Текст книги "Луна - Солнце мертвых"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава XIII

Мы с Яном сидели в тесной каморке садовника и молча глядели друг другу в глаза. Уже почти стемнело, и потому, перед тем как уйти, садовник зажег старую керосиновую лампу, которая здорово чадила, но зато очень щедро разбрасывала по деревянным стенам хижины наши длинные изломанные тени.

Молчание сделалось наконец просто невыносимым, и я собрался уже было хоть что-нибудь сказать – но не успел: первым заговорил Ян.

– Ну так что, сударь? – Он сгреб бороду в свой огромный кулак, и глаза его озорно блеснули. – Теперь-то вы верите в оборотней и упырей или нет?

Я кивнул и вдруг снова ощутил в горле ужасно неприятный, почти тошнотворный привкус, который, увы, был мне уже слишком хорошо знаком – то был привкус страха.

– Д-да, – запинаясь, тихо проговорил я. – Теперь верю…

Великан усмехнулся, и от его короткого басовитого смешка мне стало еще более не по себе.

– И что же вы собираетесь делать? – спросил он.

Я только вздохнул:

– Еще не знаю. Ты… ты слышал, что убили дворецкого?

– Слышал.

– А тебе известно, что прошлой ночью его труп… – И замолчал.

Он прищурился.

– Проткнули осиновым колом? Да, мне известно и это.

Наверное, все краски (если только они там были) схлынули с моего лица.

– И ты… знаешь, кто это сделал?

Ян ухмыльнулся:

– Знаю, сударь. Вы. Скажу больше: даже догадываюсь, кто научил вас этому.

Я весь подался вперед:

– Это о н а сказала тебе?

Он покачал головой:

– Нет, не она. Но когда это случилось, я сразу же понял, что она снова пришла…

"Она снова пришла…" От волнения у меня перехватило дыхание, потому что Ян почти в точности повторил сейчас слова Лорелеи, сказанные ею возле пруда: "Карл еще не знает, что я снова пришла…"

– Но кто же она? – почти простонал я. – Кто?! Ты знаешь ее, Ян?

Большие черные глаза гиганта торжествующе сверкнули, и он поднялся надо мной во весь свой рост.

– Да, знаю, – хрипло проговорил он. – Она… – И вдруг умолк на полуслове.

– Ее зовут Лорелея! – выдохнул я.

– Лорелея?.. – Он на мгновение замер, потом загадочно улыбнулся и пожал широченными плечами. – Кто может знать ее имя, сударь?

– Но она сама мне сказала!

Его взгляд стал более внимательным и даже кажется чуть-чуть удивленным.

– Сама?! Значит, вы удостоились поистине великой чести. Она очень редко снисходит даже до простого общения с людьми, тем более почти никогда не открывает им ни одного из своих имен.

– Имен?! – только и смог прошептать я.

Ян кивнул:

– У нее их тысячи, господин, мне, например, известно другое. Но поскольку уж она на этот раз выбрала вас…

– Что? Что все это значит, Ян?!

– Это значит, что раз она снова пришла, можно теперь не сомневаться в том, что мы сумеем покончить наконец со старинным проклятьем Волчьего замка…

Потом он говорил что-то еще, а я смотрел на него снизу вверх и просто не узнавал в этом огромном, грозном, но вместе с тем и таком просветленном, возвышенном человеке того увальня, туповатого на первый взгляд деревенского мужика, с которым несколько дней назад мы приехали со станции в Волчий замок.

Да, несомненно, он изменился – и не только внешне. Изменился его голос, манеры – теперь, если бы я уже не знал Яна, то мог бы вполне подумать, что передо мной переодетый человек благородного происхождения, – настолько правильной была его речь, настолько одухотворенным было его мужественное лицо и взгляд темных сияющих глаз.

– Так значит, проклятье это не сказка? – вспомнил я документ из злополучной книги.

Ян нахмурился:

– Не сказка. Когда-то, давным-давно, один из рыскавших по стране турецких отрядов…

– Напал на замок, – перебил я его. – Знаю, читал в старой книге. Там еще было сказано, что когда положение осажденных стало совсем безнадежным, замковый священник, в порыве ужаса и отчаяния, отрекся от Всевышнего и призвал в союзники дьявола… Неужели же это правда?

Ян нервно улыбнулся и стиснул кулаки.

– Это истинная правда, сударь. Уже несколько столетий, из поколения в поколение, из уст в уста передают здешние жители легенду о Черном Монахе…

– Черном Монахе?!

– Да. Это верный прислужник сатаны и воистину кошмарное порождение ада.

– Постой! – Я провел рукой по покрывшемуся липким холодным потом лбу. – Но если ты говоришь о том капеллане, которого разорвали собаки…

– Они разорвали лишь эфемерную телесную оболочку, а дух, смертельный, убийственный дух Иоахима Моргенштерна жив и будет жить вечно, если нам не удастся в конце концов загнать его туда, откуда нет возврата никому, даже и самым могучим и неуязвимым силам зла.

– Подожди, но Карл!.. – воскликнул я, вспомнив вдруг разговор с графом. – Ведь он… он…

Зрачки Яна сузились.

– Карл – прямой потомок и носитель лишь ничтожно малой частицы силы старого Моргенштерна. Но он не менее опасен, потому что если Черный Монах появляется на земле раз во много лет, а потом снова надолго уходит в свою ужасную темную бездну, то Карл рядом всегда и всегда способен на самые крайние меры. Знаете, меня, по правде говоря, удивляет то, что он до сих пор не убил вас, сударь.

Я усмехнулся:

– Меня самого удивляет – тем более что он абсолютно уверен в том, что я знаю про него все. Ну, может быть, и не все, но во всяком случае очень многое.

Мой собеседник кивнул:

– Вот-вот, я долго думал об этом, но так и не нашел тому причины, разве что… – И замолчал.

Я громко вздохнул:

– Лорелея сказала, что управляющий, должно быть, решил сперва выяснить, что именно мне стало известно, а потом появилась она… Но что это значит, Лорелея не разъяснила, возможно, она каким-то образом защищает меня от воздействия темных сил и Карл не может пробиться через эту завесу?

Ян помрачнел.

– Скажем так – пока не может. Но кто знает наверняка, что произойдет завтра? Через час? Через минуту? – Он помолчал и вдруг медленно произнес: – А вот у меня появилось такое ощущение, сударь, что вы Карлу для чего-то нужны и он намеренно до поры до времени щадит вас.

– Но для чего?! – изумился я.

Ян неожиданно резко стукнул кулаком по столу, и я подумал, что, возможно, к концу нашего разговора садовнику уже не за чем будет обедать.

– Не знаю! – рявкнул он, но тут же понизил голос: – Подумайте сами, вспомните, что случалось в последнее время с вами странного, необычного?

Я невольно расхохотался, хотя хохот этот навряд ли можно было бы назвать здоровым.

– Необычного! – посмеявшись от души, хмыкнул я. – Да проще, наверное, назвать, что здесь со мной было обычного, кроме, пожалуй, приема пищи и сна. Хотя нет, вру – обедаю я за одним столом с оборотнем, а во сне загоняю осиновый кол в сердце старого упыря… Нет-нет, дорогой Ян, боюсь, я не в состоянии ответить на такой вопрос, для этого просто надо со всеми деталями и подробностями обстоятельно описать каждый из прожитых мной в Волчьем замке дней.

– Каждый не надо, – улыбнулся Ян. – Но вот этого… – Он кивнул на мои перебинтованные руки. – Готов поклясться, что еще вчера этого не было.

И я снова вздрогнул, вздрогнул потому, что поймал себя на мысли, что до сего момента совершенно позабыл обо всем, что случилось днем в библиотеке, – так, словно кто-то начисто стер из моей памяти даже само воспоминание о произошедшем. Это было невероятно, это было дико, но я оторопело смотрел сейчас то на Яна, то на свои руки – и молчал, молчал, потому что ничего не помнил.

А Ян пристально глядел на меня, и его и без того темные глаза постепенно становились еще темнее.

– Вчера я просил садовника передать вам, чтобы вы остерегались кошек, – наконец глухо проговорил он.

И в мозгу словно вспыхнул вдруг яркий сноп света.

Кошек?! О господи, – кошек!.. Ну конечно же, кошек! Маленькая черная кошечка с аккуратным белым пятном на шее… Раскрытая книга на столе в библиотеке… Зловещее хлопанье крыльев над головой!.. – И я взахлеб принялся рассказывать Яну о своих сегодняшних злоключениях.

Рассказывал я долго, очень долго, стараясь не упустить ни мельчайшей детали, но Ян все равно время от времени меня останавливал, уточняя те либо иные подробности происшествия в библиотеке. Вдобавок ко всему он еще попросил максимально близко к тексту пересказать содержание того документа из книги, с которого, собственно, и началось мое, так сказать, источниковедческое знакомство с историей "проклятья Волчьего замка".

Ян внимательно выслушал все до конца, а потом на некоторое время замолчал. Я уже было подумал, что, убаюканный моим рассказом, он задремал – но ошибся, полуприкрытые глаза Яна вдруг широко открылись, и он опять стукнул кулаком – однако на сей раз, к счастью, не по хлипкому столу, а по собственному колену.

– Не то! – громко воскликнул он.

– Что – не то? – почтительно осведомился я, радуясь в душе за ветхую мебель садовника.

– Не похоже, чтобы их заинтересовала именно эта легенда – она известна любому здешнему старику, да еще с такими леденящими кровь подробностями, от которых вы неделю потом будете просыпаться в холодном поту.

(Я грешным делом подумал, что "таких" подробностей с избытком хватает и в книге, а в холодном поту я не то что просыпаюсь здесь неделю, а, по-моему, как покрылся им первый раз во время своей дебютной стычки с волколаками, так и хожу постоянно с тех пор – холодный и потный. Но возражать Яну из-за подобного пустяка не стал – вопрос, как говорится, не принципиальный. Да, кстати, а кого это он имел в виду, когда сказал: "их"?)

– Нет! – снова вдруг зарычал Ян. – Нет, здесь что-то не так! Но почему, почему же все-таки они хотели уничтожить эту книгу?.. Скажите, а вам-то зачем снова понадобилось брать ее в руки?

Зачем понадобилось?.. Фраза скорее всего риторическая, но бестактная, и я внутренне возмутился, потому что увидел в словах Яна акт определенного рода насилия над моей свободолюбивой натурой и даже, если хотите, попытку вторжения в мою личную жизнь. Ведь у меня же, черт подери, через час свидание, а в книгу я снова полез из чистого любопытства – как уже говорил, прелестное имя девушки – Эрцебет – кажется, попадалось мне на глаза, когда листал фолиант в прошлый раз. Вот потому-то мне и захотелось найти это имя опять и просто для развлечения прочесть, что же там говорится о его обладательнице (естественно, не моей новой знакомой, а какой-нибудь ее тезке).

Однако, как вы понимаете, такие невинные пустяки совсем не обязывали меня открывать душу первому встречному, хотя бы даже и соратнику по борьбе. Не знаю, прав был или не прав, но, повторяю, именно так я тогда считал.

А вот Ян, оказалось, считал совершенно по-другому, и, вперив в меня сверлящий взгляд своих черных глазищ, он снова проговорил:

– Зачем вам была нужна эта книга? – А следующие слова его буквально повергли меня в смятение, потому что напомнили вдруг, с кем разговариваю. Ян мгновение помолчал, а потом вкрадчиво произнес: – Хотя, конечно, если вы все же считаете, что это только ваше л и ч н о е дело, сударь, – извольте. Но уж потом не вините меня ни в чем. – И умолк.

Что было делать? Как поступить? Мысленно я, естественно, признавал Яна главным в нашем союзе. Tenерь приходилось подтверждать это вслух и де-факто, и я скрепя сердце поведал ему о своем новом знакомстве.

Он слушал, не перебивая, а когда я закончил, вновь прикрыл ладонью глаза и на время, казалось, вообще позабыл о моем присутствии.

Но я не обиделся. По правде, я был этому даже рад. Однако отдых мой продлился недолго. Через пару минут Ян открыл глаза, и допрос возобновился.

– Значит, в замке появилась новая служанка, сударь?

– Значит, – храбро пожал я плечами. – Появилась…

– А почему же вы не сказали об этом раньше?

Я возмущенно фыркнул:

– А потому, что забыл! Говорю же, вся эта дьявольская сцена в библиотеке просто напрочь вылетела у меня из головы!

– Но потом-то вспомнили?

– Потом – вспомнил.

– И все равно не сказали?

– Не сказал, – проворчал я.

– Понятно… – Он преувеличенно громко вздохнул. – Личная жизнь…

И тут моя пресловутая кротость дала наконец трещину.

– Д-д-да, – воинственно прошипел я, – личная жизнь! Представь себе – личная жизнь!..

– Уже представил, – ухмыльнулся Ян, но лучше бы он, ей-богу, не ухмылялся, потому что хотя запрягаю я медленно, но в гневе становлюсь гораздо страшнее тысячи оборотней и вурдалаков вместе взятых, в чем ему и пришлось убедиться в течение последующих приблизительно пяти минут.

Но, впрочем, он оказался не робкого десятка – смирно сидел и внимательно, даже с почтением слушал все мои высокопарные словоизлияния. А когда, зайдя уже на второй круг по части изобретения неологизмов, я сначала почувствовал, а потом и понял, что повторяюсь, и на секунду умолк, дабы собраться со свежими мыслями и силами, он вдруг широко, как замковые ворота, улыбнулся и вежливо спросил:

– Всё?

Я пропыхтел как паровоз:

– Пока всё.

– Тогда отдохните минутку, сударь, а потом скажите мне, как зовут эту девушку.

Я опять открыл было рот для каких-либо новых гадостей, но тут же обратно закрыл – все, что оставалось еще не высказанным, было просто банально, а прослыть банальным казалось мне куда как страшнее, чем прослыть только грубым и невоспитанным. И я смолчал.

А Ян все еще улыбался:

– Так вы отдохнули?

– Отдохнул, – устало проворчал я.

– Тогда говорите же, сударь. Имя, мне нужно знать имя новой служанки.

Я понял, что проиграл, и моя свободолюбивая личность смирилась.

– Эрцебет, Ян, – тоскливо промолвил я. – Новую служанку зовут Эрцебет.

Честное слово, если имя это и сказало о чем моему собеседнику, то на облике его это никак не отразилось – ни один мускул не дрогнул на смуглом лице. Ян продолжал спокойно сидеть и только через некоторое время спросил:

– Сударь, та книга в библиотеке?

Я пожал плечами:

– Наверное, а где же ей быть еще?

– Тогда не сочтите за труд… – Он больше не улыбался. – Сходите, пожалуйста, за ней и принесите сюда.

– Прямо сейчас?! – удивился я.

– Да, прямо сейчас…

И я подчинился. Я встал, вышел из хибарки садовника и по тропинке направился к замку. Поднявшись по лестнице, вошел в библиотеку; щелчок выключателя – и неяркий электрический свет залил просторную, заставленную шкафами комнату.

Я бросил взгляд на массивный дубовый стол у окна – книги на нем не было. Тогда, сообразив, что, должно быть, горничная, делая здесь уборку, поставила ее на место, я подошел к шкафу и… Книги не было и там, как не было и на других полках и в других шкафах старинной графской библиотеки.

Войдя в хижину садовника, я поймал быстрый вопросительный взгляд Яна, но в ответ лишь развел руками. И он сразу все понял. Впрочем, это было не мудрено.

– Сядьте, сударь.

Я сел.

– Странно, Ян, но там ее нет, – сказал я. – Однако зачем тебе эта книга?

Его большие темные глаза словно приковали меня к табурету. Он ответил не сразу. Но он ответил.

– Я хотел, чтобы вы сами прочли то, что в ней должно быть написано.

– А что в ней должно быть написано, Ян?

– Ровным счетом ничего особенного, сударь… – Он усмехнулся. – Кроме одной вещи…

– Какой вещи, Ян?! – Я невольно привстал с табурета, а он вдруг громко и даже как-то торжественно, словно священник с амвона, отчеканил:

– Графиня Эрцебет Батори… Ведьма, которая зверски убила, а затем жестоко надругалась над трупами шестидесяти четырех юных невинных девиц… – Он немного помолчал и тихо добавил: – Она же – хозяйка Волчьего замка…

Подо мной зашатался неровный дощатый пол.

– Но Ян! – закричал я. – Как же так?! Ведь я ничего не слышал об этом!..

– Оно и не удивительно, сударь. – Ян сжал огромные кулаки. – Ведьма Эрцебет была заживо замурована в стене замка своими крестьянами… в тысяча шестьсот четырнадцатом году от рождества Христова.

Описывать мое внутреннее и внешнее состояние в тот момент считаю делом совершенно бессмысленным, бесполезным и неблагодарным.

Глава XIV

Если когда-нибудь кто-нибудь скажет вам, что он не боится ничего на свете, – во-первых, не верьте этому человеку, а во-вторых, не верьте ему так, как это только возможно. И я до приезда в Волчий замок имел, знаете ли, определенные основания считать себя одним из самых храбрых людей своего времени – клянусь, не раз и не два предоставлялась мне жизнью возможность убедиться в верности этого тезиса, – но то, повторяю, д о приезда в замок, а вот п о с л е…

Увы, после оного, признаюсь вам честно, я понял, что вся моя общеизвестная смелость никоим образом, ну то есть просто совершенно никак не годится для той обстановки, что окружала со всех сторон меня теперь, и очень скоро мне стало абсолютно ясно, что слыть смельчаком и храбрецом в нормальной человеческой жизни это далеко не то же самое, что быть им в жизни нечеловеческой и ненормальной – такой, которой я жил теперь.

Эти и многие другие осколки весьма невеселых мыслей мелькали и прыгали в моем взбудораженном до предела мозгу, когда, пригибая голову и пугливо озираясь по сторонам, я шел по узким коридорам замка и с невольным страхом глядел в спину маячившей в нескольких шагах впереди темной фигуры с керосиновой лампой в руке. Да-да, с дрожью и страхом глядел я в спину Эрцебет…

Она пришла что-то без четверти одиннадцать, вся закутанная в тяжелый грубый темно-серый плащ. В руках держала старую лампу.

Помня наставления Яна, я всячески старался не подать виду, что теперь знаю и боюсь ее, и даже опять попытался пошутить насчет прогулки при Луне. Но Эрцебет моей шутки не приняла – она была очень серьезна, и этому я, сами понимаете, только обрадовался, потому как язык от волнения прилипал к нёбу, а каждое слово давалось с таким трудом, что я с удовольствием молчал бы ровно столько, сколько это было б возможно. Но долго молчать не пришлось.

– Готовы? – спросила Эрцебет.

– К чему именно? – неуклюже сострил я.

Глаза ее сверкнули.

– Готовы вы идти со мной?

Рыцарское воспитание есть рыцарское воспитание.

– С вами хоть на край света! – Однако на сердце у меня лежал сейчас огромный кусок льда.

Она даже позволила себе улыбнуться – чуть-чуть, самую малость, совсем капельку, почти не разжимая слегка подкрашенных бледно-розовых губ. Да, черт возьми, она позволила себе улыбнуться, – я же позволить себе этого никак не мог – потому, что не получалось.

– На край света? – медленно повторила она мои слова. – Нет-нет, это гораздо ближе…

– Что – э т о? – угрюмо спросил я, но Эрцебет уклончиво покачала головой:

– Скоро узнаете.

– Ладно, я готов!

Вскочив со стула, я довольно бодро шагнул к двери, но справедливости ради замечу, что бодрость эта в немалой степени проистекала из того обстоятельства, что в правом кармане моем лежал револьвер и его прохлада и несколько оттягивающая карман тяжесть действовали на мои взвинченные до предела нервы все-таки более или менее успокаивающе. Скорее, впрочем, менее, но лучше уж револьвер, чем ничего.

– Тогда идемте.

Она повернулась и вышла из комнаты в коридор; я – следом. Потом узкими галереями мы прошли к потайной лестнице, о существовании которой я ранее даже и не предполагал, и стали спускаться по скрипучим ступенькам вниз.

Лестница была очень крутой и старой – не будь у Эрцебет лампы, я бы, наверное, еще в самом начале пути запросто свернул себе шею, потому что часто ступеньки вообще отсутствовали и в темноте можно было элементарно скатиться вниз.

Внезапно ухо мое уловило какие-то странные, непонятные звуки. Они были негромкими и напоминали причудливую смесь хрюканья, писка и повизгивания. О боже! – приглядевшись внимательнее, я увидел, что неровные камни, выступы и выбоины в стенах по обеим сторонам деревянной лестницы буквально облеплены… крысами. Их были десятки, а может, и сотни – грязных, взъерошенных, толстых и тоших уродливых тварей. Они словно специально выстроились сейчас на нашем пути и смотрели на меня (мне почему-то мнилось, что только на меня!) бессмысленно-жадными блестящими глазками, казавшимися в отблесках света лампы маленькими злыми каплями крови.

Невольно я пошел быстрее и скоро почти вплотную приблизился к Эрцебет, хотя боялся ее, признаюсь, не меньше, чем крыс, – может быть, даже больше. И вдруг лестница кончилась, и я почувствовал под ногами твердый каменный пол.

Похоже, мы находились теперь в глубоком подземелье – спуск по лестнице занял не меньше двух минут. Промелькнула мысль: а знает ли о существовании этого подземелья господин граф? – но тут же исчезла, потому что Эрцебет внезапно обернулась и из-под низко надвинутого на лоб капюшона плаща на меня глянули ее ставшие вдруг огромными завораживающие фиолетовые глаза.

– Все в порядке, сударь?

– Что?! Д-да… О да!.. – Больше я просто не сумел ничего выговорить.

Псевдогорничная махнула рукой в сторону крыс:

– Надеюсь, вы не очень их испугались? Они такие милые и ласковые…

– М-м-м… – потряс головой я. – Ласковые?!

Эрцебет рассмеялась:

– Конечно! А если бы вы знали их так, как я… – Она неожиданно щелкнула пальцами, и этот щелчок моментально отозвался сухим эхом в черной пасти окружающего нас теперь со всех сторон подземелья. – Кори!

И тогда я с ужасом увидел, как от скопища мокрых, зловонных, с дрожащими носами и голыми хвостами тварей отделилась одна – необыкновенно крупная и жирная крыса и, неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, подбежала к Эрцебет.

– О господи!.. – пролепетал я, а мерзкое создание приподнялось на задние лапы и вдруг, вцепившись острыми когтями в край длинного плаща Эрцебет, неожиданно легко и проворно вскарабкалось к ней на плечо. От невыразимого отвращения я мгновенно покрылся мурашками, и…

– Кори… – нежно промурлыкала Эрцебет и потерлась щекой о лоснящуюся бурую шерсть маленького чудовища. – Кори… Как вы тут поживали?..

Я едва не зажмурился от ужаса, а горничная все продолжала гладить и ласкать крысу и, казалось, была настолько поглощена этим занятием, что нимало не беспокоилась о том, как будут восприняты мною эти ее крысиные игры.

– Вы хорошо вели себя, Кори? – бормотала Эрцебет, и крыса, уткнувшись своим мокрым волосатым носом ей прямо в ухо, словно что-то нашептывала в ответ, потому что горничная время от времени то хмурилась, то улыбалась, то укоризненно качала головой, – так, как будто этот ужасный Кори сообщал ей попеременно то xopoшие, то дурные новости.

И тут…

И тут меня поразила внезапная мысль – острая как удар шилом и жгучая как горчица. "Проклятье! – смятенно подумал я. – Проклятье, а ведь она даже уже и не пытается скрыть своей нечеловеческой сущности, раз безо всякого смущения устроила прямо на моих глазах этот дьявольский балаган. Она уже не стесняется и не таится. Но это может означать теперь только одно… Это может означать лишь, что…"

Сброшенный резким движением руки наземь, Кори звучно шлепнулся о каменный пол и, обиженно урча, быстро заковылял под лестницу к своим тошнотворным собратьям (или, может быть, подданным?), а Эрцебет вновь подняла на меня лилово-зеленые, с огромными зрачками глаза.

Я невольно отшатнулся, попятился, и моя дрожащая рука вцепилась в карман пиджака, в котором покоился револьвер. А горничная вдруг визгливо расхохоталась.

Она смеялась долго, надсадно и громко, и я, пораженный, стоял и смотрел ей в лицо, ставшее внезапно совсем иным, – не виданным ранее и незнакомым: то не было уже лицо молодой девушки – передо мной кривлялось и извивалось кошмарное существо без пола и возраста, и лишь выбившиеся из-под капюшона длинные пряди спутанных черных волос напоминали о том, что совсем недавно (или же давным-давно?) э т о было женщиной…

Ведьма взмахнула руками, и бездонные рукава ее широкого плаща едва не накрыли меня с головой, а наши уродливые тени как сумасшедшие заплясали по стенам и сводчатому потолку подземной галереи замка.

– Так вы знали?.. – прошипела она.

– Я…

У меня сперло дыхание, но отпираться было бессмысленно – не мог же я ей сказать: "О чем ты, милая? Я ничего не понял и ничего не видел, пошли гулять у пруда". К тому же ответ на ее вопрос явно был просто начертан на моем лбу, и не строчными, а самыми что ни на есть прописными буквами.

– Знали… – Пухлые и чувственные губы Эрцебет стали вдруг бескровными и тонкими как ножи.

Я прислонился к сырой стене, потому что колени дрожали и я испугался, что не выдержу этого кошмара и не устою на ногах.

– Д-да… – прошептал я и незаметно сунул руку в карман. – Да, я узнал про тебя все, ведьма, но если думаешь, что я боюсь, то ошибаешься. Я не боюсь тебя, Эрцебет! Я не…

Взрыв дьявольского смеха, и – о небо! – передо мной снова стояла смазливая молоденькая служанка.

– Ах, сударь-сударь, – укоризненно покачивая головой, проговорила она. – Напрасно cepдитесь, ваша милость. Я вовсе не собираюсь причинять вам какие-либо неприятности, просто вы должны оказать одну услугу некоему весьма почтенному господину. Небольшая услуга – и вы уйдете, вы будете свободны как ветер и вольны уехать когда и куда вам только заблагорассудится.

– А разве сейчас я не волен?!

Она нежно улыбнулась:

– Ну сами подумайте.

Я провел языком по пересохшим губам, но язык был таким же сухим, и потому я с трудом хрипло проговорил:

– Что за услуга? Кому?

И тогда под низкими сводами коридора послышался короткий смешок, и от стены бесшумно отделилась черная тень.

– Мне, сударь! Мне!

Карл!.. Мой ледяной палец с трудом нащупал ледяной курок револьвера.

– Да, это действительно я, собственной персоной. – Управляющий отвесил мне шутовской поклон и сделал еще несколько осторожных шагов вперед. – А вы разве думали, что встретите здесь кого-то другого?

Я покачал головой:

– Не думал…

Он криво усмехнулся:

– Ну вот видите, какой вы умный и проницательный, сударь. Как раз такой человек нам и нужен, правда же, дорогая?

Эрцебет кивнула и чуть отступила назад – видимо, она свою основную миссию уже выполнила.

– Чего вы хотите? – проговорил я. – И почему вообще решили, что сможете заставить меня подчиняться вашим приказам?

По тонкому лицу Карла пробежала презрительная гримаса.

– Да потому, что у вас нет выбора, чудак, разве не ясно? Потому, что теперь вы у меня в руках и я могу сделать с вами все, абсолютно все, что только пожелаю. – Он секунду помолчал и вкрадчиво добавил: – Я даже могу сделать вас одним из нас. Хотите?

Вот тут-то, по-моему, даже куртка на мне стала ледяной, а Карл, конечно же, сразу верно оценил произведенный его словами эффект.

– И что от меня требуется? – с усилием произнес я, и управляющий едва ли не дружески похлопал меня по плечу, наверное, восприняв вопрос как согласие.

– А это уже совсем другой разговор, сударь, но все же давайте расставим прежде всего точки над "i". Вы умный и образованный человек, а потому многое должны понимать сами. И главное… – Голос его зазвенел, серые глаза сверкнули. – Главное, осознайте вы наконец: то, что происходит сейчас, – неизбежно, и ни вам, ни мне не дано изменить ход событий. – Я попытался было возразить, но он раздраженно дернул плечом: – Нe перебивайте! Я скажу то, что должен сказать, а потом… Потом будет видно.

Итак, сударь, вы осмелились бросить вызов силе, всю степень мощи которой человеку невозможно даже представить и которая несомненно вас уничтожит, если ей не будет оказана беспрекословная покорность и послушание. Сейчас вы сжимаете в руке пистолет, но он не спасет вас: живым отсюда вы выйдете только если сделаете то, что нам нужно. Признаюсь, когда граф сообщил мне о вашем приезде, я поначалу совершил большую ошибку – задумал убить вас. Но, к счастью, сперва этот мужик расстроил наши планы, а после… после обстоятельства сложились таким образом, что вы стали нужны мне, нужны до такой степени, что вас пощадили. Да-да, пощадили, не улыбайтесь. Конечно, вы многое претерпели за эти дни, перенесли немало потрясений, но главное – вы все же остались живым и невредимым, – потому что я так решил!

Разумеется, вы считаете, – бледный лоб Карла прорезали тонкие морщины, – что о н а спасет вас… Не спасет. Не надейтесь и не заблуждайтесь, на этот раз ей придется встретиться с противником гораздо более сильным и… – Управляющий натянуто рассмеялся: – Да видите сами: она не смогла даже помешать мне заманить вас в ловушку.

Я молчал, и Карл принял, очевидно, мое молчание как знак покорности судьбе. Впрочем, с некоторыми оговорками так, наверное, оно и было – но все же до определенной степени, – определенной собственным здравым смыслом вашего покорного слуги. Однако волнение мое все явственнее стало вырываться наружу, и в какой-то момент я вдруг испугался, что нервы не выдержат и в горячке я, как говорится, наломаю дров. Поэтому, не желая выслушивать далее философствования и угрозы самодовольного оборотня, я тихо сказал:

– Ладно, Карл, хватит. Я согласен…

Он уколол меня внимательным, испытующим взглядом чуть выпуклых водянисто-серых глаз.

– Согласны?

– Да.

– А на что?

Я несколько смешался.

– Ну, не знаю… На все… на все, что скажете…

– Вот как? – Уголки тонких губ управляющего презрительно дрогнули.

Я вспыхнул:

– А думали, откажусь?! Напрасно, я не из породы безмозглых героев.

Он чуть наклонился вперед:

– Похоже, очень хотите жить?

– А разве вы не хотите?! – В груди у меня все кипело от ненависти и страха – этот до идиотизма фантастический и в то же время такой реальный разговор начинал доводить меня до исступления.

Карл усмехнулся:

– Ну почему же, хочу… – Он вдруг высоко поднял красивую голову и медленно произнес: – Я очень, слышите, очень хочу жить, и потому вы сейчас здесь. Дело в том… Все дело в том, сударь, что и моя жизнь – да-да, не удивляйтесь, – в какой-то степени сейчас в ваших руках. – Он на мгновение прикрыл глаза. – Но вот ваша… ваша – в моих целиком и полностью, и я предлагаю вам сделку.

– Сказал ведь уже, что согласен, – угрюмо проворчал я. – Так обойдемся без лишних слов. Что требуется и каковы гарантии, что вы не обманете – не убьете после того, как я выполню свою часть договора?

Управляющий развел руками:

– Гарантии? Я не банкир, сударь, и не торговец обещаниями. Если я сказал, что вы будете свободны, это означает, что вы будете свободны, клянусь. А клятвы для нас куда как более священны и чтимы, чем для людей. – Он пренебрежительно скривил рот. – Вы же давным-давно потеряли их истинный, изначальный смысл и как попугаи глупо твердите и слышите лишь пустые, кастрированные звуки, не подозревая даже, в чем заключен первозданный подлинный и неотвратимо-ужасный итог клятвопреступничества…

– Хватит, – пробормотал я. – Хватит, Карл, я готов. Говорите, что делать, и давайте как можно скорее расстанемся навсегда. Вот только… – Голос мой невольно задрожал. – Что будет с графом?

Даже при слабом свете лампы я увидел, как на матовом лбу управляющего вздулись вены.

– А это не ваша забота! Скажу одно: хуже, чем уже есть, ему не станет. Так вы передумали?

– Нет-нет! – поспешно воскликнул я. – Не передумал, согласен, идемте.

Не произнеся больше ни слова, Карл повернулся и медленно пошел вперед. Я – за ним, а следом, в некотором отдалении, с тусклой лампой в руке, нашу маленькую процессию замыкала убитая в тысяча шестьсот четырнадцатом году ведьма Эрцебет.