Текст книги "Звездная месть"

Автор книги: Юрий Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 108 (всего у книги 176 страниц)

Галактика Сиреневая Впадина. Левая спираль. Год 2485-й.

Хук Образина проснулся от дикого, невообразимого скрежета. Это уже не лезло ни в какие ворота – нервишки у Хука были расшатаны до предела, хоть вены режь, да еще только с вахты, часа не прошло, как он забылся в тяжком, липком, удушливом сне. И вот-те на!

Три недели назад, а может, и все четыре, – у Хука мозги перекосились от этой катавасии набекрень – он прибился к гвардейцам самого Семибратова. Так получилось. Они отступали с боями, отбиваясь от нечисти чуть ли не голыми руками, кляня предателей-штабных, давших приказ на отход с Земли, размазывая слезы по щекам, матерясь и рыдая, понимая, что уходят навсегда и не желая смириться с этим. Хук сам только-только на ржавом, искалеченном в боях пехотном боте с тремя посадками, больше похожими на падения, перемахнул из Штатов через океан, полусумасшедший, растрепанный, растерзанный, падающий с ног выбрался из разваливающейся машины где-то под Барселоной. Два дня пер пехом. Потом попал в одну мясорубку, в другую, третью – одурел уже окончательно, ошалел до последней степени. Шум, гром, кровь, бой, клочья мяса, визг, стоны, рогатая сволочь, гадины какие-то... Хук постепенно пришел к мысли, что он уже давно сдох и все это происходит в аду. Ражие гвардейцы вытягивали с Земли последних уцелевших, без канители и церемоний кидали их в трюмы, попутно калеча и расшвыривая бессмертных, сатанеющих при запахе живой плоти, неудержимых и слепых в своей бесноватой алчи выползней. Хуку пока везло, и он помогал служивым. На паек они его поставили позже, в полете, когда подсчитали потери да прослезились – треть гвардейцев осталась лежать костьми на родине, не собрать, не найти, не похоронить достойно – они затерялись среди гор трупов, среди тысяч погибших.

Низенький и усатый Семибратов сам подошел к Хуку.

– Кто такой?! – спросил и ткнул корявым пальцем в грудь.

Хук чуть не упал. Но ответил невнятно и смущенно:

– А хрен его знает, – он был в полупрострации, почти ничего не соображал.

Семибратов довольно хмыкнул, потеребил ус и распорядился:

– На сутки в отсыпку, потом на довольствие и на вахту!

– Есть! – бодро откликнулся Хук Образина и отключился.

Обязанности ему вменили простые – дежурить в трюмах, обеспечивать порядок среди беженцев. Но по Хуку лучше бы обратно в бой, в кромешный ад. Здешние мальцы, а особенно бабье, которое вообще на боевом корабле по всем приметам ничего хорошего не сулит, могли доканать кого угодно. Трюмы звездолетов не были приспособлены для перевозок живого груза – а пить, есть и все прочее здесь почему-то все хотели, да еще подавай им, дескать, «хотя бы элементарные удобства!» За смену Хук Образина терял по три килограмма весу и доматывал оставшиеся недомотанные нервы.

Через семь суток, неспешно и в срок, все четыре боевых звездолета Особой гвардейской бригады Семибратова вышли в запланированный район – и зависли почти в центре левой спирали тихой и мирной галактики Сиреневая Впадина. Приказ был простой – висеть и не возникать до следующего приказа. Он не нравился ни самому бравому Семибратову, ни его гвардейцам. Но приказы не обсуждаются. Четыре могучих всепространственных корабля, оснащенных импульсными орудиями глубинного боя, гиперсетью «экзот-X», увешанные, и ощеренные сотнями тысяч подуровневых торпед, грозные и величественные висели во мраке Черной Пропасти в семидесяти миллионах верст от ближайшей звезды – белого карлика Варрава-12. Висели и ждали...

От неожиданности Хук вывалился из гравигамака. Ну он сейчас покажет мерзавцам кузькину мать, врежет по первое число! Ишь, чего удумали! От дикого скрежета болели уши, заходилось и без того загнанное сердце. Падлы! Хук был взбешен. Но автоматике его ячейки было плевать на его нервы. Чтобы выйти, надо влезть в скаф, заварить швы, нацепить шлем, который Хук успел прозвать колпаком. Все это Образина проделал за двадцать секунд, в два раза быстрее, чем полагалось по уставу.

– Ну, шуткари, держись! – сипел он, заранее предвкушая трепку, которую задаст нагловатым ребяткам из второго взвода защиты – они частенько подшучивали над добродушным и отходчивым «стариком» Хуком. Но на этот раз шутка была плохая.

Образина выскочил из бронированной ячейки внезапно, чтоб наверняка, чтоб неповадно... И растерялся. Забрало скафа автоматически защелкнулось. Остатки воздуха с диким свистом и ураганным ревом покидали огромный, бесконечный коридор-трубу. А прямо напротив, всего в восьми шагах, раздирая титаноирридиевую толстенную обшивку корабля уродливыми когтистыми лапами, разрывая ее как консервную жесть, лезли внутрь сразу три непостижимо-безобразных урода.

– Мать моя! – прошептал в изумлении Хук.

Ему показалось, что он вновь там, в земном аду, что все прочее было лишь дурманным сном, и вот он прочухался и снова... бой, визг, лязг, скрежет, трупы, кровь, смерть. Он уже изготовился, чтобы прыгнуть вперед и после обманного движения телом, сшибить рогатую башку... Но никаких рогов у непрошенных гостей не было. Зато каждый имел по три выпуклых, страшных, пылающих нечеловеческой ненавистью глаза. Да, это были отнюдь не выползни – вдвое здоровей, кряжистей, массивнее, они безо всяких скафандров лезли из пустоты и холода межзвездной пропасти, лезли нагло, дико, вызывающе.

Хук не успел осмыслить ситуации, в следующую секунду сбитый с ног, он кубарем летел по длинному коридору. Удар был небрежным, от него словно бы отмахнулись... и, наверное, от этого самого толчка пробудились шлемофоны: «Тревога! Тревога!! Тревога!!» – бешено заколотило в уши.

Хуку не надо было ничего вколачивать в голову, он и так понял, что дело неладное. Еще на лету он успел, вырвал из заплечной тулы скафандра лучемет – и шарахнул назад, шарахнул наугад, вслепую. После этого упал лицом вниз, замер на миг, приходя в себя. Поднялся. На полусогнутых побрел назад, поглядеть на трупы незванных гостей – бил он на всю катушку, после такого боя не выживают. Хук брел и щурил заспанные глаза. Творилось нечто непонятное. Никаких трупов в коридоре не было, как не было в нем уже и ни капельки воздуха. Зато откуда-то издалека, из-за поворота доносились тяжелые приглушенные шаги, скрежет и лязг.

– Ну дела-а, – протянул Хук.

И заглянул в пробоину.

Во мраке вечной ночи, почти не освещаемые тусклым белым карликом Варравой, висели два огромных серебристых шара. Хук знал наперечет все типы земных и инопланетных звездолетов. Но таких он еще не видывал.

Всякому терпению есть предел. Даже самые уравновешенные и хладнокровные бойцы в иных ситуациях выходят из себя, человек не камень.

– Да они просто издеваются над нами, гады! – в сердцах заорал Семибратов. И тут же закусил ус, стиснул кулаки – негоже распускаться перед подчиненньми, нехорошо. Но и выдержка лопалась.

Бой шел больше часа. И Семибратов мог поклясться родной матерью, что самое меньшее по два раза уничтожил каждый корабль противника.

А всего их было три. Чужаки вынырнули из другого пространства разом, внезапно – ни одна из систем раннего оповещения не сработала. Глубинные локаторы будто оглохли. Щупы и радары ослепли. Серебристые шары всплыли нежданно-негаданно – так пузыри, вырвавшиеся из глубин поганого болота, разрывают тихую и мирную зеленую ряску... но шары эти в отличии от пузырей не лопнули. А поперли на бригаду. Не отзываясь, не откликаясь и вообще не желая ни коим образом поддерживать связь.

Гравитационный таран не подвел. Отшвырнул чужаков. Но лишь на время. Семибратов никак не мог решиться дать залп по непрошенным гостям, мало ли чего, а вдруг это мирная делегация с какой-нибудь Угогонды или космобаржа с беженцами? Семь слоев защиты пока еще семью незримыми бронями хранили за собой все четыре звездолета. Да и каждый из них, и красавец «Стерегущий», и ветераны «Быстрый» и «Беспощадный», и сам флагман «Могучий», держали не только круговую оборону, но и контролировали каждый свой участок пространства – попробуй прорвись! Беспокоиться и трепетать не было никаких оснований.

Однако тревога сразу закралась в душу генерала Семибратова. Он видел записи выброса из Вселенной корабля негуманоидов, помнил наказ Верховного: придут! обязательно придут, надо быть начеку! Но там всплыл совсем другой звездолет, уродливо-хищный, ощетиненный тысячами выступов, черный, огромный, ничего общего с этими шарами. Да и пришли на Землю совсем не те, кого ожидали... что ж, и Верховные правители люди, и они могут ошибаться. И все же предчувствие недоброго давило Василия Мироновича – гости пожаловали непростые, жди худа! И не надейся – никакая кривая никуда не вывезет. Перед грозой всегда тихо.

Бей первым! – так учат опытные бойцы и воины. Чего-чего, а опыта Семибратову хватало. Да рука не поднималась. Неловко... Расплата за доверчивость пришла быстро – еле видная шаровая молния зеленоватого свечения вырвалась из одного шара, прошла все барьеры, будто их и не было, вошла в сверкающий бок «Стерегущего»... а через полторы минуты рвануло. Да так, что светло в Черной Пропасти стало как на Меркурии в погожие деньки. А потом погасло разом. И ничего не осталось – ни от звездолета боевого, ни от всех сорока гвардейцев, сидевших в нем. Простота хуже воровства! Хорошо еще, что на «Стерегущем» беженцев не было, ни души, негде их там расквартировать – новая конструкция, только-только боевому расчету уместиться.

– Прощайте, братки! – выдавил кто-то сквозь слезы за спиной Семибратова.

Они еще не верили собственным глазам. Так запросто уничтожить сверхсовременный корабль, который на стапелях десять лет простоял, пока не родился на свет во всем блеске, величии и неистребимости?! Да поздно горевать было.

И вот тут от генерал-майора, командира Особой гвардейской, уже ничего не требовалось. В таких случаях «большой мозг» бригады, как ему и было положено по уставу, брал командование на себя. Ответный, чудовищный по мощи залп со всех трех оставшихся звездолетов прогрохотал еще до того, как мерцающая молния вошла внутрь «Стерегущего», «мозг» среагировал на прорыв семи защитных слоев и долбанул в ответ без раздумий и сомнений. Три сотни гиперторпед, подкрепленные тремя концентрированными сгустками дельта-полей и шестью криптолазерными убийственно-пронизывающими иглами, настигли в доли мига все три серебристых шара... Такого удара не выдержал бы и сам дьявол. Стало темно, искривленные свернувшимся пространством звезды, посыпались искрами в разные стороны. Чужаки пропали.

– Туда им и дорога, – без облегчения и радости процедил генерал-майор.

Он думал тогда только о «Стерегущем», он был виноват, один он. Такая нелепая, непонятная гибель – мгновенная, жуткая. Даже не верилось, что это уже случилось, не верилось. Бывалые вояки, прошедшие через жесточайшие войны на окраинах Вселенной, стояли рядом в оцепенении. Ни один не мог понять, что уже началось. И это было страшно, ибо больше всего на свете страшит неизвестность.

– Вот твари! – сорвалось у кого-то.

А Семибратов закусил пшеничный ус. Тряхнул головой.

На обзорных экранах с большим разбросом высветились еще три серебристых шара. Старые это были или новые, никто не знал.

– Семнадцатый внешний сегмент! Прорыв обшивки! – прозвучало сверху, из динамиков «мозга». – Тридцать четвертый сегмент! Прорыв!

Семибратов нахмурился. Но не повел и глазом. Мелочи! Автоматика сама зашьет пробоины. Наверное, осколками... хотя, какие там, к черту, осколки! Неважно! Сейчас Семибратов в упор смотрел на чужаков. Больше он не имел права рисковать.

– Глубинный! – процедил он сквозь зубы. Можно было и не говорить, «большой мозг» всегда настроен на психополе командира. Приказы обсуждению не подлежат. Но все шестеро присутствующих, в званиях от майора до полковника, молча уставились на вставшего со своего места невысокого и щуплого Семибратова. Не слишком ли?!

Заряд разорвался между тремя чужаками. «Могучий» вздрогнул как живое существо. Замер. Почти две минуты ничего не было видно. Защитные барьеры еле сдерживали окруженное ими, не уничтоженное глубинным зарядом пространство – инструкции запрещали применять подобное оружие столь близко, лишь в самых крайних случаях, при угрозе гибели корабля. Но «мозг» не дал паузы, не запросил повтора приказа, значит, ситуация была чрезвычайной. «Быстрый» и «Беспощадный» ждали разъяснений и команд с флагмана. Там тоже ничего не понимали.

Мрак прояснился и снова высветились привычные, удаленные на тысячи парсеков звезды. От шаров не оставалось и следа.

Семибратов набрал полную грудь воздуха и уже собирался с облегчением выдохнуть его, когда на экранах позади, почти слитно, в одном пристрельном секторе, высветились контуры чужаков. Это было невозможно. После глубинного заряда ничто не может уцелеть! Другие! Это другие! Только так можно было объяснить невероятное.

–Давай экзот, вашу мать! – выкрикнул Семибратов. – Вышвырните их на... отсюда! Вон из Вселенной!!!

Все шестеро поспешно разошлись по своим местам, влились в защитнокоординационные кресла, изготовились. Они никогда не видели командира в бешенстве, в состоянии, граничащем с безумием. Они знали, что Семибратов бывал и не в таких переделках – четырежды, на Гарпагоне, в созвездии Серых Шакалов, на рейде Хаан-Урейды и на выходе из Осевого возле Антареса, в сражениях с аранайскими и гугензорскими вселенскими бандами он терял половину кораблей, оставался в разбитых, полурасплавленных десантных ботах, израненный, оглушенный, контуженный... но он никогда не орал благим матом, он всегда тихо и хитро улыбался, цедил свои привычные прибаутки из-под густых, слепленных почерневшей кровью усов и вселял надежду в слабых, в растерявшихся, приготовившихся к смерти. Никто не видал легендарного Семибратова взбешенным и матерящимся. Это было что-то новое.

– Вышвырну-уть!!!

Экзот-Х, сверхоружие Великой России, последнее достижение земной цивилизации XXV-го века, четырьмя чуть пульсирующими красными шариками вырвалось из недр «Беспощадного» и «Быстрого», пошло незримой сетью на чужаков. Экзот отлично зарекомендовал себя не только на секретных маневрах в туманности Скорпиона, его испытали в деле, когда надо было убрать несколько пространственных баз Сообщества и пару назойливых зондов Синдиката, экзот выбросил из Вселенной корабль Системы, вырвав из него бот с трехглазым. Так было. И иначе быть не могло. Ускользнуть из сети экзота не в силах ни что, существующее в Мироздании.

– Мы никоща не узнаем, с кем имели дело! Кто уничтожил «Стерегущего»! – осмелился подать голос капитан «Быстрого». – Зачем...

Но договорить он не успел.

– Молчать! – прохрипел Семибратов. – Выполнять приказ!

Сеть шла на чужаков, охватывая их с четырех сторон – стоило ей замкнуться, и серебристые шары будут выброшены в иное измерение, откуда нет возврата во Вселенную. Только так. Только так! Семибратова трясло от нечеловеческого напряжения. Пока он один-единственный понимал, что происходило, больше того, что могло произойти! Прав был Верховный, прав! Вся эта рогатая сволочь, вся эта студенистая мерзость была даже не началом апокалипсиса XXV-го века, а всего лишь прелюдией. Землян нагло, бесцеремонно вышибли с сотен тысяч обжитых планет, с Земли, это ведь только помыслить – с Земли! Вышибли несколько миллиардов людей, бежавших в Пространство на всем, на чем только можно бежать! Вышибли, чтобы затравленных, загнанных уничтожать по всей Вселенной, устраивая самую настоящую неспешную и затейливую охоту! Ифа! Страшная, непонятная игра! Ну почему он не выдержал, почему он сам себе пустил пулю в сердце?! Эх, Верховный, Верховный! Семибратов готов был заплакать, зарыдать... и все же он не хотел верить в начавшееся, не мог, не имел права!

– Вышвырнуть к едрене матери!!!

Сеть замкнулась. Полыхнуло лиловым маревом.

Все! Кончено!

Семибратов откинулся в огромном кресле, сдавил подлокотники. Он победил. Он избавился от них. Отомстил за гибель «Стерегущего»! И плевать, что не удалось выяснить точно, кто, почему, в каких целях... все и так ясно. Врага надо уничтожать. Сразу! Быстро! Как можно быстрее! Беспощадно! Надо...

И вот тогда он заорал в сердцах, не помня себя, не сдерживаясь:

– Да они просто издеваются над нами, гады!

И повод для этого был.

Прямо с противоположной стороны от возвращающихся в ангары пульсирующих красных шариков, медленно, будто из тумана, вырисовывались серебристые чужаки – те или уже другие – не имело никакого значения.

Зеленоватая молния высветилась на подлете. «Быстрый» полыхнул тысячью сверхновых звезд. И ушел в небытие, оставив лишь огромное облако раскаленного газа.

– Надо немедленно уходить! – ударило беззвучно, но остро и безжалостно в виски Семибратову. «Большой мозг» предупреждал его, командира. На иное он не имел права.

– Нет! – вслух ответил Семибратов.

Каким-то внутренним неизъяснимым чутьем он чувствовал – чужаки вынуждают их к бегству, они жаждут их бегства, жаждут преследования... охоты! Нет! Только не это! На «Быстром» погибло семьдесят два человека: тридцать бойцов, семь офицеров, тридцать пять беженцев – там было забито все до отказа. Мир их праху. Они умерли быстро, безболезненно, в очищающем огне. И души их, наверное, уже в вышних мирах, далеко от всей этой грязи и ненависти. Семибратов жалел, что он сам не погиб раньше, ведь он не раз стоял на краю, костлявая не однажды брала его за горло цепкой лапой. Ну почему, Боже, ему суждено было дожить до этого?!

– Тройной глубинный! Тройной полный! Огонь!!! – скомандовал он.

И своей волей, своей силой властвующего над остатками бригады бросил оба уцелевших корабля в подпространство, чтобы уже через несколько мгновений вынырнуть тут же у Варравы, но на полтора миллиона километров дальше, за спинами у чужаков. И не дожидаясь, пока те объявятся, на полном автопоиске он выбросил двойную сеть экзота. Должен! Должен сработать, черт его побери!

Чудовищная мощь глубинных зарядов и полных залпов, вывернула пространство наизнанку, отбросила несчастного белого карлика, сорвав его с привычных, миллиардолетних орбит, едва не зацепила убийственньми крылами своими выходящих из подпространства, оторвала с десяток ботов, искорежила мачты. Семибратова чуть не раздавило в его кресле... но он увидел то, о чем мечтал страстно, сильно, ради чего рисковал с ранним всплытием. Обломки шаров разлетались с бешенной скоростью, разлетались, чтоб попасть в сети экзота, чтобы сгинуть раз и навсегда, чтобы никогда не возродиться, никогда не восстать! Он уничтожил их! Теперь-то уж точно, наверняка! Вот сейчас можно уходить – неспешно, с достоинством победителя, что называется «отходить на заранее подготовленные позиции». Да, пора!

«Беспощадный» вспыхнул и исчез внезапно. Будто его и не было.

Зато совсем рядом с истрепанным, обгорелым флагманом высветились два огромных, испещренных вдавленными оспинами, не серебристых, но уже серых шара.

Семибратов с мучительной, сдавливающей сердце болью подумал о тех тысячах несчастных, что томились в трюмах «Могучего». Он понял – они обречены. Стоило их вырывать из алчных объятий выползней, чтобы погубить здесь, сейчас. Дай только, Бог, чтобы это случилось мгновенно, как с «Быстрым», «Стерегущим», «Беспощадным». Дай, Бог, чтобы несчастные ничего не увидели, не поняли, чтобы смерть их настигла в безмятежности и полной уверенности, что они под надежной защитой, что им ничего не грозит – зачем им, страдальцам и мученикам, пережившим ад на Земле, повторять его круги здесь, во мраке Пространства!

– Выбросить сигналы и буи: «Погибаем, но не сдаемся!» – тихо сказал генерал-майор Василий Миронович Семибратов, командир Особой Гвардейской бригады.

У «Могучего» не оставалось сил, чтобы удерживать защитные поля. Боезаряд был почти исчерпан... да и что в нем толку. Торпеды? Излучатели? Сотня термоядерных снарядов? Это ничто для чужаков.

– Идем на таран! – предупредил он боевых товарищей. Всем быть готовым, драться до последнего...

Что толку в его командах! Экипаж был готов умереть с оружием в руках, тут не могло быть сомнений – гвардейцы умирают стоя. Но беженцы?! Нет! Им пощады не будет...

– Двадцать четвертый сегмент! Прорыв! Даю обзор!!! «Мозг» гремел динамиками на пределе. Изображение потусторонних шаров исчезло. И высветился один из трюмовых отсеков. Лучше было бы не видеть, того, что происходило в нем.

– Сволочи! – простонал Семибратов, выхватывая из поножей скафа парализаторы, вырываясь из тягучего кресла.

Несколько сотен перепуганных насмерть людей жались к пластиконовым переборкам трюма. Истерические визги, вопли, перекрывали стоны и хрип умирающих. Люди бились головами о выступающий металл, падали, корчились в ужасе, цепенели. А посреди трюма, уродливо-корявые, хищные, чужие, высились два чешуйчатых трехглазых монстра. Они были залиты кровью. Но отнюдь не своей. Под их огромными птичьими лапами бились в судорогах, трепыхались и мертво лежали умирающие – изодранные, неестественно вывернутые, изломанные, тут же валялись оторванные руки, ноги, головы.

Почти одновременно монстры выхватили из толпы по человеку – выхватили грубо, зверски, раздирая в кровь кожу и мясо на руках и ногах. Ближний вскинул вверх полную трясущуюся в предсмертном припадке черноволосую женщину и, ухватив ее за икры, разодрал с неимоверной силой на две части, встряхнул их, заскрежетал утробно и громко, отбросил в кучу останков. Другой сворачивал голову тщедушному юноше и одновременно острыми когтями пронзал ему живот, выдирая кишки...

Семибратов, наливаясь яростью, оглянулся – никого в рубке не было. Все бросились в трюмы. На погибель! Но почему не было оповещения? Как трехглазые могли пробраться внутрь боевого корабля?! Ото всего этого можно с ума сойти!

– Бей! – закричал Семибратов. – Все до снаряда! До последней ракеты! Бей их, гадов!!!

«Большой мозг», на три четверти подавленный незримой чужой волей, умирающий, но тоже не сдающийся, ничего не ответил. Он импульсивно и методично всаживал снаряд за снарядом в чужаков, в серые шары. Он умирал, но теперь он знал, что во всех трюмах «Могучего» творится то же самое, что и в двадцать четвертом, что последние гвардейцы, считанные по пальцам, бьются с чужаками... и умирают – один за другим, один за другим, последние, несдавшиеся, и что где-то там в недрах мертвеющего корабля погибают в страшной бойне все шестеро бывших с командиром, от майора до полковника, и что спешит навстречу смерти сам Семибратов, и лезут в дыры, сквозь разодранную броню чужие, лезут, спеша в трюмы, к тем немногим, что еще живы, еще бьются в страхе и ужасе, жмутся к стенам, но не могут найти ни убежища, ни спасения.

Хук врубил прозрачность на самую малость. Но и так было хорошо видно. Изуродованные рваными дырами борта «Могучего» напоминали простреленную десятками беспорядочных выстрелов старую мишень. Нет, лучше не смотреть! Никаких нервов не хватит.

–Ничего, – шипел он, – придет час, свидимся, суки! Он сам не помнил, как весь избитый, измученный, подыхающий, дополз до шлюзового переходника, вдавился в фильтр и буквально рухнул в патрульный катер, крохотную гравитационно-импульсную лодчонку в пять метров длиной и три толщиной. Нет, Хук Образина не собирался бежать! Он готов был сдохнуть там, в жуткой бойне! Он дрался до последнего! И он поверг одного трехглазого, завалил его, точным ударом загнав ствол оброненного кем-то сигма-скальпеля под пластины на затылке. Но ноги не держали его, руки не слушались. Помутненный рассудок навязчиво, словно в кошмаре мешал видения земного ада и здешнего побоища, ничего не вычленяя, ничего не давая понять, это было сверх его сил. Хук просто отключился. И его тело ползло к шлюзам само, ползло тупо, с животной жаждой жить, ползло, обученное в Школе выживать всегда и везде, выживать вопреки всем законам природы и обстоятельствам. И он выжил.

– Суки! Твари!! – рычал он себе под нос. И кровь, сочащаяся из рассеченного лба, заливала глаза. – Свидимся еще! Свидимся!!

Хук не понимал, куда подевались три бригадных все-пространственных боевых звездолета, он ничего не видел, кроме бойни, страшной бойни в трюмах. Но он понимал, что дела плохие, совсем плохие. Раньше не было спасения на Земле, он испытал это на собственной шкуре. Теперь его не было и во Вселенной.