, как будто бы еще и не виделся с сыном. Увидев Цзян Цзинго, он заулыбался и сказал: «Вот и хорошо. Вот и славно. Вот и (Цзян) Цзинго приехал». Цзян Цзинго прежде всего сказал: «Здравствуйте, отец». Затем произнес: «Здравствуйте, мама». Сун Мэйлин была полностью удовлетворена. Она улыбнулась и сказала с теплотой в голосе: «Цзинго, ты устал в дороге. Сколько тебе пришлось за эти годы перетерпеть и пережить в России. Ты должен знать, что тебе удалось сейчас вернуться на родину только после того, как я много раз говорила об этом с людьми из советского посольства!» Цзян Цзинго почтительно ответствовал: «Огромное спасибо, мама».

Сун Мэйлин ознакомилась с багажом и вещами Цзян Цзинго, с его гардеробом. Приказала адъютанту: «Гардероб и багаж Цзинго устарели. Отправляйся с супругами и купите одежду, обувь, головные уборы, да и кожаные чемоданы».

Цзян Чжунчжэн, увидевшись с сыном, невесткой и внуком, был также очень рад. Он туг же дал невестке китайское имя «Фаннян». Вместе с фамилией все это стало звучать как «Цзян Фаннян». Одновременно Цзян Чжунчжэн выбрал имя для внука – «Цзян Сяовэнь». Таким образом, он наградил именами всех вновь обретенных им членов своей семьи.

Сун Мэйлин, очевидно, в душе расстраивалась из-за того, что младший сын Цзян Чжунчжэна Цзян Вэйго в те времена не испытывал по отношению к ней привязанности, не был близок к ней. Поэтому она чрезвычайно обрадовалась тому, что Цзян Цзинго и его супруга отнеслись к ней с должным почтением. Не успел Цзян Цзинго приехать в родную деревню Сикоу, как Сун Мэйлин уже перевела на его счет огромную сумму в 100 000 франков. Цзян Цзинго, его семью и Сун Мэйлин с той поры связа-

298

ли теплые родственные отношения. И, конечно, дело было на только и совсем не столько в деньгах, которыми одарила Цзян Цзинго С’ун Мэйлин, а в том, что они оказались вполне совместимы по своим характерам и представлениям о жизни.

27 апреля (18 марта по китайскому традиционному календарю) в свой день рождения Цзян Цзинго с супругой приехал из Ханчжоу в Сикоу и встретился со своей родной матерью, Мао Фумэй.

В этот день на улицах его родной деревни было полным-полно народа. Царило великое оживление. Было много приветственных надписей, Торговцы вывесили красные тенты и флаги у своих лавок. Взрывались праздничные хлопушки. Все готовились встретить сына самого Цзян Чжунчжэна, возвращавшегося, наконец, домой.

В 2 часа дня появилась шикарная голубая легковая автомашина. В ней сидели Цзян Цзинго, Фаннян, Сяовэнь. Машина приблизилась. Толпа обступила ее. Трещали хлопушки, раздавались приветственные крики, шум поднялся, как говорят в Китае, до самых небес.

Машина остановилась у ворот родительского дома. Здесь, снаружи, приехавших встретили представители старшего поколения семьи, поздоровались и проводили внутрь дома. Цзян Цзинго родился здесь. Когда-то все тут ему было привычно. И вот он оказался в родном доме в роли гостя. Все выглядело новым и незнакомым. Когда он уезжал, было несколько старых строений. Теперь же все было отремонтировано, расширено, перестроено, изукрашено. Внешний вид дома сильно изменился.

Сцена встречи матери с сыном была поставлена, как в классической китайской опере. Было решено, что она произойдет в столовой для гостей. При этом задумали устроить сыну проверку, то есть выяснить, не забыл ли он родную мать. В столовой уселись более десятка женщин среднего и пожилого возраста, а именно: сама Мао Фумэй, Яо Ичэн (она специально приехала из Сучжоу), старшая тетка, сестра отца Цзян Жуйчунь, младшая тетка, сестра отца Цзян Жуйлянь, названая сестра матери

299

Чэнь Чжицзянь и так далее. Все женщины находились в страшном возбуждении. Они ждали и гадали, узнает ли Цзян Цзинго родную мать.

В окружении множества людей, которые показывали им дорогу, в столовую вошли Цзян Цзинго, Фаннян, Сяо-вэнь. В комнате оказалось полным-полно народа. Цзян Цзинго сразу же увидел мать, бросился перед ней на колени и зарыдал. Фаннян и Сяовэнь тоже упали на колени и заплакали. Мао Фумэй исстрадалась, ожидая сына. Она тоже зарыдала. Посыпались уговоры, и лишь тогда плач прекратился. Мао Фумэй была довольна тем, что сын при всех назвал ее «мамой». Она успокоилась и сказала, обращаясь ко всем присутствовавшим: «Сегодня мы встретились, мать и сын. Это большая радость. Плакать бы не надо, но это слезы радости».

Мать спросила у невестки, как ее зовут. Цзян Цзинго ответил, что его жену зовут «Фаннян». Мать не знала, что слово «нян» может означать и молодую женщину. Она думала, что у этого слова есть лишь одно значение: «мать». Поэтому Мао Фумэй сочла, что ей, как свекрови, неудобно называть молодую женщину, невестку «нян», то есть «матерью». Поэтому Мао Фумэй изменила имя невестки и назвала ее «Фанлян». При этом имелось виду, что это имя означает: «Правильная и добропорядочная супруга». Вообще говоря, такое имя больше отвечало представлениям о невестке в старом Китае. Итак, почти все с этого момента стали называть жену Цзян Цзинго «Фанлян». Один лишь Цзян Чжунчжэн, будучи человеком упрямым, по-прежнему продолжал называть свою старшую невестку так, как он сам назвал ее при первой встрече, то есть «Фаннян». В 1966 году к ее 50-летию Цзян Чжунчжэн сделал ей на память каллиграфическую надпись, назвав ее при этом опять-таки «Фаннян».

Мао Фумэй полагала, что, несмотря на то что за границей сын женился и у него уже есть ребенок, ее внук, по возвращении на родину следует по китайским обычаям и правилам сыграть свадьбу, провести свадебный обряд. Одновременно, по обычаям Сикоу, все, приезжавшие в деревню после длительного отсутствия, должны были устроить угощение для односельчан по случаю возвращения в родные пенаты. Угощение было устроено, Однако Мао Фумэй не велела принимать подарки. Для невесты, то есть для Цзян Фанлян, стали шить нарядное праздничное свадебное платье из красного и розового шелка, сделали и накидку, а также вышитые туфельки.

Гостей было на пятьдесят столов. В родовом гнезде был устроен праздник. Цзян Цзинго был одет в длинный китайский традиционный халат. Соответствующим образом была наряжена и Фанлян. Были выполнены разнообразные обряды. Например, молодую отправили на кухню жарить арахис. При этом в очаг подложили хвои и Фанлян чуть не задохнулась от дыма. Это была традиционная шутка. Праздник продолжался почти целую неделю.

Мао Фумэй считала, что Будда внял ее молитвам и помог ее мужу избежать опасности во время Сианьских событий, а ее сыну возвратиться в родной дом. Цзян Цзинго обошел все кумирни в округе, благодаря Будду за свое возвращение.

Что же касается невестки, то Фанлян тут же начала ходить в китайском платье, и довольно скоро невестка и свекровь спелись,

Вскоре после того, как Цзян Цзииго вернулся в родные места, он получил от отца приказ поселиться с женой и сыном в том доме, который называли «Малым иностранным». Цзян Цзинго было велено кроме общения с родственниками каждый день закрываться в кабинете и читать книги. Список определил сам Цзян Чжунчжэн. Это были все те же древние классические труды. Отец наказал сыну обдумать пребывание в Советском Союзе и представить подробный доклад о своем путешествии в Европу. Цзян Цзинго обязан был читать полное собрание сочинений Сунь Ятсеиа и работы своего отца, а также книгу о деятельности Цзян Чжунчжэна на протяжении первых 15 лет существования Китайской Республи-

301

Чтобы помочь Цзян Цзинго восстановить знания китайского языка, навыки чтения классических китайских книг, Цзян Чжунчжэн приставил к нему учителя Слой Даомина, поселив его с женой-итальянкой в том же «Малом иностранном» доме. Слой Даомин впоследствии был заместителем ответственного секретаря Исполнительной палаты,

Для совместного чтения предписанной литературы Цзян Цзинго пригласил к себе своего приятеля по годам учебы в СССР, Гао Ливэня.

В свободное от занятий время Цзян Цзинго бродил по окрестностям, плавал, прыгал в воду, удил рыбу, ловил птиц, шофер учил его водить автомобиль.

Примечательно, что вместе с Цзян Цзинго там же в Си-коу занимался учебой и Чжан Сюелян, которого держали под домашним арестом. Цзян Цзинго вспоминал, что Чжан Сюелян с особым интересом читал книги по истории династии Мин.

В июле 1937 года произошли известные события у моста Лугоуцяо под Пекином, то есть началась Война Сопротивления Японии. Примерно в сентябре 1937 года для Цзян Цзинго и Чжан Сюеляна закончился период их совместного изучения различной литературы. Цзян Цзинго и Чжан Сюелян на одном самолете вылетели в Чунцин. Вскоре Цзян Цзинго был направлен на работу в провинцию Цзянси. Цзян Фанлян осталась в Сикоу, в родном доме Цзян Чжунчжэна.

Нужно сказать, что Цзян Фанлян приехала в Китай, совсем не зная китайского языка. Она начала изучать его с азов. Цзян Цзинго пригласил учительницу по фамилии Дун учить жену китайскому языку и письменности. Спустя год Цзян Фанлян уже могла бегло говорить по-китайски. Обычно дома Цзян Цзинго с женой говорили между собой по-русски.

Цзян Фанлян жила согласно обычаям и традициям провинции Чжэцзян, выполняла правила, установленные в доме Цзян, так же воспитывала детей. Они встречали

302

праздник Весны. Цзян Фанлян водила детей на могилы предков, учила почитать их. Они курили благовония, отбивали поклоны. Цзян Фанлян уважала свекровь. Она носила китайскую женскую одежду – ципао. Цзян Фанлян говорила о себе «ала», то есть произносила слово «я» по-нинбоски, на местном диалекте, а не на образцовом китайском языке.

У Цзян Цзинго и Цзян Фанлян три сына и дочь: Сяо-вэнь, Сяочжан (единственная дочь), Сяоу, Сяоюн. Дети звали мать «ама», а отца «деди». Цзян Цзинго называл жену «Фан», а она его звала «Го».

Цзян Цзинго называл отца «А-ба», так же его стала звать и Фаина.

Одним словом, попав в Китай в возрасте 21 года, белоруска по национальности и русская женщина по культуре, советская комсомолка Фаина Вахрева прожила длинную жизнь Цзян Фанлян – образцовой, классической добродетельной китайской жены.

В январе 1938 года Цзян Цзинго получил свою первую должность. Отец принял решение испытать способности сына на трудной низовой работе. Цзян Цзинго был назначен заместителем начальника управления безопасности провинции Цзянси. Перед ним была поставлена задача наладить подготовку новобранцев. Цзян Цзинго удачно справился с этим поручением. Он сделал гласной деятельность хозяйственной службы, запретил ругать солдат непристойными словами, бить их и лишать их пищи. Цзян Цзинго внес новый стиль общения людей между собой: он не важничал, не надувался, жил и питался вместе с молодыми солдатами.

В 1939 году Цзян Цзинго, заслужив одобрение отца в связи с проделанной работой, был переведен в Ганьчжоу, где успешно нанес удар по местным бандитам и хулиганам. Цзян Цзинго искоренял продажность, взяточничество и ратовал за то, чтобы чиновники были «слугами общества».

Цзян Цзинго никогда не пользовался рикшами и велорикшами. Одевался он просто и скромно. Ходил в со-

зоз

доменных тапочках. Именно в таком виде он инспектировал деревни, строительство дорог. С людьми он разговаривал дружелюбно, выслушивая их мнение.

В 1939—1940 гг. Цзян Цзинго проделал путь в 1500 километров по югу провинции Цзянси, неоднократно побывал в 13 уездах. Благодаря этому он многое узнал о жизни крестьян вообще и о состоянии дорог, мостов, ирригационных сооружений в частности.

Цзян Цзинго четко отделял личное от общественного. За свои частные телефонные разговоры он платил сам. Каждое воскресенье во второй половине дня его двери были открыты для людей, которые могли прийти и высказать свои жалобы или предложения.

Цзян Цзинго строго запрещал курить табак, играть в азартные игры, курить опиум, заниматься проституцией. Со всей серьезностью он стремился исправлять нравы общества. Если же чиновники или их родственники действительно были замешаны в преступлениях, Цзян Цзинго наказывал их со всей строгостью и не проявлял никакой жалости.

В 1940 году Цзян Цзинго выступал с планами преобразования южной части провинции Цзянси. Он мечтал о том, чтобы создать там образцовый район, где нашли бы свое воплощение три народных принципа. Цзян Цзинго ставил своей целью, руководя работой на низовом уровне, добиваться того, чтобы каждый имел работу, еду, одежду, дом и книги.

В результате его деятельности в южной части провинции Цзянси произошли большие изменения: были построены детский сад, ясли, начальная и средняя школы. Была создана столовая для бедняков и открыт дом для сирот. Он помогал преступникам начинать новую жизнь. Проституция, курение опия, азартные игры искоренялись. Ратовали за то, чтобы одновременно игрались несколько свадеб с целью экономии расходов. В этих местах был создан кооператив и магазин: таким образом население удалось в обход спекулянтов обеспечить рисом, маслом, солью, то есть теми товарами, которые нужны человеку повседневно. Вместо сорока налогов он ввел один.

Любопытно, что до июня 1940 года Цзян Цзинго еще не был ни членом партии Гоминьдан Китая, ни членом Молодежного союза трех народных принципов. В июне того же года, после месяца учебы на курсах подготовки кадровых работников, или функционеров партии и ее молодежной организации, Цзян Цзинго получил право стать членом ГМД. После этого он стал быстро продвигаться вверх по служебной лестнице. В июле Цзян Цзинго был назначен ответственным секретарем ЦИК молодежной организации ГМД. Работать ему было непросто, так как старые функционеры своих позиций не сдавали.

Цзян Цзинго приложил большие усилия для того, чтобы сформировать свои собственные кадры, сначала в молодежном союзе трех народных принципов, а впоследствии и в ГМД. По сути дела, в данном случае он повторил прием своего отца, который создал группу или фракцию своих сторонников внутри партии благодаря совместной работе в военной академии Вампу.

Цзян Цзинго создал курсы по подготовке кадров в провинции Цзянси. Он сам возглавил эти курсы. Цзян Цзинго, с одной стороны, использовал опыт, который он почерпнул в Советском Союзе, и, с другой стороны, он учитывал и китайские условия. Так, Цзян Цзинго сумел найти общий язык с тайными обществами: с Красным Братством и с Синим Братством (кстати, и в этом он повторил путь своего отца, который имел тесные связи с Синим Братством, особенно в Шанхае). При этом Цзян Цзинго пропагандировал следующие установки: «и в работе, и в учебе хранить преданность руководителю молодежного союза трех народных принципов», то есть Цзян Чжун-чжэну; «быть ушами и глазами» руководителя союза; налаживать братское сплочение; иметь одну мораль, одно сердце; вместе преодолевать трудности; обращаться друг к другу только со словами: «браг», «сестра» и при этом не допускать дискриминации женщин.

305

Цзян Цзинго призывал сбросить силы феодализма. Однако на практике он не ставил вопрос о земле и о помещиках.

Цзян Цзинго был также очень активен в войне против Японии. Открыто и публично он выступал за единый национальный фронт. Причем вплоть до марта 1940 года в южной части провинции Цзянси, где Цзян Цзинго руководил работой и осуществлял эксперимент, получивший наименование «новой политики», продолжала открыто продаваться литература КПК. Однако, начиная с марта 1940 года, то есть с того времени, когда его отец счел, что КПК не соблюдает соглашения и расширяет сферу своет'о влияния внутри страны, причем действуя с применением вооруженных сил, его отношение к этой партии начало изменяться. Он стал выступать против нее, усиливать систему круговой поруки, то есть систему баоцзя.

Цзян Цзинго и Мао Фумэй были связаны глубокими чувствами. Он был ее единственным сыном. Она очень привязалась и к невестке. После того как в автомобильной аварии невестка лишилась зубов, Мао Фумэй настояла на том, чтобы наняли более опытного шофера. Мать захотела, чтобы сын по возвращении из СССР женился по китайским обычаям, и Цзян Цзинго подчинился. Мать хотела, чтобы сын молился Будде, и он молился (возможно, не веря в Будду так истово, как она сама).

Цзян Цзинго звал мать к себе, туда, где он работал, в южную часть провинции Цзянси, однако она не могла найти в себе силы покинуть родные места. Дошло до того, что Цзян Цзинго, его жена, сын и дочь, все встали на колени и просили мать и бабушку приехать к ним в провинцию Цзянси, говоря при этом, что они не поднимутся с колен до тех пор, пока она не согласится сделать это. Под таким давлением Мао Фумэй дала согласие и стала готовиться к поездке. Однако, узнав об этом, ее односельчане тоже пришли к ней дом, тоже пали на колени и тоже просили, чтобы она не уезжала. Мао Фумэй не смогла поки-нугь родные места.

306

2 ноября 1939 года (по китайскому календарю) японские самолеты бомбардировали Сикоу. Они целились в дом Цзян Чжунчжэна и в кумирню и разбомбили их. При этой бомбардировке погибла Мао Фумэй. Взрывом японской бомбы ей оторвало ноги и разорвало живот, а затем труп засыпало под развалинами рухнувшей стены. Одновременно с ней погибли и шесть ее родственников. Было много раненых. Мао Фумэй умерла в возрасте 58 лет. В связи со случившимся срочно приехал Цзян Цзинго. Шоферы, сменяя друг друга, примчали его к родному дому. Увидев, что произошло, Цзян Цзинго рухнул без памяти. Он безутешно рыдал. Не зря он хотел перевезти мать к себе. Вот его злой рок: в 16 лет он уехал в СССР на многие годы, а едва вернулся домой, как судьба снова разлучила его с матерью, так как пришлось ехать работать в провинцию Цзянси; вместе с матерью они не прожили и года, думали, что расстались на время, а оказалось, что навсегда; это огромное несчастье в жизни Цзян Цзинго.

Цзян Цзинго был полон ненависти к японцам. Он поклялся отомстить им. На месте гибели матери Цзян Цзинго поставил камень с надписью на нем: «Кровь можно смыть только кровью». Когда Сикоу оккупировали японцы, они убрали этот камень. Однако после победы в Войне Сопротивления Японии секретарь партийной ячейки партии Гоминьдан Китая в уезде Фэнхуа восстановил эту каменную плиту с памятной надписью. Она и сейчас стоит в кумирне Вэньчангэ, что рядом с «Малым иностранным» домом.

Г роб с телом Мао Фумэй временно поставили в кумирне и наняли человека присматривать за гробом. Затем решили предать тело земле. Посоветовавшись с отцом, Цзян Цзинго устроил скромные похороны.

Цзян Цзинго создал усыпальницу матери. Он пригласил 13 знатоков рельефа местности, однако никто из них не смог указать подходящее место для ее могилы. В конце концов они предложили Цзян Цзинго самому выбрать такое место. Цзян Цзинго решил похоронить свою мать

307

рядом с кумирней Мохэдянь, в которой она при жизни часто молилась. Перед этой кумирней, чуть сбоку, была сооружена круглая могила, под холмом и упокоилась Мао Фумэй. Обряд захоронения был свершен. Во время похорон Цзян Цзинго поддерживали под руки с обеих сторон. В 1947 году сын сделал и памятную надпись у могилы матери.

Согласно обрядам в Китае после похорон отмечают седьмицы. Седьмой день после захоронения, затем четырнадцатый и так далее. На седьмую седьмицу, то есть на сорок девятый день после смерти, должен был лично присутствовать сын усопшей. Это было в третьей декаде декабря того же 1939 года. Он и приехал, остановившись в гостинице в парке Улин. Нашелся шпион, который донес о приезде Цзян Цзинго японцам, Те решили, что Цзян Цзинго непременно останется на новый год и на третий день после нового года устроили налет на Сикоу девяти самолетов. Главной мишенью бомбардировки был парк Улин. Однако сам Цзян Цзинго еще до нового года уехал по срочному делу.

Вообще же японцы многократно бомбардировали Сикоу, но эти две бомбардировки были самими страшными. Когда погибла Мао Фумэй, в Сикоу от взрывов бомб были разрушены сотни домов, было убито более 60 человек, имелось много раненых. Семья Цзян Чжунчжэна за каждого убитого выплатила его родным по 400 юаней. За убитого при второй бомбардировке заплатили по 200 юаней.

Цзян Цзинго очень любил свою мать. Однако, боясь ранить чувства Суп Мэйлин, а также расстроить отца, он мало упоминал в дальнейшем о своей матери. И все же в предисловии к книге «Моя жизнь в СССР» он писал: «Вспоминаю прошедшие 30 лет: сначала поездку в Шанхай, потом учебу за границей, долгую разлуку, которая тянулась более 10 лет... Причем нельзя было и письма написать, нельзя было дать знать о себе; мать не знала, жив ли ее сын; это убивало ее; а я не мог утешить мать».

Летом 1941 года Сикоу оккупировали японцы. Четыре года Цзян Цзинго не был на родине. Осенью 1945 года

308

японская армия капитулировала, правительство Китайской Республики возвратилось в Нанкин. Только после этого Цзян Цзинго, сопровождая Цзян Чжунчжэна, побывал в Сикоу.

После смерти Мао Фумэй Цзян Цзинго по воле отца стал главой клана Цзян в Сикоу и пригласил управляющего Тан Жуйфу. Когда деревню заняли японцы, все обитатели дома Цзян разбежались и в родовом гнезде разместились японские учреждения. После победы в Войне Сопротивления Японии Цзян Цзинго снова позвал Тан Жуйфу и других. Когда отец и сын вернулись в 1945 году, в Сикоу снова были устроены празднества, многодневные спектакли оперных трупп, праздник фонарей, танцы драконов с фонарями. Были приглашены родственники и друзья. Все вместе праздновали победу. Цзян Цзинго вступил в права наследования родовым г нездом, Фэнгао-фаном, как именовался отчий дом. Он принимал гостей, сопровождал отца на могилы предков и родственников, при посещении им достопримечательностей.

После этого Цзян Цзинго многократно бывал в Сикоу. В 1946 году был принята конституция Китайской Республики. Повсеместно прошли выборы депутатов в национальное собрание. Цзян Чжунчжэн решил, что будет избираться от своего родного уезда Фэнхуа. Занимался всем этим Цзян Цзинго. Любопытно и весьма характерно для понимания обстановки того времени, а также положения, которое Цзян Чжунчжэн занимал в партии и в стране, что в этом деле встретились сложности. На месте был свой кандидат, и он не уступал, не хотел отказываться от выдвижения. В то же время было необходимо, чтобы Цзян Чжунчжэна избрали единогласно. Благодаря принятым мерам, так в конечном счете и получилось.

В декабре 1948 года было устроено празднество клана Цзян в Сикоу. Цзян Чжунчжэн был занят делами и от его имени председательствовал Цзян Цзинго.

В начале 1949 года Цзян Чжунчжэн был вынужден удалиться отдел, формально отойти от политики. Сын сопровождал его в поездке в деревню. Они пробыли там три-

309

четыре месяца. Большую часть этого времени Цзян Чжунчжэн провел в своем доме и у могилы матери. Однако он занимался и государственными делами. Многие партийные, государственные, военные руководители приезжали к нему за указаниями. Их приемом, организацией их пребывания, экскурсиями и церемониями руководил Цзян Цзинго.

Затем отец и сын посетили все памятные места, могилы предков, попрощались со всеми красотами родных мест.

18 марта 1949 года (по крестьянскому китайскому календарю) Цзян Цзинго исполнилось 40 лет. В родительском доме был устроен праздник. Цзян Чжунчжэн сам сделал сыну на память каллиграфическую надпись, призывая его мужаться. А затем отец и сын уехали сначала в Шанхай, а через некоторое время и далее, на остров Тайвань.

На Тайване Цзян Цзинго занимал посты начальника Главного политического управления Министерства обороны, затем руководил разведывательной деятельностью и партизанскими действиями на континенте; был членом Постоянного комитета ЦИК партии Гоминьдан Китая, председателем Союза спасения родины, Союза молодежи, министром обороны, председателем Исполнительного Юаня (правительства страны). После смерти Цзян Чжунчжэна Цзян Цзинго сначала стал председателем ЦИК партии Гоминьдан Китая, а вскоре и президентом Китайской Республики. 13 января 1988 года Цзян Цзинго ушел из жизни.

Живой интерес, особенно у нас, в России, вызывает фигура одной из родственниц Цзян Чжунчжэна, жены его старшего сына Цзян Цзинго Фаины Вахревой. В этой связи о ней уже упоминалось и все-таки представляется любопытным подробнее рассказать об этой женщине,

Фаина Вахрева, по происхождению белоруска, родилась и выросла на Урале. Она рано лишилась родительской опеки. В молодости она полюбила работавшего тогда там же на Урале молодого Николая Владимировича Ели-

310

зарова, ханьца по национальности. Так возник этот китайско-российский семейный союз.

Выходя замуж, Фаина, вероятно, просто не представляла себе, что она становится невесткой высшего руководителя Китая Цзян Чжунчжэна, что ей предстоит стать супругой, а потом и вдовой президента Китайской Республики на Тайване Цзян Цзинго и матерью, пережившей смерть трех своих сыновей. Первые двадцать лет своей жизни она жила в нашей стране, а остальные шестьдесят с лишним лет живет в Китае.

В Китае судьбу Фаины Вахревой, которая получила в Китае китайское имя Цзян Фаннян, или Цзян Фанлян, иной раз сравнивали с судьбой одинокой березки в бамбуковой роще.

Находясь в Китае, Фаина находилась рядом с Цзян Цзинго лишь на протяжении непродолжительного периода, пока ее муж делал административную карьеру на юге провинции Цзянси. Большую же часть жизни ей пришлось провести в далеко не шикарной, но несущей на себе отпечаток некой загадочности, закрытой резиденции мужа, наблюдая перипетии судьбы семейства Цзян. Ныне на Тайване считают, что эта семья была могущественной, но затем постепенно утратила былые славу и влияние. Для Фаины, одного за другим похоронившей мужа и троих сыновей и живущей вдали от единственной дочери, эмигрировавшей в Америку, и внуков, разбросанных по всему свету, былая слава и могущество этого китайского семейства – сейчас уже не более чем «призрачный блеск».

В 1997 году на Тайване вышла в свет книга о Цзян Фанлян. Эту книгу издательская компания «Шибао чубань-шэ» опубликовала под названием: «Долгий путь на чужбине в призрачных отблесках славы – история жизни Цзян Фанлян». Книга была написана по воспоминаниям третьего сына Цзян Фанлян, Цзян Сяоюна, незадолго до его кончины от тяжелой болезни в конце 1996 года. Последний сын Цзян Фанлян стремился отдать должное многострадальной матери, часть своей жизни игравшей роль

311

первой леди на Тайване и одиноко проводящей остаток дней вдали от родины. Эти воспоминания были написаны со слов самого Цзян Сяоюна известной журналисткой газеты «Чжунго шибао» Ван Мэйюй. Страницы книги повествуют о том, как некогда жизнерадостная комсомолка Фаина, выйдя замуж за Цзян Цзинго и покинув Советский Союз, попала в совершенно непривычную ей атмосферу жизни первой семьи Китая. В книге раскрываются внутренний мир и эпизоды жизни Цзян Фанлян, ранее известные лишь чрезвычайно узкому кругу членов семьи. Журнал «Свободный Китай», заручившись согласием автора, опубликовал сокращенный перевод частей книги ⁸⁰. Нам представляется интересным и важным изложить здесь некоторые эпизоды из жизни Фаины Вах-ревой – Цзян Фанлян, основываясь на публикации в журнале «Свободный Китай».