Текст книги "Луначарский"

Автор книги: Юрий Борев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

22 часа 50 минут. А. Белышев отдал приказ зарядить орудие «Авроры» на всякий случай боевым снарядом и включить прожектор.

Федор Иванович Шаляпин вышел на сцену в спектакле «Дон Карлос», но жизнь и революция мощно ворвались в творческий процесс. С Невы донесся орудийный выстрел «Авроры» – сигнал к штурму Зимнего. Многие зрители покинули театр. Зал оказался полупустым.

После сцены объяснения Филиппа и королевы последняя публика покинула театр. Первый и последний раз в своей жизни великий Шаляпин пел перед почти пустым залом. Шекспир считал, что мир – театр: лицедействуй или уйди со сцены. Маркс считал, что революция – предмет для истинной трагедии. Публика в зале, где пел Шаляпин, все население Петрограда, весь народ России ставили в самой жизни великую революционную трагедию, и некому было слушать великого певца. За стенами театра гремела революция.

22 часа 52 минуты. С Невы до Смольного докатывается гул орудийного выстрела. Делегаты вскочили с мест. Те, кто был у окон, стали вглядываться в ночную тьму. Мартов бросился к трибуне и глухим голосом с отчаянием воскликнул:

– Товарищи, это начинается гражданская война! Первостепенное дело – мирное разрешение кризиса. Главный вопрос съезда – о власти, а он уже решается на улицах силой оружия!.. Съезд не имеет права сложа руки наблюдать за тем, как разгорается гражданская война, которая чревата опасностью контрреволюции. Возможность мирного исхода – в создании единого демократического органа власти. Мы должны избрать делегацию для переговоров с другими социалистическими партиями и группировками.

22 часа 55 минут. Большевики покидают президиум, чтобы посоветоваться с Лениным, который пока остается за кулисами съезда. После короткого совещания от имени большевистской фракции выступает Луначарский. Он говорит:

– У большевиков нет никаких возражений против предложения Мартова обсудить вопрос о мирном разрешении создавшегося кризиса.

Вопрос ставят на голосование. Лес штыков удваивается лесом поднятых рук. Предложение принимается единогласно.

23 часа. Вдруг вновь стало тихо, и в этой тишине от дворца к мосту бежал связной. Он махал бескозыркой. Потом остановился и крикнул:

– На «Авроре»! Больше не стрелять. Наши у Зимнего!

Крейсер ответил: «Ура! Да здравствует советская власть!»

В это время Б. В. Савинков встречается с генералом Алексеевым и разрабатывает план освобождения из осажденного Зимнего дворца членов Временного правительства силами юнкеров и казаков.

23 часа 03 минуты. На Дворцовой площади из-за баррикады, сооруженной из дров, нервно стреляют юнкера и ударницы. Командир красногвардейцев района Московской заставы Петрограда Н. А. Милютин кричит:

– Даешь!

Цепь поднялась. Покатилось «ура!».

Чудновский спросил у Подвойского: «Не предложить ли Зимнему снова сдаться?» Однако его вопрос потонул в грохоте штурма. А с баррикады перед дворцом раздались женские возгласы:

– Сдаемся! Только не обижайте!

Две сотни ударниц складывают оружие. Под конвоем их выводят на Миллионную улицу. А по площади в рядах наступающих идут несколько броневиков. Со стороны Миллионной и Дворцового моста тоже доносятся крики «ура!».

В воротах Зимнего поспешно скрываются остатки юнкеров.

23 часа 10 минут. Восставшие уже ворвались в Зимний.

На Втором съезде Советов единства не получилось. Стараясь перекрыть негодующие возгласы и гул, меньшевик, капитан 12-й армии Хараш, выразил резкий протест против действий большевиков, окруживших Зимний дворец.

Выступил другой офицер и сказал, что ожидается созыв Учредительного собрания, а потому съезд Советов не является «полномочным» органом власти. Член партии с 1903 года, меньшевик Л. М. Хинчук, который в 1920 году вступит в партию большевиков, а затем станет советским послом в Берлине, выдвинул резолюцию правых меньшевиков, требующую переговоров с Временным правительством. Правый социалист, стараясь срывающимся голосом перекрыть гул возмущения и топот ног в зале, зачитал резолюцию своей фракции: сотрудничество с большевиками невозможно, съезд не имеет никаких полномочий.

Представитель Бунда Абрамович заявил, что меньшевики, эсеры и бундовцы, члены городской думы, а также члены исполкома Совета крестьянских депутатов приняли решение «погибнуть вместе с Временным правительством». Абрамович провозгласил: «Безоружные, все мы подставим свою грудь под пулеметный огонь террористов». Он призвал всех делегатов съезда последовать его примеру.

В ответ на это обращение из 649 делегатов съезда около 50 покинули Смольный. Председательствующий призвал всех оставаться на местах. Вдогонку уходящим меньшевикам и эсерам раздавались свист и выкрики: «Предатели!»

23 часа 15 минут. Вновь выступил Мартов: «Мы должны непременно прекратить кровопролитие!» Послышалась реплика: «Никакого кровопролития не происходит». Мартов с трибуны возразил: «Пушки ведь стреляют». Мартов внес предложение отложить работу съезда до тех пор, пока все социалистические партии не придут к соглашению. Раздались протестующие возгласы.

Американские журналисты Альберт Вильямс и Джон Рид, до сих пор сидевшие рядом в Беломраморном зале Смольного, вышли на улицу, с тем чтобы пойти к Дворцовой площади. К ним присоединились другие иностранные корреспонденты – Брайант, Битти, Гамберг.

Вильямс недоумевал: «Я могу понять, почему ушли меньшевики и эсеры. Однако Мартов? Неужели и он уйдет со съезда?! Он и его друзья – интеллигентные люди, перенесшие тюрьмы. Мартов в сибирской ссылке заболел туберкулезом. Он поклонялся народу, как Богу, и призывал его восстать. А когда бог восстал, Мартов вдруг стал атеистом: испугался, что бог вышел из повиновения».

Иностранные журналисты сели в грузовик, в кузове которого уже находилось несколько матросов в бескозырках и казак в высокой меховой шапке.

Грузовик быстро поехал к Зимнему, громыхая по булыжной мостовой. Матросы поднимали со дна кузова пачки листовок и бросали их в темень пустынных улиц. Город казался вымершим, но из подворотен, подъездов, дворов выбегали люди и подбирали листовки, поздравлявшие граждан с победой революции.

Гамберг проворчал:

– Это было напечатано и готово к распространению утром. Довольно оптимистично. Однако оптимизм не сказался на военных гениях, играющих в кошки-мышки вокруг Зимнего дворца. Сначала они ждали чуть ли не целого флота, а теперь посылают ультиматум во дворец, угрожая начать обстрел, если министры не сдадутся в указанный срок. Когда срок подходит, назначают новый. Революции без крови не бывает. Впрочем, это их революция и им виднее.

Грузовик подъехал к Дворцовой площади. Оказалось, что красногвардейцы уже в Зимнем. Джон Рид сказал: – Когда пала Бастилия, освободили семь узников, причем большинство из них были карманниками. В Зимнем будут захвачены полтора десятка, и они, по крайней мере, не мелкие воры.

23 часа 20 минут. Отряд красногвардейцев во главе с комиссаром ВРК Д. Е. Соловьевым занял Финляндский вокзал и потребовал подчинения со стороны начальника станции, служащих и охраны. Все ответили согласием.

23 часа 30 минут. Идут стычки на лестничных площадках Зимнего дворца.

23 часа 40 минут. Эсеры предложили всем гласным Петроградской городской думы идти в Зимний дворец «умереть вместе со своими избранниками». Это предложение ставится на открытое голосование. Все опрашиваемые, кроме большевиков, с пафосом отвечают:

– Да, иду умирать!

Голосование заканчивается. Все выходят из зала в вестибюль, надевают пальто и разбирают мешки с хлебом и колбасой – это продукты для осажденного Временного правительства.

23 часа 50 минут. Вдали слышны выстрелы. В ночной темноте делегаты, покинувшие съезд, и члены городской думы с женами и друзьями безоружной толпой двинулись к Зимнему. Всего человек триста. У Екатерининского канала шествие остановил заградительный патруль из двадцати матросов. Делегаты пытаются втолковать сумрачным матросам, что это за процессия, кто в ее составе, куда и с какой целью они идут. Выкрикиваются высокие и потерявшие цену слова: «избранники народа»… «всенародное голосование»… «воля народа России». Матросы молча слушают. Доводы «демократии» иссякают. Воцаряется молчание.

Дует холодный ветер. Вдали слышна стрельба. Пафос совместного «подвига смерти» остывает. Шествие утрачивает единство, его участники начинают сознавать вздорность своего поступка. Возникает растерянность. Нелепость демонстрации начинает раздражать матросов, и некоторые из них без команды снимают с плеч винтовки. Раздаются выкрики:

– Поворачивай оглобли! Назад!

Матрос, командующий отрядом, властно требует:

– Возвращайтесь.

– Пропустите нас! Мы идем умирать… – не слишком уверенно требуют демонстранты.

– Мы здесь по приказу Военно-революционного комитета. Умирать здесь не положено. Ступайте домой, примите яд, – посоветовал матрос.

– А что будет, если мы попробуем прорваться?

– Ничего не будет, – ответил матрос. – Придется вас поколотить. Однако убивать мы вас все равно не будем. Ни одного человека не убьем.

Министр снабжения Прокопович дрожащим от волнения и возмущения голосом воскликнул:

– Давайте вернемся! Откажемся умирать от руки стрелочников!

Демонстранты, в бессильном гневе выкрикивая негодующие возгласы о попрании демократии, двинулись вспять, к Таврическому дворцу, где обычно заседала городская дума. Теперь это была уже толпа. Вскоре все 300 демонстрантов, выходивших на «подвиг смерти», в полном здравии вернулись в здание Думы. Прогулка по холодным и продуваемым ветром улицам, переживания несостоявшегося гражданского подвига возбудили аппетит. Мешки были развязаны, и демонстранты принялись жадно вкушать недоставленные Временному правительству хлеб и колбасу.

Близится полночь. Восставшие уже заняли часть Зимнего. Время от времени еще слышится стрельба.

Представитель Центробалта Алексей Баранов телеграфирует в Гельсингфорс Дыбенко: «Правительство свергнуто… Идет овладение Зимним».

Полночь. Юнкера на первом и втором этажах уже не сопротивляются. Красногвардейцы и матросы лавиной движутся на третий этаж. Агония Временного правительства подходит к концу.

26 октября, четверг. 0 часов 35 минут. Антонов-Овсеенко и Чудновский идут в сопровождении красногвардейцев и матросов в глубь дворца. В одной из комнат они встречают генерал-губернатора Петрограда Пальчинского. Тот говорит:

– Товарищ, представители городской думы во главе с Прокоповичем с зажженными фонарями идут к Зимнему дворцу для прекращения его осады.

Чудновский взял за рукав Пальчинского и обратился к матросам:

– Арестуйте его!

Пройдя анфиладу комнат, Антонов-Овсеенко, Чудновский и возглавляемый ими отряд оказались в обширном зале. Здесь несколько юнкеров стояли с ружьями наготове. Им предложили сдаться. После некоторого колебания юнкера, сознавая тщетность сопротивления, сложили оружие.

0 часов 45 минут. В следующей комнате – министры Временного правительства.

– Именем Военно-революционного комитета вы арестованы! – заявляет Антонов-Овсеенко.

Министры сдают бумаги и оружие. Толпа в зале растет. С трудом удается поставить часовых. Матросы выгоняют из комнаты подозрительных лиц, проникших с толпой в Зимний.

0 часов 50 минут. Зимний взят. Временное правительство арестовано.

Ставка верховного командования по прямому проводу связалась с политуправлением военного министерства. Дежурный офицер сообщил: «…Фактическое соотношение сил таково, что до позднего вечера, когда началась осада Зимнего дворца, восстание проходило бескровно; подходя к тому или иному зданию, охраняемому правительственным патрулем, восставшие снимали его без всякого сопротивления, план восстания был, несомненно, заранее разработан и проводился неуклонно и стройно. Комитет спасения революции в данное время никакими силами не обладает, но может рассчитывать на части, идущие с фронта. Сутки тому назад штаб округа должен был констатировать, что он опирается лишь на женский батальон, две-три роты юнкеров, роту ударников и группу офицеров, пришедших из госпиталей; броневые машины заявили, что не желают активно бороться за Временное правительство, и к утру ушли; три казачьих полка, находящихся в Петрограде, в течение всей ночи вели переговоры, обсуждая условия своего прихода к Зимнему дворцу, и к утру прислали две-три сотни, рассеявшиеся к сегодняшнему вечеру. Крейсер „Аврора“, подошедший к Николаевскому мосту, обстрелял Зимний дворец…»

1 час 20 минут. Протоколы и список арестованных составлены. Их подписывают Антонов-Овсеенко и Чудновский. Каждому арестованному придан свой конвоир.

1 час 30 минут. По истоптанным коридорам Зимнего, навстречу гулу негодования и ненависти, арестованных министров ведут вниз, потом во двор, затем – через ворота и через баррикаду из дров выводят на ночную Дворцовую площадь и ведут в Петропавловскую крепость.

Овсеенко торопит шествие. Бывший министр Никитин шутит:

– Господин Овсеенко, не бойтесь, мы не убежим.

– Я боюсь другого, – многозначительно отвечает Овсеенко.

На площади накал ненависти нарастает и слышатся выкрики:

– Расстрелять на месте! К стенке!

В слепой ярости, опьяненная торжеством победы толпа солдат и разного люда набрасывается на арестованных членов Временного правительства. Особо ожесточает толпу весть, что Керенский удрал. Терещенко, Коновалов и некоторые другие министры получают затрещины и пинки. Конвоиры кричат:

– Не омрачайте пролетарского торжества!

Красногвардейцы и матросы оттесняют разъяренную толпу, окружают кольцом арестованных членов правительства, спасают их от самосуда.

По Миллионной улице под красногвардейским конвоем, потирая полученные синяки, «временные» движутся к Петропавловской крепости, где их ожидают казематы.

1 час 35 минут. Разоруженных во дворце юнкеров отпускают.

Американский журналист Гамберг, наблюдающий эту сцену, говорит: «Зря они отпускают юнкеров. К чему такое мягкосердечие? Впрочем, это не наше дело. Это их революция».

1 час 40 минут. Алексеев в соответствии с планом, разработанным совместно с Б. В. Савинковым, принял представителей военных школ и изложил им план военной операции. Однако этот план было уже поздно приводить в действие – Зимний дворец взят восставшими.

2 часа. Керенский в Пскове издает приказ Верховного главнокомандующего, который датирован еще 25 октября 1917 года: «Приказываю всем начальникам и комиссарам во имя спасения родины сохранять свои посты, как я сохраняю свой пост Верховного главнокомандующего до изъявления воли Временного правительства республики».

2 часа 15 минут. Подвойский отдает приказ усилить караулы в Генеральном штабе, штабе округа, Министерстве иностранных дел, на почтамте и телефонной станции. Затем он садится в машину и говорит: «В Смольный».

2 часа 20 минут. По дороге в крепость, на мосту, у прохожих возникло поползновение сбросить бывших министров в Неву. Матрос А. А. Дорогов и другие конвойные предотвратили самосуд. Наконец арестованные доставлены в Петропавловскую крепость. Здесь они садятся на деревянные солдатские скамейки в рабочем клубе Монетного двора. Антонов-Овсеенко проверяет по списку, все ли министры благополучно прибыли. В это же время на съезде Советов от имени фракции большевиков выступает Луначарский с кратким заявлением: «Тяжесть задачи, выпавшей на нас, вне всякого сомнения. Для успешного разрешения этой задачи необходимо объединение различных элементов, действительно революционных элементов демократии».

2 часа 30 минут. Объявляется перерыв в работе Второго Всероссийского съезда Советов. Ленин проходит в свой кабинет и пишет воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам!». Входит Подвойский. Ленин, почти не отвлекаясь от работы над воззванием, выслушивает его доклад. На прощание Ленин крепко жмет руку Подвойскому и вновь углубляется в работу.

Луначарский расположился в вестибюле у свободного подоконника и записывает в блокнот соображения по поводу первоочередных культурных мероприятий революционной власти, которую только еще надлежит сформировать. Его работу прервала 22-летняя журналистка Лариса Рейснер и один из руководителей штурма Зимнего 27-летний Григорий Чудновский – делегат Второго Всероссийского съезда Советов, солдат Преображенского полка, только что назначенный комендантом Зимнего дворца. Молодые люди полны революционного энтузиазма и хотят поделиться переполняющими их впечатлениями с Луначарским. Он откладывает карандаш и слушает. Измученный, усталый и счастливый Чудновский рассказывает, как он ходил в Зимний предлагать Временному правительству сдаться. Молодой человек рассказывает Луначарскому, но немного красуется перед юной журналисткой.

Луначарский с интересом выслушал рассказ Чудновского и деликатно отошел, оставляя молодых людей далее беседовать друг с другом.

2 часа 45 минут ночи. Воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам!» готово. Ленин выходит из своего кабинета в коридор Смольного. Здесь он видит Луначарского, стремительно подходит к нему и с лукавой усмешкой спрашивает:

– Анатолий Васильевич, вы уже знаете, что будете народным комиссаром просвещения? Привыкаете ли к новой роли?

– За несколько часов, Владимир Ильич, к такой роли не привыкнешь. Боюсь, на это потребуются месяцы и годы.

– Годы! Это вы, батенька, хватили! За работу нужно приниматься сейчас же, немедленно! И без того в деле просвещения России годы и годы упущены. Знаете ли вы, что в России на каждые сто человек – более семидесяти неграмотных, около четырех пятых детей и подростков лишены образования. Это данные 1913 года. Относительно сегодняшнего дня точных цифр не знаю, однако положение за время войны ухудшилось. Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, в Европе не осталось ни одной, кроме России…

– Владимир Ильич, я уже начал думать над планом работы в области просвещения.

– Помните, что в вашей деятельности вы должны будете охватить и начальное, и среднее, и высшее образование, и всю сферу культуры. Обычно таким объемом работы занимались три министерства. Постарайтесь в первую очередь обратить внимание на библиотеки. Поскорее надо сделать книгу доступной массам. Давать вам инструкции по части ваших новых обязанностей сейчас не время, да и не могу сказать, что у меня уже сложилась продуманная система мыслей по поводу первых шагов революции в области культуры и просвещения. Многое, безусловно, необходимо перекроить, перевернуть, пустить по новым рельсам.

– Понимаю, Владимир Ильич. На все это нужны люди и люди…

– Постепенно обрастете помощниками. Кое-кого мы вам пришлем. Я советую вам серьезно обсудить эти задачи с Надеждой Константиновной. Она может сотрудничать с вами, так сказать, на правах товарища министра. Она много думала над вопросами народного просвещения и воспитания молодого поколения и, мне кажется, имеет правильные установки и поможет выработать правильную линию.

Подошел Свердлов и, обратившись к Ленину, сказал, что перерыв в работе съезда заканчивается. Ленин кивнул и продолжал говорить:

– В вопросах высшей школы большую помощь вам может оказать Михаил Николаевич Покровский. Реформы надо проводить очень осторожно: дело крайне сложное, как говорится, не наломать бы дров. Ясно одно: надо всемерно расширить доступ в высшие учебные заведения широким массам и прежде всего пролетарской молодежи. Не буду вас далее занимать. Вы, я вижу, устали. Однако за дело надо приниматься немедленно. Буквально сегодня. Анатолий Васильевич, сейчас начнется заседание съезда, я прошу вас зачитать на заседании от имени большевиков воззвание.

Луначарский согласился и взял текст воззвания, написанный Лениным. Ленин энергично пожал ему руку и стремительной походкой пошел через толпу по коридору в Беломраморный зал.

3 часа 10 минут. Перерыв закончился, работа Второго Всероссийского съезда Советов возобновилась. Принимается резолюция, осуждающая делегатов, не разделяющих решительные революционные действия и покинувших съезд Советов.

3 часа 40 минут. В актовом зале объявляется о взятии Зимнего и аресте министров Временного правительства. Гремят аплодисменты. Зачитывается список арестованных министров.

4 часа. Представитель левых эсеров заявил протест против ареста министров.

4 часа 10 минут. В Петропавловской крепости бывший царский министр юстиции Щегловитов иронически-сочувственно сказал бывшему министру иностранных дел Временного правительства: «Вы, господин Терещенко, во времена царизма плохо распорядились своими деньгами. Дали целый миллион либеральным организациям и газетам, чтобы попасть сюда! Обратились бы ко мне, и я устроил бы вас в Петропавловскую крепость без всяких для вас расходов».

4 часа 50 минут. Луначарский прерывающимся от волнения голосом зачитывает написанное Лениным воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам!»:

«Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов открылся. На нем представлено громадное большинство Советов… Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки.

Временное правительство низложено… Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые должны обеспечить полный революционный порядок. Солдаты, рабочие, служащие – в ваших руках судьба революции и судьба демократического мира! Да здравствует революция!»

Съезд подавляющим большинством голосов принимает воззвание, два голоса против, двенадцать воздержавшихся.

5 часов 05 минут. Принято обращение к солдатам и железнодорожникам не пропускать в Петроград эшелоны с войсками, посланные Керенским и Калединым.

На трибуну поднимается бледный от бессонницы Крыленко. Он размахивает телеграммой: «Товарищи! Сообщение с Северного фронта: Двенадцатая армия приветствует съезд. Там создан Военно-революционный комитет, который взял на себя командование фронтом! Генерал Черемисов признал комитет».

Солдаты – делегаты съезда бросились обнимать друг друга.

5 часов 10 минут. Ленин и Бонч-Бруевич вышли из Смольного. Город не освещен. Автомобиль стоит на условленном месте. Они садятся в машину и едут к Бонч-Бруевичу. Ленин устал и вздремнул в автомобиле. Приехав, поужинали. Ленин расположился в небольшой комнате, где стояли кровать, письменный стол и шкафы с книгами. Когда все улеглись спать, он встал с постели, на цыпочках подошел к письменному столу, включил настольную лампу и стал писать. Лишь когда начало светать, потушил свет и лег отдохнуть.

Утром Владимир Ильич вышел из комнаты энергичный, бодрый и радостный.

– С первым днем социалистической революции! – поздоровался он.

Подошли товарищи. Когда собрались пить чай, Ленин вынул из кармана листки бумаги и прочел «Декрет о земле (проект)».

7 часов. Весть о победе Октябрьской революции облетела мир. Аккредитованные в Петрограде дипломаты сообщили о ней своим правительствам. Так, греческий поверенный Какламанос телеграфировал в Афины: «Совет захватил власть. Судьба министров неизвестна, за исключением Керенского, который, говорят, уехал в Ставку. Совет выпустил воззвание, в котором заявляет, что, беря власть в свои руки, он выдвигает в качестве программы предложение демократического мира, распределение земель между крестьянами, контроль рабочих над промышленностью и т. д. Всю ночь шла ружейная перестрелка, а крейсер „Аврора“, пришедший из Кронштадта с несколькими миноносцами, стрелял в упор. Верные правительству войска укрылись в Зимнем дворце, но в два часа утра сдались».

Утром Блок отдернул занавеску на окне своего кабинета. По небу плыли низкие тучи. Всю ночь глухо ухали выстрелы. Сейчас все стихло. Блок открыл наугад Библию, лежавшую на письменном столе, и прочел: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими». Захлопнул тяжелый переплет, надел шинель и вышел из дому. Худая согнутая фигура двинулась в рассветный сумрак, в сторону Дворцовой площади.

Золотая адмиралтейская игла, как первый луч солнца, горела в холодном городе, горела то ли отсветом прошлого, то ли будущей надеждой, отражая далекие костры и одинокие огни «Авроры», стоящей на якоре неподалеку от Зимнего дворца.

Черное кружево решетки Летнего сада четко проступало на фоне белого инея, припорошившего холодную осеннюю землю и голые деревья. Береговой гранит сковывал величественное течение Невы. Блок шел по притихшим улицам. Холодный ветер дул с Балтики. «Ветер, ветер на всем белом свете…»

У Зимнего дворца горели костры. Блок зашагал на их свет. Рабочие и солдаты грелись, весело перешучиваясь и незлобиво переругиваясь. К костру из серой мглы приблизилась огромная фигура. Блок вгляделся в эту фигуру и удивленно и обрадованно окликнул, назвав фамилию, будто тем самым говоря «здравствуйте»:

– Маяковский!

– Блок? Здравствуйте! Вот уж не чаял увидеть вас здесь в такое время. Нравится?

Поэты неторопливо пошли в сторону Зимнего.

– Хорошо! – ответил Блок и вдруг с грустью сказал: – А у меня в деревне библиотеку сожгли…

Маяковский произнес:

– Возмездие. Не лично вам. Классу.

«Хорошо» и «возмездие» – слова, сказанные друг другу двумя поэтами, западут в сознание каждого из них. Пройдет время, и по таинственным законам творчества слово «хорошо», сказанное Блоком, всплывет в виде названия октябрьской поэмы Маяковского. Слово же «возмездие», сказанное Маяковским, станет названием поэмы Блока.

21 час. Открылось второе заседание съезда Советов.

Съезд отменяет введенную Керенским смертную казнь на фронте и принимает решение об освобождении из тюрем революционных солдат и офицеров, о переходе всей власти на местах к Советам. Приняты обращения: к железнодорожникам – о сохранении дисциплины на транспорте, к Советам – об обеспечении порядка. Воздух в Беломраморном зале стал голубым от дыма махорки и табака.

Съезд перешел к рассмотрению основных вопросов. Председательствующий объявил: «Слово предоставляется товарищу Ленину». Крепкий, приземистый лысый человек в поношенном пиджаке энергичным шагом пошел к трибуне. Ленин был без привычных усов и бороды, которые сбрил, находясь на нелегальном положении.

Ленин подчеркнул, что документы, которые он собирается зачитать, не нуждаются в комментариях. Он провозгласил необходимость справедливого мира без аннексий и контрибуций и предложил резолюцию, требующую немедленного решения вопроса о мире и земле. Декрет о мире съезд принял единогласно. Декрет о земле – всеми делегатами при одном против и восьми воздержавшихся.

Ночь на 27 октября. Съезд принимает декрет об образовании советского правительства. «Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановляет: образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров;

заведование отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной съездом программы, в тесном единстве с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян, служащих;

правительственная власть принадлежит коллегии представителей этих комиссий, то есть Совету Народных Комиссаров, контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному Исполнительному Комитету.

Совет Народных Комиссаров составлен из следующих лиц: председатель Совета – Владимир Ульянов (Ленин); народный комиссар по внутренним делам – А. И. Рыков; народный комиссар земледелия – В. П. Милютин; народный комиссар труда – А. Г. Шляпников; по делам военным и морским – комитет в составе: В. А. Овсеенко (Антонов), Н. В. Крыленко и П. Е. Дыбенко;

народный комиссар по делам торговли и промышленности – В. П. Ногин;

народный комиссар народного просвещения – А. В. Луначарский;

народный комиссар финансов – И. И. Скворцов (Степанов);

народный комиссар по делам иностранным – Л. Д. Бронштейн (Троцкий);

народный комиссар юстиции – Г. И. Оппоков (Ломов);

народный комиссар по делам продовольствия – И. А. Теодорович;

народный комиссар почт и телеграфа – Н. П. Авилов (Глебов);

председатель по делам национальностей – И. В. Джугашвили (Сталин)».

Пост наркома по делам железнодорожным временно остался незамещенным.

5 часов. Принимается решение о составе ВЦИКа. Луначарский входит в его состав.

5 часов 15 минут. Второй Всероссийский съезд Советов объявляется закрытым.

7 часов 30 минут. На третьем этаже в большой комнате, примыкающей к комнате ВРК, непрерывно стучит машинка. Выдаются мандаты и удостоверения, подписанные членами ВРК. Несмотря на стук машинок, диктовку, поток посетителей, эта комната – самое тихое место в Смольном, паркетные полы которого, привыкшие к туфелькам барышень, затоптаны сотнями тяжелых сапог солдат и красногвардейцев.

Луначарский уселся на диване, стоящем у стены, утомленный напряжением последних дней, обессиленный бессонными ночами заседаний Петроградского совета и Второго Всероссийского съезда. Вскоре он, не раздеваясь, прилег на этом диване и заснул. У изголовья дивана остался стоять высокий пюпитр. К нему шнурком от ботинка привязана картонка. На картонке надпись карандашом: «Наркомат просвещения. Нарком принимает круглые сутки». Мимо дивана проходят Ленин, Бонч-Бруевич и Свердлов. Они добродушно улыбаются, переглядываясь, а Ленин подходит к пюпитру, вынимает из кармана карандаш, озорно щурясь и заговорщически поглядывая на Бонч-Бруевича, приписывает на картонке: «Категорически прошу не будить наркома до 9 часов утра. Управделами Совнаркома Бонч-Бруевич».

За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации

Во время Октябрьской революции историк Дубнов сказал: «Вокруг нас тьма египетская, но когда же и зажигать свечу, как не во тьме?»

* * *

Нобелевские лауреаты Мария и Пьер Кюри были в Лондоне на элитарном банкете. Пьер разглядывал женщин, и Мария ревниво спросила:

– Почему ты так внимательно смотришь?

– Вычисляю, сколько лабораторий можно построить на украшения этих дам.

* * *

Английский король Георг после отречения Николая II пригласил его в Англию. Это могло бы предотвратить трагедию царской семьи. Однако вскоре приглашение было отозвано. Впрочем, сам Николай II не хотел ехать.

* * *

В революцию со второго этажа загородного дома Рахманинова крестьяне сбросили рояль. У Блока в усадьбе сожгли библиотеку. Совершая насилие над собой, Блок стремился понять, простить, оправдать это насилие над культурой и даже пытался винить в нем себя и других носителей культуры. Однако эти внутренние усилия и окружающий хаос жестокости надломили поэта, и он погиб.