Текст книги "Парень моей подруги. Запрет на любовь (СИ)"
Автор книги: Юлия Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
31
Матч закончился и теперь на экране мелькает темная картинка какой-то депрессивной драмы: сейчас в комнате вообще практически ничего не разглядеть.
Мы с Владом увлеченно целуемся. Я сама не заметила, как оказалась сидящей на нем. Губы ноют, но мне все мало. Мне катастрофически мало. В один миг я стала жадной и ненасытной. Глажу колючие щеки Влада, крепкую шею, грудь, хватаю его за плечи и снова возвращаюсь к щекам. Возбуждение концентрируется под пупком и обдает низ живота яркой, горячей вспышкой. Я никогда не была такой: до Влада я не особенно задумывалась о сексе и чувственности. Сейчас же мое либидо беснуется и скулит, как дикий пес.
Я нечаянно царапаю его ключицу, Влад шипит и сжимает мои бедра сильнее. Стягивает резинку с волос, пропускает пальцы сквозь пряди и массирует затылок. Я терпеть не могу, когда касаются моих волос, но сейчас просто прикрываю от удовольствия глаза. Кажется, я с радостью приму любой его жест, любую ласку, и он это знает. Влад переключается на шею, и я склоняю голову на бок, открывая ему больший доступ к ней. Чувствую нежные касания его губ.
Влад часто и громко дышит. Мышцы на его животе резко сокращаются, а пах недвусмысленно намекает, что поцелуем и ерзаньем я распылила его не на шутку. И мне это льстит. Нет… я пребываю в состоянии эйфории. Мне так легко и хорошо, что кружится голова. Я ничего не контролирую и ни о чем не думаю. На первый план выходят запахи, прикосновения, язык тела.
Откуда-то издалека доносится мелодия моего телефона.
– Марго, останься… пожалуйста, – шепчет Влад мне на ухо, и все внутри замирает.
Понимаю, что я и не собиралась уходить. Не собиралась отвечать. Сегодня я хочу эгоистично думать только о себе.
Чтобы не струсить и не дать задний ход, я решительно стягиваю с себя футболку. Влад откидывается на спинку дивана и разглядывает меня. На мне простой, хлопковый бралетт. Я выпрямляю спину и смотрю Владу в глаза. Он рассматривает мои ключицы, грудь, живот. Я слишком громко сглатываю вязкую от возбуждения слюну и облизываю губы.
– Красивая, – его голос – сплошной порок. Пятый смертный грех.
У меня бегут мурашки по предплечьям и спине. Я верю ему и правда чувствую себя самой красивой в мире. Свободной. Раскрепощенной. Взгляд Влада укрепляет мою уверенность.
Правильно распознав мой сигнал, Влад становится смелее, нетерпеливее, резче. Он опрокидывает меня на диван. Сердце замирает, как будто я лечу с огромной высоты. Хочется раскинуть руки в стороны, чтобы ощутить полет. Я падаю на мягкую оббивку: она слегка отпружинивает мое тело вверх. Я счастливо смеюсь, пока Влад не накрывает меня своим телом и не начинает стягивать с меня бретели.
Ныряю руками ему под футболку. Его спина горячая и на ощупь чистая до скрипа. Пробегаюсь пальцами вдоль позвоночника и глажу поясницу. Влад приподнимается надо мной и одним движением стягивает с себя футболку. Прямо передо мной его идеальный пресс и дорожка волос, уходящая под пояс джинсов. Поднимаю глаза и сталкиваюсь с его нежно-насмешливым взглядом.
– Нравится?
Еще бы!
Вместо ответа, я тяну его на себя и снова целую. Влад ведет большими пальцами по моим ребрам и касается груди. Я дергаюсь, как от удара током. А когда он касается соска языком, я запрокидываю голову и жмурюсь, зарываясь рукой в его волосы. Влад сжимает мою грудь обеими ладонями и целует живот, обводит языком пупок. У меня вырывается тихий стон-полувыдох.
Влад резко дергает мои джинсы вниз, и моя похотливая расслабленность исчезает. На смену ей приходит паника. Страх боли, крови и неловкости. Сейчас мозг работает в удвоенном режиме, наверстывая забвение, в котором пребывал.
– Влад, постой, пожалуйста, – волнение сушит рот.
Он останавливается, нависает надо мной и вопросительно смотрит. Ужас, как мне неловко. Хочется закрыть лицо руками.
– Я… я как бы, – до боли в глазах всматриваюсь в родинку на его плече.
– Ты… – он улыбается и трется о мой нос своим.
Господи, ну, что ты тугой такой!
– В общем, у меня еще не было… короче, я девственница, – выпаливаю я и давлю в себе желание оправдываться. Это мое личное дело, когда заниматься сексом, хоть в двадцать, хоть в сорок лет. Если он попробует отпустить колкость, то я встану и уйду.
Напрягаюсь в ожидании ответа.
– Все будет хорошо, – говорит Влад и гладит большим пальцем мою щеку.
Я прикрываю глаза и расслабляюсь. Пропускаю момент, когда Влад подхватывает меня на руки и несет в спальню. Я смущаюсь и барахтаюсь, пытаясь прикрыть грудь руками. Мой бралетт остался лежать на ковре в гостиной мятой тряпкой.
В спальне тоже темно. В окно проникает серый, пасмурный вечер.
Чувствую спиной холодную простынь, когда Влад опускает меня на кровать. Он действует плавно, но очень решительно. Если до этого мы были на равных, то теперь он полностью взял инициативу на себя. Он ведет – я следую. Интуитивно чувствую сильную, обволакивающую энергетику.
Матрас прогибается под нашим весом. Тихо шуршит постельное белье. Влад щелкает выключателем плоского, минималистичного ночника на прикроватной тумбочке и выдвигает верхний ящик.
Когда я снова смотрю ему в лицо, Влад уже сжимает зубами переливающийся квадратик фольги. Взгляд развратный, темный, отдается внизу живота огненной вспышкой. Я неловко ерзаю и кусаю губы. Они пульсируют и ноют. Сердце грохочет так сильно, что, кажется, заглушает стук дождя о оконное стекло. Пульс шумит в ушах.
Интересно, он чувствует то же самое?
«Как же я рада, что Влад не спал с Мариной», – проносится в голове. Я бы не перенесла этих мыслей. О других девушках, побывавших в этой спальне, я стараюсь не думать: это мгновенно отдается болезненным спазмом в груди. Оказывается, я уже успела присвоить Влада себе.
Он избавляется от своих джинсов и белых боксеров.
Чувствую, как горят щеки, когда он раскатывает презерватив по всей длине. Его движения уверенные, в них нет ни капли смущения. Да, и чего стесняться, если с размером порядок? Мечусь глазами по потолку и стенам, но Влад слегка сдавливает большим и указательным пальцами мои скулы, удерживая лицо, и хрипло говорит:
– Смотри на меня, Марго. Не отводи глаза, – а затем ведет пальцем по моей нижней губе и продолжает: – Ты же всегда была такая смелая.
Меня начинает потряхивать. Он что, берет меня «на слабо»? Чувствую себя уязвимой, растерянной… и возбужденной до предела. Отпусти он меня сейчас, я на стену полезу.
Выполняю его просьбу. Рассматриваю широкие плечи, плоский живот с проработанными косыми мышцами и прямой, возбужденный член, обтянутый латексом.
Влад умудряется сексуально освободить меня от узких джинс и белья. Нежно гладит икры, влажно целует колени и внутреннюю сторону бедра. Когда он практически доходит до промежности, я впиваюсь ногтями в его плечи и инстинктивно отодвигаюсь.
– Не надо, – получается как-то слишком жалобно.
– Почему? Я хочу, чтобы ты расслабилась.
– Не надо, я не готова.
Лежать голой в его постели – самое интимное, что случалось со мной до сегодняшнего дня, не считая пары неприятных походов к гинекологу. Это своеобразный выход из зоны комфорта и шаг навстречу своему страху. Иногда то, чего ты хочешь, является одновременно и тем, чего ты боишься. Вопрос лишь в том, что одержит над тобой верх: страх или желание.
– Пожалуйста, не мучай меня… – я мну простынь и не могу внятно закончить свою мысль. То ли прошу, то ли требую. Хотя, о каком требовании речь, если я сейчас ничего не контролирую. Мне остается лишь довериться Владу.
Он накрывает меня своим телом, но удерживает вес на локтях. Наши животы соприкасаются. Моя грудь впечатывается в его. Кожа к коже. Влад покрыт испариной. Зрачки расширены: только сейчас я понимаю, как сильно он себя сдерживает. Каким бывает его обычный, повседневный секс? И когда он был у него последний раз?
Мне нравится запах его кожи. Хаотично целую линию челюсти сквозь колючую щетину. Все происходит так быстро, нереально, но при этом так естественно. Сколько мы с ним знакомы? Даже не встречались толком. Но происходящее кажется таким правильным, что мне ни капли не стыдно за спешку.
Влад начинает медленно входить в меня. Я тяжело и напряженно дышу ему в шею. Пока не больно. Все не так страшно, как представлялось. Влад гладит мое бедро и сильнее фиксирует его. Целует в шею, а потом делает резкий толчок. Все мое нутро прорезает острая боль. Я выгибаюсь и позорно кричу. Перед глазами все плывет. Влад замирает и целует мои щеки, собирает губами влагу. Он ничего не говорит, не бормочет нежных глупостей, но я откуда-то знаю, что он очень старается уменьшить дискомфортные ощущения. Именно я центр его внимания, а не его стремление поскорее получить оргазм.
Когда его лицо обретает более четкие очертания, я обвиваю его бедра обеими ногами и сжимаюсь, чтобы хоть как-то унять боль. Внизу живота ноет и тянет.
Влад шипит, бесшумно матерится одними губами и делает осторожный толчок. Я целую его за ухом и тихо говорю:
– Не сдерживайся. Все хорошо.
Он начинает двигаться быстрее, но все равно жалеет меня. Я отпускаю себя и громко стону. Простынь теперь ощущается липкой и горячей, как раскаленная плита. Я мечусь головой по подушке. Распущенные волосы путаются вокруг шеи. Мне туго, душно и невыносимо от смеси боли и ощущения наполненности.
Влад находит мои губы. Я мычу, прикусываю его нижнюю губу, и сама углубляю поцелуй. Он слегка приподнимает мои бедра и делает завершающий, особенно резкий, глубокий толчок.
Я смакую его личный запах, осевший на моей коже. Прикрываю глаза и стараюсь дышать ровнее. Пытаюсь подстроится под него. Грудь ноет. Мое тело вообще мне сейчас не принадлежит. Это пугает и завораживает одновременно.
32
Шум воды в ванной стихает, как раз когда я заканчиваю одеваться. Влажный халат оставляю прямо на порочно смятой кровати. Влад выходит из ванной, и наши взгляды тут же сталкиваются. Я не знаю, куда деть руки. Чтобы не демонстрировать волнение, я закладываю их за спину.
– Ты куда собралась? – Подходит ко мне, благоухая, как дорогой магазин косметики. – Я думал, ты останешься. Вместе поужинаем.
Я бросаю взгляд на часы и отрицательно качаю головой.
– Я тебя чем-то обидел? – хмурится он.
– Нет, просто не могу, Влад. Уже почти двенадцать. Меня дома, наверное, потеряли.
– Поехали, отвезу, – вздыхает он.
Я делаю шаг к нему и обнимаю за талию, прижавшись щекой к голой груди. Слушаю, как быстро стучит его сердце. Больше всего на свете я сейчас хочу остаться. Его неуютный «аквариум» кажется мне самым теплым местом на земле. Я хочу свернуться калачиком на диване в гостиной рядом с ним, а не тащиться через дождливый город домой.
Влад обнимает меня в ответ и целомудренно целует в макушку.
– Поехали, – повторяет, – а то не пущу.
Я заглядываю ему в глаза и улыбаюсь. Влад выгибает бровь, мол, «хочешь проверить?». Я разжимаю руки.
– Жду в прихожей, – наслаждаюсь тем, что он смотрит мне вслед.
Ловлю себя на том, что продолжаю улыбаться, пока обуваюсь. Мне все еще немного неловко, но это обязательно пройдет, как и тянущая боль внизу живота. От этого еще никто не умирал.
Уже через несколько минут мы с Владом спускаемся во двор, где он оставил сегодня машину. На улице – ни души. В свете фонарей видно, как моросит мелкий дождь. Я зябко веду плечами и спешу сесть в машину.
Влад накидывает капюшон черной толстовки и спешит обогнуть капот машины. Хлопает дверца, и запах его геля для душа заполняет салон. Он тут же включает подогрев моего сидения. Мы выезжаем со двора. Салон освещен только приборной панелью. Молчание совсем не напрягает меня, да и Влада, похоже, тоже. Я смотрю в окно с его стороны, хотя на самом деле любуюсь его профилем. Мимо пролетает ночной город.
Как же хорошо. Я хочу вечно вот так ехать. Неважно куда. Главное – с ним. Ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Влад был моим полностью. Без всяких компромиссов и полумер.
Время проходит безжалостно быстро, и мы въезжаем во двор моего дома. Мне даже страшно подумать, сколько у меня пропущенных. Сегодня я не предупредила родителей, что буду поздно. У нас договор: я могу пойти с подругами гулять, остаться с ночевкой, но я обязательно должна позвонить. Поднимаю глаза – в окне на нашей кухне горит свет.
Поворачиваюсь к Владу. Он рассматривает меня, прикусив губу. Я задерживаюсь на ней взглядом, а потом сама тянусь к нему и целую его. Влад сразу же перехватывает инициативу и фиксирует мой затылок ладонью. Меня снова трясет. Я бьюсь зубами о его зубы, расслабляю губы и позволяю его языку проскользнуть мне в рот. Закрываю глаза и отдаюсь ощущениям.
Его поцелуй похож на соленую карамель или шоколад с острым перцем: идеальное сочетание соли и сладости, остроты и нежности.
– Мне правда пора, – с трудом отрываюсь от него.
– Сиди.
Влад выходит, чтобы открыть для меня дверь. Я кусаю губы, чтобы скрыть улыбку. Он подает мне руку и снова притягивает к себе.
– Влад, – смеюсь я, закинув голову.
Он целует меня в шею, щекочет щетиной.
– Все, иди, – целует меня в уголок губ и разжимает руки.
Сразу становится холодно и неуютно. Как же я хочу остаться. Но я заставляю себя идти к дверям своего подъезда. Берусь за ручку и снова поворачиваюсь. Влад стоит на том же месте. Я улыбаюсь и складываю пальцы галочкой, изображая сердечко, как это делают кей-поперы. Влад тихо смеется и копирует мой жест.
Я захожу в подъезд, ощущая небывалую легкость. Наши обиды, недомолвки, желание что-то друг другу доказать просто исчезли.
Одновременно с тем, как я просачиваюсь в прихожую, загорается свет. В коридоре в ночной рубашке стоит сердитая мама.
– Ну, и с кем ты обжималась? – первое, что она спрашивает.
Она плотно сжала губы. Руки воинственно сложены на груди. Она сверлит меня прямо-таки убийственным взглядом, как будто я совершила страшное преступление. В голове проносится фраза из детства, которую часто употребляла мама: «скажи мне правду, не изворачивайся». Я смотрю ей в глаза и говорю, как есть.
– Это Влад Соколов. И он мне нравится, мама. Я не маленькая. – Снимаю обувь, чтобы чем-то занять себя: не могу выносить ее тяжелый взгляд. – Вспомни, во сколько лет ты за папу замуж вышла. Ненамного старше меня была.
Мои вроде бы разумные доводы не действуют. Выражение маминого лица меняется с удивленного на возмущенное.
– Это не тот Соколов, случайно, который сегодня жестоко избил Олежку?
Мое сердце обрывается и летит вниз. Ну, конечно, тетя Света сто процентов первым делом позвонила маме. Или папа сказал.
– Он.
Какой смысл отрицать очевидное?
Мама на мгновение замирает. Она, видно, просто не знает, что сказать от возмущения. Даже не представляю, как ситуация выглядит в ее голове. Ее щеки и шея краснеют. Это особенно видно на фоне светлой ночнушки.
Из ванной выходит папа в полосатой пижаме. Он должен уже часа три как спать.
– Маргарита, тебе телефон зачем? – Папа говорит спокойно, но твердо и с укоризной.
– Отец из-за тебя спать лечь не может, а ему завтра к семи тридцати на кафедру.
– Мне жаль, пап. Наверное, телефон сел, – вру я, чувствуя укол совести.
Нужно было позвонить.
Помню, прошлой зимой, мама работала допоздна и не отвечала на мои звонки: забыла включить звук. На улице стемнело и мела страшная вьюга. Я тогда вся извелась: такого себе напридумывать успела.
Я всегда предупреждаю родителей о том, где я и когда вернусь, но близость Влада напрочь снесла мне голову. Так себе оправдание для мамы, которая уже сто процентов записала Влада в уголовники и рецидивисты.
– Я тебя уже ехать искать собирался, – папа становится рядом с мамой, обнимает ее за талию и добавляет чуть мягче, – Люд, пойдем спать. Завтра спокойно сядем и поговорим, что толку, в прихожей топтаться.
– Борь, а ты знаешь, что она с парнем приехала, который сегодня Олега избил? На него Поповы заявление написать хотят. Этот ненормальный мальчику чуть голову не проломил.
Я не слышу, что отвечает папа.Вместо этого, какой-то белый шум. Какое заявление? Что за бред? А если Влада исключат из университета? Посадят?
Папа уводит маму на кухню и что-то тихо ей говорит. Я залетаю следом.
– Да какое заявление? Мам! Что за бред! Олег заслужил.
– Что значит, заслужил! – мама тут же повышает в ответ голос. – Чтобы ему ребра ломали?
– Мам, да дай ты мне объяснить! – срываюсь на крик.
– А ну-ка, обе прекратили. – Строго говорит папа и подает маме высокий стакан воды. – На часах почти час ночи, а они скандалить решили. Я сказал – всем спать. Люда, прекрати всех взвинчивать на ночь глядя. Маргарита дома, я уверен, что она все поняла.
Мама хмурит брови и смотрит на меня. Папа продолжает:
– О сомнительном молодом человеке мы поговорим завтра. Олег сейчас стабилен, к счастью, его здоровью ничего не угрожает. Он поправится.
Мама с грохотом ставит стакан на стол и хочет еще что-то сказать, но папа не дает:
– Завтра, я сказал. Разошлись все по комнатам.
Я обреченно иду в ванную. Мне так обидно за Влада, за себя. Почему мама никогда меня не слушает? Для нее существует одно правильное мнение – ее. Олег совершил не менее ужасную вещь, но его никто ни в чем не обвиняет, наоборот, только жалеют.
Погруженная в свои неприятные мысли, я трижды умываю лицо пенкой и нажимаю на дозатор в четвертый раз. Смотрю на свои ладони и стряхиваю пену в раковину. Долго мою руки ледяной водой.
Когда я иду в свою комнату, в квартире уже тихо и темно. Подхожу к окну и по привычке смотрю на дом напротив. Почти все окна темные, кроме пары сверху и еще нескольких в середине. Понимаю, что плачу, только когда картинка плывет, и я ничего перед собой не вижу.
Дождь усилился и с новой силой застучал в окно. Достаю телефон.
«Спишь, Марго с косичками?» – сообщение от Влада.
Вытираю щеки и собираюсь ответить, как в след прилетает еще одно сообщение:
«У меня к тебе серьезно».
Несколько раз перечитываю его сообщение. Кончики пальцев начинает покалывать.
Когда мне было лет четырнадцать, я ужасно переживала, что мне никто не нравится. Девочки уже во всю говорили о мальчиках, а я ничего не чувствовала. Меня только бесило дурацкое внимание одноклассников. Гормоны шарашили их по голове, делая похожими на приматов.
А теперь у меня не возникает никаких сомнений и вопросов к себе. Все ощущается простым и понятным, как дважды два.
Снова открываю мессенджер и ищу в списке Олега.
33
– Девушка, я вам в сотый раз повторяю, приемные часы с двух до пяти.
– Я вас очень прошу.
Грузная медсестра сердито смотрит на меня через небольшое окошко.
– Ты нерусская, я не пойму. Или глухая? С двух до пяти, – выговаривает по слогам.
– Я перед институтом заскочила. Я всего на пять минут к Олегу Попову. Может, вы слышали, его избили рядом с институтом, – делаю жалобные глаза и проталкиваю в окошко маленькую коробочку конфет.
Она вздыхает.
– Жених твой, что ли?
– Ага.
– Ладно. В седьмой лежит твой молодец. Только ему через двадцать минут нужно у процедурной быть. Чтобы, как штык, ясно?
Я киваю.
– А седьмая...
– Прямо и на второй этаж. Там увидишь. Иди уже, – она машет рукой в сторону лестницы и возвращается к записям на столе.
Можно было бы, конечно, приехать к двум, но я боюсь, что Поповы выполнят угрозу и напишут заявление на Влада. Я вскочила сегодня рано утром и сразу поехала в больницу. Несмотря на мое беспокойство о Марине, благополучие Влада сейчас важнее. Марина не одна, у нее есть Тася. Она обязательно найдет правильные слова для Маришки, поэтому мне не так тревожно за нее.
Не люблю больницы. Пахнет лекарствами и… несвободой, что ли. Болезнь ведь сковывает и за тебя определяет образ жизни. Именно в таких местах начинаешь ценить здоровье и перестаешь принимать его как данность.
Стучусь в дверь и тяну ее на себя. Это оказывается платная палата на троих человек. Сто процентов тетя Света организовала: дядя Коля считает, что трудности и неудобства только закаляют мужика.
Олег полулежит на койке у окна. На кровати слева – мужчина в очках. Он что-то печатает одной рукой в телефоне, в другую воткнута игла капельницы. Койка справа пустует.
– Марго, привет! – Широко улыбается Олег, как будто мы и не ссорились. Не было его дурацкого признания, и все осталось как прежде. – Как я рад тебя видеть.
«Это вряд ли», – думаю про себя.
– Привет, как ты?
Оставляю фрукты и апельсиновый сок на тумбочке и осторожно присаживаюсь на край его кровати. Олегу наложили тугую повязку на ребра. На лице зеленкой обработаны пара ссадин. Нос распух, но, к счастью, не сломан. В целом, выглядит он неплохо. Я очень этому рада, несмотря на его скотский поступок. Вспоминаю количество крови на лице и рубашке Олега в день драки. Я думала, его состояние будет значительно хуже.
– Нормально, – Олег закрывает ноутбук и тянется к моей руке. Сжимает пальцы, а потом начинает поглаживать запястье.
– Сотрясение есть?
– Есть, но врач говорит, что я крепкий парень: ни нарушений координации, ни амнезии. Только устаю быстро, а так нормально все. Поваляюсь немного и выйду, как новый.
Я осторожно освобождаю кисть из его захвата и собираюсь с мыслями, чтобы начать разговор о Владе.
– Я рада, Олег. Правда.
Он улыбается и пытается сесть поудобнее, но вдруг шипит от боли и хватается за повязку.
– Давай помогу, – подкладываю подушку ему за спину и помогаю поменять позу на более удобную. – Осторожнее, не дергайся, пожалуйста.
– Так приятно, что ты обо мне заботишься.
Снова сажусь и внимательно смотрю на Олега.
– Скажи, а за что тебя Влад избил?
– Этот урод? – Олег тут же выходит из себя. – Из-за тебя, конечно! Из-за чего же еще!
Я не ждала, что он признается, но такая откровенная ложь ставит меня в тупик.
– В смысле?
– В коромысле, Марго. Вы же с ним поругались, вот он и решил на мне сорваться. Сказал, чтобы я к тебе не приближался. Со спины подлетел и сразу по башке приложил, я даже оглянуться не успел.
– Да, ты обалдел, что ли, мне так нагло врать! В глаза! – Срываюсь я, хотя шла сюда я с миром, чтобы решить все полюбовно.
Сосед по палате оборачивается на нас.
– Я, наверное, вас оставлю, – он нажимает на кнопку вызова медсестры.
Олег смотрит на меня непонимающе.
– Ты чего?
– Ничего, если у тебя были какие-то претензии к Владу, то честно было бы решать этот вопрос с ним напрямую, а не подло вбрасывать Маринины фотки в групповой чат, чтобы нас с ним окончательно стравить. – Я встаю и начинаю ходить туда-сюда: не могу спокойно сидеть.
– Это он тебе в уши налил? И ты поверила? – Олег скован в движениях, поэтому компенсирует это живой мимикой. Глаза метают молнии.
Я не вижу смысла участвовать в этом абсурде: достаю телефон и ищу скрины, сделанные Максом, другом Влада. Подхожу к кровати и буквально тычу экран телефона Олегу в нос.
Он явно не ожидал такого.
Жует губы и переводит взгляд на меня. Его лицо покрывается неровными, красными пятнами – реакция на стресс. Такое у Олега с детства. Тетя Света таскала его по дерматологам, пока сразу несколько специалистов не указали на психосоматику.
– Что ты теперь скажешь? – Я убираю телефон и разочарованно говорю, отступив на шаг: – Не ожидала от тебя такого.
– Что ты строишь из себя даму в белом? Сама постоянно давала мне ложные надежды, хихикала над шутками родителей о нас, то приближала меня к себе, то отталкивала. Что тебе мешало сразу мне сказать, что я тебе не нравлюсь? Но зато, как только этот мажорчик в институте нарисовался, так ты сразу вокруг него крутиться начала. На тебя смотреть противно.
– То есть, это я виновата? – Не знаю, как я не захлебываюсь от возмущения. – Так не смотри!
– Ты ему на хрен не сдалась. Вспомнишь еще мои слова.
– Не вздумай писать на него заявление, понял?
– А… понял, так ты за этим пришла. На меня тебе плевать, да?
Он смотрит в пол, а потом издевательски продолжает:
– А то, что? Думаешь, папочка его не отмажет? Ему же всегда все сходит с рук. Ты знаешь, что он однокласснику ногу сломал в школе?
– Откуда ты знаешь?
– Все в университете знают, что у этого идиота проблемы с самоконтролем. Не хочешь огрести – не зли Соколова. Он агрессивным становится по щелчку пальцев.
Зарываюсь руками в волосы.
– Ты знаешь, что ко мне уже следователь приходил? Врачи обязаны сообщать, если кто-то после драки поступает. Жизнь я ему испорчу. Я постараюсь. – Доносится до меня голос Олега сквозь засыпавшиеся волосы.
Похоже, мнимое ощущение власти приносит Олегу удовольствие. А я, дура, хотела с ним мирно договориться.
– А то, что ты Маринке жизнь испортил, тебя не парит? Она-то тебе ничего не сделала.
– Лес рубят – щепки летят.
– Ты дебил, Олег?
– Прекрати. Меня. Оскорблять.
–Короче, – снова сажусь на кровать и смотрю Олегу в глаза. – Мне насрать, что ты уже успел наболтать. Подал ты заявление или нет. Если ты не решишь этот вопрос, то будешь отвечать за слив фотографий. Доказательства есть, – я стучу по экрану своего телефона. – Это статья… не знаю, какая, но за это точно предусмотрено наказание. Хорошо подумай, Олег.
Встаю и иду к двери.
– Ты за него впрягаешься, а он об тебя ноги вытрет, вот увидишь. Такие, как он, не умеют любить. Переломает тебя и выбросит. Сколько таких однодневок в универе? Думаешь, ты особенная для него?
Сердце больно дергается в груди. Я поворачиваюсь.
– А ты, значит, умеешь любить?
– Я лучше него, – Олег смотрит на меня исподлобья. Взгляд злой. Тяжелый.
– Сомневаюсь, – отвечаю я и выхожу из палаты.
