Текст книги "Как я не хотела спасать мир (СИ)"
Автор книги: Юлия Славачевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Это не мы спасаем мир. Это мир нужно спасать от нас…
Юлия Славачевская
Не трудно спасать любимую девушку от дракона.
Трудно любить, если она сама – дракон!
NN
Пять лет назад…
– Мама! – горько плакала в колени красивой женщине девочка-подросток, лежа на кровати и вздрагивая всем телом. – Они постоянно дразнятся! Никто из мальчиков даже не смотрит в мою сторону!
– Девочка моя, – ласково гладила по белоснежным волосам дочь женщина, – просто не пришло еще твое время. И они не видят твоей красоты…
– Красоты? – подняла опухшее от слез лицо девочка. – О какой красоте ты говоришь, мама? Я толстая, страшная, – она дернула себя за прядь длинных волос, – у меня дурацкие космы! Даже цвет какой-то седой!
– Это цвет чистоты, родная, – попыталась успокоить ее мать, откидывая с лица дочери прилипшие прядки. – Все поймут это, когда придет время!
– Да, какое время, мама! – вспылила девочка, отталкивая ласковые руки и садясь на кровати. Она подтянула к себе колени и обняла их, склонив голову. – Когда это время наступит – я уже умру!
– Это тебе так только кажется, – заверила ее женщина. – Просто надо потерпеть немного…
– Сколько? – покосилась на нее девочка. – До самой старости? А с кем мне дружить?
– А ты придумай себе друга, – предложила мать. – Придумай, надели его всеми желаемыми качествами и дружи с ним. И даже если он будет с тобой лишь в мечтах, зато обязательно будет рядом. Всегда.
– Да? – шмыгнула носом дочь, задумываясь над этими словами. – Тогда пусть его будут звать Грегори… – и погрузилась в свои мечты.
– Спи, мое солнышко, – с любовью улыбнулась ей женщина, вставая и подходя к двери. – Просто помни, что, когда ты будешь придумывать своего друга – и он, и ты будете расти и взрослеть вместе. Кого бы ты хотела видеть с собой рядом, когда вырастешь?
Но дочь уже была от нее далеко, встречаясь со своим новым и надежным товарищем…
Наши дни…
– Чур я спереди! – плюхнулась я на переднее сиденье машины, опередив маму. Капризно надула губы: – Можно, папочка?
– Зоя, – укоризненно сказал мне отец, скрывая улыбку за кажущейся строгостью, – ты уже взрослая девушка, почти невеста, а все еще ведешь себя как ребенок.
– Но тебя же это устраивает? – сделала я несчастные глаза. – Можно я еще побуду твоей маленькой девочкой?
– Во-первых, – нравоучительно сказал папа, усаживая улыбающуюся маму сзади и садясь за руль сам, – ты и так всегда останешься моей маленькой девочкой. А во-вторых, пора уже взрослеть, дорогая…
На этом месте я быстро сунула в уши наушники и отключилась. Папа мог говорить бесконечно и витиевато, переключаясь с одного предмета на другой. Зная своего любимого родителя, сейчас он начнет лекцию о моем поведении, а закончит мировыми проблемами, в которых если не прямо, то косвенно будут виновата я. Потому что я не хотела взрослеть. И – да-да! – все неприятности в мире исключительно от моего незрелого поведения. Даже экономический кризис. Видимо, банкиры и властьимущие тоже не могли этого пережить и постоянно выпускали из рук вожжи, сильно расстроившись этим фактом.
Пока папа сел на любимого конька и заодно и за руль машины, чтобы доставить нас на дачу, я решила подремать, удобно свернувшись на переднем сиденье и, как обычно, проигнорировав ремень безопасности. Хорошая музыка убаюкивала, навевая сладкий сон.
Поспать я любила. Потому что во снах я встречалась с Грегори. И ему было абсолютно наплевать на мой лишний вес, непрезентабельную внешность и на все остальное, исключая меня в целом.
Вот и сейчас, не успев сомкнуть веки, я перенеслась на лесную поляну, где меня ждал друг детства, выросший за эти пять лет в красивого мужчину. Черные вьющиеся волосы, голубые глаза, смотревшие на меня с любовью. Мужественные черты лица, мускулистая фигура. Честно слово, я постоянно завидовала сама себе.
Но сегодня что-то пошло не так, как всегда.
– Зоя! – бросился ко мне Грегори, хватая за руку. – Хорошо, что ты пришла! Я тебя должен предупредить….
– НЕ-Е-Е-ЕТ! – выдернул меня из сна жуткий крик мамы.
И страшный удар. Боль. Полет. Снова боль. Где-то рядом очень жарко. Темнота. Забвение. Никого рядом.
– Зоя, – кто-то звал меня издалека, – пора приходить в себя. Давай, соберись…
Я с трудом приподняла весящие целую тонну веки и снова их закрыла. Потому что обсчиталась. Каждое весило по тонне, не иначе.
– Зоя, – голос стал настойчивей, – не ленись. Открой глаза!
Новая попытка. И в приоткрытые щелочки ударил солнечный свет.
– Вот умница, – похвалил меня голос, – давай еще чуть-чуть.
– Пить, – разжала я губы, ощущая себя саксаулом и верблюдом одновременно. То ли горбатый жрал колючки, то ли колючки плевались в верблюда. А может, все сразу? Самочувствие было – умри и сделай себе проще.
По моим губам прошлись влажной губкой.
– Почему… – с трудом выговорила я. – …мое лицо…
– Поранилась ты, деточка, – наклонилась надо мной женщина в белом халате, – в аварии сильно поранилась…
– Где… мама? – прошептала я. – Папа? – и по тому, как она отвела глаза, поняла. Поняла, что осталась совсем одна на этом свете, который сразу стал мне не нужен.
После того, как разум осознал чудовищную потерю, заболела душа и тело выгнуло в пароксизме боли и муки.
– Не-е-ет! – вырвалось у меня. – Не хочу! – и снова боль. Темнота. Беспамятство.
– Зоя! – пробивался ко мне родной голос. – Зоя! Держись! Я приду!
Но мне было уже все равно.
Я не помнила, как меня лечили. Не помнила ничего. Сознание отказывалось воспринимать окружающее, чтобы не столкнуться с новой порцией боли. Меня лечили, кормили, таскали на процедуры, но я в этом вроде бы и не участвовала.
Единственный раз, когда меня удалось вырвать из этого состояния – это когда сняли бинты с моего лица.
– Не все так страшно, – уговаривал меня молоденький врач в зеленой униформе, пока я тупо смотрела на обезображенное лицо. – Все эти шрамы со временем можно убрать пластикой. Правда, для этого нужны деньги…
Для этого в первую очередь были нужны силы. А сил не было. Не было сил смотреть на то, что осталось от достаточно миленького личика. Один жуткий рубец пересекал висок, затрагивая уголок глаза и краешек губ, отчего лицо стало похоже на карикатурную маску Пьеро. Еще один пересекал переносицу уже горбатого носа. Причем этот орган осязания еще был и свернут на сторону, как у старого опытного борца или боксера.
– У вас делают эвтаназию? – это все, на что меня хватило. А зря. Потому что меня тут же спровадили к психиатру, где выяснились мои суицидальные наклонности во всей красе, и мне выписали горсть ежедневных лекарств, которые я благополучно смывала в туалет.
Потом я простыла на каком-то из сквозняков, гуляющих по коридорам городской больницы. И умудрилась получить не много ни мало – воспаление легких. И меня уже перевели в обычную палату.
– Где ж мне взять такие деньжищи-то? – плакала Мария Ивановна, одна их моих соседок по палате. Вообще-то ей полагалась лежать в кардиологии, но там, как всегда, не было мест даже в коридоре. – Откуда у меня на пенсии такие деньги? Да и зачем мне новое сердце?
– Ну, может кто откажется? – успокаивали ее товарки, совсем не веря в свои слова. – Ну бывает же такое? И бесплатно… Ты, главное, на очередь встань, а там уж видно будет…
И я задумалась. Возможно, хоть что-то от моей жизни останется хорошее. Дождавшись поздней ночи, я тихо подошла к постели Марии Ивановны и тронула ее за плечо.
– Что такое? – приподняла голову женщина. – Что случилось?
– Возьмите мое сердце, – присела я на краешек ее кровати. – У меня только лицо уродливое, а сердце должно быть крепким. Я согласна вам его отдать.
– Да что ж ты такое говоришь? – всплеснула руками соседка, оглядываясь на спящих. – Ты ж молоденькая совсем! Тебе еще жить и жить!
– Жить? – хрипло засмеялась я впервые после того, как очнулась. – С таким лицом? Без близких и родных, одна-одинешенька? Да кому я нужна? А если и нужна, то не в этом мире… – И уставилась на приятную женщину, совсем не выглядевшую на пенсионный возраст: – Так что? Возьмете, чтоб не пропало?
– Да что ты говоришь, милая, одумайся! – распахнула та не по-старчески яркие глаза золотистого цвета. – Кто ж нам позволит такое, даже если бы я и согласилась? Ты молодая, тебе жить и жить – я старая, и мне прямая дорога на тот свет! Это ж натуральное убийство! Не вздумай, грех это!
– А то с таким лицом жить – это не убийство и не грех, – не отвела я свой взгляд. – Соглашайтесь, я не передумаю и подпишу все, что нужно. Чем мыкаться, лучше хорошему человеку помочь. У вас, наверное, родные есть. Переживать будут…
– Есть родные, – согласилась женщина, потирая пальцами подбородок. На одном из пальцев блеснуло кольцо странной формы, закрученное спиралью. – Ты давай, девочка, поспи, а утром поговорим…
И мне вправду захотелось спать. А во сне мне мерещились золотистые глаза, в которых кружились спирали, и слышался тихий голос, напевавший на незнакомом языке.
– Ну и сколько ты собираешься дрыхнуть, а? – визжали надо мной фрезеровочной пилой. И при этом на моем лице ощущалась что-то мохнатое, мокрое. На груди… топтались? Массаж, что ли, делали? А зачем?
– А руки брить не пробовали? – Я с превеликим трудом разлепила глаза и…
– Мама! – подбросило меня от страха и вжало в противоположный угол. Угол чего?
Господи! Где ж я нахожусь-то? Чего мне в вечерний компот подлили, что меня так плющит, я ж все таблетки скормила «белому другу»?
Если вкратце и по существу, то сидела я на деревенской печи, накрытая лоскутным потертым одеялом. Вокруг антураж, как на картинках в любимых книгах: деревенский, опять же, стиль вперемешку с ведьминским декором. Ну, в общем, небольшая комната, большей частью занятая печью, где я ловила свои глюки. У одной стены узкая лежанка. Посередине громадный закопченный котел. Над ним в художественном беспорядке развешаны пучки трав, сушеные (я на это надеялась) мыши, чьи-то хвосты и метла.
– Насмотрелась? – раздалось рядом со мной.
Я перевела ошарашенный взгляд и узрела громадного черного кота, который не мигая уставился на меня разноцветными глазами: один – небесно-голубой, второй – золотистый.
– Что? – вырвалось у меня, пока я натягивала на голову одеяло. Вдруг там нормальная палата завалялась? Согласна даже на оббитые ватином стены, лишь бы в нормальном месте.
– Что «что»? – натурально нахмурился кошак, стягивая с меня укрытие от действительности. – Прекрати прятать голову! И чего ты там не видела? Ту странную тряпочку, которая ничего не прикрывает?
– Это самая обычная больничная ночная рубашка, – почему-то обиделась я на едкое замечание. Но голову прятать перестала, хотя глаза закрыла.
– Если все совместить, – не отставало от меня настырное животное (и это я еще не начала понимать, почему он разговаривает!), – то ты больная на голову и хочешь держать больное место в тепле. Вопрос только один: как долго?
– А каким образом, – размышляла я вслух, – надо мной издевается блохастое чудовище? И делает это человеческим языком?
– А каким языком я это должен делать? – неподдельно изумился кот. – У тебя что, другой язык? Раздвоенный?
– Нет! – сразу отказалась я, обхватывая руками начинающую пульсировать голову. – Но у котов нет речевого аппарата, способного воспроизводить речь! Я это учила в школе.
– Плохо учила, – сообщил мне этот неправильный кот. Он сел и стал методично вылизываться, спросив между делом: – А что тебя не устраивает?
– Все! – тут же поведала я свое мироощущение. – Если бы ты говорил со мной мысленно, я бы еще как-то поняла и списала это на лекарства…
– Что я – дурной в твою голову лезть?! – возмутился посланец из моего персонального ада (там, видимо, давали отгулы). – Еще такого узнаешь, что полиняешь раньше времени!
– Все равно, – упрямо сказала я, – это неправильно. Я не понимаю, почему мне все это грезится, и что нужно сделать, чтобы проснуться и…
– Тебе не грезится, – то ли утешил, то ли напугал меня собеседник. – И вообще, совершенно нормальная обстановка для ведьмы…
– Для кого?!! – распахнула я глаза.
– Для тебя, – индифферентно пожал плечами кот, чем привел меня в еще больший офигуй (не сказать чего покрепче). – Ты же теперь местная ведьма – тебе и метлу в руки.
– Это шутка? – полуобморочным голосом поинтересовалась я, начиная щипать себя во всех местах.
– Это правда, – заверил меня пушистый засранец, – как и то, что если ты наставишь на себе синяков, то, во-первых – лечить их будешь сама, а, во-вторых – красивее от этого не станешь. – Он потер лапой нос: – Я слышал, что женщины красят глаза в синий цвет, но чтобы бедра и руки… Это новое веяние моды?
– Это запах безумия, – созналась я, но истязать себя прекратила.
– Ну-у-у, – облегченно выдохнул кот, – это не страшно. Все ведьмы слегка не в себе.
– Почему? – наивно попалась я в ловушку.
– Кто ж в здравом уме согласиться жить в такой глуши на подножном корме? – уставился на меня этот паразит– вредитель или вредный паразит (я еще не разобралась окончательно). – И потом… они, как паров своих зелий нанюхаются, так и ходят под впечатлением.
– Это ты так шутишь? – никак не могла я понять всего на меня свалившегося. Если вспомнить поговорку: «Все что ни делается – делается к лучшему», – то, выходит, мое лучшее – это вот это? Глушь, метла и долбанутый кот?
– Это я ввожу тебя в курс дела, – невозмутимо ответил кошак, довольно жмурясь. – А то потом будешь бегать моих мышек по стенам ловить и кричать, что все это твое. Знаю я вас, ведьм, лишь бы чего-нибудь у бедного котика отобрать или оторвать. Вот твоя предшественница так и норовила лишить меня потомства!
– Кастрация? – с надеждой спросила я. Чисто для поддержания разговора.
– Одиночество, – помрачнел собеседник.
– А куда, кстати, она делась? – обвела я взглядом помещение. Вдруг хозяйка этого «дворца» где-то притаилась и сейчас как выскочит с криком: «Сюрприз!» – и я вернусь к себе в палату.
– На пенсию вышла, по выслуге лет, – разочаровал меня пушистик, поигрывая хвостом. – Сказала, что надо белый свет посмотреть, себя показать.
– И как? – все же хоть происходящее напоминало бред сумасшедшего, но было любопытно.
– Посмотрела и показала, – важно кивнул кот. – Замуж вышла. Прикинь, ей сто восемьдесят лет, а она вся в белом, как будто в сто пятьдесят. И жених рядом совсем молоденький. Испоганила ведьма эльфика. И до двухсот мужик не дотянул – женился. Теперь свои триста будет только в стакане видеть.
– Издеваешься? – со скрытой надеждой спросила я. Все же лучше, когда над тобой стебутся, а на самом деле – это все розыгрыш, и мы весело посмеемся в конце.
– Просвещаю, – отказался успокоить мои нервы кошак. – А то будешь потом мечтать о замужестве раньше, чем сто семьдесят лет. Тут, понимаешь, надо сначала все травки собрать, лягушек перецеловать…
– Зачем? – умирающим голосом поинтересовалась я. – Принца искать?
– Принцев тут и так, как собак нерезанных, – отбрил собеседник. – Так и шляются сюда: то меч заколдуй, то дракона подмани, по принцессу в чувство приведи. А вот философский камень не у каждой лягушки есть. И они с ним только через поцелуй расстаются. Пока млеют. А еще нужно хвосты у скунсов крутить. Наши принцесски дюже любят духами на основе их секрета поливаться от принцев.
– Все! – рявкнула я. – С меня хватит! Этот дурдом не для моей койки! Сейчас я лягу спать, а когда проснусь, то вернусь в свою родную палату и пусть на мне лучше там опыты ставят, чем тут!
– Ну-ну, – спрыгнул на пол кошак. Это противное животное с видимым презрением задрало хвост и направилось к двери. – Все начинающие ведьмы думают, что они феи, но потом понимают, что жизнь хороша и без волшебной палочки. Так что пострадай, пока я чего-нибудь не поймаю нам на обед. – И свалил.
Я вздохнула, закуталась в одеяло и отвернулась к стене, смежив веки. Вдруг мне все же повезет?
– Эй, сонное царство! – разорялись где-то неподалеку противным голосом. – Вставай! Пора обед варганить! А то всех принцев проспишь! Так и будешь всю жизнь с лягушками целоваться!
– Да не нужны мне ваши принцы! – подскочила я спросонья. И поняла: мне не повезло! Я все еще в своем глюке. Видимо, мне попалось какое-то супер-крепкое лекарство. Со стойким побочным эффектом. Только почему этот эффект имел черную шерсть и разноцветные глаза?
– Вот и хорошо, что не нужны, – довольно мяукнул кошак, стоя над чем-то, очень похожим на зайца. Мертвого зайца. – Тогда давай приниматься за дело, потому что тут принцев нет, да и ты не принцесса.
– И кто б сомневался, – пробурчала я. – Но все достигается с опытом. Знаешь, одна тоже принцессой не была, а поспала на горошине – и сразу стала.
– Это ей так с мужем не повезло? – вытаращил на меня глазюки пушистый извращенец. – В смысле, долго искала, ничего не нашла и просто выспалась сверху?
– Это была обычная горошина, – нахмурилась я, не зная – то ли мне смеяться, то ли плакать. – Сушеная.
– А-а-а, – кивнул лобастой башкой кот. – Ну ты тоже можешь попробовать. Вон там в углу целый мешок стоит. Хочешь – спи на нем, хочешь – стой. Но я предпочитаю его есть. Так что меня в свои заведомо провальные эксперименты не втягивай. Лучше давай шевели своими телесами к этому зайцу. Надо с него шкуру снять и разделать.
– Я? – вытаращила я на него глаза. – А ты сам не можешь? Ты же все же мужчина, как я предполагаю.
– Можешь быть в этом уверена, – фыркнул на меня блохастый паразит. – И, как мужчина, я добыл нам обед, а все остальное – твоя забота. Давай, не отлынивай.
– А может, мы его прямо в шкуре сварим? – попробовала я улизнуть от женского долга.
– И есть мы его тоже будем в шкуре? – оскалился рабовладелец. – Чтобы удовольствие продлить? Представляешь, ешь и отплевываешься.
– Тьфу на тебя! – сплюнула я в сердцах. – Не умею я шкуру сдирать. Давай ты меня научишь, а в следующий раз я, может быть, сама справлюсь.
– И чем, по-твоему, – вытаращился на меня кошак, – я буду это делать? Или ты не знаешь, что коты не могут держать нож? – Он продемонстрировал мне свои лапы.
– Коты и разговаривать не могут, – вздохнула я, понимая, что отвертеться не удастся, потому что есть хотелось даже в этом чертовом состоянии.
– Это парадокс, – согласился со мной довольный паразит. Махнул лапой: – Ножик вон там. Дерзай.
И я подерзала…
Через пару часов, кучу вырванных у меня нервов и еще большую кучу вырванной у кота шерсти, я смотрела на растерзанную на мелкие кусочки тушку зайца, на которой все еще оставалась шерсть.
– Ты бы не мог в следующий раз, – растерянно попросила я у икающего кошака, – принести что-то без шкуры?
– Ты предлагаешь, – упал на пол кот и задрыгал лапами, – пугать зверей заранее, чтобы они сами раздевались? А может уговорить их сразу и зажариться? Ну, чтобы время не терять…
– А так можно? – покосилась я на него с дикой надеждой, отметая сарказм.
– Ты ж у нас ведьма, – заржал мерзавец, помахивая роскошным хвостом, которому недолго оставалось быть роскошным. Я так думаю, что крысиный стиль этой зубастой акуле как раз по рогам. – Наколдуй и заставь их еще и пережевываться сразу. А что? Будешь напрягаться только в сортире!
– Бытует мнение, – уставилась я на него с неприкрытой ненавистью, – что коты мимишки и лапочки. Так вот! – ткнула я в него ножом (жалко, не попала) – Врут, как брешут! Ты если и лапочка – то только с изнанки! И вообще, я есть хочу!
– Заяц почил смертью храбрых, – заявил кошак, – даже два раза. Ты хочешь его еще и третий раз поиметь?
– Есть варианты? – надулась я, пытаясь сообразить, что сделать с этими скорбными останками. Милосерднее всего было похоронить, то, как понимаю, мне готовую еду никто на дом не принесет.
– Есть, – спокойно ответил козел в кошачьей шкуре. – Все же хоть что-то спасти и сварить похлебку. Если ты, конечно, умеешь готовить.
– Готовить я умею, – призналась я. Почесала нос и повинилась: – Но я совсем не знаю, как пользоваться этой допотопной печкой. Так что еще вопрос, смогу ли вообще хоть что-то приготовить.
– Убоище, – с тоской посмотрел на меня кот и пошел в другой конец комнаты. Пошарил там и притащил крынку сметаны и половину краюшки хлеба. – На, немочь, закуси свое горе.
– Спасибо! – впилась я зубами в горбушку и заурчала от удовольствия. – Откуда такая роскошь?
– Так от твоих клиентов, – зубасто улыбнулся кот, отливая себе в маленькую чашку сметаны. – Кстати, через пару дней к тебе за заказом придут. Так что, если не хочешь голодать или жрать зайцев в шкуре, давай собирайся и свари пару зелий!
– Чего я должна сделать?.. – чуть не подавилась я. – Чего сварить? Какие зелья?
– Одно приворотное, – на полном серьезе сказал кошак. – Второе для потенции. К слову, если ты вместо него сваришь зелье от прыщей, то это ему тоже поможет. У пацана только одна проблема: отсутствие мозгов, а это никакими зельями не лечится. Если только его в них не утопить.
– Но я не умею, – растерялась я до такой степени, что даже есть перестала. – Откуда я знаю, как варить эту бурду? Да и нужного образования у меня нет. И, наверное, нужен какой-то сертификат качества, да? И, как минимум, стерильность…
– Мозги у тебя стерильные! – нагло перебил меня блохастик. – Кто ж к тебе, такой красивой, придет без должного антуража? Нет, ведьма должна быть злобной, старой, грязной и с метлой. Тогда она вызывает уважение и страх! А ты… – Он окинул меня нечитаемым взглядом и распушил хвост. – Ты пока что вызываешь исключительно жалость!
– Да и ладно! – обиделась я. – Подумаешь, какой разборчивый! Я, между прочим, в аварию попала. Оттуда и шрамы. И вообще, это невежливо говорить такие вещи… – и скривила губы.
– Да мне чхать на твою внешность, – откровенно признался кот, обходя меня по кругу. – Меня больше интересует, смогу ли я тебя чему-то научить, или ты будешь умирать на моих лапах от голода.
– И как же ты меня можешь научить? Чему? – не выдержала я марку, сгорая от любопытства. – Рецептик запишешь на долгую память? Так у тебя ж лапы, а царапины я читать не умею.
– Научишься! – как-то очень зловеще пообещал мне потенциальный учитель, запрыгивая на стол. – Если, конечно, умеешь читать, – на этих словах он замерцал и превратился в громадную книгу в черном кожаном переплете.
Я испуганно всхлипнула. Книга вздрогнула, открылась, еле слышно щелкнув застежками, и зашелестела страницами. Наконец остановилась на каком-то рецепте, записанном витиеватым почерком.
– Вот, – сообщила мне книга противным менторским голосом кошака. – Это – рецепт для приготовления магического зелья для приворота. Сначала собери перечисленные ингредиенты, потом будем учиться пользоваться ведьминским котлом.
– Ты – самоубийца, – честно констатировала я, осмотрев предлагаемый инвентарь. – И я вместе с тобой. Убьемся на пару.
– Глаза боятся, – откомментировал мое замечание… даже не знаю теперь кто, – а руки делают! Давай уже все подготовим.
– Ну и как мне тебя называть, о Великий Йода? – фыркнула я, изучая список.
– Можешь называть меня Мой Лорд, – на полном серьезе предложил этот блокнот для сортира. – Или Лорд Ректор. Тоже пойдет.
– Нет, – отказалась я, начиная против воли хихикать, – так мы далеко не уедем. Давай, серьезно. Меня, например, зовут Зоя. А тебя?
– Ладно, – смирился книжный кот. – Называй меня Гри.
– Приятно познакомиться, – проявила я запоздалую вежливость. И не удержалась: – Почему Гри?
– Почему-почему, – пробурчал собеседник. – Потому что я твой гримуар, сокращенно – Гри. Что тут непонятного?
– А непонятно мне, – тыкнула я в книгу пальцем, – что такое мозгокрут тысячеголовый?
– Щекотно! – вздрогнула книга и отодвинулась. – Травка это такая – синенькая с фиолетовыми цветочками и пурпурными листиками. Посмотри наверху внимательно.
– Там все цвета сена, – скептически обозрела я развешанный гербарий.
– Это у тебя в глазах солома! – отреагировал Гри, верный себе. – Справа висит, рядом с красивой тошнилкой!
– Какой кошмар, – призналась я, находя нужное и отрывая пару веточек, как было написано в рецепте. – Если из этого варят зелья, то я понимаю, почему ведьм не любят.
– Почему не любят? – удивился кот, приподнимая страницы, как брови. – Ты же им состав своего варева не рассказываешь, а результат обычно налицо. – Тут он помолчал и добавил: – Или на лице. Твоем. Так что не отвлекайся, если не хочешь стать первой в истории ведьмой без головы.
– Ведьм вообще-то сжигают, – поправила его я, все еще не соотнося себя с этим званием. Или должностью.
– Это если хорошо попросишь, – заверил меня Гри. – А так сначала заставят все свои зелья выпить, а потом будут выяснять – от которого именно ты окочурилась. И внесут в список новый яд. Теперь найди на полке семя либида и вытяжку из корня дубня. Для тупоголовых: семя розового цвета, а вытяжка – черная с красным просверком. Да не перепутай! Рядом стоит черная с розовым просверком, так это для поноса.
– Зато объект приворота далеко не убежит, – хмыкнула я, шарясь на полках.
– Вопрос не в том, убежит ли он, – зафырчала книга, дергаясь на столе, – а успеешь ли убежать ты. Или ты хочешь видеть и обонять результат своих усилий?
– Нет, – поежилась я, ставя на стол нужное. И снова уткнулась в книгу. – Так, нам еще нужны: отвратный целовальник, сумарочный стояк и крысиный хвостик. А хвостик-то зачем?
– Для пущего эффекта, – сообщил мне Гри. – Все ведьмы должны добавлять в свои зелья изюминку. Твоя – крысиный хвостик. Так сказать, именная подпись.
– А можно я не буду подписываться? – попыталась увильнуть я от такой почести. – Пусть все будет анонимно, то есть безымянно. Мне так будет спокойней.
– Еще чего, – возмутился учитель. – Зря я, что ли, всех крыс в округе хвостов лишил? Нет уж! Клади и нечего выдрыгиваться. Слава должна найти своего героя.
– Или герой падет во славу, – заметила я, выкладывая на стол найденные ингредиенты. – Вроде бы все. Что теперь?
– Теперь мы будем учиться разжигать ведьминский огонь под, соответственно, ведьминским котлом, – важно сказал Гри. – Подойди к нему и внимательно посмотри внутрь. Что видишь?
– Паутину, – пожала я плечами.
– А должна быть чистота, – поучительно заметила книга для макулатуры. – Первое правило ведьмы – ничего постороннего в котле. Вот будешь ты сейчас варить приворотное зелье с паутиной – и что получишь?
– Откуда я знаю, – фыркнула я в раздражении. – Я же не ведьма!
– Конечно, ты не ведьма, – как-то очень легко согласился со мной Гри. – Ты еще ведьмочка, но никому об этом не говори, потому что ставки на твои услуги сразу упадут. А с твоей приспособляемостью к действительности без импорта мы сделаем ножной экспорт.
– Чего мы сделаем? – не поняла я инсинуации.
– Ноги мы с голодухи протянем! – рявкнула книга, подпрыгивая. – Так вот, возвращая нашей овце барана… то есть поясняю, что если ты не вычистишь из котла паутину, то приворотное зелье у тебя будет с паутиной…
– А то этого нельзя было предугадать, – не удержалась я от шпильки.
– … А паутина дает долгосрочный эффект, – не смущаясь, продолжил поучать меня кошак. – Еще больший эффект дают свежие сопли. Так что держи свой насморк подальше от котла, а то к нам клиент больше никогда не вернется. А так обычно каждую неделю бегают за добавкой. У них гимнастика – нам достаток.
– Это халтура! – возмутилась я. – Это ж никакой гарантии качества!
– Это вопрос выживаемости, – не согласился со мной Гри. – Мы качество бьем количеством. Потому что я тебе, конечно, зайца поймаю, но пытать его будешь сама. И, вообще, если окрестное зверье узнает твои методы, то мы скоро узнаем, что такое продуктовые санкции.
– Ты меня уже запугал, – пробормотала я, хватая висящую на ручке котла тряпку и залезая внутрь за пресловутой паутиной. Глухо: – Я уже начинаю думать, что диеты придумали ведьмы, у которых есть совесть.
– Диеты придумали мужики, – авторитарно заявил Гри, – чтобы экономить на продуктах и одежде. Так что три котел тщательней – это наш кормилец.
– Все! – вынырнула я наружу, смахивая со лба пот. – Теперь что?
– Теперь, – книга замерцала и снова стала котом. Он хитро посмотрел на меня разноцветными глазами, потянулся и выдал: – А теперь мы пойдем за водой!
И мне все это стало нравится еще меньше.
Спустя пару часов катание на колодезном журавле стало надоедать. Ржание кота распугало всех зверей вокруг. Даже вороны свалили подальше и перекаркивались где-то вне пределов видимости, обмениваясь последними сплетнями.
– Ну и что ты там узрела? – валялся на траве около колодца кот, судорожно дрыгая лапами от смеха. – Типа высоко сижу – далеко гляжу? Как там наше будущее? Приближается?
– Смерть моя приближается! – вопила я, судорожно цепляясь за деревяшку, которую мотало из стороны в сторону. Конечно, я иногда оказывалась и над землей, но это ж надо было руки разжать. А они очень не хотели отпускать то, что в них попало.
– Откуда? – надрывался Гри, начиная задыхаться от хохота. – Слева или справа? У нее коса есть? Или она просто посмотреть идет – кто там такой шустрый? Еще не умер, а уже в гости напрашивается. Так она, чтобы на тебя не тратиться, сама первой придет?
– Сними меня отсюда, – попросила я. И даже добавила: – Пожалуйста.
– Слезай, – согласно махнул лапой кот. Подождал – я не слезла. Тогда этот хвостатый (пока!) засранец, крапива ему вместо наполнителя, подошел лапа за лапу к колодезному журавлю, встал на задние лапы и одной левой повернул это сооружение в нужную сторону. Потребовал: – Слезай! А то я уже насмотрелся та тот лоскуток, что ты ошибочно считаешь панталонами!
Я машинально попыталась одернуть ночную рубашку, естественно отлипнув от такой родной оглобли и кульком рухнула на землю. Сверху на голову наделось ведро. В общем, день еще только начался, но уже удался.
– Ох ты, горюшко мое, – стащил с меня ведро Гри и утер лапой злые слезы. – Ну, чего раскисла? Давай вставай, будем снова экспериментировать.
– Не хочу, – шмыгнула я носом. – Не приспособлена я для деревенской жизни, и все тут! Смотри, простая задача – набрать воды, а я чуть не искалечилась!
– Чуть не считается, – заверил меня кошак, начиная тереться пушистым боком. – Все познается в сравнении.
Я посмотрела на идеалистический пейзаж вокруг: зеленые елочки, зеленая травка и поняла, что и жизнь у меня тоже зеленая. В смысле, позеленею я тут.
Вообще-то место было очень красивое. Маленькая, чисто лубочная избушка из потемневших бревен, крытая снопами вязаной соломы, стояла посреди большой поляны. Справа от нее колодезный сруб, около которого сидела я. Слева покосившаяся коновязь. А вокруг буйствовал лес со всеми своими изысканными красками. Шумели, переговариваясь деревья, перепевались птицы. Где-то вдалеке кто-то трубил или рычал. И все это, как ни странно, было в тишине, которую не нарушали лесные звуки.
