Текст книги "Никогда не прощу (Чужой свободы господин) (СИ)"

Автор книги: Юлия Вьюга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Никогда не прощу! (Чужой свободы господин))

Журнал “Самиздат”: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]

Комментарии: 102, последний от 24/06/2014.

© Copyright Juliya ([email protected])

Размещен: 15/05/2010, изменен: 04/10/2012. 646k. Статистика.

Глава: Фэнтези, Любовный роман

Никогда не прощу (Чужой свободы господин)

Иллюстрации/приложения: 6 шт.

Оценка: 6.65*80 Ваша оценка:

Аннотация:

Народ, по просьбам трудящихся я начала писать третью часть. Вторую буду дописывать после нее.

– А ты изменилась, – холодно промолвил он, обходя меня по кругу. Я поворачивалась вслед за ним, не желая вступать в диалог. – Ну, что, тебе нравится твой новый облик? Ты к этому стремилась? Посмотри на себя: огрубевшее лицо, тощая фигура, обкромсанные волосы, глаза, как у дикого животного.

Ярость заглушила во мне голос разума, и с ревом этого самого животного я бросилась на своего личного врага. Мне уже было не до того сражения, что кипело неподалеку, здесь шла моя личная война.

_________________________________

~ Обновлено 11.11.2012. Обновила немного. Спасибо огромное за потрясающие стихи Кларе) ЭТО ЧЕРНОВИК. Причесывать его придется тщательно и долго, так что заранее извиняюсь за несоответствия.

0x01 graphic

Никогда не прощу.

Там, на дне в моём бокале

Всё мерцает отсвет алый.

Мои губы прошептали:

Хватит, милый, я устала.

Хватит сахара и соли,

Хватит страсти, хватит муки.

За прощанье платим болью?

Значит, жизнь – такая штука.

Мы не сломим все устои,

Наш песок уж очень зыбок.

Я уже не знаю, кто я, -

Такова цена ошибок.

Люди слабы, люди слепы?

Может быть. Но ты ль судья?

Мы с тобой уже нелепы

Бег по кругу: ты – и я.

Думай, глупый, что угодно

Но меня судить не стоит,

Если мне важней свобода,

Чем фальшивый рай с тобою.

Я – любимая игрушка…

Только этого мне мало.

Выбор – слёзы на подушке…

Ухожу, ведь я – устала…

Клара.

Пролог.

Мы стояли ровным строем в гробовом молчании. Только лошади иногда фыркали под странного вида всадниками и нетерпеливо били копытами. Должно быть так. И никак иначе.

Пусть нас мало, но мы должны победить… или погибнуть. Ради свободы, ради будущего без этих тварей, которым поклоняются, которых боятся. Мы – лишь первый шаг на пути мира к свободе. За нами пойдут другие. Наша задача хотя бы слегка подорвать силы врага.

Они стояли напротив. И ряды их были более ровным, более красивыми. Эти бесчувственные твари лучше нас вымуштрованы, лучше готовы к войне. С нами только наши способности. С ними – чудовищная физическая сила и умение отводить глаза. А еще способность быстро заживлять раны. У них было преимущество всегда. И в этой войне тоже. Войне между магами и вампирами.

Говорят, их предводитель обещал, что вампиры этим вечером смогут утолить свою жажду надолго, ведь, как ни крути, а кровь магов такая же на вкус, как и кровь людей.

“Как моя”, – подумала я угрюмо. Никто из магов даже не подозревал, что подружка Варда – главнокомандующего нашей маленькой армии – самый обычный человек. Без роду без племени. Никаких магических способностей, даже слабого потенциала во мне нет, зато есть целый арсенал магических амулетов, созданных гномами в недрах горы Атами. Именно благодаря этим своим амулетам, я буду играть ключевую роль в этой схватке.

Моя пегая лошадка фыркнула и слегка подалась вперед. Я нежно потрепала ее по холке. “Потерпи еще чуть-чуть, Лапа, скоро начнется, – я горько усмехнулась. – Только тебе, милая, не придется до самого конца участвовать в сражении. От нас зависит, смогут ли наши товарищи продержаться достаточно долго, чтобы истребить хотя бы часть этих исчадий ада. Но наше сражение еще впереди. Все еще будет. Все будет”.

Не зря же я наравне с другими столько времени провела в изматывающих тренировках. Не зря ночевала в грязи и холодных шатрах, мирясь с женскими недомоганиями и слабостями, стирала ноги в кровь, когда приходилось скрываться и прятаться, а на руках плодила многочисленные волдыри от тяжелой работы и оружия. Да, за все эти годы я набила-таки руку. Мышцы стали твердыми. Силы явно прибавилось, но ее было мало для того, чтобы убить хотя бы одного из них!

Я с холодным отчаянием разглядывала огромных вампиров, правителей этого мира, таких равнодушных и спокойных. Даже лошади, казалось, замерли под ними. Эта тишина в рядах врагов вселяла ужас в магов, но мы должны справиться. Слишком долго мы шли к этому, чтобы вот так отступить.

Я едва заметно повернула голову вправо. Губы Варда были сурово сжаты. Я могла лишь догадываться, о чем думает мой друг и псевдо-любовник. Долгие годы он был не только гарантией от нападок на мою честь, но и практически братом. Верным и любимым другом. Знаю, что у него ко мне иные чувства, но могу испытывать к этому сильному магу и блестящему стратегу лишь бесконечную нежность и благодарность. Мой герой. Он до последнего пытался оградить меня от участия в этом безнадежном деле. Но так уж вышло, что мне была отведена одна из ключевых ролей в сражении.

Вдруг вампиры едва заметно оживились. Напряжение разлилось в воздухе, потрескивая, будто в предчувствии грозы. Едва заметно, но этого было достаточно, чтобы мы поняли – скоро начнется.

Откуда-то справа послышался топот копыт, отбивающий четкий ритм. Всадник скакал размеренной рысью. Из-под копыт вороного коня комья грязи летели прямо в других вампиров, но те даже не шелохнулись.

С внезапно проснувшимся подозрением я всмотрелась в статного короля вампиров. Я его никогда не видела, но знала, что он – уже дряхлый старик, проживший даже по вампирьим меркам слишком долго. Но мощное тело этого вампира явно свидетельствовало о молодости и силе. Отлично начищенные доспехи сияли на закатном солнце, ослепляя. Страшная маска остроконечного шлема давала простор воображению, но мне показалось, что в прорезях для глаз мелькнула фиолетовая вспышка. А это значит…

Нет. Не может быть. Мы надеялись на дряхлость старого правителя. На то, что он не сможет, как следует командовать армией. Ведь всем было известно, что вот уже несколько лет он совершал совершенно нелогичные поступки, что давало бы нам некоторое преимущество. А по какой-то причине перед нами его сын и, возможно, он уже стал королем. Я поняла, что на меня накатывает паника. Я кожей ощущала, как горящие фиолетовые глаза рассматривают меня в упор, грозя расправой за то, что десять лет назад я пошла против него.

Почти машинально я сжала черный амулет на потертой цепочке и накрыла свое войско пологом спокойствия. Пожалуй, это самое действенное наше оружие в этой битве. По крайней мере, теперь мы равны вампирам по хладнокровию.

Остановившись точно напротив нас с Вардом, король вампиров кивнул, как бы отдавая дань уважения главнокомандующему вражеской армии. Я чуть слышно чертыхнулась. Откуда он знает? Это немыслимо! Он не может быть все еще настроен на меня. Но как тогда догадался, что именно Вард является главнокомандующим? Маг специально встал в общий строй, отказавшись выезжать вперед. Тем самым он признавал, что мы все равны перед общим врагом. Я старалась не думать о том, насколько даже по внешнему виду мы проигрываем вампирам. Они не только высоки и сильны, но и отлично экипированы. Их добротные латы начищены и более прочны, чем наши жалкие доспехи. На многих из нас вообще не металл, а кожа, как на мне. Только шлем защищает мою голову. К тому же среди нас всего несколько сильных магов. Другие же владеют либо слабой магией, либо непригодной в бою. Кроме меня, среди нас есть еще несколько женщин. И, боюсь, мы тоже не ахти какие помощники, если дойдет до рукопашной. И если нам суждено потерпеть поражение… Лучше бы женщинам погибнуть. Да и всем остальным тоже… Мало кто из здесь присутствующих не знает, что значит попасть в плен к вампирам. А я знаю и не пожелаю такой судьбы никому. Боль, страх и каждодневные лишения, которым мы подвергались все эти годы, ничто по сравнению с пленом. Я вспомнила картину, которую мне пришлось наблюдать на тихой улочке, освещенной голубоватым светом фонаря, и вздрогнула от ужаса. Только не так. Помнила я и Донгон…

Я с неясной тревогой, пробившейся даже через полог, отметила, что солнце опускается все ниже. Безумие давать вампирам такое преимущество, как темнота. Поняв, что пора что-то делать, я резко опустила ржавое забрало на лицо. Правильно истолковав мой знак, Вард перехватил поудобнее копье и направил его острием в сторону врага. У меня был меч, но я не спешила доставать его из ножен. Мне сейчас пригодятся обе мои руки.

Остальные с шорохом и звоном также доставали свое оружие. У некоторых в руках засветились энергетические шары.

Все, пора. Я мысленно досчитала до трех и выставила невидимый щит перед передними всадниками, которые с громким криком понеслись вниз по склону, обтекая меня со всех сторон. Мне стоило больших трудов удержать Лапу на месте, не позволяя рвануть за другими лошадьми, причем сдерживать ее приходилось только коленями, так как обе руки я, на всякий случай выставила вперед, готовая использовать другое свое оружие. Щит растягивался ровной линией перед магами, чтобы потом, лопнув, окутать каждого из них.

Я уже не видела, как наши столкнулись с вампирами, изо всех сил удерживая щиты и полог, растягивая их, стараясь охватить каждого из магов. Но скоро энергия амулета закончится, и они будут открыты перед врагом. Я видела, как подлетела вверх мощная фигура в блестящих доспехах. Значит, там Вард, который выкладывается по полной. Кое-где слышались взрывы энергетических шаров и вопли раненных и умирающих. В воздухе растекался запах крови. Вампирской. Ведь через мои щиты невозможно было пробиться, они были проницаемы лишь изнутри, чем и пользовались маги, стараясь, как можно больше нанести урона врагу, пока есть такая возможность. Я чувствовала, как полог слабеет, но надеялась, что в угаре битвы это не будет иметь никакого значения. Хуже было то, что и щит истощался, значит, амулет не смог достаточно зарядиться сегодня ночью. Не удивительно. Слишком уж маломощная энергетическая жила нам попалась. Мое самое действенное оружие вообще было бесполезно в этой битве. Амулет стены огня не смог достаточно напитаться. Излучаемый им огонь можно было использовать лишь как иллюзию.

В отчаянии я быстро слезла с лошади и, сосредоточившись, стала напитывать щит своей энергией, которую амулет пил весьма неохотно, ведь гномы сделали так, чтобы эти побрякушки работали, не истощая меня.

– Еще чуть-чуть! – я закрыла глаза, чувствуя, что задыхаюсь. Но, как бы ни старалась, щит упал.

Тут же в рядах магов чаще замелькали вампиры, отводя глаза и появляясь в самых неожиданных местах. Я видела, как Синт, лишившийся где-то коня сражается с высоченным вампиром. Его летающие клинки не причиняли никакого вреда кровопийце, и я поняла, что перед магом иллюзия, за секунду перед тем, как вампир материализовался позади парнишки. Сжав в руке амулет подчинения, я сковала тело вампира, когда тот уже занес свой меч. Синт снес гиганту голову и радостно помахал мне рукой в знак благодарности. Я улыбнулась в ответ, но тут же заорала: тело Синта было разрублено надвое, а его убийца уже сражался с другим магом.

– Нет! – взревев, как раненный зверь, я побежала в сторону сражающихся, забыв даже про Лапу, и едва не уткнулась в защищенную блестящими доспехами грудь.

Он тоже воспользовался вампирскими штучками, чтобы появиться передо мной внезапно. Я отпрянула и выставила меч между нами.

– Старбок! – зашипела я, вкладывая всю ненависть в это слово. Вокруг засвистел ветер, будто свивая вокруг нас кокон. Солнце неумолимо уплывало по реке заката. Кровавой реке, знаменующей для нас последний бой.

– Моя маленькая рабыня, – протянул он, медленно снимая шлем, открывший мужественное лицо с фиолетовыми глазами. Короткие черные волосы еще сильнее, чем обычно отсвечивали красным в отблесках заката, черты лица казались еще более резкими. Опасное лицо, всплывавшее долгие годы в моих кошмарах… и не только.

– Дай мне взглянуть на тебя.

– Нет! – я отшатнулась, едва не упав, но он успел разрезать кончиком меча кожаный ремешок шлема и ловко сдернул его с моей головы. Я с трудом сдержала стон от того, что корявая железяка оцарапала мне щеку и ухо, и с ужасом увидела, как фиолетовые глаза хищно прищурились при виде крови на щеке.

Ветер взметнул мои короткие светлые волосы и бросил на глаза, но я не обратила на это внимание, стараясь не упустить из виду ни одного движения вампира.

– А ты изменилась, – холодно промолвил он, обходя меня по кругу. Я поворачивалась вслед за ним, не желая вступать в диалог. – Ну, что, тебе нравится твой новый облик? Ты к этому стремилась? Посмотри на себя: огрубевшее лицо, тощая фигура, обкромсанные волосы, глаза, как у дикого животного.

Ярость заглушила во мне голос разума, и с ревом этого самого животного я бросилась на своего личного врага. Мне уже было не до того сражения, что кипело неподалеку, здесь шла моя личная война.

Я нападала снова и снова. Как он смеет говорить о том, что я изменилась, когда сам виноват в этом! Он словно нехотя отражал удары моего меча, словно отмахивался от назойливого насекомого.

– Ничего, я заберу тебя к себе, и мы снова отрастим твою косу. Да и мяско с помощью хорошей еды нарастить можно.

– Ты меня не получишь! – задыхаясь, я кидалась на него снова и снова.

Никогда. Он живой меня не получит. Ненавижу! Эта ненависть разъедала меня долгие годы. Возможно, я смогла бы забыть его, если бы он не устроил на меня охоту.

Я хорошо помню, как пряталась в различных городах и селениях, пока не поняла, что мой портрет весит на каждом доме, на каждом столбе. Тогда я ушла в леса. Мои шатания по миру продолжались до тех пор, пока я не набрела на магов. Только с ними у меня появилась возможность не просто прятаться, а начать свою борьбу.

Только бы не пережить это снова! Только не так!

В отчаянии, я кинулась к нему и в последний момент резко ушла в сторону, мазнув мечом между двумя пластинами, закрывающими его мощную руку.

С триумфом я посмотрела на свой меч, испивший крови вампира. Его крови! Эх, если бы вместо этой железяки у меня в руках оказалось то произведение искусства, которое для меня сделали гномы, вампир уже лишился бы руки. Но, к сожалению, Триумвиор лежит на дне Безымянной реки.

– Неплохо! – он будто насмехался. Еще бы, ведь от раны через час уже не останется и следа. – Ты рада, что научилась так ловко махать этой штукой? Развлекайся пока. Скоро у тебя не будет возможности изображать из себя озлобленного мальчишку.

Рыкнув, я снова попыталась достать его мечом, но он играючи выбил оружие из моей руки. Руку обожгло болью, но, не раздумывая, из-за высокого сапога я извлекла маленький кинжал.

– Ты меня удивляешь. Мы до утра будем развлекаться подобным образом или все же займемся чем-нибудь более приятным? – на этот раз я не поддалась на провокацию и осталась стоять на том же месте, дыша так, словно пробежала не одну милю.

Случайно глянула за широкую спину и обомлела: оставшиеся в живых маги стояли тесным кружком, связанные и обезвреженные. На них накинули тонкую сеть, нейтрализующую силу. Как же быстро все закончилось. Это было похоже на избиение младенцев. Среди пленных я заметила нескольких женщин и поняла, что это все. Мы проиграли даже больше, чем если бы погибли. В этот момент мне стало ясно, что не к этому я шла десять лет. Я не мечтала встретиться с ним на поле боя. Моим желанием было лишь спрятаться так, чтобы можно было сохранить свободу, а не стать вновь источником пищи или племенной кобылой. Он сам подтолкнул меня к этой встрече и к этому поединку. Он все подстроил. Из-за меня погибли прекрасные люди, поцелованные богиней, одарившей их магией.

Рука сама собой нырнула за ворот и сжала медальон подчинения, чью силу я направила на высокую фигуру перед собой. Вампир замер, и я бросилась вперед, подпрыгивая и вонзая кинжал в незащищенное горло. Только провалившись сквозь иллюзию, я поняла, что мне наглым образом отвели глаза. Возле самой земли меня подхватили сильные руки и, развернув, отобрали кинжал, как опасную игрушку у ребенка.

– И запомни, малышка, меня зовут Вир, – в ответ я смачно плюнула в надменное лицо.

Он медленно вытер щеку, затем просунув руку под кожаный нагрудник, одним движение сорвал все мои амулеты. Я отчаянно забилась в его руках, пытаясь освободиться от ненавистных объятий. В этот момент из-под металлической пластины на его груди выскользнуло светлое колечко, свитое из волом на золотой цепочке и, словно дразнясь, закачалось перед моим носом. Так вот почему он все еще был настроен на меня, угадывая мое настроение и эмоции, порой, читая мысли. Он хранил прядь моих волос все эти годы.

Я подняла мокрые от слез глаза и прошептала:

– Все равно никогда не прощу!

Он нежно погладил меня по щеке. Этот жест контрастировал с презрительно искривленными губами.

– А я не просил у тебя прощения, малышка.

Глава 1.

“Быстрей, пожалуйста, быстрей!” – усилием воли я заставляла свои налившиеся свинцом ноги передвигаться. И непросто передвигаться, а бежать так быстро, чтобы меня не догнали и не заметили архаровцы, состоящие на службе у тех, кто приходит раз в год на закате.

Поднырнув под очередную ветку, я бросилась в примеченное еще в прошлый свой побег убежище. В этот раз должно повезти! Это мой пропуск из замкнутого круга. Спрятавшись в естественное углубление между раскоряченных корней огромного старого дерева, я затаилась, как мышка, прислушиваясь к звукам погони.

Из-за растений, оплетающих корни, меня было трудно заметить снаружи, тогда, как у меня был некоторый обзор. В лесу слышался хруст, сопровождаемый шорохом крыльев испуганных птиц. Зачем они вообще залетают в это гиблое место? Отсюда бежать надо, как сделал это когда-то мой отец. Видимо, эта жажда свободы у меня в крови, так сказать, передалась по наследству. Сумерки все сильнее оплетали лесные заросли, рисуя перед глазами сеть с мелкими ячейками. Через некоторое время все стихло и, устроившись поудобнее, я задремала. Ночь предстояла длинная.

Проснулась я резко. От того, что меня грубо, за шкирку вытянули из убежища. Вереща и угрожая обидчикам расплатой, я оказалась между двумя стражами огромной комплекции. Те подхватили меня под белы рученьки и наполовину поволокли, наполовину понесли по направлению к дому.

– О, Вереск! – рассмотрела я того, кто бережно поддерживал меня справа. – Какими судьбами? Ты ведь должен охранять северную границу?

– А меня, красавица, специально вызвали, как наиболее знакомого с твоими повадками.

Грустная усмешка растянула губы на моем грязном лице. Да, одно время я, и вправду, стремилась очаровать этого бугая или хотя бы разжалобить до такой степени, чтобы он когда-нибудь закрыл глаза на пытающуюся сбежать девушку. Не вышло. Было что-то неправильное в тех, кого поставили охранять границы деревни. Не знаю, было ли что-то за ее границами, но несомненно лишь одно: там есть ОНИ. Именно неизвестные Они забирают на воспитание маленьких мальчиков, которые обещают вырасти в мужчин крупной комплекции. Эти мужчины затем превращаются в непробиваемых стражников, которые начисто лишены жалости, да и каких-либо других эмоций. Именно неизвестные Они приходят раз в год во время заката и отбирают приглянувшихся семнадцатилетних юношей и девушек для того чтобы забрать их в пугающую неизвестность. Неизвестность иногда отпускает обратно особенно удачливых, но те возвращаются неизменно молчаливыми и странными. И никогда не рассказывают, что там с ними происходило. А я много раз пыталась узнать, за что и была почти постоянно наказана. Правда наказания у нас в деревне плевые, вроде мыться полов или кухонной утвари. Наверное, боятся подпортить товар. Чего только я не перемыла за свою недолгую жизнь! Но мытье мытьем, а нарушать правила – святое. Это мой своеобразный бунт против того образа жизни, который нам был навязан. Меня всегда удивляло, как это другие не понимают, что это не правильно. Что жить явно нужно не так. Не найдя сочувствия у тех, кто всю жизнь был рядом, я упорно пыталась сбежать.

“И, кажется, отбегалась”, – обреченно подумала я, когда мы приблизились к деревне. Это была последняя попытка, а счастье было так близко.

– А как твоего напарника зовут, Вереск? – кивок на того, кто был слева. Я отчаянно болтала ногами, всячески пытаясь усложнить им транспортировку товара до дому.

– Мир, – услужливо ответил Вереск.

– А твой Мир, он что, немой?

– А что с тобой разговаривать? Ты вообще-то беглянка, подлежащая наказанию, – так, мы еще и усмехаемся? Он точно уверен в том, что меня выберут завтра, иначе не вел бы себя так.

У меня вообще возникало время от времени нехорошее чувство, что моей скромной персоной заинтересовались уже давно и приставили Вереска в качестве личного стража во избежание инцидента с моим отцом. Кто бы сомневался? Как говорится, не родись красивой. В нашем мире родиться уродиной, калекой или получить увечие считается подарком свыше. Избавлением от страшной участи. Впрочем, это только я так считаю, потому что остальные с молоком матери впитывают покорность к своей судьбе, надиктованной кем-то там, за лесом.

Пока я размышляла, меня дотащили до деревни и поволокли по главной улице мимо школы. Да, у нас есть школа. Уже с незапамятных времен. Учителей присылали исправно с миссией впихать нам в голову нужные кому-то неизвестному знания. Поначалу я, как дура, радовалась начавшимся урокам, надеясь узнать от учительницы и из учебников что-нибудь про тот мир, который от нас скрывают. Разочарование наступило после того, как, научившись в рекордные сроки читать, я перелистала все учебники, но нашла в них лишь различные вариации на тему покорности и знания, необходимы в быту. Тогда я начала доставать вопросами Хельгу о том, что есть за лесом, кто там обитает и что делают с теми, кого забирают. Меня упорно в мягкой форме журили и наказывали мытьем чего-либо.

Ого! Вся деревня собралась с факелами на улице по случаю меня! Не удивительно. Это ж в последний раз. Кто еще так их повеселит. Не желая их разочаровывать, я подмигнула Хельге, с мрачным видом стоявшей у дома старосты.

– Привет, Хельга! Чего стоим? Кого ждем? Ох, уж не меня ли? Ты это, передай своим за лесом, что я девушка проблемная, может они забирать-то меня передумают.

Среди деревенских началось шушуканье. “Эту дуру еще не выбрали, а она тут панику разводит!” – выловила я из общего шума.

– Хельга! А меня там не съедят? Так я, это, худосочная больно!

Вереск с Миром потащили меня быстрее, уже мечтая скорее сбыть на руки матери.

– А куда это вы, мальчики, торопитесь? – Мир возмущенно покосился на меня, Вереск снова хмыкнул. – Что, в точку я попала? Может Они, и правда, на прокорм нас разводят. А что? О еде нам беспокоиться не приходится, ткань на одежду тоже доставляют. Бытовые всякие штучки вы приносите. Значит, точно съедят. Хоть не живьем? – с надеждой покосилась я на Вереска.

Тот нахмурился и поджал губы, не глядя на меня. Мне впервые стало страшно до жути. А ведь правда, нас откармливают, как уток перед забоем, а отбракованных отправляют на размножение (не совсем, как с утками, тем более не понятно). Мне захотелось выть и царапаться, сопротивляться изо всех сил в надежде, что меня примут за умалишенную и отпустят. Только смысла в этом не было, так как меня, скорее всего, просто насильно нарядят завтра, свяжут и в таком виде предоставят пришельцам, которые с безразличным видом вынесут приговор.

Я тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком и уставилась на мать, услужливо открывшую дверь неказистого домика.

– Марина! Опять ведь сбежала! – охнула она и досадливо покачала головой. – Вот неймется ей и все тут. Спасибо вам стражи, что привели непутевую домой.

– Это наша работа, – привычно в унисон сказали они и, пронеся меня в нутро отчего дома, бережно усадили на стул.

Я только хмыкнула и даже не повернулась на закрывшуюся дверь. Мать молча прошла к печке и стала накладывать мне в миску еду. Ничего необычного. Мать, как мать. Здесь все такие: безразличные и холодные к своим детям. Потому как боятся привязываться к тем, кого могут забрать в семнадцать лет. Ей повезло. Я искоса глянула на эту чужую мне, одетую по-бабьи женщину. Она в детстве упала с дерева и покалечила ногу. Скорее всего, из-за хромоты ее все равно бы не забрали, но отец, которому она всегда нравилась, решил подстраховаться и, нарушая все запреты, сделал ей ребенка, то бишь меня, и сбежал, обещая вернуться и вытащить нас отсюда. Конечно, он не вернулся. Разве можно, почувствовав свободу, вернуться в тюрьму? К тому же моя мать отказалась бы сбежать. Только не с ее покорностью к судьбе.

Каюсь, меня тоже посещала мысль родить ребенка в надежде, что Они откажутся от меня, но не смогла переступить через себя. А вдруг Они все равно забрали бы меня, оставив ребенка матери? Я этого не смогла бы пережить. Я не такая, как другие и не смогла бы притворяться равнодушной к собственному ребенку.

– Ешь, – на стол со стуком опустилась миска с едой.

Я застонала и ткнулась лбом в сложенные на деревянной столешнице руки. Не удивлюсь, если мать сама сдала меня стражам. Не в первый раз уже. Взвыв, я запрокинула голову и часто заморгала, пытаясь прогнать из глаз никому не нужные слезы. Справа хлопнула дверь: мать опять пошла к соседке жаловаться на свою судьбу.

Утро решающего дня началось тоскливо: хмурое небо плакало, действуя на меня удручающе. Все тело ныло после вчерашней пробежки. Хотелось просто повеситься, но, наверное, я слишком люблю себя. Хотя кто знает? Если там будет слишком страшно, может, и поднимется рука на себя любимую. Хоть так обрету свободу.

Зевая, я выглянула в окно. Как и предполагала, на уровне подоконника маячила макушка Вереска.

– Ну что, охранничек? Охраняешь? – насмешливо поинтересовалась я. – А под дверью кого поставили? Мира?

– Нет, Варика, – хмыкнул он.

– Че-то ты веселый в последнее время. Никак радуешься, что не придется больше за мной по лесам бегать?

– А с чего ты, красавица, взяла, что тебя выберут? – поинтересовался он, обернувшись ко мне.

– Так ты же сам, закадычный друг, назвал меня красавицей, а еще спрашиваешь. Ведь они самых симпатичных отбирают, ироды.

– Ну, и наглая же ты, Маринка. Не смогли из тебя дурь-то выбить.

– Если б били, может, чего-нибудь и получилось. А то берегут, как ценную гусыню, боясь шкуру подпортить.

– Хватит уж болтать. Иди платье разглаживай.

– Это подвенечное что ли? – Вереск поморщился от того, как я назвала белое ритуальное платье, которое надевали на всех избранниц. Парней тоже одевали нарядно, но девушкам уделяли больше внимания, так как их чаще забирали. – Так ведь это матери нужно, чтоб меня Они забрали, вот пусть и старается. Я и пальцем не пошевелю ради того, чтобы запаковать себя в этот саван и перевязать подарочной ленточкой. Не удивлюсь, если она всю ночь отглаживала его у соседки.

В этот момент хлопнула дверь, и мать зашла в дом, бережно неся в руках белое платье.

– Вот, я же говорила, – мать с укором глянула на неблагодарную дочь, не оценившую ее старания.

На самом деле никто в деревне и не сомневался, что меня выберут. Вздыхая, я рассматривала свое отражение в мутном поцарапанном зеркале. Золотистые волосы по правилам были распущены и ровной светящейся волной спадали до талии, идеально гармонируя с белоснежной тканью платья, мягкой и шуршащей. Меня не особенно волновал покрой жертвенного наряда. Была б моя воля, вообще носила бы не платья, а штаны и туники. Помню, когда появилась Хельга, я была в восторге от ее наряда, состоящего из черных кожаных брючек и красивой туники. Едва нас научили сносно кроить и шить одежду, я стащила учебный реквизит в виде серой ткани и сшила себе плохонькие штанишки и кособокую рубаху. Целый час я щеголяла в обновке, пока меня за ухо не оттащили в школу и не заставили сто раз написать фразу: “Девушкам положено носить платья”. Стоит ли говорить, что после этого я означенную одежду возненавидела пуще прежнего. Хотя платья мне шли. Кость у меня изящная, тонкая, шея довольно длинная и выглядит очень трогательно и беззащитно особенно когда ворот такой открытый. Кожа довольно смуглая. Наверное, от того, что я все время в бегах. Я невольно улыбнулась этой мысли. Только на душе так горько и муторно, и глазищи кажутся на симпатичном лице огромными мятежными провалами и горят, словно угли. Густые черные ресницы и прямые брови вразлет придают мне решительный вид. Хотя чего я сейчас не испытываю, так это решительности. Хочется поджать хвост и сбежать куда подальше. Если отпустят.

– Мариша, может, все не так уж плохо? – возникшая, словно не откуда, мама, внезапно погладила меня по поникшим плечам. – Может, там не то, что ты думаешь. Да еще и вернуться сможешь. Ты не упрямься, главное, больше шансов будет вернуться. Делай все, как Они тебе скажут. Дочка, ради меня.

И с каким-то сдавленным всхлипом она вдруг кинулась ко мне в объятия.

– Мама? – я в растерянности тихонько гладила ее подрагивающую спину, не решаясь ни оттолкнуть, ни обнять по-настоящему.

Наверное, слишком поздно что-то менять. Слишком долго мы были чужими друг другу, чтобы перед разлукой вдруг стать родными людьми. Сердце заболело, словно просыпаясь от спячки. Захотелось прижаться, обнять… Но не сейчас. Раньше надо было. Сейчас поздно.

Чтобы не обидеть ее, я слегка приобняла родные плечи, не позволяя себе большего. И так к горлу подкатил огромный комок, мешающий дышать. В момент, когда в носу уже начала немилосердно щипать, дверь открылась, и Вереск молча кивнул, приглашая на выход.

Мой личный страж. Пожалуй, я буду скучать по нему.

Я осторожно отстранила мать.

– Да, все, нужно идти, – она улыбнулась мне дрожащими губами, и мы вышли на непривычно людную улицу.

Праздничные песни для меня в этот день всегда звучали кощунственно, а наигранное веселье односельчан – радостью сумасшедших. Так, должно быть отчаянные люди отрываются перед лицом неизбежной смерти.

Я глянула на небо: солнце уже готовилось скатиться за горизонт, чтобы опалить напоследок закатом верхушки деревьев. К месту встречи с проклятыми пришельцами я подходила последней. И Лизка была уже там.

– Смотри, как староста вырядился, – зашептала она мне, едва я присоединилась к компании облаченных в белоснежные одежды парней и девушек. На головах некоторых даже венки красовались. – Прям петух.

Лизка захихикала, прикрывая рукой рот. Она ужасно стеснялась своих желтых кривых зубов и верила, что ее уж точно не выберут. И была в этом права. Ведь косолапых и рябых полных девчонок Они обычно сразу же отправляли обратно в деревню.