Текст книги "Иридианка. Магический переклад (СИ)"
Автор книги: Юля Фаро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Проездом? – водитель понимающе кивнул. – Люблю любознательных пассажиров, и город свой люблю... Всё покажу, не сомневайтесь.
Необычайная привлекательность 130-го квартала заставила Вичу выйти из машины и прогуляться по мощёной улице. Согласно задумке, на улице должны разместиться более пятидесяти старинных зданий. В стилизованных постройках архитекторы учли свидетельства очевидцев, старинные фото и рисунки. Деревянные дома украшены затейливой резьбой. Нижние этажи выложены каменной мозаикой. От красоты узоров на окнах невозможно оторвать взор.
На входе в квартал расположен трёхметровый символ города – бабр – редчайший зверь с соболем в пасти. Как пояснил таксист, бабр – устаревшее название уссурийского тигра.
– «Экспериментарий»? Что это? – Вика прочитала вывеску на одном из зданий.
– Музей, интерактивный музей, более сотни экспонатов, – отозвался водитель, тоже прогуливающийся по улице в ожидании пассажирки. – Сын ходил, рассказывал, мол, можно увидеть, как физические процессы протекают, а при желании – пройти испытание на детекторе лжи, – он хохотнул в кулак. – Теперь меня супруга этим полиграфом пугает, когда ей мерещится, что не все деньги в дом приношу...
– А я пройду! – азартно заверила Вика. – Подождёте?
– Ясен пень, подожду, вы же за часы платите, а не за километры.
Очереди на проверку полиграфом не было, Вика оплатила стоимость услуги и прошла в специальное помещение.
Сидевшая за компьютером скучающая дама лениво попивала кофе из пластикового стаканчика. Для своих лет одета она была более чем экстравагантно: облегающие чёрные кожаные штаны и короткая байкерская куртка в заклёпках. Женщина подняла глаза на Вику.
– Офелия! – Вича расплылась в улыбке. – Офелия, как здорово, что ты здесь!
– Извините, я вас не помню! Мы знакомы? – женщина недоумевающе повела плечами. – Вы на детекторе провериться?
– Да, – быстро ответила Вика, протянув чек. – Наверное, обозналась... Но имя, такое редкое имя...
– Редкое, но не единственное, – сухо отрезала дама, помогая Вике разместиться в кресле и закрепляя на её пальцах чёрные резиновые колпачки с подключёнными к компьютеру проводами.
– Вы просто ради интереса проходите тестирование? – строго поинтересовалась полиграфолог.
– Наверное... – отозвалась Вича.
– Давайте сразу условимся: во время сеанса вы должны отвечать только «да» или «нет». Понятно?
– Да, – подтвердила Темнова.
– Теперь краткий инструктаж. Для того чтобы проверка на полиграфе была наиболее точной, перед процессом мы с вами должны обсудить вопросы, которые будут заданы. Это оговаривается заранее, чтобы проходящий тест человек мог избежать неопределённой реакции на неожиданные вопросы. Полиграф работает таким образом, что показывает реакцию и на ложь, и на удивление почти одинаково. Попрошу вас контролировать свои эмоции. Иначе, работа на детекторе лжи для меня будет сложным процессом.
В перечень вопросов полиграфолог включила все сведения о Вике: рост, возраст, место проживания...
– Ну, начали!
Первые ответы Виктория давала быстро, не задумываясь... Она настолько втянулась в «игру», что незаметно впала в лёгкую дрёму.
– Вы родились в городе? – словно издалека послышался приглушённый голос.
– Нет, – ответила Вича чужим, изменившимся голосом.
– Вы родились в сельской местности?
– Нет...
– Вы родились в море?
– Нет...
– В воздухе?
– Нет...
– Вы родились в корнях дерева?
– Да... – против своей воли промолвила Вика.
– Это дерево – дуб?
– Нет...
– Это дерево – берёза?
– Нет...
– Это дерево – «Амурский бархат»?
– Да!
– Вы можете посчитать пальцы на своей левой руке?
– Да!
– У вас на левой руке шесть пальцев?
– Да!
– Вы понимаете, что находитесь в псевдодействительности?
– Да!
– Вы во всём доверяете Вадиму Ракулу?
– Да!
– Вы во всём доверяете Эдуарду Лампелю?
Вика молчала... Язык прилип к нёбу и отказывался повиноваться.
– Вы считаете Эдуарда Лампеля своим другом?
Вика не могла произнести ни слова.
– Вы понимаете, что с ним вам следует вести себя крайне осторожно?
– Да!!!!
– Вы готовы помочь ему не стать злом?
– Да!!!
Вике привиделось, что она стоит на самом краю скалистого обрыва. Над ней – чёрное небо, содрогающееся от раскатов грома. Резкие всполохи кроваво-красных молний рвут тяжёлые облака и на долю секунды освещают огромные пенистые волны бушующего внизу океана. Пронизывающий ледяной ветер толкает её в спину, подталкивая к пропасти. Высокая волна ударяется в твердыню, и Вика чувствует на лице капли влаги...
– Пейте, пейте воду! – Взволнованная полиграфолог склонилась над бледной Викой.
Но губы клиентки плотно сжаты. Отбросив попытку напоить девушку, она смачивает кончики пальцев в воде и брызгает той на лицо.
Наконец Вика открыла глаза.
– Никогда такого не видела! Ну надо же, какая странная реакция... Вы, девушка, на третьем вопросе мертвецким сном уснули... Насилу вас растормошила. У вас точно никаких психических заболеваний нет? А то в этом случае тестирование на детекторе категорически противопоказано! Ну что, пришли в себя? Сначала повторим?
– Спасибо, достаточно... – Вика смущённо попрощалась со специалистом и поспешила покинуть кабинет...
– Ну как? – полюбопытствовал таксист. – Интересно?
– Очень даже... – ответила Вика. – Куда теперь?
– Предлагаю Знаменский монастырь. Не против?
– Самое оно... – согласилась Темнова. – В монастырь...
– Тогда начну рассказывать. Знаменский монастырь – печально известная обитель, в которую ссылали декабристов и их близких людей. Тут же расстреляли адмирала Колчака и премьер-министра Пепеляева. Помимо монахинь, здесь проживали отлучённые от церкви женщины и государственные преступницы из Москвы и Санкт-Петербурга...
– Преступницы? – переспросила Вика...
Она не поняла, как оказалась сидящей на скамейке рядом с игуменьей, облачённой в чёрную рясу и клобук на голове. Лицо монашки было Вике хорошо знакомо...
– Да, деточка, грешницы великие... Вот я в миру тоже нечиста душой была... Давно это было, было у меня даже имя другое – Елена... Елена Большова. Первого сыночка – Лёнечку – в роддоме оставила, его потом богатые люди усыновили... Вторая дочка смертельной хворью страдала... Тогда-то и решила я в монастырь удалиться...
От неожиданности Вика вцепилась пальцами в скамейку.
– Ты чего так испугалась, не бойся... Я свои грехи замолила... У бога прощенье выпросила.
– Где я? – чувствуя, что сходит с ума, жалобно простонала Вича...
– Где положено. Там, где на все вопросы найдутся ответы...
– Псевдодействительность! – громко выкрикнула Вича и снова оказалась за заднем сиденье такси...
– Да нет же, – обиженно продолжил водитель. – Всё так и было... Из преступниц самой знаменитой невольницей монастыря была дочь Артемия Волынского, казнённого в Петербурге во времена «бироновщины»... А вы говорите «псевдо»! Всё, приехали... – не переставая дуться, объявил он. – Кстати, если настоятельницу встретите – благословления спросите... И вообще, она великого ума человек, говорят, профессор бывший, люди к ней отовсюду за советом приезжают...
Войдя на территорию монастыря, Вика сразу узнала скамеечку, на которой ей привиделся странный разговор с игуменьей.
Неподалёку, разговаривая с накрывающей клумбу пушистыми еловыми ветками молоденькой послушницей, стояла настоятельница. Вика узнала её издали по кресту, надетому поверх рясы.
– Здравствуйте ещё раз, матушка, вы говорили, что здесь я найду ответы на все вопросы, – торопливо спросила Вика, запутавшись в действительностях.
Повернувшись, незнакомая игуменья удивлённо посмотрела на чудаковатую туристку и, перекрестив послушницу, велела той продолжать работу.
– Почему – ещё раз, и какие вопросы? – монахиня подошла к Темновой.
– Расскажите мне про «Амурский бархат», – выпалила Вика.
– Вот так вопрос... – изумилась матушка. – Откуда узнала, что я бывший дендролог?
Вопрос застал Вику врасплох, но, переборов смущение и склонив голову набок, она сложила руки в молитвенном жесте и просительно посмотрела на игуменью.
– Не делай так, я – не икона... – попрекнула монахиня.
Словно вспомнив о чём-то важном, Вика пристально посмотрела на свои руки. Ничего особенного: руки как руки, по пять пальцев на каждой...
– «Бархат Амурский», – не заметив её замешательства, начала монахиня. – Листопадное дерево, достигающее в высоту двадцати пяти метров и более, диаметр ствола – до полутора метров. Крона в лесу высоко поднята, на просторе – шатровая. Первое цветение приходится на период с восемнадцатого по двадцатый год. Теплолюбив, светолюбив. Растёт быстро. Живёт до трёхсот лет. С лечебной целью используется и кора, и луб, и листья, и плоды.
– Дерево!!! А где оно растёт? Северней Байкала – растёт? – не унималась Вика.
– Растёт, – улыбнулась матушка.
– А как вы думаете, что ещё могут называть «Амурским бархатом»?
– Цвет золота, – обыденно ответила игуменья. – В шестьсот третьем году – после введения в Японии системы двенадцати рангов – традиционные японские цвета были сгруппированы в соответствии с элементами натурфилософии. Большинство названий взято от цветов, растений и животных, из которых производили соответствующий краситель, или тех, которые сами были похожего цвета. Название «золотой цвет» в системе отсутствует. Зато близкие оттенки имеют абсолютно романтические названия: гардения жасминовая, ирис, бледные опавшие листья и, конечно же, «Амурский бархат». Получается, что в определённой степени «Амурский бархат» – это символ золотого цвета. Надеюсь, я смогла вам помочь?
– Да, матушка, спасибо! – отозвалась Вика.
Игуменья осенила её крестом и, развернувшись, пошла прочь, а у Вики оставалось два с половиной часа, и ещё одно важное дело...
Безусловно, Темнова не собиралась спускать с рук Шульге его подлый поступок. Вернее, какая-то внутренняя сила не давала ей права оставить его безнаказанным.
Переступив порог офиса знакомой компании, она тут же столкнулась с Павлом Афанасьевичем.
– Господин Шульга? – Вича окинула надменным взглядом невысокого пилота, и пока тот, онемев от восторга, с полуоткрытым ртом рассматривал её модельную внешность, продолжила. – Разрешите представиться, меня зовут Милена Соломоновна Либерзон, юрист. Прибыла к вам в качестве доверенного лица бизнесмена Юрия Темнова.
– Чем обязан? – наконец пришёл в себя Павел Афанасьевич. – Желаете вертолётную прогулку заказать?
– Что вы! У нас своих летательных аппаратов достаточно... – Вика обольстительно улыбнулась мужику. – Где мы можем поговорить с глазу на глаз?
От предложения остаться с молодой красоткой наедине у пилота пересохло во рту. Он облизнул губы и, толкнув дверь в единственный кабинет, склонился в поклоне, пропуская даму вперёд.
– Иди, погуляй! – бросил он Виталику, скучающему напротив компьютера.
Они сидели друг против друга. От кофе и чая Вика отказалась. Она тянула паузу и нагнетала интригу, пристально рассматривая своего визави.
– Что вы на меня так смотрите, я даже смущаюсь, – неловко пошутил Шульга.
– Не смущайтесь, в перспективе вашего финансового статуса следует разучиться испытывать неловкость. Богатство делает людей раскованными.
– Простите, не могу взять в толк, про какое-такое богатство вы говорите...
– Про миллион евро, который вы получите от моего клиента. Видите ли, госпожа Виктория Темнова, летевшая вместе с вами в вертолёте, в отличие от вас, не выжила... А так как подтвердить её нахождение в кабине во время крушения и последующую смерть можете только вы, мы предлагаем вышеуказанную сумму за временные неудобства, которые возникнут при признании вами факта наличия пассажира в рейсе до Верхнемагистрального.
Краска залила лицо Павла Афанасьевича, веко под правым глазом начало заметно дёргаться.
– Я был один! Не было никаких пассажиров... Вы что-то путаете, – он пытался изобразить возмущение, но выглядел жалко и неубедительно.
Вика с каменным лицом смотрела на лгуна.
– Вы понимаете, о чём просите? – он понизил голос до шёпота. – Если я... Как бы это... Пойду у вас на поводу и оговорю себя? Меня ждёт позор, отзыв лицензии, дисквалификация и уголовная статья за неоказание помощи и сокрытия информации о потерпевшем...
– Конечно понимаем, – Вика изогнулась на стуле, словно похотливая кошечка. – Поэтому и миллион, чтобы остаток жизни вы могли провести вдали от этих холодных мест. Не думаю, что вас посадят... Будет позор, отзыв лицензии, суды, разбирательства... Но согласитесь, это ровным счётом ничего не значит по сравнению с такой кучей денег, да ещё при нынешнем курсе.
Шульгу не на шутку затерзали противоречия.
– Можно, я жене позвоню, посоветуюсь?
– Конечно, конечно! – притворно засуетилась Вика. – Мне выйти?
– Я сам, – пролепетал Шульга и, выйдя за дверь, плотно прикрыл её за собой.
По возвращению его глаза светились алчным блеском, было понятно, что супруга дала добро.
– Что я должен сделать?
– Вы должны собственноручно изложить на бумаге всю правду о происшествии, начиная с того момента, как Темнова переступила порог вашей конторы, и заканчивая координатами крушения. Указать реквизиты паспорта. Поставить подпись.
– А можно Виталик, мой менеджер, тоже подпись поставит? Я ему заплатил... Тогда.
– Конечно, конечно! Больше подписей – больше доверия к документу... Нам необходимо, чтобы труп был найден в кратчайшие сроки. После чего Юрий Темнов сможет вступить в права наследования. Его мать была владелицей огромного капитала! – Вика закатила глаза.
– А вы? Вы напишите мне расписку о том, что обязаны выплатить миллион евро? – предусмотрительно поинтересовался Шульга.
– Конечно, у меня даже эксклюзивный фирменный бланк с собой!
Вика достала из сумочки лист для заупокойной молитвы с огромным чёрным штампом монастыря Курки и помахала им возле носа Павла Афанасьевича. После чего, закинув ногу за ногу, быстро написала расписку и размашисто расписалась.
Однако когда Шульга протянул к «документу» руку, Вича погрозила «торопыге» пальцем, дав понять, что встречное обязательство останется у неё до момента получения признательного заявления со стороны пилота.
Наконец, стороны обменялись «меморандумами» и распрощались.
Доехав до отделения полиции, Вича передала «чистосердечное признание» в руки стражей правопорядка.
В запасе оставалось чуть больше часа.
Хорошо, что в огромном торгово-развлекательном центре нашёлся салон красоты с услугой экспресс-маникюра, а расторопный работник стола заказов закупил продукты, открыженные Викой в ассортиментном перечне.
Успев исполнить всё задуманное, в строго назначенное время довольная Вика с набитыми под завязку ароматными деликатесами пакетами стояла в том самом месте, куда «всемогущий» Лампель должен был направить «транспортный луч»...
* * *
По возвращении она в подробностях описала всё, что с ней произошло, включая неконтролируемые видения и странные встречи.
– Когда научишься внимательно слушать! – назидательно произнёс Эдд. – Я же предупреждал, что действительности могут проникать одна в другую! И потом, хорош удивляться! В твоём теле – сущность «золотого» сектора, ты больше иридианка, чем человек. Другое дело, что проявления разных Миров настигают тебя против твоей воли, и ты пока – заметь, я говорю «пока»! – не можешь этим управлять.
– Ты хочешь сказать, что вернувшись к месту моего появления на Земле и, прочитав «Иридический Кодекс», я узнаю больше?
– Даже не сомневайся... Ты проснёшься!
– Но я не сплю!
– Это ты в этой действительности не спишь, – настаивал учёный. – Тебе приходиться не спать! Потому что кто-то – нарочно или по недомыслию – нашёл тебя раньше положенного срока лет эдак на восемнадцать-девятнадцать... Поэтому всё нарушилось! Там, в «золотом» секторе, ты должна была расти и взрослеть до срока... Там ты должна была получить знания и силу, дающую возможности исполнять предназначение...
– Тогда почему меня нашли на Земле? – злилась Вика.
– Потому что! – закричал Эдд. – Потому что все без исключения Миры связаны! Сколько можно об этом талдычить! И здесь, девятнадцать лет назад, в день, час, минуту, секунду твоего рождения из семени дерева появился росток... И дерево росло вместе с тобой. Только в период первого цветения ты должна была войти в этот Мир для исполнения своей миссии. Ты должна была помогать людям, ты должна была закрепить равновесие сил.
– Значит тот, кто оторвал Вику от её «корней» – не человек? – заключил Ракул.
– Человек – не человек! Мы все одновременно и люди, и сущности, и силы природы... Зависит от того, в ком что заложено изначально! Плюс обстоятельства, плюс желания, плюс вмешательство сторонних сил... Я знал людей с ограниченными возможностями, предназначением которых было мучиться и вызывать жалость у окружающих, но они достигли высот. Многие из них стали великими и теперь вызывают восхищение. Победив Тьму, они приняли сторону Света... И наоборот, те, кто рождён был для подвигов, пожелали опуститься до уровня «овощей». Поэтому можно допустить, что некто, рождённый человеком, взрастил в себе колдуна-служителя «серой пыли» и выполнил указание Даста.
– Там был шаман... – вспомнила Вика. – Мама рассказывала, что шаман заставил отца идти к деревьям... К святому шаманскому дереву.
– Я уже подумал об этом, – произнёс Эдд. – Завтра я снова схожу к реке, принесу ещё золота, а заодно насобираю веток с «Амурского бархата». Думаю, тоже должно тебе помочь сонастроиться на место. Если мои мысли верны – послезавтра будем на месте...
– А мне чем заниматься, пока тебя не будет?
– Ужином, разумеется!..
* * *
Этой ночью Вике снова приснился сон о дивном золотом саде.
Она словно со стороны увидела себя спящей на ложе из золотистых тканей...
...
Ирида сидела под раскидистым деревом и плела венок из нераскрывшихся бутонов ярко-жёлтых цветов. Чуть поодаль стояли люди в сияющих одеждах.
– Пришло время представить тебе добрых помощников. Светлые силы направили в твой сад трёх норн и хранителя.
Ирида благосклонно кивнула и двое из них подошли к лежащей Виктории...
...
С трудом приоткрыв глаза, Вика увидела настоятельницу из Знаменского монастыря. Она держала в руках маленький росток с золотыми корешками и двумя переливающимися листочками. Рядом с ней, хитро улыбаясь, стоял Иордаке Куркь.
– Я – Урд, норна прошлого, – проговорила монахиня, своим мелодичным голосом. – Берегу все воспоминания о твоих воплощениях. Этот чудесный побег ты сможешь использовать, когда захочешь даровать жизнь умирающему человеку. Ты увидишь его, и вспомнишь о его магической силе в нужный момент. Используй его во благо!
– Она нас слышит! Мэй, она смотрит на росток дерева, она обязательно найдёт его... – добавил Иордаке.
Положив хрупкий побег в изголовье ложа, женщина и Иордаке бесшумно исчезли...
...
Вторая норна – Вирданде – явилась в образе матери. Лидия – в светлом струящемся платье, с распущенными пушистыми перьями золотистых волос – поцеловала девушку в щёку.
– Полотно твоего настоящего изменилось! Сколько крепких радужных нитей украшают ткань. Значит, твоя душа окрепла, и ей не страшны никакие испытания. Однажды ткань тебя не спасла... Но теперь всё будет по-другому.
Она достала из рукава лоскут плотного бежевого бархата и положила рядом с Викторией...
– Девочка! Смелая девочка! – раздался хорошо знакомый голос Офелии. – Я – Скульд, норна будущего, я никогда тебя не оставлю... Пусть будущее – это всего лишь нити и пряжа, а не готовое полотно... Знаю, что скоро ты отправляешься в дорогу, поэтому прими мой подарок.
Офелия наклонилась и поцеловала предплечье девушки.
– С этого дня ты узнаешь, что шестипалой рукой – на которой я оставила свой знак – ты сможешь по своей воле приостанавливать земное время как для себя, так и для кого пожелаешь. Это поможет тебе побеждать противников и уходить от погони.
Вика хотела поблагодарить, но не смогла пошевелиться, только ресницы слегка дрогнули над приоткрытыми глазами...
...
Наконец, закончив плести венок и надев его на голову девушки, заговорила Ирида:
– Виктория, мой венок изменит твоё сознание, поможет тебе лучше понимать скрытые истины. Никогда не торопись принимать решение: взвешивай и обдумывай каждый поступок. Но пока ты будешь осваивать этот дар, я наделю тебя правом отмены одного неверного решения. Знай, однажды у тебя будет всего тридцать минут, чтобы исправить ошибку!
Неожиданно тугие бутончики вздрогнули и стали распускаться. Открывшиеся лепестки обнажили золотые сердцевины, из которых тут же начал струиться разноцветный радужный свет. Дуги ярких радуг, выходящих из середины соцветия, сливались воедино, проникая в сердце спящей. Цветы источали постепенно бледнеющую радужную энергию до тех пор, пока последняя искорка не коснулась груди девушки. Венок на её голове рассыпался, превратившись в золотые снежинки.
– Теперь у тебя гораздо больше возможностей, чтобы быстрее пробудиться...
* * *
И Вика проснулась. Правда, не в золотом саду, а в маленькой комнатёнке лесной избушки.
Свой сон она тут же забыла. Однако новое для неё ощущение кипучей энергии, заставляющее срочно что-то предпринять, побудило её быстро покинуть постель и поговорить с Вадиком.
– С добрым утром, с добрым утром! И с хорошим днём... – фальцетом пропел Ракул, как только Вича ворвалась в большую комнату.
– Спасибо, спасибо... А где Эдд? Он уже ушёл?
– Он с ночи ушёл, – обиженно ответил Вадик. – Ты даже не дослушала моего приветствия... Я хотел тебе сказать, что...
– Ты, Вадик, хотел мне сказать всякую ерунду. Но на самом деле... Ты боишься сказать, что любишь меня и надеешься, что нам удастся выпутаться из этой невероятной истории и, забыв обо всём, вернуться в прежнюю жизнь... Ну скажи, что я не права!?
– Права! – оторопело признал Вадик. – У тебя ночью опять были виденья?
– Не знаю, – призналась Вика. – Но уверена, что нужно действовать! Пожалуйста, вспомни все подробности твоего визита в сектор «пыли», когда ты согласился на добровольный Переклад долгих лет своей жизни на моё удачное приземление в муравейник.
Вадик рассказал всё в подробностях.
– Ты стала другая... – добавил Вадик.
– Начинаю просыпаться! – бросила Вика. – Начинаю осознавать, что мы с тобой слишком засиделись в этой тихой лесной обители... И позволили Лампелю хорошенько запудрить нам мозги.
– Но зачем? – удивился Вадик. – Он же помог тебе вернуть молодость... Снял Переклад...
– Не думаю! Это какая-то хитрость. Меня тревожат смутные чувства. Видишь ли, у меня такое ощущение, что я знаю и понимаю гораздо больше, только не могу вспомнить. И ещё... Надо уходить!
– Согласен, вот вернётся Эдд... Золото помогло, может, и ветки «Амурского бархата» помогут... Не пори горячку, послезавтра будем знать координаты и доберёмся по лучу...
– Завтра, послезавтра, время, время... Стоп! Ты сказал, что узнал от Сытина о том, что татуировка Офелии может останавливать время?
– Да, так и случилось... Примерно около часа...
– Я знаю, теперь я всегда могу останавливать время! Пошли! Пошли, посмотрим, куда на самом деле отлучается наш «гений».
– Вика, что ты задумала?
– Для начала освобожу тебя из этой дурацкой тюрьмы. Лучше ты будешь со мной невидимкой, чем привязанным к этому прибору. Ты говорил, что твоя панель управления боится воды? Отлично, сейчас мы её сварим в кастрюле!
Темнова, не раздумывая, вскипятила воду, и, схватив прибор, положила его в булькающую жидкость.
– Вот и всё! Ты со мной?
– С тобой, – раздался над ухом голос Вадима. – Откуда такая решительность? А если бы не получилось?
– Но получилось же! – парировала Вича.
– Что теперь? – поинтересовался Ракул.
– Теперь подумаем, в какую сторону идти. Если я – «золотая средина», то сектор «беж» будет от нас справа, а если «серая пыль», то слева.
– Интересно, как ты собираешься попасть в «беж» не имея картины?
– А ты не догадываешься?
Вика достала с полки книгу, которую ей предлагал почитать Лампель, рассказывая о координатах цвета в системе RGB. Полистав страницы, открыла таблицу со значениями.
– Вот, здесь всё есть. Координаты «беж» – два раза по двести сорок пять и двести двадцать... Не промахнёмся! А «серый» мы уже наизусть выучили...
– Тогда зачем навигатор? – вкрадчиво проговорил Вадим. – Зачем?
– Точно! – поразилась Вика его догадке.
– «Амурский бархат», «Амурский бархат»... – шептала она, водя пальцем по таблице.
– Есть! Нашла! Запоминай! Двести сорок три, сто девяносто три, пятьдесят восемь...
Она повторила цифры несколько раз, на всякий случай подглядывая в таблицу, и только когда убедилась что запомнила – вернула книгу на место.
– Теперь я с тобой согласен – Эдд нас дурачил... Может, сразу уйдём к «Амурскому бархату»?
– Нет! – медленно проговорила Вика. – Сначала нужно понять, что он задумал.
Она быстро надела тёплую куртку, сапоги и вышла на улицу.
– Что ты делаешь? Не время для баловства! – удивился Вадик, глядя, как Вича принялась катать тугие снежки.
– Спокойно! Не нервничай! Ты, наверное, позабыл правило: если получилось однажды – обязательно получится и в другой раз... – приговаривала девушка, наминая в пригоршне мокрый снег. – Лучше повтори цифровые координаты бежевого – будешь подсказывать. Ошибиться нам никак нельзя!
– Да всё нормально. Я помню! Там два раза код белого цвета и в конце – двести двадцать...
– Хорошие числа, – задумчиво произнесла Вика.
– Числа как числа. Не хуже и не лучше других, – пробурчал Ракул.
– Хорошие, потому что в сумме дают восьмёрку. Значение которой – постоянство и надёжность. А перевёрнутая восьмёрка – символ бесконечности, решительности, уверенности в собственных силах и принимаемых решениях. Между прочим – среднее значение координат «золотого»... Получается, что у меня с «бежевым» сектором неразрывная связь, – она мечтательно улыбнулась.
– Откуда ты всё это знаешь? – удивился Вадик.
– Знаю! На ёлке написано было... – отшутилась Вича. – У меня с утра в голове словно прибрались – такая ясность и лёгкость... Ну... Была не была!
Вика по-спортивному встала наизготовку и размахнулась точь-в-точь, как олимпийская чемпионка по метанию ядра.
Получилось с первого раза. Снежок долетел до невидимой границы и завис в воздухе на фоне желтоватого свечения открывшегося туннеля.
Вича молниеносно выкинула вперёд левую руку.
Искрящийся поток золотых искр облаком отделился от кончиков пальцев и, подплыв к месту «пробоины», начал углубляться внутрь.
– Ракул, скажи мне, что ты меня любишь! – потребовала девушка.
– Очень!
– Очень что?
– Очень люблю!
– Первый признался! – засмеялась Вика. – И ты знай: я тоже тебя люблю!
Она подбежала к туннелю и смело шагнула вперёд.
Вадик тут же возник рядом.
– Чего молчишь? Страшно? – спросил он.
– Забыла, что в новой действительности ты проявишься. Теперь – стыдно.
– Перестань, мы с тобой одно целое... Как тебе может быть стыдно перед собой.
Ракул взял Вику за руку.
– У тебя шесть пальцев! Смотри, шесть пальцев!
– Теперь всегда так будет при прохождении через мембраны. Привыкай!..
Глава 13
Идти по золотистому туннелю было куда приятней, чем по каменному гроту, открывающемуся из квартиры Сытина.
Вике показалось, что воздух наполнен запахами цветов из её снов...
Ей стало жарко, и она расстегнула куртку. Вадик понимающе улыбнулся. Он сам был одет в майку и джинсы, в те самые, которые были на нём в день аварии.
– А вдруг там тоже зима? – игриво пошутила Темнова.
– Не замёрзну! – в подтверждение своих слов он поиграл мускулами накачанного тела. – Как всё-таки здорово снова стать человеком...
Они вышли на поляну к знакомой избушке. Если бы не отсутствие снега и бежевое небо – можно было подумать, что они никуда не уходили с заимки Эдда.
– В бочку с водой смотреть будем? – спросила Вича.
– Может, не надо? – замялся Ракул. – Так хорошо, что не охота ничего узнавать...
Открыв дверь в домик, они оказались в знакомом интерьере избушки Лампеля.
– Вичь?! – хитро прищурился Вадик. – Пока хозяина ждём, может, я колбаски съем... Отсюда чувствую, как пахнет...
– Ешь конечно!
Пока Вадик уминал за обе щеки иркутские деликатесы, Вика сидела на табурете, озираясь по сторонам.
– Что потеряла?
– Соображаю, откуда новостей ждать... У Сытина был телик. При визуализации зала аэропорта был телик... А сейчас как? У Лампеля никакого телевизора не было. Вот и здесь не наблюдается.
– Пойдём, в маленькой комнатке поищем! – тихо предложил Ракул и нежно посмотрел на Вичу взглядом влюблённого мужчины.
Вика всё поняла, покраснела, но, сделав вид, что с ней ничего не происходит, как ни в чём не бывало зашла в каморку и села на кровать.
Вадик опустился рядом.
– Вика, я не знаю, что сейчас нужно говорить, но вдруг... Вдруг сейчас – это наша единственная возможность, наша единственная кровать и наш единственный час остановленного времени?.. Вика! Я больше не могу!.. – его серые глаза светились страстью и отчаянным желанием.
Темнова молча обвила руками его шею и приникла губами к его горячему и упругому рту...
Майка, джинсы, спортивные штаны и носки летели в разные стороны, словно салют в честь любви и близости двух влюблённых.
Они путались в одеяле, задыхались в подушках, но не останавливались, лаская друг друга и шепча пронзительные слова признаний...
Они очень торопились любить в этом чужом Мире...
Они ценили каждую секунду и каждое прикосновение...
Наверное, так любят друг друга те, кто не знает, доведётся ли им когда-нибудь снова быть вместе...
– У нас осталось двадцать минут! – пригладив волосы, Вика посмотрела на себя в зеркало.
Вадик встал рядом.
– Помнишь? Как тогда, перед рестораном...
– Я всё помню...
– Мне умирать не страшно... Теперь я знаю, что мы встретимся в другом Мире, в другой действительности и всё равно будем вместе...
– Да, а если вдруг из этой жизни к нам ещё гости пожалуют?
– Разберёмся!
Они вышли из спальни.
Не рассчитав богатырской силушки, Вадим так хлопнул дверью, что с полки на стене – прямо к ним под ноги – свалился пухлый учебник, из которого выпал сложенный вчетверо листок.
Ракул уже хотел вложить бумагу на место, а книгу вернуть на полку, как Вика его опередила.
– Помнишь, что Черген говорила: «Замечайте знаки!». Дай прочитаю.
Листок был исписан мелким подчерком Лампеля...
«Виктория! Я бы хотел написать «Дорогая или милая Виктория», но знаю, что не имею права на такое обращение к тебе... Ты – большая умница, и ты без сомнения уже сообразила, как можно перемещаться по секторам, используя координаты цвета. Вне зависимости от того, в какой из оставшихся дней ты прочитаешь эти строки, не вздумай меня искать... Сейчас, когда я пишу это письмо, я впервые в жизни – вернее, впервые за множество моих жизней – не в состоянии идентифицировать те силы, которые заставляют меня изменить своим принципам и нарушить логическую последовательность организованных мною событий. Да, да! Это не случайная описка, всё, что произошло с тобой и другими людьми – с которыми ты столкнулась за последний год – всего лишь «значения» в рассчитанном мной алгоритме. С самого начала мной двигало тщеславие! Проживая жизнь за жизнью во временных рамках, отмеренных мне судьбой, я ни разу не успевал довести до конца свои научные изыскания, объединить их в единый свод законов от начала и до конца. Я знаю, о чём ты сейчас подумала! Вернее, о чём бы подумал любой здравомыслящий человек... Всю «дорогу» мне твердили о том, что вклад в науку – удел не одного, а множества гениев и просто учёных, которые должны наследовать результаты труда предшественников и вносить свою лепту в общее дело познания истины... Я это понимаю. Но не принимаю! Мне казалось несправедливым, что только из-за скоротечности моего бытия кто-то другой воспользуется моими трудами и продолжит их дальше, снискав славу и известность. Я сознательно лишил себя всего: простых радостей дружбы и любви; возможности услышать смех своих детей, порадовавшись этому; возможности протянуть близким руку помощи в трудную минуту... Я закрылся и спрятался ото всех на свете, я целенаправленно избегал общества... Я совершал подлости и предательства, лишь бы меня не трогали, лишь бы оставили в покое и не мешали заниматься наукой. Ты уже знаешь, Виктория, что за каждый поступок, за каждую мысль приходится платить. И все, кто волей судьбы сталкивался со мной – ненавидели меня, называли колдуном, исчадием ада, штрейкбрехером, врагом народа... Это не важно! Главное другое: чем больше я хотел потратить времени на изыскания и исследования, тем больше его у меня отнимали... Казнили в расцвете сил, и не важно, что это было – сожжение на костре, виселица или пуля в затылок в застенках НКВД. И я понял, что степень моих желаний провоцирует обратную реакцию. Не буду утомлять тебя подробностями, но я вычислил наличие Миров излучения и наличие Миров поглощения... То есть те существующие действительности, которые проявляются в этом Мире как ахроматические цвета. Я изучил весь видимый спектр и узнал многое о том, чего не видит человеческий глаз. Накопленный опыт и интуиция подсказывали, что я двигаюсь в нужном направлении. Не помню когда – множественность перерождений отрицает наличие времени в том смысле, который на Земле привыкли вкладывать в слово «когда» – я понял, что видимый радужный спектр – это не что иное, как оплот борьбы между чёрным и белым... Между излучением, дающим жизнь, и тьмой, старающейся поглотить всё на своём пути... Но каково же было моё удивление, когда я узнал, что этот, так сказать, побочный эффект извечной борьбы добра и зла тоже эманирует Миры. Миры – иридические, Миры – цветные, Миры, к одному из которых и относится эта планета. И в этих Мирах действует свой закон смешения цветов, свой «Иридический Кодекс», свои правила и компромиссы... Свет и Тьма так увлеклись противостоянием, что не обратили внимания на «золотой» сектор – серединный Мир равновесия. Но если до определённого времени «золото» было нейтрально, то с твоим появлением у каждой противоборствующей стороны возник реальный шанс заполучить тебя, заставив играть на своём поле. И поверь, в случае принятия тобой решения в пользу одной из сторон – мирозданье начало бы тут же меняться. Я испугался! Я очень испугался, потому что боялся потерять все свои знания... У нового мироздания будут другие правила... И будет ли там место для меня? Мне пришлось долго прикидывать, на чьей стороне мне выгоднее выступить. Отправившись в сторону Света, я не смог пробиться дальше сектора «беж», где и пребывал в течение долгого безвременья, визуализировав мыслеформу одного из своих обиталищ. Иногда я чувствовал ещё чьё-то присутствие, но, видимо, Светлые сущности не пожелали вступить со мной в контакт. Когда я уже перестал надеяться на встречу, явился страшный горбун, его разноцветные глаза косили и зловеще блестели. Он рассказал, что в одном из воплощений был цыганским магом и немало знал о золоте. Он же вызвался проводить меня к Дасту в сектор «серой пыли», к последнему сектору перед территорией вечной Тьмы. Когда я обратился к этому могильному Царю Тёмных душ со своей просьбой – тот предложил мне Переклад. Да, Виктория, термин «Переклад» обозначает добровольный обряд магической силы. Он поведал мне тайну твоего рождения и то, что ты – как иридианка «золотой середины» – будешь неподвержена простым магическим чарам. Ты восстанешь из корней дерева для удержания равновесия. Ты будешь третьей силой, такая же равноправная, как Свет и Тьма. Ирида любит Землю, поэтому до поры цветения телесная оболочка должна была созревать на этой планете. И в это же время твоя духовная сущность должна была взрослеть и набираться опыта в родной обители, в «золотом» секторе... Переклад заключался в том, что Даст гарантирует мне покровительство и вечную жизнь на службе у Тьмы, а я – в свою очередь – сделаю так, что твоё тело никогда не соединится с твоей истинной сущностью. Написание сценария твоей судьбы было для меня делом техники! Через неделю я должен был прийти вместе с тобой к «Амурскому бархату», дождавшись момента нисхождения «золотой души», заключить её в световую ловушку и вместе с «Иридическим Кодексом» доставить в сектор «серой пыли». Что после этого стало бы с тобой? Не знаю... Но из этого Мира ты бы исчезла. И влюблённый в тебя Ракул тоже испустил бы последнее дыхание на больничной койке. Теперь ты в своём праве возненавидеть меня... Это не удивительно – такова моя судьба... Но я... Я не могу тебя уничтожить! Не спрашивай почему! Не благодари! Не жалей! Осталось три дня до конца срока, установленного «серыми могильщиками». Я дописываю это письмо, и сам отправляюсь к ним – навстречу своей смерти и бесславию. Всё было напрасно... Но если ты спасёшься, если останешься жить, значит – и от меня была польза... И самое главное для меня: если ты сохранишь память обо мне без ненависти и проклятий – у меня появится шанс на новое существование. Пусть призрачный и нереальный, но – шанс... Шанс послужить Свету хотя бы в будущих воплощениях... P. S. К дереву не ходи! Все поиски прекрати! Я сделал всё, чтобы снять с тебя Переклад и вернуть молодость... Попасть в «серый» сектор даже не пытайся – я заблокировал вход на несколько фракталов вперёд! Возвращайся домой и больше никогда не делай глупостей. Прощай навсегда. Безответно любивший тебя невезучий и глупый Эдд».
