Текст книги "Золотисто-Карий (СИ)"

Автор книги: Юля Черная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

На этой приятной ноте заканчивается мое письмо. Надеюсь, что ты все же откроешь почту и прочитаешь его. Люблю.

Твоя дочь – Евгения.»

Отправить.

Да, я не упоминала о том, что поменяла имя, когда уехала из дома. Во-первых, пришлось брать новую фамилию, а вдобавок пришлось менять еще и имя. На английский манер оно звучало очень странно и непонятно. Люди с первого раза не могли произнести его, коверкали, что очень раздражало. Это и вынудило меня пойти на крайние меры. Кира свое не меняла, потому что оно прекрасно звучит как в русской, так и англоязычной форме. И все же, так странно было подписывать своим прежним именем… Словно я все та же семнадцатилетняя девчонка с короткой стрижкой, которая писала стихи и грезила музыкой. Это своего рода – машина времени. Такие моменты случаются довольно редко. Однако они помогают не забывать себя прежнюю, что немало важно. Откладываю блекбери в сторону, устраиваюсь на смятой подушке и, свободно выдыхая грудью, забываюсь сном.

– Ты вообще можешь объяснить мне, как это называется? Вот что, что это такое?!

Меня, как нашкодившего щенка, буквально тыкали в то место, где он нагадил, унижали, растаптывали. В данной ситуации это был обычный сверток «желтой прессы». Злосчастная газетенка ударилась о стол, и тонкие странички разлетелись по полу.

– Я не знаю, Дэвид, что ты хочешь от меня услышать.

Опускаю глаза, чтобы не видеть его взгляда на себе. Животный, невменяемый. Скорее всего, именно так выглядит человек во время совершения убийства. Мужчина тяжко вздохнул и облокотился о край стола. Устало потер рукой переносицу, а я, стоя на месте, боюсь пошевелиться. Вдруг ему взбредет в голову перегрызть мне глотку или подстрелить как кролика.

– Я не имел ничего против ваших отношений. Абсолютно. Встречайтесь, ради Бога. Что я, не человек что ли, мальчики ведь уже взрослые… Кажется, я просил лишь об одном, чтобы эта чертова информация не просочилась в гребаную сеть! Просил?!

Снова срывается на крик. Непроизвольно вздрагиваю. В ногах лежит развернутый лист газеты, где крупным планом напечатана фотография, где я, Кира и группа в полном составе гуляем около бранденбургских ворот... На устах расцвела улыбка. Славный был день. Только Густав тогда пролил на себя кружку пива и всю дорогу ворчал, а близнецы все издевались, что от него пахнет. Все тогда были изрядно выпившими, навеселе. Неужели папарацци именно в такой момент сделали снимки? В Новый год, когда все расслаблены, веселятся и ни о чем не думают? Разумеется. Когда же им еще было выходить на охоту, ведь практически везде мы соблюдали полную осторожность. В сознании резко вспыхивают кадры из примерочной в торговом центре… Бог мой, нас ведь могли там засечь! Тогда Йост точно съел бы меня со всеми потрохами, не оставив и косточки. А как бы это отразилось на имидже группы, ведь Билл – их лицо…

– Ладно, ступай. С Биллом у меня будет отдельный разговор.

Пулей вылетаю из кабинета Хиггинза, который любезно согласился предоставить продюсеру, чтобы тот отчитал глупую девушку. Со психом захлопываю дверь и направляюсь к себе. По пути цепляюсь ногой об угол. Шиплю от боли. Бесит. Все достали! На рабочем столе вдруг сразу стало все мешать. Бумаги, папки, ручки и блокноты с шумом полетели на пол. Отлетели в сторону. Где сейчас, когда он так нужен? Голова обессилено падает на сложенные руки. В этой ситуации виновата не я одна, наорали только на меня. Не думаю, что Йост будет так же отрываться на певце, скорее сделает простой выговор. Чего уж теперь. Информация все равно в прессе. Остается только надеяться, что Дэвид – светлая голова, и Хиггинз – всемогущая, что-нибудь да придумают. Наплетут публике с три короба какую-нибудь небылицу, о том, что коллеги случайно встретились на улицах Берлина и решили скрасить друг другу встречу нового года. Да, скорее всего, так и будет. Группе сейчас не нужна лишняя шумиха. Вокруг них последнее время вьется огромное количество информации. Уже была объявлена дата начала тура, который начнется с концерта в Лондоне. Поэтому ни в коем случае нельзя, чтобы новость о личной жизни братьев Каулитц негативно повлияла на предстоящий тур.

– Что, вызывали на ковер к начальству? – ироничная усмешка.

– Даниель, где сейчас Билл? – пропускаю это мимо ушей и устремляю воспаленные глаза на парня. Тот задумчиво подбирал разлетевшиеся по полу канцелярские принадлежности. Темно-синий костюм как всегда отлично сидит на высокой точеной фигуре.

– Кажется, он этажом выше. Показывает дизайнерам эскизы костюмов.

– Костюмов?

Даниель смеется при виде моего изумленного взгляда.

– Только не говори, что не знала! Билл высказал пожелание лично спроектировать сценические наряды еще двумя неделями ранее, кажется, он объединился вместе с Марко, дизайнером из Лос-Анджелеса. Слышал от Чарли, там есть на что посмотреть. Но слишком экстравагантно…

Даниель что-то увлечённо рассказывал, пару раз упоминая имя Билла, но я уже не слушала. Мы с Биллом как-то не имеем привычку разговаривать о делах вне рабочее время. Однако что-то неприятное кольнуло сердце. Мог бы поделиться.

– Джил, ты меня слышишь? – перед лицом мелькнула ладонь парня. Перевожу взгляд на него. Что? – Я спрашиваю, как праздники прошли?

– Не делай вид, что тебе это и правда интересно. К тому же, все подробности можешь узнать от Дэвида. – коротко бросаю в ответ, всем своим видом показывая, что сейчас я не настроена на общение. Мне надо сосредоточиться, чтобы обработать серию документов, которые Хиггинз забыл предоставить начальству. Вернее, он мне их вручил слишком поздно. Теперь рвет и мечет, как бы успеть.

Даниель еще раз кинул на меня взгляд. Обиделся. Молча поднялся с кресла и вышел за пределы кабинета. Не до него мне сейчас. Сиюминутные поручения начальства, бесконечная беготня из отдела в отдел, нескончаемая переписка по электронной почте и непредвиденные встречи с заказчиками, могут превратить в скучную рутину даже работу мечты. Кажется, мне просто надо немного отвлечься. Музыка – вот, что дает мне полноценный отдых. Вот, где мне не будет скучно от бесконечных притворных улыбок сотрудниц, где мне не придется выполнять поручения. Я давно не играла последнее время, хотя раньше делала это при каждом удобном случае. Репетиционный зал сейчас полностью свободен… Завершаю работу. Все необходимое отсылаю начальнику и бегу. Бегу, чтобы сделать глоток свежего воздуха.

Открываю большую двухстворчатую дверь. Протяжный скрип и я внутри темного помещения. Здесь есть несколько видов света и сейчас я собираюсь воспользоваться тем, который здесь очень редко применяют. Нажимаю круглую кнопочку. Со щелчком в зале воцаряется легкий свет полностью по периметру. Под потолком спрятаны линии софитов. Свет получается приглушенным, расслабляющим, но при этом дает возможность легко ориентироваться.

Телефон заливается характерной мелодией оповещения о новом сообщении. Билл.

«Я свободен и очень голоден. Где ты?»

Недолго думая, нажимаю «ответить». По привычке прокручиваю браслет на запястье сердцем вверх. Извини, родной, но сейчас я хочу побыть одна…

«Мне необходимо еще побыть в офисе. Не жди меня, езжай сам. Я позвоню.»

Отправить.

Панцирь, внутри которого мы прячемся днем, мягко рассеивается после захода солнца. Наступает таинство, когда мы принадлежим самим себе. Когда струна души расположена к воспроизведению на ней приятных прикосновений и воспоминаний, а музыканта нет, – мы начинаем сами придумывать и играть театральными декорациями и оркестровыми нотами, перебирая белые и черные клавиши своих переживаний. Черные клавиши боли, страха, ужаса и белые клавиши радости, веры, любви. Музыка, издаваемая ими, рождается в результате запрограммированной, многоголосной партии, а главные роли подвластны обстоятельствам. Любимое начало любимой книги. Глаза пробегают несколько букв, строчек, абзацев, страниц и наслаждается взор пока непонятным образом мифического героя, разрушающим устои твоей жизни. Не отпуская, ты переносишь его в свой мир, планируя батальные сцены свиданий на берегу хрустального озера.

На блестящей панели загорелся экран телефона. Наверняка Билл. А может Кира, спросить, скоро ли я закончу работу. Открываю почту и замираю. Рука задрожала, а в глазах, кажется, застыли слезы.

«Евгеша, дорогая, с тех пор как ты уехала, у нас в доме тишина, как будто не живут люди. Мне без тебя очень тяжело, ты это знаешь. Пожалуйста, как можно быстрее приезжай. Грустно и одиноко на душе, мне не с кем делить свои секреты, получить от кого-то совет. Только ты можешь мне помочь, дать совет и сделать правильное решение, как раньше, помнишь? Я не знала, что до такой степени мне без тебя станет одиноко, а жизнь – неинтересна. Я скрывала свою тоску за пеленой обиды и глупой злости. Прости меня за это. Но я уверена, что ты скоро приедешь, и мне станет спокойно на душе. Разумеется, мне будет очень приятно познакомиться с твоим молодым человеком. Мне придется о многом его расспросить. Надеюсь, что теперь мы будем общаться чаще!»

Мама… Кап... Соленая капелька потекла по щеке. Кап... Вторая спустилась к носу и скользнула вниз. Руки все еще дрожат, а глаза снова и снова перечитывают этот, казалось бы, короткий текст, но, черт возьми, такой приятный сердцу…

***

– Может, мне поехать с вами? – с надеждой смотрю на Билла.

– Конечно, бросай учебу, работу и езжай с нами в тур! Пусть все знают, что Билла Каулитца сопровождает его личный эскорт. – лицо парня озарила мальчишеская улыбка, а через секунду он заливисто смеялся. Я недовольно надуваю губки и легонько стукаю его кулаком в грудь. Тяжко вздыхаю, но ведь он прав.

Странное чувство – постепенно я осознала немудреный рецепт становления человеком, обремененным активными действиями: назначить встреч больше, чем можно вместить в сутки, поведать о планах (которые никогда не будут выполнены) всем встречным, долго и часто звонить по телефону так, чтобы всем вокруг стало ясно, что эти разговоры важности чрезвычайной, везде опаздывать, ссылаясь на бесконечную занятость и все бегом, бегом… Бегом, кстати, не просто так. Бегство физическое оказывается довольно распространенным явлением среди тех, кто старательно обходит потребность анализировать свои действия и поступки.

Это было весьма познавательно: оказалось, что немало моих знакомых принимаются бежать, решая миллион мелких дел, чтобы не задумываться о главном. Да и отмазка для самого себя появляется отличная – когда мне думать о том, что я совершил (или не совершил), что происходит (или чего я лишил себя) в жизни, если я и без того постоянно бегу и ничего не успеваю. И страшно, бесконечно устаю, настолько, что не в состоянии даже и спать. Едва ложишься в постель, в надежде отдохнуть, расслабиться и, наконец, задуматься о былом и будущем и поспать, как… чувствуешь, что снова бежишь. Бежишь так быстро, что руки-ноги начинают двигаться. И спать уже невмочь. И приходится вставать, одеваться и идти, идти, бежать до полного изнеможения…

Два месяца пролетели за напряженной работой, как один день. Я будто смотрела на все сквозь стекло, за которым на большой скорости все окружающее смазывалось в одну полосу. Близнецы постоянно мотались в Гамбург к остальным участникам группы, или наоборот. Они упорно репетировали, осваивая новую технику. Ведь направление в музыке у них практически поменялось. У каждого стало вдвое больше работы. Чем ближе приближалось время «Ч», тем больше становилось шумихи вокруг Tokio Hotel. Приходилось быть в два, а то и в три раза осмотрительнее в отношениях с певцом. Тот нарастающий скандал в начале января, который вызвали наши совместные фотографии Йост все же, каким-то чудом, уладил. Про это даже не вспоминали сейчас, что несказанно радовало.

– Я буду скучать… – шепчу ему куда-то в грудь, уткнувшись носом.

– Как и я! Но ты ведь понимаешь, что другого выхода у нас нет.

Нет, я не хочу понимать.

И это самое ужасное. Только потому, что нет этого другого выхода, нам придется N-ое количество времени быть в разлуке. Все это время я заставляла, приказывала себе не думать об этом, но, увы, завтра у близнецов самолет до Гамбурга, где они на турбасе отправятся в Лондон открывать турне.

Его рука крепко обнимает плечи, а моя голова мирно покоится на его груди. Замечаю колечко с узенькой полоской бирюзы… Люблю слушать размеренный стук сердца и чувствовать, как вздымается под легкими вздохами грудь. Мы расположились на небольшом балконе, на маленьком плетеном кресле. Я полулежала в объятиях Билла, что позволяло значительно экономить место. Чистый вечерний воздух приятно обволакивал меня. Рука лениво покоилась на плече парня, поигрывая с платиновыми волосами. Они такие шелковистые, когда не спрятаны под толстым слоем мусса. Он блаженно прикрывает глаза. Почти мурлычет от такой простой ласки, приносящей невероятное удовольствие. Билл очень любит массаж. После долго дня он любит, когда ему мнешь спину, плечи, разминая скованные мышцы. Любит, когда могут слегка поигрывать пальчиками по животу, когда мягкие подушечки легонько, почти невесомо касаются кожи. Тогда по его телу пробегает блаженная нега, разливаясь в каждой клеточке без остатка, и отзываясь мелкой дрожью. Я сама испытываю наслаждение, когда вижу его таким невинно-порочным. В такие моменты внутри вспыхивает непреодолимое желание утопить его в своей ласке, впитать в себя его запах, вкус. Всего его без остатка. Я сильнее льну к крепкой груди, оставляя на оголенной косточки ключиц сладкий поцелуй. Да, я очень буду скучать, ведь мы впервые расстанемся так надолго…

***

Я прохожу в комнату Тома. На полу стоят собранные чемоданы – еще одно напоминание о том, что завтра и еще долгое время его не будет рядом со мной. Грусть снова сковывает мое сердце. Оно ноет, жалобно скулит и бьется из последних сил. Нельзя разрывать себя на части в последнюю совместную ночь. Я хочу забыться на это оставшееся время… Окидывая взглядом помещение, поздно замечаю хозяина. Он вальяжно развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Взгляд в никуда. Немного растерянный, уставший. Не хочу, чтобы сейчас он думал о посторонних вещах. Хочу, чтобы сейчас его мысли были заняты только мною… Не создавая лишнего шума, скидываю с себя тонкий ситцевый сарафан. Улыбаюсь собственным мыслям и направляюсь в сторону Тома. В его глазах тут же зажигается огонек, когда он замечает меня. Язык тянется к пирсу в губе, безжалостно пробуя его. Я сажусь к нему на колени и начинаю медленно расстегивать рубашку, задевая своими пальцами теплую кожу. В его глазах уже горят нескрываемые чертята, готовые к труду и обороне. Взгляд приковывают его влажные, чуть приоткрытые губы… Не медля, припадаю к ним, как к чему-то вкусному. Целую, ласкаю их языком, покусываю. Спускаюсь к шее, плечам. Скольжу ногтями по рельефной спине, оставляя красные дорожки. Тому это очень нравится. Растираю его грудь ладонями сквозь распахнутую рубаху. Начинаю расстегивать молнию на брюках, чувствуя, как растет его возбуждение. Он приподнялся, скинул с себя всю одежду. На минуту зависаю, пожирая взглядом прекрасное загорелое тело. Под кожей играют мышцы. Хочется трогать его. Каждый дюйм.

Он обнимает меня и прижимает к себе так крепко, что я чувствую его горячее возбуждение. И мое тело незамедлительно отвечает на этот жест. К щекам приливает кровь, а внизу живота сладко тянет. Его тело повторяет каждый изгиб моего. Мы чувствовали друг друга. Мы были просто близки, без слов и движений, мы ощутили плоть и нескончаемость возбуждение каждого.

– Моя девочка, ты так прекрасна! – горячее дыхание обдает губы.

Он поднимает меня на руки точно пушинку и уносит в ванную. Мы стоим вместе под душем. Прохладная вода приятно ласкает обнаженные тела. Он зачерпнул полную горсть геля для душа и стал намыливать меня. приятный цитрусовый запах наполняет атмосферу. Начал с шеи, потом очень медленно его руки скользили по моей груди, ласкали мой живот. Они двигались все ниже и ниже, пальцы проникли в промежность, аккуратно лаская. Скользкая пена заставляла меня извиваться и постанывать от удовольствия. Я взяла немного геля из его рук и повторила первоначальные движения.

Мои руки легли на его член. Рваный вздох вырвался из груди. Нравится. Я ласкала его до тех пор, пока не заметила, что он больше не в силах сдерживаться. Нас охватила страсть, до этого сдерживаемая невидимой нитью, управляя каждым нашим вздохом. Я обвила его шею руками, он обнял меня за талию и приблизил к себе. Я чувствую упругость его члена, и это сносит мне крышу. Он приподнял меня, закидывая ноги себе на бедра. С силой проник и заскользил внутри, с первых секунд заставляя закусывать губы от прекрасных ощущений.

С каждым быстрым толчком он проникал в меня все глубже. Затем замедлял темп, медленно выводя головку, потом резко бил. Наши тела практически не отрывались друг от друга, постоянно соприкасаясь. Я не помню, сколько это длилось, лишь в сознании взорвались сотни тысяч фейерверков и ноги отказывались держать обмякшее тело…

Это были восхитительные чувства. Наши горячие губы слились в жадном поцелуе. Том завернул меня в мягкое махровое полотенце, взял на руки и отнес на кровать.

– Ты такая смешная с мокрыми волосами, похожа на маленькую девочку!

Смеюсь, при виде его радостной улыбки. Каштановые волосы и борода густы и мягки, как шёлк. Говорят, что мягкие волосы служат признаком мягкой, нежной, «шёлковой» души. Мы лежали, обнявшись. Краска стыда за недавнее нагло разливалась по моему лицу. Тела постепенно впитывали капельки воды, которые блестели, словно утренняя росса. Я стала целовать его ладони, пальцы, захватывая их губами. Проводила руками по распущенным волосам. Она мокрыми прядями разметались по подушке. Облепили широкие плечи. Легкими движениями пальчиков дотрагивалась до груди. Том продолжал шептать мне на ушко приятные слова. Мне хотелось любить и ласкать его бесконечно, чтобы этот момент никогда не кончался. Склоняюсь над его лицом и глубоко целую в губы. Слегка дотрагиваюсь своими волосами. Он забавно морщит носик и прикрывает глаза. Щекотно. Сейчас он абсолютно расслаблен. Находится в моей власти. Я не хочу отпускать Тома так быстро, поэтому продолжаю ласкаться. Скольжу языком по его груди вниз, медленно возвращаясь обратно. Покрываю торс поцелуями. Кожа в этих местах заметно напрягается. Перенимает инициативу на себя.

Проведя по своим волосам, завожу руки за голову и слегка откинулась назад. Его губы начинают ласкать мою грудь, сжимая и пощипывая пальцами нежные розовые бусинки сосков. Дрожь от его прикосновений превращалась в волну страсти. Обхватив его тело коленями, я взяла его член в руку и нежно погладила себя им по входу. Медленно и осторожно села на него всем телом. Меня снова заполняет внутри без остатка. Я почувствовала его каждой клеточкой. Я почувствовала себя единым целым с этим человеком. И это восхитительно. Первое время в глубине души у меня зарождался комплекс, ведь мой мужчина намного взрослее и опытнее меня в этих делах. Это порой приводило меня в замешательство. Но Тома успокоил меня, дав понять, что так и должно быть. Ему льстит то, что он стал для меня еще и учителем. И с того момента глупый страх отступил, а моя страсть, до этого затаившаяся на задворках сознания – заявила о себе.

Я ласкала его. Медленно двигалась, играла, постепенно ускоряла движения, но как только чувствовала, что он близится к разрядке, вновь начинала двигаться медленно и плавно, смакуя удовольствие. Я диктовала ритм и глубину проникновения. Мы оба наблюдали за происходящим. В глазах обоих горело пламя любви. Сильные руки исследовали спину, медленно опускаясь к ягодицам. Пальцы впивались в них. Я чувствовала приближение и то, как капельки пота катились вниз к пояснице... Чувствовала, что мне еще раз предстоит окунуться в мир фейерверков и эйфории. Еще несколько движений: его пальцы впиваются в мои ягодицы, царапая ногтями. Мы одновременно окунаемся в этот пульсирующий момент, оба получаем сногсшибательный результат, не отрывая взгляда друг от друга. Нет лучшей картины для меня, как видеть, что черные зрачки взрываются от удовольствия в его глазах, без остатка заполняя радужку. Я безвольной массой откидываюсь на прохладную, смятую простынь с дорогим для меня именем на устах…

Когда зазвонил телефон, Том приподнялся на локте и посмотрел на лежащую рядом меня. Он улыбался так искренне и чисто и я, отходя от любовной истомы, не могла не ответить тем же. Тело еще хранило напряжение последних судорог оргазма, а тонкие пальцы подрагивали, словно в агонии.

Том ответил:

– Да, Густав… Да, узнал. Нет, все нормально… Да нормальный я! Нормальное дыхание, чего ты прикопался?!... Хватит ржать!... Да, мы с Биллом вылетаем в девять часов… Нет, не думаю… Конечно… Даниель прилетит с нами… Не знаю, он сказал ждать его в аэропорту… Билл его по-прежнему на дух не переносит, еще бы он его довозил. Сам пусть добирается, организатор блин… Ладно, до связи… Много не пейте!

Телефон отправляется на прикроватную тумбу. Парень ложится ко мне лицом, заключает в крепкие объятия. Вдыхаю носом его запах… Ну, Густав, как всегда во время. Испортил такой момент. Снова тоска, снова отчаянье. Я ведь не буду завтра плакать? Я постараюсь… Услышав размеренное сопение над ухом, немного расслабляюсь и через несколько минут засыпаю.

***

Мне не спалось. Опять. И не потому, что мучила бессонница от усталости. Я проснулась еще задолго до того, как сработал будильник, чтобы сделать завтрак. Меня повсюду сопровождало апатичное состояние. Хотелось просто упасть на кафельный кухонный пол и сжаться. До боли в суставах, чтобы дыхание перехватило. Я не хочу отпускать Билла. И я уже не знаю, в чем больше дело: в тоске, или отсутствия возможности контролировать поведение с фанатками…

– Да, Даниель, мы уже выезжаем. Через минут сорок будем. Встретимся в зале ожидания.

Даниель каждые полчаса донимал ребят звонками, проверяя, все ли необходимые документы были взяты, и не забыли ли они время отправления самолета. Он даже меня порядком достал. Тоже мне, курица-наседка. Хотя, с другой стороны, жалко, что Даня тоже уезжает. Он ведь концертный организатор, который должен сопровождать группу во время концертов, а другой организатор – Чарли Кентон, будет работать здесь. И почему не наоборот.

Кира тоже с утра была сама не своя. Улыбалась через силу. Выдавала какие-то плоские шутки, нервно посмеиваясь, но эти лишь усугубляло положение. Я по натуре – эгоист. И не отрицаю этого. Мне хочется, чтобы мой мужчина все бросил и был только рядом со мной. Двадцать четыре часа в сутки. Днем и ночью. Только это невозможно. Тишину автомобильного салона нарушал приглушенный звук сопротивления резины и грубый асфальт, и невнятное болтовня по радио. Сидя на заднем сидении, я крепко держала его руку… Казалось бы, сейчас мы должны говорить без умолку. Но все мы понимали, что никаких слов не требуется. Я спасалась лишь касанием руки Билла. Было в этом что-то такое родное, успокаивающее. Она словно спасала меня, чтобы сердце не выскочило из груди наружу, чтобы пульс так не зашкаливал. Главное, не смотреть сейчас в эти золотисто-карие глаза…

Оставив машину на парковке, Том передал мне ключи. Честно говоря, сомневаюсь, что мне удастся адекватно вести ее на обратном пути. Рука с квадратным брелоком уже предательски дрожала.

Солнце слепило глаза, воздух словно поднимался из адовой печи, где

суждено гореть всем неверным и грешникам. По ощущениям – все плюс сорок. Бедный Пумба, который шел рядом с хозяином, высунул длиннющий язык. Вчера я дала гордое обещание себе, что ни в коем случае не разревусь, как маленькая девчонка. Не дам волю эмоциям. Однако спазм уже сдавливал горло.

Приходилось делать все быстро: сдача багажа, конспирация, регистрация, прощание…

– Удачи! – выдавливаю улыбку. Неестественную такую, что самой противно. Руками обвиваю его шею, замирая так на несколько минут. Просто уткнувшись носом в район ключиц, просто вдыхая любимый запах. Жадно вдыхая, каждую каплю, боясь, что не переживу его отсутствие. Чувствую, как щекотная капелька течет по носу. Нет. Нельзя! Не дождавшись от Билла никаких слов, отстраняюсь. Нам нечего сказать друг другу. Не скрываемая грусть в глазах все скажет за нас. Невесомо касаюсь влажной губы, отворачиваюсь… И отпускаю его. Не могу больше…

Больше не вижу его лица. Не вижу, как морщинка пролегла на лбу. Не вижу, как его высокая фигура растворяется в потоке людей. Слезы. Не вижу…

Две недели. Целых четырнадцать дней. Казалось бы, это только начало, но я уже изнываю от бессилия… Мы с Кирой каждый день атакуем социальные сети, чтобы глазком взглянуть на близнецов. Должна признаться, как Даниель и говорил – слишком экстравагантно. Но Билл выглядел королем на сцене. Нет, не выглядел, он им был! И все это знают. Все поклоняются ему. Улыбаюсь, смотря видео. Правда улыбка тут же спадает, когда следующей новостью я вижу много снимков с фанатками. Между мной и подругой воцарилось молчание. Братья обнимаются с фанатками, показывают недвусмысленные позы. Нет, так и надо. Разумеется, нужно поддерживать контакт с фанатами. Показывать, что ты готов открыто вести себя по отношению к ним. Еще раз останавливаюсь на фотографии улыбающегося Билла. Да, так и надо…

– Кир, я собираюсь зайти в магазин, что-нибудь купить? – говорю в трубку.

Выхожу из здания MJ Comcast. Сегодня пришлось задержаться. Намного. На улице уже сгущались сумерки. Получив от подруги указания, что нужно купить пакет молока и пару йогуртов, заворачиваю за угол. Здесь удобнее всего сокращать путь до супермаркета. Переулок немного жуткий, потому что из-за высокого ограждения здания, свет фонарей сюда не попадал. Неприятный холодок пробежался по спине… Все произошло слишком быстро и неожиданно. Мне сунули какую-то вонючую тряпку под нос, сознание начало ускользать. И последнее, что я успела почувствовать, это как обмякшее тело подхватили подмышки сильные руки…

  Глава 25

На какое-то мгновение мне почудилось, что я умерла… В самом деле: кругом была непроглядная чернота, которая неудержимо влекла и тащила куда-то. Здесь было холодно, сыро... зато под ногами ощущалось твёрдый пол. Пахло сыростью, плесенью, тленом и сырой известкой. Во рту стоял мерзкий металлический привкус после той тряпки со специфическим запахом. Неприятно кружилась голова, уже переставая соображать, верх ли там, низ или какая-то иная сторона. Когда-то исчезнувший детский страх перед темнотой вновь возрождался, мерзкими лапками выползая из глубин подсознания. По спине пролегла струйка холодного пота, рот открылся в беззвучном крике, а глаза пытались выхватить из мрака хоть что-нибудь живое.

– Где я?

Задаю вопрос в пустоту в надежде, что кто-то подаст признаки жизни. Голос не мой. Он какой-то сухой от переполняющего ужаса. Внутренности скрутило. Затхлый запах изрядно бил по носу, от чего в горле собралась самая настоящая тошнота.

– ГДЕ Я?!

Крик раздается в помещении. Пока не пойму, каких оно размеров. Мне страшно. Что случилось? Почему я здесь? Что, черт возьми, происходит?! Снова кричу. До боли в связках, раздираю горло. Уши заложило и на секунду я замолчала…

Страшно.

Тело лихорадит. В темноте рукой пытаюсь нащупать другую опору. Облокачиваюсь спиной, как мне кажется, о стену, и притягиваю ноги к животу.

Холодно.

В голове нет ничего, лишь сумбурный рой мыслей. До боли закусываю губу, чтобы снова не закричать. Горячие слезы потекли по щекам. Не моргаю. Хотя, в таком мраке неясно, открыты твои веки или нет. Может, это просто сон? Делаю характерный в таких ситуациях больной щипок. За бок, чтобы уж наверняка, и крепко-крепко зажмуриваю глаза, в надежде открыть их и оказаться у себя дома… Новый поток слез хлынул ручьем, когда картина перед глазами не изменилась. В отчаянии запрокидываю голову вверх, слегка ударяясь о стену. Часто дышу, беззвучно глотая слезы. Надо постараться унять истерику, успокоиться и выяснить, что здесь все-таки происходит! Судорожно прокручиваю в голове воспоминания прошедших часов. Часов… А который сейчас час? Или день? Сколько я нахожусь здесь? Наверняка, всех уже подняли на уши. Последнее, что я помню, так это разговор с Кирой. Да, я собиралась зайти в супермаркет, а потом… потом оказалась здесь…

Слева из темноты выдвинулись огромные, казалось даже, нечеловеческие руки. Я запоздало дернулась, но жесткие пальцы ухватили за шею. Мне не удалось вскрикнуть от боли и неожиданности лишь потому, что горло было крепко перехвачено. Чувствую, как ноги отрываются от земли. Пытаюсь руками выцарапать себе свободу, но не выходит. Я ничего не вижу. Лишь на коже чувствуется чье-то горячее дыхание. Голова невольно запрокинулась так, что шея вот-вот хрустнет и сломается, в тот же миг другая чудовищная сильная «лапа» ударила по руке, которая сильно вцепилась ногтями в кожу. Конечность онемела от страшного удара. Сквозь шум крови в ушах ожидала услышать, как меня буду убивать выстрелом в голову или другим варварским способом. Но ничего не происходило. Задыхаясь, я вновь ухватилась за пальцы на горле, но оторвать не смогла – правая рука весела безвольной плетью. Кислороду стало катастрофически не хватать, и я начала биться в жалких конвульсиях, заливаясь хрипом. Сознание уже терялось где-то на задворках. Судорожно пытаюсь ухватить капельку сырого воздуха. Хотя бы капельку! Чувствую онемение в теле и то, как сильные пальцы разжимаются на горле, царапая ногтями кожу. Надо собраться! Надо дать отпор! Но мое тело не было готово к такому испытанию и ватные ноги без угрызений совести уронили меня вместе с остатком сознания на холодный пол… Билл, родной, спаси меня!

Ушат ледяной воды, что ударил совершенно неожиданно, вернул меня в чувства. Откашливаюсь. Вода проникла в нос и рот. Разлепляю опухшие веки и, глядя снизу вверх пытаюсь оценить обстановку. Может это был всего лишь сон, а эта проделка с утренним душем – Кира решила так подшутить? Яркий свет резанул по глазам. Недовольно шиплю. Перед взором на фоне света маячит темный силуэт, предположительно мужчины с ведром в руках. Глаза вновь наполняются слезами досады. Я не дома…

– Эй, Виг, она пришла в себя!

Силуэт исчез, а через несколько секунд мое безвольное тело подняли подмышки сильные руки, переводя в положение сидя. Мокрая одежда неприятно прилипла к телу, волосы тоже спутались в жалкое подобие осиного гнезда и теперь непослушно падали на лицо. Почему так болит рука? И вообще, даже дышать было больно…

– Ну, здравствуй, Джил Харис! – резкий ледяной тон.