Текст книги "Мыльная опера для олигарха"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

4. Это есть наш последний и решительный бой…

Сашу трясло. Администратор магазинчика умолял Ершова увести ее, потому что все сотрудники уже вышли через черный ход гостиницы и он намеревался закрыть заведение. Но Саша сидела на кожаном пуфике в кабинке для переодевания и уходить никуда не собиралась.

– Саша, – тихо проговорил Николай. – Ничего страшного не произошло. Серьезно никто не пострадал. Я видел. Они стреляли поверху. И это наверняка были учебные снаряды. А сейчас нам лучше отсюда уйти.

– Я не могу, – хриплым голосом произнесла она и… заплакала.

* * *

Как сказал оператор Валерка Братищев, и Алена была с ним совершенно согласна, интервью с мэром Новоладожска накрылось медным тазом. По независящим от администрации причинам. Но жалеть об этом не пришлось. Группе Калязиной посчастливилось снять гораздо более интересный материал. Правда, слово «посчастливилось» по отношению к происходящему было не совсем уместно. «Тивишники» рисковали не только аппаратурой, но и головами. Впрочем, потом, когда кошмар кончился, Алена удивленно, хотя и не без гордости подумала, что съемочная группа в эти страшные минуты была поистине на высоте профессионализма.

С такими людьми и на войну не страшно отправиться. Их смелость граничила с безрассудством. Потому что стоять под пулями (кто знал, холостые или настоящие выстрелы прозвучали на площади?) в полный рост человек разумный просто не в состоянии. Но они стояли. Валерка – на крыше автобуса, крепко держа в руках работающую камеру, редактор Мила – на земле, щуря близорукие глаза, а сама Алена… Алена только потом поняла, что она не только стояла, но еще и команды отдавала Валерке, какой план в ту или иную секунду брать. И на Милу кричала, чтобы та в машине укрылась, и шоферу Георгию приказала мотор завести на случай, если придется прорываться. Хотя еще через несколько мгновений стало понятно, что прорваться сквозь плотный ряд военных машин не удастся. Еще через несколько секунд она заметила бегущих к ним военных, велела Валерке вынуть кассету, поймала ее на лету, протянула Миле, а Миловская молниеносно, словно всю жизнь проделывала такие фокусы, сунула ее куда-то в недра своей просторной одежды и приняла вызывающую позу.

Парни в камуфляже приблизились. Камеру отняли, группу попросили сесть в автобус, приставили охрану. Но обыскивать немолодую и тучную Миловскую все же не решились. На высоте оказался и Валерка, когда бравый служака, поманипулировав с камерой, тоном шефа гестапо ласково спросил: «Где кассета, мальчик?» «Мальчик» выпучил глаза, потом виновато взглянул на Алену и быстро затараторил: «Простите, Алена Ивановна! Я заряжал, честное слово, заряжал! Не знаю, куда она подевалась! Вот черт! Такие кадры!» Алена подхватила игру, прошипела: «Ты что же, пустую камеру крутил?», а потом во весь голос высказалась с изрядным количеством эпитетов, что она думает о сопливых мальчишках, которые безо всяких на то оснований лезут в операторы. Вояки не только позволили повесить лапшу на уши, но и проглотили ее.

А потом был разговор с мэром, который, как оказалось, со слов простодушной секретарши Недолицымова Нюси, вместе со своими ближайшими сподвижниками и охраной отсиживался в подвальных помещениях, оборудованных по последнему слову техники на случай ядерной катастрофы. Алена знала, что такие помещения имеются в любом здании администраций крупных городов, но никак не предполагала, что Новоладожск в этом вопросе ничем от этих городов не отличается.

Мэр Недолицымов, к которому несколько часов назад народ высказывал свою любовь, был бледен, испуган и предупредительно вежлив. Руки он почему-то держал на своем сильно выпиравшем над брючным ремнем животе, словно беременная женщина, пытающаяся таким способом оградить будущее чадо от бед. «У каждого человека есть самое дорогое в жизни», – подумала Алена, глядя на живот и толстые руки мэра.

Кроме хозяина в кабинете находился двухметровый богатырь с квадратной челюстью и маленькими колючими глазками, которого Недолицымов представил Алене небрежно, сквозь зубы: «Полковник Сорокин». Сорокин не счел нужным встать, равнодушно и даже с каким-то пренебрежением к гостье кивнул. Алена оскорбилась до глубины души, ответила ему тем же и думать про него забыла.

– Мне очень жаль, что так получилось, Алена Ивановна, – говорил Недолицымов, изо всех сил стараясь придать своему лицу выражение невозмутимости. – Того, что случилось, не мог предположить никто. Это просто в голове не укладывается. Прошу простить меня, но сейчас я не готов к интервью, о котором мы договаривались.

– Я не настаиваю, – холодно произнесла Алена. – Мне только хотелось бы получить назад свою аппаратуру, изъятую военными.

– Да-да, – закивал Недолицымов. – Я распоряжусь.

– Спасибо, – слегка усмехнулась Алена. – Насколько я понимаю, распоряжаться этими военными вполне в вашей власти?

– Не совсем так, – Недолицымов попытался расправить свои покатые плечи.

– Следовательно, то, что произошло на площади, было вызвано не вашими распоряжениями? – продолжала интересоваться она.

Лицо мэра на глазах стало покрываться алыми пятнами.

– В определенной степени, – сказал он. – У нас не было другого выхода. Надеюсь… Я благодарен за ту помощь, которую мне оказали… Естественно, я не мог не обратиться за помощью. Что бы вы сделали на моем месте?

– Меня вполне устраивает мое место, – жестко произнесла Алена. – Но если бы случилось чудо, и я оказалась на вашем месте, я бы не стала стрелять в безоружных людей ни при каких обстоятельствах.

– Это были холостые выстрелы, – торопливо заявил мэр.

– Это легко проверить, – заметила Алена. – Достаточно поковыряться в стенках окружающих зданий.

– Никто не пострадал, – упорствовал Недолицымов. – Пулеметы стреляли поверху.

– Если не считать трех десятков людей с переломанными конечностями и раздавленными грудными клетками, – безо всякого выражения проговорила она.

– Вы знаете иные способы борьбы с разъяренной и пьяной толпой? – обиженно поинтересовался он.

– Знаю, – кивнула Алена. – Нужно работать так, чтобы люди не превращались в разъяренную толпу. Будь я на вашем месте.

– Все знают, как руководить, – тем же тоном произнес мэр. – А как сядете в это кресло, так поймете, что это не такая уж и большая радость.

– А вы в это кресло в поисках радости сели? – спросила она.

Недолицымов растерянно засопел. Алена не стала дожидаться ответа на вопрос, который оказался для мэра риторическим, и задала другой:

– Насколько обвинения людей в адрес руководства города соответствуют действительности?

– Ч-что вы имеете в виду? – напыжился мэр.

Алена подумала, что если он все это время отсиживался в подвале, то наверняка не видел лозунгов. Она воспроизвела по памяти наиболее приличные из них.

Лицо Недолицымова покрылось мелкими капельками, и он в растерянности оглянулся на Сорокина. Сорокин задвигал желваками и произнес:

– Инсинуации. Все инсинуации.

Недолицымов, ободренный поддержкой начальника УВД, закивал:

– Именно! Инсинуации. И я бы даже сказал – провокации! Администрация города никому ничего не продавала. И не собирается продавать.

– Могильники под Новоладожском – тоже инсинуации? – не отставала Калязина. – А зачем в город перегнали более двух десятков тяжелых экскаваторов? Что за строительство здесь затевается?

– В свое время вы получите об этом подробную информацию, – важно изрек Недолицымов. Но уже сейчас можно сказать, что планируется расширение производства химического комбината. В свою очередь, это требует строительства дополнительных корпусов и реконструкции старых. И никаких могильников, клянусь честью!

– Строительство будет вестись на противоположном от комбината берегу реки? – невинным тоном поинтересовалась Алена. – Ведь экскаваторы находятся, если я не ошибаюсь, там?

– А почему вас это удивляет?

– Ну как же? – усмехнулась она. – Строительство новых корпусов комбината логичнее было бы осуществлять поблизости от старых, а не на расстоянии десяти километров.

– Вы рассуждаете, как дилетант, – скривился Недолицымов. – Проектировщикам виднее, где строить.

– Допустим, – примирительно кивнула она. – Но обычно люди выходят на площадь в самых крайних случаях, а не просто пар выпустить. Вы можете успокоить общественность и официально заявить перед камерой, что могильники под Новоладожском строиться не будут?

– Да, – Недолицымов выпрямился и посмотрел Калязиной прямо в глаза. – Это я могу заявить со всей ответственностью. И могу представить все документы проектировщиков. Более того. Сейчас в городе работает европейская экологическая комиссия. Она также сможет подтвердить, что от химического комбината не исходит никакой угрозы для жизни и здоровья граждан.

– Я обязательно встречусь с представителями этой комиссии, – пообещала Алена, а про себя подумала, что в Новоладожске происходит какое-то грандиозное светопреставление, не поддающееся квалификации. Требовалось срочно связаться с Александрой. Вдруг у той появилась новая информация о неразберихе в городе?

Возвращаясь поздним вечером в Питер, некоторое время группа ехала молча. После пережитого каждому было необходимо привести в порядок чувства и мысли. Потом Мила Миловская угрюмо пробасила:

– Не сходится.

– Что? – встрепенулась Алена.

– Ничего не сходится, – сказала Мила. – Слишком быстро они подавили волнения. Даже если военная часть находится неподалеку, они слишком быстро приехали.

– А они заранее знали, что толпа соберется, – высказал предположение Валерка. – Стукачи в таком деле всегда найдутся.

– Согласна, – ответила Мила. – Ты, Валерий, не по годам умный. Только не забывай, что нас пригласили не народный бунт снимать, а совсем другое. Колобок этот ясно дал понять, что ему очень не хочется, чтобы мы показали произошедшее. Да и кому захочется!

– То есть о митинге он заранее не знал? – задумчиво проговорила Алена.

– Получается… – кивнула Мила.

– Не сходится, – согласилась Алена.

– Не сходится, – отозвался эхом Валерка. – В новости будете материал давать?

– Обязательно, – сказала Алена. – Зря, что ли, ты жизнью рисковал?

– А я – своей невинностью, – заулыбалась Миловская. – Слава Богу, что им не пришло в голову меня пощупать. Плакала бы кассетка.

– Посмотрел бы я на них после этого, – засмеялся Валерка, глядя на необъятную фигуру редактора программы. – Сделала бы из них наша Мила что-то маленькое и плоское. Как в анекдоте про слепых слонов.

* * *

– Не сходится, – сказала Фанни Бьерну. – Если взглянуть на этот бедлам объективным взором, то есть во всем происходящем какая-то неправильность. Я помню, что ты говорил. Что эту страну нельзя мерить привычными мерками. Но даже для нее это чересчур.

Они с Бьерном находились на площади до самого конца. И не потому, что ничего не боялись, в том числе и выстрелов. Просто при всем желании им не удалось вовремя выбраться из толпы. А когда к площади стали приближаться бронетранспортеры и толпа заволновалась, их стиснули со всех сторон, и все превратилось в один сплошной кошмар. «Я знала… я знала… – бормотала себе под нос Фанни. – Ничем хорошим поездка в Россию обернуться не могла…» Каким образом им удалось вылезти из этой мясорубки целыми и невредимыми, для них до сих пор оставалось непостижимым, хотя с момента кровавого столпотворения прошло уже более двух часов. Александру они, конечно, упустили. Но благодарили Бога, что с ними ничего не случилось. Сейчас они сидели в номере Фанни, пили светлое пиво и пытались прийти в себя.

– Не сходится, – повторила Фанни упрямо.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил Бьерн.

– Подумай, – попросила девушка. – Ты почти полжизни провел в России. Объясни мне, что это все означает?

– Слишком много впечатлений, – усмехнулся он. – Если бы это произошло в кино, я бы сказал: перебор у этого парня-сценариста с фантазией.

– Вот именно, – кивнула она. – Бронетранспортеры, разгоняющие митинг, это вообще ни в какие рамки не укладывается. Неужели они не могли справиться силами городской полиции?

– Милиции, – поправил ее Бьерн.

– Хорошо, милиции. Но я не видела на площади ни одного стража порядка. В России они занимаются другими проблемами?

– Да нет… – неуверенно пожал плечами молодой человек. – Они должны были там быть, безусловно. Но они, наверное, находились в другом месте. Вот и пришлось поэтому вызывать военных.

– Допустим, – согласилась Фанни. – Это хорошее объяснение для представителей власти. Они этим могут оправдаться перед демократической общественностью. Скажут, что у них не было выхода. Но вот что мне непонятно. Никакой достоверной информации о перевозке сюда из Европы ядерных отходов нет. Это я точно знаю, мне Марк говорил. В средствах массовой информации такие данные тем более не публиковались. Теперь я тебе хочу сказать одну вещь. Знаешь, почему сюда приехали представители нашей экологической ассоциации? Потому что пришло письмо от одного местного журналиста. У него какая-то смешная фамилия, только я забыла, потом можно будет у Марка уточнить. Это он написал о всяких нарушениях на химическом комбинате и ужасной экологической обстановке в регионе. Но в письме не было ни слова о ядерных отходах. А люди вышли с плакатами протеста против могильников.

– Сарафанное радио, – сказал Бьерн по-русски.

– Что-что?

– Одна бабушка сказала другой бабушке, – объяснил он. – Бабушка сказала племяннику. И пошло-поехало. Бабушки в сарафанах. Это такая русская национальная одежда. Поэтому – сарафанное радио. Вчера в город пришли экскаваторы. Этот факт народ связал со строительством могильников.

– И сразу вышел на площадь? – покачала головой Фанни. – Так не бывает, понимаешь? Для того чтобы человека довести до акции протеста, неприятная информация должна капать ему в мозги неоднократно. А если верить твоим словам, что русских вообще трудно вывести из себя, то должна быть какая-то очень веская причина. Приезд экскаваторов и слухи о ядерных отходах, передаваемые бабушками, – этого мало.

– Ты умница, – кивнул Бьерн. – Два часа назад здесь произошло страшное событие. Его кто-то организовал – такие вещи, действительно, не происходят спонтанно. Зачем? Чтобы кому-то что-то продемонстрировать. Уж не вашей ли комиссии?

– Можешь считать меня сумасшедшей, – проговорила Фанни, – но именно это и пришло мне в голову прежде всего. Митинг организовали к приезду комиссии. Но с какой целью?

– Ну как? Допустим организаторы митинга узнали, что комиссия приехала, и решили дать понять, что в Новоладожске все плохо.

– А руководство города повело себя совершенно странно, – продолжала девушка. – Вместо того чтобы выйти к людям, попытаться разубедить их в том, о чем они кричали – о могильниках, о продаже земли, об отравленной воде и так далее, – оно вызывает военных. Или в России митинги всегда разгоняются подобным образом?

– Всякое бывает, – неопределенно ответил Бьерн. – Но в одном ты права: руководство города повело себя ужасно странно, даже глупо. Что будем делать дальше, госпожа Свенсон?

– Наверное, ребята из комиссии сейчас в гостинице, – сказала Фанни. – Пойдем узнаем, не требуется ли наша помощь. И наконец, я тебя познакомлю с Марком.

Бьерн поморщился. Вот уж чего он совершенно не жаждал, так это знакомиться с Марком. Частое упоминание этого имени злило его чрезвычайно. Интересно, почему она все-таки поехала в Россию с ним, а не напросилась в компанию к Марку? Или Марк ее просто не взял с собой?

* * *

Самые худшие опасения Бьерна подтвердились. Фанни была более чем неравнодушна к невысокому рыжему парню в очках с серьезным лицом и манерами скучного школьного учителя. Девушка смотрела на этого зануду с обожанием. «Теперь понятно, почему Фанни так увлеклась проблемами экологии, – с тоской подумал Бьерн. – И почему, наконец, поддалась на мои уговоры посетить Россию. Но черт возьми, что в нем такого необыкновенного? Неужели она не видит, что перед ней просто надутый индюк, воображающий себя спасителем человечества?»

О спасении человечества от экологической катастрофы Марк говорил много и с удовольствием. Они встретились в маленьком баре гостиницы на первом этаже, где кроме них находилась еще одна компания иностранцев – несколько солидных мужчин в белых рубашках и при галстуках. На реплику Бьерна, что новоладожская гостиница по контингенту вполне смахивает на филиал «Европейской», Марк небрежно заметил, что «белые рубашки» – серьезные бизнесмены из Лондона, инвестирующие местное химическое производство и ожидающие его, Марка, выводов об экологической ситуации в Новоладожске. Бьерн сильно сомневался, что англичанам нужны эти выводы. Ведь им здесь не жить. Главное, чтобы комбинат прибыль приносил. Если их интересует другая сторона дела, то это формальность. «Впрочем, – возразил сам себе Бьерн, – может быть, я рассуждаю, как типичный российский обыватель, а „белые рубашки“ – люди вполне цивилизованные».

Марк разглагольствовал о неизбежном апокалипсисе уже минут сорок. Бьерну хотелось встать и уйти, но он не желал оставлять Фанни наедине с занудой. Пожалуй, сейчас его впервые посетила мысль о непостижимости женской натуры. До сегодняшнего дня он был уверен, что типы, подобные Марку, не могут нравиться женщинам.

– Вы молодцы, что приехали, – высокомерно произнес руководитель экологической комиссии, одарив подобием улыбки Фанни и едва скользнув взглядом по Бьерну. Бьерн понял, что скучная часть доклада о спасении человечества закончена. Сейчас начнутся распоряжения и инструкции. Так и получилось. – Члены комиссии заняты работой двадцать четыре часа в сутки, – («Например, как ты сейчас», – подумал со злостью Бьерн.) – но времени все равно не хватает. В частности, совершенно некогда встретиться с местным журналистом, который первым забил тревогу и вызвал нас. Я запишу вам его координаты, а вы его отыщете и пригласите сюда.

– Этого нельзя сделать по телефону? – не удержался Бьерн.

Марк на несколько секунд замер, глядя на Бьерна поверх очков. Но Бьерн выдержал взгляд соперника, спокойно ожидая ответа. Наконец Марк поправил очки, деланно нахмурился и покачал головой.

– В том-то и дело, в том-то и дело… – проговорил он, усиленно изображая чрезвычайную озабоченность. – Я боюсь, не случилось ли что-нибудь с уважаемым господином Брыкиным. Ведь в сущности его поступок был вызовом, брошенным местной власти… В конечном итоге нам удалось настоять на своем визите. Но журналисту могли отомстить.

– В этом случае мы вряд ли сможем пригласить его к вам в гости, – сказал Бьерн.

– Молодой человек! – с пафосом воскликнул ровесник Бьерна и вскинул указующий перст к потолку. – Надежда умирает последней. Мы должны делать все от нас зависящее, и только сказав себе: «Я сделал все, что мог, и даже больше», мы можем позволить себе опустить руки. Я дам вам его адрес. И адрес редакции, в которой он работает. Вы знаете русский язык, расспросите о нем соседей и сослуживцев.

– Конечно, мы все сделаем, – заверила Фанни, опережая очередную реплику Бьерна. – Не беспокойся, Марк. А чем еще мы можем помочь?

– Необходимо выяснить, что правда, а что ложь в телевизионных сюжетах последних дней о Новоладожске, – заметил Марк. – Если бы вам удалось разыскать еще и ту журналистку, вокруг которой разгорелся скандал…

– Мы ее видели! – радостно воскликнула Фанни. – На митинге. Только потом, когда начался весь этот ужас, потеряли… к сожалению.

– Значит, она в Новоладожске, – важно произнес Марк. – Я так и думал. Найдите ее и договоритесь о встрече со мной.

– Пойди туда – не знаю куда, – по-русски сказал Бьерн. – Интересно, а чем будет заниматься он? И оплатит ли нам расходы на общественный транспорт?

– Перестань! – Фанни обожгла юношу сердитым взглядом. – Мы обязательно должны помочь ему. Ты же видишь, что здесь творится.

– Конечно, – вздохнул Бьерн и вдруг успокоился. Потому что Марк не собирался составлять им компанию в прогулках по Новоладожску. А прогулки под лозунгом «пойди не знаю куда» обещали быть долгими. Так что все складывалось замечательно.

Часть 3

1. Поговорим о странностях любви…

Какими словами описать переживания родителей, чье чадо попало в нешуточную переделку, над головой которого дамокловым мечом висит постановление прокуратуры, за кем ведут охоту сильные и недобрые люди? У автора таких слов нет. Читатель вправе представить их себе сам. Но внешне Тамара Сергеевна и Николай Трофимович держались достойно. Не хотели они друг другу свои переживания показывать. Берегли один другого.

В день приезда дом Барсуковых навестил невзрачный человек с мрачным лицом, предупредил о какой-то непонятной ответственности. Николай Трофимович его чуть с лестницы не спустил. Чуть, но не спустил. Вежливо выпроводил. Мелешко, явившийся свидетелем разговора, поразился терпению своего начальника. Потому что на его месте Андрей повел бы себя совершенно иначе. Тамара Сергеевна молча глотала таблетки и жалобно смотрела на мужчин. А мужчины… Они откровенно не знали, что делать в этой ситуации, как реально помочь Александре. Впрочем, на следующий день Андрея посетила идея.

– Николай Трофимович, – сказал он, когда Тамара Сергеевна отправилась на кухню завтрак готовить, а они вдвоем вышли на знаменитую веранду под семейным кодовым названием «палуба». – Я думаю, что если бы Саша завершила все свои дела, которые она собиралась завершить, то сама бы явилась в прокуратуру. А поскольку не явилась, то значит, чем-то занята. Не преступница же она, в конце концов! Просто не хочет, чтобы ей мешали. Может быть, имеет смысл пойти по ее следу?

– По ее следу теперь кто только не ходит, – проворчал Николай Трофимович. – Но дорого бы я заплатил, чтобы ее увидеть.

– Только не здесь, – серьезно произнес Мелешко. – Ваш дом рисуют.

– Я заметил, – кивнул Барсуков. – Довольно-таки небрежно.

– Понимают, что она здесь не объявится, – предположил Андрей. – А может быть, у местных властей профессионалов не хватает. А может быть, дело совсем плохо. За небрежной «наружкой» скрытая «наружка» работает.

– Да ну, – с сомнением покачал головой Барсуков. – Это-то зачем? Сашка не шпионка.

– Черт их знает, – проворчал Мелешко. – Пойду я после завтрака, прогуляюсь. У Сашки нюх на преступления.

– Гуляй, – вздохнул Барсуков. – Если Сашку случайно увидишь…

– Перейду на другую сторону улицы, – грустно улыбнулся Мелешко.

– Да, пожалуй, – согласился Николай Трофимович.

* * *

«Топтунов», если бы таковые находились поблизости от Саши, можно было бы вычислить без проблем. Нет, не потому что она приобрела какой-то опыт выявлять «наружку». А потому что к полудню город выглядел пустынным, если не сказать мертвым. Проходя по площади, где вчера развернулись нерадостные события, Саша почувствовала что-то похожее на состояние безнадежной тоски и отчаяния. На площади не было ни души. Девушка растерянно огляделась по сторонам.

Слабый ветер поднимал столбы пыли и мусора, который почему-то никто и не подумал убрать после вчерашнего. Окно на первом этаже мэрии, где только что скрылся Ершов, оставалось незастекленным и, похоже, никого это не волновало. Первые два этажа гостиницы по-прежнему были задраены плотными жалюзи и решетками. Никто не входил и не выходил из дверей. И даже никаких голосов не раздавалось, что было уж совсем странно. То есть в разгаре дня, конечно, мы никаких звуков и голосов не слышим, потому что привыкли к повседневному шуму и не обращаем внимания. Но вот когда они вдруг исчезают, понимаешь, что их должно быть много. И из окон должны голоса доноситься и музыка играть, слоганы рекламные из недр радиоприемников и телевизоров должны исторгаться, а на улице – урчать моторы, и смех должен слышаться, и ругань, дети должны кричать, да много чего еще. В тишине внезапно вымершего города было не просто тоскливо. Было жутковато.

Несмотря на охвативший ее внезапный ужас, Саша представила себя со стороны и усмехнулась. Одинокая старушка на огромной площади в столбах пыли, перешагивающая через груды мусора, под ногами трещит стекло, обрывки бумаги и тряпок летят в лицо… Картинка, достойная мастеров итальянского неореализма. Кто бы мог подумать, что это возможно в обыкновенном российском городке, где чрезвычайное положение вовсе не объявлено… С площади она отправилась к зданию редакции «Новоладожского вестника». Потому что таила небольшую надежду – вдруг Брыкин объявился там.

«Как легко напугать человека, – думала Александра, входя в образ и по-старушечьи семеня. – Достаточно продемонстрировать грубую силу, и он станет задумываться, стоит ли лишний раз выходить из своего укрытия, которое создает иллюзию безопасности. Не важно, что это за укрытие – первобытная пещера, средневековая крепость или панельный дом… Вот когда у него отнимут это укрытие, тогда он перестанет бояться».

В переулке перед зданием редакции, однако, люди были. Из проезжавшего автомобиля послышалась музыка. Потом мимо Саши на велосипедах проехали двое – рыжая малолетка в широких пятнистых штанах и солдатских ботинках и долговязый парень в пестрой майке и драных джинсах. Проехали, оглянулись и замедлили ход.

– Ваши документы! – голос над головой раздался, как гром среди ясного неба.

Саша вздрогнула и обернулась. В нескольких метрах от нее застыли два широкоплечих амбала с каменными лицами. Между ними протиснулся человек в летней курточке постройнее и поменьше ростом. Вероятно, он был командиром этих амбалов. Саше бы испугаться. Но почему-то кроме злости она сейчас ничего не чувствовала.

– Ваши документы, – повторил человек в курточке.

– В чем дело? – спросила она.

– Ага, – довольно проговорил он. – Все-таки мы не ошиблись. Александра Николаевна, перестаньте притворяться. Хочу отметить, что ваш маскарад весьма… несовершенен. Нам нужно, чтобы вы прошли с нами. С вами хотят поговорить.

– Кто? – нахмурилась Саша.

По лицу командира пробежала тень.

– Хорошие люди. Поверьте, что вам абсолютно ничего не угрожает. Пройдемте в нашу машину, – он указал рукой на стоящий неподалеку черный «форд эскорт». – И я вас очень прошу – давайте не будем устраивать здесь спектаклей для публики.

Он отступил в сторону и амбалы образовали своеобразный коридор.

– Глупо, – сказала Саша. – И грубо. Вы думаете, вам сойдет это с рук? Нужно быть идиотом, чтобы так думать.

– Не нужно так разговаривать с теми, о ком не имеете никакого представления, – презрительно заметил командир амбалов, но видно было, что слова Александры его почему-то не на шутку задели.

– А вы забыли представиться, – усмехнулась она одними губами.

– Лейтенант Воропаев, пожалуйста, – пожал плечами он.

* * *

– Бьерн, это она! – Фанни резко затормозила, когда они с Бьерном завернули за угол дома. – Клянусь всеми святыми – это она!

– Кто? – туповато спросил Бьерн.

– Журналистка Александра Барсукова! – торжественно провозгласила Фанни. – И, кажется, у нее проблемы. Эти страшные люди хотят… как это ты иногда говоришь по-русски?.. взять ее в оборот? Они очень похожи на бандитов. Поехали обратно!

– И что мы сделаем? – нерешительно произнес Бьерн. – Ты видела, какие у них плечи?

– Я не знаю, что мы сделаем, – твердо проговорила она. – Но ей явно требуется помощь.

– Ты владеешь восточными единоборствами? – скептически спросил молодой человек, разворачивая вслед за Фанни велосипед.

– Нет, – сказала девушка. – Посмотри, они сажают ее в машину. Мы поедем следом. Если они поймут, что их действия замечены, то, возможно, поостерегутся ее убивать.

– Фанни, ты фантазерка! – невесело усмехнулся Бьерн. – Почему ты решила, что они везут ее убивать? И вообще, с чего ты взяла, что эта старушка – журналистка Александра Барсукова?

– Во-первых, у меня есть глаза, – заметила Фанни, набирая скорость, потому что в этот момент «форд» с Сашей и «бандитами» тронулся с места. – Александра Барсукова не очень старательно замаскировалась. Во-вторых, я слышала, как они ее назвали по имени. А в-третьих, к ответу на твой предыдущий вопрос, я видела, что она весьма недовольна встречей с этими типами.

– Мы за ними не успеем, – тяжело дыша, выкрикнул Бьерн.

– А ты поднажми! – приказала она и привстала с седла, изо всех сил налегая на педали и вырываясь вперед.