Текст книги "Никогда не прощу (Чужой свободы господин) (СИ)"

Автор книги: Юлия Вьюга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Да и плевать на этого подхалима, – угрюмо проворчала я, из-за Лизкиного плеча поглядывая на молчаливую маму. Как-то постарела она за сегодняшний день.

– Марин, не расстраивайся, – она взяла меня за руку, преданно заглядывая в глаза, – может, все обойдется.

И она туда же. На этот раз глаза сильно защипало, и я испугалась, что позорно разревусь при всех, и потеряю свое лицо. Хотя какая разница, если односельчане меня больше не увидят? И я приготовилась впервые в жизни открыто лить слезы, но в этот момент из леса показались всадники. Они, словно тени, выскользнули из-за деревьев, такие же бесшумные и черные. Черные кони плавно скакали по траве, будто не касаясь ее копытами, высокие фигуры закутаны в черные плащи с капюшонами. Вот и сбывался мой самый страшный сон.

Женщины затянули протяжную песню-прощание, и стражи вывели претендентов вперед, выстроив в линию. Вереск крепко держал меня за руку, как будто боясь, что я снова убегу. Ну, уж нет! Я сначала использую последний шанс остаться здесь, а потом уже буду испытывать терпение этих гадов.

Песня, словно по заказу оборвалась.

Староста выступил вперед с приветственной речью, но был остановлен властным взмахом руки в черной перчатке. Очевидно, сегодня Они были не в настроении выслушивать его бред. Взмахнувший рукой, видимо, был главным, так как именно он плавным движением спрыгнул с коня и подошел к нашему строю.

В этот раз семнадцатилетних было десять человек. Шесть девушек и четыре парня. Из парней выбрали лишь Арсения, который покорно поплелся в сторону заранее приготовленной открытой повозки, украшенной белыми цветами. Остальные парни, не сдержав счастливого вздоха, присоединились к зрителям. Черная фигура двинулась к девушкам и одну из нас сразу же отправила прочь, посчитав непригодной. Меня же он только мазнул странным взглядом из-под надвинутого на глаза капюшона и велел лезть в повозку. Почувствовав новый прилив паники, я забилась в руках Вереска, но была бережно подхвачена этими самыми руками и под неодобрительные возгласы всех присутствующих водружена на скамейку рядом с Арсением. Вереск, сложив руки, встал рядом с повозкой, давая понять, что не сводит с меня глаз. С сильно бьющимся сердцем я оглянулась на маму, но увидела лишь ее застывший профиль. Все правильно. Для нее это обычная реакция.

Вдруг раздался вскрик, и Лизка тяжело рухнула на землю. Два стражника подхватили ее и водрузили рядом со мной. Не веря своим глазам, я смотрела на бесчувственную подругу.

– Почему Они ее выбрали? – озвучивая мой вопрос, зашептал Арсений.

– Не знаю.

Да, наш “выпуск” наделал столько шума, сколько Они не видели за все эти годы. Я невольно ухмыльнулась. Тут Лизка пришла в себя и подвинулась освобождая место для еще одной избранной девушки.

– Ну, и ладно, – спокойно произнесла она, когда в гробовом молчании повозка тронулась, покидая родную деревню. – Значит так надо.

– Что значит надо? Ты что собираешься сдаться?

– А ты что предлагаешь?

– Бежать, конечно! – я горячо шептала, оглядываясь на черных всадников, которые скакали впереди. – Стражи остались в деревне, а эти не унизятся до погони.

– Тебе не надоело бегать-то? – с другой стороны зашептал Арсений.

– Нет, я ведь еще ни разу по-настоящему не сбегала. А что? Едем мы медленно, возница старый. Спрыгнуть – и в лес.

– Неет! – замотала головой Лизка. – Я здесь останусь, а ты можешь рискнуть, если хочется.

– Трусиха, – привычно бросила я подруге и замолчала, выжидая подходящий момент.

Мы уже ехали довольно долго в опустившихся на землю сумерках по старой лесной дороге, уходящей в неизвестность, всадники расслабились и тихонько переговаривались между собой. Улучив момент, я подобрала юбку и, встав босыми ногами на скамейку, спрыгнула на землю и, не оглядываясь, побежала в лес.

Некоторое время я слышала лишь свое громкое дыхание и хруст веток под ногами, потом сзади раздался топот копыт. В отчаянии я поднырнула под разросшийся колючий куст, надеясь, что лошадь откажется лезть в эти заросли. Но перемахнув бесшумным прыжком кустарник, всадник поравнялся со мной. Нагнувшись, он подхватил меня подмышки и сильным рывком усадил перед собой.

На мгновение мое дыхание сбилось, но, придя в себя, я начала отчаянно извиваться.

– Успокойся! – горячее дыхание обожгло мне ухо, и я испуганно замерла, опасаясь шевелиться. – Ты все ноги изранила.

Мы остановились.

Я с удивлением наблюдала за тем, как он отрывает широкую полоску от плаща и оборачивает мои кровоточащие ступни, измазав при этом себе руки. В результате ноги оказались связаны этой необычной повязкой, а меня, обернув в плащ, притиснули к мощной груди, очевидно, не собираясь сажать обратно в повозку. В момент, когда мы выезжали к остальным, терпеливо ожидающим нашего возвращения, мне показалось, что обнимающий меня черный всадник облизал измазанную в моей крови руку.

–

Всадник обнял меня крепче, когда мое тело стало сотрясаться от сильной дрожи. Уже, наверное, была полночь, потому что темень буквально пожирала меня, пробирая холодом до костей. О сидящих в повозке кто-то предусмотрительно позаботился, положив под скамейку одеяло. Мне же приходилось довольствоваться теплым телом позади меня и тонкой тканью плаща. Мне показалось, что всадник хмыкнул, когда я упрямо выпрямила спину, стараясь избежать прикосновений. Но когда зубы стали отбивать дробь, он в полголоса выругался и буквально вдавил меня в твердые горячие мускулы.

К счастью или нет, но только совсем скоро моя пытка закончилась, чтобы положить начало другой: мы приехали в то неизвестное и неизбежное место, которое не давало покоя моей бурной фантазии всю сознательную жизнь.

Наверное, никто из наших не всматривался с таким интересом в появившиеся из-за леса стены. Я снова отодвинулась от моего пленителя и напряглась, изучая вражескую территорию, которой поневоле залюбовалась.

А как иначе могла отреагировать девочка, не видевшая вживую ничего, кроме своей деревни и окружающего ее леса? Да, стыдно сказать, но это был безумный, чистый восторг. Безусловно, это был большой город, спрятанный за белыми светящимися стенами, окруженными рвом и украшенными резными зубцами и замысловатыми башенками. И чем ближе наша кавалькада подъезжала ко рву, тем явственней мой восторг сменялся страхом.

Да, я боялась. Боялась навсегда оказаться запертой и в чужой власти. Ужас перед неизведанным и заставлял меня делать все новые попытки сбежать. Хотя, сбежав, я могла погибнуть в чуждом мне мире, но это было бы действие, а не покорное ожидание своей участи.

Мы остановились возле самого края. Позади меня всадник достал что-то из-за пояса. Я подпрыгнула от неожиданности, когда над головой раздался громкий резкий звук. Почувствовав мою реакцию, он хохотнул и обхватил меня двумя руками. Я дернулась, ощутив его ладони у себя на животе и чуть выше груди.

– Чего ты боишься, малышка? – жарко зашептал он мне в ухо.

Я посмотрела на него через плечо, но в темноте из-под капюшона на меня глядел черный провал. Я вздрогнула, но с вызовом поинтересовалась:

– А что, мне совсем нечего бояться?

Он еще раз дунул в рожок (я едва разглядела его) и, помолчав, ответил:

– Смотря, какой выбор ты сделаешь.

В этот момент начал медленно опускаться подъемный мост. Перед тем, как он опустился, я успела спросить:

– А у меня есть выбор?

Ответа я так и не дождалась. В полном молчании мы ехали по мосту. Топот копыт эхом отдавался в тишине, как и скрип колес деревенской телеги. Мои молчали. Не знаю, боялись они или смирились окончательно с происходящим, но меня лихорадило в предвкушении предстоящей катастрофы. Может, все, действительно, не так уж плохо, но для меня было катастрофой с момента неудачного побега по дороге. Наверное, я бы уже сдалась и опустила руки, если б это было в моей натуре. “Не дает мне покоя твоя наследственность, папочка”. Чувствуя себя диким зверьком, я вцепилась в гриву лошади и стала настороженно рассматривать сонный город.

– Мы в Фальвах. Это наш город, а теперь и твой дом.

– То есть, тюрьма, – с горечью в голосе добавила.

– Как ты пожелаешь, – прошелестел он в ответ. – Это главная улица, которая ведет на площадь Согласия. Осмотрись, на улице ты не скоро окажешься. Особенно достойны внимания укрепления на стенах.

Я оглянулась и поняла, что отсюда сможет выбраться лишь птица.

– Ты меня предупреждаешь, что сбежать отсюда невозможно?

– Просто пытаюсь убедить не делать впредь глупостей.

– Предлагаешь смириться с неизбежным?

– Я предлагаю тебе себя. Обещаю, если ты выберешь меня добровольно, этот город, действительно, станет для тебя домом.

Я фыркнула и попыталась вывернуться из сильных рук.

– Это твой ответ? – мне показалось, или в его голосе проскользнули гневные нотки?

– Этот город никогда не станет для меня домом! Я не принимаю твое предложение! – в любом случае, здесь затаился какой-то подвох.

– Смотри не пожалей об этом, девочка, – и пришпорил лошадь.

Мы неслись по безлюдным улицам мимо белоснежных домов со светящимися стенами, не дожидаясь остальных. Мгновенно пересекли то, что он назвал площадью, украшенное какой-то белой фигурой на подставке и стали приближаться к большому зданию на холме. Оно возвышалось над городом, создавая величественное и вместе с тем пугающее впечатление, потому что было золотым и летящим. Оно парило над городом и, казалось, следило за каждым движением тех, кто был внизу. Острый, высокий шпиль упирался в небо и как бы служил проводником между этим зданием с мерцающими колоннами в виде фигур, подпирающих стены, и богами. Да, боги явно благословили этот город вместе с теми, кто использовал нас по своему усмотрению.

Сильное животное без проблем преодолевало крутой подъем, легко неся при этом на спине двоих всадников, но чем ближе становились диковинные стены, тем сильнее на меня накатывало чувство, что мы стоим на месте. Время стоит на месте, даже стук сердца замедлился, оттягивая неизбежное. А огромные двери, распахнутые настежь все приближались, будто втягивая в свой обрамленный золотом зев. Сделав рывок, конь выскочил на ровную площадку перед зданием и встал, как вкопанный, ожидая бросившихся к нам со всех ног людей. Смуглый мужчина со светлыми, завязанными в хвост волосами, обхватил меня за талию и бережно забрал из теплых объятий.

– Что ж вы сами-то? – заговорил он спокойным голосом. – Ведь могли отдать ее кому-нибудь другому. Или у вас на нее планы?

– Боюсь, уже нет, – я вздрогнула от этого холодного голоса, еще сильнее заморозившего мои и так уже оцепеневшие чувства. – Осторожней с ней. У нее ноги поранены. Не вздумай разматывать их перед другими.

– Понял, – мужчина умудрился поклониться фигуре, закутанной в плащ, со мной на руках. Я невольно вцепилась в ворот его рубахи, почему-то не ощущая угрозы в этом человеке (если он человек, конечно).

Меня внесли в живописное нечто, затмевавшее своими размерами и красотой самую необузданную фантазию. Темно было только первые несколько шагов от входа. Потом мы оказались в помещении, в котором царили золото, зеркала и свет, буквально ослепившие меня сначала. С потолка и стен на меня смотрели лики красавиц и скалились чудовища, рядом с которыми распускались золотые цветы и замерли в полете птицы. Глаза разбегались, как и мысли. Очень уж ожидаемый кошмар напоминал красивую сказку. Только я боялась расслабляться, ожидая, что вот-вот все рухнет, обнажив что-то темное и страшное.

И тут мое внимание привлекли Они, высокие и сильные. И не по-человечески красивые. Мужчина, несущий меня на руках, размеренным шагом приближался к трем мужчинам и одной женщине с бесстрастными, будто вылепленными лицами. У всех четверых волосы и глаза были странных цветов. Они смотрели на меня, пристально, внимательно, будто поедая алчными взглядами. Только что не облизывались. Я вздрогнула от этой мысли и еще сильнее вцепилась в человека с белыми волосами. Тот взглянул на меня с сочувствием. И только теперь я рассмотрела, что он не так уж и молод: морщинки разбегались, словно лучики от его глубоких черных глаз. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке. Но в этот момент мне было, увы, не до подобных размышлений.

Из-за спин странных, но величественных существ выскользнула девушка в темно-синем платье, поверх которого был надет фартук, и поставила в центр зала на блестящий белоснежный пол резной стул. Вот ее я точно узнала.

– Лика? – прошептала я, не до конца веря в реальность девушки. Черноволосая Лика, которая некогда жила со мной по соседству, лишь мазнула по мне взглядом и словно растворилась в позолоченном пространстве.

В момент, когда меня бережно сажали на стул, женщина с убранными в высокую прическу фиолетовыми волосами и вишневыми глазами нахмурилась. Ее идеальный лоб пересекла ровная вертикальная черточка, намекнувшая, что женщина все-таки живая, а не бездушная статуя.

– Она калека? – звонкий голос разнесся по залу и, отразившись от многочисленных зеркал эхом, будто осыпался в тишине.

– Нет, моя леди, она всего лишь ноги поранила.

– А, ну тогда ладно. Жаль было бы потерять такой экземпляр, – меня покоробило от этих слов, и я еле сдержалась, чтобы не нагрубить этой высокой девице, разодетой в пух и прах.

– Дорогая, тебе она нравится? – к ней обратился мужчина с гладкими, рассыпанными по плечам серебристыми волосами, которые блестели в ярком свете многочисленных свечей.

– Не знаю, – она наморщила свой идеально прямой носик, – надо остальных посмотреть.

Снаружи раздался шум, и мужчина с властным, каким-то хищным взглядом нереально синих глаз произнес низким гипнотизирующим голосом:

– Гар, ты можешь быть свободен, – человек, принесший меня сюда, поклонился и направился к выходу, а я, как завороженная, смотрела ему в след. Гар… Так звали моего отца. Но это не может быть правдой! Отец ведь сбежал, оставив мне в наследство тягу к свободе. Это не он. Не этот статный мужчина с белоснежными, словно выгоревшими на солнце, волосами и черными глазами. Это не он. Но в этот момент я поняла, кого он мне напомнил. Эту девушку я видела каждое утро в мутном зеркале. Только в его, так похожих на мои, черных глазах больше не было яростного сопротивления, не было желания стать свободным. Я закусила губу и вцепилась скрюченными пальцами в сидение стула, чтобы не зарыдать в голос. В миг, когда в помещение входили мои товарищи по несчастью с покорностью во взглядах, во мне умирало что-то важное, что сопровождало меня всю жизнь. Вера в отца.

Арсений, Мила и Лиза встали рядом со мной, опустив головы и не решаясь смотреть на тех, кого я уже некоторое время, не скрываясь, разглядывала. Как-то отстраненно подумалось о том, что они выглядят жалкими подбитыми белыми птицами в этом роскошном зале. А идеальные хищники выбирают себе подходящую добычу. Тогда я еще не знала, насколько близка к истине.

– Фи! – высокомерная тварь, как я ее уже про себя окрестила, скривилась при виде остальных. – Пожалуй, первая, и в правду, лучше других. Только взгляд мне ее не нравится.

– Дорогая, ты же знаешь, что он не передается по наследству, – среброволосый успокаивающе поглаживал ее по руке.

У меня в голове зазвенел тревожный колокольчик. О чем они говорят?

– По какому еще наследству? – неожиданно для себя я произнесла эти слова в слух. И тут же оказалась под обстрелом холодных взглядов.

– Да она совершенно не воспитана! – с расстановкой озвучила та, которая “леди”, мысли остальных. Лизка испуганно косилась на меня. Еще чуть-чуть и начнет дергать за рукав.

Тут синеглазый тип, облаченный в белоснежные одежды, мягкой скользящей походкой направился ко мне. Я с ужасом увидела, что его зрачки становятся вертикальными, а губы кривятся в жестоком, хищном оскале.

Он возвышался надо мной, как башня. Сильная рука обхватила мой подбородок и стала поворачивать голову в разные стороны. Он с удовольствие рассматривал меня, делая вид, что не замечает впившиеся в его руку ногти.

– Леди Роксана, – снова этот гипнотизирующий голос, почти заставляющий мое тело цепенеть, – раз она вам не нравится, я оставлю ее себе.

– Но я не говорила, что не нравится, – нервно произнесла женщина. – Все равно ничего лучше я пока не видела.

– Ну, что вы? – вкрадчиво зашелестел он, оборачиваясь к высокомерной особе. – Я уверен, что не стоит бросаться на первую попавшуюся. В следующий раз могут появиться экземпляры и получше. К тому же вы можете взять этого симпатичного мальчика.

Арсений поджал губы, но глаз так и не поднял.

– Нет, – вишневые глаза Роксаны раздраженно сверкнули, – Уж лучше подождем следующего года. В конце концов, у нас много времени впереди, правда, милый.

Последнюю фразу она буквально промурлыкала, за что удостоилась ласкового взгляда своего спутника.

До сих пор молча стоявший в стороне более невзрачный тип обратился к синеглазому хищнику.

– Я не понимаю, с какой целью привезли вот эту? – он указал на Лизу, которая сжалась под его указующим перстом.

Синеглазый подошел к ней вплотную и, наклонившись, втянул воздух, восторженно прикрыв глаза. Его темные волосы матово отливали красным, что выглядело еще более нереально и страшно.

– Ммм, – выдал он, наконец, и, дернув трясущуюся от страха девушку за руку, подвел к другим стервятникам. – А это, мой друг, – превосходный коктейль для гурманов.

Кривляясь, он наклонился и поцеловал Лизке руку. Та, покорно молча, дрожала дальше.

– Действительно? – желтокожий тип с серыми волосами и такими же глазами, маленькими и невзрачными, схватил Лизку за руку и лизнул ее запястье. Она дернулась, но осталась стоять на месте. Я же испытала очень сильное искушение броситься ей на помощь. Внутри все переворачивалось от злости. Как они смеют так с нами обращаться?! Мы ведь живые и разумные существа! Мысли об отце вылетели из головы под влиянием творящегося беспредела.

– Она достойна самого короля, – с благоговением произнесло серое чудо.

– Трип, – синеглазый из-под полуопущенных век наблюдал за собеседником, – но ты ведь ничего не скажешь отцу, если я ее попробую.

Он что, ее, и правда, есть собрался? Я до конца еще не верила в происходящее, мечтая, чтобы это все оказалось сном.

– К-конечно, – проблеял серый.

– А вы, господа, не против? – мурлыкнул он в сторону сладкой парочки. Те лихорадочно замотали головами.

Он снова встал напротив Лизки и уставился ей в глаза гипнотизирующим взглядом.

– Ах, какая прелесть. В такой неказистой оболочке, такая вкусная кровь.

Мгновение – и он вонзает ей в руку появившиеся словно из неоткуда острые клыки и, отстраняясь, любуется красными струйками, стекающими по запястью на белоснежный пол.

Я вскрикнула и вскочила на ноги. Мила с Арсением лишь прижались друг к дружке.

Не обращая на меня внимания, монстр втянул клыки и стал языком слизывать струйки. Кровь, словно подгоняемая его слюной, бежала все быстрее. Но самое страшное для меня заключалось в том, что Лиза, закрыв глаза, стонала от наслаждения и пошатывалась, поддерживаемая лишь рукой синеглазого.

– Что ты делаешь, тварь?! – я яростно сдернула с ног тряпку и бросилась к подруге. – Пусти ее! Да накажут тебя боги, урод!

Я колотила его по спине до тех пор, пока не поняла, что он не обращает на меня внимания, тогда как остальные внезапно зашипели, облизываясь на мои кровоточащие ступни.

Оказывается, ткань успела присохнуть, и, оторвав ее, я снова открыла ранки. Я отступила назад, оставляя розовые следы на девственно белом полу.

– Милый, я все же выбираю ее, – эта мразь теперь тоже скалилась на меня клыками.

Не знаю, что мною двигало в этот момент, но захотелось просто вырваться из этого кошмара и, взвизгнув, я бросилась прочь из зала, юркнув, в первый попавшийся проход.

– Стража! – раздался позади грозный крик. Они, видимо, посчитали ниже своего достоинства гоняться за едой, что было мне на руку. Я неслась по темному коридору, не разбирая дороги и постоянно сворачивая куда-то в надежде, что меня не сразу найдут. В том, что мне не выбраться отсюда, я не сомневалась, но хотя бы ненадолго сбежать и заставить погоняться за собой очень хотелось. Я только надеялась, что в угаре погоне меня не разорвут на части, хотя, возможно, это был бы идеальный выход. Сердце стучало, как сумасшедшее, но даже оно не могло заглушить стыд и мучительное чувство вины за то, что я бросила Лизу. Успокаивало только осознание того, что я вряд ли сумела бы ей помочь.

Наконец, я оказалась в тупике, лишь слегка освещаемом какими-то странными кристаллами вделанными в стенку. Здесь было несколько дверей, которые я стала дергать за гладкие ручки в надежде переждать погоню. Лишь одна из них подалась, и я скользнула кромешную темноту, осторожно прикрыв за собой массивную дверь. Появилось желание просто съехать по теплому дереву на пол и забыться тревожным сном…

– Так ты сама меня нашла? – раздался в темноте знакомый, насмешливый голос. Я рванула на себя дверь, но ее прижали сильной рукой. Прямо передо мной сияли фиолетовые глаза. – Что ж, это судьба.

Вир

Проклятье! Эта девчонка не выходит у меня из головы! Я раздраженно смял листок бумаги, на котором пытался составить речь для очередного совета. Очередную пустую речь для очередного пустого совета. Из года в год одно и тоже. Ничто не меняется в обществе, известном своим консерватизмом. “Непробиваемые” – так следовало назвать Совет Великих. Триумфаторы проклятые! Считают, что раз захватили власть над миром, им ничто не угрожает, кроме сокращения рождаемости. Внутреннее разложение общества они не принимают в расчет. К тому же с таким отношением к людям неизбежно назреют недовольства. Прецеденты уже были в более густо заселенных людьми землях, но зажравшиеся вампиры упорно закрывают на них глаза, не понимая, что недовольства, как нарыв: стоит его неосторожно уничтожить, и он заразит все вокруг.

Да, в нашем личном селении пока только девчонка с черными глазами проявляла чрезмерную тягу к свободе и этого недостаточно для привнесения ненужных веяний в деревню, в которой успешно насаждается покорность. Но ее уже ничем не исправишь. Единственное, что можно сделать, – это сломать или держать под контролем. И я с удовольствием занялся бы вторым вариантом, если б не ее отказ. Проклятая гордость. Ее отказ пробудил во мне такие чувства, о которых я раньше и не подозревал.

Я прошел по комнате, потирая занывшую от размышлений переносицу. Год назад я впервые заметил ее в толпе селян, провожающих избранных. Она не пела, не плакала. Только прожигала меня черными углями глаз. Темные брови вразлет и загорелая кожа экзотично смотрелись в обрамлении очень светлых волос, заплетенных в косу. Крепко сжатые губы контрастировали с нежным овалом лица, заставляя надеяться на мимолетную улыбку. Непокорность. Желание быть свободной и дать свободу другим. Вот что читалось на ее лице. Ее взгляд должен был настораживать, но, вопреки логике, меня впервые посетила мысль, что пора… Да, думалось об этом со скрипом, но долг, как ни крути, выполнять нужно. Так почему бы не выбрать ее? Эту упрямую девочку с трогательной уверенностью в том, что от судьбы можно сбежать. А я мог бы дать ей то, что она вряд ли от кого-то еще получит, а именно, мнимую свободу.

Но в момент, когда я обнимал ее хрупкое тело и пытался обогреть своим теплом, мне впервые захотелось сломать волю человека. Заставить разделить со мной радость соединения. Я – сторонник гуманного отношения к людям – испугался сильного желания стать захватчиком этой неприступной крепости. А в момент, когда прозвучало твердое “нет”, на меня накатила ярость, и потребность сжать ее в своих объятиях так, чтобы кости хрустнули. Логики в моем поведении не было ни на грамм, особенно если учесть, что девчонка даже лица моего не видела.

Разумеется, я принял правильное решение, что оставил ее там, хотя мог просто забрать с собой. Возможно, стоит прийти к ней с повторным предложением после того, как она испытает все прелести рабства. Да, именно так и следует поступить. Либо вычеркнуть вообще из своей жизни. Хотя я сильно сомневаюсь, что такое возможно. А отпущу ли я ее после?

Чертыхнувшись, я сел обратно за стол и, взяв чистый листок, обмакнул перо в чернила. Но, видимо, речи так и не суждено было родиться в эту ночь, так как в коридоре послышался легкий шорох. Я закрыл глаза и прислушался. Кто-то, задыхаясь и всхлипывая, бежал по коридору, останавливаясь лишь для того, чтобы дернуть очередную дверь. Да что там такое происходит? На всякий случай я задул свечу и стал ждать.

Вскоре моя дверь распахнулась и в комнату юркнула она. Сердце радостно забилось. В нос ударил солоноватый запах, пробуждая во мне хищнические инстинкты, как тогда, когда я испачкал руку ее кровью. Взлелеянные буквально минуту назад благие намерения испарились, оставив после себя лишь стойкую уверенность, что все идет так, как надо.

Не задумываясь, я скользнул к прислонившейся к двери девушке, которую видел в несколько красноватом свете, и тихо сказал, пытаясь не показать голосом охватившую меня радость:

– Так ты сама меня нашла? – рука сама по себе взвилась змеей и прижала дверь, в момент, когда девушка попыталась сбежать.

– Что ж, это судьба, – да, моя судьба и ее. Не отпущу. Боюсь, что никогда.

Она всхлипнула и вжалась в дверь, будто пытаясь раствориться в ней. Глупышка, я последний, кого ей следует бояться. Хотя светящиеся в темноте глаза, наверное, выглядят пугающе. Я ласково провел рукой по нежной щеке. Она застыла. Теперь в ее глазах читался лишь ужас. Все бунтарство, как сквозь землю провалилось. Я понимал, что не стоит этого делать, тем более сейчас, но меня, как магнитом притягивали ее губы, а темнота вокруг лишь способствовала пробуждению естественных желаний. Ночь мягко подталкивала меня в спину, как бы давая свое благословение. Я склонился еще ниже, оттягивая сладкий момент, которому, увы, тоже не суждено было свершиться: в коридоре раздались крики и топот. Стражники.

Оттолкнувшись от двери, я ухватил девушку за руку и повлек глубже в комнату. Немного подумав, зажег свечу, как раз перед тем, как в дверь почтительно постучали.

– Войдите! – произнес я внушительным тоном.

На пороге тут же возникли стражники – низшие вампиры, удостоенные чести охранять королевский дворец в Фальвах. Сильные, с более грубыми лицами, чем у представителей знати, они почтительно склонились передо мной в поклоне и стали дожидаться разрешения говорить. А я не торопился, давая им возможность прочувствовать всю значимость моей персоны и липкий страх, который поневоле ощущают низшие под моим хищным взглядом.

Краем уха я слышал прерывистое дыхание за моей спиной. “Боишься, малышка?”, – решив больше не растягивать мучение неизвестностью, я соизволил заговорить:

– С чем явились? – властность у меня в крови, мой голос подавляет сильнее, чем отцовский. Хотя какой он мне отец?

– Ваше высочество, – начальник стражи вновь склонил передо мной голову, – принц Лукас велел привести к нему эту рабыню.

Он кивнул мне за спину, давая понять, что заметил девушку, застывшую посреди комнаты белым призраком. Было бы странно, если бы не заметили: наследила она знатно, всех вампиров, наверное, во дворце с ума свела. Я повернулся, чтобы иметь возможность лицезреть свой трофей и невольно залюбовался ею. Эфемерное, невесомое создание, особенно трогательное с этим беззащитным выражением в глазах. Я позволил улыбке слегка коснуться своих глаз, надеясь, что это ее успокоит. Но нет, смотрит, как зайчонок на волка. Где же твоя бравада, малыш? Словно в ответ на мои мысли, она выпрямилась и сжала маленькие кулачки, с вызовом глядя на стражей. Еще не поняла, что теперь только мое мнение, только мое слово для нее важно.

– Передайте брату, что эта девушка теперь только моя забота.

Она дернулась и уставилась на меня тревожным взглядом. “Не нравится? Боюсь, теперь меня это мало волнует”, – если б она знала, как действует взгляд ее черных глаз, остереглась бы смотреть. Я осторожно, боясь спугнуть, положил руку на ее хрупкое плечо, как бы заявляя свои права.

– Как не хорошо, брат, зариться на чужое, – я узнал бы этот ленивый голос из тысячи. Стражники расступились, пропуская Лукаса. Синие глаза злобно поблескивали, выдавая раздражение, тогда как губы кривились в улыбке. Кажется, наша вражда переходит на новый уровень. “Ничего, здесь нет отца, чтобы за тебя заступиться, гаденыш”. – Я выбрал эту девушку для себя. Что бы сказал отец на такое нарушение закона?

– Отца здесь нет, – произнес я с намеком, пристально вглядываясь в ненавистную синь выразительных глаз того, кого вынужден называть братом.

– Но он обязательно все узнает.

– Даже не сомневаюсь, – усмехнулся я, вспоминая обо всех прежних жалобах этого сосунка. – Только, боюсь, тебе это не поможет, братец. Как не поможет забрать МОЮ рабыню.

Улыбка испарилась, словно Лукас снял маску. Теперь он хмурился, плотоядно рассматривая мою малышку. Гад! Если бы не молчаливые свидетели этой сцены, я с удовольствием устроил бы поединок. Но при всех нужно поддерживать легенду об умении Старбоков решать спорные ситуации миром. К тому же никто не поймет, если мы будем драться из-за рабыни, как бы ценна она ни была.

– Ты ошибаешься, Вир, она моя! – ого! Мы шипим! Интересно, ему так приглянулась девушка, или он просто хочет мне назло сделать? – У меня есть свидетели.

Я хмыкнул, готовясь произнести решающее слово.

– У меня тоже есть свидетели… того, что я еще не пользовался своим правом наследника. Я никогда не эксплуатировал свое имя и преимущество старшего. А сейчас я готов это сделать, – я надменно приподнял бровь и добавил тону властности. – Желаешь публичного разрешения спора?

Он дернулся, как будто собираясь вцепиться мне в горло, но, сделав над собой усилие, расслабился и, иронически кивнув, быстро вышел из комнаты. А жаль. Иногда я мечтаю вывести братца настолько, чтобы он первым бросился на меня. Но он слишком хорошо знает, что заведомо слабее.

Стражники, поклонившись, поспешили за ним, но в последний момент я окликнул начальника:

– Навир Калеб, позовите кого-нибудь из прислуги, – я мог, конечно, просто дернуть шнур, но так быстрее.

После того, как все скрылись, я переключил внимание на свою рабыню. Да, теперь уже моя. И никуда не денется. Не будет больше глупых вопросов на тему: согласна ли она быть со мной. Она сама выбрала меня, когда вошла именно в эту комнату. Меня охватила непонятная радость от возможности дотрагиваться до нее, когда захочу, от возможности удерживать и владеть… Видимо, от таких мыслей на лице появилось хищное выражение, так как она внезапно отшатнулась и обхватила себя руками в защитном жесте. Из-под нахмуренных темных бровей в черных глазах взметнулась злость, губы сжались в тонкую линию, щеки покрылись смуглым румянцем. Но, не смотря на эту демонстрацию, молчаливого протеста, она выглядела трогательной и очень юной.