Текст книги "Синий мир (Фантастические рассказы и повести)"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

НА ВОСХОДЕ СОЛНЦА

1

Тинка приехала в лагерь с опозданием на целую неделю. Она провожала отца, который с большой комплексной экспедицией улетел на Плутон. Приехала Тинка на рассвете и пошла в лагерь пешком по самому берегу моря. Идти было недалеко, лагерь начинался сразу же за скалистым мысом, что горбился в полутора километрах от причала.

С моря дул прохладный ветер, напоенный влагой и запахом водорослей. Маленькие волны набегали на берег и с сердитым шипением таяли на светлеющем песке.

Над самой головой носились чайки. Они кричали так нестройно, точно вели между собой какой-то давний спор, хотя было совсем непонятно, о чем спорить в такое чудесное утро.

Повернув за мыс, Тинка увидела мальчишку лет тринадцати-четырнадцати, своего ровесника, сидевшего на небольшом камне возле самой воды. Тинка было приостановилась, а потом бесшумно, осторожно ступая, подошла ближе. Мальчишка смотрел прямо на солнце, которое неторопливо поднималось все выше, сбрасывая туманные покровы и обретая привычную яркость и блеск. Тинка недоуменно выпятила губу – откуда взялся этот чудак, в такой ранний час, когда все ребята еще спят?

И громко сказала:

– Здравствуй!

Мальчишка не вздрогнул, не испугался, как она ожидала, а просто обернулся, без улыбки взглянул на нее, поднялся на ноги и очень вежливо ответил:

– Здравствуйте.

Тинка засмеялась и подошла ближе. Девочке понравилось, что мальчишка ответил ей, как взрослой. Он был высок, на полголовы выше ее, лицо покрывал темный загар, а глаза были светлыми, светлыми.

– Ты откуда взялся? – непринужденно спросила Тинка.

Что-то похожее на тревогу мелькнуло в глазах мальчишки, мелькнуло и пропало.

– Я живу здесь, – спокойно ответил он и пояснил после небольшой паузы: – В лагере.

Что-то необычное чудилось Тинке в глубине его светлых внимательных глаз. Будь Тинка постарше, она сразу бы догадалась, в чем тут дело – у мальчишки был твердый, совсем не ребячий взгляд. А так она ничего не поняла, рассердилась на себя и спросила, хмуря брови:

– Ты из какого отряда?

– Из старшего.

– И я из старшего, – Тинка невольно улыбнулась. – Ты что – удрал?

Мальчик смотрел на нее, словно не понимая вопроса.

– Ну, ушел без разрешения? – пояснила Тинка.

– Да, – он чуть улыбнулся и, поколебавшись, добавил: – Я хотел посмотреть, как восходит солнце.

Тинка обернулась и взглянула на солнце. Оно уже искрилось, гладило кожу и кололо глаза. Тинка засмеялась, протянула к солнцу руку, точно хотела погладить его, сощурила глаза и отвернулась. Мальчишка серьезно смотрел на нее. Тинка поджала губы и тряхнула волосами.

– Ты почему на меня так смотришь?

Мальчишка чуть смутился.

– А это нельзя?

Тинка звонко рассмеялась и сообщила:

– Ты очень смешной. Пойдем, а то тебе попадет.

Он пошел рядом с ней по тропинке, которая, набирая крутизну, тянулась вверх к лагерю. Тинке понравилось, что он сразу ее послушался. Она спросила:

– Как тебя зовут?

Он помолчал, прежде чем ответить. Тинка уже заметила, что у него такая манера – помолчать, подумать, а потом уже отвечать.

– Александр.

Тинка покосилась на него, хмыкнула и убежденно сказала:

– Этого не может быть, потому что язык сломаешь, пока выговоришь. Вот у меня полное имя Тинатин. Но все зовут Тинкой, понимаешь? Тинка – и все! А тебя как?

Он пожал плечами.

– Кто как – Сашей, Саней, даже Аликом.

Тинка звонко рассмеялась.

– Ну на Алика ты совсем не похож!

Он посмотрел на нее так, словно хотел спросить – почему, но так ничего и не сказал.

Они добрались до площадки, откуда к лагерю вела широкая удобная лестница, и остановились, переводя дух, – подъем был довольно крутоват. Встретившись взглядами, они невольно улыбнулись друг другу, и мальчишка сказал:

– А еще меня звали Алешей.

Он вдруг погрустнел и отвернулся от Тинки, глядя на разгорающееся солнце и туманную морскую даль. И Тинка тоже посмотрела в эту даль, но ничего не увидела, кроме неясных контуров далеких облаков, не то рождавшихся, не то таявших у самого горизонта.

И осторожно спросила:

– А кто тебя так звал?

Тень отчуждения легла на лицо Алеши. Он хотел что-то сказать, но вдруг круто повернулся и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, побежал вверх по лестнице, к лагерю. Тинка недоуменно смотрела ему вслед.

2

Как это и водится, с утра до обеда день у Тинки прошел колесом. После обеда они уединились в беседке с давней подружкой Таней, и та принялась рассказывать лагерные новости. Их оказалось ужасно много, но о самой интересной Таня вспомнила в последнюю очередь.

– Ой! – прервала она себя на полуслове. – Самое главное забыла!

Придвинулась к Тинке поближе и шепнула:

– У нас в лагере – робот!

– Ну и что?

– Да не обыкновенный робот, замаскированный!

– Как это – замаскированный? – не поняла Тинка.

– А вот так! Ты лучше не перебивай, а слушай. Этот робот – совсем как настоящий мальчишка. Ну совсем-совсем! Ты вот будешь с ним целый день и ни за что не догадаешься, что это робот.

– А как же ты догадалась? – Тинка смотрела на подружку недоверчиво.

– И я не догадалась! Никто не догадался. Это все Володя.

Тинка тряхнула головой.

– Воображала твой Володя, вот что!..

Все это случилось на логико-математической викторине. Володя, один из лучших математиков в лагере, случайно оказался рядом с этим мальчишкой. Ребятам были заданы три логико-математических задачи. Володя корпел над ними не меньше часа, исписал выкладками три листа бумаги, когда поставил точку и поднял голову – понял, что он первый. Повсюду виднелись склоненные головы и сосредоточенные лица. Только сосед его, какой-то незнакомый мальчишка, смотрел в окно, но лист бумаги, лежавший перед ним, был совсем чистым. Володя от души пожалел его, а мальчишка, словно почувствовал его взгляд, обернулся.

– Неужели ни одной задачи не сделал? – сочувственно спросил Володя.

Мальчишка некоторое время смотрел на него, будто не понимая, а потом чуть улыбнулся:

– Я сделал все.

И перевернул лежавший перед ним лист бумаги. На нем были аккуратно выписаны ответы на все три задачи. Володя некоторое время недоуменно посматривал то на бумагу, то на своего соседа, а потом спросил:

– А где же расчеты?

– Я сделал их в уме, – спокойно ответил мальчик.

– В уме? – ошарашенно переспросил Володя и, забыв о викторине, азартно предложил: – А ну, сверимся!

К изумлению Володи, ответы у них оказались абсолютно одинаковы. В тот самый момент, когда он собрался как следует допросить мальчишку о том, как тот сделал задачи, их обоих за разговоры сняли с соревнований. Володя так переживал свой позор, что поначалу совсем забыл об удивительном соседе. Но потом, конечно, вспомнил обо всем и сообразил, что этот мальчик – робот. Только роботы могут решать в уме задачи такой сложности!

Тинке все было ужасно интересно, но она и виду не подала, а наоборот, скептически пожала плечами:

– А может быть у него способности? Ты знаешь, какие бывают математики? Почище вычислительных машин!

– Знаю, – с вызовом ответила Таня, – да разве только в математике дело? На викторине Володя только заподозрил, что этот мальчишка робот. Стал за ним наблюдать и насобирал целую кучу фактов. И эти факты неумолимо свидетельствуют в пользу его предположения.

Тинка фыркнула, потому что подружка говорила явно Володькиным языком, но Таня уже увлеклась и не обратила внимания на обидную реакцию подруги.

– Этот мальчишка, – торопясь и проглатывая окончания слов, сообщила она, – никогда не смеется. Только улыбается и то редко. Ни в какие игры играть не умеет, даже в волейбол. Старается, а толку никакого – то в аут, то в сетку, то вообще куда не поймешь. Плавать не умеет – представляешь! Бегает, как бегемот, девчонки его обгоняют, а сильный – ужас! Всех мальчишек переборол. И ты знаешь что? В темноте видит! Майка стандартный приемничек потеряла, ну, который в перстень вделан. А темнота, только звезды светят и фонарика ни у кого нет. Володя решил сделать последнюю проверку. Сбегал за этим мальчишкой и говорит: «Помоги приемник найти». А тот: «Пожалуйста». Вообще ужасно вежливый, как взрослый, просто жалко, что он робот. Ну, вот пришел он, поискал какую-то минутку – и нашел! Тут уж абсолютно ясно стало – робот!

Таня вдруг нахмурила брови и сделала строгое лицо.

– Ты учти, об этом никто-никто не знает. Только я, Володя да Мишель. И ты теперь знаешь. Смотри, – она погрозила Тинке пальцем, – ни-ко-му! Володька говорит, что он и сам не знает, что он робот, а то бы ни за что не делал таких промахов.

Таня вдруг ахнула тихонько, схватила Тинку за руку и зашептала:

– Смотри-смотри, вот он идет! Только вида не подавай!

Тинка обернулась и не поверила глазам – она увидела того самого мальчишку, которого встретила на восходе солнца на берегу моря. В ее памяти всплыли все странности его поведения. Неужели и правда это робот?

Она выглянула из беседки и приветливо окликнула:

– Алеша!

Мальчик вздрогнул и обернулся так резко, что Тинка испугалась. Он смотрел на нее не то удивленно, не то разочарованно, а потом через силу улыбнулся.

– Я не узнал тебя, Тинка. Извини.

– Это ничего, – растерянно успокоила его Тинка.

Алеша кивнул ей и медленно пошел дальше. А к Тинке с горящими глазами подскочила Таня.

– Ой, ты знаешь его, да? Он не робот, да? А кто он? Тинка, кто он?

Тинка покачала головой, поглядела Алеше вслед:

– Не знаю. Правда не знаю, Таня.

3

Коридор имел овальное сечение и изгибался дугой. Матовые голубые стены не имели никаких украшений, углов и выступов, все так зализано и заглажено, что не ухватишься рукой, только кое-где виднелись двери, врезанные в неглубокие ниши. По всей ширине пола тянулся зеленый ворсистый ковер, заметно пружинивший под ногами и полностью гасивший звуки шагов, поэтому Алеша шагал легко и бесшумно, как тень. Но в коридоре вовсе не царила мертвая тишина: крохотные, невидимые глазу динамики, впаянные в стены, наполняли воздух любимым звуковым фоном Алеши – шорохом и плеском маленьких волн.

В святая святых корабля – ходовой рубке – перед обзорным экраном стояло боевое капитанское кресло. Алеша подошел к нему, погладил отполированные подлокотники и лишь потом сел за пульт управления. Лицо его приобрело спокойное сосредоточенное выражение. Пробежав взглядом по многочисленным приборам, кнопкам и рычагам управления, Алеша устроился поудобнее, ведь кресло было ему великовато, и принялся за работу.

Это был стандартный контрольный комплекс: проверка корабельных систем и двигателя, выборочный детальный контроль отдельных агрегатов, обсервация с определением места корабля и коррекция траектории. С коррекцией была куча хлопот. Еще при отце отказал блок автокоррекции. Они бились над его ремонтом несколько месяцев, но безуспешно. Поэтому после обсервации Алеше приходилось подолгу сидеть за компьютером, производя пространственно-временные вычисления высшей степени сложности. Работа была для него привычной – пальцы так и летали по клавишам компьютера, заставляя столбцы субдифференциальных уравнений давать ясные и четкие ответы, – но однообразной и утомительной. Через сорок минут, дважды пройдя программу вычислений и получив тождественные ответы, Алеша ввел данные в ходовой блок и нажал исполнительную кнопку. Корабль качнулся, словно его кто-то потянул в сторону могучей и властной рукой – это сработал ходовой двигатель, компенсируя накопившиеся ошибки и направляя вектор скорости корабля на самую яркую звезду черного небосвода – на Солнце.

В корабельном ангаре царила тишина и идеальный порядок. Золотистая сигара двухместного старбота стояла, чуть приподняв нос, точно ей не терпелось сорваться с места и помчаться по направляющим рельсам вперед. Алеша натянул легкий скафандр, подошел к старботу и с улыбкой похлопал его по упругому борту – предстояла прогулка в космос, самое интересное из всего, что есть на свете. Откинув фонарь, такой прозрачный, что контуры его угадывались не без труда, Алеша занял водительское место, загерметизировался, проверил работу всех систем и нажал стартовую кнопку. Старбот послушно тронулся с места, легкая перегрузка прижала Алешу к спинке кресла. Мелькали близкие стены: свет, темнота, свет, темнота, негромкий щелчок – и старбот нырнул острым носом в звездный океан.

Звезды, только звезды вокруг. Звезды да серебристый дым Млечного Пути, который сплошным кольцом опоясывал этот мир, сотканный из мрака и света. Только сзади, за кормой старбота парило огромное двухсотметровое тело корабля, тускло поблескивая бронированным корпусом. Алеша выжал ходовую педаль и несколько секунд придержал ее, чувствуя, как под шмелиное пение двигателя старбот набирает скорость. Он именно чувствовал это, а не видел, потому что в окружающем его мире никаких изменений не произошло: точки, искры и пылинки звезд по-прежнему были недвижимы и равнодушны; лишь оглядываясь назад, можно было заметить, как худеет громада корабля, точно она резиновая и из нее выпускают воздух. Скоро корабль стал совсем игрушечным, превратился в тусклый штрих, а потом и вовсе растаял, затерявшись среди огненной пыли звезд.

Алеша тронул штурвал, и небо послушно – наискосок, через плечо и спину – стало опрокидываться, открывая глазам светописные картины, одну чудеснее другой. Развернувшись по локатору на невидимый корабль, Алеша импульсом тяги погасил набранную скорость, заставив старбот зависнуть неподвижно, откинул фонарь и, чуть-чуть оттолкнувшись руками от бортов, всплыл из кабины к звездам. Свободно раскинувшись в невесомой пустоте, Алеша глубоко, полной грудью вздохнул и тихонько засмеялся. Это был его мир! Мир, в котором он с самого раннего детства чувствовал себя вольным и счастливым.

Как и всегда, оставшись наедине с этим миром вечной ночи, Алеша испытал удивительное чувство. Он зримо ощутил, как его взгляд, цепляясь за яркие звезды, летит в этот сияющий мир без конца и края, летит и безвозвратно тонет в нем.

Сердце билось у Алеши от сознания безмерной шири и необъятности вселенной! Он немного повернул голову, и яркая желтая искра ослепила его и заставила зажмуриться. Солнце! Теплый желтый свет, льющийся из холодной серебряной бездны. Стало и радостно и тревожно, как в тех снах, в которых Алеша видел чудовищные громады камня и голубые просторы воды. Он вздохнул и совсем тихо поплыл в серебристой пустоте к старботу, который, повинуясь его запросу, послушно замигал бортовыми огнями.

…В оранжерее было тепло, влажно и солнечно. Пахло зеленью и тленом. Шипели и звенели струйки фонтанчиков, рассыпавшиеся на радужные брызги и водяную пыль. Клубилась, струилась зеленая листва, украшенная разноцветными плодами. Алеша собирал их, подрезая попутно лишние побеги, и сортировал: самую меньшую часть оставил себе в свежем виде на обед и ужин, побольше положил в консерватор, а самую большую загрузил в трансформатор, который по кодовому заказу мог приготовить из них кучу разных синтетических блюд. Его неторопливую работу прервал низкий, густой, привычный и всегда тем не менее пугающий сигнал тревоги. Алеша пулей выскочил из оранжереи в коридор.

Корабль мотнуло так, что Алеша не удержался на ногах и упал на колени. В маневре корабля не было ничего опасного: просто сработал ходовой двигатель, уводя его от столкновения с каким-то небесным телом, против которого оказались бессильными пушки метеорной защиты. Алеша хорошо знал это.

Но откуда-то упал и навалился на него нежданный, необъяснимый страх.

– Папка! – закричал Алеша.

Он знал и то, что ему никто не ответит, и все-таки закричал. Корабль мотнуло еще сильнее. Алешу бросило на пол. Он вскочил и побежал по коридору.

– Папка!

И, не умея сдержать себя, изо всей силы забарабанил в дверь каюты отца.

– Папка, открой! Открой же, я прошу тебя!!

Снова корабль шарахнулся в сторону, и Алешу швырнуло на мягкую губчатую стену с такой силой, что помутилось в голове.

Он судорожно вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Тишина и мрак, сонное дыхание ребят – соседей по комнате – и постепенно тающий страх.

– Папка! – машинально позвал Алеша шепотом. Ему никто не ответил. Алеша запрокинул голову назад и через открытое окно увидел кусочек звездного неба. Звезды здесь были не такими чистыми и безмятежными, как в космосе, они мерцали, меняя свой цвет и выбрасывая во все стороны колючие, похожие на щупальца лучики, но все-таки это были звезды. Алеша поправил подушку так, чтобы видеть этот родной свободный мир, стараясь вспомнить, что ему такое снилось, а потом заснул.

4

Неслышно ступая, Тинка подобралась к окну и осторожно заглянула. Начальник лагеря Виктор Михайлович с сосредоточенным лицом что-то печатал на машинке одной рукой, а другой перелистывал лежащий перед ним журнал.

– Здравствуйте, – тихонько сказала Тинка, уловив паузу в его работе.

– Здравствуй, здравствуй, – рассеянно ответил Виктор Михайлович, не поворачивая головы. – Приехала?

– Приехала, – согласилась Тинка.

Виктор Михайлович вынул из машинки лист, аккуратно уложил его на стопку других, уже напечатанных, и поднял на Тинку глаза.

– Приехала и теперь покоя от тебя не будет, – он засмеялся. И уже серьезно сказал: – Ты приходи завтра, Тинка. Сегодня я занят.

– Ладно, – великодушно сказала Тинка, – я приду завтра. Вы только скажите, Алеша робот или нет.

Виктор Михайлович нахмурился.

– Какой Алеша?

– Высокий, вежливый, загорелый, а глаза – как ледышки! – отчеканила Тинка.

Виктор Михайлович нахмурился еще больше. Тинка спокойно смотрела на него своими большущими глазами.

– А ну, – строго сказал Виктор Михайлович, – лезь сюда и рассказывай. Все рассказывай!

Тинка влезла, ей было не впервой, села на стул рядом с Виктором Михайловичем и рассказала ему все, что знала, от начала до конца.

Виктор Михайлович хмыкнул, усмехнулся.

– Робот, надо же придумать! Выпороть бы этого Володьку по стародавнему обычаю.

– Воображала, – охотно согласилась Тинка и осторожно спросила. – Так Алеша не робот? Он болен, да?

Виктор Михайлович покосился на Тинку.

– Нет, не болен, – он неопределенно пожал плечами. – Просто ему трудно, непривычно. Помочь ему нужно, Тинка.

– Я помогу, – уверенно сказала девочка. – А как?

Виктор Михайлович внимательно поглядел в эти, хорошо знакомые, совсем мамины глаза Тинки, в глубине которых даже сейчас теплился лукавый огонек. И вздохнул.

– Если бы я знал как, – грустно сказал он. – Это ты уж сама придумай – как.

– Я придумаю, – убежденно сказала Тинка, – вы только расскажите.

– Что тебе рассказать?

– Про Алешу.

Разглядывая девочку, Виктор Михайлович задумчиво спросил:

– В кого ты такая уродилась?

– В маму, – сейчас же ответила Тинка, – будто не знаете!

Виктор Михайлович потрепал ее по волосам. Тинка недовольно дернула головой – она не любила нежностей.

– Ладно, – решил Виктор Михайлович, – я расскажу тебе про Алешу. Только учти, это большая и серьезная тайна. Не проболтаешься?

Тинка презрительно фыркнула, но Виктор Михайлович не удовлетворился этой демонстрацией и серьезно спросил:

– Слово?

– Слово!

– Понимаешь, Тинка, – Виктор Михайлович поискал нужные слова, не нашел их, отвел взгляд от требовательных глаз девочки и только спросил хмуро: – Ты Нину, ну, свою маму, ждала?

Тинка молчала, глядя на него своими большущими, широко открытыми глазами.

– Вот и он ждет, Тинка, – тихо сказал Виктор Михайлович, глядя в темное окно, – только не маму, а отца.

5

Мир был невелик – звезды, корабль, отец и он, Алеша. Еще Алеша помнил мать, но больше по рассказам отца, чем по собственным впечатлениям. И если говорить честно, то большая стереофотография, висевшая в каюте, мало что говорила ему. Лишь иногда, откуда-то из глубин памяти всплывали и таяли забытые ощущения: запах ее волос, ловкие руки, мягкие губы и светлые смеющиеся глаза. Долго раздумывать об этом было и некогда и страшно.

У Алеши была интересная, но очень тяжелая жизнь. Он все время учился, сколько помнил себя. Учился каждый день, по многу часов, учился всему, что знал и умел отец: готовить пищу, ремонтировать вышедшие из строя механизмы, убирать помещения, водить старбот и пользоваться скафандром, ухаживать за оранжереей, выполнять космогационные наблюдения и расчеты, управлять ходом огромного звездного корабля. Добрая половина этих работ была насквозь пронизана математикой. Отец вводил его в царство этой науки постепенно, осторожно применяясь к его незрелому уму, но настойчиво, упрямо и даже фанатично. Добрый отец становился жестоким тираном, когда дело шло о решении основных задач космогации. И сколько слез было пролито Алешей тайком!

Отец старался, как только мог, скрасить трудную, недетскую Алешину жизнь. Они вместе читали книги, смотрели фильмы, слушали музыку, в перерывах между учебой занимались акробатикой и борьбой. Каждый день по меньшей мере час проводили в космосе, то совершая дальние прогулки на старботе, то затевая игры возле самого корабля, то просто отдыхая в безмолвии звездного океана. Это были лучшие часы в жизни Алеши!

Отец часто рассказывал ему удивительные вещи. Правда, о них можно было прочитать и в книгах, но одно дело книги, ведь бывают и книги-сказки, а другое дело отец. Показывая сыну на самую яркую звезду небосвода, отец говорил:

– Запомни, Алеша. Через полтора года, когда тебе исполнится тринадцать лет, эта звезда превратится в самое настоящее солнце. А солнце – это чудо, Алеша! Это такой радостный свет, что глазам больно. Глянешь и отвернешься сразу.

– Как при термоядерной реакции? – уточнял Алеша.

Отец смеялся и кружил его вокруг себя.

– Малыш! Солнце и есть термоядерная реакция в космическом масштабе.

– Что же тут хорошего, – глазам больно! – недоумевал Алеша. – И ходить при этом солнце, наверное, надо в скафандре, чтобы не заболеть лучевой болезнью.

Отец как-то непонятно смотрел на него и вздыхал.

– Нет, Алеша. Скафандр тебе не понадобится. Солнце ласковое, нежное, как струи теплого душа.

Алеша хмурил брови, стараясь представить себе ласковый и нежный огненный шар с температурой во многие миллионы градусов, но у него ничего не получалось.

– Лучше всего на свете, – рассказывал отец, – это сидеть утром на берегу и смотреть, как солнце медленно выплывает из моря. Смотреть, слушать шорох волн и крики птиц.

– Это как в кинофильмах? – жадно спрашивал Алеша.

– Да, сынок.

– А это правда? Это не сказка? Разве бывает так много воздуха и воды сразу?

– Правда.

– И что небо голубое – правда? И на нем ни одной, ни единой звездочки?

– Все правда, Алеша.

– Небо и без звезд, – недоумевал мальчик, – разве это красиво?

Отец вздыхал и грустно улыбался, а почему грустно – Алеша никак не мог понять. Ведь это был такой интересный разговор!

Привычная, интересная и трудная жизнь сломалась незадолго до конца долгого пути среди звезд, вечером, когда они играли в шахматы. Раздался низкий густой сигнал тревоги, а вслед за тем безликий голос недремлющего компьютера сказал:

– Авария в отсеке ходового двигателя. Необходимы срочные меры экипажа. Повторяю, авария в отсеке ходового двигателя!

Отец вскочил, опрокинул шахматную доску, коротко бросил:

– Сиди! И ни шагу отсюда!

И выскочил из каюты.

Алеша остался с рассыпавшимися фигурами и безликим равнодушным голосом, твердившим одно и то же. А потом этот голос умолк, наступила привычная тишина, и, честное слово, будь отец рядом, Алеша решил бы, что все происшедшее ему приснилось. Но отца не было. Сжавшись в комочек в самом углу дивана, Алеша с удивлением и испугом прислушивался к громкому стуку своего сердца. До этого он никогда не слышал его, разве что в те тихие минуты, когда, уже засыпая, крепко-накрепко прижимался ухом к подушке.

Отец вернулся спокойным, но каким-то рассеянным, углубленным в себя.

На немой вопрос Алеши он успокоительно ответил:

– Все в порядке. Но опоздай я на пять минут, мы бы остались без топлива.

Но понемногу Алеша понял, что на корабле далеко не все в порядке. И самое главное – отец стал каким-то другим. Он еще больше увеличил нагрузку занятий, а потом, вовсе устранившись от управления кораблем, заставил Алешу целую неделю вести его самостоятельно. Зато в короткие часы отдыха отец был необыкновенно ласков. Разглядывая как-то измученное, осунувшееся лицо сына, он тихо, словно извиняясь, сказал:

– Что поделаешь, Алеша. У нас нет с тобой другого выхода.

У него был при этом такой убитый вид, что Алеша по какому-то наитию с детской проницательностью понял, что кроется за этими словами отца.

– Папка, – спросил он серьезно, – ты собираешься заснуть, а я останусь один?

Отец взглянул на него, отвел глаза и ничего не ответил.

– Ты скажи мне, папка, – попросил Алеша, – я ведь уже почти взрослый. Мне двенадцать лет.

– Двенадцать лет, – повторил отец, отвернулся и как-то странно засмеялся. Потом положил руку на плечо Алеши.

– Пойдем, сынок.

Центральным коридором они прошли в кормовой отсек, где Алеша никогда не бывал. Туда вела бронированная дверь, запертая на шифрзамок, а ключ к этому замку знал только отец. Шагнув за порог этой двери, Алеша почувствовал знакомое бодрящее состояние невесомости. Здесь коридор был заметно уже центрального и освещался не привычным рассеянным светом, а отдельными плафонами. Коридор был круглого сечения, и по всей его поверхности в шахматном порядке были расположены небольшие двери, больше похожие на люки. Их было около десятка.

– Это корабельные трюмы, Алеша, – пояснил отец.

Он обнял сына за плечи и, легонько оттолкнувшись, поплыл по самой середине коридора.

– Здесь хранится все, что мы собрали на других планетах, – негромко рассказывал отец, – семена удивительных растений, зародыши животных, необыкновенные минералы и не прочитанные пока еще книги погибшей цивилизации, – кто знает, какие тайны они хранят в себе! Здесь, Алеша, хранится все то, ради чего с Земли и был отправлен наш корабль. В приложении к вахтенному журналу ты найдешь подробную опись груза. Скоро ты в космосе останешься один. Совсем один. Корабль и ты – больше никого. Ты не боишься?

Алеша улыбнулся.

– Нет, чего же бояться в космосе? Это ведь не планета, где полным-полно всяких страшных зверей. Но мне будет скучно, папка.

– Что же делать, Алеша? Когда приходит час, люди засыпают, и с этим ничего не поделаешь. Ты уж потерпи, поскучай. До Земли ведь осталось меньше года. Потерпи, и что бы ни случилось, что бы ни произошло, веди корабль на Землю. Ты теперь умеешь это делать, я знаю. Веди! Иначе все наши труды и жертвы теряют смысл. И еще помни – только на Земле, где голубое небо, где много-много воды и воздуха, можно разбудить меня.

– Я доведу корабль, – негромко сказал мальчик, хмуря брови, – доведу, что бы ни случилось! Ведь я очень хочу, чтобы ты проснулся, папка.

Тяжелая отцовская рука ласково взлохматила ему волосы.

– Верю, сынок, – дрогнувшим голосом произнес отец, глядя куда-то вдаль, поверх головы Алеши, – верю!

6

Большущие глаза Тинки смотрели на Виктора Михайловича со страхом и восторгом.

– И он довел корабль?

– Довел, Тинка.

– Один?

– Один. Кто же мог помочь ему?

Тинка порывисто вздохнула и прижала ладони к раскрасневшимся щекам.

– А когда его разбудят? Скоро Алеша увидит отца?

В глазах Виктора Михайловича мелькнуло изумление.

– Тин-ка, – он даже запнулся на первом слоге, – ты разве не поняла?

Румянец медленно сбежал с лица девочки.

– Тинка, – тихо проговорил Виктор Михайлович, – ты ведь уже большая! Алеша никогда не видел смерти, вот отец и придумал все это, чтобы сыну было легче, чтобы он не чувствовал себя таким одиноким.

Тинка затрясла головой.

– Это неправда! Это неправда!

Виктор Михайлович не выдержал ее взгляда, вздохнул и отвернулся к окну.

– Это неправда!! – закричала Тинка ему в затылок, но она уже знала, что это правда.

– Ликвидируя аварию, отец Алеши получил тяжелое лучевое поражение, – не оборачиваясь, сказал Виктор Михайлович, – он мог прожить еще месяца два, но как бы воспринял его мучительную смерть сын? И, подготовив Алешу к самостоятельному полету, отец сам закрыл за собой дверь в один из трюмов.

Виктор Михайлович помолчал и пожал плечами.

– Кто знает? Тела погибших хранятся в жидком гелии. Может быть, со временем ученые и сумеют некоторым из них вернуть жизнь. Но когда это будет – кто знает?

Виктор Михайлович потер ладонью лоб.

– Что ты молчишь, Тинка?

Не получив ответа, он обернулся. Тинки в комнате уже не было.

…Едва забрезжил рассвет, а Тинка уже бежала по лестнице к морю. Стволы деревьев, листва, цветы и песок – все казалось одинаково серым и тусклым в блеклом свете. Только над самой гладью воды наливалась ясными красками алая заря.

Тинка не ошиблась – Алеша сидел на том же самом камне, что и вчера. Он еще издали заметил девочку, но промолчал и не повернул головы.

– Я тебе не помешаю? – спросила Тинка, останавливаясь в нескольких шагах.

– Нет, – ответил Алеша.

Тинка подошла ближе и села прямо на сыпучий прохладный песок. Помолчала и спросила негромко:

– Ты ждешь отца?

Алеша обернулся.

– Откуда ты знаешь?

Тинка вздохнула.

– Знаю.

Обхватила руками коленки и добавила:

– Я ведь тоже ждала маму. Долго ждала. Целых два года.

Тинка помолчала и грустно пояснила:

– Она была на Юпитере. Была, была – и вдруг пропала связь.

Девочка покосилась на Алешу. Мальчик смотрел на нее, затаив дыхание.

– Туда летали, на Юпитер, а потом пришли и сказали, чтобы я не ждала, что мама не вернется никогда.

Тинка передохнула.

– А я думаю, что это неправда. Неправда, вот и все! Кому нужна такая несправедливость? Зачем? И вот, я думаю, возьмет мама и вернется. Понимаешь? Возьмет и всем назло вернется!

Девочка отвернулась, закусив губу.

Алеша сидел молча, лицо его было сурово, сосредоточено. Он осторожно коснулся руки девочки.

– Смотри, Тинка, сейчас взойдет солнце. А мой папка, – у него сорвался голос, но он упрямо повторил, – а мой папка говорил, что нет ничего красивее восхода солнца над морем.