Текст книги "Как я не хотела спасать мир (СИ)"
Автор книги: Юлия Славачевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Не переживай, чтобы тебе было не так страшно, я лягу первым, – утешил меня будущий мученик.
Японский городовой! Хреновое вышло утешение, мог бы и получше сбацать.
– Малахольный, ты согласен отдать свою жизнь непонятно за что? – поразилась я, во все глаза разглядывая спутника. – Без доказательств, без видимой угрозы? Просто потому что?..
– Это великая честь для воина-дворянина и мужчины – заслонить собой от беды, – заверил меня чокнутый Труляля, – всех живущих в подлунном мире. И маги никого и никогда не режут, если нет реальной угрозы. Разве что невинных дев… изредка…
Угу. Надо понимать, для поддержания общего тонуса, когда дворяне-добровольцы под руку не попадаются.
Вывод! Первое: кирпича, как для вампира, тут будет маловато. Тут бульдозер нужен. Карьерный. Типа «Коматсу».
И еще… Второе: меня зарежут не просто так, а по делу. Как там в сказке: «Дела лытаешь, аль от дела пытаешь?» Нет, кажется там все было наоборот. Дело как раз пытали. Оч-чень остроумно. Только до сих пор не могу понять, что такое «лытаешь». Наверно, что-то ну уж очень фееричное. Не для средних умов.
Третье: зарежут из-за угрозы миру. Целому миру, ого! Класс! Утешил, родимый Кр-ретин Батькович, буду бесплатной бочкой в каждой затычке… ой, наоборот.
«Великая честь для воина-дворянина и мужчины…» Шутник! Я внимательно оглядела себя сверху донизу и даже местами недоверчиво пощупала: ни воина-дворянина, ни мужчины в упор не обнаружила. Может, у меня близорукость и косоглазие? Или у местных курительный бамбук особо забористый в карманах завалялся?
Четвертое, и последнее: насчет невинной девы гад рогатый и хвостатый таки угадал. Хотя немножечко обидно быть принесенной в жертву промежду двумя серьезными заходами, от нечего делать. Можно я с кем-нибудь из дворян честью поменяюсь? – с меня не убудет, и парням будет приятно.
– Но я-то не отсюда, – почесала я лоб в недоумении. – И чести быть жертвенной овцой совсем не вижу. И потом, я не хочу умирать потому, что кто-то где-то чего-то за меня решил.
– Ты – химерина, – внимательно посмотрел на меня демон, присаживаясь рядом и укладывая мою голову на свое плечо. – Твоя кровь самая сильная в этом мире. Так что твоя и моя смерти будут не напрасными. А сейчас успокойся и попытайся отдохнуть перед ритуалом.
Мне окончательно схудилось. Ну просто от глубокой безмятежности до дикого отчаяния за пять секунд и почти без разбега. Хотелось орать, бить, крушить… жалко, некого. Богом и мозгом обиженного демона я не считаю.
– Я что, тебя хвостом по голове приложила? – отпрянула я от мужчины. – Как можно так равнодушно относиться к своей жизни?
– Все проходит, – философски ответил демон, – пройдет и это.
– Ты, блин, не царь Соломон, – вспылила я, начиная нервничать, – ты царь Долбофон! И я не собираюсь просто так умирать, и тебе не дам! Я несу за тебя ответственность! Только посмей, как овца, лечь на алтарь – сама тебя до смерти загрызу!
– Хорошо, – кивнул рогатой головой Кретьен, – я лягу, как баран. Как овца ляжешь ты. Потому что и у тебя, и у меня нет другого выбора. Никто не придет нас спасать, потому что никто не знает, где мы. Если нас и найдут, то будет уже поздно. Так что будем утешаться величием нашей жертвы…
И тут я окончательно озверела.
– Да-да, – отпихнула я его. – В моей избушке будет играть грустная музыка, но я ее не услышу. Нет уж, я еще потрепыхаюсь!
– Зоя, – около нашей клетки в сумерках появилась фигура в белом балахоне, – ты слишком нервничаешь.
– Кто здесь? – подпрыгнула я. Вгляделась и застыла испуганным сусликом: – Безымянный рыцарь? Вы-то тут откуда?
– Магистр Зигмунд? – окликнули моего собеседника. – Все в порядке?
– Абсолютно, – заверил приспешников магистр, – я просто хочу растолковать нашим пленникам важность их жертвы! Нам не нужны сложности!
– Магистр, значит? – прошипела я, вцепляясь в прутья клетки. – Если б я тогда знала – то хрен бы ловила грибы-спринтеры, добывая обалдуйку! Вы бы до сих пор бы любили Гри нежной безответной любовью!
– Тише, – воровато оглянулся Зигмунд. – Не надо всем рассказывать о моих мелких промахах. Я тогда должен был проверить новую ведьму, но никак не ожидал, что ты сможешь сварить зелье такой силы. Поэтому и был поблизости. И узнал много интересного. Например, что ты единственная химерина в этом мире.
– И что? – я со злости была готова перепилить прутья зубами. – Что это меняет?
– Это меняет все, – улыбнулся мне магистр. – С твоей помощью мы сможем обезопасить наш мир. Тем более, – он посмотрел на Кретьена, – ты еще и умудрилась привести демона, за что тебе отдельная благодарность.
– Засуньте ее себе знаете куда? – ярилась я, мечтая, чтобы моя слюна оказалась ядовитой, а не средством для выращивания волос. Вряд ли меня спасет, если магистр внезапно украсится разноцветной бородой или шевелюрой. – Какая мне разница, если меня уже не будет в живых?
– Не все так плохо, Зоя, – отошел от меня Зигмунд. – Твоя жертва благородна, и это должно тебя примирить…
– Магистр Зигмунд! – где-то вдалеке завыл кто-то. – У нас проблемы! Вам срочно нужно сюда!
– Готовьте их! – приказал предатель моих светлых идеалов и ушел.
– Давай ручки, – нарисовался рядом с клеткой маг, поигрывая наручниками. – Или мне изувечить демона? – С угрозой в голосе: – Он и в таком виде нам сгодится.
Я, конечно, могла сказать, что мне все равно и глубоко наплевать на Кретьена. Но проблема была в том, что все равно мне не было. Чувствовала я за него ответственность, хоть он того и не заслуживал. Но мы всегда в ответе за тех, кого нам подарили, даже если этот кто-то подарился сам. Вот такая я дура.
В общем, ничего другого не оставалось, как протянуть руки и дать возможность надеть на себя цепи и ошейник. Так же окольцевали и демона. Потом спели какую-то песенку и открыли клетку.
– Вы никогда не слышали о презумпции невиновности? – поинтересовалась я у ближайшего ко мне мага, отшатнувшегося в страхе. – Нет? Тогда я за вас спокойна!
– Ведите их к алтарю! – приказал откуда-то издалека магистр, которого я просто мечтала заполучить к себе в драконьи лапы хоть на пару минут. Мне бы хватило. Для того, чтобы откусить голову, я бы даже природную брезгливость поборола. Зато удовольствие бы получила на всю оставшуюся жизнь!
Больно вздергивая за цепи ошейников, нас привели к двум каменным постаментам, расположенным под крышей, держащейся на четырех массивных колоннах. Собственно, не было какого-то специфичного антуража. Все достаточно скромно и минималистично.
Сначала разложили на одном из постаментов демона, потом взялись за меня. И если Кретьена положили как есть, то с меня содрали всю одежду.
– Это как называется? – возмущалась я, ежась от ночного ветерка, жадных взглядов и плохого предчувствия. – Почему такое гендерное неравенство? Почему я должна умирать голой, а мужчина одетым? Где в вашем пособии по извращениям написано, что жертва должна быть обнаженной?
– Ложись на алтарь, – потянули меня за цепи, – и не выпендривайся. Быстрее начнем, быстрее освободишься.
– Это шутка юмора такая? – злобно глянула я на мага. И уперлась изо всех сил: – Не лягу! Это камень! Он антисанитарный! И я отморожу себе все! И не хочу умирать голой, синей и с соплями! Это неэстетично, в конце концов!
– Что за жертвы такие привередливые пошли? – нахмурился один из магов, стоящих в отдалении и пошел на помощь. – Нет чтобы принять свою судьбу со смирением и радостью!
– Вы меня с овцой перепутали? – вытаращилась я на него. – Так позвольте мне открыть вам глаза – я девушка, если вы еще этого не заметили.
– А ведешь себя как базарная баба, – заметил добровольный помощник и схватил меня за грудь.
– Это против всяких правил! – задергался в своих цепях демон, до этого лежавший спокойно. – Вы должны нас убить, а не лапать и нагло издеваться!
– Смурф, – возник на горизонте Зигмунд, которого я собиралась изничтожить, как только появится возможность, – не распускай руки. Мы не звери!
– Вы не звери, – согласилась я с ним, – вы гораздо хуже! – и изо всех сил укусила руку мага, все еще сжимающую мою грудь, извернувшись не по-детски. Это я им тоже припомню!
– Магистр, – дрожащим голосом сказал пострадавший Смурф, прижимая свою руку уже к своей груди, – меня преследует желание запеть наш гимн! – И затянул дребезжащим фальцетом:
– Мы рождены, чтоб маги стали былью,
Чтоб все вокруг играло и цвело.
Мы встанем рядом с нужной целью
И смело вонзим свое копье!
– Магистр, – повернулась я Зигмунду, старательно прячась за поющего мага, – вы не следуете своему гимну. У вас нет копья и меча нет. Да у вас даже совести нет!
– Ложись! – рявкнул магистр, накидывая на алтарь свой плащ.
– Не лягу! – заупрямилась я. – Вы его когда в последний раз стирали? Может, камень гораздо чище, чем ваша подстилка? И вообще, я не хочу нахвататься ваших тараканов. Вдруг меня тоже потянет приносить жертвы?
– Положите ее! – кивнул злющий Зигмунд двум дюжим магам. – У нас нет времени на уговоры.
Ну нет, так нет. Я и их покусала. Теперь соло стало хором и вся троица старательно выпевала свой гимн, а моя стенка-прикрытие слегка расширилась.
– Зоя, – попытался воздействовать на мой разум магистр, – это становится утомительно однообразно. Мы все равно должны это сделать, так зачем ты тянешь время?
– Наслаждаюсь жизнью? – выглянула я из-за плеч хористов. Ну, Зигмунд же не знал, что когда работают челюсти, то мозг полностью отключается. Иначе мы бы не обжирались, заканчивая диету. – Не уверена, что есть что-то после смерти, и проверять не хочу!
Но меня смяли числом. Хотя и хор увеличился почти втрое. Так что музыкальное сопровождение нам было гарантировано. Как только меня злодейски приковали на алтаре, Зигмунд встал над демоном, направив тому в грудь кинжал самого зловещего вида. Сразу стало понятно, что он им не кожуру с фруктов чистит.
– Энеки-бенеки… – начал говорить Зигмунд, преисполнившись… да фиг его знает чем он там наполнился, но вид у него был почище надутого индюка.
– Ели вареники! – подсказала я от доброты душевной. Если меня скоро прикончат, так пусть зазря не пропадает. Пусть все ей попользуются.
– Энеки-бенеки, – терпеливо повторил магистр, дернув щекой.
Бац! – на меня сверху приземлилась летучая мышь и распластала крылья, стараясь прикрыть все неприличные места. Но стало как-то еще более неприлично.
– Санчо! – взвыла я от невозможности почесаться, потому что кто-то щекотал мне усами живот. – Спаси демона! Если они его прикончат, я никому этого не прощу!
Летучая мышь чертыхнулась и перепрыгнула на демона, распластавшись уже на нем.
– Я отказываюсь! – со всей дури завопил Кретьен, начиная судорожно дергаться в своих цепях. – Согласен пожертвовать собой, но не своей репутацией! На мне не будет валяться мужик, да еще и вампир!
– Мы не можем принести в жертву вампира! – отпрянул Зигмунд. – Жертва в этом случае будет полностью бессмысленна! Их кровь нейтрализует любое заклинание!
– Лежи спокойно! – рычал Санчо, с трудом удерживаясь на демоне сверху. – И я никому не скажу о твоем моральном падении!
Тут неподалеку приземлился дракон, с которого кубарем посыпались мои друзья.
– Что здесь происходит! – первыми прибежали эльфы и остолбенели, узрев меня в обнаженном виде. – Зоя, почему ты голая?
– Это ты у него спроси! – рявкнула я, начиная заливаться краской стыда. Ткнула в сторону застывшего магистра: – Мало того, что ему мой стиль не нравится, так он из-за этого хочет меня жизни лишить!
– Сейчас, – первым отреагировал Тристан, лихорадочно срывая с себя рубашку и накидывая на меня. – Так лучше?
– Немного, – призналась я, слегка успокаиваясь. – Только слегка коротко…
На меня сверху легла еще и рубашка Изольда.
– Вы не о том заботитесь! – рявкнул Зигмунд, быстро приходя в себя. – Нам нужно запечатать портал, а для этого нужна жертва! И химерина ее достойна!
– Не достойна! – мгновенно отказалась я от подобной чести. – Я ваш мир спасать не нанималась!
– Если нужна жертва, – подоспел к нам Ромуальд, – возьми меня. – И не придумал ничего лучше, как начать раздеваться под хоровое пение магов.
– Стриптиз! – зажмурила я глаза. – Нет, для меня уже всего слишком много. Это не спасение мира, а оргия какая-то!
– Зойка! – прыгнул рядом со мной на алтарь взъерошенный Гри. – Как только выпустишь тебя из поля зрения, как ты сразу влипаешь в неприятности! – И вцепился когтями в оковы.
– Осторожно с магическим имуществом! – возмущенно вякнул ближайший маг. – Оно подлежит отчетности. Как я буду объяснять наличие на заколдованной от разрушения цепи царапин от когтей неизвестного животного?!!
– Это кот, – посочувствовала я ему. – Так и напишите в объяснительной.
– Это вам так кажется, – отодвинулся от нас на всякий случай подальше маг. – А выглядит совсем чудовищем!
– Помогите мне! – блеснул разноцветными глазами в сторону эльфов Гри. – А то я сейчас чудовищно распоясаюсь!
И меня быстренько в четыре руки и четыре лапы освободили от оков. Если вы думаете, что маги не хотели нам помещать, то это неправда. Они хотели, но не могли, потому что были окружены оборотнями и чертями. И, видимо, очень трудно колдовать, когда твои ноги стоят на твоих же руках.
– Что вы наделали?!! – попытался оправдаться Зигмунд, отпихиваясь ото всех, искренне желавших его успокоить. – Как мы теперь спасем мир?
– Если вам нужна жертва, – пожал могучими плечами Ромуальд, укладываясь на алтарь, с которого меня успели стащить, – то я согласен.
– Мы тоже, – встали с обоих сторон от него эльфы и тоже попытались улечься. Просто какое-то коллективное помешательство.
– Леви, – бросилась я к лешему, стоявшему в стороне и пристально смотревшему на магистра, – есть возможность остановить все это безобразие? Вы же мудрый!
– Не такой, как хотелось бы, – не отводил тяжелого взгляда от Зигмунда леший, – иначе бы понял, кого пригрел в своем лесу! – Он сплюнул: – Тьфу, пакость какая!
– Я не для себя! – надрывался магистр. – Я для всех! Если откроется портал и на нас нападут, то что вы все будете делать?
– Сражаться? – поднял мордочку Санчо. – А вдруг портал откроется, и никто не нападет? А вы уничтожите единственную в нашем мире химерину? Как нам всем тогда жить дальше?
– Никто из вас сейчас не думает своей головой! – блажил Зигмунд, чуть ли не выпрыгивая из своего балахона. – Вы все попали под ее колдовское обаяние! Химерина – великое зло, но и великое благо! Ее кровь и жизнь запечатают все порталы в нашем мире навечно! Вы же все передеретесь за обладание ей, а так она не достанется никому, но всем!
– Что-то я плохо понимаю, – призналась я, кутаясь в рубашки эльфов. – Чего он добивается?
– Давит на патриотизм, – перевел мне Гри. – Хочет, чтобы все сами, своими руками положили тебя на алтарь.
– Я не позволю, чтобы за меня и мой народ, – сел на алтаре Ромуальд, – отдала жизнь девушка. Пророчество о Снежной деве говорит, что она спасет наш мир, но не говорит – как. И я только сейчас понял, что она спасает нас от нас самих. Кто из настоящих мужчин способен спокойно смотреть, как хрупкая девушка истекает кровью, только потому что мы побоялись пролить свою? Если мне суждено погибнуть, защищая свою страну, то так тому и быть, но я не обагрю свои руки кровью Снежной девы и никому не дам этого сделать!
– В кои-то веки, – приподнял голову Тристан, – я согласен с человеком. Это позор для расы эльфов – прикрываться девушкой, даже если она химерина.
– Если кто-то успокоит этого чересчур активного демона, – пропыхтел Санчо, все еще прикрывая собой Кретьена, – то я тоже соглашусь и пожму всем руки.
– Вы идиоты! – сделал вывод Зигмунд, затихая.
В это время рядом с алтарями, как раз между двумя постаментами, появилось золотистое пятно, начавшее светиться концентрическими кругами от белого до темно-золотого.
– Портал! – выдохнули все слаженно, затаив дыхание и не в силах отвести взгляда.
– Пусть меня проклянут сейчас, – бросился ко мне магистр, занося свой кинжал для удара, – но прославят в веках!
Перед моими глазами все пронеслось, как в замедленной сьемке.
Рука с ножом, опускающаяся к моей груди… Прыжок Гри… Кинжал, рассекающий грудину кота… Яркая кровь на лезвии… Тело Гри, поднимавшееся в воздух и летящее к порталу… Громкий хлопок… И все исчезло.
– Гри-и-и-и-и! – закричала я от душевной муки, пронзившей все мое существо. – Гри-и-и-и! – И упала на колени.
– Зоя, – обняли меня множество рук, привлекая в тепло тел, но в моей душе поселилась зима. Лютая стужа, заморозившая все чувства и желания. Мне стало все равно что будет дальше. Мне стало безразлично, что будет со мной. Тяжело терять близких…
– Добились, чего хотели? – подняла я лицо, по которому струились слезы. – Вы лишили меня единственной семьи, которая у меня была….
– Мы все твоя семья, – тихо сказал Ромуальд, выпуская меня из объятий. – Мы давно стали твоей семьей…
– Нет, – покосилась я на него, – вы все чего-то от меня хотели. И никто из вас не был бескорыстен. Даже сейчас, в час моего горя, вы все еще хотите меня заполучить…
– Это не так, Зоя, – выступил вперед дракон. – В данную минуту ты убита своим горем и не можешь здраво мыслить, но в сердцах все присутствующих, кроме магов, конечно, ты заняла прочное место. Они будут тебя беречь и защищать…
– От кого? – горько усмехнулась я. – От себя самих? Какая цена этой защиты? Способности химерины? Я не хочу!!! Я больше ничего не хочу! Не хочу чувствовать и любить, потому что это приносит боль!
– Мало ты просветлился, – легла на плечо магистра тяжелая лапа лешего, – пойдем, я покажу тебе, как ты был неправ! – И он увел Зигмунда, на удивлении покорного и безропотного.
Волки сели, задрали морды и воем исполнили похоронную тризну по Гри. А чертово семейство ломало свои вилы в знак скорби.
– Пойдем, – навис надо мной Ланселот, – тебя ждут дела.
– Нет, – вытерла я ладошкой слезы, но встала. – Я пойду домой одна. Не хочу никого видеть. Мне никто не нужен! – обернулась драконом, не обращая внимания на брызнувших во все стороны утешителей. – Если я кого-то из вас увижу рядом со своей избушкой, то вы пожалеете! Держитесь от меня подальше! – и улетела.
Драконы тоже умеют плакать. И там, где на землю падает драконья слеза вырастает цветок дивной красоты, называемый «Скорбь дракона», способный исцелить от множества болезней и разбитых сердец. Пока я летела домой, наверное, облагодетельствовала этими цветами целый мир. Мир, который отобрал у меня Гри…
Когда я вошла в свою избушку, снова защемило сердце. Никогда уже Гри не запрыгнет на стол и не превратится в книгу. Не стукнет меня по затылку мягкой лапой за непонятливость. Не согреет долгими ночами, мурлыча свои кошачьи песенки. Больше вообще ничего не будет. А мне нужно научиться жить одной. Если никого не впускать в свое сердце, то и терять будет некого. Вот так.
Я переоделась в безразмерную кофту с юбкой, повязала платок и мазнула по лицу сажей. Не хочу быть химериной, что бы это не означало. Здесь живет баба-Яга, злобная и корыстная лесная ведьма.
Поужинав черствой лепешкой и скисшим молоком, я забралась под одеяло и тихо плакала, пока не уснула.
Утром, выйдя на крыльцо, осмотрела угрюмым взглядом пустующий палаточный городок и пошла заниматься своими насущными делами. Мне нужно подготовиться к зиме. И научиться жить одной. Если это повторять миллион раз, то в это можно поверить.
Если Гри что-то и вдолбил мне в голову, так это то, что зима не любит ленивых и готовиться к ней нужно с лета. Деньги, заработанные на оплевывании лысых, у меня были, но мне срочно требовалось отвлечение от мрачных мыслей.
Целый день я колола дрова, в перерывах перекусывая кашей. Отмывала избушку, проводила инвентаризацию и старалась не думать, не вспоминать. Так намахалась за день, что отрубилась без задних ног и снов не видела. Только какой-то дятел в лесу полуночничал, надо будет лесовику на него пожаловаться.
Утром привела себя в порядок, вышла на крыльцо, прихватив топор, и застыла: вся моя поленница была аккуратно сложена и не осталось ни одного чурбака. А сверху дров лежал скромный букетик полевых цветов.
– Ладно, – хмыкнула я и пошла полоть огород. Все сильно заросло за время моего отсутствия и раннего попустительства. За целый день я не успела обработать даже четверти. Зато была обеспечена работой до конца недели. С тем и уснула.
Утром вышла на крыльцо и обомлела. Мой огород стоял таким чистым и красивым, хоть показывай на выставке достижений сельского хозяйства. Высокие овощи тщательно подвязаны к тычкам в мой рост, плети вьющихся растений умело пикированы, густо насеянные грядки овощей грамотно прорежены.
И это далеко не все. Вокруг дома, возле посыпанных песком дорожек, в виде рабаток щедро натыкана цветочная рассада: маттиола, резеда, петунии, пионы и душистый табак. И куча других местных цветущих растений, высоких и низких, просто их названий я не знаю. Все щедро полито.
Даже то, что я вчера вырвала в сердцах или по незнанию, было посажено обратно и тоже полито. А на плетне висел венок, сплетенный из полевых цветов.
– Допустим, – сердито буркнула я и пошла ставить силки на зайцев. С этим было сложнее всего. Стрелять животных я не могла, да и нечем, а мяса очень хотелось. Надежда, что дичь ко мне сама прилетит, разделается и сварится – из области ненаучной фантастики.
Намучалась я за этот день – мама-не-горюй. И сама в силках побывала неоднократно. И ежика поймала. И волка. И белку. И даже пару болотных гадюк. Но все же расставила петли с приманкой и уползла домой, ужинать утренней кашей, один вид которой вызывал тошноту. Ничего, скоро должен приехать Феклий с продуктами, тогда и отъемся.
Утром вышла на крыльцо и чуть не поскользнулась на выложенных рядком битых и ощипанных курах, половине совсем недавно заколотого поросенка и горшке с ароматным наваристым супом. В горшке я чуть не искупалась. И все это сверху было украшено букетом из полевых цветов.
– Хорошо, – не выдержала я, утаскивая горшок в избушку и дрожащей рукой запуская туда ложку. Ням-ням. Вкусно! – Пусть будет подкуп. Все равно я взяток не беру! Они сами дают.
После того, как наелась, разделала мясо: часть замариновала, нанизала тонкими ломтиками и поставила вялиться, часть потушила, остальное убрала в холодную. Смахнула со лба трудовой пот и выглянула в окно. А там тихо, как в погребе. Даже непривычно как-то. Не слышно голосов, постоянно переругивающихся. Ничего не звенит, не рушится и не падает. Вот бы Гри порадовался…
Тут я волевым усилием запретила себе вспоминать и пошла топить баню. Попарилась себе в удовольствие, выпила на крылечке душистый чай и пошла спать. Завтра рано вставать – нужно собрать травы, которые еще успею застать. И так с этими приключениями кучу запасов не пополнила, как теперь зимовать?
Рано утром подкралась к двери и замедлилась: что на этот раз? Все ж какая-то интрига. Стало как-то не по себе. Вдруг я сейчас открою дверь, а там никого не будет? Вернее, ничего не будет?
Помотала головой, прогоняя ненужные мысли. Прихватила корзинку и вышла наружу. Ничего. Даже букетика не подложили.
– Что и следовало ожидать, – пробормотала я, пожимая плечами и уговаривая себя, что все правильно. Мне и одной неплохо. Даже гораздо лучше, а если подумать, то совсем хорошо. А настроение и так неважное с утра, вообще упало ниже плинтуса, и стремилось к центру земли.
Я прошлась по свежему, утреннему лесу и решила завернуть в малинник. Захотелось полакомиться свежей малинкой. Но как только я основательно устроилась в кустах, как рядом раздался треск.
– Кто там? – чуть не подавилась я спелой ягодой. – Кого черт принес? – А в ответ приглушенный рык и хрип. Я справедливо решила, что пойти посмотреть – самой нарваться и осталась на месте. Перекусив, вытерла руки о тряпицу и почапала дальше. И вот что странно: всю дорогу меня сопровождал треск и хруст. Но как только я оборачивалась, то никого не было.
Но если я думала, что это были странности, то сильно ошибалась. Странности начались, когда я пришла на поляну. Все нужные мне травы были собраны в пучки, перевязаны и на каждой лежала записка с названием. Записку, кстати, во избежание опознания, писали печатными буквами. Но забыли о бумаге и чернилах.
– Спасибо! – громко сказала я, складывая травы в корзину. Одна – не одна, а вежливость еще никто не отменял. И пошла на следующую поляну, где меня вообще ждали две корзины. Одна с травами, вторая с завтраком, плавно переходящим в обед. Потому что напихали туда столько, что мне и на ужин хватит.
– Еще раз спасибо! – крикнула я, подхватывая корзину с травами. Потом подумала и подцепила лукошко с едой. Чего зря пропадать будет? И вообще, я в последнее время слишком много думала. Надо жить на инстинктах. Так легче выжить!
Поскольку делать мне в лесу уже было нечего, то я потащилась домой. Опять же, сопровождаемая хрустом и полузадушенными рыками. На опушке остановилась и приложила ладошку, как козырек, чтобы рассмотреть мающихся около моей избушки конников. Люди явно были пришлые и чужие. Никогда их раньше не видела.
– Мужики! – рявкнула я, оборачиваясь через плечо. – Оставьте в покое несчастного медведя, которому вы показали уже весь лес! Он же не девушка, чтобы его на руках таскать! И меня тоже оставьте! – и пошла встречать гостей.
– Че мил-человек у меня забыл? – обратилась я к ближайшему коннику, ковыряющему в носу. – Чем вам может помочь скромная лесная ведьма?
– Бабка, – обрадовался пришелец, махая рукой остальным. И задал самый нужный вопрос всех времен и народов: – Ты ведьма?
– А я что сказала, милок? – озадачилась я, надвигая платок на лоб. Хоть я и была в саже, а рисковать резону нет. – Иль по-другому представилась?
– Ты, бабка, не умирай, погоди! – спрыгнул на землю конник и как-то сразу стал менее солидным. – Тут тебе Лорд Ректор магической академии указ прислал!
– Ука-а-а-аз, – растерянно протянула я, туже затягивая узел платка под подбородком. – Так я ж неграмотная, милок.
– А это что? – показал он на мою корзинку с маркированными травами.
– Это, добрый молодец, красивые бумажки, – выкрутилась я, не понимая, что от меня нужно главной персоне магической академии. После недавних событий даже слово «магия» вызывало у меня оскомину и нервную почесуху. Что я, собственно, и продемонстрировала, чухаясь во всех местах.
– Че ты, бабка, как-то странно дергаешься? – подошел ко мне еще один посланец.
– Блох ловлю, – поведала я ему, делая вид, что что-то поймала. – Показать аль одарить?
– Не-не, – стразу отодвинулись от меня все в порыве единодушия, – мы старух не оббираем!
– Похвально, – закивала я, подхватывая свои корзинки, – тогда прощевайте, милки. Пошла я свои зелья варить – народ веселить!
– Стой! – схватил меня за плечо самый смелый и самый глупый. – Ты должна прочитать указ и поехать с нами!
– Отпусти, родимый, – дернула я плечом, – не в настроении моя душенька. – Усмехнулась: – И помни, милок – низзя старушек, Божьих одуванчиков, обижать. У меня завсегда для таких годящее лечение найдется. – Сверкнула глазами: – Пока кому-то плохо не стало…
– Угрожаешь, старая кляча? – наклонился ко мне еще один. – А если мы тебя здесь закопаем, немощь?
Я приподняла брови и хмыкнула: зря он это сказал. И решила подождать разрешения ситуации. Уже заранее стало весело.
Тыдыщ! На поляну вылетел на низком бреющем полете сильно помятый медведь, начавший тормозить заранее, размахивая когтистыми лапами.
Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Каждому посланнику в физиономию метко прилетел кусок медовых сот. И никто ничего не понял. Только я быстро подобрала свои манатки, поддернула подол и взлетела на свое крыльцо от греха подальше. Кажется, кто-то сильно нарвался.
Медведь, хоть и был под стрессом, но сообразил, где кормят вкусненьким и, как только приземлился, так сразу и рванул к ближайшему засланцу. Тот, конечно, от него сдернул в испуге, но кто в состоянии конкурировать с косолапым, которого демон полдня жмакал в страстных объятиях? Так что топтыгин легко сцапал мужика и начал активно мусолить, слизывая вожделенный мед.
Остальные начали доставать оружие, но тут к нашему веселью присоединились обиженные пчелы, у которых отобрали их добро. И они за свое добро по-доброму начали энергично мстить. И мстили, пока не загнали всех в бассейн. Мой, между прочим. А там всякий мусор сейчас плавал. Обидно, знаете ли.
В это время мишка зализал добычу до обморочного состояния и пошел за следующей порцией. И таки нашел ее в бассейне, вылавливая вражеских «рыбок», то бишь оккупантов, по одному. Те даже не сопротивлялись особо, поскольку в бассейне почему-то обнаружились громадные щуки, которые тоже захотели принять участие в веселухе и урвать свой кусок мяса.
А на краю опушки, воровато оглядываясь, кентавр отлавливал испуганных лошадей. И куда-то уводил. Я не мешала. Просто сидела, кушала и наблюдала за творившимся безобразием. Все прямо как в старые добрые времена…
Наконец, медведю надоело, и он нас покинул. Пчелы улетели. Щуки залегли на дно. И народ начал грести на берег. Как говорится, и полдня не прошло.
– Это все ты виновата, старуха! – обвинил меня один из посланцев, выливая из сапог воду.
– Чего это? – удивилась я, криво усмехаясь. – Я даже пальцем не пошевелила, милок…
– Пойдем отсюда, – потянули грубияна за рукав. – Представляешь, что будет, если она пошевелит?
– У нас задание! – никак не мог успокоиться гонец, которому чуть не настал конец. – На нас рассчитывает сам Лорд Ректор!
– Ну и как бы вы меня везли, голубчики? – полюбопытствовала я. – За конем или на коне? Так я старовата для таких выкрутасов. Хотя, как положено, могу накормить, напоить и спать положить. – Тут я чуть наклонилась вперед и сказала громким шепотом: – Только кто ж потом живой просыпается? Только умертвием встанете, зато хоть что-то у вас будет стоять.
В общем, сбежали мои гонцы. Оплевали мне все крыльцо и пешком ушли. Хотя Кент им лошадей предлагал обратно. Да вот только кони были почему-то не согласны. Хотя не мне их винить. Я тоже была не согласна. Вот такой вотум недоверия.
Пару дней я занималась травами. Кое-что засушивала, что-то варила, часть перетирала. Руки были заняты, а голова свободна. Я постоянно думала, а что бы сказал Гри, а куда бы он меня послал, когда я корень одержишки измельчила, а не порубила дольками. Никак не могла отрешиться от чувства, что мой кот рядом. Это было настоящим проклятием…
Где-то дня через три ко мне во двор помпезно въехала карета, из которой выбрался писанный красавец. Высокий, стройный, богато одетый и в парике. Вот! Если у мужика хватает денег на парик, то точно хватит денег на бедную ведьму. А у этого, кроме парика, еще и трость была.
