Текст книги "Парень моей подруги. Запрет на любовь (СИ)"
Автор книги: Юлия Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
7
Отмечаю, что у Соколова в руках нет не то, что букета, а даже одной розочки на длинном стебле. Он несет только белую коробку, перетянутую красной лентой.
У меня в груди снова оживает неприятное предчувствие. Все внимание каким-то странным образом сконцентрировалось на Соколове. Под множеством взглядов он протягивает Марине коробку и целует ее в губы.
Она со страстью отвечает, встав на носочки. Царапает его шею, а потом зарывается пальцами в волосы. Мне показалось, или я видела мелькнувший язык Соколова?
Гости улюлюкают.
Отвожу взгляд в сторону и замечаю, что Бутусов стоит у окна и пялится на Тасю. Она тоже улюлюкает с толпой и подпрыгивает на месте.
Поцелуй неприлично затягивается. Соколов открывает глаза и тут же безошибочно находит меня. Мы схлестываемся в поединке. Он смотрит поверх Маринкиного плеча, не отрываясь от ее губ. Я пытаюсь выразить глазами все презрение, которое вызывает во мне его лицемерного шоу. Он смотрит в ответ пошло и вызывающе.
У меня во рту пересыхает. Делаю глоток теплого шампанского и не могу оторваться его рук, сжимающих Маринкину задницу.
Соколов прерывает поцелуй.
Марина сияет и тут же начинает распаковывать подарок. Внутри коробки оказывается платье от известного бренда.
– Оно же стоит, как машина. – Раздается чей-то восторженный возглас.
– Маришка, меряй эту красоту. – Говорит наша одногруппница, любительница брендов и актуальных коллекций, Ася.
Я сразу же понимаю по лицу Марины, что что-то не так. Она моргает и натянуто улыбается.
– Нет уж, Ась, я лучше в нем на следующую студенческую весну приду. Спасибо, Владик. Очень красиво.
Кто-то делает музыку по громче. Звучит что-то модное, лирическое.
Ко мне подходит Олег и приглашает на танец. Я так занята отслеживанием эмоций Маринки, что не успеваю ему сразу ответить, и он принимает мою паузу за согласие. Олег берет меня за руку и ведет в центр комнаты к танцующим парочкам.
Кладу руки ему на плечи, чувствую под пальцами его хлопковую рубашку.
Марина танцует с Соколовым. Она прижимается щекой к его груди, но взгляд отсутствующий. Соколов накрыл ладонями ее спину, но, встретившись со мной глазами, скользнул руками ниже.
– Ты такая напряженная. – Шепчет мне на ухо Олег и сильнее сжимает меня за талию. – Придете на следующей неделе к нам с тетей Людой? Мама уже бабушкин рецепт «Наполеона» из закромов достала.
Я почти не слушаю Олега. Мы делаем оборот, и я снова встречаюсь глазами с Соколовым. Он смотрит пристально и недовольно, как будто я задолжала ему денег и не отдаю.
Выглядит он отлично. И не скажешь, что приехал после тренировки. Белая рубашка, стильные джинсы. Челка лежит небрежно, придавая его морде лоска.
Когда в танце мы с Олегом поворачиваемся, чувствую, что Соколов продолжает пялиться. Олег повторяет свой вопрос. Вот въелся же с гостями.
– Я не знаю. Задают много. Я психоанализ никак не осилю и к сессии готовиться нужно. – Отвечаю я и чувствую его дыхание на шее.
Меня начинает тяготить происходящее, по позвоночнику бежит неприятный озноб. А еще я злюсь, что он въедается, как моя мама, и заставляет меня придумывать отговорки.
– Олег, извини, мне нужно в уборную. – Осторожно высвобождаюсь из кольца его рук, чтобы не обидеть, и иду по длинному коридору в сторону уборной.
Хочу перевести дух и подумать, как вести себя дальше.
С одной стороны, мне хочется незамедлительно уйти домой, а с другой – я понимаю, что нужно остаться и помочь девчонкам с уборкой. Да и Марина обидится, если я уйду около одиннадцати: по ее мнению, время детское. Хотя, я обычно уже сплю.
Закрываюсь в уборной и проверяю телефон: пропущенный от папы и первые фотки с вечеринки в чате группы. Открываю снимок, где мы с Мариной вдвоем – хорошо получились: обе улыбаемся в камеру, прислонившись щекой к щеке.
Сохраняю фотографию к себе в альбом и снова убираю телефон в карман брюк, мою руки и вытираю туалетной бумагой остатки съеденной, губной помады.
Смотрю на свое отражение. Щеки красные, пожалуй, хватит на сегодня шампанского. Открываю дверь и влетаю в грудь, обтянутую белой рубашкой. Делаю шаг в сторону, но он шагает со мной. Я повторяю шаг в другую сторону – аналогично. Поднимаю глаза и встречаюсь с насмешливыми, синими глазами Соколова.
– Долго так танцевать будем или дашь мне пройти? – Раздраженно спрашиваю я.
– Можно и потанцевать. – Усмехается он уголком губ. – Ты же с этим додиком танцевала, чем я хуже? Что-то он слишком часто вертится около тебя.
– Это тебя не касается.
– У тебя красивые ключицы. – Он игнорирует мое высказывание и поднимает ладонь. Почти невесомо проводит подушечкой пальца по моей ключице, вызывая волну мурашек.
– Убери, – шиплю я, – или я тебе его сейчас сломаю.
Мое тело незамедлительно реагирует на его прикосновение: к мурашкам добавляется тепло в низу живота и учащенное сердцебиение. Я смотрю в его потемневшие глаза и ничего не могу поделать со странными реакциями организма. Словно кто-то без моего ведома затеял химический процесс, перепутав реагенты.
– А это домогательство или нет? – Он с любопытством склоняет голову на бок, продолжая рисовать узоры на моей ключице. – А то современные девушки такие опасные стали. Чуть что, сразу обвиняют в домогательствах. Когда тебя этот зализыш лапал, ты тоже ему угрожала?
Я не успеваю ответить, как он перемещает руки мне на талию, сжимает ее. Сильно и как-то нетерпеливо. Его дыхание учащается.
– Соколов, ты вообще оборзел? – Бью его по рукам, но это не помогает. – Дай пройти.
– Зови меня просто Влад, можешь Владюшей или котиком. Я тебе разрешаю, в качестве исключения.
Я набираю воздух в легкие, чтобы выдать ему матерную тираду, потому что он окончательно достал меня, но в другом конце коридора появляется Тася и идет в нашу сторону.
Соколов неохотно убирает руки.
– Ребятки, что у вас тут такое? – Она удивленно смотрит на нас. – Дверь в туалет поделить не можете? Вроде места предостаточно. Пропустите тетю Тасю.
– Да, не могли разойтись. – Глупо отговариваюсь я, ощущая себя уличённой в чем-то постыдном в то время, как Владюша-котик-Соколов вовсе не затрудняет себя ответом.
Тася просачивается мимо нас и перед тем, как закрыть дверь, говорит:
– Секси-Соколов, скажи своему другу, чтобы отвалил от меня, а то он, как маньяк, пялится. Пугает меня. – И захлопывает дверь у нас перед носом.
Соколов снова усмехается и переводит взгляд на меня. Я пользуюсь моментом и за секунду до этого ныряю ему под руку и спешу в гостиную.
Никитин обжимается с молодой мамочкой, с которой я перебросилась парой фраз. Мои губы расплываются в злорадной усмешке: будет ему сюрприз, если захочет продолжения.
Соколов мне больше не докучает, держится на расстоянии и лишь иногда бросает на меня задумчивые взгляды. Больше курит на балконе и особо не налегает на алкоголь.
В отличие от него его дружок – Бутусов – не отлипает от Таси. Вижу, как она что-то выговаривает ему в противоположном конце комнаты, от чего его лицо становится еще мрачнее.
Маринка сидит на диване с задумчивым видом. Я подсаживаюсь к ней и улыбаюсь:
– Ну, что, как тебе вечеринка?
Она не успевает ответить, потому что рядом с ней плюхается Соколов. Он кладет одну руку ей на бедро и сжимает, а другой – притягивает ее к себе и целует в висок.
– Я поеду, малышка.
– Уже? – Разочарованно спрашивает она и заглядывает ему в глаза. – Я с тобой.
– Давай в другой раз? Завтра рано вставать, увидимся в универе.
– Ну, ладно. – Марина проводит рукой по его груди и жадно впивается в его рот.
Я встаю с дивана, оставив их наедине. Олег бросает на меня взгляд и быстро заканчивает разговор с парнем в серой футболке. Походит ко мне слишком близко и наклоняется к уху, потому что кто-то снова сделал музыку громче.
Как бы консьержка снова полицию не вызвала. Еще и Тасиному женатику может нажаловаться.
– Марго, принести тебе что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. – Громко отвечаю и немного отступаю. – Уже первый час, я скоро пойду.
– Отлично, я провожу. – Олег опускает взгляд на мои губы и быстро возвращается к глазам, но я успеваю это заметить.
– Не стоит, спасибо. Мне еще девчонкам нужно с уборкой помочь. – Противоречиво отвечаю Олегу. Надежда в его глазах гаснет.
Не знаю, что ему наговорила мама, но, судя по его нежеланию отступать, это было явно что-то вдохновляющее. В жизни не поверю, что он не понимает намеков.
Оголенный участок кожи между высокой посадкой брюк и топом обжигает касание. Я дергаюсь от неожиданности. Олег переводит взгляд мне за спину, и я тоже поворачиваюсь.
– Хорошего вечера, Марго. Еще увидимся. – Говорит Соколов в район моего уха, обжигая дыханием, и идет к выходу, оставив за собой легкий шлейф соленого бриза.
– Это кто? – Сводит широкие брови Олег, глядя ему вслед.
– Парень Марины, ты же видел. – Устало отвечаю я.
– Не нравится он мне. – Задумчиво говорит Олег.
Не тебе одному.
Вечер высосал из меня все силы. Расслабляю, наконец, плечи и шею.
Как же я устала.
Гости окончательно расходятся в два. Я жутко хочу спать: в глазах как будто песок. До дома добираться нет сил, поэтому пишу папе сообщение, что останусь у девочек. Извиняюсь, что не написала раньше и выбираю смайлик с жалостливыми глазами и добавляю сердечко. Надеюсь, не разбужу его.
Папа – настоящий жаворонок. Ложиться в десять и встает в пять. Никакие жизненные обстоятельства не заставят его нарушить режим.
Собираю волосы в пучок и начинаю собирать в пластиковый ящик пустые бутылки. Разворачиваю большой, черный пакет для мусора.
– Марго, да не парься ты. Завтра клининг вызову, я же тебе говорила. – Тася падает на диван и устало вытягивает ноги.
– Мы здесь завтра задохнемся, если не прибрать. Нужно хотя бы пепельницы помыть и мусорные пакеты покрепче завязать.
Марина заглядывает в комнату.
– Девчонки, я устала. Спать пойду. Вы тут без меня справитесь?
Мне хочется узнать, что ее так расстроило, но чувствую, что лучше не лезть. Ей нужно побыть одной.
– Иди, крошка, отдыхай. Завтра будем насадки на фен тестить. – Говорит Тася и падает спиной на диван, а ноги поднимает на спинку. – Боже, как гудят. Я так с выпускного не танцевала.
– Да, – хмыкаю я и закрываю дверь на балкон. – А кого на прошлый Новый год охрана с барной стойки снимала.
– Ой-ой, а кто-то вообще никогда не танцует, как жуткая зануда и пенсионерка.
– А кто тогда охрану просить будет, чтобы они тебя на улицу в снег не выкидывали? Ты же тому бедному амбалу каблуком чуть коленную чашечку не выбила.
– Мне было плохо. Я пребывала в экзистенциальном кризисе и не очень хорошо себя контролировала. – Тася переворачивается на живот и, сплющив щеку, смотрит, как я ногой двигаю ящик в коридор.
– Понахваталась умных слов. – Хихикаю под нос.
Возвращаюсь в комнату и сажусь на диван рядом с Тасей. Поднимаю голову и рассматриваю проекцию звездного неба на потолке. Тася переворачивается на спину и тоже смотрит в потолок.
– Не знаешь, что за кавказец приходил сегодня с Соколовым?
– Он татарин. – Складываю руки на животе и немного сползаю по спинке вниз. Тася кладет мне ноги на колени. – Это Бутусов, друг Соколова. Мы с Тамарой ходим парой.
– Задолбал меня сегодня этот друг. Знаешь, что мне этот малолетка сходу предложил? Спойлер – очень непристойное.
– Тась, он тебя на три года младше. Он вроде академ брал. – Хмыкаю я и возвращаюсь мыслями к Маринке.
– Да?
– Да, надеюсь его коленные чашечки на месте?
– Обижаешь. – Она по-кошачьи тянется. – Для меня праздник сеструли – святое. Я не дебоширю. Все, пойду спать. Голова кружится. Ты можешь со мной лечь или диван разложить, как хочешь.
Я выбираю диван.
После душа надеваю Тасину футболку и ныряю в постель. От льняной наволочки исходит тонкий аромат цветов. Я верчусь и прокручиваю в голове события сегодняшнего вечера.
Сколько еще будет продолжаться эта муторная история с Соколовым?
Решаю, что завтра узнаю у Марины, что ее так расстроило, и, немного успокоившись, прикрываю глаза. На автомате шепчу:
– Сплю на новом месте: приснись жених невесте.
До этого я один раз ночевала в спальне Маришки, поэтому диван вполне сойдет за новое спальное место. Только бы не Олег приснился.
Дисплей телефона загорается в темноте, мобильный тихонько вибрирует рядом. Протягиваю руку, чтобы посмотреть, у кого нет совести, чтобы писать в такое время.
«Я благодушен, поэтому дам тебе еще немного подумать. Девушки ведь, медленно соображают».
Понимаю, что он специально подначивает меня, но не могу удержаться и не ответить.
«На время посмотри, сексист. Иди в задницу и благодушие с собой прихвати», – быстро набираю я.
Ответ прилетает мгновенно, но я усилием воли прячу телефон под подушку и накрываюсь ей с головой.
8
Просыпаюсь рано. Голова болит от недосыпа, но и спать больше не хочется. Я обычно плохо сплю вне дома.
Время восемь. В мессенджере несколько непрочитанных сообщений от папы, Олега и Соколова. Папа желает мне доброго утра и еще раз просит передать свои поздравления Марине. Улыбаюсь и лайкаю его сообщение.
Олега оставляю без ответа. Не хочу отвечать, даже из вежливости.
Потягиваюсь и зачем-то открываю аватарку Соколова. Он стоит на фоне какого-то средневекового замка в бежевом пальто и солнцезащитных очках. Приближаю его снимок и разглядываю его нос, губы, мощную шею в черной водолазке, а затем открываю сообщение:
«Ты красивая, Марго с косичками. За это, я готов закрыть глаза на твою глупую самоуверенность».
Тушу дисплей и встаю. Убираю постель и закрываю окно. Несмотря на теплую весну, утром все еще достаточно прохладно.
Надеваю брюки и иду в ванную.
Надо проверить, остались ли у меня еще деньги – можно заказать завтрак, пока девчонки спят. Утренние посиделки могут скрасить неприятное послевкусие вчерашнего вечера.
Подхожу к ванной и собираюсь потянуть ручку двери, как слышу из-за нее тихое шипение Таси:
– Ты опять за свое? Марина! Так больше не может продолжаться. Ты же сама будущий психолог и должна понимать, что это ненормально.
– Тась, ты преувеличиваешь. Просто я вчера много выпила, вот меня до сих пор и тошнит.
– Да? А может быть просто алкоголь слишком калорийный, и поэтому ты взялась за старое. Марин, это дорога в никуда. Ты занимаешься саморазрушением. Если ты продолжишь в этом духе: тебя ждут серьезные проблемы со здоровьем. А там, где проблемы со здоровьем – нет места красоте. Я закрывала глаза на твой вечный подсчет калорий, но блевать после каждого второго приема пищи – это край. Тебе нужна помощь. – Голос Таси звенит тревогой.
Я замираю. Знаю, что согласно правилам приличия, нужно развернуться и уйти, но в этот момент у меня даже мысли такой не возникает. Никогда не замечала за Маринкой ничего подобного.
– Тась, ты не понимаешь. – Начинает плакать Марина. В ее словах сквозит такая боль, что у меня начинает выкручивать мышцы. – Соколов подарил мне платье на два размера меньше, а оно и так маломерка, как чулок. Мне в жизни не влезть в него. А эта дура-Ася вчера еще требовала, чтобы я его надела.
– Господи, да ошибся, небось. Мужики же в магазине одежды, как младенцы. Позвони и попроси его поменять тебе платье! В чем проблема?
– Вам с Марго не понять меня. – Продолжает тихо плакать и причитать Марина. – Проблема в том, что чтобы я не делала и как бы не выглядела, я никогда не буду достойна любви. Никогда. Меня даже мама не любит, что говорить об остальных. Влад вчера просто уехал. Ему скучно со мной.
– Мы тебя любим, дурочка, и ты сама должна себя любить. Понимаешь?
Наступает пауза, и я начинаю пятиться назад, но Марина продолжает:
– Ты только Марго ничего не говори. Она и так постоянно твердит, какой Соколов козел и урод. Если узнает – сожрет заживо и меня, и его.
– Марго просто боится отношений, вот и твердит постоянно какие все мужики вокруг плохие. Кто ее с таким характером выдержит? Она же мозг вынесет.
Вот коза! Обида царапает грудь. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но не выдерживаю и возвращаюсь. Распахиваю дверь в ванную.
Марина сидит на краю джакузи в пижамном топике и коротких шортах. Тася стоит рядом с ней в шелковой сорочке с растрепанными волосами и помятым лицом.
Если кто-то вчера и перебрал с шампанским, то это Тася, а не Маринка. Они дергаются от неожиданности, когда видят меня.
– А вы не обнаглели, крошки мои? За спиной у меня гадости говорить? Тась, уж кто бы про отношения говорил, ты у нас, можно подумать, гуру. Сколько ты собираешься так жить? Пока тебя твой женатик со счетов за сроком годности не спишет?
Маринка вытирает щеки, а Тася тут же идет в атаку. Ведь, лучшая защита – нападение?
– Вот только не надо меня носом тыкать, как щеночка в свои каки. Я сама разберусь со своим образом жизни, окей? – Маринка испуганно округляет глаза, а Тася нервно достает из зеркального шкафчика патчи и начинает шлепать их себе под глаза. – Тебя, Марго, медом не корми, дай кого-нибудь поучить. Ты не боишься дать неправильный совет? Ты готова взять ответственность за последствия своего вмешательства? Вот отучишься и пойдешь людям мозги полоскать или, если так надо, подработку себе найди, но ко мне не лезь.
– Это неправда, и ты это знаешь. Вы сами мне постоянно свои проблемы сливаете, не спрашивая, хочу я их слушать или нет. Одна со своим Соколовым достала, другая думает, что всю жизнь будет инфантильно на шее своего женатика сидеть.
Тася резко разворачивается и проходит мимо меня, толкнув плечом.
– Марго, ну, что неправда? – Говорит Марина. – Ты мне с первого дня твердишь, какое Соколов гавно. Ты думаешь, мне приятно про своего парня такое слушать?
Обида подкатывает к горлу. Позвоночник становится каменным. Уж кто – бы говорил. Не предупредив меня, пошла на поводу у моей мамы и пригласила Олега. Испортила мне вечер.
Медленно выдыхаю и продолжаю говорить, но уже значительно тише, потому что, если повышу голос – расплачусь.
– Знаешь, Марина, суть отношений – стать счастливее. Это их единственная функция. А если в отношениях ты постоянно чувствуешь себя нелюбимой, некрасивой, недостойной и толстой, то я бы на твоем месте задалась вопросом: все ли я делаю правильно? И с тем ли я человеком? – Мой голос все-таки срывается, а к глазам подступают слезы. – Все, девочки, я умываю руки.
Разворачиваюсь и иду в комнату.
– Ты не на моем месте! – Кричит мне вслед Марина.
– Мешки вынесите, а то провоняют вам все. – Рявкаю в ответ, не оборачиваясь.
Вот и позавтракали. Вот и повеселились.
Натягиваю топ, а потом замечаю, что надела его наизнанку. Бесит! Свою футболку запихиваю в сумку. Иду в коридор и хватаю с вешалки свою джинсовую куртку. Из кухни доносится гул кофейной машины, хлопает дверца шкафчика.
Даже не попытались меня остановить. Подруги. Ныряю в лоферы и выхожу из квартиры, громко шарахнув дверью.
Сбегаю по лестнице вниз. Обида нарастает, встав в горле комом.
– У вас вчера музыка орала. Радуйтесь, что я полицию не вызвала. – Высовывается из своего коробка консьержка. – Шаболды!
Мне хочется послать ее, но здесь живет Тася, а не я. И проблемы ей не нужны, поэтому я растягиваю губы в улыбке, которая, скорее всего, напоминает оскал и говорю:
– Доброго здоровьица вам. – и выскакиваю из подъезда.
9
– Маргаритка, вставай, а то проспишь. – Заглядывает после стука в мою комнату папа.
– Пап, мне ко второй. – Хриплю я из-под одеяла и переворачиваюсь на другой бок.
– Прости, – виновато говорит он. – Совсем забыл, что тебе по понедельникам ко второй.
Даже находясь между сном и явью, я испытываю нежность. Она разливается теплом в груди и заставляет улыбнуться. За это я особенно люблю папу: внимательное и уважительное отношение к чужому пространству. То, что другие люди не могут постичь на протяжении всей жизни. И это не просто отпечаток его профессии. Способность, встроенная в его ДНК.
– Все в порядке. Сколько времени? – Открываю глаза.
Папа одет в белую рубашку, синий вязаный жилет и серые, вельветовые брюки. Волосы зачесаны назад, вид свежий. Он выглядит как человек, который горы готов свернуть, потому что впереди его ждет новый, интересный день. Папа обожает свою работу. Помимо преподавательской деятельности, он занимается частной практикой. У него есть роскошь: брать только интересные случаи, потому что запись к нему на два месяца вперед.
Встречаюсь с ним глазами. Папа улыбается уголками губ и переступает порог комнаты.
– Семь тридцать.
– А ты чего сегодня так рано? – Потягиваюсь в постели. – Закрой окно, пожалуйста.
Папа мягко проходит по комнате, закрывает окно, а затем садится в желтое, плюшевое кресло в углу.
– Заседание кафедры. – Он кладет ногу на ногу. И фокусируется на мне внимательным взглядом. – Марго, так нельзя. – Начинает он.
И я понимаю, что речь сейчас пойдет о наших непростых отношениях с мамой. Который по счету разговор за последние полгода. Нам стало трудно общаться лет шесть назад, а с моим совершеннолетием все усугубилось в разы.
Вчера я вернулась от Таси в отвратительном настроении. Вполне логично. Весь день был заведомо испорчен. На душе кошки скребли. В дверях меня встретила мама:
– Привет, Маргаритка. – Она только вышла из ванной. – Ну, рассказывай.
– Что рассказывать? – Я сбрасываю лоферы и иду прямиком в свою комнату, но маму это не остановило.
– Как праздник прошел? Пообщались с Олежкой? – Злость во мне поднялась по щелчку пальцев, прошла мерзкой вибрацией вдоль позвоночника, смешавшись с обидой на девочек и разочарованием от вечеринки.
Собираю волосы и падаю на кровать.
– Мам, я даже объяснять тебе ничего не хочу. Почему Олег вообще должен был присутствовать на дне рождения? Он Марине кто: друг, одногруппник или, может быть, брат, сват?
– Слово тебе не скажи! – Обиженно поджимает губы мама. – Мариночка не против была. Я, вообще-то, разрешения у нее спросила. И ни чьих модных личных границ не нарушала. Олежка учится и работает целыми днями. Мальчику тоже отдыхать надо. Почему ему нельзя с молодежью повеселиться?
Я цепляю взглядом её треснувший педикюр и прикрываю глаза. Так я же не против, пусть веселится, но почему обязательно с моими подругами?
– Маргаритка, ты ему нравишься. Ну, дай парню шанс. Хороший же мальчик. Что ты теряешь?
Как объяснить маме, что я теряю нервы, время, доверие к ней. Она совсем меня не слышит. Сколько себя помню, мама настойчиво советовала мне с кем дружить, на какой кружок записаться, что ответить подружке на сообщение и какой подарок купить на подаренные бабушкой деньги. А когда я игнорировала ее советы – страшно обижалась, до глубины души. Я не знаю, почему она берет на себя ответственность принимать за меня решения. Вот я бы не смогла утверждать, что знаю, что ей нужно. Я и себя то не всегда понимаю, не то, что других людей.
– Мам, может, ты разведешься с папой, и сама выйдешь замуж за Олежку, раз он тебе так нравится?
– Какая же ты хамка, Маргарита! – всплескивает руками мама. – Мы с отцом стараемся дать ей все самое лучшее: хочешь на вечеринку до утра – пожалуйста. Мы не надоедаем, не контролируем. На Тасю нашу непутевую закрыть глаза – тоже пожалуйста, дружи сколько влезет. Хочешь, доча, джинсы новые или билет в Петербург на фестиваль к своим китайцам – на здоровье. А она хамит в ответ! Вот будут свои дети – поймешь! Я тебе больше слова не скажу. – Ее голос звенит от обиды. Мама убеждена в своей правоте и искренне считает себя задетой. Она громко хлопает дверью и уходит.
– Корейцы, а не китайцы! Корейцы! – кричу ей вслед.
Мой лимит терпения лопается, как мыльный пузырь, и я начинаю плакать. Я устала быть осознанной в наших с ней отношениях. Почему я не предъявляю ей за прошлые обиды и не считаю, что она чем-то мне обязана? Почему я не критикую ее подруг и не обесцениваю работу? Я с уважением отношусь к профессии воспитателя, потому что понимаю: работать с детьми непросто. Это большая ответственность.
Когда папа вернулся домой после воскресного приема, в квартире царили напряженная обстановка и демонстративное молчание.
Возвращаюсь к папе и смотрю на его прямую осанку, уверенное положение рук.
– Что ты имеешь в виду? – Спрашиваю его.
– Ваши постоянные ссоры с мамой. Дня не проходит, чтобы вы не поругались или, хотя бы, просто не поспорили, вы, как кошка с собакой. Почему нельзя спокойно поговорить, родные же люди? – Папа делает паузу, ожидая моего ответа.
– Пап, а ты считаешь, что с мамой можно спокойно поговорить? – Саркастично спрашиваю я. – Разговаривать можно с тем, кто готов слушать и слышать. И это точно не мама. Я вообще не понимаю, как ты на ней женился. Она привыкла детей в саду воспитывать и никак не может понять, что мне больше не пять. – Снова чувствую вчерашнее раздражение. Папа ни в чем не виноват, и он, как раз, хочет для нас добра.
– Дочка, ты хочешь ее изменить, но так не бывает. Нельзя изменить взрослого человека. Ты можешь только попытаться ее принять, мама не обязана соответствовать твоему представлению идеальной матери.
– Да, как и я, не обязана быть для нее идеальной дочерью! – Перебиваю его.
Папа осуждающе смотрит и продолжает:
–Ты не обязана соглашаться с ней в любом вопросе, но тебе стоит научиться разговаривать спокойно, если ты претендуешь на роль взрослого человека. У мамы есть и положительные стороны, помимо тех качеств, которые ведут к вашим разногласиям. Я хочу отдыхать дома, а не быть свидетелем ваших постоянных препирательств, и уж, тем более, не хочу принимать во всем этом участие. У меня на работе достаточно забот и сложных случаев. Подумай, пожалуйста, над моими словами. – Он легонько хлопает себя по колену и поднимается. – Все, поеду, а то опоздаю. Будь умницей, дочка. – Сконцентрированный сгусток внимания в его глазах сменяется привычным теплом.
– Я тебя услышала, пап. – Нехотя отвечаю я заезженной фразой. – Удачи на заседании.
– До вечера. – Он выходит из комнаты, оставив после себя легкий шлейф одеколона.
Снова устраиваюсь поудобнее и рассматриваю потолок.
Я не согласна с папой, но на счет обстановки дома – он прав. Я тоже хочу отдыхать, к тому же, мне хватает напряжения в университете: Соколов, Олег, теперь еще и разногласия с подружками, тоже из-за Соколова. Куда не плюнь, везде этот засранец. А мне учиться нужно: оглянуться не успею, как летняя сессия подойдет, а мне еще учить и учить. Материала с каждой неделей становится все больше и больше.
Хочу поскорее закончить первый курс, чтобы начать более подробное изучение профильных предметов. У меня есть мечта – открыть свой современный психологический центр. Я мечтаю об этом лет с десяти, когда мы с папой заехали в серую, безнадежную клинику. Ему нужно было отдать главврачу какие-то документы. Я ждала его в холе и рассматривала битую плитку на полу. Я думала, как было бы здорово, если бы я смогла все здесь улучшить по взмаху волшебной палочки. Мне казалось, что грустная девушка, с русой косой и пустым взглядом на кушетке в углу, не была бы такой грустной, если бы вокруг нее все было бы красиво и ярко.
Позже я узнала, что расстройство адаптации невозможно вылечить стальным интерьером и зелеными растениями в кадках, но мечта осела во мне и спустя годы дала ростки. А еще я тоже хочу быть такой же спокойной, уверенной и внимательной к людям, как мой папа. Поэтому теперь я усердно учусь и заранее подыскиваю себе практику.
Весь вчерашний день я прождала сообщения с извинениями от девочек, но так и не дождалась. Слова Таси о том, что я выношу всем мозг, больно ранили меня. Хотя, я понимаю, что это на самом деле не так, но легче от этого мне не становится.
В отвратительном настроении прихожу в университет.
Соколов не курит на парковке и не трется у кофейных автоматов: хоть один добрый знак на сегодня.
Захожу в аудиторию. Людей куча: около четырех групп собралось в зале для прослушивания лекции по социологии. Маринки нет на нашем привычном месте. Прохожусь глазами по рядам: она уже пришла. Ее платье ярким, фиолетовым пятном выделяется рядом с Аленой. Гул обиды нарастает в голове и груди. К глазам подступают слезы. Что-то я совсем сдаю в последнее время.
Занимаю место в середине аудитории, ближе к стене. Молодой преподаватель не в восторге от своей деятельности: приходит для отработки своих часов. Я смогу спокойно подучить английский и полистать ленту в соцсетях, успокаиваю себя. Посижу в библиотеке сегодня подольше над докладом, а вечером в бассейн. Перед сном посмотрю новую серию популярного сериала. Так что, все не так уж и плохо. Правда, обедать в одиночестве будет грустно.
Во время лекции пару раз поворачиваюсь в сторону Марины, но она не смотрит на меня. Зато Тася примирительно лайкает мои посты в соцсетях, коза. Могла бы просто написать и извиниться. Но это меня радует, на душе становится чуточку светлее. Улыбаюсь и печатаю ей: «Я тебя прощаю, грубиянка. Мне жаль, что я тебе глупостей наговорила». В ответ приходит анимация плачущего котика.
– Кузнецова, я рассказываю материал здесь, а не у вас под столом. – Доносится до меня голос преподавателя. Он, похоже, сегодня не в духе. – Слушайте внимательно.
– Извините, – бормочу тихо, но никто, разумеется, не слышит.
– И не забудьте, что все сдают Олесе Игоревне групповое исследование в течение следующих трех семинаров. Кто не сдаст – не будет допущен к экзамену, поэтому подготовьтесь как следует.
Как мне теперь работать с Маринкой, если она обиделась? Семинар в субботу, а нам еще нужно оформить все в таблицы, сделать графики и написать вывод. Извиняться за то, что я не очень лестно отзывалась о Соколове, я не буду. Снова поворачиваю голову и сталкиваюсь глазами с Мариной. Она сидит на два ряда выше. Смотрит на меня и отворачивается к Алене. Судя по укладке, новый фен они с Тасей все-таки опробовали. В то время, как мое воскресенье было напрочь испорчено.
После лекции с основным потоком мы выходим из аудитории, Марина с Аленой немного впереди. Я разглядываю их спины и с сожалением думаю, что обедать мне теперь придется в одиночестве. Вдруг происходит то, чего я совершенно не ожидала: Маринка случайно задевает плечом смутно знакомую, выразительную брюнетку в коротком розовом платье с рукавами-крылышками. Она пошатывается на высоких каблуках, окидывает Марину тяжелым, враждебным взглядом и молниеносным движением вцепляется ей в волосы.
