Текст книги "Карнавал страсти"
Автор книги: Юлия Снегова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
5
Весь следующий день они проспали. Настя впервые увидела, как Дмитрий улыбается во сне.
Только поздно вечером Дмитрий ушел из дома. Ансамблю предстояло выступать на даче хозяина ипподрома. Это было не слишком приятно, зато обещало хороший заработок.
В микроавтобусе, который, следуя за черным «Мерседесом», вез музыкантов на дачу, только и было разговоров, что о Настиной успешной пробе.
– Голос-то оперный, – задумчиво проговорила Маша. Она сидела рядом с Беловым и время от времени сбрасывала со своего бедра его назойливую руку. Она делала это совершенно спокойно, без эмоций, давно привычным жестом. – Девчонке учиться надо, голос ставить. Я ведь знаю, – она сумрачно посмотрела на Белова, – ты сейчас в нее вцепишься, превратишь ее в ресторанную певичку, как нас с Викой.
– Я не жалуюсь, – вставила Вероника, – и на оперную сцену не рвусь. Тем более что в балете все мужики гомики, – непонятно зачем добавила она, и гитарист Андрей подавился бутербродом, который жевал в дороге.
– Машка права, – сказал Александр, – она слишком хороша для нас. С цыганских ансамблей никто не начинает. Это резервация для неудачников, вроде нас. Петрович, ей надо в консерваторию поступать, а не терять время и голос на всякие там «ехали цыгане».
«Он прав, – думал Дмитрий, – у меня не вышло и, видимо, уже никогда не выйдет стать оперным певцом. Надо хотя бы Насте помочь. Ведь если бы мне в мои двадцать лет встретился человек, который помог бы мне пробиться, направлял бы меня, я не превратился бы в музыкальный автомат. Надо зайти в консерваторию, разузнать, как там и что со вступительными экзаменами».
У Дмитрия испортилось настроение. Он знал, что, только сделав над собой усилие, сможет зайти в здание консерватории. Ее стены, колонны, ступени и даже вечный музыкальный шум, доносящийся из окон, – все это напоминало Дмитрию о его поражении. Он не мог простить миру высокой музыки то, что он так холодно и безжалостно отверг его. Именно после того издевательски солнечного дня, когда Дмитрию объявили, что ему уже поздно мечтать о карьере оперного певца, Дмитрий как бы замерз изнутри, и с тех пор уже ничто не могло растопить этот холод.
Из грустной задумчивости Дмитрия вывел скрип тормозов. Они приехали. Музыканты высыпали из микроавтобуса. По их лицам поползли насмешливые улыбки. Дом хозяина ипподрома представлял собой забавное зрелище. Такое типичное жилище типичного «нового русского», ставшего персонажем новых анекдотов. Видно, хозяин хотел, чтобы все в его доме кричало, нет, вопило о богатстве и успехе. Кирпичное здание включало в себя все: колонны, башенки, барельеф, изображающий странную фигуру, нечто среднее между нимфой и колхозной дояркой. Не были забыты ни флюгер, ни витая кованая решетка. На участке среди красивых сосен стояли белая деревянная беседка и комплект плетеной мебели.
Музыкантов уже ждали. Навстречу им выбежал шустрый чернявый мужчина с пейджером на боку.
– Шестерка, – еле слышно, с презрением процедил Александр.
Их провели в дом, в небольшую комнатку, смежную со столовой. «Цыгане» с привычным автоматизмом начали переодеваться.
– Суки, – возмущенно высказался Андрей, – даже пожрать сперва не дали.
– Зато по сто пятьдесят баксов на рыло, – утешил его Александр. – Ты же всю дорогу жевал.
– А в честь чего гуляют? – поинтересовался Санек.
– Наверное, конкурента пришили, вот и празднуют, – сказал Андрей.
– Потише вы! – вмешался Белов. – Сами видите, какая тут публика. Мне лишних неприятностей не надо.
Минут через пятнадцать музыкантов пригласили к гостям. С таким же успехом к столу можно было подать какое-нибудь редкое блюдо или фруктовый десерт. Впрочем, артистам цыганского ансамбля было не привыкать, они прекрасно понимали, какое место занимают на чужом празднике, и совершенно не переживали по этому поводу.
Почти всю комнату занимал огромный стол, выглядевший так великолепно, что блюда на нем казались миражом, бредом умирающего от голода человека. Дмитрий смотрел на все эти яства совершенно отрешенно, так смотрят на натюрморты великих мастеров голландской школы. Никому же не придет в голову вгрызаться зубами в картину, так и Дмитрий понимал, что не имеет к этому столу никакого отношения.
Меньшая часть столовой оставалась свободной. Музыкантам было тесно в отведенном для них закутке, но кое-как они все же разместились. Сидящие за столом люди ждали, когда начнется музыка.
Скрипач и гитаристы настроили инструменты, Белов кивнул головой и заиграл вступление. Все шло своим чередом, по хорошо обкатанной программе. Скрипки плакали, гитары пели. Маша профессионально, как делали это еще ее прабабки, трясла плечами и звенела монистами, Вероника своим контральто перекрывала голоса гостей.
Лица сидящих за столом людей выражали сытое довольство, сквозь которое проступала навеянная пением грусть. Дмитрий пел и, чтобы не было скучно, разглядывал присутствующих. Он уже давно достиг той степени профессионализма, когда знакомые песни сами льются из твоего рта, как из динамика магнитофона, а глаза в это время могут спокойно разглядывать слушателей. Сегодняшние все были как на подбор: плотные, упитанные мужчины с гладко выбритыми лицами. А по лицам женщин Дмитрий с легкостью определил, кто здесь жена, а кто любовница. Жены были полные, с двойными подбородками и сытыми глазами под толстыми веками. Любовницы еще хранили стройность, а их густо подведенные глаза беспокойно бегали под прикрытием пушистых от туши ресниц. И конечно же, Дмитрий не обошел своим вниманием хозяина дачи. Это был лоснящийся мужчина лет пятидесяти, с очень блестящими, как будто мокрыми, губами и цепким взглядом абсолютно трезвых тускло-зеленых глаз. Рядом с ним сидела необычайно милая девушка, пожалуй, самая приятная из всех присутствующих здесь дам. Ее очень черные стриженые волосы падали на лоб ровной густой челкой, она как будто демонстративно пренебрегла косметикой и ничуть не скрывала бледность красиво очерченных губ. У нее был спокойный, даже несколько отрешенный взгляд, она мало ела и пила только минеральную воду.
В какой-то момент, и в этом тоже не было ничего неожиданного, гостям захотелось движения, и вечеринка переместилась в гостиную, стены которой были обшиты деревом, в облицованном малахитом камине весело потрескивали дрова. Здесь было жарко, и вскоре все высыпали на лужайку перед домом. На соснах висели разноцветные фонарики, а на столах под соснами призывно блестели бокалы с напитками.
«Цыганам» позволили устроить небольшой перерыв, а это означало, что после им придется петь по заявкам слушателей. Музыкантам накрыли на отдельном столике, на темной половине участка, где не было ни фонариков, ни стеклянных шаров на деревянных столбах. Дмитрий с наслаждением расположился в плетеном кресле и вытянул уставшие ноги. Почему-то ноги на подобных мероприятиях у него уставали сильнее, чем голосовые связки.
– Бутерброды и кока-кола, – недовольно произнес Андрей, – не густо, могли бы и пощедрее быть.
– Слушай, Петрович, а это что такое? – спросил Дмитрия Белов. – Тут темно, я не вижу, – скрипач, близоруко щурясь, разглядывал содержимое маленькой тарелочки, – тут какие-то закорючки. Не знаю, их едят?
Дмитрий присоединился к Белову и склонился над тарелкой.
– Королевские креветки, – уверенно сказал он. – Коля, забыл, что ли, как мы их в круизе ели.
– Точно, – согласился Белов и потом мечтательно добавил: – Пивка бы.
– Скоро нальют, – уверенно заявил Александр. – Хозяева пьяные, гости тоже, значит, сейчас начнут поить музыкантов.
– Ты видела, – возбужденно говорила Маше Вероника, – видела, какое на ней было платье. Ну на той, что сидела слева, рядом с таким лысым грузином.
– Это был еврей, – флегматично вставила Маша.
– Да какая разница! Я тебе про платье, а не про мужика. Такой наряд я видела в бутике Кензо. Знаешь, сколько он стоит? Три тысячи баксов! А ткани там от силы два метра. И сшито не так уж сложно, вот что значит имя!
– Цыгане, сюда! – раздался пьяный вопль с освещенной стороны участка. «Цыгане» нехотя поднялись.
Глава 10
1
Предсказание Александра очень скоро сбылось.
– Мужики, – пьяным голосом позвал кто-то из гостей, – ромалэ, или как вас там, давайте, присоединяйтесь. Налейте цыганам, – приказал кто-то невидимый, и тут же в руках у каждого музыканта оказалось по рюмке с водкой.
Андрей мужественно пытался отказаться.
– Мне нельзя, – не очень убедительно говорил он, – у меня язва, врачи запретили. – Андрей стеснялся признаться, что он «вшился».
Его возражения приняты не были.
– Ерунда, все пьют, и ты пей! – рюмку водки Андрею порывался вручить коротко стриженный блондин лет тридцати пяти. Под плотной тканью костюма отчетливо двигались мощные мышцы.
«Телохранитель», – безнадежно подумал Андрей и понял, что ему не отвертеться. С тайной радостью он принял рюмку и залпом выпил ее содержимое.
Он заметил, что несколько пар изумленных глаз с ужасом смотрят на него.
– Ему же нельзя! – театральным шепотом выдохнула Маша.
– Может быть, обойдется? – предположила Вероника.
Дмитрий стал нервно похлопывать ладонями по брюкам. Он совсем забыл, что в его сценическом костюме нет карманов, а значит, нет и сигарет. Андрей замер, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит в его организме. Пока не происходило ничего.
«Видимо, врачи на самом деле все врут. И нет никакой опасности. Просто психическая атака, держат человека одним страхом смерти?»
– Выпили? – раздался бодрый возглас телохранителя. – Теперь давайте пойте и танцуйте Хозяин хочет, чтобы танцевала девочка, вон та, – короткий указательный палец ткнул прямо в Машу.
Маша была к этому готова. Она знала, что чем ярче и пламеннее будет ее танец, чем больше мужчин захотят стать хотя бы на несколько минут ее партнерами, тем больше денег заработает она для ансамбля.
– Давайте «Соколовский хор», – приказал Белов и провел смычком по струнам.
Потом заиграл Александр, через четыре аккорда должен был вступить Андрей, но он стоял неподвижно, вцепившись скрюченными пальцами в гриф гитары.
– Старик, ты чего? – негромко спросил Александр. – Тебе плохо?
Слово «плохо» очень слабо передавало то кошмарное состояние, в которое погружался сейчас Андрей. У него отчаянно гудело в голове, все плыло перед глазами, крупные капли холодного пота выступили на лбу, ноги и руки терзала дрожь. Нечеловеческим усилием он старался сохранить неподвижность. Он чувствовал, что если сделает хоть одно движение, то начнется что-то страшное.
Дмитрий метнулся к нему, схватил под руку и попытался оттащить в сторону, подальше от чужих глаз. Но было уже поздно. Мучительная судорога пробежала по телу Андрея. Он так и не сумел выпустить из рук гитару, его пальцы заскребли по струнам, и инструмент издал пронзительный и безумный звук, от которого у всех присутствующих мурашки побежали по коже.
– Эй, парень, ты чего? – закричал кто-то. – Совсем, что ли? Тебя развлекать людей позвали, а не…
Андрей согнулся в мучительном приступе рвоты. Его нещадно рвало прямо на тщательно подстриженную травку. Александр успел выхватить гитару из рук товарища, и сразу же Андрей упал навзничь и забился в припадке, очень похожем на эпилептический.
Музыканты стояли в немом оцепенении. Со стороны хозяев дачи и их гостей слышалась грязная ругань. Самым мягким выражением было:
– Черт побери! Пригласили психа на свою голову. Вы нам за это ответите! Не только денег не получите, но еще и свои заплатите за моральный ущерб. Этот припадочный мне весь газон заблюет.
Александр опомнился первым и бросился к товарищу. Он попытался удержать его, мучительно вспоминая при этом уроки гражданской обороны в школе. Кажется, эпилептикам надо специальным образом придерживать язык, чтобы они не задохнулись. Дмитрий метнулся к столику за водой. У Вероники сдали нервы.
– Сволочи! – закричала она. – Козлы вонючие! Ему же пить нельзя было, он вшитый. Вы сами его заставили! Гады!
– Что-о! – хозяин дачи, с перекошенным от ярости лицом, вскочил со своего соломенного трона и подбежал к Веронике. Его мясистые губы омерзительно блестели при свете нелепых фонариков. – Как ты сказала? А ну, повтори!
– Сволочи! Козлы! – ни секунды не колеблясь, выпалила Вероника. Стоило ей завестись, остановить ее уже было невозможно. Жирная ладонь с мерзким звуком обрушилась на ее щеку. Вероника ахнула и отшатнулась, закрывая лицо руками. Тот же жест бессознательно повторила Маша.
Дмитрий почувствовал, как ярость горячей волной заливает его сознание, и кинулся на обидчика. Конечно же, он тут же оказался в железных объятиях телохранителя. Тот заломил Дмитрию руки и держал его так, ожидая дальнейших распоряжений хозяина.
– Влад, как ты мог? – тихим, готовым сорваться в плач голосом произнесла подруга хозяина, стриженая черноволосая девушка. – Как ты мог ударить женщину?
– Это не женщина! – выкрикнул Влад, тщательно обтирая ладонь белоснежным платком. – Я не позволю всякой поблядушке оскорблять меня!
– Значит, ты и меня мог бы ударить?! – еще тише произнесла девушка. – Ведь я же от нее ничем не отличаюсь. Ее ты нанял петь, а меня – спать с тобой.
– Лера, успокойся, – недовольно проговорил Влад, – только выяснения отношений мне сейчас не хватало.
– Я сейчас же уйду отсюда! – тихо, но очень решительно заявила Лера и, прямая как струна, в черном вечернем платье с открытой спиной, направилась к ажурным воротам.
– Задержать! – коротко приказал Влад, и другой телохранитель, очень похожий на своего коллегу, осторожно сомкнул железную ладонь вокруг запястья девушки.
– Послушайте, – засуетился Белов, – давайте все уладим по-хорошему. Видите, наш гитарист сегодня не в форме, он заболел. Тем более что мы уже полночи отработали. Мы просто уедем, чтобы не портить вам праздник.
Дмитрий изумился. Если Белов добровольно отказывается от гонорара и мечтает только о том, чтобы убраться, значит, дело плохо.
– Молчи, руководитель хренов! Так просто мы теперь вас не отпустим, – заявил Влад, – ведите их в дом, в подвал, – приказал он.
– Но этот ведь там все заблюет, – вмешался один из охранников.
– Действительно, – задумался Влад.
В это время из группы притихших гостей отделился лысоватый мужчина средних лет. Он подошел к Андрею, которой продолжал корчиться на траве, и склонился над ним.
– Я врач, – произнес лысый и обратился к Александру, – вашему приятелю на самом деле вшили эспераль?
– Ну да, – ответил Александр, – месяц назад.
– Владислав, – сказал врач, – парень не виноват. Ему действительно нельзя было пить.
– Так какого хрена?.. – начал хозяин дачи.
– Твои ребята предлагали ему водку с такой угрожающей настойчивостью, что парень просто не посмел отказаться. А реакция была предопределена. Скажи еще спасибо, что он не умер тут у тебя на лужайке. Могли бы быть проблемы…
– Только не надо меня пугать, – недовольно сказал Владислав, но в его голосе прозвучало легкое сомнение. – Ладно, – он кивнул охраннику, – цыгана можешь отпустить. – Дмитрий с наслаждением разминал затекшие руки и плечи. – Пусть эти придурки скорее уберутся отсюда.
– Я тоже хочу уехать, – вставила Лера, которая продолжала оставаться пленницей телохранителя.
– С тобой я еще поговорю, – тоном, не обещающим ничего хорошего, заявил Влад.
– Доктор, – выкрикнула Маша, – а что нам с Андреем делать?
– Сейчас я вернусь, – на ходу бросил лысый и скрылся в доме. Через несколько минут он вернулся с небольшим чемоданчиком. Он достал оттуда шприц, ампулу, приготовил все для укола, но тут забеспокоился Дмитрий:
– Что это вы собрались ему колоть?
– Успокаивающее, – ответил доктор, – пусть отоспится. Завтра ему еще будет плохо, но не так худо, как сейчас.
– Много чести возиться со всякой швалью, – процедил Владислав. – Пошли в дом, – бросил он своим гостям. – Испортили праздник. – Он оглянулся и сказал Белову: – Всем своим корешкам скажу, чтобы «Цыганский двор» больше никогда не приглашали. Вы у меня скоро от голода взвоете!
После укола Андрей затих. Дмитрий, Александр и Санек подхватили его и потащили к микроавтобусу. Водитель мирно дремал за рулем. Он и не подозревал о драме, разыгравшейся за высоким забором.
2
Молчание в автобусе прерывалось лишь всхлипываниями Вероники. Она плакала от обиды и унижения. Маша нервно курила, в минуты душевного упадка она теряла способность разговаривать. Спокоен был лишь один Андрей, он мирно сопел, развалившись на заднем сиденье. Наконец заговорил Белов. Теперь, когда ему ничего не угрожало, он решил выплеснуть возмущение.
– Вот гады! И ведь ничего не заплатили. Пели за какие-то вонючие креветки.
– Скажи спасибо, что вообще ноги унесли, – сказал Александр.
– Засунули бы нас в бочки, залили бы бетоном и спустили на дно озера, – вставил свое веское слово до сих пор молчавший Санек. Совсем недавно он прочитал детектив, большинство героев которого постигла именно такая участь.
Вероника продолжала всхлипывать. Дмитрий не выдержал, пересел к ней и обнял за плечи. Вероника уронила голову ему на грудь и пуще прежнего залилась слезами.
– Ну перестань, – утешал ее Дмитрий, – все же кончилось, ничего страшного не произошло. Андрюха спит. Ну, подумаешь, денег не заработали. А о том, что он тебя ударил, забудь поскорее. Этот Влад не человек, он нелюдь, так и надо к нему относиться. Ты же не плачешь из-за порванных колготок…
– Я не из-за того плачу, что он меня ударил, а потому, что никто, понимаешь, ни один человек, кроме тебя, не заступился. Какие все гады! Только за свою шкуру трясутся!
– Ну, Вика, ну что же тут поделаешь. В людях очень развит инстинкт самосохранения, – говорил Дмитрий и гладил девушку ладонью по пышным, каштановым волосам.
Вероника много бы отдала за то, чтобы это мгновение не закончилось никогда. Она чувствовала тепло и близость Дмитрия, его горячая тяжелая ладонь нежно прикасалась к ее волосам, и от этих прикосновений по всему телу Вероники пробегала сладкая дрожь. Женщина почувствовала, что теряет голову. Веронике неодолимо захотелось почувствовать вкус его губ. Она приблизила к Дмитрию свое лицо, ткнулась губами в его колючую щеку, потянулась к его губам. Дмитрий отшатнулся и резко встал. Микроавтобус качнуло на повороте, и Дмитрий едва не упал. Вероника вцепилась ему в руку, но Дмитрий вырвал ладонь и пересел на свое место. И тут у Вероники началась самая настоящая истерика.
– Сволочь! – кричала она. – Да ты хуже, чем все эти вшивые «новые русские», вместе взятые. То, что ты сейчас сделал, в сто раз подлее, чем ударить меня!
– Вика, заткнись же ты, наконец, – взорвалась Маша, – и так тошно, а тут еще ты всем нервы треплешь. Кончай, возьми себя в руки!
– Слушайте, – заорал Белов, – это не цыганский ансамбль, это какой-то сумасшедший дом на выезде. Одного рвет, другая рыдает, третий в драку лезет. В конце концов, кто тут руководитель?
– Успокойся, ты, – раздраженно воскликнула Маша, – ты, Николай Белов, великий и ужасный.
– Вот именно, – немного спокойнее произнес Белов, – так что прошу свои порядки не наводить. Возможно, мы через две недели отправимся на гастроли в Калининград. Хочу сразу предупредить, такой разболтанности я не потерплю. И еще. От услуг Андрея нам придется отказаться. Эксцессов, подобных сегодняшнему, мне больше не надо. И тебя, Вероника, я тоже предупреждаю. Выяснение отношений откладывай, пожалуйста, до возвращения домой. Запомни, в ансамбле ты не женщина, ты – артистка.
– Что! – Вероника вскочила. С заплаканными глазами, растрепанными волосами и черными потеками туши на лице она выглядела просто ужасно. – Как на гастролях в номер ко мне по ночам ломиться или под юбку при каждом удобном случае лезть, так я женщина, а как что-нибудь не так, я уже для тебя артистка! Старый кобель!
– Ну все, хватит! Останови, – крикнул Дмитрий водителю. – Мне эта ругань осточертела. Я выхожу. И еще, – он исподлобья посмотрел на Белова, – сегодняшнее безобразие на даче произошло не по вине Андрея, и если ты не возьмешь его на гастроли, то знай, ищи себе другого солиста. Понятно?
Белов хранил мрачное молчание. Дмитрий выскочил из микроавтобуса, хлопнув на прощание дверцей. Автобус скрылся за поворотом, и Дмитрий наконец-то оказался в тишине и одиночестве. Ему стало немного легче. Он огляделся и понял, что находится на окраине города, отсюда до его дома можно дойти часа за полтора.
Давно уже у Дмитрия не было так тяжело на душе. Он надеялся, что быстрая ходьба по пустынным ночным улицам хоть немного успокоит его. Но нет, он чувствовал, как темнота обступает его, сгущается вокруг все теснее, так, что становилось тяжело дышать. Многоэтажные дома надвигались огромными темными глыбами. Дмитрию казалось, что он ощущает на своем лице дыхание тысяч людей, которыми до отказа забиты эти дома и город. Ему мучительно захотелось оказаться в абсолютном одиночестве, где-нибудь в лесу, а лучше в пустыне. Он представил: ночь, шелест песка на ветру, огромные южные звезды. Дмитрий замер, а потом стряхнул с себя это наваждение.
Он медленно шел в сторону дома и думал о людях. О тех, что спали сейчас в домах, о тех, кому он пел недавно, о тех, с кем он пел эти надоевшие романсы. Неожиданно Дмитрий с пугающей ясностью понял, что люди не свободны, что ни один человек не принадлежит самому себе, не может распоряжаться своей жизнью и обязан делать лишь то, к чему вынуждают его обстоятельства.
«Мы все, – думал он, – лишь бездарные актеры, которые нацепили на себя самодельные маски и намертво срослись с ними. При всем желании мы не можем теперь избавиться от них. Настя зачем-то изображает непонятно кого, а я как последний идиот не только не пытаюсь вывести ее из игры, но еще и подыгрываю ей. Да я и сам так свыкся с ролью этакого опереточного болвана, что уже не представляю себя в ином качестве. Надо выскочить из игры, – вдруг понял Дмитрий, но, к сожалению, он не знал, как это сделать. Его мысль заработала с лихорадочной быстрой, и Дмитрий сразу же ускорил шаг. – Вернусь сейчас домой, – решил он, – разбужу Настю, заставлю ее признаться во всем. Утром позвоню Белову, откажусь от гастролей, вообще уйду из ансамбля… А дальше что? В стране безработица, по специальности мне уже не устроиться. Пойти в сторожа? Глупо. Это ничего не изменит, просто сменю одну маску на другую, вот и все».
Часам к четырем утра Дмитрий, наконец, добрался до дверей своей квартиры. Скандал на даче, истерика Вероники, полуторачасовая прогулка по ночному городу и тягостные раздумья – все это так вымотало его, что Дмитрий чувствовал себя совершенно опустошенным.
Настя спала, она ровно и бесшумно дышала во сне. На тумбочке рядом с кроватью лежали аккуратно сложенные стеклами вверх очки и книга. Дмитрий повернул книгу к окну, где бледнело рассветное небо, и прочел название: «История Римской империи».
«О, Господи, зачем ей это?» – устало подумал он и опустился на постель рядом с девушкой.
