Текст книги "Парень моей подруги. Запрет на любовь (СИ)"
Автор книги: Юлия Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
28
Следующее утро оборачивается кабздецом масштабного уровня.
– Марго, но у тебя же с ним ничего не было, у Маринки тоже. Думаю, разберетесь как-нибудь. Большие девочки. – Слышу в наушниках Тасин голос. Она пытается переорать кофемашину. – Марина обязательно отойдет. Ты же ее знаешь. Она тебя любит.
– Надеюсь, Тась. Я устала от этого подвешенного состояния. Хочу нормальной жизни и человеческого общения. – Веду пальцем по стеклу и рассматриваю залитый утренним солнцем город.
Сквозь открытое окно трамвая залетает свежий ветерок с ароматом сирени. Гудят машины. Мне сегодня ко второй паре, поэтому я еду сидя, и надо мной никто не нависает, демонстрируя потную подмышку.
– Ты как? Прости, что пропала со всех радаров. Сама понимаешь…
– Я хреново. Стряхнула пыль с диплома и пошла искать работу, но та-дам… я в черных списках города. «Мы вам обязательно перезвоним. Вы нам не подходите: у вас нет опыта». Задолбали своими отговорками. – Тася вздыхает. – Леша руку приложил, козел.
Он же и купил Тасе диплом, если я не ошибаюсь. Она числилась на заочке, а Леша, который был для меня инкогнито, проплачивал ей экзамены.
– С чего ты решила?
– С того. Он решил меня великодушно простить, а я отказалась возвращаться. Мне не нравится, когда меня по морде бьют. До сих пор в брови проплешина. Вот он и затаил обиду, скотина.
– Значит, у Бусаева живешь, – не могу сдержать улыбку.
– Вот только не начинай.
Я достаю телефон, чтобы проверить время. В глаза сразу же бросается, что университетские чаты ломятся от аномального количества сообщений. Понимаю, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Сворачиваю звонок и захожу в мессенджер. Пятьсот сообщений. Может, первые экзамены раньше поставили, вот народ и возмущается? Быстро листаю ленту сообщений, вглядываясь в экран.
Не может быть!
Матерюсь, сквозь зубы. Мамочка с ребенком осуждающе цыкает на меня через проход.
– Что такое, Марго? – Спрашивает Тася.
– Маринка дома?
– Нет, ушла полчаса назад, – в ее голосе тут же появляется беспокойство. – Да ты можешь нормально сказать, в чем дело?
– Кто-то слил в чат потока Маринины голые фотки.
– Это те, что она Соколову пересылала?
– Да.
– Вот сука!
– Да это не он, Тась, – раздражаюсь.
«Владик не такой хороший, как ты успела себе нарисовать…»
– Ты уверена?
– Ну, конечно! Не беси, Тась. Лучше позвони Маринке и успокой ее. Меня она сейчас слушать не будет.
Тася быстро прощается и сбрасывает вызов.
Сердце так быстро стучит, что мне становится больно. Ну, что за люди? Маринка, идиотка, предупреждала ее ведь, что подобные выходки до добра не доведут.
Маленькая блеклая строчка посреди кучи сообщений вызывает боль: Марина вышла из чата.
Кто эта сволочь, что влезла в чужой телефон? Почему-то я не верю, что Тим или Бусаев способны на такое. Они, конечно, не образцы морали, но, чтобы обойтись с девушкой вот так… Вряд ли.
В чате на Маринку полилась волна хейта и, прежде всего, именно от девчонок:
«Пипец, у нее ребра торчат».
«Не могла хотя бы трусы посимпатичнее найти?» – следом смеющийся смайл.
«Это Тропинина, что ли? Не ожидал, что она шлюха» – это уже от Гордеева с параллельной группы, местного псевдоинтеллектуала.
Понимаю, что это глупо, но тут же начинаю строчить ответы деревянными пальцами:
«Ты лучше бы не за чужими трусами следила, а к ортодонту на прием записалась, овца».
«Гордеев, ты дебил? В 21 веке живем. И шлюха, это тот, кто сливает чужие нюдсы в сеть».
Гордеев тут же начинает что-то печатать, но я выхожу. Сейчас дерьмо полетит и в мою сторону. Кладу телефон на колени, тру лицо и снова беру его в руки. Листаю ленту в самое начало. Пять фоток выложены сегодня в восемь утра с какого-то левого номера.
На трех снимках Маринкиного лица не видно. Фотография обрезана посередине лица. Видно только губы, накрашенные розовым блеском, шею, светлые волосы. А вот на двух других – лицо видно даже слишком отчетливо. На всех фотках Марина принимает эротичные позы, фотографируя себя в зеркало на телефон. На заднем фоне джакузи, раковина и открытая полка с полотенцами. Это на старой Тасиной квартире, которую для нее снимал любовник. Есть снимок со спины, где Марина прогибается в пояснице и слегка оттопыривает округлые ягодицы. На ней черные, кружевные стринги, грудь она везде прикрывает рукой, приподнимая ее.
Так она пыталась привлечь внимание Влада. Не представляю, что Маринка сейчас чувствует. Даже мне горько, обидно и противно от безнаказанности этого низкого поступка. В груди горит беспомощная ярость.
В университете царит обычная обстановка. Группа парней курит на крыльце. Аудитории наполовину пустые: мало кому хочется в теплый, весенний день слушать скучный бубнёж лектора. В кафетерии пахнет выпечкой.
Не знаю, что я ожидала увидеть, когда зашла в фойе. Развешенные по стенам нюдсы Марины? Противные шепотки и косые взгляды? Вся желчь сливается в сеть. Это ведь безопаснее.
Марины нет. Пишу Тасе. Она отвечает, что дома Марина тоже не появлялась. Я кусаю губы и, переступив через обиду и гордость, пишу Марине сообщение:
«Ты где? Я волнуюсь».
«Не стоит. Со мной все хорошо» – прилетает в ответ.
Ну, да, конечно.
Думаю, Марина у матери или на работе. Скорее всего, второе. У нее хорошая начальница: она разрешает работникам пить кофе бесплатно и приходить пораньше, чтобы они успели сделать за столиком в углу какие-то задания по учебе перед сменой.
После семинара слышу в уборной разговор Алены с Оксаной.
– Капец, я теперь вообще не знаю, как она в универе появится, – говорит Алена под шум льющейся воды. – Добегалась за Соколовым.
– Ты думаешь, слитые фотки для него были? – с сомнением спрашивает Оксана.
– А для кого же еще? Она же с ним пыталась мутить, только Марго подсуетилась и увела у подружки парня. Мне Лиля все рассказала.
– Так они теперь поэтому не общаются?
Голоса удаляются. Хлопает дверь. Я выхожу из кабинки.
Вот коза! С тех пор, как Марина перестала со мной общаться, она постоянно тусуется с Аленой, а она гадости за ее спиной говорит.
С ощущением никчемности этого дня я бреду на улицу, чтобы подышать воздухом. Не знаю, как я переживу последнюю лекцию. Как же я хочу поскорее сдать сессию и никого больше не видеть. Не слышать тупых сплетен, не читать грязных чатов, где оскорбления льются рекой.
Выхожу на задний двор и пребываю в шоке от увиденного.
Прямо на газоне, под громкое чириканье птиц и бодрое улюлюканье толпы Соколов безжалостно хреначит Олега. Я не могу назвать это по-другому.
В квартире Таси был детский сад, по сравнению с тем, что я вижу сейчас: Влад пару раз потрепал Лешу. Тот махнул в ответ кулаком, и они разбежались. Сейчас я вижу взбесившегося и жестокого Влада. Он рывком поднимает Олега с земли, тот едва стоит на ногах, покачивается. Нос разбит, по подбородку струится кровь. Светлая рубашка в огромных бордовых пятнах. Влад замахивается и снова бьет его по лицу. Олег мешком сваливается ему под ноги.
Меня пробирает озноб. Ледяные мурашки бегут по бедрам, предплечьям, спине. Я беспомощно клацаю зубами и никак не могу сделать шаг, чтобы остановить это безумие. Ноги словно приросли к асфальту.
Олег не слабак. Он невысокий, достаточно крепкий, но рядом с Владом у него нет ни единого шанса. И снова в голове распускается сомнение, посеянное Артуром: «Владик не такой хороший, как ты успела себе нарисовать…» Трудно здраво мыслить, когда при тебе избивают человека.
Влад присаживается перед Олегом на корточки и что-то тихо говорит ему. Я вижу, как напряжены острые скулы и сведены широкие брови. Соколов излучает ненависть. Такую сильную и вязкую, что, кажется, я на расстоянии чувствую ее кожей.
Влад поднимается, подхватывает с травы свой рюкзак и идет в сторону нового корпуса. Толпа расходится, поражая своим равнодушием. К Олегу подбегает какой-то парень. Я не знаю, бежать к Олегу или Владу. Срываюсь с места и бегу к Соколову. Забегаю перед ним, преграждая ему путь.
– Что надо? – Он останавливается, все еще тяжело дышит. Костяшки сбиты в кровь. Льняная рубашка, джинсы и даже белые кроссовки в уродливых брызгах крови.
– Влад, ты что творишь? – Мой голос дрожит.
Он молчит. Смотрит на меня исподлобья. Глаза, полные ненависти.
– За что ты избил его? – Влад продолжает молчать. Это ужасно бесит. Я толкаю его в плечо. – Отвечай! Что он тебе сделал?
– У додика своего спроси! – Рявкает Влад и пытается меня обойти, но я не даю: шагаю вместе с ним в сторону. Совсем, как он, в тот день, когда мы познакомились.
– Ты хоть понимаешь, что натворил? – Чувствую, как глаза наполняются слезами. Дышать становится труднее.
– Отвали от меня, – Влад зло отталкивает меня в сторону и быстрым шагом идет по аллее.
Смотрю ему вслед и вытираю щеки. Я боюсь за него. В таком состоянии человек плохо себя контролирует.
Поворачиваюсь, рядом с Олегом стоит еще пара человек. Парень с дредами, который был на дне рождения Олега, осторожно подкладывает ему свернутую кофту под голову. Я спешу к ним. Олег тихо дышит, глаза закрыты. Не двигается. Я стараюсь подавить всхлипы и тихо спрашиваю:
– Скорую вызвали?
– Да, Паша сразу же позвонил, – отвечает мне девушка в синем платье и кивает на парня с дредами. – Ублюдок, он же ему нос сломал. Паш, да, аккуратно ты! Не лезь, медики сами разберутся.
Я с трудом сглатываю. Мне больно смотреть на Олега. Да, он раздражал меня, но я никогда не желала ему зла. Я помню его мальчишкой, ворующим со стола конфеты.
Я сажусь на траву, рядом с Олегом и молюсь про себя, чтобы, кроме перелома носа, у него не было серьезных травм. Олег периодически стонет и моргает, потом снова отключается. Мимо проходят то и дело пялящиеся люди. Пение птиц раздражает. Я не знаю, звонить ли тете Свете. Что я ей скажу? Для нее Олег «самый лучший мальчик на свете», он и мухи не обидит. Решаю дождаться врачей, а потом уже думать, что делать дальше. Успокаиваю себя тем, что в двух кварталах отсюда располагается третья городская больница: значит, помощь прибудет быстро. Сцепляю холодные пальцы в замок и принимаюсь ждать. Что еще остается?
Минут через десять на задний двор выскакивает декан в сопровождении взрослой женщины и молодого парня в синей форме. Женщина несет оранжевый, медицинский чемоданчик.
– Отошли! – Рявкает на нас декан, как будто мы в чем-то виноваты.
Олегу в четыре руки расстегивают рубашку Олега, проводят осмотр и проверяют реакцию зрачков на свет.
– Сотряс, – утвердительно говорит молодой санитар и поднимается с колен.
– Перелом ребра. Или его ногой ударили по ребрам, или при падении повредил, но газон мягкий. Это вряд ли. Во двор можно как-то заехать? Нам его на рентген отвезти надо, – врач поворачивается к декану.
– Да, сейчас завхозу позвоню. Он вам ворота откроет.
Мне хочется сказать им, что Влад никогда никого не стал бы бить ногами, тем более лежачего, но какое это имеет теперь значение.
Когда Олега увозят, я звоню папе. Всхлипываю и размазываю слезы по лицу, а он меня успокаивает. Я прошу его позвонить тете Свете и сообщить, в какую больницу увезли Олега. Папа сделает это как надо, сама не могу.
Следом набираю номер Влада, но он недоступен. Я не знаю, что думать. А вдруг я не так уж и хорошо его знаю. Еще несколько месяцев назад я считала себя умной, принципиальной, наблюдательной… А в последнее время я ощущаю себя беспомощным, слепым котенком, который тычется в темноте.
29
После разговора с папой мне становится немного легче. У него мягкий, успокаивающий голос: он оказывает на меня седативный эффект. Я убираю телефон в сумку и смотрю на опустевший двор, словно в насмешку залитый солнцем.
На пару я опаздываю на двадцать минут и получаю полный осуждения взгляд преподавателя. Девчонки тихо перешептываются через два ряда от меня. Чат все еще шумит, но уже не так активно. Там больше обсуждают драку, чем Марину.
Занятие проходит мимо меня. Такими темпами я сессию не то, что на отлично не сдам, я ее завалю. Нужно собраться. Красный диплом всегда был моей целью.
Погруженная в свои мысли, я выхожу на улицу. Не знаю, ехать к Марине, Олегу или Владу. Сердце тянет меня к Соколову. Мне не нравится, на какой ноте мы с ним расстались. И я волнуюсь за него. Мне важно знать, что случилось.
Олег сейчас под присмотром врачей, Марина не хочет говорить со мной, а Влад один. И я хочу быть рядом с ним. Звоню ему, но слышу лишь череду гудков. Дорогу к нему помню смутно: мы ехали на мотоцикле и моросил дождь. Но я решаю положиться на свою зрительную память. Доберусь до его района, а дальше разберусь.
Из размышлений меня вырывает гудок автомобиля. Поднимаю глаза: прямо возле ступеней стоит серебристая машина Артура. Он белозубо улыбается проходящим мимо девчонкам в коротких юбках и машет мне рукой в окно, как будто мы с ним старые друзья.
Я спускаюсь по ступеням к нему.
– Что надо? – Слегка наклоняюсь к окну.
– Как невежливо, Маргарита, – тянет он мое имя. – Хочу тебя подвезти. Ты когда-нибудь каталась на дорогой тачке?
– Спасибо, не надо, я своим ходом доберусь, – собираюсь уйти, но он продолжает:
– Ты же к Владику сейчас побежишь выяснять, что случилось. Почему наш малыш взбесился, да? – Весело звучит голос Артура. Похоже ситуация его забавляет.
– Ты откуда знаешь?
– Птичка на хвосте принесла, – Артур разглядывает меня, склонив голову на бок, а потом едва заметно ведет языком по верхним зубам. – Поехали, подвезу. Заодно поболтаем. Ты же хочешь узнать о Владике побольше? – Скорее утверждает он, чем спрашивает. Голос тихий, искушающий, словно он поведает мне тайну, о которой больше никто не знает.
Я сомневаюсь, стоит ли с ним ехать. Вдруг он псих какой-нибудь. Артур производит на меня странное впечатление. Диссонансное. Когда мы наедине, он пытается быть дружелюбным и обаятельным, а когда рядом Влад – от Артура буквально пышет агрессией и застарелой неприязнью.
Он поднимает бровь, мол, «ну, едем или нет?».
Я обхожу «глазастый» бампер и открываю дверь переднего сидения. Сажусь в салон под довольную улыбку Артура. Внутри тихо играет техно, пахнет его острым парфюмом и дорогой кожей.
– Можно окно приоткрыть? – Спрашиваю, пристегиваясь.
Артур нажимает на какую-то кнопку, и стекло тут же тихо едет вниз.
– Я бы соврала тебе, что, если завезешь меня не туда – папа-полковник тебя закопает, но ты знаешь, что он психолог, – хмуро говорю я.
– Не бойся, я глазастых студенток с косичками не трогаю, – Артур резко выкручивает руль, шины истерично визжат. Меня буквально впечатывает в дверь, я хватаюсь за ремень безопасности. Господи, еще один камикадзе.
– Не гони, пожалуйста.
Артур косится на меня, бросает взгляд на колени и возвращается к дороге. Мы плавно встаем в ряд машин.
– Что ты хотел мне рассказать?
– Кем тебе приходится мальчик, которого Владик сегодня избил?
– С чего ты взял, что он мне кем-то приходится?
– У тебя на лице все написано: стыд и вина. Ты знаешь, что это самые разрушительные чувства для человека?
– Сын маминой подруги, – не вижу смысла врать, раз у меня такое живописное лицо. – Это тебя мой папа научил на приеме?
Артур тихо смеется.
– Нет, сладкая, это жизнь.
– Не называй меня, пожалуйста, так: мне неприятно.
– Окей, – она на секунду отрывает руки от руля и примирительно поднимает ладони вверх. – Я просто хотел тебя предупредить, что ты совсем не знаешь Влада, – он перестаивается, включая поворотник.
– Это я тебя совсем не знаю, как и ты меня: в жизни не поверю, что ты по доброте душевной хочешь открыть мне глаза на своего одноклассника.
– О, так он тебе рассказал, – блестит темными глазами Артур. – Что ты еще знаешь?
– Ничего, – качаю головой, глядя на лобовое стекло.
– Владик у нас драчун. Знаешь, сколько раз его наказывали за это? Ты же видела мою ногу?
Я киваю. Мне почему-то стыдно.
– Владик постарался. Хромота навсегда останется. Я теперь на любую смену погоды реагирую, жру обезболивающие горстями. Про спорт можно забыть, секс тоже предполагает некие ограничения.
Я заливаюсь краской. Даже не пытаюсь выглядеть невозмутимой. Артур поворачивает голову и смотрит на меня. В его глазах проскакивает странная эмоция и тут же исчезает.
– И к чему ты ведешь? – Тихо интересуюсь я.
– Ты славная, хочу тебя предупредить, чтобы тебе потом не было слишком больно.
– Какой ты заботливый, – защищаюсь единственным доступным мне способом – сарказмом. Я не дам запудрить себе мозги.
– А знаешь, почему мне досталось? – Я молчу и смотрю на проплывающий мимо весенний город, Артур продолжает, не дождавшись моей реакции: – Я встречался с его сестрой в школе. Ты ничего не подумай: ей четырнадцать было. Все было мило и целомудренно. Записки, робкие поцелуи, прогулки за ручку. Геля была яркая, умная, острая на язык.
Я тут же вспоминаю коробку в доме Влада с надписью «Геля».
– И за это Влад тебе ногу сломал? За записки, поцелуи и прогулки?
– Я заканчивал одиннадцатый класс, собирался поступать в Москву, а Ангелина закатила истерику, настраивала Влада против меня. Говорила, что я ее унижаю, пристаю, один раз даже насвистела Владу, что я типа ударил ее.
– Ну, Влада можно понять. Он защищал сестру, – неуверенно говорю я.
– Ага, не разбираясь. Избил друга до полусмерти, – задумчиво говорит Артур, въезжая в смутно знакомый двор.
Мы останавливаемся перед шлагбаумом. Из будки выходит охранник и подходит к машине. Артур опускает стекло.
– Извините, ваши номера в черном списке, не могу вас дальше пропустить, – говорит мужчина в форме.
– Тогда я здесь девушку высажу. Она в третий дом, к Соколову, – говорит Артур, приветливо улыбаясь.
Они перекидываются еще парой фраз, но я ничего не слышу, потому что голова занята другим. Зачем Артур рассказал такие интимные подробности малознакомому человеку? Что меня смущает в его рассказе? Какая-то мысль царапается внутри, но я никак не могу ее ухватить.
Я не верю, что Влад, не разобравшись, будет избивать человека, но память тут же «учтиво» подкидывает мне сегодняшнюю картину: залитый кровью подбородок Олега, брызги на белых кроссовках, улюлюканье толпы, оранжевый чемоданчик.
Я дергаюсь, когда Артур, не спрашивая, наклоняется ко мне и целует в щеку, обжигая острым ароматом. Чувствую плечом мягкий кашемир его свитера. Он касается холодными пальцами моей ладони и говорит почти на ухо:
– Будь осторожна, чтобы не было больно.
Такая вольность, будто мы сто лет знакомы. Я поворачиваю голову, Артур смотрит мне в глаза. Я облизываю губы от растерянности и волнения, подбираю сумку, лежащую в ногах, и молча выхожу из машины. Охрана пропускает меня без вопросов: может быть, позвонили Владу? Значит, он дома.
Я иду по дорожке, выложенной белой плиткой, и чувствую на себе взгляд Артура. Очень хочется повернуться, но я этого не делаю.
30
С колотящимся сердцем я поднимаюсь по лестнице. На третьем этаже я задыхаюсь, но продолжаю упрямо двигаться вверх.
Дверь в квартиру Влада уже открыта. Он стоит на пороге в черных джинсах и черной футболке навыпуск. Хмурый, если не сказать злой. Он явно не рад меня видеть. У него прямо на лице написано «чего приперлась?»
Я жадно всматриваюсь в его черты и положение тела, как будто мы не виделись целую вечность, а не несколько часов. Смотрю на нос с горбинкой, длинные ресницы, светлую кожу. Перевожу взгляд ниже: костяшки сбиты, но ранки успели немного подсохнуть. Его плечи напряжены, ноги широко расставлены, как будто он хочет занять собой весь дверной проем.
Влад сверлит меня непроницаемым взглядом. Сейчас мне очень хочется, чтобы он дерзко улыбнулся и назвал меня «Марго с косичками». Может быть, мне не было бы так тревожно, а сердце перестало бы выпрыгивать из груди.
Отрываюсь от широких перил и делаю шаг к нему навстречу.
– Привет, – первая нарушаю молчание.
– Привет, – Влад не сдвигается с места.
– Пустишь?
Он молча разворачивается и уходит, оставив дверь открытой. Я иду за ним. В квартире темно – жалюзи опущены. Работает телевизор. На огромном экране идет какой-то футбольный матч.
– Не знала, что ты фанат, – указываю на экран.
Влад снова молчит. Я начинаю злиться. Приперлась сюда, как дура, а он в молчанку со мной играет.
– Ты так и будешь молчать?
Влад плюхается на диван и кладет ноги на столик. Я сжимаю кулаки.
– За что ты избил Олега? – мне нужно получить ответ.
Влад берет в руки пульт и по-хамски прибавляет звук. Я подхожу к нему и вырываю пульт. Направляю его на экран – он гаснет, прервав комментатора на полуслове. Комната погружается в темноту. Слышу, как шумно дышит Влад.
Ежусь от холода и иду закрывать дверь на балкон. В это время что-то щелкает, и гостевая зона наполняется теплым светом сразу двух светильников. Я хлопаю дверью, вымещая свою злость, поворачиваюсь и напарываюсь на синий взгляд.
– У додика своего спроси, – наконец, соизволил ответить Влад.
– Он не додик. И не мой, ясно тебе?
Влад стучит по дивану рядом с собой, и я послушно опускаюсь рядом. Жадно втягиваю запах соленого бриза. Как же я скучала по нему все это время. Как же я поторопилась с обещанием, что дала Марине. Оказывается, человек может за короткое время без твоего ведома проникнуть в сердце и прочно обосноваться там.
Смотрю на Влада, а он на меня. Мы сидим на небольшом расстоянии друг от друга, но по ощущениям – между нами стена.
– Влад, скажи мне, пожалуйста… Мне страшно, – тихо говорю я. – Что теперь будет? Ты знаешь, что у Олега сотрясение и перелом ребра? И это только при первичном осмотре. Ты понимаешь, какие это несет за собой последствия?
– Мне все равно.
– Ну, конечно.
Ну, почему он такой? Непробиваемый? Неужели ему правда плевать? Или думает, что ему все сойдет с рук, раз у его отца есть деньги и власть?
Я резко встаю, но Влад успевает перехватить меня за руку. От его прикосновения у меня по коже бегут мурашки. Никто больше не вызывает у меня таких реакций.
– Останься, Марго, – мягко просит он, и я снова опускаюсь на диван.
Влад шарит рукой по обивке с другой стороны. Находит возле подлокотника свой телефон, снимает блокировку и протягивает его мне.
– Что это?
– Читай.
– Я плохо понимаю по-английски, – говорю, глядя на сообщения в его мессенджере. – Может, скажешь своими словами?
– Своими словами этот козел взломал телефон Марины и слил фотки в общий чат.
– Откуда ты знаешь?
– Как только до меня дошла информация, я попросил Макса, моего друга из Лондона, проверить, кто такой борзый по телефонам чужим роется, – я почему-то сразу же верю Владу. Он может манипулировать, хамить, льстить, но врать он не станет. В его картине мира – это удел слабых приспособленцев.
Я снова беру его телефон в руки и листаю переписку. Понимаю я действительно плохо, но четко вижу скрины и фотографии с огромного монитора.
Возможность у Олега была: тетя Света всегда гордилась тем, как здорово он разбирается в компьютерах.
«И в саду нам с установкой системного блока помог, и коды какие-то пишет. Представляете, девочки. В кого только такой головастый? Мы с Колей простые люди, работяги», – с гордостью рассказывала она нам на очередных посиделках.
Скольжу глазами по комнате и никак не могу сфокусироваться на чем-то одном. Мне становится так противно. Я вообще не могла предположить, что Олег способен на такую низость. Он был иногда занудным, навязчивым, но подлости я за ним не замечала. Он всегда уважительно относился к девушкам, тетю Свету и свою бабушку он обожает. Маме постоянно комплименты делал, от чего она краснела и смеялась.
– Зачем? – спрашиваю я скорее себя, но Влад слышит.
– Хотел подставить меня. Марина же эти фотки мне присылала, – он снова блокирует телефон и небрежно отбрасывает его в сторону. – Решил выставить меня бесчувственным мудаком перед всем универом и перед тобой, в первую очередь. Он же рассчитывал рано или поздно охмурить тебя, а тут я нарисовался, и все ему похерил.
– Ты здесь ни при чем. У Олега в любом случае не было шансов.
О чем я ему, собственно, и сказала.
Влад злится. Я скорее это чувствую, чем вижу. Его поза полностью расслабленная.
– Но зачем ты его так сильно избил, Влад? Я понимаю, ты защищал свою репутацию и вступился за Марину. Ну, дал бы один раз в нос, и все. Ты себя не контролировал. Это было ужасно, – я рассматриваю его профиль и напряженно жду ответа.
– Дело не в Марине и не во мне. Просто я ненавижу буллинг, ясно? – Он поворачивает голову ко мне и растягивает губы в улыбке, больше напоминающей оскал. Мне становится не по себе. – А то, что затеял этот зализыш, является ничем иным, как кибербуллингом. И мне глубоко насрать, какие цели он преследовал. Ничего, поваляется в больничке, пожрет казённых харчей и подумает. Может, в башке что прояснится. Такие типы довольно живучие, поверь моему опыту.
Меня снова разрывает на части. Все мои нерушимые принципы крушатся в присутствии Влада. С одной стороны, он прав. А если бы Марину начали жестко травить? Если бы Влад не вступился за нее? Но, с другой стороны, я против насилия. Если каждый решит теперь вершить самосуд, что будет? Можно было, например, написать заявление на Олега. Тем более, что доказательства есть.
– Это что-то личное, да, Влад? – Вырывается у меня.
Он сверлит меня взглядом, а потом, не моргая, кивает. Я почему-то умалчиваю, что знаю про Ангелину и Артура. Чувствую, что, если упомяну его имя, Влад взорвется и разгромит дом.
– Мою сестру травили в школе, – спокойно и отстраненно говорит Влад. – Я охреневал, что в двенадцать девочки могут быть такими изобретательными стервами. Геля просила не вмешиваться и билась сама против всех. Ей портили одежду, писали грязные записки, обзывали, один раз даже подкинули под подушку ужа. Она так рыдала, ты не представляешь, – Влад сжимает ткань джинсов.
Я не перебиваю. Ощущаю хрупкость момента и уязвимость Влада.
– В восьмом классе в Гелю влюбился мальчик, который нравился одной из ее обидчиц. Не особенно думая, эта крыса подговорила девочек, и они макнули Гелю головой в унитаз. Сама-то тощая, как глиста, в одиночку она бы не справилась. Об этом я узнал случайно, от левого пацана.
– Ты же их не бил? – Осторожно спрашиваю я. Слежу за реакцией Влада, как будто по минному полю двигаюсь.
– Пригрозил им, что, если они еще раз подойдут к Геле хоть на метр, то я остригу им волосы под корень. Будут, как стриженые овцы ходить. А потом я заставил свиту примотать скотчем их предводительницу к двери в туалете. Она так и болтыхалась там полдня, пока ее не нашли. Гелю больше не трогали. Жаль, что я шел у нее на поводу и не вмешался раньше.
– Жесть. Куда у вас там только педагоги смотрели? Тупо делали вид, что ничего не происходит. А родители? Вы не просили их перевести вас в нормальную школу?
Я не представляю, чтобы я пожаловалась папе, что меня обижают, а он бы все так и оставил.
Влад не отвечает. Смотрит пристально. Экран бросает разноцветные блики на его лицо. До меня вдруг доходит, что мы у него дома. Вдвоем. Я сама пришла к нему. Я смущаюсь, отвожу глаза и снова смотрю на него. Мечусь глазами между кадыком, ямочкой на подбородке и четко очерченными губами.
Атмосфера в комнате неуловимо меняется. Я зябко веду плечами. Руки утопают в мягкой обивке, лишая меня опоры. Я совсем не сопротивляюсь, когда Влад приближает лицо, и его губы накрывают мои. Я закрываю глаза и ухожу с головой в запах морского бриза.
