Текст книги "Луна - Солнце мертвых"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Смотрите, – шепнул Ян.

– Смотрю, – покорно кивнул я. – Но, к сожалению, кроме рам почти ничего не вижу. Впрочем, рамы мне нравятся.

Ян усмехнулся, сунул руку в карман, и через секунду зажженная спичка осветила малую часть развешенного на стене многовекового конклава славных владетелей Волчьего замка.

– Видите?..

– Вижу, – подтвердил я, ибо теперь действительно видел, хотя спичка и освещала три – четыре портрета, не более. Со стены на меня глядел один дряхлый старец, два бравых воителя в сияющих, точно никелированных латах и…

– Видите?

– Вижу, – тупо повторил я, уставившись на портрет ослепительно красивой молодой девушки в просто вызывающе роскошном платье, расшитом жемчугом и самоцветами. (Нет, что ни говорите, но для нашей милой родины всегда была характерна какая-то врожденная, пусть даже порой и довольно утонченная – но все ж таки тяга ее обитателей к варварству!)

Длинные темные волосы девушки были завиты в крупные локоны и черным водопадом опускались на резко оттенявшие их едва ли не синеву белоснежные брызги жабо или чего-то там еще в том же роде. Высокий лоб венчала небольшая графская корона, выписанная неизвестным художником столь искусно, что, казалось, каждый бриллиант сверкает каждой мельчайшей гранью при свете даже самой что ни на есть ничтожнейшей из спичек.

Лицо ее было набелено и подрумянено – очевидно, по всем косметическим канонам своего времени; и без того длинные и темные ресницы и брови были обильно насурьмлены. Я услышал, как засопел за моей спиной наш непоколебимый Торквемада, – и тоже не сдержал восторга.

– Какая красавица! – прошептал я, с трудом отрывая взгляд от портрета и поворачиваясь к Яну: – Правда?

Он кивнул:

– Правда. Только вот…

– Что – только вот?! – рассердился я. – Ну, знаешь, ты видишь пятна даже на солнце!

Он улыбнулся:

– Я вижу только то, что вижу, – чаще солнце, но порой – и пятна. Однако вы… разве вы ничего не заметили, сударь?

– Сейчас я заметил только портрет прекрасной девушки! – сам толком не понимая отчего, вспылил вдруг я.

Но он не обратил на мой грубый тон ни малейшего внимания.

– И вам не показалось в нем ничего странного?

– Красота не может быть странной, Ян, – нравоучительно проговорил я. – Пора бы тебе понять наконец и это.

Но тут спичка погасла, и мы вновь, как в облако, погрузились в молочный полумрак. Впрочем, уже через секунду Ян зажег другую.

– Значит, вы не заметили, сударь, – вздохнул он. – Ну что ж, а теперь?

Он сунул мне свою саблю и подошел вплотную к стене. В следующий миг прикрыл согнутой в локте рукой алмазную корону и пышные черные локоны и поднес спичку к портрету…

Действительно, сейчас на нас глядело совсем другое лицо. Лицо, быть может, не менее прекрасное, но свет, падающий теперь под иным углом, вдруг странно исказил и изменил его черты. Свет точно вдруг сбросил с портрета какую-то поистине мистическую вуаль, сорвал маску… О боже! На нас смотрело лицо… Эрцебет, коварной, страшной, злой ведьмы, которая сама была сейчас где-то рядом, которая ждала нас и которую мы должны убить…

Я отшатнулся от портрета как от змеи.

– Но что это значит, Ян? Неужели она и была хозяйкой этого замка?!

Он забрал у меня саблю.

– Была? Думаю, сударь, она ею и осталась. Я даже боюсь, что теперь она вновь решила воцариться здесь – уже на долгие времена и совершенно открыто.

Я вдруг почувствовал сильную головную боль.

– Да разве же такое возможно, Ян?!

– З д е с ь все возможно, сударь.

– Но постой! Послушай, а как же тогда Карл? Я-то ведь думал, что это именно он хочет завладеть замком. И потом… Она же была горничной, Ян! Она прислуживала ему, понимаешь?

Вторая спичка с треском погасла, и я скорее ощутил, чем увидел, как Ян напрягся.

– Полагаю, сударь, что Эрцебет была ему не только горничной… и все-таки Карл совершил непростительную ошибку, которая может теперь очень дорого ему стоить: добиваясь Волчьего замка для себя, он просто не догадывался, а возможно, и вовремя не поинтересовался, с кем связался на самом деле. А ведь это она, она, сударь, вертела им как хотела, заставляя в конечном итоге делать только то, что нужно и выгодно ей. Карл до поры до времени представлял себе, что Эрцебет просто второразрядная ведьма и покладистая наложница, а в результате все вышло иначе – как и при вашем друге, ему вновь была уготована жалкая роль управляющего, слепого исполнителя тайных замыслов коварной колдуньи. Хотя, разумеется, они друг друга стоят.

Я сдавил виски, потому что боль становилась все нестерпимей, и почти закричал:

– Так значит… она наследница, Ян?!

И тогда…

– Нет-нет, господа, – раздался в глубине коридора приветливый голос. – Ваш друг совершенно прав, сударь: наследники были после меня, а теперь в Волчий замок снова вернулась хозяйка.

Испуганные и потрясенные, мы медленно обернулись: шагах в пятнадцати, там, где галерея переходила в коридор, ведущий к графской спальне, стояла женщина со свечой в руке. На ней было длинное старинное платье, расшитое жемчугом и крупными самоцветами. Какое-то время она молча смотрела на нас, а потом вдруг обворожительно улыбнулась и плавно повела тонкой белой рукой:

– Добро пожаловать, господа. Очень рада приветствовать вас в моем родовом поместье.

Она величественно повернулась и медленно пошла вперед. Как завороженные, мы покорно двинулись следом.

Эрцебет шла, грациозно покачивая умопомрачительными бедрами, и бриллианты графской короны играли и переливались всеми мыслимыми и немыслимыми цветами радуги в отблесках неяркого пламени дьяволовой свечи.

Глава XXII

Я шел за ведьмой по коридору и чувствовал, как с каждым шагом ноги точно наливаются свинцом, руки становятся ватными, а боль в висках все нарастает. Глянув на товарищей, понял, что и их самочувствие навряд ли лучшего моего: бледный как смерть Ян тоже едва передвигал ноги, тяжело дышал, и на лбу его выступили крупные капли пота. Священник же, хотя и покраснел как рак, держался, по-моему, лучше всех нас, однако искаженное мучительной гримасой лицо говорило о том, что и ему сейчас несладко.

И все-таки в этой отчаянной ситуации присутствовал (по крайней мере, на мой взгляд) и некоторый, весьма, впрочем, относительный, комизм: дело в том, что мы так и не выпустили из рук своих "мечей" и теперь послушно плелись за Эрцебет, вооруженные до зубов, однако не в силах даже и пальцем пошевелить, чтобы предпринять хотя бы малейшую попытку воспротивиться губительным чарам дьяволовой свечи. Ведьма же, видимо, была абсолютно уверена в своем могуществе, потому что даже ни разу не оглянулась, – совершенно, увы, не опасаясь троих мужчин, которые пришли ее убить и находились теперь за ее спиной с обнаженными клинками в руках.

Да, она была сильна, чертовски сильна, и в этом я лишний раз убедился, когда мы приблизились к дверям комнаты графа. Если раньше мы в некоторой степени были удивлены и озадачены отсутствием еще двоих гайдуков, то теперь все прояснилось – несчастные стояли на часах по обе стороны двери, ведущей в спальню. Они были как мумии, неподвижные и бездыханные, однако руки их крепко сжимали рукояти сабель, а где-то в самой глубине пустых, затуманенных колдовством глаз горели маленькие злые огоньки. Впрочем, это вполне могли быть и маленькие отражения свечи Эрцебет.

При нашем приближении гайдуки угрожающе зашевелились, и вдруг сабли их стремительно взмыли к потолку. Но ведьма тихо произнесла несколько непонятных, странных слов, и клинки медленно опустились.

Эрцебет повернулась к нам:

– Прошу, господа, – и первой шагнула за порог спальни. С трудом мы последовали за ней. Тяжелая дверь захлопнулась за нами словно крышка гроба.

– Прошу, – повторила Эрцебет, небрежно указав на диван и стулья. Мы молча подчинились, а она уверенно, как хозяйка, прошла к туалетному столику и поставила на его полированную резную крышку свой жуткий канделябр.

Я искоса осмотрелся по сторонам. Похоже, тут мало что изменилось с тех пор как мы час назад "посещали" эту комнату "через" колодец кузнеца. Вот только…

Перехватив мой любознательный взгляд, ведьма криво усмехнулась:

– Вы что-то здесь потеряли, усталый путник?

Мгновенно вспомнив сцены моего недавнего дурацкого ухаживания за Эрцебет, я невольно растерялся, но и – сразу же разозлился.

– Где граф? Куда ты спрятала его, грязная сука? – совсем не по-джентльменски рявкнул я и даже сделал попытку вскочить с дивана – но бесполезно: какая-то невидимая сила тут же толкнула меня обратно в его мягкие пружинистые объятья.

А ведьма заливисто расхохоталась:

– Да вы вовсе не так любезны, как казались вначале, сэр странствующий рыцарь. Но согласитесь, похоже, это совсем разные вещи – приставать к беззащитной, несчастной молоденькой девушке или…

– Или?! – проревел я. – Или якшаться со старой ведьмой, ты хочешь сказать?!

Эрцебет жеманно поморщилась.

– Как вы метко выразились "якшаться", – можно со всеми, сударь. Кому-кому, а вам это, кажется, отлично известно, – нравоучительно произнесла она. (Если то был намек, то я его, черт подери, не понял!) – Главное при этом не потерять головы – и в прямом смысле, и в переносном.

Клянусь, я едва не задохнулся от возмущения: надо же, докатился – сижу тут и выслушиваю этические сентенции, и от кого?! – проклятого дьяволова отродья!

– Ах ты!.. – прохрипел я и вдруг замолчал, потому что взгляд мой случайно упал на священника и Яна. О боже! Оба сидели, закрыв глаза и как-то неестественно выпрямившись… Я схватил Яна за руку – она была холодна как лед.

Ведьма тихонько рассмеялась:

– Вы удивлены, мой рыцарь? Вы озадачены?

– Но… – Я только оторопело вертел головой: они не подавали никаких признаков жизни, хотя всего лишь минуту назад…

– Ну вот вы и остались один, сударь. – Улыбка Эрцебет была сама кротость и очарование. – И теперь никто вам уже не поможет, никто не защитит, – она ухмыльнулась, – ни крестом, ни мечом.

– Что ты сделала с ними?.. – едва шевеля непослушным, одеревеневшим языком, с трудом проговорил я.

Ведьма пожала плечами:

– Ничего, мой витязь. Они просто уснули, как уснул граф, его слуги, как уснули бы и вы, если бы… – И замолчала.

– Если бы?! – Пальцы мои судорожно впились в мягкую обивку дивана.

Черные глаза Эрцебет сузились.

– Если бы не это. – Она протянула руку, и я вдруг почувствовал жжение в пальце, на который было надето железное кольцо Моргенштерна.

– Ах вот оно что… – только и смог прошептать я.

Она кивнула:

– Именно это. Мне нужно кольцо, но взять его я пока не могу, как не могу, к сожалению, и убить вас, так как кольцо на вашей руке.

Я рассмеялся. Боюсь, истерично.

– И где же выход? Неужели будешь сидеть и ждать, пока я умру с голоду.

Ведьма покачала головой:

– Вовсе нет. Еще до рассвета вернется Карл, и не только Карл, и вот тогда…

Я оцепенел от ужаса, потому что увидел вдруг большие старинные часы. Они показывали уже без четверти двенадцать, а Ян говорил, что к часу ночи нам обязательно нужно быть у Каменной Пустоши, чтобы… Господи, но что же теперь будет! Ян и священник спят мертвым сном, я не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, а остальные в доме кузнеца ждут нашего возвращения и без Яна, конечно же, не смогут ничего предпринять. Да если бы даже и смогли – я уверен, это лишь привело бы к бессмысленным и бесполезным жертвам.

А Эрцебет точно угадала мои тревоги и мысли. Она хищно улыбнулась и лениво и томно откинулась на подголовник огромного графского кресла.

– Будем ждать, сударь, – нежно промурлыкала она. – Мне торопиться некуда, а вам тем более. Будем ждать Карла…

Хотя воздух в спальне, несмотря на распахнутое в ночной сад окно, был ужасный, да и камин чадил так, что глаза резало до боли, я, видимо, все-таки сохранил еще какие-то жалкие остатки мыслительных способностей, потому что понял: проклятьями и криком тут ничего не добиться, а раз так, то лучше не злить ведьму попусту, как пикадор быка, а попытаться с помощью своего мужского обаяния и хитрости любой ценой погасить дьяволову свечу. Однако без соизволения Эрцебет я не в силах был сделать и шагу, а значит…

– Хорошо, – устало и скорбно вздохнул я, придав донельзя убитое выражение своему и так, наверное, далеко не цветущему в тот момент лицу. – Будь по-вашему. Вы победили, прекрасная ведьма, и я смиренно слагаю оружие у ваших не менее прекрасных ног!

Выплюнув кое-как эту напыщенную тираду, я попытался разжать пальцы, чтобы бросить ненужный теперь тесак, но, провалиться на месте, даже и этого сделать не удалось. На Яна же и священника, которые крепко спали с оружием в руках, право, просто жутко было смотреть.

Однако Эрцебет улыбнулась – нет, что ни говорите, а доброе слово и ведьме приятно, – и кокетливо погрозила мне пальчиком (ну прямо совсем как тогда!).

– Какой же вы прыткий, мой рыцарь!

В ответ я замысловато пошевелил бровями – единственным, чем еще мог шевелить.

Пожалуй, с минуту она пристально смотрела мне в глаза, но эту пытку я, похоже, выдержал с честью, потому что, улыбнувшись еще сердечнее, она тихо произнесла:

– Ну, если вам так хочется… – И в ту же секунду пальцы мои разжались сами собой, и тесак с глухим стуком упал на мягкий ковер.

– Б-благодарю, – насколько мог вежливо промычал я и, пользуясь моментом, сделал попытку, пусть сидя, но хоть как-то размять уже онемевшие руки и ноги.

И представляете, это мне удалось! Ей-ей, удалось! Правда, Эрцебет ни на миг не спускала с меня своего кошачьего взгляда, и я по-прежнему чувствовал себя беспомощной, жалкой игрушкой в ее изящных тоненьких пальчиках.

– И что дальше? – насмешливо спросила она, когда упражнения мои благополучно приблизились к завершению.

– Ничего. – Я несмело пожал плечами, решив и далее играть роль напуганного до смерти простака. – Просто сижу вот и думаю: ну неужели же все это правда, а не сон?

Она улыбнулась:

– Вы хотите спать?

– Нет-нет! – Я отчаянно замахал руками, благо теперь снова было, чем махать. Другой вопрос – сколь надолго, но о грустном лучше не стоит.

Однако Эрцебет была настроена довольно приветливо. Разумеется, для ведьмы.

– Тогда сидите спокойно и не делайте резких движений. А главное, не пытайтесь лезть в карман за револьвером.

– Что вы, что вы, как можно!..

И вот в таком, с позволения сказать, ключе прошли, а точнее, проковыляли – потому что время для меня потянулось вдруг ужасно медленно – следующие пять минут. Потом еще пять, и я невольно вновь посмотрел на часы – обе стрелки, и большая, и маленькая, приближались уже к цифре "XII".

Внезапно мне почему-то подумалось, что с последним в эти сутки боем часов все вокруг завьюжит, завертится и вообще начнется самая что ни на есть разнузданная чертовщина. Я зябко поежился…

– Нет-нет, – сказала Эрцебет. – Это типично обывательские предрассудки, но я не виню вас, потому как разве лишь специалисту известно, что любая уважающая себя нечисть, если только не случится чего-либо из ряда вон выходящего, предпочитает действовать от часу пополуночи и до…

– Третьих петухов? – робко попытался блеснуть я эрудицией.

Ведьма благосклонно кивнула:

– Правильно. Так что, пожалуйста, не волнуйтесь. Когда пробьет двенадцать, ничего страшного с вами не случится.

Ну что ж, мерси и за это. Я вздохнул:

– Благодарю, но… Как же тогда расценить некоторые произошедшие со мной именно до полуночи… гм… события?

Она пожала плечами:

– А это как раз и были особые случаи. Сначала Карл решил вас убить, пока вы еще не перешагнули порог замка, что было, признаюсь, ошибкой, а в другой раз мы хотели загодя подготовить вас к встрече с гонцом.

При упоминании о "гонце" у меня запершило в горле.

– Да-да, – сказал я. – Конечно. Спасибо, я понял. Но вот Карл же… убил дворецкого белым днем. Это что?

Эрцебет презрительно надула губки.

– Глупость. И вообще это их личное дело. Если желаете, можете поинтересоваться у Карла.

– Господь с вами, – проникновенно сказал я. – Благодарствуйте, не желаю.

Часы принялись наконец бить, и действительно, с последним ударом ничего сверхъестественного не произошло: замок не провалился в преисподнюю, за окном не началась буря, а клыки у Эрцебет не выросли ни на миллиметр. Впрочем, к тому времени я уже понял, что вырастают они у нее не по расписанию, а лишь когда сама она этого очень сильно захочет.

Еще минута или две прошли в полной тишине. И вдруг снова раздался ее звонкий озорной голос:

– А вы больше не спрашиваете, что с вашим другом. Вам это уже не интересно?

– Ну почему же, – слабо возразил я, хотя, каюсь, собственное отчаянное положение в последние минуты напрочь вытеснило из моей головы все мысли о чем бы и ком бы то ни было, кроме одного, самого дорогого и близкого мне человека. – Интересно. Очень. Сейчас спрошу. И где же он, сударыня?

Эрцебет рассмеялась и громко хлопнула в ладоши:

– Да вот же! Вот, смотрите!

Я немедленно повернулся туда, куда она указывала своей белоснежной холеной рукой, и увидел кресло, парное тому, в котором восседала сама Эрцебет. Кажется, когда мы толпились у колодца в саду кузнеца, заглядывая при помощи языческой магии Яна в мрачное чрево Волчьего замка, граф сидел в нем. Сейчас кресло было пустым.

– Смотрите, – повторила Эрцебет. – Видите?

– Смотрю, – пробормотал я. – Но, честное слово, хоть убейте – ничего не вижу.

(Вспоминая позже события той ужасной ночи, я часто задавал себе вопрос: зачем Эрцебет это сделала и почему так легко поддалась на мои, в общем-то, шитые белыми нитками уловки? В уме и хитрости ее сомневаться не приходилось, а потому… Нет, так или иначе, но я терялся в догадках. Я теряюсь в них и сейчас. Однако как бы там ни было, она сделала то, что сделала.)

Ведьма вскочила и быстро подошла ко мне, потом резко схватила за руку – но не за ту, на которой было кольцо, – и дернула с такой силой, что я в мгновение ока очутился на ногах.

– Подойдите ближе! – сквозь зубы процедила она.

Я повиновался и сделал несколько шагов в направлении кресла.

– Теперь видите?

– Нет.

– Еще ближе!

И вот, когда до кресла оставалось уже каких-нибудь два шага, словно некая таинственная пелена начала вдруг спадать с моих глаз. Но, впрочем, нет, я неточно выразился – наоборот, ощущение было такое, будто из полумрака спальни стали внезапно выплывать зыбкие, загадочные видения.

Сперва, почти незримо, задрожал воздух и наполнился мириадами черных точек. Потом сквозь этот растр стремительной волной пронесся поток алого света и исчез, оставив, однако, после себя странный темно-малиновый пугающий фон, через который постепенно начали проступать, в бликах и темных провалах, неясные очертания человеческой фигуры.

Я задрожал – все это время граф был здесь, в кресле, он был просто невидим!..

К сожалению, волнение мое сразу же почувствовала Эрцебет. Она моментально сдавила мне запястье с такой силой, что я чуть не вскрикнул, и взгляд мой, оторвавшись на миг от бледного неподвижного лица графа, вдруг снова упал на дьяволову свечу.

Она стояла, в своем страшном, обвивающем ее серо-желтый ствол пятью высушенными, скрюченными человеческими пальцами подсвечнике, совсем рядом, справа от кресла, в котором спал граф. Оставалось сделать только один шаг – и я достал бы до нее, клянусь святым распятием, достал бы, но… между нами была Эрцебет, железной хваткой впившаяся мне в руку и стальным взглядом – в глаза. Да, без сомнения, она уже прочла в них все мои мысли и планы, потому что очаровательное еще мгновенье назад лицо исказилось, зрачки полыхнули жестоким огнем, а от пунцовых губ вдруг повеяло леденящим, замогильным смрадом. В висках моих загудело, застучало, я понял, что еще миг и снова превращусь в бессильную куклу, и вот тогда…

И вот тогда, сам еще толком не осознавая, что делаю, я надрывно, отчаянно закричал и, обхватив Эрцебет руками, навалился на нее из последних сил, пытаясь, сдвинув ее с места и повалив на столик, на котором горела дьявольская свеча, загасить пламя, все равно, своим ли телом или же прекрасным телом проклятой прЛклятой ведьмы…

Конечно, я понимал все безумие этого плана, и когда в глазах заплясали огненные языки, уже знал, что проиграл. Свеча вот она, совсем близко, но ни дотянуться, ни даже упасть на нее я не успевал, а потому когда в ушах раздался громкий сухой треск, я воспринял это лишь как звуковую прелюдию к моему личному маленькому Армагеддону…

Но миновала секунда, затем другая. Свеча горела, а я все еще стоял, сжимая ведьму в объятиях, – и ничего не происходило. А потом я почувствовал, что упругое сильное тело Эрцебет вдруг как-то неестественно вытянулось – и тотчас обмякло.

Еще не веря до конца, что спасен, я отпрянул назад, заглянул ей в лицо и… О небо!.. На месте левого глаза Эрцебет зияла огромная кровавая яма, сквозь которую видна была пульсирующая, шевелящаяся красно-белая плоть, а сам глаз болтался на какой-то тончайшей жилке, свисая на мертвенно-бледную щеку. Однако второй глаз гневно и изумленно смотрел на меня.

Я отскочил к стене, а она продолжала стоять, глядя на меня единственным глазом. Видимо, она не могла сейчас даже пошевелиться, но, силы небесные, она была ж и в а!..

Ну а то, что случилось дальше, я буду вспоминать и на смертном одре. Как безумный бросился я назад к дивану и схватил с пола тесак – правый глаз Эрцебет все смотрел на меня! Я подошел ближе – она была недвижима. И тогда, зажмурившись и застонав, я размахнулся и изо всей силы ударил тесаком по ее гибкой шее…

Наверное, сказалось отсутствие опыта, потому что одного удара мне оказалось мало – голова повисла на тонкой полоске покрасневшей от фонтаном хлынувшей крови кожи, и графская корона со стуком упала на пол. Тогда я вцепился левой рукой в густые черные волосы и ударил еще раз…

Все мои последующие действия могли бы привидеться нормальному человеку разве что в горячечном бреду или же жутком кошмаре. Пошатываясь как пьяный, я подошел к камину и швырнул голову Эрцебет в его горящее жерло. Тотчас удушливо запахло палеными волосами, но на подобные мелочи мне было уже наплевать. Обезглавленное тело ведьмы продолжало торчать посреди комнаты как соляной столб, с вытянутыми вперед руками. Я повалил его на пол, схватил за ноги и поволок к камину. Как тот ни был велик, но пока удалось засунуть в огонь то, что осталось от ведьмы, я изрядно вспотел. Затем, приставив к камину стул, я взял длинную кочергу и, устроившись поудобнее, принялся наблюдать за огнем, вороша время от времени черно-бурое месиво из углей, золы и пепла, в которое постепенно, но неумолимо превращалось то, что еще совсем недавно было ведьмой по имени Эрцебет. Я не знаю, удалось ли мне уничтожить ее злобный дух, но тело ее я убил, и в данный момент это было главное.

Убедившись, что горит хорошо, я встал и, забрав с туалетного столика адскую свечу, хотел было зашвырнуть в камин и ее, но вовремя сообразил, что этим сделаю только хуже. Поэтому, затушив фитиль пальцами, я повернулся к окну, чтобы выбросить свечу в сад. И тогда…

– Право же, не думаю, что ваши деяния не подпадают под соответствующие статьи закона, но полагаю, что в данном, конкретном случае вы все-таки знали, что делаете, – проскрипел неприятный надтреснутый голос, и на подоконник с ближайшей толстой ветки старого бука спрыгнул высокий худой человек с огромным пистолетом в тощей руке.

– Уф-ф! – только и смог выдохнуть я. – Еще бы мне не знать этого, господин инспектор.