Текст книги "Карнавал страсти"
Автор книги: Юлия Снегова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
5
Отличный французский коньяк сделал атмосферу в машине еще более теплой.
– Так вот ты спрашиваешь, что у меня стряслось, – Владимир наконец ответил на вопрос Дмитрия, – нет, старик, ни одна проблема в бизнесе не способна выбить меня из седла. К ним я как раз всегда готов, как юный пионер. А вот когда все рушится у тебя в тылу, это вынести гораздо труднее.
«Наверное, проблемы с женой, – подумал Дмитрий, но не решился спросить, – я читал, что жены «новых русских» очень часто начинают лезть на стены и выкидывать своим мужьям разные неприятные штуки. Впрочем, почему только «новых русских»? Большинство жен так себя ведет».
– У тебя есть дети? – спросил Владимир после того, как они второй раз приложились к фляжке.
– Да, сын, только он со мной не живет.
– А сколько ему?
– Уже шестнадцать. Самый, на мой взгляд, кошмарный возраст, – сказал Дмитрий, – такие номера отмачивает, что просто волосы дыбом встают.
– А у меня двое, – сказал Владимир, – сын уже совсем взрослый, а дочка, – тут он на несколько мгновений замолчал, – когда ей было шестнадцать, мы вообще с ней никаких хлопот не знали. Мне даже казалось, что она слишком тихая.
– Говорят, с такими потом больше всего проблем и возникает, – вставил Дмитрий.
– Так оно и оказалось. Причем, ты знаешь, она не то что была тихоней. Нет, просто у нее была какая-то своя напряженная внутренняя жизнь, в которую она никого не пускала. Ну а мы только радовались, что у нас такая девочка, считали, что делаем для нее все возможное. Ну, конечно, лучшая частная школа, потом год она проучилась в Англии. Всюду одни пятерки, и в музыкальной школе она была одной из лучших учениц. Вот только друзей у нее почти не было. Больше всего она любила быть с братом. Закончила институт, получила международный диплом, – рассказывал Владимир, – я уже собирался отправить ее к своим партнерам в Англию на стажировку.
– И что случилось? – спросил Дмитрий, теряясь в догадках.
– Самое ужасное, что я и сам не знаю, – упавшим голосом произнес Владимир, – твоего парня как зовут? – спросил он.
– Миша, – ответил Дмитрий, – а твоих как?
– Антон и Ася. Вот Ася-то и пропала.
– Как пропала? – удивился Дмитрий. – Куда?
– Никому не известно, – печально ответил Владимир, – сначала мы думали, что ее похитили, что она влипла в какую-то мерзкую историю. Но потом мы поняли, что она просто уехала от нас. Понимаешь, просто уехала, и все. Время от времени она коротко сообщает, что у нее все в порядке, а потом от нее опять нет ни слуху ни духу. И вот я думаю, – продолжал Владимир, и в его низком голосе слышалась неподдельная горечь, – что мы сделали не так, чем обидели ее, что она так легко бросила нас? Ведь у нее было все, ты понимаешь, все, что она хотела. Правда, ты знаешь, не было у нее таких уже сильных и безумных желаний. Я предлагал ей автомобиль, но она сказала – не надо. От английского университета она тоже отказалась. Одевалась достаточно скромно. Мальчики ее, кажется, вообще не интересовали. Но ты не думай, – вдруг встрепенулся Владимир, – что она была предоставлена все время самой себе. Хоть я и очень занятой человек, но всегда находил для нее время. Мы вместе ездили в оперу, говорили о книгах. Я пытался передать ей свое понимание жизни. Не знаю, удачно ли?
Дмитрий молчал. Он не знал, что тут можно сказать. Обычно в ответ на исповедь собеседника люди тут же начинают рассказывать о своих проблемах. Дмитрию эта манера казалась возмутительной. Человеку и так плохо, а ты на него начинаешь перекладывать свои беды.
– Знаешь, – продолжал Владимир, – почему я тебе все это рассказываю?
– Нет, не знаю, – честно ответил Дмитрий, – почему?
– Это называется эффект купе. Люди, которые никогда раньше не встречались и знают, что больше никогда не встретятся, начинают откровенничать друг с другом. Вот так и я тебе рассказал то, что никому не рассказываю. Наши знакомые думают, что мы отправили Асю за границу. Знаешь, – сказал Владимир, – иногда мне кажется, что я начинаю понимать, в чем была моя ошибка. Я всегда внушал ей, что надо, не оглядываясь, идти к своей цели. Что нельзя ничего откладывать на потом, чтобы твоя жизнь не превратилась в кладбище упущенных возможностей. Может быть, таким образом я сам приготовил себе ловушку. Ася оказалась слишком хорошей ученицей и последовала моим советам, как только возникла в них необходимость. Хочешь я покажу тебе ее фотографию? – спросил Владимир.
– Конечно.
– Вот смотри, мы тут все вместе. Так называемая счастливая семья новых русских, – горько усмехнулся Владимир.
В машине было темно, поскольку Владимир боялся, что сядет аккумулятор. Горела лишь одна маленькая лампочка, Дмитрию трудно было разглядеть лица запечатленных на фотографии людей. Он узнал самого Владимира, высокого, широкоплечего, в светлом костюме. Рядом с ним невысокая женщина с короткой стрижкой и в мини-юбке, наверное, жена. Ее обнимал за плечи молодой человек в джинсах и футболке. А немного в стороне стояла, не глядя в объектив, девушка с распущенными длинными волосами.
– Ася очень симпатичная, – сказал Владимир, пряча фотографию. – Здесь не поймешь, она нечетко вышла. Ладно, кажется, дождь кончился, пойду посмотрю, что там со свечами. Ты тоже выходи, будешь светить мне фонариком.
Минут сорок, страшно чертыхаясь, Владимир копался в двигателе. Дождь кончился, поднялся сильный ветер, который разогнал тучи, и небо замигало холодными неяркими огоньками звезд.
– Ну все, – с облегчением произнес Владимир, – кажется, я продул эти чертовы свечи. Садись скорее, надо уезжать, пока опять что-нибудь не случилось.
Остаток дороги прошел в молчании. И хотя Владимир гнал машину так, что Дмитрию иногда становилось не по себе, в Петербург они приехали уже на рассвете. Владимир довез Дмитрия до самого дома. На предложение зайти он ответил:
– Спасибо, старик, но меня приятель ждет, у него квартира в центре. Он там, наверное, места себе не находит. Думает, куда я с его машиной пропал. Пока. Спасибо за компанию.
– Тебе спасибо, – Дмитрий пожал протянутую руку, – я думаю, она скоро вернется.
– Хотелось бы верить, – ответил Владимир и уехал.
Глава 15
1
К своему удивлению, Дмитрий застал Настю на кухне. Она сидела за столом одетая. У нее было очень усталое и взволнованное лицо. Дмитрию показалось, что Настя сама вернулась домой незадолго до его приезда.
– Ой, Митя, – радостно воскликнула девушка и бросилась к нему.
Дмитрий почувствовал, как ее руки обвивают его шею, волосы щекочат щеку, губы робко и нежно прикасаются к его лицу. В том, как Настя бросилась к нему, было что-то очень трогательное. Она вдруг показалась Дмитрию маленькой девочкой, которая безмерно соскучилась по своим близким. И голос у нее оказался тоненьким и жалобным.
– Митя, как хорошо, что ты вернулся, я так по тебе соскучилась! – произнесла она. – Ну как ты съездил? Этот травник помог тебе?
Уезжая, Дмитрий сказал Насте лишь половину правды, а именно, что он едет к знаменитому травнику долечить свой радикулит. Заболевание связок он хранил в тайне.
– Да вроде бы хорошо, – ответил Дмитрий, – недели через две уже должны быть какие-то результаты. А пока мне велено сидеть дома и пить травы. Вон, видишь, целый рюкзак привез. Лучше скажи мне, как ты? Почему ты не спишь, вы что, работали сегодня ночью?
– Ну да, – уклончиво ответила Настя, – меня попросили попеть с другим коллективом. Я решила попробовать. Но это неважно, расскажи лучше про этого чудо-травника. Ты, наверное, голодный? В холодильнике полно еды. Давай поужинаем, вернее, позавтракаем, я сама умираю от голода.
Только сейчас Дмитрий почувствовал, что сам страшно проголодался. Он яростно набросился на еду. С набитым ртом Дмитрий рассказывал Насте про удивительного физика-ядерщика, ставшего народным лекарем, и про еще более удивительного «нового русского», путешествующего инкогнито.
Настя слушала его крайне невнимательно. Она лишь старалась изобразить на лице живейший интерес и время от времени поддакивала Дмитрию. Ее мысли и чувства были заняты совсем другим.
После того поцелуя на сфинксе в отношениях Насти и Сережи возникла некоторая пауза. Видимо, молодой человек решил дать девушке передышку. Но вот Дмитрий уехал, и Сереже тут же каким-то образом стало известно об этом. Он опять начал сверлить Настю неподвижным взглядом прозрачных глаз, и девушке казалось, что она чувствует этот взгляд даже спиной. А потом, на репетиции, Сережа отозвал Настю в сторонку и предложил:
– Хочешь послушать меня в качестве джазового певца? Я буду петь классные блюзы. Сегодня в десять вечера моя группа выступает в «Пирамиде».
Настя уже давно собиралась посетить этот модный ночной клуб, куда вхожи были только представители питерской богемы. И, конечно же, Насте хотелось послушать блюзы в Сережином исполнении. Да и вообще, слишком много она работала в последнее время и слишком мало отдыхала. Она устала петь для развлекающихся слушателей, пусть сегодня кто-нибудь поет для нее.
Ради такого случая Настя приоделась. Ее секонд-хэндовский гардероб уже давно пылился на дне Митиного шкафа. Настя одевалась теперь в магазинах для так называемой модной молодежи. Она приобрела оранжевые кожаные ботинки на толстой платформе, обтягивающие черные джинсы, несколько ярких, облегающих кофточек, коротенькую кожаную курточку и в тон ей кожаную кепку.
Для похода в «Пирамиду» Настя надела брюки в черно-белую полоску, узкие сверху и расклешенные внизу, и белую обтягивающую блузку. Строго и одновременно экстравагантно, решила она.
Дизайнер, оформлявший помещение «Пирамиды», постарался в небольшое пространство клуба втиснуть как можно больше египетской символики. У входа посетителей встречал младший брат сфинкса с Васильевского острова. Со стен смотрели загадочные лица египетских фараонов и их жен. Потолок был скошен, чтобы присутствующим казалось, что они замурованы внутри пирамиды. Столовые приборы были с какими-то немыслимыми ручками, может быть, такими ели древние египтяне. Меню и то было напечатано на удачной имитации папируса.
Еда, впрочем, здесь была самая обычная, только довольно дорогая.
– Сегодня угощаю я, – объявил Сережа, когда они с Настей заняли ближайший к сцене столик.
– Это значит, что завтра буду угощать я? – рассмеялась девушка.
Настя заказала салат из морских гребешков и белое вино к нему. Сережин вкус оказался не столь изыскан, он ограничился бифштексом с жареной картошкой и помидорами, а вместо спиртного попросил принести себе апельсиновый сок безо льда.
– Мне сегодня работать, – пояснил он, – к джазовому пению я отношусь гораздо серьезнее, чем к цыганщине, поэтому перед выступлением пить не буду. О, смотри, а вот и мои коллеги, – к их столику подошли три молодых человека, – знакомься, Паша – ударные, Леша – банджо и Джон, он же Женя, – контрабас. И твой покорный слуга – труба, вокал.
– Ты играешь на трубе? – восхищенно спросила Настя.
– Приходится, – скромно ответил Сережа, – это слишком шикарно – быть в джазе только вокалистом. Приходится еще и играть. Ты удивлена? Я рад, люблю удивлять людей.
– Ну как, будет сегодня работа? – спросил Джон после того, как все перезнакомились.
– А что, может не быть? – удивилась Настя.
– На той неделе нас пригласили поиграть в один клуб, – объяснил Сережа, – так там было так мало посетителей, что пришлось отменить выступление. Но сегодня нам это не грозит, видите, какая тусовка собралась. Сейчас я схожу к администратору, все узнаю. – Все в порядке, – сказал он, вернувшись, – через полчаса начинаем.
Действительно, через полчаса музыканты заняли маленькую сцену в углу зала, весело приветствовали присутствующих и начали играть.
Настя слушала их, забыв обо всем на свете. Как-то так получилось, что раньше она никогда не была на джазовых концертах. Конечно, она слышала записи классиков джаза, Луи Армстронга и Эллу Фицжеральд, но компакт-диски не шли ни в какое сравнение с живой музыкой. Больше всего ей понравилось, что джаз дает безграничную возможность для импровизации, для игры и веселья. Настя любовалась радостными лицами музыкантов, и ей не приходило в голову, что еще недавно она с таким же восторгом слушала выступление «Цыганского двора».
Первую композицию музыканты сыграли без певца, а потом к ним присоединился Сережа. Перед тем как выйти на сцену, Сережа рассказал Насте, что группа «Вавилон» исполняет джаз в чикагском и новоорлеанском стиле. Поскольку эти слова Насте ничего не говорили, Сережа объяснил, что в основном они играют блюзы. И что сейчас он как раз будет петь Бейсин-стрит-блюз, названный так в честь одной из улиц Нового Орлеана.
В джазе Сережа пел совсем иначе, чем в цыганском ансамбле. Настя слышала живой теплый голос, немного хриплый, нежный и веселый. Сережа пел, ни минуты не оставаясь без движения, он приплясывал, подмигивал своим приятелям, улыбался Насте. Сейчас он совсем не был похож на белого клоуна с каменным лицом. Пропев куплет, Сережа тут же поднимал трубу и извлекал из нее чистые серебряные звуки. Когда блюз закончился, раздались аплодисменты и восторженные выкрики. Настя хлопала так, что у нее заболели ладони. Она совсем забыла и о своем салате, и о вине. Она глаз не могла оторвать от сцены и только изредка чувствовала, как внутри у нее ворочается маленькая, но очень неприятная мысль о том, что все это с ней уже когда-то было.
2
Блюз следовал за блюзом, многие посетители «Пирамиды» уже не в силах были усидеть за своими столиками, они вскочили и принялись танцевать на свободной площадке перед сценой. Какой-то парень с бакенбардами подскочил к Насте и пригласил ее на танец. Танцевать под джаз оказалось даже приятней, чем слушать его. Танцуя, Настя взглянула на Сережу. Он скорчил ей зверскую и одновременно смешную рожу, и Настя захохотала так, что ее партнер вздрогнул от неожиданности.
– Я смотрю, ты весело проводишь время, – сказал ей Сережа во время небольшого перерыва.
Настя оставила его колкость без внимания.
– Слушай, ну как здорово! – сказала она. – Я даже не ожидала. Особенно мне понравилось, когда ты пел без слов, одним голосом, имитируя звуки трубы.
– Это называется петь скэтом, – ответил Сережа, Настин комплимент он воспринял как должное, – скэт – это очень распространенный прием в джазе. Хочешь тоже попробовать?
– Ты что, – испугалась Настя, – я же никогда не пела в джазе.
– Ну и что! Надо же когда-нибудь начинать.
Настя со смехом отказалась, но Сереже все-таки удалось устроить ей настоящий сюрприз. После перерыва он подошел к микрофону и объявил:
– А теперь мы исполним для вас знаменитый блюз Жестяной крыши, – послышались восторженные выкрики любителей джаза, – и поможет мне его спеть знаменитая исполнительница цыганских романсов Анастасия Лебедева.
Сначала Настя смутилась, потом страшно разозлилась на Сережу, который посмел так бесцеремонно подставить ее. Но Сережа смотрел на Настю так весело и открыто, что вся ее злость куда-то улетучилась, а на смену ей пришел безрассудный задор.
«А что? – подумала Настя. – Неужели мне слабо? Конечно, нет. Вот выйду и спою! Слов не знаю, ну и что, буду петь этим самым скэтом».
Настя выскочила на сцену.
– Не бойся, – шепнул ей Сережа, – слух у тебя отличный, улови тему, а потом импровизируй как хочешь, только держись заданной тональности.
Сережа пропел куплет и быстро протянул Насте микрофон. Действительно, это оказалось совсем несложно, наоборот, даже приятно. Насте было интересно испытать новые возможности своего голоса. Она пела нарочито хрипло, пыталась имитировать трубу, даже альт-саксофон, и, кажется, ей это удалось. Когда блюз закончился, ей аплодировали не только зрители, но и сами музыканты, а это что-нибудь да значило.
– Сережа, – спросила Настя, когда после выступления они с Сережей решили немного пройтись по ночному городу. Метро уже все равно закрылось, так что Настя могла не спешить. – Скажи мне, а почему ты не поешь только в джазе? Ведь я же вижу, что это тебе больше нравится, чем пение в «Цыганском дворе».
Сережа некоторое время молчал. Похоже, что ему не очень хотелось говорить на эту тему.
– Ну что значит «почему»? Потому что! – с вызовом ответил он. – Джазменам на постоянную работу в какой-нибудь клуб устроиться практически невозможно. Вот если бы я жил в Нью-Йорке или хотя бы Гамбурге. А тут? Питер для джаза глухое место. Хорошо если раз в две недели поработать удастся. Неужели ты думаешь, что на это можно прожить? Вот и приходится мусолить «Очи черные» изо дня в день. Ладно, – вздохнул он, – давай не будем о грустном. Слушай, а какие у тебя планы на ближайшую ночь? Да не пугайся ты, – засмеялся Сережа, заметив, как напряглась Настя, – я хочу предложить тебе нечто совершенно особенное. А именно прогулку по крышам.
– По крышам? – удивилась Настя.
– Ну да, – ответил Сережа, – это одно из самых любимых моих занятий. На сфинкс мы уже лазили, на велосипеде катались, пора и по крышам погулять. Пойдем, я проведу тебя своим любимым маршрутом.
Конечно же, Настя не смогла отказаться от столь фантастической прогулки. Тем более что Митя уехал, а значит, никому не нужно будет объяснять, почему она не ночевала дома.
– Обувь у тебя, конечно, неподходящая, – заметил Сережа, который был так уверен в Настином согласии, что даже не дождался ее ответа, – ну, ничего, дождя сейчас нет, крыши сухие, мы будем передвигаться осторожно.
Казалось, Сереже были известны все выходы на крыши этого города. Он привел Настю в ничем не примечательный подъезд старого дома, откуда можно было легко попасть на чердак. Держась за Сережину руку, Настя осторожно ступала в темноте между грудами всяческого хлама, в ее нос забилась годами копившаяся пыль.
– Кошмар, – воскликнула она, – как ты только тут ориентируешься? Ведь ничего же не видно.
– Ты забыла, что я Лев, – гордо ответил Сережа, – а значит, кошка. А мы, кошки, видим в темноте.
– И ходите сами по себе? – вставила Настя.
– Обычно да, но сегодня – с тобой. Вон, смотри, уже видны звезды.
Настя ничего пока не видела, зато почувствовала, как откуда-то справа на нее дохнуло ночной свежестью. Сережа подвел ее к узкому чердачному окну. Он вылез первым и протянул Насте руку. Она высунулась и тут же отпрянула – прямо перед ней скат крыши круто уходил вниз. Каким-то образом Сережа умудрялся непринужденно стоять и даже весело говорить ей:
– Ну не бойся же, давай, иди сюда. Не просидишь же ты всю ночь на этом чердаке?
Настя еще раз посмотрела на крышу, потом на свои модные туфли. Танцевать в них еще было можно, но лазить по крышам – никогда. Настя вздохнула и разулась, другого выхода у нее просто не было.
– Надеюсь, что на крышах нет битых бутылок, – сказала она.
– Твой путь будет усеян розами, – торжественно произнес Сережа, – нет, не розами, – поправился он, – звездами.
Звезды отсюда действительно казались удивительно близкими. Даже ближе, чем фонари, горящие внизу. Настя осторожно ступала по громыхающей жести, ощущая босыми ступнями холод гладкой поверхности.
Сережа вывел Настю на конек крыши, по которому они ступали друг за другом, ставя ноги по разные стороны конька. Сережа проделывал это виртуозно, видно было, что ходить так – вполне привычное для него занятие. Зато Настя умирала от страха и двигалась еле-еле. Но вот они прошли злополучное место и дошли до следующей крыши, которая вплотную примыкала к той, по которой Сережа вел Настю. Надо было только слегка подтянуться на руках, и вот наконец-то Настя почувствовала под ногами ровную поверхность.
– Ну все, самое трудное позади, – сказал Сережа, – дальше пойдем по плоским крышам.
– А как мы спустимся? – встревоженно спросила Настя, она не хотела второй раз изображать эквилибристку.
– Способов много, – ответил Сережа, – лучший из них – проникнуть в мою комнату через каминную трубу.
Настя промолчала, она опять не поняла, шутит Сережа или нет. Она подняла голову и едва сдержала возглас восторга. Над ней простиралось огромное бездонное небо, его не заслоняли ни дома, ни лица людей. Настя закружилась в бесшумном вальсе.
– Постой, – крикнул Сережа, – сейчас будет аккомпанемент.
Он достал из чехла трубу, направил ее прямо в небо и заиграл тягучую и нежную мелодию. Насте стало так хорошо, так странно на душе, эта музыка, небо, они вдвоем, она почувствовала, что должна сделать что-то необычное. Настя легла спиной на холодную жесть крыши, небо накрыло ее словно бархатный театральный занавес. Настя лежала, слушала и чувствовала, что в эти минуты ей открылась вся горечь и сладость жизни.
А потом Сережа закончил играть, неслышно ступая, подошел к Насте и сказал:
– Эта мелодия называется «Высокая, высокая Луна», вот только луны на небе нет, – добавил он, – одни звезды. – Потом он опустился на колени и поцеловал девушку.
И опять под его поцелуями Настя почувствовала себя заколдованной, оплетенной невидимыми сетями. Она не могла пошевелиться, не могла оторваться от его теплых и властных губ. А потом Настя услышала, что Сережино дыхание участилось, поцелуи сделались настойчивыми и страстными. Она почувствовала на себе его руки и уловила их легкую дрожь.
– Сережа, Сереженька, подожди, – тихо повторяла Настя, а в это же время где-то в глубине ее сознания находилась другая девушка, совершенно спокойная и рассудительная, которая насмешливо отмечала: «Ты говоришь совсем как девчонка из дешевых фильмов».
– Ну сколько же можно ждать, – задыхаясь, произнес Сережа, – ну что мы, дети, что ли? Зачем отказываться от самого лучшего из того, что мы можем дать друг другу. – Его рука уже забралась Насте под кофточку, он обвил ее ноги своими, а сам все никак не мог оторваться от Настиных губ. Может быть, чтобы не дать ей опять заговорить.
Настя чувствовала себя словно под наркозом. Она все видела и слышала, она даже хотела, чтобы все это прекратилось, но ничего не могла с собой поделать. Ее словно пригвоздили к этой крыше, а Сережа все теснее прижимал ее к жести. Насте казалось, что она задыхается под тяжестью его разгоряченного тела. Сережа оторвал губы от Настиного рта только для того, чтобы прижать их к ее соскам. Одна рука ожесточенно мяла ее грудь, в то время как другая пыталась справиться с молнией на джинсах. Молнию заело, Сереже пришлось привстать, чтобы разделаться с непослушной застежкой.
– Черт возьми! – сквозь зубы выругался он, и вдруг именно эти слова привели Настю в чувство. Она поднялась неожиданно легко и так же легко сбросила с себя Сережу.
