Текст книги "Неоновые росчерки (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

KFC

. В последнее время она нередко питалась в подобных заведениях. Правда все чаще предпочитала отечественные ‘Теремок’ или ‘Крошка-картошка’. Там продукты были заметно дешевле, да и русская кухня Анжелике нравилась куда больше нежели бургеры ‘ожирение для всех’ или дешевая вредоносная пицца ‘здравствуй целлюлит’. Она быстро шагала мимо ярких витрин многочисленных магазинов одежды и бутиков, ловко лавируя между прохожими. От изматывающего и параноидального чувства присутствия слежки, мышцы тела сводило пульсирующими судорогами. Нарастающее, нагнетающее напряжение пружинило в икрах и ступнях ног, хватало за плечи и сдавливало рёбра. Анжелика буквально залетела в

KFC

. Быстро взяла себе кофе и мафин, и села за ближайший свободный столик у стены. К еде и напитку девушка не притронулась. Вместо этого Анжелика настороженно оглянулась. Людей в заведении было относительно не много. Тридцать пять, может чуть больше. Анжелика повертела головой по сторонам. Полунина она пока не видела. Но потом Корф решила, что беглый журналист вряд ли, вот так запросто, возьмет и заявиться в сеть

KFC

. Наверняка, он должен как-то замаскироваться и преобразиться. Его же не должны узнать. Анжелика подумала, что возможно он уже здесь. На столик рядом с ней сел какой-то мужчина в расстегнутом пальто. Он раздражающе громко общался по телефону: – Да и че?! Это наш склад! Мы его арендовали! Весь! И аванс уже внесли!.. Серьёзно?! Так и сказали? Ну и пошли их на **р всех там! Я разрешаю!.. Да, всё давай, мне некогда. Договорив, он принялся за большую порцию картошки-фри и фирменные жаренные крылышки. Анжелика со смесью отвращения и сожаления наблюдала, как он поедал всю эту пережаренную и крайне вредную для всего организма пищу. Девушка не сомневалась, что если этот субъект будет продолжать в том же духе, он очень скоро станет частым посетителем гастроэнтерологических отделений местных больниц. Как и сотни тысяч подобных ему любителей фасфуда. Анжелика вновь обвела помещение быстрым и внимательным взглядом. Но к ней никто не собирался подходить. У девушки мелькнула мысль, что её просто разыграли, и никакой Полунин к ней на встречу не придёт. И через несколько минут она уже начала убеждать себя, что стала жертвой идиотского розыгрыша и мысленно ругала себя. Анжелика разочарованно вздохнула. Страх из-за возможной слежки и ареста по подозрению в соучастие беглому преступнику стал утихать. А вместе с ним, и надежда на возможную и страстно желаемую сенсацию, которую пообещал ей Полунин. – Дура... – закрыв глаза, едва слышно прошептала Анжелика. Девушка хотела было уже отпить кофе, когда у неё ожил и зазвонил телефон. Она вздрогнула, сердце забилось чаще. Из её сумочки вновь звучал ‘имперский марш’ Звездный войн. Анжелика чуть было не застонала в голос от разочарования. Выслушивать сейчас Олега Аристарховича, этого седовласого бабуина, который мнит себя гуру журналистики, ей совсем не хотелось. Но она обязана была ответить. – Добрый день, Олег Аристархович, – боязливо, словно ожидая пощечины, проговорила Анжелика и чуть втянула голову в плечи. – Ко-орф! – привычно протянул Олег Аристархович. – Мне только что звонил Мариан Радимович! Скажи-ка мне Корф, у тебя, что мозг находиться на зачаточном уровне? Э-э? Что молчишь? Ты хоть понимаешь, что ты, безрассудная идиотка, только что натворила? Мало того, что своими хамскими вопросами испортила настроение Мариану Радимовичу так благодаря тебе тень пала на всю газету! А ты хоть себе представляешь, что значит поссориться с корпорацией ‘Медеор’? Ты хотя бы немного понимаешь, какие последствия могут быть из-за этого для всей нашей газеты? Э-э?! Представляешь?! Скрипучий, как несмазанная дверная петля в двери ветхого дома, голос заместителя редактора срывался на гневный кудахтающий крик. Анжелика слушала, склонив голову вниз и подперев лоб ладонью. Глаза девушки были закрыты, пульс учащенно топотал в венах на висках. Обвиняющие и блеющие слова зам редактора были, как болезненные пинки. Анжелика молча, не смея возражать, выслушивала гневные нотации склочного старика. – Это категорически не приемлемо для нашей газеты, Корф! – продолжал клокотать и блеять Олег Аристархович. – Таким, как ты, Корф, не место в журналистике! Анжелика открыла глаза, резко выпрямилась и взволнованно вдохнула. Ей показалось, что её сердце, словно оборвалось и рухнуло куда-то далеко, в бездонную пропасть. – Ол-лег Арист-тархович, в-вы же...– испуганно пролепетала девушка. – Ты уволена, Корф! Уволена! Поняла меня?! Уволена, к чертовой матери! Поняла?! Поняла, меня?! Чтоб больше я тебя у нас не видел! Завтра придешь, сдашь дела и удостоверение, которое мы тебе выдали! Да, и можешь не сомневаться, я обязательно извещу твоего декана! – Нет, нет, нет! Пожалуйста! Не надо! – Анжелика чуть не плакала. – Я... я... – Ты не будешь работать в журналистике, Корф! – злопыхая объявил Олег Аристархович. – Никогда не будешь! Во всяком случае, в этой стране! Так что пакуй вещички и уматывайте с братцем, обратно в свой за***нный Иркутск! Всего наилучшего! – Подождите... – жалобно попросила Анжелика, изо всех сил стараясь не расплакаться. Но Олег Аристархович уже положил трубку. Корф с отстраненным и ошалевшим видом медленно убрала телефон от уха. Она смотрела на свой смартфон так, словно он сейчас развалиться в её руках и вместе с ним развалиться и её жизнь. Впрочем, нет. Её жизнь развалиться окончательно, когда после звонка злокозненного старикашки её отчислят из универа. В этом даже сомневаться не приходилось. Когда девушка дрожащими руками спрятала телефон в сумочку, раздалась мелодия звонка другого телефона. Корф перевела взгляд на столик, за которым сидел тот мужчина, что громко говорил по телефону. Мужчины за столиком теперь не было, а его телефон лежал почти у самого края и, набирая громкость, играл мелодию из одного старого сериала. К телефону никто не спеши подходить. Анжелика растерянно посмотрела по сторонам, владельца звонящего мобильника нигде не было видно. Мобильник на пару мгновений замолчал и тут же зазвонил снова. Анжелика поднялась из-за стола и подошла к надрывающемуся телефону. Она намеревалась или передать телефон администрации заведения, или позвонить по одному из контактов, чтобы сообщить о том, что владелец этого смартфона оставил его здесь. Но когда Анжелика осторожно взяла чужой телефон и посмотрела на дисплей, она как будто ощутила легкий толчок в области легких. На дисплее, где значился звонивший абонент, отображалось: ‘А.Корф’. Торопливо оглянувшись по сторонам, девушка нажала принять вызов и поднесла телефон к уху. – Да? – Почему вы так долго не брали трубку? – недовольно спросил Полунин. – Но в-вы же не говорили, что будете звонить с чужого телефона... – взволнованно оправдалась Анжелика. – Ладно, неважно, – небрежно бросил Полунин. – Слушайте меня внимательно. На этот телефон сейчас придет адрес. Запомните его, потому что этот смартфон вам придется выбросить или оставить где-нибудь. По указанному адресу находиться дом, который... Полунин на пару секунд замолчал, словно подбирая слова. – Который, я использовал как личное хранилище файлов, когда работал по делу ‘Медеора’ и их чудо-препарата, ‘Донумвитте’. – А что не так с ‘Дону’?.. – начала Анжелика. – Позже, – перебил её Полунин. – У нас мало времени. Особенно у меня. Тебе нужно поторопиться, Анжелика. Если ты сделаешь, как я скажу, каждый из нас получит то, что так страстно желает. Ты – откроешь общественности глаза на истинную деятельность корпорации ‘Медеор’ и станешь одним из самых известных журналистов в стране. Люди, население, – узнают правду о том, что на самом деле они все это принимали. А многие клиники страны будут избавлены от необходимости закупать лекарства ‘Медеора’, которые им навязывают из минздрава люди Мирбаха. – А что получите вы, господин Полунин? – с легким подозрением спросила Анжелика. Молчание. Затем короткий вздох, как будто Леонид собирается в чем-то признаться. – А я – месть, – с предвкушением в голосе зловеще проговорил бывший журналист. – Ладно, – нервно облизнув губы, быстро проговорила Анжелика. – Но откуда мне знать, что вы действительно Леонид Полунин? Может быть вы какой-то псих, который хочет заманить меня... – Я знал, что ты рано или поздно спросишь, – перебил её Леонид. – На телеграмм этого телефона пришло сообщение. Посмотри. И езжай по адресу. Через два часа я вас наберу. Удачи. Он прервал разговор. А Анжелика открыла телеграмм на смартфоне, который держала в руках. В сообщении была фотография. Открыв её Корф едва не выронила телефон из рук. Там был она. На заднем плане. В этом самом ресторане. Буквально несколько минут назад. А на первом плане снимка стоял он – Леонид Полунин собственной персоной. Он сделал селфи на фоне спины Анжелики, как раз пока её отчитывал Олег Аристархович. Чувство слежки, видимо, не было таким уж параноидальным и надуманным. *** Стемнело очень быстро. Анжелика не смогла даже уловить тот момент, когда внезапно нахлынувшие сумерки сегодняшнего Воскресения, столь же стремительно обратились в ночь. Глухую. Темную. Беззвездную ночь. – Приехали! – объявил таксист, остановив автомобиль на повороте в деревню ‘Матвеево’. Анжелика опасливо выглянула из окна старенького ‘Фольксвагена’. Гладкая асфальтированная дорога, словно исполинская змея, извивалась вдаль, теряясь между деревенскими домами и коттеджами. Уличные фонари горели через один, но довольно ярко. Однако из-за пустых безлюдных улиц и тихих дворов, дорога в деревню всё равно внушало навязчивое жутковатое чувство. Анжелика расплатилась с таксистом и выбралась наружу. Налетевший со стороны леса ветер подхватил её волосы и попытался растрепать. Водитель фольксвагена круто развернулся, пересек двойную полосу и рванул обратно, в сторону столицы. Таксист как будто опасался, что если пробудет в этой деревне достаточно долго, то останется здесь навечно. Анжелика, под взволнованный перестук сердца в груди, настороженно огляделась. Деревенские дома, заборы, столбы и припаркованные рядом автомобили все темнело вместе с наступающей ночью. Темнота, как будто крала, бессовестно и ненавистью, вытягивала последние краски дня из всего окружающего мира. Вздохнув, чуть понурив голову, Корфа скорым шагом двинулась вдоль деревенских домов. Девушка мысленно спрашивала себя, что она вообще здесь забыла? По-хорошему ей бы сейчас следовало быть в универе и умолять декана не отчислять её. А потом, вернувшись домой, искать работу. Любую, на которую её возьмут. А вместо этого... Вместо этого она приперлась, черт знает куда и собирается влезть в крайне опасную авантюру. Точнее, уже влезла. Полунин не говорил, но Корф и сама понимала, что у него действительно есть какие-то сведения о нелегальной деятельности ‘Медеора’ ей, из-за этого, может грозить опасность. Ей и Гене. Но младшему брату Анжелика уже написала, чтобы он не отвечал на звонки с незнакомого номера и никому не открывал дверь. На что Гена уже ответил с нескрываемой обидой и возмущением: ‘Мне не пять, блин, лет! Не парься за меня, сеструха!’. Не парься, подумала Анжелика, мне бы твою уверенность и беспечность, Гена. Девушка поправил лямку сумки на плече, несколько раз оглянулась. У неё снова разыгралось это неприятное чувство чужого и опасного присутствия. Корф было неприятно думать, что из окон стоящих близ дороги деревенских домов за ней может кто-то скрытно наблюдать. То и дело она, с опасливым подозрением косилась в сторону дворов, вглядывалась в окна. Несколько раз ей казалось, что она видела темнеющие за занавесками и жалюзи, блеклые человеческие силуэты. Ночной ветер усиливался, он порывистыми волнами набегал со стороны леса. Качал голые скрюченные ветки деревьев, швырял редкий мусор на дорогах и сметал пыль с крыш домов. От ветра становилось холоднее. Мартовские вечера в России далеки от идеала теплых и немного сухих ночей летней поры. Ежась от усиливающегося ветра, Анжелика упрямо и быстро шагала вперёд. Сумка прыгала на плече и толкала девушку в бок. Корф бросала взгляд на подсвеченные фонарями адресные таблички на стенах домов. Обхватив себя за плечи, выдыхая облачка белесого пара, Анжелика торопливо двигалась вдоль деревенских дворов. В темноте позднего вечера над крышами домов витали невнятные звуки голосов из телевизоров и компьютеров. Где-то играла музыка. Со некоторых дворов звучал беспокойный собачий лай. Совсем рядом, где-то над головой Анжелики, ехидно, как будто заливаясь хриплым смехом пропойцы, прокаркала ворона. Корф сочла это дурным знаком, но лишь ускорила шаги. Про себя девушка ругалась, что не заскочила домой и не переоделась во что-то более теплое. А ведь во всем был виноват этот Полунин! Именно он торопил Анжелику, а та не смела противиться. – Да где этот чертов дом! – стуча зубами от холода, воскликнула Анжелика, когда дошла до края деревни. Притоптывая на месте, чтобы не позволить ненасытному холоду поглотить тепло её тела, девушка достала телефон и набрала номер Полунина. Но гудка дозвона она не услышала, вместо него в трубке прозвучал хорошо знакомый механический женский голос: ‘Аппарат абонента выключен или находиться вне зоны доступа сети’. Анжелика опустила руку с зажатым телефонов и возмущенно произнесла вслух: – Ну, зашибись! И что я должна дальше делать, а?! Полунин обещал, что позвонит через два часа, однако... Телефон Анжелики, вдруг, завибрировал прямо в руке. Не успела ещё заиграть мелодия звонка, как девушка быстро приняла вызов с очередного незнакомого номера. – Да? – Ты нашла дом? – сухо спросил Полунин. – Нет! – негодующе воскликнула Анжелика.мНе нашла! Потому что его нет в деревне!.. Дома номер пятьдесят два здесь нет... – Он есть, – усталым голосом перебил её Полунин. – Ты просто плохо искала. Анжелика непонимающе нахмурилась, обернулась назад, посмотрела на дорогу, по которой она шла. Извилистый путь пролегал через всю деревню, пронизывая её насквозь. Она была уверенна, что проверила все дома с табличками. Благо, все коттеджи и постройки находятся близко от дороги – в первом или втором ряду. – Нет, – покачала головой Анжелика, – я уверенна. Я прошла по дороге через всю деревню. – Пятьдесят второй дом находиться рядом, – ответил Леонид, – просто... не совсем в самой деревне, а-а... немного дальше. – Дальше? – настороженно переспросила Анжелика и снова повернулась вперед. А оттуда на неё смотрела ночь. Густая, темная беззвездная ночь и ещё более темный, едва различимый на фоне ночного неба, непроницаемо черный лес. – Но, дальше только лес... – медленно проговорила Анжелика и тут глаза девушка расширились от страха. – Да ты издеваешься!.. – Спокойнее, – бросил Леонид. – Там не долго идти... – Да иди ты на хрен!.. Я не пойду одна, ночью, в этот долбанный лес! – И кого ты там боишься? – хмыкнув спросил Полунин. – Медведей? Волков?.. Маньяков-убийц?.. Первые ещё в летаргическом зимнем сне, вторые не водятся в здешних лесах – их здесь истребили под корень ещё при императорах, а третьи точно не будут морозить свои пятки, поджидая в промерзшем диком лесу, пока к ним из столицы заглянет какая-нибудь девушка с клинической нехваткой острых ощущений. Анжелика слышала издевку в его голосе. Особенно в предложении про девушку, которая легко отождествлялось с куда более простым и лаконичным словом ‘идиотка’. – Просто думай о том какую ‘бомбу’ ты можешь взорвать в отечественном медиа-пространстве, – посоветовал Полунин. – У тебя есть фонарик на телефоне? – Да... – Отлично! Тогда, тем более, боятся нечего! – почти жизнерадостно заявил Леонид. – А ты сам, ёлки-палки, хоть раз ходил в этот лес один, ночью, в мороз? – едко спросила Анжелика. – Нет, не приходилось. Но у тебя другие обстоятельства. Тебе нужна эта сенсация. Я навел справки. Ты знаешь, что тебя сегодня отчислили из университета? Анжелика закрыла глаза, глубоко и раздраженно вздохнула. – Да... я догадывалась. – Представь, что они скажут, когда ты опубликуешь эту шокирующую новость в одном из столичных таблоидов или газет? – Как? – горько усмехнулась Анжелика. – Ты разве не знаешь? Из газеты меня тоже уволили. – Я бы, на твоем месте, больше переживал из-за универа, – ответил Леонид. – ‘Московский пророк’ та ещё клоака. Тебе там все равно делать нечего. Особенно если там до сих пор работает это седовласое м*дло, Аристархович. Анжелика молча и криво усмехнулась, услышав, как Полунин назвал склочного заместителя редактора. – Скажи мне, – произнесла она, и тут же исправилась, – пообещай, что в этом доме действительно есть то, что даст мне все то, что ты так отчаянно обещаешь? Она выждала паузу. Он молчал. – Ты обещаешь? – Я могу поклясться, если хочешь... – Хочу! – Хорошо... – смиренно произнес Полунин. – Клянусь. – Ладно... А чем? – А чем ты хочешь? – Жизнью, конечно, – в шутку бросила девушка. – Хорошо, клянусь, – неожидано ответил Леонид Полунин. – А теперь иди... – Ладно, только говори со мной. – Что? – недоуменно переспросил Полунин. – Говори со мной, пока я буду идти по этому гребанному лесу! – заявила Анжелика. – Хорошо, – она услышала, как Леонид добродушно засмеялся. Они разговаривали на различные, не относящиеся к делу темы. Голос Полунина действительно спасительным образом воздействовал на девушку и вселял в нее хоть какое-то чувство безопасности, пока она пробиралась в лесную чащу. Идти было нелегко. Во-первых, темно так, что иначе, как ‘ни зги не видно’ и не скажешь. А во-вторых, тропинка, которую описывал Полунин, была почти полностью засыпана сегодняшним снегом. Холод постепенно брал свое. И как бы Анжелика не пыталась это не замечать, она замерзала. И сопротивляться этому становилось все сложнее. Конечно, насмерть, она при такой температуре на замерзнет, но вот простыть и слечь с температурой – вообще запросто. Чем глубже Анжелика продвигалась в лес, тем выше поднимался уровень промёрзших сугробов. Вскоре девушка заметила, что её ноги утопают в снегу почти по колено. – Сколько мне ещё переться? – простонала Корф, освобождая левую ногу из очередного глубокого сугроба. Её джинсы хоть и были достаточно теплыми, всё же не предназначались для походов в заснеженный лес. Налипший на штанинах снег таял и ткань джинсов быстро промокала. Из-за этого Анжелика намного острее ощущала сжимающий её ноги ночной холод. – Ты скоро уже должна будешь прийти, – пообещал Полунин, – если, конечно, ты не сошла с тропы... Корф тут же застыла на месте. Будоражащее чувство страха встряхнуло её, словно простыню на ветру. Девушка испуганно начала расчищать снег под ногами. – Я вроде бы не сходила с дороги... – быстро и нервно залепетала девушка. Корф подумала, что если она и не найдет этот дом Полунина, это не так уж и страшно. А вот заблудиться в этом незнакомом лесу и провести здесь ночь (а может и день) в попытках выйти к цивилизации, ей совсем не улыбалось. – Не нервничай, – посоветовал Леонид. Но его слова только раздражали Анжелику. Конечно, думала девушка, это ведь не ты бредешь по ночному, адски холодному лесу, в чаянии отыскать спрятанный в чаще дом с какими-то неведомыми компроматами! – Я пытаюсь не нервничать!.. – рыкнула в телефон, Анжелика. – Но я... Чёрт! Я кажется заблудилась... – Там негде заблудиться, – нетерпеливо проговорил Леонид. – Просто иди дальше... – Какой ты умный! А если я уйду в какие-то лесные дебри? – Да какие дебри? – засмеялся в трубке Полунин. – Там через три-четыре километра лесополоса заканчивается и другие деревни стоят! Ты что в тайгу, думаешь, попала? Иди и не бойся, давай. Как ни странно, слова Полунина приободрили Анжелику. Девушка раздраженно цокнула языком и направилась дальше. Из погруженного в темноту леса, навстречу света фонарика её телефона, выплывали фрагменты деревьев и веток. Анжелика старалась не обращать внимание на темные и зловещие силуэты, которые мерещились ей во тьме. Мрак ночи клубился вокруг слабого и тщедушного источники света. Ночной темноте, как будто не терпелось поглотить и затушить хлипкий жалкий огонек света в её недрах. Ночь жаждала потушить эту единственную мелкую звездочку света, посмевшую тревожить ночной лес. Анжелика, подбадриваемая Леонидом, продолжала двигаться вперед. Корф чувствовала, что уже начинает выбиваться из сил. Слишком много неприятных, истощающих событий, произошло с ней за последние несколько часов. В голове девушки уже несколько раз мелькала навязчивая мысль, положить трубку и повернуть назад. Но, она сохраняла надежду. Ей хотелось верить словам и обещаниям Леонида. Наверное, потому что она подсознательно знала – он её шанс. И на этот раз, вероятнее всего, уже последний. И чтобы там ни было, Корф не собиралась его упускать. Лес казался бесконечным. Поглощенной черной, как сажа, ночью лес, как будто, заманивал Анжелику в свои глубины. А в свистящему между стволами деревьев вое ветра, как будто бы даже, слышались ехидные шепотки. Корф списала все это на излишний стресс. Но она замерзала. Она была одна. Ей было страшно. И у неё уже не оставалось сил, чтобы идти дальше. – Мне нужно отдохнуть, – решила Анжелика, опираясь рукой на ствол ближайшего дерева. – Нет времени! – отрезал Леонид. Его голос по громкой связи прозвучал, почти, как приказ. – Я устала! – огрызнулась Анжелика. – У меня такое чувство, что я уже километров пять прошла! – Не пять, а, в лучшем случае, два или три, – ответил Леонид. – И, если это придаст тебе сил, в моем доме есть еда, электрический чайник, кофе и даже шоколад. – А горячая ванна есть? – хмыкнув, спросила Анжелика. Сейчас это была её мечта. – Есть, – удивил её Леонид, – но нужно будет, сначала, включить бойлер и нагреть воду. Эти замечания Полунина заметно приободрили Анжелику. Девушка, чертыхнулась, но продолжили идти. Замерзшие от мокрых джинсов, икры ног уже наливались болезненной тянущей тяжестью, когда впереди показался темный силуэт дома. – Твою мать! – обрадованно выдохнула Анжелика. – Не ругайся, – попросил в телефоне голос Леонида. – Не могу, – честно призналась Корф, – я давно так не радовалась!.. Когда девушка приблизилась к дому, она увидела, что это небольшой, вполне себе современный и опрятный трёхэтажный коттедж. – Ничего себе, – хмыкнула Анжелика, оглядывая дом. – Он твой? – Да, только не спрашивай, откуда он у меня. – Я только собиралась, – посетовала девушка. – Уверяю, ты не захочешь этого знать, – мрачновато ответил Леонид. – Ключи лежат под третьей ступенькой. – Ага... – Анжелика опустила взгляд на бетонные ступени крыльца. Они казались ей монолитными и тяжелыми. Но, как оказалось, третья ступенька была наполовину бутафорной. Сняв её, как сказал Леонид, девушка обнаружила внутри пластиковый пакет с ключами. Внутрь Анжелика вошла тихо, крадучись и стараясь оставаться бесшумной. Она знала, что здесь никого нет, но наполненный безмолвной темнотой дом, вызывал еще большее чувство чьего-то присутствия. Словно кто-то, здесь, в густом мраке пустующего коттеджа, терпеливо дожидался её прихода. Эти мысли пугали, и Анжелика гнала их прочь из своей головы. – Так, – начал Леонид, – свет не включай. – Почему это? – Анжелике бы очень хотелось разогнать этот нервирующий её мрак. – Потому! – резко ответил Полунин. Анжелика вздрогнула, когда он повысил голос. – За этим домом могут следить, – после тяжелого вздоха, признала Леонид. – Поэтому, свет включать нельзя. Корф тут же бросила испуганный взгляд в ближайшее окно и инстинктивно чуть пригнулась. – Люди Мирбаха? – Возможно, – туманно и нехотя, ответил Леонид. – Скажи честно, что мне может угрожать за то, что я здесь? – спросила Корф. – Честно? – переспросил Леонид. – Да... – Не знаю, – ответил Полунин. Он произнес это не беспечным и равнодушным голосом, как этого бы хотелось Анжелике. А, напротив, сказал это с мрачной задумчивостью, подразумевая, что Анжелике действительно может что-то угрожать. – Тебе, пока, нечего бояться, – Полунин как будто попытался исправить зловещее впечатление от своих предыдущих слов. Но у него ничего не получилось. Нервирующее чувство опасности уже накаливалось в сознание девушки. Она противилась пугающим мыслям и образам, которые рисовало её воображение. Анжелика старалась не думать о том, кто и что ей может угрожать и что с ней может случиться. Но она отлично знала, кто такой Мариан Мирбах и догадывалась, что люди, которые переходят дорогу персонам вроде Мирбаха, долго и счастливо точно не живут. – Что мне нужно искать? – Анжелика решила сосредоточиться на деле, ради которого она тут находиться. – Где эти твои документы, наработки или... что там у тебя? – Тебе нужно подняться на второй этаж, – ответил Леонид. – Угу, хорошо, – пробурчала Анжелика. Ей потребовалось время, чтобы отыскать лестницу. Девушка испытывала крайне неприятные чувства во мраке, с фонариком пробираясь через толщу темноты, которая властвовала внутри здания. Она нашла узкую, застеленную ковром лестницу, посветила наверх. Затем, опасливо, наступила ногой на первую ступеньку. Та отозвалась едва слышным робким скрипом. Анжелика поднялась на второй этаж и оказалась в П-образном коридоре. В стенах она рассмотрела три темнеющих прямоугольника дверей. – Какая комната? – взволнованно спросила Анжелика. – Вторая. Там ты увидишь небольшую библиотеку. – Библиотеку? – переспросила Корф. – Здесь?! – Ну, я не всегда использовал этот дом, как хранилище журналистских наработок и ценных материалов. – Только не говори, что ты здесь жил, посреди леса! – фыркнув, ответила Анжелика и вошла во вторую дверь. Яркий луч фонаря и правда позволил разглядеть несколько полок, заполненных книгами. Книжные шкафы стояли у стены, образуя угол в половину комнаты. – Только иногда, – по голосу Полунина было слышно, что он улыбается. – Когда мне хотелось отдохнуть от городской суеты, работы, друзей и частых звонков. – Ты в курсе, что это черты интроверта? – ехидно заметила Корф. – Ты в курсе, что это не болезнь? – в тон ей ответил, Леонид. – И потом... черта интроверта или экстраверта есть в каждом человеке, в том или ином количестве. – Разве успешный журналист может быть интровертом? – усомнилась Анжелика подходя к полкам с книгами. – Когда человек устает от окружающего мира, с его бесчисленными запросами и требованиями, он временно становиться ярко-выраженным интровертом. – Нужно будет запомнить, – вздохнула Анжелика освещая фонариком корешки многочисленных книг. – Лучше запиши, – с легкой издевкой вставил Леонид. Анжелика пропустила эту колкость, с издевательским подтекстом, мимо ушей. – Я в твоей библиотеке, – ответила она, – что дальше, умник? – Отлично. Тебе нужны сборники сочинений Дюма, Чехова, и Ленина. – Кто-то в этой блистательной троице, явно лишний, – со смешком прокомментировала Анжелика. – Если ты про старика Ильича, то у него есть не мало умных мыслей относительно построения государства и функционирования экономики. – Поверю тебе на слово, – кивнула Анжелика, которую умозаключения вождя Революции, сейчас интересовали в последнюю очередь. – Что дальше? – Вытащи второй и четвёртый том Дюма, третий и пятый Чехова, шестой и восьмой Ленина... – Ага... хорошо, – кивнула Анжелика. Томики были увесистые и располагались высоко. Чтобы их достать девушке пришлось отложить фонарик на деревянный столик, стоявший рядом. А затем подвинуть к шкафу трехступенчатую деревянную лестницу, как раз для книжных шкафов. Когда Корф вытащила и в две стопки сложила на деревянном столике, Леонид назвал ей номера страниц для каждого тома. – Эти страницы фальшивые, – объявил он. – На самом деле, это сложенные вдвое и частично склеенные важные документы из сверхтонкой эластичной бумаги. – Это касается ‘Медеора’? – спросила Анжелика. – Большей частью, – подтвердил Леонид. – В левом ящике стола возьми нож для бумаги и аккуратно, Анжелика, очень аккуратно, разрежь места склейки в страницах, которые я тебе назвал. – Ладно... только не кричи на меня, – попросила Корф, доставая макетный нож. – Я не кричал. – Ты повысил голос. – Ты журналистка, привыкай. На тебя часто будут орать, плеваться, угрожать и даже пытаться отлупить. – М-м, какие радужные перспективы, – скривив губы, ответила Анжелика. Сохраняя величайшую осторожность, Анжелика с кропотливой бережностью, срезала места склейки в каждой из указанных страниц вынутых с полок томиков. Девушка развернула один из них и быстро прочитала. – Это... это какой-то список денежных переводов на счет... – Да, это история транзакций между двумя счетами. Один, насколько я выяснил, принадлежит главному бухгалтеру корпорации ‘Медеор’, то есть Мирбаху. А второй... есть подозрения, что это кто-то из минздрава. – Откуда ты это знаешь? – А ты разверни листок из пятого тома Чехова, – вкрадчиво проговорил Леонид. – Видишь? На листе оказалось две таблицы. Они представляли собой уже историю транзакций, совершенных со счета, на который ‘Медеор’ фактически переводил деньги. Грубо говоря, Анжелика сейчас держала в руках список покупок и прочих трат, которые совершал получатель переводов от ‘Медеор’. Среди прочего была покупка дорого внедорожника, полеты по островам, покупка огромного дачного участка и оплата семестров в одном из европейских вузов. – Вроде бы ничего не обычного, да? – насмешливо спросил Леонид. – Вот только одна странность. У жены одного из высоких чинов минздрава, сначала появился новенький Mercedes

GLS

63, потом они с женой слетали аж на Багамы, в том же году на Сейшелы и Каймановы острова. Сестра жены этого чиновника приобрела дачный участок в Краснодарском крае, за шестнадцать миллионов! Анжелика не выдержала и охнула, от внезапной боли в животе. – Хорошо живут люди! – ахнув, заметила Корф. – Ещё бы! – фыркнул Полунин. – А затем старший сын этого чинуши отправился учиться в университет Мангейма. – Один из лучших экономических вузов ФРГ, – прокомментировав это, покивала головой Анжелика. – А почему ты не обнародовал эти факты? – Потому что все, чего бы я добился таким идиотским ходом, было бы лишь увольнение этого самого чиновника из рядов министерства, – с презрением ответил Полунин. Анжелика почувствовала себя пристыженной за глупый вопрос. – А ты непременно хочешь добраться до самого Мирбаха? – Я до него доберусь, – поправил Анжелику Полунин, – и ты мне в этом поможешь. – И ненавидеть он потом будет меня, – вздохнула девушка, открывая – Не без этого. Но, если тебя это утешит, Мариан не идиот, и прекрасно поймет, что студентке-недоучке, самостоятельно провернуть такое расследование не под силу. Анжелика скривилась, покачала головой, но ничего не ответила на довольно высокомерное и обидное высказывание Полунина. Вскрыв следующий листок и развернув его, Анжелика обнаружила часть соглашения на куплюпродажу препаратов ‘Донумвитте’. – Тут... часть какого-то фьючерса... – Это форвард*,– пояснил Леонид, – для поставки продукции ‘Медеора’ в Йемен. Заключен между ‘Медеором’ и одной фармацевтической компанией из Дохи. *(договор, по которому одна сторона обязуется в определённый договором срок передать товар (базовый актив) другой стороне, которая обязуется принять и оплатить этот базовый актив.) – Для поставки в Йемен? – удивленно вскинула брови. – Странно... – В Йемене сейчас идет гражданская война, при пристальном внимании многих государств, – пояснил Полунин. – И зачем там сейчас иммуностимуляторы? – Совершенно ни к чему. Во всяком случае, не в первую очередь. Во время войны, прежде всего, нужны медикаменты первой необходимости, анестезия, прививки для превентивных мер против эпидемий, лидокаин, кровь для переливаний, антисептики и прочее тому подобное. Но уж никак не препараты, поддерживающие иммунитет. Кстати, одними из спонсоров разработки ‘Донумвитте’ являются Катар, Саудовская Аравия и ещё несколько стран, поддерживающих нынешнее, лояльное к ним, правительство Йемена. – Это тебя насторожило? – Да, потому что Доха и Эр-Рияд, согласно своей политике, вроде бы должны помогать союзникам. А между тем, у меня есть точная информация, что распространять его они намереваются прежде всего на территории, контролируемой враждебными для них хуситами, и, что ещё важнее, сбывать, затем, в Иране. Спрашивается: зачем поставлять медикаменты прямому политическому, а в данном случае, ещё и религиозному противнику? В чем логика? И почему только на территории шиитских повстанцев? Почему не в областях, открыто контролируемых террористическими организациями? – Ты думаешь... – Корф почему-то боялась произносить вслух догадку. – Ты думаешь, с ‘Донумвитте’ может быть что-то не так? Леонид опять раздраженно вздохнул. – Знаешь, во время Семилетней войны, если я правильно помню, то ли англичане, то ли французы, продавали местным племенам индейцев шерстяные одеяла, зараженные оспой... – Господи боже! – поморщилась Анжелика. – Да, некоторые племена американских индейцев наполовину вымерли от этой заразы. А теперь, что ты скажешь, если я сообщу тебе, что очень многие пациенты в нашей стране, принимавшие ‘Донумвитте’, в последствии слегли в больницах с ишемией сердца и резким нарушением метаболизма? Уже были летальные случаи и их число растет. Они есть в статистике и медицинских отчетах, но в размерах целой страны, на сто сорок с лишним миллионов человек, эти цифры, пока что, мало заметны. У девушки округлились глаза. – Нет!.. Леонид! Я могу поверить, что Мирбах шарлатан, махинатор, лжец и коррупционер, но... – Но не убийца? – вставил Леонид. – Я скажу тебе так: это первый на моей памяти случай, когда я очень хочу... ошибиться, Анжелика. У Анжелики слегка пошла голова кругом, от свалившегося на неё потока информации. Однако, вместе с тем, девушка почувствовала то хорошо знакомое, радостное и чуть лихорадочное предвкушение. Оно всегда возникало у неё, когда она понимала, что перед ней вот-вот раскроется какая-то важная тайна. Нечто тщательно скрываемое определенными лицами от широкой общественности! Нечто, что должно было оставаться в тени, а не становиться достоянием гласности! Через окно, в комнату проникли приглушенные звуки автомобильного мотора. Анжелика тут же подскочила окну, погасив дисплей телефона. У девушки оживленно забилось сердце и многократно резко возросло чувство тревоги. – Что там такое? – прозвучал по громкой связи настороженный голос Леонида. – Не знаю, ещё... – Анжелика чуть нахмурилась, выглядывая из окна. За окном все растворялось и блекло в глубокой ночной черноте. Только отдельные фрагменты деревьев проступали из мрака, точно всплывая на поверхности беспросветно темной воды. Анжелика вздрогнула всем телом, когда увидела, как накрывающая лес липкая темнота лопнула ярким пятном света. Оно нарастало и стремительно приближалось, а затем Анжелика услышала приближающийся шум автомобильного двигателя. – Леонид, – чуть заикнувшись, дрогнувшим голосом произнес девушка. – Сюда кто-то едет... – Ты дверь закрыла, когда в дом заходила?! – резко спросил Полунин. – Я не п-помню... – пугливо скривившись от его резкого возгласа, ответила Корф. – Дура! – рявкнул в ответ Леонид. – Я... – Анжелика попятилась от окна, не сводя взгляд с приближающегося света автомобильных фар. – Я сейчас закрою!.. – Стой! – снова прикрикнул на неё Полунин. – Они уже близко? Подъехали? – Д-да... – Анжелике было трудно говорить. Страх хватал её за горло и вселял в душу безволие. Девушка чувствовала, как её тело, внезапно, наполнилось коварной слабостью. – Тогда лучше спрячься где-нибудь, – посоветовала Полунин. – Хорошо... – кивнула Анжелика и тут же она увидела сине-красные сполохи, мелькавшие между черных силуэтов деревьев. – Это полиция! – обрадованно воскликнула Анжелика. Хотя, скорее всего, это было облегчение. – Чему ты радуешься?! – гневно спросил Леонид. – Они здесь явно по мою душу! А значит и по твою. К тому же мы не можем быть уверенны, что они не работают на Мирбаха. По спине и ребрам девушки в раз сползло неповоротливое, холодящее кожу и душу, чувство. Вибрирующее беспокойство затрепетало внутри неё, подобно крохотным листикам на тонких ветках молодого деревца. Полицейских машин оказалось две. Два, сверкающих красно-синими мигалками, внедорожника остановились в десятке метров от дома Полунина. Открылись дверцы и наружу вышли четверо полицейских. Анжелика попятилась от окна, натолкнулась спиной на один из книжных шкафов и испуганно отскочила. Несколько книг опасно закачались на полке. Девушка застыла на месте, в страхе глядя на угрожающе шатающиеся книги. Она опомнилась и бросилась к ближайшей из них, вытягивая вперёд руку. Но сразу две книги выпали с полок и тяжело ударились об пол. – Что это было?! – быстро спросил Леонид. Анжелика не ответила. Она в панике обернулась назад. Полицейские, светя фонариками и держа в руках пистолеты, быстро приближались к дому. Один из них, что-то говорил по рации. – Они идут сюда! – едва не плача зашептала перепуганная Анжелика. – Так, тихо. Забирай все, что нашла и поднимайся на чердак. – Зачем?.. – Поднимайся, твою мать! – потерял терпение Леонид. – И живо! Больше Анжелика вопросов не задавала. Она бросилась к двери, выбежала в коридор и тут, в окне над лестничным спуском увидела ещё один свет фар. Ещё один, третий автомобиль приближался к дому Полунина. В отличии от полицейских УАЗов, на нем не сияли мигалки. – Тут ещё кто-то приехал... – пролепетала перепуганная девушка и всхлипнув, нервно сглотнула. – Ещё полиция? – уточнил Леонид. – Нет... Я не вижу мигалок. – Тогда тебе правда лучше спрятаться! Сейчас же!.. Анжелика! Слушай, черт возьми, что я говорю! – уже вовсю рычал Леонида. Девушка торопливо поднялась по узкой деревянной лестнице на чердак. Юркнула в узкую дверцу и оказалась в комнате с очень низким, даже для её роста, дощатым потолком. Здесь пахло деревянной стружкой и пылью. А ещё ощутимо тянуло холодом – одно из двух чердачных окон было чуть приоткрыто. – Запрись и сиди тихо, – велел Леонид. – Хорошо, – закивала головой Анжелика. Девушка послушно закрылась на все два замка, задвинула щеколду и, по совету, Леонида подпёрла дверь старым столиком на колесиках, положив тот на бок. Анжелика выключила громкую связь и теперь, пробиралась в черно-сером, расплывающемся по чердаку, полумраке. Прямоугольники двух окон, в этой полутьме, казались аккуратно вырезанными в толщи темноты проходами в иную реальность. Девушка приблизилась к одному из них, выглянула в темноту. Отсюда с большей высоты вид был лучше, чем из маленькой библиотеке. Света фар трех автомобилей и красно-синих вспышек на снегу, было достаточно, чтобы отчетливо видеть все происходящее перед домом Полунина. Девушка слышала голоса полицейских внизу, но из-за усилившегося ветра звучали они не разборчиво. Один из них вышел вперёд, навстречу мужчина в черном пальто. Тот стоял, не двигаясь, перед фарами своего черного седана. Ночной ветер развевал его долгополое чёрное пальто, с багровой подкладкой. Анжелике оно было похоже на два гигантских демонических крыла. – Кто вы такой? – услышала девушка голос полицейского. Тот почти кричал, стараясь перекрыть шум ветра. Мужчина в черном пальто не двигался. – Вам нечего здесь делать! Уезжайте! – полицейский взмахнул рукой. Но мужчина в черном пальто не сдвинулся с места. – Вы слышите меня?! – вскричал страж порядка. – Уезжайте или мы вынуждены будем вас задержать! Остальные трое полицейских подступили ближе, становясь растянутым полукругом перед подозрительным мужчиной. Анжелика, замерев, ждала что будет дальше. – Что там происходит? – допытывался Леонид. – Они разговаривают... – Полиция? – Да... – С кем? – С каким-то мужиком в черном пальто, – рассеянно ответила Анжелика. Девушка не отводила взор от прибывшего незнакомца. А тот, так ничего и не ответив полицейским, вдруг поднял взгляд выше и посмотрел прямо в то окно, из которого за ним наблюдала Анжелика. Корф пронзило ошеломляющее чувство страха! Девушка не смела сдвинуться с места, завороженно глядя в глаза мужчине. Она видела, что он смотрел прямо на неё! Прямо ей в глаза!.. Не смотря на приличное расстояние, ночь в лесу и темноту на чердаке, он её видел! Анжелика едва осмеливалась дышать, не смея отвести взгляд отневероятного бледного лица незнакомца. У него были волнистые темные волосы, длинное лицо с выступающими скулами и странное, безмятежно-скорбное выражение на лице. А затем он беззвучно расплылся в улыбке и перевёл взгляд на полицейских. – Уважаемый, – самый старший из полицейских уже держал в руках пистолет. – Я повторю последний раз!.. – Позвольте вам кое-что показать, офицер, – услышала Анжелика неожиданно приятный и мелодичный голос мужчины в развевающемся черном пальто. Несмотря на приятное звучание, его голос, вместо восхищения, внушал отчетливое и ядовитое чувство опасности. Сладкоречивый и приятный голос коварного и жестокого хищника. Мужчина в черном пальто сунул руку под полу плаща. Все четверо полицейских немедленно нацелили на него свои пистолеты. – Спокойнее, господа, – нехорошо усмехаясь, проговорил черноволосый мужчина с бледным лицом. Он медленно и осторожно вынул на свет какую-то коротенькую темную палку. Нет! Это была не палка! Когда он взял её одним пальцами и поднес к лицу, Анжелика отчетливо разглядела, что это была флейта! Черная, с серебряной инкрустацией! – Что это за хрень у тебя? – воскликнул один из полицейских. – Анжелика, что там происходит? Почему ты молчишь? – вновь заговорил Леонид. – Этот... – медленно проговорила девушка, по-прежнему глядя вниз, – этот мужчина достал флейту и... – Закрой окно! Сейчас же!!! Быстрее, Анжелика! И заткни уши! – тут же заорал Леонид. – Быстрее, мать твою! Ты не должна слышать его мелодию! Ни единой ноты! Поняла?! – П-поняла, но... – девушка послушно закрыла окно. – А что будет если я услышу музыку? Она слышала неожиданный всплеск панического, почти истеричной, страха в голосе Леонида. Это пугало её. – Заткни уши! – чуть ли не простонал, в ответ Леонид. Девушка положила телефон на подоконник и послушно зажала уши ладонями. Она не отошла от окна, продолжая глядеть вниз. Она видела, как мужчина в черном длинном пальто, поднес флейту к губам и, когда его длинные пальцы в белых перчатках проворно зашевелились, поняла, что он играет. Сперва девушка не заметила ничего странного. Пока не обратила внимание, что все четверо полицейских неподвижными немыми изваяниями застыли перед флейтистом в пальто. Флейтист в черном пальто продолжал играть, не сводя взгляда с патрульного, который стоял к нему ближе всех. А тот, вдруг, медленно развернулся и к своим сослуживцам и вытянул руку с пистолетом в их сторону. Анжелика судорожно втянула воздух и замерла, не в силах проглотить застрявший в горле кислород. Остальные трое полицейских не двигались. Никто из них не пытался ничего сказать или сделать. Они просто застыли на месте, взирая на своего командира, который целился в них. Тот сделал шаг к соратникам по службе и затем Анжелика увидела три быстрых пламенных вспышки. Три полицейских повалились в снег с простреленными головами. Анжелика не выдержала, вскрикнула и отшатнулась от окна. Но она успела увидеть, как оставшийся в живых патрульный, поднес пистолет к своему виску и спустил курок. Девушка видела, как тот упал в снег и возле его головы немедленно образовался ореол темной в ночи, растекающейся лужи крови. Парализованная, зажатая и задушенная оголтелым ужасом, Анжелика не сразу обрела способность двигаться и соображать. Она убрала руки от ушей, схватила мобильник. – Леонид! – едва не вскричала она. Сердце в её груди неистово бодало, взбешенно выбивало грудь изнутри. От переизбытка чувства страха на губах ощущалась соль и металл. А череп, казалось, пульсирует вместе с мозгом. – Леонид! – плача и содрогаясь от страха, всхлипнула девушка. Она увидела, что мужчина в черном пальто, как ни в чем не бывало, прошел мимо четырех трупов полицейских и направился к дому Полунина. К дому, где находилась Анжелика. Девушка убрала телефон от уха и потрясенно уставилась на дисплей. Полунин давно положил трубку. От него пришло только одно сообщение. Девушка открыла его. Там было два коротких предложения: ‘Беги. Не слушай музыку флейты’. Девушка несколько секунд, пребывая в шоке, глядела на дисплей телефона. А затем, едва-едва слышно, в доме прозвучали вкрадчивые медленные шаги. Человек с флейтой уже был в доме. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Поздний вечер. Я, мучаясь переживаниями, грустно смотрела в окно. Мы со Стасом ехали мимо заснеженных столичных улиц. Безрадостно и уныло, поглядывая на пролетающие мимо дома, магазины, другие автомобили и голые деревья с горками снега на ветках. Я думала о своем поступке. Я хотела поговорить со Стасом, объяснить ему всё, донести до него... Я чувствовала, что Корнилов по-прежнему пребывает в гневе и раздражении. Оно и понятно! Я бы на его месте вряд ли бы сумела проявлять такую сдержанность и спокойствие. Даже не знаю... Возможно я возненавидела бы того, кто поступил со мной, как я со Стасом. Но я не хотела об этом думать. Мне просто хотелось оправдаться в его глазах. Меня ранило и угнетало мысль о том, что Корнилов злиться на меня! Мысленно, я не переставала костерить Бронислава. Честно, я уже была не рада, что обратилась к нему! Нужно было обходиться без его помощи! Теперь иди знай, что он там выдумал! Как я не уговаривала его, Коршунов на отрез отказывался говорить Стасу, где его жена и дочь. А Стас, понятное дело, злился на меня. Неотступное чувство вины горьким и ядовитым дымом чадило внутри меня и больно опаляло душу. Несколько я собиралась заговорить, но каждый раз, опасливо украдкой взглянув на мрачное лицо Стаса, я поспешно отворачивалась и снова смотрела в окно. Меня одолевало гадкое и гадостное чувство тягостной грусти. Я не выдержала. Я не могла больше сопротивляться давящему на меня оголтелому и беспощадному чувству вины. Стыд и горечь от совершенного поступка добили меня. Я пыталась не плакать. Пыталась сделать так, чтобы Корнилов этого не увидел. Но Стас, конечно же, заметил и тут же остановил автомобиль. Я протяжно слёзно вздохнула, отчаянно продолжая смотреть в окно. Мне совсем не хотелось, чтобы Стас подумал будто я пытаюсь таким нелепым образом давить на жалость к себе! – Ника, – голос Стас прозвучал мягко тихо, с толикой грусти, – Посмотри на меня. Я молча и упрямо замотала головой, продолжая тихо всхлипывать и рыдать. Стас коснулся моей руки и легонько сжал её. – Посмотри на меня, – уже настойчивее произнес Корнилов. Я снова шумно всхлипнула. Слёзы обильно стекали по щекам, я торопливо вытерла их и, пристыженно опустив взгляд, повернулась к Стасу. Я смотрела не на него, а на его колени в джинсах. В лицо Корнилову я смотреть не могла. Тут Стас медленным и ласковым движением, легонько взял меня двумя пальцами за подбородок и чуть приподнял вверх. Я посмотрела на него, через туманную пелену слез в глазах. – Ох, Ника... – вздохнул Корнилов и чуть шершавым мизинцем свободной руки смахнул слезы с моих щек. – Ну чего ты ревёшь? – Стас, я не знала, что мне делать... вы все не отвечали на звонки и... мне просто пришлось обратиться к Брониславу, – рыдая оправдывалась я. – Прости меня, пожалуйста! Прости! Прости!.. Я не хотела, чтобы так вышло!!! Я бы никогда!.. Ты же знаешь! Прости меня! Пожалуйста... п-пожалуйста... я... я не хотела... Я всхлипывая, шепотом повторяла одни те же слова. Стас отстегнул ремень безопасности и наклонился ближе ко мне. – Ника, – он убрал прядь волос с моего лица, – сначала, признаюсь, я был зол. Но не на тебя, а на Коршунова. Да, признаюсь, он меня и так раздражает своим присутствием, а когда я узнал, что он куда-то увез мою жену и дочь... Стас вздохнул и провел рукой по моим волосам. – Я немного потерял контроль над собой. Но... Он веско, с выражением, произнес последнее слово. – Чтобы ни было между мной и Коршуновым, какой бы скотиной не был Датский, никто из них не станет нарочно причинять вред моей семье. – Но Датский же тебя ненавидит... – пролепетала я. – Как и я его, – хмыкнув, кивнул Стас, – но, каждый из нас знает и понимает, где есть грань... черта, пересечь которую означает стать законченной мразью. Конфликт и взаимная неприязнь – это, личное дело двоих или большего количества полицейских. Но угрожать семье... жене и детям другого сотрудника правоохранительных органов... Стас невесело улыбнулся и пожал плечами. – Я знаю, что Датчанин тщеславный и алчный козлина. Он мало перед чем остановиться ради того, чтобы снискать признание, славу или дополнительно заработать. Но... есть четкая грань, Ника. Есть нерушимые границы, которые даже Датский не решится нарушить. Хотя бы даже потому что, узнай кто-то из его окружения, а они непременно узнают, его ждет весьма страшная участь. Да такая, что даже зеки с пожизненным заключением в самых жутких тюрьмах, со слезами посочувствуют ему. Я снова безуспешно вытерла слезы с щек. – Я не знала, что Брон так... поступит. – Я знаю, – мягко произнес Стас и снова вздохнул. – А ещё я знаю, что должен поблагодарить тебя. – Меня?! – ахнула я. – Стас, но... – Во-первых, как бы там ни было, ты сделала всё, чтобы спасти их и позвала на помощь того, кто действительно мог спрятать моих жену и дочь от Гудзевича. Обеспокоенно слушая Стаса, я снова слезно шмыгнула носом. – Но... – начала было я. – Как бы там ни было, Ника, если бы Рита и Алина уехали и их потом нашел бы Гудзевич... – Стас чуть отвел взор и вздохнул. – Я не знаю, чтобы я делал... Поэтому ты действительно спасла их. И я, на самом деле, тебе очень благодарен. От его проникновенных и искренних слов я заплакала ещё больше. А Стас выдал короткий сочувственный смешок и, вдруг, коснулся губами моего лба. – Перестань корить себя, – попросил он, – хорошо? – Хорошо, – на мгновение закрыв глаза, ответила я. – Ты правда не злишься на меня? – Нет, только на Бронислава, – заверил меня Стас. – Но с ним я поговорю отдельно. Я подняла испуганный взгляд на Стаса. – Ты опять будешь его бить? – с опаской спросила я. – Нет, он уже получил все, что должен был, – усмехнулся Стас. – Он все равно мне всё расскажет. – Как ты его заставишь? – осторожно спросила я. – Уж поверь, я найду способ справиться со строптивым сопляком в погонах старшего лейтенантика, – с многообещающей угрюмостью проговорил Стас. Я предпочла не задавать дополнительных вопросов и никак не комментировать это высказывание Корнилова. Через несколько минут мы уже ехали дальше. Стас хотел переговорить с неким Тимофеем Горном, который до убийства Татьяны Белкиной был владельцем бара Voyage. Был уже поздний вечер и улицы Москвы быстро и незаметно утопали на густеющих серо-синих сумерках. Столица привычно зажгла мириады своих огней, превращаясь в исполинское сплетение сотен тысяч разнообразных источников света. С наступлением ночи город-который-никогда-не спит обращался одну большую солнцеподобную звезду, сияющую на ландшафте бескрайней России. Особенно хорошо это было видно с борта высоко летящего самолёта. Когда мы доехали до нужно места, в поздних сумерках уже воплотилась ночь. БРОНИСЛАВ ДОЛМАТОВ-КОРШУНОВ Воскресение, 22 марта. Лицо болезненно саднило. Брон, перед тем, как выполнить приказ Стаса, сперва вынужден был заехать в ближайшую аптеку. Старший лейтенант купил антисептик, пластыри и перекись водорода. Ему потребовалось время, чтобы остановить кровь из рассеченной брови, разбитой губы и хоть как-то остановить расползающийся на пол лица здоровенный синяк на левой стороне лица. Матерясь и обрабатывая раны, Бронислав мысленно отметил, что кулаки у подполковника Корнилова просто пудовые и удар, как бейсбольной битой с хорошим замахом. Это делало честь Стасу, который был почти в два раза старше двадцати трёхлетнего Бронислава. И Коршунов отдавал себе отчет, что от потери сознания из-за ударов Корнилова, его спасало лишь наличие КМС по боксу, специальная подготовка и суровая служба в элитных войсках армии России, со всевозможными тяжелыми испытаниями. В деревню ‘Суханово’ Бронислав прибыл, когда небосвод уже налился красками ночи. Ему не составило труда найти нужный дом: издалека было видно десятки сверкающих красно-синим светом полицейских мигалок. Из-за них в полумраке ночи, вокруг дома прокурора Токмакова, вспышками мерцал блеклый, красно-бело-синий ореол. На пути, метрах в двухсот от дома Токмакова Коршунов наткнулся на один из выставленных полицейских заслонов. Здесь стояли остановленные полицейскими фургоны с логотипами известных телеканалов. Несколько особо рьяных репортеров, в частности две женщины в пальто, крикливо скандалили с плечистым старшим прапорщиком. – Что значит ‘проезд воспрещен’?! Кем воспрещен! Вы не имеете права нас останавливать! Это очередной полицейский произвол!..-визжала одна из журналисток, неистово размахивая удостоверением. – Вы понимаете, что свои скотским поведением вы поощряете тиранию сегодняшней власти?! – орала другая женщина, в черном пуловере и двубортном светло-сером пальто. – Вы можете объяснить, что там происходит?! Почему вы нас не пускаете?! Мы должны освещать все события, которые происходят в нашей стране! Люди имеют право знать!.. – Дамы, – сдержанно и монотонно отвечал полицейский, глядя в сторону, – в данном районе проходят плановые учения и тренировки правоохранительных органов. Вам там делать нечего. Всё. – Это не вам решать, есть нам дело или нет! – немедленно заверещали журналистки. – Я здесь старший, значит решать мне, – отрезал прапорщик и кивнул в сторону, – свободны. Сотрудницы телеканалов немедленно разразились бранью в адрес прапорщика. – Давно держите оборону? – со смешком спросил Коршунов у сержанта, который проверял его документы. Тот обернулся в сторону словесного противостояния прапорщика и журналисток, и раздраженно покачал головой. – Да задрали уже, – проворчал он, возвращая удостоверение и жетон Коршунову, – вместо того, чтобы освещать серьёзные проблемы, которые действительно есть в нашей стране, лезут в каждое дело полиции и ищут повод нас обос**ть. – Освещать серьезные проблемы это затратно, тяжело, скучно и... неудобно, – ухмыльнулся Коршунов. – Проезжайте, – согласно кивнув, ответил полицейский. Бронислав проехал дальше и припарковал автомобиль неподалеку от густого оцепления из полицейских машин, карет скорой помощи, машин МЧС и автомобилей ЦСН ФСБ. Коршунов заглушил двигатель, вынул ключи из замка зажигания и откинулся на спинку сидения. Прежде, чем выйти из автомобиля, Брон вспомнил указания Стаса, которые тот выдал ему раздраженным отрывистым голосом. – ‘Поедешь в Суханово, к дому Токмакова и будешь помогать генералу Савельеву удерживать ситуацию под контролем’ – говорил Корнилов властным приказным тоном. Дыхание Коршунова учащалось в такт ритму сердца. Он злился на Стаса за то, что тот, фактически, отстранил его от расследования, которым сейчас занимались сам Корнилов и его опера. Бронислав считал, что здесь, сейчас, его присутствие совершенно лишнее! Корнилову, если бы он был адекватен, стоило дать ему задание по делу об убийстве, которое они сейчас расследуют, а не убирать с глаз подальше! Бронислав понимал, что сейчас ведет себя, как обиженный мальчишка, но ничего не мог поделать с пылающей внутри яростью на Корнилова. Он был уверен, что Стас просто мстит ему за то, что Брон посмел защитить от него Риту и Алину. Бронислав в жизни никому не признался бы, но сейчас, сидя в машине и ненавидя Стаса, он поймал себя на мысли, что даже испытывает некое моральное удовлетворение из-за бессильной злости Корнилова на него. Но, затем он прогнал прочь эти недостойные и гнусные мысли. Брон понимал, что рано или поздно, он все равно должен будет рассказать Стасу, где скрылись Рита и Алина. Вечно это продолжаться не может. Но это потом. А сейчас пусть Корнилов, как следует... От яростных мыслей Брона отвлек удар по крыше автомобиля. Коршунов вздрогнул и посмотрел в окно. Рядом стоял генерал Савельев. Антон Спиридонович жестом велел ему выбираться из машины. – Здравия желаю, товарищ генерал, – поприветствовал начальника Коршунов. – И тебе не болеть, – буркнул Аспирин. – Что у нас тут? – стараясь придать своему голосу непринужденный тон, спросил Бронислав и натянул свою кожаную куртку. – Ну-ка, стой, старлей, – Савельев положил ладонь на плечо Коршунова. – Да? – спросил тот. – Повернись-ка... – велел генерал. Бронислав, мысленно ругнувшись, послушно повернулся к генералу и позволил тому разглядеть его лицо в свете автомобильных фар близстоящих полицейских автомобилей. – А чего это у тебя с лицом, Коршунов? – чуть нахмурившись, спросил генерал. Бронислав, угрюмо глядя на генерала, дернул плечами: – Упал. – Да ну? – ехидно, с издевкой, спросил Аспирин. – И сколько раз? Бронислав в ответ лишь поджал губы, но не нашелся, что ответить. – Ладно, потом будем разбираться, – махнул рукой генерал, – идём. Они ринулись внутрь полицейского оцепления. Полицейские возле машин о чем-то вполголоса переговаривались. Многие из них бросали мрачные взгляды на загородный коттедж Токмаковых. Слышались трескучие голоса из полицейских раций. Отовсюду тянуло смесью табачных запахов от десятков сигарет в руках докторов скорой помощи, полицейских и сотрудников МЧС. Ступая вместе с генералом мимо дома прокурора Токмакова, Бронислав, волей-неволей, ощущал довлеющее в студеном мартовском воздухе всеобщее мучительное ожидание. Тяжелой и пружинистой незримой массой оно давило на всех, здесь присутствующих. Все, доктора скорой помощи, пожарные, полицейские, все были поглощены тревожным изматывающим ожиданием дальнейших действий террористов. Коршунов бросил взгляд на дом Токмаковых. Трёхэтажный коттедж, замерший в свете полицейских прожекторов, не подавал никаких признаков жизни. Дом пребывал в обманчивой непроницаемой тишине. Почти ничего в его притворной обыденности не говорило о творящихся за каменными стенами кошмарах. Поддавшись какому-то странному наитию, Брон отошел от генерала и приблизился к забору дома. – Эй, ты что удумал, Коршунов? – с легким беспокойством бросил ему Савельев. – Не подходи близко. – Я только посмотрю, – рассеянно ответил Бронислав. Коршунов поймал себя на том, что настойчиво всматривался в едва заметные просветы, между стальными листами и каменными столбиками забора. Он не сразу понял, что вдруг привлекло его внимание. Бронислав не мог объяснить, что так резко заставило его сосредоточиться. Коршунов замедлил шаг, продолжая настойчиво всматриваться в просветы ограды. Он был уверен, что заметил нечто. Это был короткий миг в четверть секунды. Скоротечное мгновение, почти неуловимое для человеческого глаза. Но только не для цепкого и очень внимательного взора Коршунова. Он чувствовал на себе несколько вопросительных и даже недоуменных взглядов. Ему было плевать. Коршунов всегда верил своим глазам и чутью. Он что-то видел. Что-то небольшое и... Он скорее почувствовал, нежели заметил его. Движение. Резкое. Короткое и порывистое. Бронислав бросился назад и на этот раз почти прижался лицом к стальному листу забора. – Товарищ генерал, скажите своему сотруднику...– начал чей-то недовольный голос. – Замолчите, Каульбарс, – бросил Савельев. Коршунов не обращал на них внимание. Стоя у забора Бронислав во все глаза пытливо глядел на две собачьи будки, стоявшие чуть дальше от дома, под раскидистым деревом. С участившимся дыханием и растущим в животе скручивающим напряжением, Бронислав видел его. Человека. Мальчика. Худого темноволосого мальчика. Совсем ещё ребенка. Одинокого и перепуганного. Малыш забился в узкое пространство между двух собачьих будок. Вжимаясь спиной в деревянную стену одной из будок, он, поджав колени, испуганно таращился на Бронислава. Коршунов отлично видел наполненные бесконтрольным паническим ужасом широко открытые глаза ребенка. Его дрожащие губы что-то беззвучно прошептали и Коршунов отчетливо разобрал: ‘помогите’. Бронислав быстро отвернулся. Увидел генерала с выжидающим выражением лица и стоящих рядом с ним двух бойцов спецназа ФСБ. Коршунов, не говоря ни слова подошел к ним и тихо произнес: – Нужно как-то отвлечь террористов в доме, чтобы они, хотя бы какое-то время не обращали внимание на двор. – Это ещё зачем? – буркнул командир группы спецназа. Коршунов стрельнул в него глазами, но отвечал глядя на генерала Савельева. – Во дворе дома ребенок, – тихо сообщил Коршунов. – Если я правильно понимаю, скорее всего – это, Клим Токмаков. Савельев и Каульбарс обменялись встревоженными взглядами. *** – Мы так не работаем! – Каульбас, сжимая в кулаках края бронежилета на груди, сверлил свирепым взглядом Коршунова. Бронислав отвечал ему упрямым и мрачным взглядом. – У нас нет времени ждать, – прорычал Бронислав, – террористы в доме вот-вот его заметят. Скажите, майор вы себе сможете простить, что упустили возможность спасти девятилетнего мальчика? Вы сможете потом спокойно спать по ночам и не думать, что гибель ребенка, чью жизнь вы могли спасти, будет на вашей совести? Каульбарс буквально рассвирепел от взываний Коршунова. – Ты что, сопляк, ещё будешь, меня стыдить? – пророкотал командир спецгруппы надвигаясь на Бронислава. Коршунов не сдвинулся с места. – Майор, возьмите себя в руки, – между Коршуновым и Каульбарсом встал Аспирин. – Тем более, что товарищ старший лейтенант прав... – Ваш товарищ старший лейтенант, – не скрывая злого презрения в голосе, проговорил Ратибор, – ни черта не знает и понимает! Пороху не нюхал и ещё порицать меня будет! Молокосос!.. – Ну, про молокососа это вы точно зря, – степенно и холодно произнес, в ответ, генерал, – старший лейтенант Коршунов, до того, как поступить в юридический отслужил срочную и контрактную службу в одном из подразделений Сил специальных операций России. А там о-очень тщательно подбирают кадров и вы, думаю, об этом прекрасно знаете. У Коршунова почти год участия военных операций на Ближнем востоке и других точках земного шара. И уж что-что, а пороху...– генерал на мгновение обернулся на Бронислава и закончил, – он нанюхался сполна. Бронислав не смотрел на Аспирина, его гневный, но уже более сдержанный, взгляд был устремлен на Каульбарса. Майор ФСБ немного изменился в лице, он снова посмотрел на Коршунова и заносчиво произнес: – Даже если и так... в антитеррористических операциях вы точно не участвовали. – К сожалению, приходилось, – хмыкнув, ответил Коршунов, – хотя, признаюсь, они были относительно легкими. Каульбарс многозначительно кивнул, словно говоря: ‘Что и требовалось доказать!’. – Тогда вы должны понимать, что вот, с ходу, мы не можем предпринять спасение ребенка, – сложив руки на груди, ответил Ратибор. – Есть инструкции, есть правила планирования и проведения операций... Бронислав понимал, что по-своему Ратибор был прав: в операциях по спасению заложников должно быть просчитано все до мелочей, должны быть вычислены и предусмотрены все возможные варианты противодействия со стороны преступников. В противном случае риск провала операции с гибелью заложников и самих бойцов спецназа резко повышается. – Ладно, – раздраженно качнув головой, ответил Ратибору Коршунов, – не хотите – не надо. – Вот и отлично... – Тогда я сам. – Что?! – скривился Каульбарс. Стоявшие за спиной майора ФСБ бойцы спецназа переглянулись. – Я сам всё сделаю, – спрятав руки в карманы, заявил Бронислав. – Нет, – вмешался генерал Савельев, – этого не будет... – Товарищ генерал, – Бронислав слышал, как от ярости зазвенел его голос, – я прошу вас... разрешите. Я всё сделаю быстро, точно и правильно! Генерал повернулся к Брониславу и уже собрался осадить этого пылкого молодого полицейского. Но почему-то, заглянув в глаза Коршунова, Антон Спиридонович не стал говорить ничего из того, что собирался. Бронислав не отводил взора от льдисто-голубых глаз Антона Спиридоновича. Он пылал неудержимой решимостью и шквальным рвением. Он знал, что может это сделать. Что может помочь, может спасти... Может прекратить страдания и страх того одинокого, забившегося, как щенок между будками, перепуганного маленького мальчишки. Коршунов знал это и его просто убивала мысль, что он будет вынужден стоять и бездействовать. Это было выше его сил. – Коршунов, – генерал бесцеремонно взял Бронислава за рукав куртки и отвел в сторону, – ты понимаешь, чёрт возьми, что можешь погибнуть? Здесь. Сегодня. Сейчас. Случись что не так – и ты труп! Ты это понимаешь?! – Лучше, чем вы думаете, – на удивление спокойно и уверенно ответил Бронислав. – А ещё я понимаю, что все выше перечисленное может в любую секунду случится с тем пацаненком. Как вы думаете, сколько он там сможет просидеть? А если он попробует самостоятельно перебраться через забор? Генерал скривился и раздраженно дернул головой. Он отвел взор, несколько секунд смотрел в сторону, в ночь. Бронислав видел, что Аспирин колеблется и терзается сомнениями. Было очень заметно, что Антон Спиридонович сейчас мысленно и напряженно взвешивает все ‘за’ и ‘против’. – Так что вы решили? – сзади подошел Ратибор Каульбарс. Бронислав вопросительно вскинул брови. Аспирин процедил ругательство сквозь зубы и кивнул: – Х*р с тобой. Действуй. Он обернулся на ошалевшего командира спецназа. – Дайте ему снаряжение и... все, что он попросит. – Товарищ генерал...– попытался возразить Ратибор. – Если что, вся вина на мне, майор, – сказал Аспирин и закурил. *** Все звуки ночи, ворчание автомобильных двигателей и голоса людей были безжалостно перемелены в грохоте нарастающего звука вертолётного мотора. Не прошло и нескольких секунд, как возле дачного коттеджа Токмакова повис полицейский вертолёт. Бронислав поправил жилет, каску и пистолет в кобуре. Ничего ‘тяжелого’ он с собой брать не стал – это было лишним. Его задача только вытащить мальчика. Ничего более. Он это знал и, к тому же, об этом ему несколько раз напомнил Каульбарс. Способом проникновения за забор был выбран трамплин, который спецподразделения использую при штурме автобусов, поездов и т.д. Ловко взбежав по приставленному к забору трамплину, Бронислав перемахнул через вершину забора. Оказавшись по другую сторону, ощущая агрессивный адреналин в крови, Бронислав стремительно и тихо бросился к собачьим будками. Он оставался незамеченным, террористы в доме его не видели. Не было никаких сомнений, что сейчас их вниманием полностью завладел вертолет над домом Токмаковых. Коршунов домчался до собачьих будок, чтобы обнаружить отсутствие здесь ребенка. Не поддаваясь панике, он прокрался дальше, стараясь быть тихим и незаметным. Брон ощущал проникающий под кожу скользящий холод. Это было как прикосновение хищной холодной и острой стали. Таким было ощущение риска погибнуть в любую секунду. – ‘Где же ты?!’ – глядя в прибор ночного видения, гневно думал Бронислав. Он увидел его. Едва заметный в густой тьме небольшого сада, низкий силуэт. Бронислав быстро обернулся на окна коттеджа и бросился к мальчишке. – ‘Только не кричи’, – успел подумать Бронислав. Он добежал до него, мальчишка испуганно шарахнулся в сторону от здорового, вооруженного мужика в черной униформе спецназа. Он едва не закричал, чуть не выдал их обоих, но Коршунов успел заткнуть ему рот ладонью. – Я из полиции, – проговорил он быстро, – слышишь? Я полицейский! Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Ты понял, малой? Я уберу руку и ты не кричи. Хорошо? Мальчишка быстро закивал головой. Бронислав убрал руку. Вертолёт нарезал круги вокруг дома прокурора. – Они... они убили... – всхлипывая, бессвязно залепетал мальчик. – они убили маму!.. Убили её!.. Услышав это, Бронислав на мгновение замер. Значит, уже есть новые жертвы среди заложников. – Ты видел, как её убили?мспросил Бронислав одевая на мальчика бронежилет. Амуниция была тяжелой для ребенка, но это была необходимая страховка, и потом Брон все равно собирался нести его на руках. – Н-нет... – тихо плакал мальчишка, – но я слышал выстрелы и как один кричал: ‘Я не хотел! Я не хотел!’. Ребенок взглянул на Бронислава. – Почему он так кричал? Почему я не слышал, как кричала мама?.. А вы думаете... думаете, она может быть жива? Бронислав застыл на пару мгновений, глядя в широко раскрытые глаза ребенка. Глаза, жаждущие услышать утешение. Глаза ребенка, которому нужна надежда, которому нужно обещание, что ‘всё будет хорошо’. Бронислав не имел права давать такого обещания. Он знал это. Но... – Я думаю, с твоей мамой все... в порядке, – сделав над собой усилие, солгал мальчику Бронислав. Мысленно он подумал, что Каульбарс не должен слышать того, что рассказал ему этот мальчик. Иначе – будет штурм. А Стас ещё не нашел, чем главарь террористов подстраховался от операций спецназа. – ‘Ищи быстрее, Корнилов!’ – раздраженно подумал Бронислав. Он взял мальчишку на руки и спросил его: – Готов? Тот коротко кивнул и обхватил Бронислава за шею, крепко сжав шею молодого мужчины своими тонкими руками. Бронислав успокаивающе погладил ребенка по волосам и коротко бросил: – Тогда побежали. Они заранее продумали где и как Бронислав вместе с мальчиком переберутся обратно. Там была перекинута веревочная лестница, с другой стороны был натянут небольшой пожарный батут. Также, в нужный момент, там должны были зажечься яркие прожектора, чтобы ослепить окна дома, из которых могут стрелять в спину Бронислава. Коршунов бежал быстрыми зигзагами. Так в него было тяжелее прицелится и попасть. Он метался между деревьями сада и бежал к забору. Оставалось уже не больше десяти метров. – Сейчас, малой, сейчас будешь в безопасности, – на бегу проговорил Бронислав, прижимая к себе мальчика. Он добежал до нужного места. – Быстрее, лезь наверх! – Бронислав поднял мальчишку и тот, как обезьянка, дрожащими руками ухватился за перекинутую через забор лестницу. Вспыхнули прожекторы. Их ослепительно белые лучи рассекли ночь и уперлись в окна дома, делая невозможной любую прицельную стрельбу. С другой стороны забора, мальчишку быстро перетянули к себе, и ребенок скрылся за забором. У Брона чуть отлегло от сердца: он Коршунов сам ухватился за лестницу, теперь он должен лезть сам, мальчика уже не нужно было прикрывать. Он взобрался вверх, потянулся рукой к вершине забора и в этот миг ночь загремела автоматной очередью. Бронислав сдавленно охнул, ощутив резкую режущую боль в ногах. Он не удержался и рухнул вниз. Ударявшая в спину земля выбила воздух из легких Брона, едва не слома ему спину. Он упал на какой-то пень или лежащее бревно. Спину немедленно прострелило дикой болью. Бронислав попытался перевернуться, сдавленно мыча от боли. И в этот миг он ощутил, как несколько пуль быстрыми толчками вонзились в его спину. Коршунов слабо выдохнул и неподвижно замер, лежа на земле. ПРОХОР МЕЧНИКОВ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Когда он задумывал всё это – нападение на семью прокурора Токмакова и захват заложников, чтобы принудить неповоротливую и коррумпированную, по его мнению, отечественную правоохранительную систему действовать – он почти не задумывался о том, что будет после. Нет, не то чтобы Прохор не понимал или не осознавал, что ждет их всех, когда он заставит Корнилова искать убийцу Тани. Но... Наверное, он не придавал этому значение. Ему было все равно. Он обещал Меллину, Маслову и братьям Ожеровским, что когда их арестуют, он, Мечников, все возьмет на себя. Он даже готов был оболгать себя и сказать, что он шантажировал их всех пятерых, чтобы они помогали ему. Прохор был одержим идеей заставить полицию действовать. Заставить их и подполковника Корнилова, делать свою работу! Искать убийцу Тани... Найти этого выродка и, Корнилов ещё знает об этом условии, выдать убийцу ему, Прохору. Мечников отлично помнил, как не спал ночами, представляя и предвкушая, что сделает с убийцей своей возлюбленной и так ужасно потерянной девушки! Мысли Прохора пугали его, ибо они были не просто жестоки или кровавы. То, что представлял в своих фантазиях, скорее должно было зародиться в голове какого-то совсем свихнувшегося изверга! Но Мечников не мог не думать, не представлять, не предвкушать эту омерзительную и ужасную, но так необходимую ему расправу. Месть. Справедливость... Для него она выглядела долгой и мучительной казнью убийцы Тани. Но эти пугающие мысли блуждали в его голове до тех пор, пока в руки к нему не попали документы из сейфа Токмакова. Как только это случилось, Мечников словно прозрел и воспрял духом. Он увидел возможность спастись. Им всем. Возможность не только заставить правосудие работать в пользу дела Татьяны и отомстить её убийце, но и... остаться на свободе. И, кажется, Мечников только что придумал, как. В дверь постучали и внутрь заглянул парень в черной маске и черно-оранжевой толстовке. – Звал? – прозвучал голос Маслова. – Заходи, – Мечников подумал, что из-за одинаковой одежды и черных непроницаемых масок может узнавать друзей лишь по голосам или пропорциям тела. – Дверь, только, закрой, – сказал Прохор. Вячеслав выполнил то, что он велел и подошел к креслу в котором сидел Прохор. Они находились в одной из десяти комнат огромного прокурорского дома. – Что это у тебя? Бумаги из сейфа? – Они самые. – Ну, так я их уже видел, – Маслов пожал плечами и сел в другое кресло, напротив. – Знаю, что видел, – чуть раздраженно проворчал Прохор, – но никто из вас не видел самого важного. – Ты о чем это? – настороженно спросил Маслов и снова опустил взгляд на документы, что были разложены на прозрачном журнальном столике. -В сейфе Токмакова есть свидетельства, распечатки, тайные фьючерсы, переводы и незаконные валютные свопы, которые могут отправить за решетку очень многих высокопоставленных людей, – проговорил Прохор, – но среди всех этих жирнозадых засранцев, резко выделяются небольшая горсть людей... на них бумаг гораздо больше. То бишь они гораздо больше взаимодействовали с Токмаковым, чем остальные. И именно поэтому у Вацлава скопилось на них куда больше разных компрометирующих файлов. Прохор сделал паузу, чтобы дать возможность Маслову понять, куда он ведет разговор. – Ты понял? – спросил он. – Честно, пока, не особенно, – покачал головой друг. Прохор раздраженно вздохнул. – Головой подумай! Чтобы ты сделал, если бы узнал, что в тюрьму попал человек, у которого есть десятки доказательств твоей незаконной деятельности? Маслов может и был не слишком расторопным, но точно не был глупцом. – Я сделал бы все возможное, чтобы вытащить его из... – он замолчал, пару секунд смотрел на маску Прохора. Тот уже победно улыбался, под своей маской. – Вот именно, – торжествующе произнес Мечников. – И что, ты нашёл кого-то, кого настолько могут заинтересовать эти бумажки, чтобы он рискнул своей репутацией и положением ради нашего спасения из тюряги? – Ха! Он прежде всего будет, таким образом, спасать себя! А мы – только способ. К тому же, на этом можно будет неплохо заработать... – И кого ты выбрал? – Ну-у... – Прохор подвинул лежащую на столе стопку листов к Вячеславу, – вот. На него разной инфы больше всего. Маслов, явно заинтригованный, быстро взял бумаги, поднес к лицу, но уже почти сразу молча уставился на Прохора. – Прох... – тихо и сочувственно произнес Маслов. – Ты рехнулся? – Чё это? – Ты решил шантажировать... самого... Мариана Мирбаха? Главу корпорации ‘Медеор’? Братан, он нас живьем закопает. – Если мы все сделаем правильно, то не закопает и отблагодарит, – самоуверенно заявил Мечников. Но Вячеслава его слова точно не убедили. Маслов уже собирался что-то возразить, когда внутрь коттеджа залетел галопирующий гулкий грохот работающего мотора. – Что это?! – встрепенувшись, подхватился Маслов. Мечников ничего не ответил. Прохор стремглав вылетел в коридор и тут же приник к первому попавшему окну. Гремучий мощный гул доносился откуда-то сверху, как будто... В окно ударил яркий свет прожекторов. Прохоров непроизвольно зажмурился от белого ослепительного сияния и попятился назад, прикрыв лицо рукой. – Алекс-один, там вертолёт! – стоя возле другого окна, прокричал перепуганный Маслов. – Я вижу! – рявкнул на него Вячеслав. – Отойди ото окна, придурок! На вертолёте могут быть снайперы! Мечников был зол и, одновременно, напуган. Внизу раздался грохот ног. Прохор на миг испытал эффект ледяного душа: он успел подумать, что в дом уже ворвались бойцы какой-нибудь ‘Альфы’. Но это были лишь братья Ожеровские. – Вы видели?! – прокричал снизу, стоящий у лестницы, Михаил. – Видели, – чуть перевесившись через перила, крикнул ему Прохор, – смотрите за заложниками! – Что они задумали, Алекс-один? – явно испугавшись шумной машины, спросил Маслов. – Откуда мне знать?! – рыкнул на него Мечников. – Просто не подходи к окнам!.. – Может они собираются высадиться у нас на крыши?! – видимо от приступа страха здравый рассудок начал отказывать Вячеславу. – Ага! – издевательски и ехидно крикнул в ответ Прохор. – И решили сделать это максимально заметно! Чтобы мы точно успели подготовиться к их штурму или перестрелять заложников! Снизу раздался женский долгий крик, а затем ругань взбешенного Никиты. – Твою мать! – ругнулся Мечников и бросился вниз. Не хватало ещё, чтобы младший брат Михаила Ожеровского, в панике, кого-то опять порешил! Хватит того, что они по его милости лишились Ирины Токмаковой! – Что здесь происходит?! – забежав в зал на первом этаже, вскричал Мечников. Он застал Никиту стоящего посреди зала с автоматом в руках. Парень водил стволом в воздухе, поочередно целясь в каждого заложника. Люди, голые и беззащитные, дрожали от ужаса и холода, неподвижно лежали на полу. – Ещё кто дёрнется-замочу! – прорычал младший Ожеровский. – Вы знаете, я это могу! Вам ясно?! Ясно, уроды?!! Его голос треснул звонким и скрипучим фальцетом. – Алекс-пять! – рявкнул в спину Никите Прохор. – Какого хрены ты тут устроил? Никита испуганно обернулся и уставился на Мечникова. – Я... я... я просто... – у него заплетался язык и он ничего вразумительного объяснить не мог. Но Прохор и так всё видел: у младшего из Ожеровских начинались серьёзные проблемы с психическим состоянием. Если коротко и грубо, то Никита начинал сходить с ума. – ‘Только этого мне ещё тут не хватало!’ – с раздражением подумал Прохор. Вертолёт снаружи пролетел у них перед окнами, лучи его прожекторов вспыхивающими белыми пятнами света врывались в полутьму дома. Михаил приказал погасить свет везде, где это возможно. Прохор очень боялся снайперов – в кино и играх он не раз видел, как особенно крутые стрелки из какого-нибудь спецназа, ‘снимали’ бандитов синхронным выстрелом по два-три человека. Вертолет, словно измываясь над ними, продолжал кружить вокруг их дома. Нагнетающий и ревущий звук его мотора пугал, сводил с ума, вызывал дикое потрясение и панику. Расплывающиеся во тьме облака ярчайшего света врывались через окна, разгоняя спасительный полумрак. – Никому не подходить к окнам! – вскричал Прохор. Его сотрясала паническая лихорадка. Он не понимал, что происходит. Что задумала полиция, что последует дальше и к чему им всем стоит готовиться. – Они могут сейчас пойти на штурм! – прокричал из дверного проема Михаил Ожеровский. – Да хрен там! – со злостью процедил сквозь зубы взбешенный и напуганный Прохор. Он достал телефон, включил его и набрал номер. – Да? – голос ответившего прозвучал неуверенно и боязливо. – У тебя всё готово?! – рыкнул Прохор. – Да, конечно. – Приготовься... – Господи, – вздохнул собеседник Прохора, – ты уверен, что это необхо... – Да! Да, твою мать! Соберись уже! Сейчас поздно отступать! Просто, если я не перезвоню в течении пятнадцати минут – сделай то, что должен. Ты понял меня? Тишина. Собеседник Прохора молчал. – Я спросил, – перекрикивая шум вертолетного двигателя, проорал Прохор, – ты меня понял?!! – Да... я понял, – ответил голос в телефоне. Было слышно, что тому, с кем сейчас разговаривал Прохор, совсем не хотелось выполнять ‘то что он должен’. – Вот и молодец! – бросил в телефон нервничающий и злой Прохор. Он прервал связь и в этот же миг по дому разнесся грохот автоматных выстрелов. Не говоря ни слова, Прохор рванул к подвалу: звук доносился оттуда. Там сейчас был Меллин. Даниил готовил там яд к использованию против заложников. За Прохором увязался Маслов, но Мечников оттолкнул его. – Помоги Ожеровским, если что! – бросил он и припустил вниз по ступеням, ведущим в подвал. Когда он сбежал вниз в просторный подвал дома Токмаковых, он увидел Меллина, стоявшего возле приоткрытого узкого окна. Тот в кого-то целился из автомата. – Ты че рехнулся?! – наорал на него Мечников. – По ментам стреляешь?! – Ты лучше сам посмотри, в кого я стрелял! – огрызнулся злой Данил. Мечников, пылая злостью и испытывая паническую нервозность, приблизился к окну и выглянул наружу. Когда над ними снова пролетел вертолёт, он увидел на что указывал Меллин. С другой стороны небольшого, но густого садика из яблочных и вишневых деревьев, лежал человек. Мужчина в темно-синей камуфляжной амуниции. Он неподвижно, не придавая никаких признаков жизни, растянулся у забора. На заборе, рядом с телом, Мечников разглядел две веревочные лестницы. Они качались и стучались об забор от резких порывов ветра, когда над ними пролетал вертолет. Мечников несколько секунд глядел на труп бойца спецназа (судя по униформе). А затем медленно повернулся к Меллину. – Ты чё наделал, дебил?!! – Сам ты дебил! Это же спецура... – Долбо**а кусок! – Мечников схватил Мелина за ворот толстовки и швырнул прочь. – Ты знаешь, ***ть, что с нами сделают за убитого мента?!! Тем более за спецназовца?! С*ка! Да нас же порвут в клочья! – Мы вообще-то собрались убить всех заложников, – поднимаясь с полу, напомнил Меллин. – Тебя это не слишком напугало... – Это другое! – проорал Мечников, в панике держась за голову. – Одно дело убить обычного гражданского, и совсем другое, когда убит полицейский! Ещё хуже – когда офицер спецназа! – Вообще-то мы в доме прокурора, собираемся грохнуть всю его семью и его самого... – с едкой злостью напомнил Меллин. – Ты идиот?! Ты серьёзно думаешь, что никто не знает о том, что Токмаков продажная коррумпированная и алчная свинья?! С**ть они на него хотели!.. А ты сейчас взял и завалил бойца из ЦСН! С которым они, наверняка, бок о бок под пулями ходили! Понимаешь разницу, кретин ты конченный?! – Да пошёл ты! – рявкнул, потерявший самообладание Меллин. – Если бы я его не вальнул, он бы в дом проник и тогда... Много у нас шансов против обученного бойца ‘Альфы’? Мечников подумал, что он прав: случись такое и даже один спецназовец устроил бы серьёзные проблемы. Скорее всего, минимум трое из них не пережили бы встречу с ним. Вот только теперь, после необдуманного поступка Меллина, вероятность того, что хоть кто-то из них переживет сегодняшние события опасно приблизилась к нулю. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Поздний вечер. События, происходящие параллельно с тремя предыдущими главами. За окном автомобиля тянулись однообразные лесные массивы и ‘пятнистые’ поля, с белыми островками снега на темной почве. В наступившей темноты зажглись шеренги фонарей вдоль шоссе и озарились яркими вывесками заправочные станции. Стас удерживал автомобиль на максимально допустимой скорости, чуть-чуть нарушая время от времени. Мы ехали уже около сорока минут, и успели миновать Мытищи, Королёв и Пушкино. Через некоторое время Стас, по-прежнему оставаясь не слишком словоохотливым, свернул с Ярославского шоссе на Красноармейское. Теперь мы мчались по узкой дороге, с обоих сторон зажатой высокими беспросветными стенами черного леса. – Далекова-то он решил уехать, – произнесла я со вздохом. – То-то и оно, – проворчал Стас, что-то обдумывая с хмурым выражением лица. – Зачем человеку, который ни в чем не виновен валить так далеко из столицы? Я была согласна со Стасом. Действительно странно и подозрительно. Тем более, что пока мы ехали Стас по телефону получил информацию о том, что Горн очень быстро продал двухкомнатную свою квартиру в Коньково. Обычно люди делают так в двух случаях: когда им срочно нужны деньги или, когда им срочно нужно уехать. Горн, по полученной Стасом информации из Росреестра, владел небольшой территорией и дачным домом в одной из деревенек в Московской области. Как раз к одной из них мы и свернули. Дорога, пусть асфальтированная, здесь была ещё уже, так что две машины могли разъехаться только если одна из них частично выедет на земляную обочину. И то если это будут какие-нибудь маленькие хэтчбеки, а ещё лучше Смарты. Представив себе эти полу-игрушечные машинки в деревенских просторах, я невольно усмехнулась. Вот никогда не понимала страсть других девушек к этим тщедушным французским малышам. Деревня, куда улизнул Горн, называлась ‘Туманово’. И это название, в данный момент, идеально совпадало с местными погодными условиями. Потому, что с наступлением ночи из леса выбрался дымчатый блекло-серый туман. Он скрадывал очертания деревенских холмов. В его недрах, под светом редких уличных фонарей, размытыми темными силуэтами замерли одно и двухэтажные дома. Они сияли расплывающимися пятнами желто-белого света в окнах. Стас остановил автомобиль около одного из таких двориков. Я с любопытством оглядела дом. Строение было ничем не примечательно. Двухэтажное, с серо-голубым сайдингом, голубой дверью с окошком, просторным крыльцом и высокой узкой лесенкой, от которой к почтовому ящику тянулась полуразбитая мощеная дорожка. Я выбралась из автомобиля следом за Корниловым, Стас включил сигнализацию и мы поднялись на крыльцо. Корнилов нажал на кнопку звонка. После второго раза, за хлипкой, на первый взгляд, голубой деревянной дверью, раздались шаги. А ещё через секунду дверь нам открыл худощавый парень в длинной серой футболке с логотипом одного из отечественных хоккейных клубов. У Тимофея Горна, если это был он, были темные, неряшливо разбросанные волосы, острый подбородок и слегка запавшие глаза. Вместе с бледной кожей и неухоженной щетиной на щеках, создавалось впечатление, что владелец дома довольно болезненный человек. – Добрый день, – поздоровался Стас слегка надменным и холодным голосом, – Уголовный розыск, подполковник Корнилов. А это моя помощница-стажер из юрфака. Вы Тимофей Горн? – Д-да, – чуть севшим и дрожащим голосом ответил парень, стрельнув взглядом в мою сторону, – а что... что вы х-хотели?.. – Так всего и не перечислишь, – усмехнулся Стас. – Я думаю было лучше продолжить беседу внутри дома. Горн посторонился и, с заметной неохотой, пропустил нас внутрь. Проходя в дом, вслед за Стасом, я заметила на руке Тимофея татуировку – колода карт и пять звезд. Тимофей проводил нас в гостиную. Это большая комната, точнее холл, через которой можно было пройти на кухню или в коридор перед лестницей на второй этаж. На стенах бледнели старомодные обои и темнели в рамках странноватые фотографии животных, как будто сошли со страниц книг Ренсома Риггза. Камин был заколочен и вместо него здесь трудились сразу два масляных обогревателя. Корнилов присел на темно-кирпичного цвета диван, который тут же заметно просел под его весом. Я замешкалась, не зная, насколько будет удобно усесться куда-то без приглашения. – Присаживайтесь, – Горн посмотрел на меня и указал на свободное место рядом со Стасом. – Благодарю, – чуть смущенно ответила я и осторожно села на краешек дивана. Сам Тимофей сел в старое кресло, с темно-бордовой перетяжкой. На замшевом полотне, внизу, уже виднелись трещины и бахрома. Вообще от всего дома тянуло тяжестью прожитых лет. Из всего, что я пока успела увидеть, только обогреватели и были новыми. – Начнем, господин Горн, – Стас достал один из своих блокнотов и щелкнул ручкой. – Зачем вы продали ваш бар? – А разве не понятно? – Тимофей вздохнул чуть сжал подлокотники кресла. – После того, что там сделали с Танькой... – С Танькой? – переспросил Стас. – Да, – чуть нахмурился Горн. – Вы, что не знаете, как звали жертву убийства?.. – Я знаю, – Стас смерил Тимофея долгим изучающим взглядом, – мне просто удивительно, что вы назвали её именно ‘Танькой’. Это очень фамильярно. Не находите? Тимофей замер, я увидела, как он заметно напрягся в кресле. Я с некой растерянностью посмотрела на Стаса, но тот не отводил взор от лица Горна. – Она была у вас не просто певицей, так ведь? – уточнил Стас. Тимофей молчал. – Вы были достаточно близко знакомы, – продолжал Стас. Тимофей смотрел вниз, я проследила за его взглядом. Горн смотрел на пепельницу, что стояла на перевернутой вверх дном картонной коробке из-под каких-то пластиковых контейнеров. – Вы не возражаете, если я закурю? – спросил Тимофей. – Как вам угодно, – качнул головой Стас. Когда Тимофей закурил и выдохнул вверх струю дыма, ему заметно стало лучше: он перестал так явно нервничать и стрелять глазами то в меня, то в Стаса. – Слушайте– он затянулся и откинулся на диване, – а вы вообще имеете право вот так приходить ко мне без предупреждения и задавать вопросы? Вам не нужен для этого какой-то ордер? Он снова выдохнул дым, но под тяжелым долгим взглядом Стаса закашлялся, да так, что у него на глазах выступили слёзы. – Если вы внезапно озаботились правомерностью наших действий, то я могу сказать, что вы не обязаны беседовать с нами в вашем доме... – Ну что ж, тогда до сле... – начал Горн. – Однако, – веским и давящим тоном продолжил Стас, – вы обязаны собраться в кратчайшие сроки и поехать со мной на допрос в управление УГРО, если я этого потребую. Стас сделал выразительную эффектную паузу, продолжая глядеть на Горна. Тот смотрел с опаской. – Нет уж, лучше здесь, – поспешно пробормотал он, наконец. – Я вас слушаю. – Вот и отлично, – без тени улыбки, похвалил его Стас. В разговоре со Стасом Тимофей рассказал, что продал бар, так как не хотел, чтобы его что-то связывало с местом убийства. Он действительно неплохо знал Татьяну Белкину, она даже пела на его дне рождения. Но по словам Горна, общались они лишь на работе, да и то не так уж часто. Из Москвы, как сказал Тимофей, он уехал потому что ему нужно время, чтобы пережить этот стресс. – Стресс? – переспросил Стас, когда Горн отвечал на его вопрос. – Да, стресс, – с невинным видом пожал плечами, Тимофей. – в моем баре убили человека, которого я достаточно хорошо знал. Это, что не стресс? Я внимательно смотрела на лицо Тимофея и пыталась понять, врёт он или говорит правду. В этом доме порхали стаи десятков и сотен воспоминаний, но все они были слабыми. Они остались от людей, что жили здесь когда-то, но прошло слишком много времени, и их даже их воспоминания уже представляли собой лишь едва слышные и с трудом различаемые бледные тени. – А квартиру-то вы зачем продали? – спросил Корнилов. Горн пожал плечами. – Я уже давно собирался это сделать... хотел купить новую, в более престижном районе. – Вам не по душе Коньково? – усмехнулся Стас. – Ну, есть же районы лучше... – Согласен, – кивнул Стас. Стас Тимофею не верил, да и я, если честно, тоже не особо. – А что это у вас там, на полу? – Стас вдруг указал своей черной ручкой на пол, возле старого, накрытого покрывалом фортепиано. – Где? – не понял Тимофей. – Вы о чем? – Вон там, видите? Это похоже грязь... или на землю, – Стас поднялся с дивана и подошел к нескольким маленьким растоптанным кучкам земли. Горн, помедлив, тоже подошел к нему. – А-а это... – от меня не укрылось, как Тимофей начал снова заметно мямлить и говорит с пугливой неуверенностью. Стас, надо полагать, это тоже заметил. – Это... я... ну-у... натоптал с этого...– чем дальше говорил Тимофей, тем больше он запинался и волновался. – Это земля с огорода. Последнее слово он произнес очень тихо, как будто желая, чтобы Стас его не услышал. Корнилов пару секунд глядел в лицо Тимофею. Горн начал краснеть. – Давайте-ка взглянем на ваш... огород, – внушительно проговорил Стас. Я увидела, как нервно дёрнулся кадык Тимофея. Но отпираться он не стал и проводил Стаса в огород. Меня Корнилов попросил, пока, остаться здесь. Я не решилась ему перечить (я до сих пор ощущала подтачивающую меня болезненную вину). Я посмотрела вслед Стасу и Тимофею, направившимся к заднему выходу дома. Через некоторое время послышался протяжный скрип старых дверных петель, голоса Корнилова и Горна тут же стихли, стали звучать приглушенно и далеко. Я обвела взглядом холл, в котором мы находились. Всё здесь дышало старостью прожитых лет. Стены с изношенными обоями, устаревшая и даже слегка обветшавшая мебель, давно запылившаяся посуда в посудном шкафу, старый советский проигрыватель для виниловых пластинок. Всё это и остальные предметы отдавали привкусом удручающей тоскливости и заброшенности. Я не смело поднялась с дивана и, ступая тихими робкими шагами, прошла вдоль холла в сторону кухни. Я не собиралась шастать по дому, это было слишком грубо и вызывающе, даже если считать Горна подозреваемым. Но, с другой стороны, а что если Стас оставил меня здесь, чтобы я постаралась увидеть какие-то воспоминания? После всего, что я натворила, мне меньше всего хотелось его подводить. Поэтому, оглянувшись по сторонам, я всё-таки осмелилась пройти на кухню. Она была не большая, с такой же износившейся мебелью и чуть покосившемся столом. Между окном и полками с тарелками я увидела огромную паутину. Я чуть нахмурилась. Сколько нужно времени человеку, чтобы, приехав в дом, где он не был много лет, хотя бы немного прибраться? Я не говорю о какой-то генеральной уборке, но, вот эту чертову зловещую и противную паутину, я бы убрала сразу, как увидела! А если нет... Значит, или у меня ещё не было времени, или же... я могла быть чем-то очень занята. А чем, интересно? Пройдя дальше, я поморщилась от странного резкого и кисловато-острого запах. Я вдохнула его ещё раз и различила в нем спиртовые оттенки. Какое-то спиртосодержащее очистительное средство? Им разило от пола, выложенного потрескавшейся пыльной зелено-белой плиткой. Убрав с лица прядь волос, я присела на корточки и присмотрелась к плитке. На ней были заметны несколько темных полос. Некоторые из них были тонкими, как волос, иные шире и глубже. Они были похожи на хаотичные каракули или беспорядочные чирканья ручкой на бумаге. Только были не нарисованы, а выцарапаны на полу. Это выглядело так, как будто кто-то долго и упорно с силой оттирал пол. Или оттирал с него нечто, при помощи чистящего средства. Я ощутила взобравшееся по коже спины и ребер прохладное тревожное чувство. Эти следы на полу были свежими. Я бы даже сказала недавними. Я поднялась с пола увидела, как кухня вокруг меня словно погрузилась в мутноватую воду. В ней, с нарастающей громкостью, слышались какие-то приглушенные звуки. Затем навстречу мне выплыли едва различимые силуэты. Сперва это были лишь слепленные яркие пятна, в которых с трудом можно было узнать человеческие фигуры. Но постепенно четкость изображения усилилась, а голоса стали громче. Но прежде, чем я смогла понять, что происходит одна человеческая фигура набросилась на другую. Я уже видела, что это мужчины и, что один из них – это Тимофей Горн. – Сволочь! Мразь! Да как ты посмел?! – Тимофей навалился на какого-то широкоплечего коренастого мужчину с бородой и хвостом. – Отвали от меня, дерьма кусок! – бородач чем-то ткнул Тимофея в бок и тот, охнув от боли, отшатнулся. Его противник воспользовался этим и оттолкнул его, а затем нанес удар в лицо, в живот и снова в лицо. Я скривились, видя залитое кровью из разбитого носа и губ, лицо Тимофея. Горн сейчас уже сам упал спиной на пол. А его соперник со злым торжеством встал над ним: – У*бок, я тебе сейчас все кишки выпущу и на шею намотаю! Но Горн, нашел в себе силы пнуть бородача ногой в пах. Да так, что тот согнулся пополам и выронил нож. Тимофей отшвырнул его оружие прочь, схватил со стола пустую бутылку и разбил её об голову корчащегося от боли соперника. Я не удержалась и испуганно вскрикнула, когда Горн с свирепой силой разбил тяжелую бутылку о голову человека! Воспоминание рассеялось и рассыпалось, словно внезапно став лишь невесомой пылью в дуновениях ветра. Я снова была в реальности. На кухне дома Горна. Несколько мгновений я стояла и пыталась прийти в себя, после увиденного. Как обычно, после пережитого видения я испытывала смесь истерических и тревожных чувств. Мне требовалось время, чтобы успокоиться и начать хоть немного трезво соображать. Я увидела мойку, подошла к ней и открыла кран с холодной водой. Сделав струйку поменьше сунула под неё руки. Закрыла глаза, ощущая, как влажный холод стекает по моим пальцам и приятно морозит ладони. Странно, но подобное легкое касание холода, в последнее время, придавало мне уверенности и действовало на меня умиротворяюще. Постояв так несколько минут. Я направилась к выходу из кухни: нужно было сейчас же рассказать Стасу об увиденном. Но как только я ринулась к выходу, как под моими ногами что-то звонко хрустнуло. Я опустила взгляд вниз и с удивлением обнаружила у своих ног несколько крошечных осколков. Они меркло поблескивали в тусклом электрическом свете. Я в растерянности присела и аккуратно взяла один из осколков, кончиками пальцев. Поднесла к глазам. Если я не ошибаюсь, это осколок от той самой бутылки, которую Горн разбил о голову своего бородатого противника. Только не понятно, почему он не убрал их с полу? Мало ли, тот напишет заявление в полицию и эти осколки стали бы вещественным доказательством вины Горна. За нанесение тяжких травм можно сесть на три-пять лет. Тимофей не может этого не знать. А значит должен был подмести осколки. Это было настолько очевидно и логично, что халатность Горна вызывает лишь недоумение. Но было ещё кое-что, усилившее мою тревогу: могла ли я не заметить эти мелкие кусочки стекла на полу, когда рассматривала царапины на плитке? Хоть они и мелкие, но их тут не так уж мало и не обратить на них внимание трудно. Внезапная и поразительная мысль впорхнула в мое сознание и заставила меня судорожно вздохнуть. Я вдруг поняла, что действительно совсем не помню, чтобы эти остатки битого стекла здесь валялись! И не могла их не заметить! Как минимум, я бы на них точно наступила! А ещё я отчетливо вспомнила, что в видении с дракой, когда Горн опустил бутылку на голову того бородача, россыпь мелких осколков как раз, примерно, сюда и осыпалась. Я пыталась найти этому логическое объяснение, но единственное, что приходило в голову-это то, что Тимофей просто забыл и не подумал убрать место драки. Вот только Тимофей Горн, каким бы он не был, совсем не производил впечатление беспечного и легкомысленного человека. СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Стас неторопливо шел по густо заросшему сорняками огороду. Ему приходилось левой рукой раздвигать безлистные ветви диких кустарников, а правой освещать землю под ногами фонариком из телефона. Корнилов ещё сам не знал, что ищет. Но он заметил, как занервничал Горн, когда увидел следы земли на полу и понял, что Стас обратил на них внимание. Это не могло не вызвать подозрения, и Корнилов полагал, что Тимофей может что-то скрывать на своем огороде. Что-то, от чего он хотел бы избавиться, что-то что ему хотелось забыть и, естественно, чтобы об этом никто не узнал. И по опыту Стас знал, что подобные секреты в жизни людей, обычно или гадкие и постыдные или же страшные и кровавые. Или и то, и другое вместе. – Вы, может, уже скажете, что именно ищете? – Горн, по требованию Стаса, шел рядом. Парень курил уже третью сигарету, но при этом из рук вон плохо, по-прежнему пытался придать себе невинный вид. – Я скажу, когда найду, – ответил Стас. Тимофей ничего не ответил, но, докурив сигарету, дрожащими пальцами достал четвёртую. Стас продолжил поиски. Луч света его фонаря блестел на снежных сугробах и рассеивался на торчащих во все стороны ветках голых кустов. Корнилов сделал вывод, что это дом, как минимум, лет пять был заброшен и забыт. Если Тимофей и появлялся здесь, то лишь изредка, да и то, наверное, чтобы проверить на месте ли его владение. – Слушайте, – снова подал голос Горн, – господин подполковник, я уже замёрз, можно в дом пойду? – Нет, – не глядя на него, ответил Стас. Корнилов не знал, чего ждать от Тимофея и потому, на всякий случай, старался держать его в поле зрения. К тому же Стас надеялся, что Ника, оставшись одна, сможет что-то увидеть. Да, Корнилов осознавал, насколько это цинично, но выбора у него сейчас не было. Стас остановился и несколько мгновений смотрел на землю. Корнилов заметил, что почва справа разрыхлена и выглядит заметно темнее. – Гражданин Горн, – произнес Стас и повернулся к Тимофею. Тот, всеми силами старясь напустить на себя ленивый и безучастный вид, уставился на Корнилова. – Несите сюда лопату. – Зачем? – Затем, что здесь что-то недавно было раскопано и закопано обратно. Я бы хотел взглянуть на это, если вы не возражаете. Судя по лицу и взгляду, Тимофей возражал и даже очень. Но перечить не стал. Взял у стены дома лопату, подошел к месту, где была набросана относительно свежая земля и начал копать. Горн пытался тянуть время, но Стас не дал ему такой возможности. И через несколько секунд под светом фонаря Стаса показались грязные, выпачканные землей два огромные пластиковых контейнера. Каждый из них был литров на пятьдесят, по оценке Стаса. – Ну, вот... – пожал плечами Горн и вздохнул, опираясь на лопату. – Зачем вы закопали здесь эти контейнеры? – спросил Корнилов. – А знаете, что, – нахмурился Тимофей, – это ведь моя земля и мой огород, так что я не обязан перед вами отчитываться, что делаю на своей земле. – Конечно, – смерив его изучающим взглядом ответил Стас, – я заберу один из ваших контейнеров. Горн явно не умел владеть собой в шоковых ситуациях. – З-зачем это? – занервничал он, но тут же, словно опомнившись, с фальшивым пренебрежением, пожал плечами. – Хотя, если они вам приглянулись... – Я отдам их на исследование в бюро судебно-медицинской экспертизы, – произнес Стас, внимательно наблюдая за лицом Тимофея. Тот коротко и нервно сглотнул, и ответил с нарочитым безразличием. – Да пожалуйста... Охота вам заниматься ерундой. – Иногда, приходиться, – нехорошо усмехнулся Стас. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Стас с недовольным видом сложил в багажник громоздкий синий контейнер. Тот был весь в налипшей на него грязи, каких-то бурых пятнах и ещё бог знает, в чем. Когда Корнилов сел за руль, рядом со мной, я быстро рассказала ему о своем видении. – Ты не видела, что было дальше? – спросил Стас. – Чем закончилась драка? Я сокрушенно покачала головой. – Прости... Он тихо фыркнул и вздохнул: – Это ты, Ника, меня прости, что тебе приходиться опять влезать во всё эту дрянь. – Я уже привыкла,-робко улыбнувшись, ответила я. – К этому нельзя привыкнуть, – покачал головой Стас, – только смириться или с головой погрузится. Я опустила взгляд и подумала, что Корнилов, наверное, прав. Привыкнуть к тому болоту из жесточайших убийств, безграничного садистского насилия и самых низменных преступлений, в котором вариться Стас с его особой группой невозможно. Можно только смириться и сделать вечные поиски в этом болоте тьмы своей постоянной работой. Корнилов прав. Как обычно, как всегда. – Стас, я тут попыталась нарисовать того мужчину, с которым дрался Горн и вот... – я, немного стыдливо протянула Стасу свой блокнот для рисований. Корнилов чуть вскинул брови, взял у меня блокнот и уважительно присвистнул. – А ты знаешь, Ника, с каждым разом у тебя получается всё лучше. – Сп-пасибо, – чуть заикнувшись, смущено поблагодарила я и улыбнулась ему. Но Стас не ответил на мою улыбку, внимательно рассматривая, нарисованный мною портрет. Он достал телефон и сделал снимок. Затем отправил кому-то сообщение. – Надо бы пробить этого субъекта по базе данных, – чуть ворчливо проговорил Корнилов, – его лицо кажется мне знакомым. Я бы лично не удивилась если бы этот бородач оказался каким-то разыскиваемым преступником. Уж слишком у него подходящая внешность. Да и то, как он вел себя в драке с Горном подтверждало эти опасения. Телефон Корнилова вдруг завибрировал в у него в руке и огласил салон автомобиля громкой мелодией. Стас быстро принял вызов, поднёс телефон к уху. – Да? Что случилось?.. – отрывисто спросил он. Стас вдруг шумно вздохнул и, кивнув, вынужденно ответил. – Ясно... я понял. Адрес кинешь? И скажи, тот, кто нашел тела ещё там?.. Отлично. Да, я еду. Нет, им передавать пока не нужно. Я сам. Да, давай. Стас опустил руку с телефоном, посмотрел в даль, и ответил на мой молчаливый вопрос: – Новое убийство. Подчерк схожий. Только тела, на этот раз, два. Корнилов ругнулся сквозь сомкнутые зубы. Я, сама не знаю зачем, протянула руку и кончиками пальцев осторожно коснулась его правого запястья. Стас перевел на меня удивленный взгляд. – Мы сможем их остановить, Стас. – Ника, – покачал головой Стас, – тебе, наверное, не стоит ехать. – Думаешь, я буду в большей безопасности, если буду мучиться от видений наедине сама с собой? – с грустью спросила я. – Нет, я так не думаю, – покачал головой Стас, – но я не хочу, чтобы ты на это смотрела... – Ты забываешь, что я всегда вижу гораздо больше, чем ты, Сеня или Коля, – без тени хвастовства, а скорее с печалью в голосе проговорила я. – Да, – Стас на миг закрыл глаза и кивнул, – и правда, выходит глупо... – Тогда, наверное, нет смысла каждый раз тратить время на один и тот же разговор, Стас, – вздохнула я, – ты можешь сколько угодно пытаться оградить меня от кровавых и жестоких убийств, но от видений ты меня не спасешь. А там... там все гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. Ты всегда видишь только тела, только следы убийцы, а я... Я вынуждена наблюдать как это происходит. Я вижу, как они убивают. Слышу крики и мольбы их жертв, вижу безумное торжество этих подонков, вижу столько крови и страданий, перед неизбежной гибелью каждой из жертв, что... боюсь, даже самое отвратное место преступления, меня мало шокирует. Я несколько преувеличивала и храбрилась. Видения, в которые я каждый раз так внезапно погружалась, были куда хуже самих мест преступлений. Но и видеть наяву убитых и с остервенением растерзанных чудовищами людей, мне так же невыносимо тяжело и горько. Стас пару мгновений изучающе смотрел на меня, со странно улыбкой на губах. – Знаешь, – проговорил он вдруг счастливо улыбнувшись и покачав головой, – ты очень быстро взрослеешь. Я слышала в его голосе приятное восхищение, и это заставило меня почувствовать себя немного неловко. Стас как будто... гордился мной. Корнилов повернул ключ и его внедорожник с готовностью сорвался с места. Мы заехали в бюро СМЭ, где Стас передал Яше Щербакову найденный в доме контейнер. Затем Корнилов перезвонил кому-то и приказал поставить над Тимофеем Горном слежку. А потом мы направились по адресу, где были обнаружены два тела. Полиция уже успела установить, что убитых звали Влад Неклюдов и Людмила Сомова. АНЖЕЛИКА КОРФ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Нахлынувший шквальный ужас на несколько мгновений лишил Анжелику возможности дышать, думать и даже просто стоять. Ощущая нарастающую, пронизывающую тело слабость, девушка почувствовала, что буквально оседает на пол. Казалось, ещё немного и захвативший её страх от осознания убийственной опасности отнимет у неё жизнь. Корф приложила все силы, чтобы подняться вновь и заставить себя перестать отдаваться паническим чувствам. Её ещё не нашли. Да, этот убийца с флейтой, знает, что она в доме, но... Новый приступ ужаса сжал её в тисках и заставил попятиться. Всё её тело, весь организм, казалось, пульсировал в такт взбешенному сердцебиению. Анжелика вспомнила, что этот мужчина в темном пальто видел её в окне! Или... или просто знал, что она там. Ведь он посмотрел тогда прямо на неё. Снизу донесся вкрадчивый звук. Затем ещё один. Шаги. Его шаги. Он приближается, он идёт сюда. Анжелику сотрясали панические судороги. Она пыталась собраться, девушка изо всех сил пыталась понять, что ей делать и как спасать свою жизнь! И звуки шагов приближающегося убийцы звучали, как стрелки часов, отмеряющие время до её трагического конца. Секунды, которые ей осталось прожить до того, как тот мужчина с флейтой войдёт сюда и пристрелит её. Но неожиданно, страх погибнуть, здесь, в этом безымянном доме деревенской окраины, придал ей силы. Какого чёрта, подумала Анжелика с внезапной злостью и возмущением. Её только двадцать, она ещё ничего не успела, ничего не сделала! Не побывала в стольких странах! Не стала суперизвестной и успешной журналисткой! Не стала дочкой, которой могли бы гордиться её родители! Не смогла обеспечить будущее своему братику, Гене, и... ничего... Она ещё не успела ничего! Совсем ничего в этой, такой короткой, но потрясающей жизни! Она её даже ещё толком не видела, а только собиралась! Неужели она позволит вот так вот умереть своим мечтам вместе с собой?! Неужели?.. – ‘Нет уж! Не дождётесь!’ – яростно подумала Анжелика. Она ринулась вперёд, схватила со стола все найденные документы, сложила вдвое, наскоро свернула их в трубку, торопливо перетянула двумя резинками для волос и сложила в свою сумочку. Шаги уже были у самой двери. Анжелика обратила свой взор на одно из окон чердака. Она ринулась к одному из них и быстро открыла его. Ночь холодными ладонями взяла её за лицо и ледяным ветром сдула прядь волос с лица. Корф, сбивчиво дыша, посмотрела вниз. В дверь, которую она забаррикадировала перевернутым столиком, крепко ударили, затем ещё раз и ещё. Анжелика порывисто оглянулась. От следующего удара жалобно звякнули дверные петли и вздрогнул столик, подпиравший дверь. Удары не прекращались. Убийца, ногой или плечом, намеревался высадить дверь. Эту хлипкую старую дверку, которая была единственным препятствием между ним и Анжеликой. Корф с дрожащими от ужаса губами, вжалась в стену возле окна, снова посмотрела вниз. Оттуда, в мигающем свете полицейских мигалок, смотрела высота десять-двенадцать метров. Корф поняла, что у неё нет другого выбора. Она поставила ногу на подоконник, затем забралась уже вся. Впиваясь пальцами рук в оконную раму, она высунулась из окна чуть дальше и посмотрела по сторонам. Прямо под окнами чердака пролегал кровельный карниз. Он был с наклоном, но все же почти пологий. На него можно было встать, если действовать осторожно, добраться до полукруглого маленького балкончика. Его маленькая отдельная крыша вырастала прямо из стены дома и была достаточно недалеко, чтобы на неё можно было перелезть с карниза. А затем перебраться и на сам балкон. Мимо которого тянулась сточная труба с широкими полосками креплений, по которым вполне можно было спуститься вниз. Анжелика уже готова была решиться спустить правую ногу на карниз, когда вдруг поняла, что больше не слышит ударов дверь. Девушка настороженно обернулась, внимательно и опаской глядя на закрытую дверь. Почему он больше не ломится сюда? Почему она не слышит ударов? Ответ пришел быстро: на крыши что-то стукнуло, затем ещё раз. Анжелику как будто ужалили. Девушка стремительно соскочила с подоконника. Запоздало сообразив, захлопнула окно. Гулкие быстрые удары уже прозвучали над её головой: он рядом, над ней, на крыше! Она увидела на стекле окна мелькнувшее темное пятно и рванула к двери. Столик, который она здесь уронила, оказался на удивление тяжелым, когда она насилу подняла его и откатила от двери. Вылетая из чердачного помещения, Анжелика услышала за спиной звон бьющегося стекла. Девушка стремглав, едва не падая, слетела вниз по ступеням. Она была уже на первом этаже. Не останавливаясь, Корф изо всех сил мчалась к спасительному выходу. Отрезвляющим шоком прозвучал робкий и почти нежный звук музыки. Анжелика истошно и дико заорала, одновременно затыкая уши пальцами. Она кричала специально, чтобы заглушить зловещую музыку флейты. Она видела, что случилось с теми полицейскими, после того, как они услышали мелодию флейты. Анжелика попятилась прочь от прихожей и забежала в одну из комнат, закрыла за собой дверь и задвинула щеколду. Быстро обернулась. Это был не то кабинет, не то спальня, в темноте было не разобрать. Ей было все равно, главное, что здесь было окно. Открыв его журналистка выглянула вниз и обрадованно выдохнула: с первого этажа она могла легко спрыгнуть вниз. Но перед этим Анжелика решила подстраховаться. Под светом телефона, Корф отыскала пачку жвачки. Девушка разжевала две подушечки и, как это было не противно, залепила ими слуховые проходы. Для брезгливости не было времени. Она вновь забралась на оконную раму, свесила ноги над снегом и, приготовившись, спрыгнула вниз. Анжелика испуганно вскрикнула, упав на четвереньки в снег. Девушка неловко поднялась и, с трудом, но торопливо переставляя ноги в сугробах, ринулась в сторону тропы, по которой пришла. Ей приходилось то и дело оглядываться: из-за жвачки в ушах, она теперь почти ничего не слышала. Зато это убережет её от музыки, от опасных нот флейты. Анжелика сделала крюк, чтобы с крыши дома её нельзя было увидеть (и застрелить). Хорошим ориентиром, не позволившим ей заблудиться, послужили полицейские мигалки. Корф выбралась на лесную дорогу, где снега было гораздо меньше. Двигаться стало легче, свободнее. И девушка, помешкав, сорвалась на бег. Мелькнула мысль задержаться возле седана убийцы и засунуть палку в выхлопную трубу автомобиля. Но, Анжелика не решилась так рисковать. Что было сил она помчалась в сторону далеких редких и слабых деревенских огней. Страх теперь придавал ей силы, гнал вперёд, разжигал кипучее и острое чувство опасности. Корф два раза поскользнулась на заледеневшей луже и едва не упала. В этот миг из глубины леса, за её спиной раздался едва слышимый звук заведенного двигателя. Корф на бегу обернулась, чтобы убедится, что ей показалось. В своих импровизированных ‘берушах’ она почти ничего не слышала. Но, к её разочарованию, девушка увидела, как автомобиль убийцы с флейтой отъезжает от дома Полунина. Анжелика со слезной паникой в голосе выругалась и ринулась в лес. Бежать с автомобилем на перегонки она собиралась. В отчаянном желании спастись девушка бежала в глубь леса. То и дело она глядела в сторону света автомобильных фар. Убийца приближался, он был совсем рядом. Лучи света от его автомобиля, подобно проворным щупальцам скользили между черных стволов деревьев, выискивая Анжелику. Свет фар жаждал дотянуться до неё, обнаружить Анжелику, поймать её... Девушка, выбрав сугробы повыше, упала в снег и, глядя в торчащий из снега корень близ стоящего дерева, в страхе замерла. Она не могла ничего слышать, ей оставалось только ждать и надеяться, что убийца пройдёт мимо. Анжелика мысленно отмеряла секунды и не двигалась, не смела шевельнуться. Она не могла ничего видеть из-за сугробов и деревьев. Но она откуда-то знала и явственно чувствовала: он здесь, рядом. Рыщет в округе, ищет и жаждет найти её. Корф тихо, бесшумно заплакала. Она не могла выносить терзавший её ужас. Ей хотелось оказаться дома, в тепле, в теплой ванне или постели, с чашкой смородинного чая и чем-нибудь сладким. Хотелось оказаться, как можно дальше от этого подонка с флейтой. Истерия ужаса от уверенности, что её вот-вот обнаружат становилась невыносимой. Корф хотелось бежать. Хотелось подорваться и изо всех сил рвануть прочь, к деревне, за помощью, чтобы ей помогли... чтобы её защитили от этого неизвестного подонка с флейтой! Все её мысли, в эти мгновения, были подвержены желанию спастись. – ‘Уходи, уходи, уходи’ – содрогаясь от холода и страха, мысленно твердила Анжелика. Она не знала, что ей делать. Она не могла ничего слышать и боялась открывать уши. Корфа не смела пошевелиться, и понятия не имела, что делает убийца в черном плаще. Сколько прошло времени? Уехал он или рыскает в округе? Анжелику вдруг обожгло и парализовала кошмарной мыслью о том, что она совсем забыла о следах в снегу. Следах её ног, которые достаточно глубокие покровы снега отлично сохранили. Корф с трудом поборола маниакальное и неудержимое желание бежать. Она заставила себя успокоиться. С усилием, ругая себя за панику и опрометчивые мысли. Это её точно погубит. Она мысленно считала... По её подсчетам прошло не менее десяти минут. Холод от снега, на котором она лежала, уже давно просочился через её одежду. Он проник под кожу и сейчас разливался в её теле, медленно поглощая жизненное тепло девушки. Анжелика выждала ещё несколько мгновений и поднялась. Скованное ледяным морозом тело слушалось плохо. Ноги поразила пугающая вялость, в икрах и пятках ощущалось нарастающее покалывание. Анжелика прошла несколько метров и присела за толстым дубом. Тяжело дыша девушка огляделась по сторонам. Ни флейтиста, ни его машины не было. Анжелика нервно сглотнула и ринулась в сторону огней деревни. У неё мелькнула мысль, что он мог ждать её там, потому что больше идти ей не куда, но с другой стороны она могла вернутся назад. И он не мог знать, какое решение примет Анжелика. Найти спасение в деревни или вернутся к дому Полунина и, например, с помощью полицейской рации позвать на помощь. Флейтист не мог знать, что предпримет Корф, какой она выберет вариант. Но и девушка терялась в догадках, где он может её поджидать. Но поразмыслив, Анжелика, уже дрожа от холода, со стучащими друг о друга зубами, направилась к деревне. Во-первых, там все-таки люди... Много людей. И если даже этот убийца ошивается возле деревни у Анжелики будет возможность позвать на помощь. А вот в глуши леса, где находиться дом Полунина, кричать и звать на помощь без толку. Анжелика, отчаянно пытаясь согреться, доковыляла примерно через двадцать-тридцать минут. Жвачку из ушей она вынула, но держала в кулаках, на случай, если флейтист окажется рядом. Подходя к деревне, Анжелика обратила внимание, что со стороны деревенских дворов не доносится ни звука. Нет, Корф не ожидала хора людского смеха, громкой музыки или огромного количества проезжающих автомобилей. На улице дикий холод и потом, уже поздняя ночь. Но хотя бы собаки, по мнению Корф, должны были лаять, несмотря ни на что. Какие-то отдаленные звуки, присущие всем населенным пунктам, должны были звучать даже холодной мартовской ночью. Но ничего... Тишина... И чем ближе, Анжелика приближалась к деревне тем заметнее и ощутимее становилось зловещее безмолвие. Она слышала, как ветер шептал и выл между деревьев. Слышала, как он раскачивал сухо потрескивающие ветки деревьев. Спотыкаясь и затравленно оглядываясь девушка ковыляла по снежным бороздам на деревенской дороге. В первом доме, который она увидела вблизи была настежь открыта калитка ворот и двери. Из окон на снег падали искаженные прямоугольники желто-рыжего света. От распахнутой калитки к дороге, по снегу, тянулись несколько цепочек следов от обуви. Они терялись в беспорядочной снежной каше за воротами. Анжелика не стала заходить в дом. Не понимая, что происходит, в смятении девушка подошла к следующему дому. Но здесь её ждала точно такая же картина: распахнутая калитка, открытые двери, свет в окнах и следы на снегу. Анжелика медленно оглянулась, глядя на все дома по близости. Все они выглядели так же. С горящим светом в окнах, открытыми воротами и дверями. И все пустые, поглощенные пугающей тишиной. Никого. Ни души. Ни единого человека. Корф с содроганием осознала, что она находиться посреди большой и внезапно опустевшей деревни. От накатывающей жути перехватывало дыхание, и морозная дрожь скребла ей спину. Девушка не понимала, куда все пропали? Зачем все жители деревни, вдруг собрались и вышли из домов, посреди ночи. И при этом никто не позаботился хотя бы закрыть входные двери... Что здесь произошло?.. Она побрела к выезду из деревни. Впереди уже виднелся знак с поворотом. На шоссе Анжелика рассчитывала поймать какую-то попутку или, возможно, вызвать такси. Она уже почти поверила, что флейтист уехал, что он оставил её в покое. Точнее, девушка очень хотела в это верить. Впереди, из густого пятна темноты, между двумя двухэтажными домами, выбрела одинокая фигура. Анжелика чуть не бросилась бежать. Но девушка увидела на мужчине темную куртку с вылезшим мехом на воротнике и бордовую вязаную шапку. – Слава Богу! – выдохнула она с чувством. Но едва она это произнесла, как мужчина обернулся и направился к ней. – Простите за беспокойство!.. – начала Анжелика и осеклась. Мужчина поднял двуствольное ружье и прицелился в неё. – Вы что... – только и успела сказать Корф. Поддавшись инстинктивному порыву, девушка метнулась в сторону и тут же грянул мощный выстрел. – Да ты что творишь! – в страхе заорала она. Мужчина молча сломал ружье пополам и зарядил новую дробь. Анжелика, в страхе рванула прочь. Под нарастающий шум пульса в ушах, она пробежала между заборами дворов. Навстречу ей вышли двое: пожилая женщина и мальчик лет четырнадцати. – Уходите! – закричала им Анжелика. – У вас какой-то псих, он... Анжелика подавилась словами, увидев в руках у мальчика нож, а у старухи серп. Они быстро шли к ней. Молча, с каменными лицами и остекленевшими взглядами. Такие же точно взгляды Анжелика видела у тех четырёх полицейских. Она в ужасе попятилась, осознавая, что жуткий странный флейтист никуда не уехал. Он не стал гадать, что предпримет Анжелика. Он просто... сыграл свою музыку для жителей деревни и теперь они все ведут себя, как тот полицейский, перестрелявший своих и застреливший сам. Анжелика бросилась наутек. Благо ей удалось найти ещё один узкий проход за задней стеной одного из домов. Спотыкаясь какие-то ведра и тазы, запинаясь на ходу, девушка выбежала на другую узкую тропу. Внизу она увидела нескольких человек, небольшую толпу, что брела по дороге. Все они были вооружены вилами, косами, молотками и охотничьими ружьями. Корф попятилась назад, отступая вверх по пологой тропе и что-то задела ногой. Раздался звонкий металлический грохот. Девушка зацепила стоящее на скамейке возле старого кирпичного колодца ведро и то с грохотом ударилось об землю. Анжелика на миг замерла на месте, но толпа деревенских жителей, подверженных необъяснимому воздействию флейты, молча бросились к ней. Корф в ужасе заорала, чувствуя слезы страха на щеках. Девушка изо всех бросилась прочь. Хватая ртом ледяной воздух, слыша шипение ветра в ушах и топот десятков ног за спиной, она со всей возможной скоростью мчалась вперёд. Анжелика беспорядочно металась между деревенскими дворами. Она не знала, куда бежит. Поддавшись дикой панике, девушка просто мчалась прочь. Ей казалось, что её вот-вот поймают. Помимо топота ног она, вдруг, услышала за спиной хор мычащих голосов. Низких и высоких, визгливых и утробных. Эти люди, как будто не могли говорить, и просто мычали вслед перепуганной девушке. Каким-то чудом Анжелике удалось выбежать на окраину деревни. Впереди показалось шоссе. Но теперь девушка не знала, что ей делать: эта толпа безумцев, жаждущих её крови, не позволит ей мирно ловить попутку или вызывать такси. Раздался резкий рев автомобильного мотора. Прямо перед остолбеневшей Анжеликой остановился красный внедорожник, дверца открылась, и она увидела сидящего за рулем Леонида Полунина. – Прыгай!!! Живо!!! – заорал Полунин. – Ты!.. – выдохнула в страхе и ярости Анжелика. Но тут за её спиной вновь раздалось жуткое мычание десятков голосов. Корф не раздумывая прыгнула на сидение рядом с Полуниным и захлопнула дверцу. Леонид дернул джойстик КПП, крутанул руль. Внедорожник круто развернулся, разбрасывая снег. Леонид вдавил педаль акселератора в пол, и машина рванула вперёд, быстро набирая скорость. Анжелика смотрела то на дорогу, то на Полунина. У неё была сотня, тысячи и сотни тысяч вопросов! Но она не могла произнести и звука. Девушка несколько мгновений лишь жадно глотала сухой воздух автомобильного салона. – Ты цела?! – бросил Полунин. Анжелика быстро закивала головой. – Бумаги у тебя?.. Она снова торопливо закивала. Говорить она не могла, на это не было сил и язык просто не слушался. От переизбытка адреналина и безумного стресса, Корфа едва не сходила с ума. Хотелось орать. Просто орать и плакать в голос. Она дрожала всем телом и не могла остановить это. В сердечные удары. – Твою мать!.. – выругался, вдруг Полунин и быстро съехал с дороги. Заехав посреди леса, он заглушил мотор и выключил фары. – Что ты?.. – начала было Анжелика. – Заткнись! – бросил Леонид. Несколько мгновений они сидели почти в кромешной темноте. Леонида молчал. Анжелика боялась даже вдохнуть слишком шумно. Оба они в напряжении, с опасливым ожиданием таращились на дорогу. Через несколько мгновений перед ними, по шоссе пролетел черный седан. Полунин выждал около минуты и выехал из лесу. Несколько секунд они ехали не включая фар. Анжелика то и дело оглядывалась назад. Она посмотрела на Полунина. – К-кто... это...-слова давались ей с трудом. – Кто это... т-такой?! Леонид недовольно поджал губы. – Наркис Зорич. Более известный, как Флейта или Крысолов... Слышала сказку про Гамельнского крысолова? – Д-да, но... – Так вот Флейта, куда страшнее. – А кто он? – Не поняла, что ли? – фыркнул Полунин, нервно поглядывая в зеркало заднего вида. – Убийца. Профессиональный убийца. Он невесело усмехнулся и качнул головой: – Один из лучших, мать его... Анжелика шумно сглотнула и кивнув, произнесла: – Действительно, он страшнее... – Реальность, всегда страшнее сказок, Анжелика, – ответил Полунин. Корф подняла взгляд, посмотрела в зеркало заднего вида. По пустому шоссе за ними тянулись огни уличных фонарей и редкие автомобили проезжали навстречу. АРСЕНИЙ АРЦЕУЛОВ Воскресенье, 22 марта. Сеня давно не встречал таких крикливых и склочных скандалисток! Когда Арцеулов только задержал пытавшуюся сбежать от него блондинку, та сперва перепугалась и не могла даже слова вымолвить. Но, потом, когда поняла, что кроме, как в побеге от полиции её, по-хорошему, не в чем обвинить разразилась долгой и гневной тирадой. Таисия Зимина, а именно так, как выяснилось звали таинственную подругу убитой Татьяны Белкиной, грозилась всех засудить, а лично Арцеулову сулила потерю работы, значка офицера полиции и тюремным сроком. Сене пришлось ждать почти час, пока буйная девица угомониться или устанет скандалить. Лишь после этого Арцеулов, взяв кофе и круасаны, в кафе на первом этаже, пошел к ней в допросную. – Как дела? – нарочито жизнерадостно спросил Арцеулов. Он закрыл за собой дверь, подошел к столу и поставил перед девушкой поднос с едой. – Перекусите, – предложил он и, подвинув стул, сел напротив девушки. Зимина, сложив руки на груди, сверлила его убийственным взглядом. – Когда меня отпустят? – требовательно спросила она. – Когда вы ответите на мои вопросы, – чуть улыбнулся Сеня. Зимина чуть сузила глаза. – На каком основании вы меня задержали? – Я уже объяснял, – сдержанно, но твёрдо ответил Сеня. – Вы пытались от меня скрыться. К этому стоит добавить, что после гибели вашей подруги, вы заявились к ней домой и забрали её вещи. В частности, ноутбук, телефон, украшения, косметичку и гитару Татьяны. – И что? – с вызовом спросила Зимина. – Это преступление? Забрать вещи лучшей подруги? – Смотря, что вы сделали с этим всем в последствии, – ответил Сеня. – Отправила её родителям. Арцеулов смерил девушку пристальным изучающим взглядом. Он видел, что не смотря на показательное раздражение и демонстративное недовольство, Зимина нервничает. Девушка отчаянно переживает и пытается скрыть это за маской возмущения. Арцеулов знал, что очень часто, когда человек пытается лгать и юлить, он неосознанно выдает себя разными видами проявления невроза. Это тяжело или даже почти невозможно контролировать, потому что – это, очевидная реакция организма и психики на стрессовое состояние. Эти проявлением нервозности может быть все, что угодно. От невинно отведенного взгляда и неуверенной улыбки до перетирания ладоней или слишком торопливой речи. – Вы знаете её родителей? – спросил Арцеулов. – Немного, – сухо ответила Зимина. – Вы общались с Татьяной до того, как она приехала в Москву? – Нет, – голос не выдал Таисию, но Сеня обратил внимание, что её правая рука поднялась к шее. Арцеулов, на миг, задержал взгляд на горле девушки. Там, прямо в ямочке между ключицами поблескивал небольшой куллончик, в виде платинового сердечка с россыпью страз на левой стороне. – Татьяна хорошо пела? – спросил Арцеулов. – Да, – голос Зиминой чуть дрогнул. Сеня, не без удивления, но с неожиданным сочувствием услышал горечь в голосе Зиминой. Таисия тяжело переживает гибель Татьяны. Она старается этого не показывать, но скорбь точит и травит её изнутри. Ей невероятно трудно с этим справляться. – Татьяна состояла в отношениях с кем-то? – спросил Сеня. – У неё был парень? Зимина покачал головой. – Нет... Никого у неё не было. Но её правая рука, помешкав, снова поднялась к шее. Сеня сделал вид, что не обратил на это внимание. Хотя он уже догадывался, где нужно искать дальше. – Что связывало Татьяну Белкину и Тимофея Горна? Она скривилась довольно натурально, может быть и вполне естественно. – Они просто друзья... – А вот это, – Сеня достал из папки с документацией по делу открытку, которую нашёл в комнате Белкиной, – случайно не Горн писал? Он раскрыл открытку и повернул к Таисии. Её глаза пробежали по строчкам. Сеня внимательно и придирчиво следил за ней. – Нет, – вздохнула Таисия, – это... просто от случайного поклонника. – Этот поклонник, случайно не работал с ней в одном баре? – Я не знаю, – правая рука Таисии предательски сообщала, что девушка самым наглым образом врёт. – Простите, Таисия, – Сеня встал из-за стола и подошел к девушке, – я возьму это на время. Прежде, чем Таисия успела сказать хоть слово, Сеня рывком сорвал с кулон с её шее. Девушка испуганно вскрикнула и непроизвольно схватилась левой рукой шею, а правой попыталась отобрать своё украшение. – Вы что себе позволяете! Это моё! Отдайте сейчас же! Вы, что совсем обнаглели?! Решили ещё и ограбить меня?! – Я только посмотрю и верну, – пообещал Сеня. – Я не хочу, чтобы вы что-то там смотрели! – заверещала Таисия. Но Сеня, увернувшись от её рук разомкнул серебристое сердечко на две неравных половинки. В одной из них торчал легко узнаваемый