Текст книги "т.1 Стихотворения и песни"

Автор книги: Юрий Визбор

Памяти Владимира Высоцкого

 
Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.
А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал Бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.
 
 
Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом…
Вот мельница – она уж развалилась…
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что всё ГАИ тайком перекрестилось.
Все те же разговоры – почем и что иметь.
Из моды вышли «М» по кличке «Бони».
Теперь никто не хочет хотя бы умереть
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.
 
 
Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.
А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то…
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота…
 
 
Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой:
Была, мол, не была – а там посмотрим.
Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан,
Все так же, извини, прекрасны розы…
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.
 

11 июня 1982

 
Не плачь обо мне, Украина!
Литва золотая – не плачь,
Когда меня вывезет к тыну,
Зевая от скуки, палач.
Когда канцелярская курва
На липком от пива столе
Напишет бумагу такую,
Что нет, мол, меня на земле.
 

1982

 
С побитыми шляться глазами,
В потертое прячась пальто,
И петь, заливаясь слезами.
И жить, несмотря ни на что!
 

1982

 
Блажен, кто поражен летящей пулей,
Которую враги в него пульнули
И прилегли на травке у реки —
Смотреть, как жизнь из жертвы вытекает.
О, это смерть не самая плохая!
Ну, по сравненью с жизнью – пустяки.
 
 
Блажен, кому поможет в этом деле
Полузнакомка юная в постели
Из племени джинсового бродяг.
Вот тут-то случай обнажит причины!
Достойнейшая доля для мужчины —
Уйти на дно, не опуская флаг.
 
 
Блажен, кого минует кров больницы,
Где думой не позволят насладиться
Натужные усилия врачей, —
И родственников дальних очертанья
Лишаются уже очарованья
Из-за переполнения очей.
 
 
О, как разнообразны переходы
Под новые, сомнительные своды,
Как легок спуск в печальное метро,
Где множество теней мы обнаружим,
Сраженных потрясающим оружьем,
Которому название – перо.
 
 
Железное, гусиное, стальное,
За тридцать шесть копеек покупное —
Оно страшнее пули на лету:
Его во тьму души своей макают,
Высокий лоб кому-то протыкают
И дальше пишут красным по листу.
 
 
И, мукою бездействия томимы,
Кусают перья наши анонимы,
Вчера – пажи, теперь – клеветники,
Факультативно кончившие школу
Учителя Игнатия Лойолы —
Любимые его ученики.
 
 
Блажен, кто сохранил веселье лада,
Кому в укор противников награда
И чистой дружбы пролитая кровь.
Кто верит в свет надежд неистребимых,
Что нас любовь минует нелюбимых,
Равно как и любимых – нелюбовь!
 

Март – 30 апреля 1983 Переделкино – Пахра

 
А функция заката такова:
Печаля нас, возвысить наши души,
Спокойствия природы не нарушив,
Переиначить мысли и слова
И выяснить при тлеющей звезде,
Зажатой между солнцем и луною,
Что жизнь могла быть, в общем-то, иною,
Да только вот не очень ясно – где.
 
 
Из треснувшей чернильницы небес
Прольется ночь и скроет мир во мраке,
И, как сказал философ Ю. Карякин,
Не разберешь, где трасса, где объезд, —
Все для того, чтоб время потекло
В безбрежность неминуемой разлуки,
Чтоб на прощанье ласковые руки
Дарили нам дежурное тепло.
 
 
Но в том беда, что стоит сделать шаг
По первой из непройденных дорожек,
И во сто крат покажется дороже
Любой застрявший в памяти пустяк,
Чтоб ощутить в полночный этот час,
Как некие неведомые нити,
Сходящиеся в сумрачном зените,
Натянутся, удерживая нас.
 
 
Не будем же загадывать пока
Свои приобретенья и утраты,
А подождем явления заката —
Оно произойдет наверняка,
Чтоб всякие умолкли голоса
И скрежеты, и топоты дневные,
И наступили хлопоты иные,
И утренняя выпала роса.
 

1983–86

 
Вновь приносят зарницы
Запах северных сосен.
Пожелай мне дорогу
И звезду на заре:
Все мне снится да снится
Эта рыжая осень,
Все трунит у порога
Заполярный экспресс.
 
 
Я уеду на Север,
Где бушуют циклоны,
Где веселые песни
О дорогах трубят,
Где полярных сияний
Золотые короны
Каждый вечер рихтуют
Пять знакомых ребят.
 
 
На глухих побережьях,
На заснеженных скалах
Душу так заморозит,
Что вовек не согреть,
Но на самом проклятом
Ледяном перевале
Пожелай мне дорогу
И звезду на заре.
 

Март 1983

 
Увы, мои друзья, уж поздно стать пилотом,
Балетною звездой, художником Дали,
Но можно сесть в авто с разбитым катафотом,
Чтоб повидать все то, что видится вдали.
 
 
Итак, мы просто так летим по поворотам,
Наивные гонцы высоких скоростей.
На миг сверкнет авто с разбитым катафотом
В серебряном шару росинки на листе.
 
 
А может, приступить к невиданным полетам?
И руль легко идет к коленям, как штурвал,
И вот летит авто с разбитым катафотом
Там, где еще никто ни разу не летал!
 
 
Как просто, черт возьми, с себя стряхнуть болото,
До солнца долететь и возродиться вновь —
Вот дом мой, вот авто с разбитым катафотом,
Вот старые друзья, а вот моя любовь!
 
 
Но я спускаюсь вниз. Пардон – сигналит кто-то.
Мне – левый поворот на стрелку и домой.
Вплетается Пегас с разбитым катафотом
В табун чужих коней, как в старое ярмо.
 

Май – 6 июня 1983 Пахра

 
А помнишь, друг, команду с нашего двора,
Послевоенный – над веревкой – волейбол,
Пока для секции нам сетку не украл
Четвертый номер – Коля Зять, известный вор.
 
 
А первый номер на подаче – Владик Коп,
Владелец страшного кирзового мяча,
Который если попадал кому-то в лоб,
То можно смерть установить и без врача.
 
 
А наш защитник, пятый номер – Макс Шароль,
Который дикими прыжками знаменит,
А также тем, что он по алгебре король,
Но в этом двор его нисколько не винит.
 
 
Саид Гиреев, нашей дворничихи сын,
Торговец краденым и пламенный игрок.
Серега Мухин, отпускающий усы,
И на распасе – скромный автор этих строк.
 
 
Да, вот это наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
 
 
А вот противник – он нахал и скандалист,
На игры носит он то бритву, то наган:
Здесь капитанствует известный террорист,
Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,
 
 
Известный тем, что, перед властью не дрожа,
Зверю-директору он партой угрожал,
И парту бросил он с шестого этажа,
Но, к сожалению для школы, не попал.
 
 
А вот и сходятся два танка, два ферзя,
Вот наша Эльба, встреча войск далеких стран:
Идет походкой воровскою Коля Зять,
Навстречу – руки в брюки – Левочка Уран.
 
 
Вот тут как раз и начинается кино.
И подливает в это блюдо остроты
Белова Танечка, глядящая в окно, —
Внутрирайонный гений чистой красоты.
 
 
Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!
Ножи отставлены до встречи роковой,
И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,
Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой.
 
 
Да, и это наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
 
 
…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.
И тридцать лет прошло – о Боже, тридцать лет! —
И говорит мне ассириец продавец:
«Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!»
 
 
Саид Гиреев – вот сюрприз! – подсел слегка,
Потом опять, потом отбился от ребят.
А Коля Зять пошел в десантные войска,
И там, по слухам, он вполне нашел себя.
 
 
А Макс Шароль – опять защитник и герой,
Имеет личность он секретную и кров.
Он так усердствовал над бомбой гробовой,
Что стал членкором по фамилии Петров.
 
 
А Владик Коп подался в городок Сидней,
Где океан, балет и выпивка с утра,
Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,
Но нету также ни кола и ни двора.
 
 
Ну, кол-то ладно – не об этом разговор, —
Дай Бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.
Но где найдет он старый сретенский наш двор? —
Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.
 
 
Ну что же, каждый выбрал веру и житье,
Полсотни игр у смерти выиграв подряд.
И лишь майор десантных войск Н. Н. Зятьев
Лежит простреленный под городом Герат.
 
 
Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!
Мы стали все твоею общею судьбой:
Те, кто был втянут в этот несерьезный матч
И кто повязан стал веревкой бельевой.
 
 
Да, уходит наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
 

27 июня – 6 октября 1983

Диалог о соотношении возвышенного и земного

 
– Смотри-ка, моя дорогая, к нам радуга в гости!
Какие законы Ньютона – лучей преломленье!
– Ах, глупенький, радуга – это ведь временный мостик
От неба до поля, от вечности и до мгновенья.
– Смотри-ка, моя дорогая, вот веточка мая!
– Ах, глупенький, это привет от далеких созвездий.
– Какая ж ты умная, право, моя дорогая…
– Конечно, мой милый, ведь в небо смотреть интересней.
 
 
– Но хлеб-то, моя дорогая, рождается в поле!
Смотри-ка, засеяно поле пшеницей озимой.
– А небо засеяно звездами, глупенький Коля…
Ах, что-то сегодня с тобою мы несовместимы.
– Ну как же на небе нам жить без крылечка и хлеба?
Пристроимся где-нибудь здесь в ожидании чуда.
– Согласна, но будем поглядывать в синее небо,
Поскольку уж если придут чудеса, то оттуда.
 
 
То листья, то вести, то снег, то весна,
То блестки надежд на цветных парашютах.
Разломанным яблоком всходит луна,
По сходням на берег стекают минуты,
Как капли времен без границ и без дна…
 

Октябрь – 31 октября 1983 Пахра

 
Забытый миллионами людей,
Исхлестанный студеными ветрами,
Скатился за Москву вчерашний день,
Оставив только пламя за лесами.
 
 
Вот в этот день без знака, без судьбы,
Без предзнаменований очень хмурых
Я был несложным образом убит
Под розовым и пыльным абажуром.
 
 
И две ноги снесли меня к огням.
Извилин состраданием влекомы,
Приветствовали пьяницы меня,
Которым горе всякое знакомо.
 
 
И зажигали странные огни,
И говорили – рано ставить крест:
Кто умер – память вечная о них,
А кто воскрес – воистину воскрес.
 
 
И каждый день все дворники Москвы
Свершают этот грандиозный факт,
Счищая с предрассветных мостовых
Вчерашний день, налипший на асфальт.
 

Ноябрь 1983

 
Вот и опять между сосен открылась картина:
Путь к небесам, что стенами из камня зажат.
Здесь на рассвет золотые взирают вершины
И ледники, как замерзшее небо, лежат.
 
 
Эти хребты нам сулили и радость, и беды,
Издалека звали нас, чтобы мы их прошли.
Эти снега нас не раз приводили к победам,
А иногда приводили от дружбы к любви.
 
 
Здесь к нам с тобой, победив городские химеры,
Ясный покой приходил и в словах, и в слезах.
Если ж уйдем, то уйдем обязательно с верой,
С верой, что вслед нам помолится старый Монах.
 
 
Этот в белых снегах
Горнолыжный лицей —
Панацея от наших несчастий.
Мы не верим словам,
Но в альплагере «Цей»
Все мы счастливы были отчасти.
 

4–9 марта 1984 Альплагерь« Цей»

6. Песни для эстрады, театра и кино

 
Нас поезд далекий привез
Из теплого нашего края.
Трещал над лесами мороз,
И вьюга свистела шальная.
 
 
Немало тяжелых потов
Стекло на промерзшую робу,
Немало сосновых стволов
Легло в голубые сугробы.
 
 
Окончился праведный труд,
Окончились наши тревоги,
И в домиках люди живут
На сделанной нами дороге.
 
 
Сегодня в дождливую ночь
На Север мы вновь уезжаем.
Простит нас жена или дочь,
И встретит дорога чужая.
 
 
Наверно, мы ввек не забудем
Рассветы в седых небесах.
Идут лесорубы в леса —
Дорогу рабочим людям!
 

Сентябрь 1955

 
Дымит под елкой кухонька,
Горит вдали закат,
За лесом пушки охают
Уж целый час подряд.
Уж вечер к ночи клонится,
И, у костра присев,
Мы на мотив «Поклонницы»
Поем такой припев:
 
 
Учения, учения,
На север назначения.
Вперед по Заполярью мы идем.
Тревога за тревогою…
Измотаны дорогою,
Идут, идут машины на подъем.
 
 
Заката зорька чистая
Темнеет по краям.
Сторонушка лесистая,
Сторонушка моя…
Мы учимся уверенно
Любого бить врага,
И наша честь проверена
В походах и снегах.
 

Апрель 1956

 
Помню, помню край сосновый,
Что красою знаменит.
Там у леса дом тесовый
По-над озером стоит,
Там рассвет кидает алый
Свет на дальние края…
Сортавала, Сортавала —
Дом мой, родина моя.
 
 
Там дорогою лесною
У поселка на краю
Под высокою сосною
Встретил я любовь свою.
Вечерами там, бывало,
Заходил к подружке я…
Сортавала, Сортавала —
Дом мой, родина моя.
 
 
К своему родному краю
Мы любовь в сердцах храним,
С ним в груди мы умираем
И живем мы вместе с ним.
И в походах на привалах
Напевает нам баян:
Сортавала, Сортавала —
Дом мой, родина моя.
 
 
Наша часть стоит у моря,
У скалистых берегов.
Корабли идут в дозоре,
И врагам отпор готов,
И в суровых этих скалах
Я стою, тебя храня,
Сортавала, Сортавала —
Дом мой, родина моя.
 

Май 1956

 
С детских лет я не считался домоседом,
Десять верст я за дорогу не сочту
И с большим трудом купил себе «победу» —
Голубую синекрылую мечту.
 
 
Я теперь куда хочу, туда и еду:
Хоть на дачу, хоть на службу, хоть в Сибирь.
Улыбается орудовцам «победа» —
Синекрылый легковой автомобиль.
 
 
Но вот тут и начались сплошные беды,
Автосчастье обернулось миражом:
Обделило синекрылую «победу»
Домовое главначальство гаражом.
 
 
Чтоб достать себе запчасти для «победы»,
У жены машинку швейную сломал.
В наказание лишен теперь обеда.
Каково мне? Это надо понимать.
 
 
И, кончая эту грустную беседу,
Посоветовать вам искренне хочу:
Я могу вам уступить свою «победу» —
Вы о том не пожалеете ничуть.
 
 
И теперь меня поймет,
Без сомненья, только тот,
Кто машину для себя приобретет.
 

Февраль 1957

 
По горам, горам лесистым,
По полям родной земли
Мы, военные связисты,
Много трудных верст прошли.
 
 
Связисты не уронят честь свою —
Она добыта в яростном бою,
Ее добыли смелые сердца —
Она ведет к победе до конца.
 
 
Землю холода сковали,
С севера пурга неслась,
Много мы с тобой, товарищ,
Сил вложили в эту связь.
 
 
Над палаткой бились ветры,
Но, спустясь с большой горы,
Ты на много километров
Уходил искать обрыв.
 
 
Вот высокую антенну
Месяц серебрит лучом,
И радист в ночную смену
Наклонился над ключом.
 
 
По горам, горам лесистым,
По полям родной земли
Мы, военные связисты,
Много трудных верст прошли.
 

1957

 
Мы немало, товарищ, с тобою
Штурмовали суровых преград,
И опять на лесах новостроек
Наши песни сегодня звучат!
 
 
Это мы
Пробуждаем просторы земли!
Это мы
В небе новые звезды зажгли!
Слышишь голос гудков,
Слышишь шелест колосьев,
Слышишь песню станков?
Это мы!
 
 
Знаем – будут бессонные ночи,
Будут новых высот рубежи.
Будет гордое слово – рабочий —
В наших смелых дерзаниях жить!
 
 
От карпатских долин до Таймыра
Мы идем по дорогам крутым.
Коммунизм – это молодость мира,
И его возводить молодым!
 

1959

 
Я много изъездил дорог:
Ищу и никак не найду
В созвездиях дальних миров
Свою голубую звезду.
Шли годы, мелькали дела,
Неслись по степям поезда,
А где-то, наверно, ждала
Меня голубая звезда.
 
 
Но вот загремел эшелон,
И даль мне иная видна:
Вот пристань – дощатый перрон,
Вот гавань моя – целина.
И флаг над палаткой стучит,
Не гаснут костры до утра,
И падают звезды в ночи
Под ноги к моим тракторам.
 
 
Ах, край мой родной – целина,
Открытие мира мое,
Мне юность однажды дана —
Тебе посвящаю ее!
Рождается день в ковылях,
На смену ребята идут
И пашут планету Земля —
Мою голубую звезду.
 

1961

 
Путь прохожего несложен —
От угла и до угла.
Он идет себе, прохожий, —
Вот и все его дела.
Но он может быть при этом
И не признанным в лицо
Барабанщиком, поэтом,
Мушкетером и певцом.
 
 
Добрый путь тебе, прохожий,
Незнакомый мне пока.
Я в пути сегодня тоже —
Вот тебе моя рука.
 
 
Он в дома любые вхожий,
По пути ему со мной.
Он беду – хоть и прохожий —
Не проходит стороной:
Он всегда тебе поможет,
Он всегда поможет мне…
Уж не так-то прост прохожий
В молодой моей стране!
 
 
На дома закат положит
Яркий свет своих огней.
Вспоминаю я прохожих,
С кем прошел немало дней,
С кем делил тепло улыбок,
С кем махоркою коптил
И кому сказал «спасибо»,
Расставаясь на пути.
 

Весна 1965

 
На поле битвы стадион похож.
Открыты страсти, как открыты шлюзы.
Ты в красной форме выступать идешь
От имени Советского Союза.
 
 
Нелегкие сраженья впереди,
Сигнальщики открытье протрубят,
И Родина с надеждою глядит
Не на кого-нибудь, а на тебя.
 
 
Пускай от рева все вокруг дрожит,
Пускай тебя чужие крики жалят,
А ты держись, товарищ, ты держись,
Как наши парни на войне держались.
 
 
Нелегкие сраженья впереди,
Сигнальщики открытье протрубят,
И Родина с надеждою глядит
Не на кого-нибудь, а на тебя.
 

1970

 
На крейсере «Киров» сыграли отбой.
Погасла полоска заката,
И вечер прилег голубой-голубой
Над синей волною Кронштадта.
 
 
За далью проливов гремит океан,
За далью остались бои.
И вот боец, седой ветеран,
В Балтийской эскадре стоит.
 
 
И люди не вправе забыть о войне,
Хотя бы минули столетья,
Великое имя стоит на броне,
Так вспомним же мы сорок третий.
 
 
Налеты, налеты, свинца ураган —
Нева от разрывов кипит.
И старый боец, седой ветеран,
В Балтийской эскадре стоит.
 
 
В полночной тиши меж усталых бойцов
По городу Киров шагает,
А крейсер его сквозь блокады кольцо
В бессмертие гордо вплывает.
 
 
Как рана, пылает Мамаев курган,
Гремят над Россией бои.
И старый боец, седой ветеран,
На страже отчизны стоит.
 
 
Я снова шагну на святую броню,
Дорогу знакомую выбрав,
За мной Ленинград, я ему поклонюсь
Над башнями главных калибров.
 
 
И видится сверху сквозь легкий туман,
Как рядом эскадра дымит
И старый боец, седой ветеран,
Среди комсомольцев стоит.
 

1971

 
Можно из сердца вычеркнуть песню,
Можно усесться, где интересней,
Скорые встречи вспомнишь не скоро,
Но не отнимешь у сердца горы.
 
 
Переплетенье жизненных линий,
Соединенье снега и лилий…
Приотворите горные двери —
Вот вам надежда в счастье поверить.
 
 
Здесь мы поближе к юности стали,
Здесь мы на лыжах вместе катались,
В синие дали вместе глядели
И увидали то, что хотели.
 
 
Горы не там, где кручи и камни,
Горы – в местах, где ходим мы с вами.
Ходим гурьбою, бьемся в заторах,
Носим с собою синие горы.
 
 
Ущелий берега
Заманчивы и странны —
И солнце, и снега,
И скалы, и туманы.
 

Март – апрель 1972

 
На самый край белой земли, на краешек
Мы добрались, долгой тоской намаявшись.
Сердцем пойми эти снега, пожалуйста,
Вот тебе мир, делай его, не жалуйся.
 
 
Тлеет костер, варится суп с консервами,
Скажут про нас: были ребята первыми!
Вспомнит про нас кто-нибудь понимающий:
Дескать, прошли трудным путем товарищи.
 
 
В белых снегах ели стоят точеные,
По берегам скалы толпятся черные.
Тихо кругом, мой путь летит с каюрами,
Будто альбом листаю я с гравюрами.
 
 
Где мы пройдем – след наш крутой останется,
Где запоем – Север с тоской расстанется.
Здесь навсегда лягут дороги синие,
И города будут стоять красивые!
 
 
Ну а пока темень приходит быстрая…
Ты пожелай в этих снегах нам выстоять.
В путь нам пора – плаванье не кончается,
И трактора, как корабли, качаются.
 

Март – апрель 1972 Москва

 
Можно сказать совершенно точно:
Много веков существует почта,
Добрая почта, которая
И твоя, и моя.
Можно письмо получить от друга
С дальнего севера или юга.
Трудно бы было нам весьма
Без верного друга – письма.
 
 
Раньше ужасное было дело —
Если на риф каравелла села,
То за исчезнувшей кормой
Шла бутылка-письмо.
И, по теченьям верша круженье,
Плыл этот знак кораблекрушенья.
Трудно было бы нам весьма
Без верного друга – письма.
 
 
И в заключенье отметить нужно:
Не обойтись нам без этой службы,
Что адресата найдет везде —
На земле, на воде
И в городах, на зимовках дальних,
Даже на станциях орбитальных,
Трудно было бы нам весьма
Без верного друга – письма.
 
 
Давайте, ребята,
Чьи судьбы крылаты,
Чья почта богата, —
Давайте о почте споем.
 

Март – апрель 1972

 
Дом не просто сложить
С крышей и крыльцом,
Будет солнце в нем жить
Радостным жильцом.
 
 
Полетит по снегам
Средь голубизны
Золотая пурга
Струганой сосны.
 
 
Будет жить в доме том
Путнику привет,
Будет кот под окном
И вечерний свет.
 
 
Пусть бушует зима,
Но в морозной мгле
Всё шагают дома
За палаткой вслед.
 
 
Дом! А в окнах отражение —
Мечтаний продолжение.
Будут наши поселения
Светить через тайгу.
 

Март – апрель 1972

 
Когда на море качка
И темень впереди,
Поди тоску запрячь-ка,
Поди не пропади.
Но средь валов кипящих
В ночную темноту
Глядит впередсмотрящий,
Стоящий на посту.
 
 
Глубины человека
Невидимы на взгляд,
Но в людях, словно в реках,
Течения бурлят.
 
 
В одних они похожи
На звонкую строку —
Грохочут в пенном ложе
И камни волокут.
В других лежит порою,
Недвижная всегда,
Заросшая травою
Стоячая вода.
 
 
И, пенясь на просторе,
Гранит круша и лед,
Шумит людское море,
Покой не признает.
Гляди на компас чаще,
Сверяй по сердцу путь,
Не спи, впередсмотрящий,
Не вздумай отдохнуть!
 
 
В томах морских инструкций
И в сотнях карт морских —
Нигде в них не найдутся
Глубины вод людских.
И путник, вдаль спешащий,
Проходит рубежи.
Ему, впередсмотрящий,
Дорогу укажи.
 

1972

 
Из разлук, из дорог, из краев отдаленных
Каждый день вижу я странный дом у реки,
Занавеску в окне между веток зеленых —
Там мои дорогие живут старики.
 
 
И в дождях и в пурге я шагаю упрямо,
По другим адресам писем слать не хочу,
А на солнце с крыльца смотрит старая мама —
Кто идет там тропинкой? Не я ли иду?
 
 
Я приду, я приду, все дела я заброшу
И увижу тогда то, что видел во сне:
Кто-то молча стоит у калитки заросшей,
Кто-то там приоткрыл занавеску в окне.
 
 
Мы ушли далеко, слышен гул перекличек —
Мы сквозь космос летим голубою звездой.
Но у русских людей есть старинный обычай
Возвращаться из странствий в родное гнездо.
 

1972