Текст книги "Неоновые росчерки (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

YOUTUBE

или как-то так. Но, главное, деньги у него были, пусть и пока весьма ничтожные, но хоть за квартиру они в состоянии заплатить. Анжелика страдала и очень переживала, что её младший братик, с инвалидностью, вынужден сам себя содержать, потому что его непутевая сестра не способна обеспечить достойную жизнь ни себе, ни брату! – ‘Ничего’, – оптимистично думала Анжелика, – ‘Сегодня в газете узнают, каким крутым журналюгой я могу быт, если захочу!..’ О том, что она уже ‘хотела’ и пыталась, девушка предпочитала сейчас не думать. Перед выходом, она заглянула брату в комнату. Гена Корф, худощавый с торчащими во все стороны тёмно-русыми волосами, с оживлением резался в очередную игрушку. На его голове поблескивали массивные компьютерные наушники. – Ясно, – кивнула Анжелика и закрыла дверь. Она не стала отвлекать брата, тот очень этого не любил. Она написала ему в ‘Телеграмм’, когда уже сбегала по лестнице. Погода на улице резко переменилась, валил густой снегопад, горками сугробов собираясь под стенами дома. Ежась от кусачего морозца, девушка добежала до черного Ниссана с логотипом Uber и запрыгнула на заднее сидение. – Добрый день, – дружелюбно воскликнула она. – Поехали!.. – У вас простой, – не оборачиваясь пробурчал водитель. – плюс триста шестьдесят рублей к оплате. Анжелика вздохнула. Ну не мог Олег Аристархович позвонить ей раньше что ли! – Поехали, – вздохнув, повторила Корф и пристегнула ремень. Машина тронулась. В пути, во время остановок на светофорах, девушка отчаянно пыталась накрасится до конца и привести себя в порядок. Из дома то она впопыхах выскочила с едва начатым макияжем. Не без труда, сидя на заднем сидении без нормального света и в спешке, Анжелике удалось подрисовать и растушевать брови. Затем она торопливо нанесла бронзер и с помощью кремового корректора немного подправила свой нос, кончик которого был всегда чуть-чуть забавно вздёрнут вверх. На очередной остановке перед красным светом светофора она достала помаду, цвета кардинал, и быстро, но аккуратно накрасила губы. Ей потребовалось серьёзно изловчиться, чтобы закончить макияж на заднем сидении автомобиля, всё время беспокойно поглядывая на светофор. Осмотрев себя в зеркале, Корф нервно вздохнула. Как же она нервничала! У неё внутри всё сжималось и растягивалось в такт учащенному пульсу. Даже дышать, как будто было неудобно и даже трудно! Она взволновано быстро перебирала в голове темы и вопросы, которые следует задать Мариану Мирбаху. По-хорошему у неё должен быть список вопросов, но ведь она не готовилась, а Раевский или Олег Аристархович и не подумали прислать ей текст для интервью. – ‘Ладно’, – думала Анжелика, поглядывая в окно, – ‘Справимся! Будем импровизировать!..’ Взглянув на навигатор водителя, Корф поняла, что до прибытия на место у неё ещё есть минут восемь-десять. Достав из сумочки блокнот, она принялась быстро набрасывать вопросы. Девушка исходила из того, что она слышала о ‘Медеоре’ и о критики препарата ‘Донумвитте’. Она вспоминала недавние заявления главы корпорации ‘Медеор’ и амбициозные обещания Мирбаха. Несмотря на волнение и ощутимый стресс в голову молодой журналистки забралась каверзная мысль. А что... А что если ей удастся задать вопросы, которые, скажем, вызовут неловкость Мирбаха, но прольют свет на некоторые темы, которых талантливый фармацевт хотел бы избежать. Читатели газет любят неприятные подробности и тайны из жизни героев статей. На губах Корф сам собой расплылась хитрая и проказливая улыбочка. Это был бы успех. И кажется... Корф знала, о чем следует спросить Мариана Мирбаха. Три года назад, в тюрьму по обвинению в мошенничестве и вымогательстве, которое многие считают сфабрикованным, сел некогда очень известный журналист. Это был Леонид Полунин. О-о, когда-то этот импозантный мужчина затмевал всех своими шокирующими сенсациями и журналистскими расследованиями. Как раз одно такое он проводил, исследуя деятельность корпорации ‘Медеор’. Мирбах никак и никогда не комментировал расследование пытливого журналиста, но в один прекрасный день, к Полунину заявилась полиция. Его арестовали и предъявили обвинения в мошенничестве. Прошел быстрый суд, и страна не успела даже осознать эту новость, как один из лучших отечественных журналистов отправился в тюрьму. Его не особо жалели, не смотря на его популярность. Полунин не редко и довольно враждебно отзывался о сегодняшней политической власти в стране. И всегда был настроен исключительно на жесткий либерализм. Справедливости ради, стоит заметить, что наглый ‘лжелиберализм’ западных стран, Полунин презирал не меньше ‘авторитарного режима’ в родной стране. – Приехали! – гаркнул с переднего сидения таксист. Корф вздрогнула от его недружелюбного голоса, затем рассеянно кивнула и достала кошелек. Открыв его, она не без сожаления отдала водителю немногим меньше тысячи. В кошельке осталось две семьсот. Она должна получить сенсационное интервью! Просто обязана!.. Анжелика вышла из автомобиля и направилась в сторону двух небоскребов. Оба здания визуально, как будто закручивались в плавных изящных спиралях и вытягивались вверх, к блекло-серым небесам. Архитекторы этих двух спиралевидных башен явно постарались придать своим детищам определенной оригинальности, избегая, при этом, излишнего эпатажа. По мере того, как девушка приближалась к штаб-квартире корпорации ‘Медеор’ она ощущала, как таяла её уверенность в успехе. Виной тому была заметная величественная надменность двух небоскребов-близнецов. Их вытянутые по улице тени падали на каждого, кто подходил к их центральному входу. Эти два небоскреба, словно, изначально были задуманы так, чтобы заставлять каждого, кто осмелится к ним подойти, чувствовать себя ничтожными. Быстро шагая вперёд и ощущая, как от переживаний в голове путаются мысли, Анжелика старалась придать себе веры в собственные силы. Ей казалось, что все люди входящие и выходящие из автоматических дверей небоскребов рассматривают её с удивлением и презрением. Анжелику одолевало пугающее опасение, что она одета слишком дешево, в сравнении с теми, кто здесь работает. И стоящие на паркинге, неподалеку, автомобили только усугубляли это чувство. Как оказалось, её уже ждали. Потому что стоило ей войти в просторный темный и холодный холл первого этажа, как к ней немедленно приблизился худой и высокий мужчина с пышными седыми волосами. У него были непропорционально длинные руки, с такими же длинными пальцами и не очень приятное, странное лицо. Его скулы сильно выдавались вперёд, а челюсть как-то слишком сильно уходила вниз. – Анжелика Корф, я полагаю? – чуть наклонившись к девушке, пробасил седой мужчина. – Д-да, – поперхнувшись от волнения, выговорила Анжелика, глядя в болотно-зеленые глаза высокого мужчины. Не смотря на седые волосы, он не был стар. Анжелика не увидела у него на лице ни одного признака старения. – Следуйте за мной, – произнес мужчина и, развернувшись, направился к широким, отливающим бронзой, дверям лифта. Помешкав, бросив пугливый взгляд на женщин, за длинной стойкой ресепшена, Анжелика поспешила за седовласым работником корпорации. Они зашли в лифт, рослый седовлас коснулся сенсорной панели с номерами этажей и двери лифта плавно, бесшумно закрылись. Анжелика ощутила легкий толчок снизу, когда лифт тронулся. Седовласый вдруг глубоко вдохнул воздух и произнес: – Вам следовало бы воспользоваться другим парфюмом. Мариан Радимович, не любят, когда от собеседниц пахнет не надлежащим образом. Анжелика удивленно захлопала глазами, растерянно глядя перед собой. В первые пару секунд ей показалось, что она ослышалась или, что этот седой хам обращался не к ней. Девушка в немом шокированном возмущении посмотрела на седого. Но тот стоял с таким лицом, словно сказал совершенно обыденное и безобидное замечание. Анжелика не знала, как ей следует реагировать на подобное оскорбительное высказывание в свой адрес. Тем более, что духами она пользовалась почти всегда, и очень любила легкий непритязательный аромат от Chloe, которым пользовалась уже какой год подряд. Пока они ехали в лифте Анжелика, опустив голову ‘обтекала’ от чувства стыда и морального дискомфорта. Но девушка не нашлась, что ответить такой обидный выпад в её сторону. Лифт, с тихим мелодичным звонком, остановился на двадцать шестом этаже. – Прошу, – седовласый посторонился пропуская девушку вперёд. Анжелика скованно кивнула и прошмыгнула вперёд. Она оказалась на просторном этаже, где было всего пять дверей. По идеально гладким дымчато-серым серым матовым стенам ползла приглушенная золотистая иллюминация. Кое-где, с отмеренными интервалами, стены коридора рассекали вставки декора из, отливающих серебристым металликом, композиций ребристых линий. Высокий спутник Анжелики проводил её к бронзового цвета двери, в торце коридора. – Здесь я вас покину, – с ироничной учтивостью произнес он и коснулся пальцем сенсорного замка, слева от двери. – Удачи. Седовласый мужчина, с неприятным лицом, не сказав больше ни слова, направился прочь. Анжелика нервно сглотнула, глядя на свое отражение в бронзовой поверхности двери. – Проходите, Анжелика, – раздался размеренный властный голос, с оттенками небрежной усталости. Бронзовая дверь быстро и тихо отъехала в сторону. Корф замерла на пороге. Перед ней раскинулся огромный кабинет, размером с президентский номер в отеле пять плюс. Слева и справа, по мраморным стенам, тянулись причудливые, змееподобные, линии с зеленоватой и золотистой подсветкой. А чуть дальше вдоль стен тянулись стеклянные, полностью прозрачные шкафы, с десятками таких же прозрачные полок. На полках, которые так же были озарены желто-зеленоватой мистической иллюминацией, переливались бликами сотни маленьких пузырьков, флакончиков и маленьких бутылочек. В каждой из них была какая-то цветная жидкость. А противоположную от входа длинную стену полностью занимали ряды окон, от пола до потолка. Из окна открывался потрясающий глубокий вид на обширную часть Москвы. Стоящий у окна мужчина, в сером костюме, обернулся, помешивая ложкой чай и посмотрел на Анжелику. Едва девушка поймала взгляд красивого импозантного брюнета, как у её буквально отнялся язык и оборвался весь бурный мысленный процесс. Анжелика в буквальном смысле обомлела и замерла, глупо глядя на Мариана Мирбаха. – Анжелика, не стойте в дверях, – добродушно произнес Мирбах и указал на стильный кожаный диван в форме буквы ‘Г’, – проходите, присаживайтесь и не стесняйтесь, прошу вас. Он чуть усмехнулся и двинулся к дивану. – К-конечно, – сделав над собой усилие, ответила Анжелика и тут же поспешно добавила, – добрый день, Мариан Радимович. – Добрый, Анжелика. И можно просто Мариан, – ответил Мирбах и уселся на диван из бронзового цвета кожи. Анжелика на ватных ногах подошла к дивану, неловко присела рядом и нервным жестом поправила волосы. Мысли путались, ей с усилием приходилось формировать предложения: – Как вы знаете, я из газеты ‘Московский курьер’. – Да, я в курсе, – кивнул Мирбах и отпил из чашки с чаем. Он был красив, уверен в себе, и обладал царственной статью. Темноволосый, со светло-зелеными глазами, в которых поблескивали золотистые крапинки. У него была элегантная бородка ‘эспаньолка’ и легкая щетина на лице. – Я знаю, что вы очень заняты, поэтому предлагаю сразу перейти к делу,-быстро проговорила Анжелика и постаралась, как можно более вежливо улыбнуться. Но улыбка у неё вышла натянутой, из-за чересчур нервного состояния, а Мирбах лишь сухо кивнул. – Хорошо, что вы это понимаете, – степенно ответил он и посмотрел на вмонтированные прямо в стену часы. – У нас с вами не больше двадцати семи минут. – Хорошо... – дрожащими руками девушка достала из сумочки блокнот и ручку. – Тогда первый вопрос: правда ли, что вы намерены в будущем инвестировать в здравоохранение России, как говорили на последней конференции? Десять минут пролетели, как по щелчку пальца. Да ещё Мирбах, как назло, отвечал очень неторопливо и выливая огромное количество ‘воды’ в своих ответных репликах. Анжелика готова была вслух застонать. За такой сырой и невыразительный скучный материал, её сегодня же вышвырнут из газеты! И с такой характеристикой, что она вовек, даже в родном Ульяновске, работу не найдет. Положение нужно было спасать, и она решилась. – Скажите, Мариан, – проговорила девушка, глядя в блокнот, – а что вы думаете о том скандале с клиникой ‘Исида’. Насколько мне известно, их руководство собиралось подать в суд на вашу корпорацию... – Тогда, – в голосе Мариана засквозил едва заметный холод, – вам также должно быть известно, что прокуратура их района напрочь отмела все их претензии, как не состоятельные. Глава корпорации с превосходством усмехнулся. – Так бывает всегда, когда кто-то пытается нажиться на чужом успехе путем ложных обвинений, в надежде ‘поднять’ денег на судебных исках. – Неужели? – переспросила Анжелика. С течением их беседы, глава корпорации ‘Медеор’ нравился ей всё меньше и меньше. – А не подскажите, в чем именно вас обвиняли владельцы ‘Исиды’? Мариан вздохнул, Анжелика увидела, что он нервничает и злиться, хоть и довольно хорошо это скрывает. – У них там что-то случилось с парой пациентов, и они поспешили свалить на наши препараты вину, за их... неудачное лечение. – Неудачное? – вкрадчиво переспросила Корф. – Пациенты умерли? Мариан несколько мгновений пристально смотрел на неё. Это было тяжело, но Анжелика не отвела взгляда. Хотя, в этом она не сомневалась, Мирбах явно ожидал, что она опустит взгляд и пробормочет извинения. – ‘Не дождёшься!’, – упрямо подумала Анжелика. – Я не знаю, что там с их пациентами, – пренебрежительно ответил Мариан. – Знаю только, что они никак не сумели обосновать свои претензии и их дело было закрыто, а их иск отклонен. Вот и всё. – М-м, – кивнула Анжелика. Возможно, ей следовало бы остановиться, но девушка решила пойти дальше. Она, что называется, нащупала ‘больное место’ у Мариана Мирбаха. Или ей так только казалось. Однако ничего больше Анжелика спросить не успела, потому что их разговор прервал внезапный звонок телефона Мирбаха. Мариан извинился, достал мобильник и ответил. – Да? Несколько мгновений Мариан внимательно слушал говорившего по телефону человека, а затем звенящим голосом ответил: – Я понял. Держи меня в курсе. Он дал отбой и посмотрел на Анжелику. – К сожалению, я думаю вам пора. Наше интервью окончено. Он встал с дивана, а Корф немедленно почувствовала, как чувство близкого триумфа и аппетитный аромат сенсационного интервью рассыпались тучей пепла. – Как?! – она взволнованно подхватилась с дивана. – Но, Мариан Радимович, у нас же ещё целых семь ми... – Я сказал, – жестко, ледяным тоном, прервал ей Мирбах, – наше интервью окончено. Всего хорошо, Анжелика. Вас проводят к выходу. Корф пару мгновений бессильно и разочарованно глядела на Мирбаха, а затем, уныло понурив голову, направилась к двери его кабинета. У неё почти получилось. Почти. Седовласый мужчина, с молчаливой холодной вежливостью проводил её к выходу. Девушка поблагодарила его и направилась к выходу с территории штаб-квартиры корпорации ‘Медеор’. Это конец. Её просто закопают и утрамбуют, с таким никчемным, пустым и бесполезным интервью. А ведь у неё почти получилось. Ещё бы немного, и Мирбах точно сболтнул бы лишнее. Ведь их разговор, она украдкой писала на диктофон своего мобильного. Это не совсем честно, но зато в случае выхода какой-либо статьи, может послужить контраргументом если её обвинят во лжи. Но, ей это не грозит. Потому что её интервью никто печатать не будет. Там просто не из чего сделать годный материал. Обида душила Анжелику с такой силой, что той хотелось заорать в голос, а потом разрыдаться где-нибудь в укромном месте, чтобы никто этого не видел. Думая о том, как посмотрит в глаза брату, когда её уволят с работы, она поплелась к автобусной остановке. Машину вызывать она не решилась, им с братом скоро явно придется экономить на всем и сразу. В её сумочке зазвонил телефон. Но Анжелика, погруженная в тягостные раздумья о печальном будущем, не сразу это заметила. Но, спохватившись, девушка торопливо достала мобильный. Она удивленно уставилась на дисплей звонящего телефона. Номер был ей не знаком. Непонимающе нахмурившись, она приняла вызов. – Алло? – проговорила она. – Анжелика? – говоривший был очень взволновав и голос его звучал взвинчено, громко. – Анжелика Корф? – Д-да... – настороженно ответила девушка. – У меня к вам деловое предложение. – К-какое?.. – У меня есть информация, которая поможет вам пролить свет на преступную деятельность корпорации ‘Медеор’. Я слышал вам, как воздух, нужна сенсация. И я могу вам с этим помочь. У Анжелики на миг перехватило дыхание. Она не сразу нашлась, что ответить. Вопросов было слишком много, и она не знала, с чего начать. Она хотела спросить ‘Кто это?’, но вместо этого с опаской произнесла: – Что за преступна деятельность? Когда она это сказала, нервный трепет спустился по позвонкам спины и обхвати её за ребра. Молчание. На миг Анжелике показалось, что говоривший сейчас бросит трубку. – Чтобы вы сказали, если бы узнали, что медикаменты ‘Медеора’ созданы вовсе не для лечения людей? – с елейной издевкой спросил говоривший. Анжелике показалось, что ей внезапно сделали укол адреналина внутримышечно. Просто запредельную дозу! Её пульс закипел в крови, сердце нетерпеливыми прыжками рвалось из груди. Все тело девушки плотно обволокло и сдавило электризующее чувство пугающего потрясения. – Кто... вы... такой? – через силу выдавила из себя Анжелика. Молчание. А затем он ответил: – Я Леонид Полунин. – Но... он же... вы же...– это не могло быть правдой, Анжелика знала это наверняка. – Вы же... в тюрьме. – Был, – коротко ответил Леонид. – Я сбежал. – К-когда? – заикаясь, переспросила шокированная девушка. Раздраженный вздох. – Ровно два часа назад. ЛЕОНИД ПОЛУНИН Воскресенье, 22 марта. События за два часа до звонка Анжелике Корф. Холодная вода подействовала ободряюще. Мужчина в оранжевой тюремной робе упёрся руками в раковину и посмотрел на себя в зеркало. Только что, всего несколько минут назад, он узнал, что дом прокурора Токмакова захвачен неизвестными людьми в масках. Дом человека, который упёк его за решетку по ложным обвинениям захватили какие-то бандиты. – ‘Какая ирония’, – насмешливо подумал Леонид, когда один из охранников за плату пересказал ему обсуждаемый между надзирателями слух. – ‘Что один подонок, пострадает от рук других подонков’. Леонид не зря платил одному из охранников, за свежие новости, слухи и обсуждения. Полунину было жизненно важно знать положение дел на воле. Хоть Токмаков и прижал его, вынудив взять на себя вину, Полунин не собирался отбывать весь свой срок, в восемь лет. Хватит с него и трёх вырванных из жизни лет боли, избиений и попыток убийств, проведенных в этой грязной и зловонной, переполненной разного сорта подонками, клоаке. Теперь, когда тот, кто всерьёз угрожал ему расправой сам, судя по слухам, может умереть в любую минуту, Леонид может действовать. И действовать нужно было быстро. А точнее, немедленно! Вряд ли власти, в виду грядущего международного бизнес-форума, будут долго терпеть ситуацию с захватом заложников, которые ещё и являются семьёй прокурора, пусть и только районного! Леонид не знал, зачем эти кретины решились на захват семьи прокурора Такмакова, но был уверен, что если с террористами-недоумками не удастся договориться, будет штурм. Быстрый и беспощадный. И даже если кто-то из заложников погибнет, это обязательно замнут, лишь бы только не допустить появления нового инфоповода очернить или высмеять страну и её правительство. И будут совершенно правы, нельзя показывать собственные неудачи или просчеты, когда на горизонте замаячила возможность заключения миллиардных контрактов. На грядущем форуме, не без оснований, планируется договориться о ценном для России экспорте в страны Южно-Американского, Африканского и Дальневосточного регионов мира. А значит они будут действовать и Полунин, если хочет выжить, должен бежать сейчас. Пока, урод по ошибке занимающий кресло прокурора Дорогомиловского района, находиться вне ведения и управления. Именно сейчас он не в состоянии натравить на Леонида стаи своих ‘оборотней’ в погонах. От предвкушения побега Леонида обуяло радостное оживление. Он уже давно спланировал сразу несколько, почти без проигрышных вариантов побега. И сегодня настало время реализовать один из них. Сегодня. Сейчас. Сию же минуту. Полунин бросил взгляд на закрытую дверь туалета. Где-то рядом раздались голоса других заключенных. Леонид настороженно прислушался. Голоса звучали близко, но вроде бы не приближались. Полунин зашел в одну из кабинок туалета. Здесь он достал из-за пазухи сверток из марлевой ткани. Внутри у него были замотаны раскрошенные таблетки бело-бежевого цвета. Леонид взял пару кусочков на ладонь и поднёс к лицу. Тут он на пару мгновений замер, глядя разломанные кусочки таблетки. Мелькнула трусливая мысль, что попытка побега не стоит риска жизнью. И дело не в том, что его могут пристрелить, это то как раз не слишком пугало бывшую легенду отечественной журналистики. У него на ладонях лежали кусочки таблетки парамидона. Это лекарственный анальгетик, на который у всей семьи Полунина всегда была тяжелейшая аллергическая реакция. Он без шуток мог умереть от дозы этого медикамента. Если взять больше чем нужно, быстро и остро развивающийся агранулоцитоз убьет его в течении суток. И именно поэтому важно не переборщить. Полунин одним махом закинул таблетки в рот, одновременно запрокидывая голову. Дальше всё развивалось по ожидаемому для него сценарию. Он вывалился из туалета, дико крича, держась за живот и упал, корчась от вполне реальных болей в плевральной полости. Сначала, ему конечно не поверили. Подбежавшие охранники начали расталкивать его и требовать, чтобы он перестал притворяться. – Эй, туловище, хорош комедию ломать! – орал кто-то, стоя возле него. Чей-то ботинок ударил Полунина по ногам. – Вставай давай, артист. – Слышь, Егор, кажись это... он не придуривается. – Да ладно! – Чё, ‘ладно’?! Сам посмотри! – нервно воскликнул второй охранник. – Не, как хочешь! Я вызываю доктора. Полунин, услышал знакомое шипение и чуть слышное потрескивание рации. – Это четвёртый блок! У нас тут один ЗК корчиться и орет, как резанный. Ему как-то очень ****во... Надо отдать должное, в тюремный лазарет его доставили очень оперативно и немедленно начали оказывать помощь. На это и был циничный расчет Полунина. Он знал, что его спасут. Потому что четыре раза проверил эффективность работы сотрудников лазарета. Он должен был убедиться, что в случае реализации его плана, ему окажут надлежащую медицинскую помощь. Поэтому он и отравил тех четырёх придурков из соседних камер. Начальство тюрьмы провело два масштабных обыска в камерах заключенных, но так и не смогли отыскать следов инсектицида, который Полунин подсыпал в еду своих ‘коллег’. Чувствуя сильнейшее головокружение, болезненную тошноту и нарастающую слабость Полунин наблюдал за врачами, которые метались вокруг него. Ему пришлось вынести неприятную процедуру промывания и пережить действие рвотных средств. Ему дали активированный уголь и поставили капельницу с физраствором. – Подготовьте мне два куба метронидазола и ноль, пять амфотерицин Б! – крикнул низкорослый врач в огромных очках. Он касался своей сухой ладонью лба Леонида и щупал пульс. – Даже не надейся тут у меня в мою смену ласты завернуть, – бормотал доктор, пока никто не слышал. – Я тебе сдохнуть не дам. Понимаю, что тебе этого, наверное, хочется, но давай-ка лучше после завтра, когда Федорыч будет дежурить... Через час, когда его состояние стабилизировали и оставили наедине с капельницей и медицинскими приборами, настала пора для второй части плана. Рядом с лазаретом для зеков находилась больница для надзирателей и офицеров ФСИН*(Федеральная служба исполнения наказаний). Перебраться туда из тюремного лазарета, если знать, как, было не так уж и трудно. Хотя Полунина ещё серьёзно подташнивало, он раздобыл белый халат, а потом сумел пробраться на чердачное помещение. А уже оттуда, использовав украденные недавно ключи, он перебрался в соседнее больничное отделение. И вот здесь Леониду пришлось проявить осторожность. Охраны здесь было мало, всего четыре человека, да и те только на входах. Избегая встречи с докторами, которые могли узнать в нем ряженого ‘врача’, Полунин пробрался в палату с тяжело больными офицерами. Его одолевали накатывающие волны нервозной паники. Леониду с большим усилием удавалось сохранять в голове весь план действий и на ходу просчитывать возможные осложнения. Но осложнений не возникло. Все оказалось настолько легко и глупо, что Полунин даже нервно хихикнул, пока спешно переодевался в офицерскую униформу в одной из палат. А трое офицеров ФСИН, лежавшие здесь, мирно посапывали под воздействием целого ряда препаратов. Не кем не замеченный и не остановленный Полунин выбрался из лазарета, браво и уверенно шагая в униформе. Он шел по тюремной территории с показательной уверенностью и хмурым, задумчивым лицом. Под офицерским кителем тело Полунина истекало потом от надсадного чувства оголтелой опасности. Каждый встреченный охранник в синей униформе, каждый патруль и офицер заставляли дыхание Полунина застревать в горле. Каждый раз, когда ему смотрели в лицо, проходящие мимо сотрудники ФСИН у него на пару мгновений замирало сердцебиение. КПП тюрьмы был уже совсем близко. У Полунина, от переживаний, начали дрожать и слабеть ноги. Леонид упрямо сцепив зубы и плотно сжав губы двигался к выходу с территории исправительной колонии общего режима. От растущего судорожного напряжения у него начали пульсировать глазные яблоки и слезиться глаза. Сердце истерично лягало его в грудь изнутри, сбивая дыхание и вселяя дурманящее чувство страха. Полунин изо всех сил старался не выдавать себя. Он шёл по тоннелю, между высоких решетчатых стен со спиралями колючей проволоки. Поддавшись нервному наитию Полунин взглянул в сторону, на заключенных. Несколько десятков мужчин в оранжевых робах и белых майках прогуливались по огороженной территории. Кто-то занимался на старых тренажерах, некоторые просто болтали, остальные развлекали себя чем могли. Леонид задержал взгляд на пожилом мужчине, который что-то рисовал палкой на земле и группе заключенных, что пытались играть в баскетбол. Он ринулся было дальше, но тут сетчатая решетка со скрипом затряслась от сильного толчка. Полунин содрогнулся всем телом и в ужасе уставился на лицо прижимающегося к решетке мужчины. Он был худощав, с бритой головой. Его лицо с шелушащейся кожей, было покрыто следами от язв и линиями шрамов от глубоких порезов. – Я знаю, кто ты! – прошептал он громко. – Слышишь?! Я знаю! Я знаю! Я могу всем рассказать! Потому что... я знаю! Ха-ха! Я знаю!.. Тараща выпученные безумные глаза на Полунина, заключенный широко ухмыльнулся и с силой сжал пальцами металлические прутья решетки. Костяшки его пальцев побелели, из приоткрытого рта стекала слюна, а в глазах подрагивал бесноватый блеск. – Я знаю! Кто... – Эй! Филатов! – оказавшийся рядом охранник сильным ударом дубинки сбил заключенного с ног. Тот истошно закричал, сжался на гравийной насыпи. – Не надо! Не надо! – завыл он, поджимая ноги и отчаянно прижимая голову руками. – Забыл правила, с**а?! – рявкнул на него охранник и замахнулся дубинкой. Полунин взглянул на его лицо и увидел там злорадное упоение: этот человек обожал свою работу. – Сержант! – рявкнул командным тоном Полунин. – Прекратить! Охранник испуганно взглянул на Леонида, увидел его погоны и его лицо побледнело. – Простите, товарищ майор! – Свободен! – прикрикнул на него Полунин. – Есть, – быстро кивнув, охранник спешно удалился. Полунин посмотрел ему вслед, а затем опустил взгляд на лежавшего на земле заключенного. – Не бейте меня, – ныл тот, – не бейте, не бейте меня! Не бейте... Полунин развернулся и молча ринулся к воротам. Впереди показался офицер, который читала на ходу какую-то папку с документами. У него на погонах Леонид увидел звёзды полковника. Мысленно он выругался. Полковник шел ему навстречу, до него оставалось всего несколько шагов. Бежать было некуда. Леонид не ускорял шаг, чтобы не привлекать внимание старшего офицера. У него будет шанс проскочить незамеченным, только если полковник не будет отвлекаться от чтения документов. А за ним уже контрольно-пропускной пункт. Этот полковник единственное, что отделяет Полунина от долгожданной свободы. Восемь шагов... шесть шагов... полковник увлечен чтением. – ‘Не поднимай взгляд, не смотри на меня, не смотри!’ – как заклинание, лихорадочно мысленно повторял Леонид. Полковник поравнялся с ним, Леонид приложил руку к козырьку фуражки, старший офицер сделал тоже самое. Полунина он даже не удостоил взглядом. Леонид испытал огромнейшее внутреннее облегчение. КПП уже рядом. Всего несколько метров по коридору между решетчатыми стенами ограды. Возле ворот и шлагбаума пропускного пункта курили двое охранников в кобальтовой униформе ФСИН. Полунин молча кивнул и, как ни в чем не бывало, прошел мимо. Охранники пристально посмотрели на него. Леонид знал, что каждый входящий и выходящий, обязан был показывать удостоверение. Понятное дело, документа у него не было. Он мог надеяться только на собственную наглость и трусость охраны, которая побоится останавливать старшего офицера. Он так и не понял, что из этого сработало, но его никто не окликнул. Не говоря ни слова, Полунин, чувствуя одухотворяющее веяние близкой свободы и удушающее напряжение, направился к автостоянке. Ему почти без труда удалось получить ключи от автомобиля. Из всего транспорта на стоянке были только несколько автозаков ‘КАМАЗ’ 4308. Полунин не мог поверить в свою удачу, когда уже сидел за рулем ‘КАМАЗа’ и поворачивал ключ в замке зажигания. Он выехал с территории и через пару минут оказался на трассе. Разумеется, ехать по широкому межгородскому шоссе он не собирался. Если что, их буду перекрывать в первую очередь. Он свернул на первом же повороте, на неприметную, плавно извивающуюся дорогу, что вела в чащу леса. И в этот миг он услышал: длинный и тревожный, заунывный вой сирены разнесшийся над всей лесной округой. Голос сирены летел над верхушками деревьев, спускался по древесным стволам и мчался по дорогам. Звук сирены был, словно, разочарованным стоном тюрьмы, из стен которой, против её воли, вырвался один непокорный узник. – Вашу ж мать!..-выдохнул Полунин и надавил на газ. Он успел уехать достаточно далеко, но у него все равно было слишком мало времени. А ведь он почти поверил, что у него получится. К низкому и протяжному вою сирены прибавились высокие пиликающие звуки автомобильных сирен. Погоня была уже в пути. Леонид в сердцах ударил по рулю. Всё ведь шло так хорошо! Почему они так быстро заметили его исчезновение! Он гнал вперёд и бросал нервные взгляды в боковые зеркала. Дорога за кузовом автозака оставалась пустой. Несколько раз, в тучах пыли, Леониду казалось, что он видит красно-синие мигалки. Полунин, конечно же, не обманывался иллюзиями, что ему позволят вот так до самой Москвы ехать на угнанном автомобиле ФСИН. От автозака нужно будет избавиться. Тут, он услышал быстрые ритмичные звуки, похожие на глухие выстрелы. Леонида швырнуло в пот, мужчина от нервного потрясения поперхнулся и судорожно втянул воздух через сомкнутые зубы. Вертолёт! Они подняли гребаный вертолёт! – Вот же сволота неумная! – прорычал, вцепившись в руль Полунин. Он свернул с дороги прямо в густеющие заросли леса. Ветки деревьев лупили по лобовому стеклу кабины, машина качалась и подскакивала на лесных колдобинах. Слышно было, как колеса глухо гремят по неровному грунту. Выбора у него не было, на дороге, для вертолетов, он как на ладони. Впереди показался, какой-то водоем. Леонид сбавил скорость. Шум вертолёта приближался. Полунин опасливо взглянул на потолок кабины автомобиля. Шум вертолётного мотора вызывал волну панической истерии. Леонид с трудом сдерживал желание выскочить из автомобиля и помчаться прочь, не разбирая дороги. Но отлично знал, насколько гибельным для него будет это решение. Прибавив газу, Леонид направил машину к пруду. Он не знал, хватит его глубины, чтобы утопить автомобиль, но надеялся на это. Он доехал до самого края берега, здесь выскочил из кабины и, подперев палкой педаль газа, отскочил подальше от автозака. КАМАЗ с пышным салютом брызг врезался в воду. Беспомощно вращая задние колеса, автозак медленно уходил под воду. Было в этой картине что-то печальное и удручающее. Но Леониду было плевать. В этот момент где-то совсем близко раздался шум автомобильных моторов и полицейских сирен. Леонид порывисто обернулся и грязно выругался. Вдалеке между деревьев замелькали полицейские сирены. Полунин понял, что его засекли. Очевидно глазастые пилоты вертолёта увидели свежие следы от колес на земляной почве, перед лесом. Теперь у него был только один выход: бежать. Бежать вперёд, через чащу леса, продираясь к свободе, к жизни, к сладостной возможности долгожданной мести. МАРИАН МИРБАХ Воскресенье, 22 марта. События сразу после диалога между Корф и Полуниным. Телефон не отвечал. Слишком долго. Непозволительно долго для человека, который многим обязан ему, Мариану. – Да? – наконец ответил знакомый басовитый раздраженный голос. – Чего тебе? Мирбах стерпел неуважительный тон собеседника. – Здравствуй. Родион, – немного елейным голосом произнес Мирбах. – Как жизнь? Как твои племяшки? Родион Датский, помешкав, недружелюбно ответил: – Всё в порядке. – Жаль, я не могу сказать того же. Шум досадного вздоха. – И что опять у тебя случилось? – с претензией в голосе, спросил Датский. – Ты знаешь, что, – рыкнул Мирбах, чуть потеряв контроль на чувствами. – Токмаков! Ты слышал?! Знаешь, что его дом захватили, какие-то малолетние упыри?! – Ну и чего ты так нервничаешь? Токмакова жалко? Так купишь себе другого прокурора. – Может мне, заодно, стоит задуматься о покупке другого полковника Следственного комитета? А? Датчанин?! – язвительно спросил Мирбах. – Давай без угроз... – Давай без условий! – перебил его Мариан. – Мне нужно, чтобы ты взял контроль над ситуацией. – Я не могу, Мариан, – сдержанно ответил Датчанин. – Это дело в юрисдикции ЦСН... – Так найди способ и повод вмешаться! – прикрикнул на него Мирбах и прошелся вдоль огромного окна во всю стену. – Мне что, учить тебя? – Это будет нелегко. – Знаю, и если справишься, я буду очень щедр. А это редкость, для меня. Ты знаешь. В трубке послышался звук захлопнутой двери и тяжелые шаги. – Почему тебя это так волнует, Мирбах? Что, у Токмакова в доме может быть какой-то компромат не тебя? – Это не твоего ума дело, просто сделай так, чтобы ты был там главным. Родион сдавленно прокашлялся. – А дальше что? Мариан чуть скривил губы. – Нужно спровоцировать штурм... – Зачем это? – Вацлав... да и его жена тоже, не должны выжить в этой истории, – поигрывая дорогой ручкой, ответил Мирбах. Родион фыркнул. – Не много ли ты просишь, Мариан? И бабу то его зачем валить? – Она тоже может что-то знать. Я понятия не имею, кто эти парни в его доме. Что если их кто-то их послал? Что если они там не только ради Токмакова?.. Мариан встал из-за стола. – Я предпочитаю перестраховаться. К тому же, в доме Вацлава, вероятно в его кабинете, могут быть документы, записи, свидетельства или что-то ещё, что... может вызвать серьёзные вопросы к ‘Медеору’ и выявить ряд крайне неудобных для нас моментов. – Это ты про замятый иск от клиники ‘Исида’? – засмеялся Родион. Мирбах недовольно поджал губы. По его мнению, этот полковник всё чаще забывался, и забывал свое место. – В частности, – буркнул глава корпорации ‘Медеор’. – Займись этим, Родион. Токмаковы должны сдохнуть, любые компрометирующие нас документы должны быть уничтожены. Не дай бог полиция или ФСБ при обыске дома, что-то найдут. Имей ввиду, Родион... Мирбах сделал зловещую паузу и прошипел в трубку: – Если буду тонуть я, ты утонешь вместе со мной. Ты и твои обожаемые близняшки. – Их-то не трогай, – голос Датчанина в один момент промёрз и угрожающе окаменел. – Я всё сделаю. – Вот и молодец, – победно улыбнулся Мирбах. – И поторопись, мне нужны результаты. С этими словами он положил трубку. Леонид несколько мгновений постучал пальцами по гладкой полированной поверхности стола из орехового дерева. Слева от него шевельнулся человек, всё это время молча разглядывавший подсвеченные флакончики и пузырьки в стеклянном шкафу. – Я мог бы убрать Токмакова и его жену, – равнодушным и, словно, немного утомленным голосом произнес мужчина в чёрном смокинге. Он был в классических черных брюках и таки же черных, остроносых туфлях. На шее, под подбородком у него белела чуть смятая бабочка. Его гладкие, лоснящиеся темные волосы были зачесаны на бок и немного неряшливо свисали на левую сторону лица. У мужчины было очень бледное, почти белое лицо с печальным с флегматичным взглядом блеклых водянисты серых глаз и бледными, чуть посиневшими губами. У него были правильные, даже можно сказать аристократичные черты лица с прямым носом и заостренным, чуть выдающимся вперед, подбородком. Мирбах не сразу обратил внимание на предложение мужчины в смокинге. Он ещё несколько мгновений постукивал по тусклому отражению на своем столе, что-то сосредоточенно обдумывая. Затем перевёл взгляд на обладателя белой бабочки на шее. – Возможно тебе представиться такая возможность, – серьёзно проговорил Мариан, глядя в бесцветные пустые глаза своего гостя. – А заодно и кое-кого другого, чрезмерно наглого и хамоватого. Мариан никогда не считал себя властолюбивым и не требовал, чтобы перед ним пресмыкались. Но терпеть не мог, когда люди, которым он оказывал услуги и помогал, в свое время, слишком быстро это забывали. Он этого не понимал и не прощал. – Мне казалось Датчанин может быть вам полезен, – заметил мужчина в смокинге. – Был, – кивнул Мирбах, – пока не начал проявлять непокорность. Брови мужчины в смокинге чуть шевельнулись. – Это выйдет дороже. Датчанин не рохля-прокурор. – Знаю, – кивнул Мариан, снова отводя задумчивый взгляд, – но это решим потом. Сейчас у тебя другая задача – Леонид Полунин. Ты должен знать его, Наркис. – Я знаю, – чуть заметно кивнул Наркис. – Это журналист, который докопался до чего-то важного и опасного, в ваших взаимоотношениях с Токмаковым. Мирбах бросил настороженный взгляд на мужчину в смокинге. Его всегда удивляла неприятная осведомленность этого гостя о подробностях проблем своих клиентов. – Да, – с мрачной досадой кивнул Мариан, – и вот этот крайне проблемный для меня человек пару часов назад оказался на свободе. – Хотите, чтобы я убрал его? – Не только, – чуть качнул головой Мариан, – до того, как Токмаков упёк этого скользкого пронырливого червя за решетку, он успел кое-что раскопать. Свои наработки он где-то спрятал и обязательно попытается забрать их. Мирбах снова взглянул в наполненные прохладным безразличием серо-водянистые глаза собеседника. – Уничтожь их и сделай так, чтобы о Полунине больше никто и никогда не слышал. Всё. Мужчина в смокинге кивнул и без слов поднялся с дивана. Не спешным шагом он направился к дверям шикарного кабинета Мирбаха. – Флейта! – громко воскликнул ему вслед Мариан. Мужчина в смокинге замер, чуть повернул голову, но не обернулся. – Да? – тихо спросил он. Мариан размеренно вздохнул и произнес: – Не церемонься ни с кем, кто будет тебе мешать. Наркис, по прозвищу ‘Флейта’, лишь небрежно шевельнул плечами. – Не имею такой привычки. СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ Воскресенье, 22 марта. Примерно то же время, что и события выше. Перед глазами у него прочно застыла картина с полуголыми, перепуганными людьми, что стояли на коленях под дулами автоматов, упивающихся триумфом молодых террористов. Пока Стас шел от дома прокурора к воротам, он вспоминал заплаканное лицо мальчика, беспомощный и отчаянно молящий взгляд той девушки, и отрешенный забитый взгляд светловолосой супруги прокурора. И все это перемешивалось с фотографиями искалеченного тела рыжеволосой девушки, обмотанной светящимися неоновыми гирляндами, как новогодняя ёлка! Корнилов переступил порог калитки ворот и подошел к генералу Савельеву. Рядом с Аспирином, сложив руки на груди, с недовольным испытующим взглядом стоял Ратибор Каульбарс. Ратибору, это очевидно, было совсем не по душе, что приходилось допускать вмешательство Управления Уголовного розыска в это дело. И ещё меньше ему нравилось, что Стас, из-за условий молодых террористов, фактически стал ключевой фигурой в этих событиях. Наверняка Каульбарс предпочел бы быстрый штурм и нейтрализацию террористов, чем позволять УГРО захватывать руководящую роль. А по всему выходило теперь именно так. – Что они сказали Стас? – спросил Аспирин, глядя на Корнилова. – Как обычно, – с угрюмой мрачностью ответил Стас и протянул папку генералу Савельеву, – поставили условия. Аспирин взял у Корнилова папку и быстро перелистал. – Что там? – Каульбарс подался вперёд заглядывая генералу через плечо. Лицо командира спецгруппы вытянулось, когда он увидел содержимое пластиковой папки с делом. – Чтоб меня!.. – прошептал Каульбарс и, скривившись, потрясенно взглянул на Корнилова. – Что это, чёрт возьми, такое?! – А на что это похоже, майор? – с обманчивым спокойствием мрачно спросил Стас. – На то, что всё, как всегда, оказалось куда сложнее, – Антон Спиридонович с досадой вздохнул и перевернул ещё несколько страниц. – Непонятно только, какого хрена, я об этом ничего знаю! – Токмаков поспешил закрыть дело, – Стас опустил взгляд и тронул носком ботинка случайный камень. – Из-за этого он и его семья теперь могу погибнуть в любой момент. Их жизнь полностью в руках озлобленных юнцов. А мы... Стас вздохнул, справляясь с нарастающей яростью. В эту минуту ему хотелось крепко врезать Вацлаву Токмакову. Может быть, даже, не один раз. – А мы, – продолжил Стас, – потеряли кучу времени, понятия не имея что появилось в нашем городе. Аспирин закрыл папку, посмотрел на Стаса. – Чего они хотят? Чтобы ты нашел убийцу этой девушки? – Что бы я ставил их в известность о ходе расследования, каждые десять часов, – глядя на щетинистую полосу леса вдалеке, ответил Стас. – Значит до следующих переговоров осталось десять часов, – подытожил Каульбарс. Стас взглянул на часы смартфона и качнул головой: – Уже девять часов, пятьдесят четыре минуты. Ратибор удовлетворенно кивнул. – Этого времени хватит, чтобы разработать план штурма коттеджа и подготовить всю операцию. Стас перевёл взгляд на майора ЦСН, взглянул в его глаза. Ему показалось, что во взгляде Каульбарса скрывалась нетерпеливость и яростная жажда расправы над молодыми злоумышленниками. – Мне жаль, товарищ майор, но в ближайшее время дом штурмовать нельзя, – с сожалением покачал головой Стас. – Товарищ подполковник, – Ратибор взялся руками за лямки бронежилета, – уверяю вас, это не первая подобная операция, которую мне приходиться проводить. Я хорошо знаю свое дело! В резких словах командира спецназа чувствовалось возмущенное негодование. – Не сомневаюсь, майор, – устало ответил Стас, – но, думаю, вы никогда не проводите операции по освобождению заложников, не оценив все возможные риски и негативные последствия. – О чем вы? – непонимающе скривив брови, быстро спросил Каульбарс. – Они подстраховались, – объяснил Стас. – Их главарь предупредил меня, что если будет штурм, погибнет гораздо больше людей, чем мы полагаем. Каульбарс недоверчиво прищурился, посмотрел на Аспирина. Антон Спиридонович досадливо цокнул языком. – Чёрт их знает... – проворчал он. – А ты им веришь Стас? – А я вот нет! – с вызовом ответил Ратибор. Стас окинул его скептическим и сочувственным взглядом. – И вы готовы рискнуть? – Да, готов, – словно сминая металл, жестко проговорил Каульбарс. – Вам не кажется, что у вас могло это войти в привычку? – не удержался от укола Стас. Этот твердолобый солдафон его уже порядком раздражал. – Послушайте, вы!.. – повысив голос, начал было Ратибор. – Хватит! – перебил их Аспирин. – Сейчас не до этого. В любом случае, подполковник Корнилов прав: сейчас штурмовать нельзя! Если будут жертвы, в преддверии грядущего форума, нас здесь вас с вами употребят живьём! И поверьте, такого облома, никому из нас никогда не забудут. Особенно!.. Генерал сделал паузу и внушительно посмотрел на спецназовца. – Тем, кто возглавлял штурм. Так, что проявите терпение, майор! Иначе мне придется напрямую переговорить с вашим начальством и попросить другого начальника cпецгруппы! Лицо Каулбарса опасно налилось краснотой. – Как скажите... товарищ генерал, – процедил он и посмотрел на Стаса. – Вы теперь будете искать убийцу для террористов? Я правильно вас понял? – Я буду искать этого убийцу, потому что он будет убивать снова и снова, пока я и мои люди его не найдём, – ответил Стас. – К тому же, мне нужно узнать о подстраховке террористов. Как только мы узнаем, что это и нейтрализуем опасность, у вас будет возможность провести штурм. – Значит договариваться с ними и выполнять их условия вы не будете? – кажется Ратибор немного смягчился. – Ни в коем случае, – ответил Стас и оглянулся на дом Токмаковых. – Они пришли не только за мнимой справедливостью, но и за вполне предметной местью. – И что это значит? – спросил Ратибор. – Они в любом случае убьют заложников, – ответил Стас. – Это их конечная цель. Наказание. Сначала, угрожая убить заложников, добиться расследования, то бишь справедливости, а потом... свершить наказание. Казнь прокурора, вместе с семьёй. Ратибор шумно выдохнул через нос, на его лице едва заметно дрогнули две скуловые мышцы. А генерал Савельев пробормотал какое-то ругательство. Стас попрощался с ними и ринулся к своей машине. Аспирин остался на месте, чтобы сдерживать пыл спецназа ЦСН и не допустить катастрофы. А у Стаса и его группы оставалось девять часов сорок восемь минут на то, чтобы предоставить результаты по расследованию и неизвестное количество времени до нового убийства. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Я сидела в своей комнате, на кровати, и пару секунд смотрела в одну точку. Я была как будто оглушена, хоть и пребывала в сознание. Мой мозг, мое сознание, вся моя сущность отказывались и противились верить в то, что мой дядя... Мой любимый и единственный дядя Сигизмунд, мог оказаться... мог... мог дать согласие на то, чтобы похитить людей. Похитить, чтобы этот уродец, этот абсолютно аморальный подонок, Гудзевич, мог осуществить свою месть! И кого! Кого мой дядя собрался похищать?! Семью Стаса! Стаса, господи! Его жену и единственную дочь! Риту и Алину! Единственных, самых дорогих и любимых его людей! Тех, без кого он не может жить! Я не знала, что делать, но ясно осознавала, что этому нужно помешать. Я несколько раз набирала номер Стаса, и два раза его сбрасывала. Я была в полнейшем паническом смятении, мне было крайне трудно соображать и мне было страшно... Мне было страшно ошибиться. Что будет, если мой дядя не выполнит просьбу Гудзевича?! Что будет... Как я буду жить, если из-за моих действия дядю Сигизмунда убьют или... или посадят?! Я фактически собственноручно отправлю за решетку человека, к которому сбежала из того ада, который мне устроила родная семья! Кем я буду после этого?! Я захлебывалась тихими сдавленными рыданиями. Я не видела выхода, не знала, как поступить. Ещё никогда в своей жизни я не ощущала себя такой ничтожной, слабой и... маленькой! Растерянной напуганной маленькой девочкой! Вот, кем я сейчас была! Гудзевич всё ещё находился у нас дома. А его бандиты всё ещё топтали газон перед нашим домом. Я слышала их похабные смешки через приоткрытое окно в моей комнате. Часто и взволнованно дыша, я с неодобрением покосилась в сторону окна, выходящего на двор. Нужно было что-то делать. Нужно было принимать решение и действовать. Я не знаю, чем это кончиться. Понятия не имею к чему это приведёт, но... сидеть сложа руки, зная, что семье Стаса угрожает опасность я не буду! Я должна, просто обязана, что-то предпринять! Ну хоть что-то... Приняв этот факт, я почти мгновенно решилась. Приведя себя в порядок, я быстро переоделась и спустилась вниз, в мастерскую. Здесь бурно кипела работа. Сотрудники автосервиса проводили диагностику, меняли колеса, мыли машины и чинили поломанные парктронники. Я подошла к одному из автослесарей, что возился возле открытого капота Ауди Q8. – Привет, Дамир, – поздоровалась я, тронув мужчину в красной толстовке за локоть. Дамир, уже два года, как работавший у моего дяди, обернулся и тут же расплылся в искренней улыбки. – О, привет, золотце синеглазое. С чем пожаловала? – С просьбой, – чуть смутившись от ‘золотца’, ответила я. – Не скажешь, у нас есть какие-то машины на тест-драйв? – Есть парочка, – кивнул Дамир и указал мне за спину, – чёрный Пежо 406 и голубая Е39. А что? – Да так... мне просто сгонять нужно кое-куда, – туманно объяснила я. – А, – Дамир вытер руки и пожал плечами, – так о чем вопрос, давай я тебя свожу. – Хорошо, только... – я испытующе взглянула на Дамира. У меня перед глазами как раз кружили его последние воспоминания связанные с ссорой его пожилых родителей и проблемами девятилетнего сына в школе. – Понимаешь, я не хочу, чтобы мой дядя знал, что я... поехала туда. – Почему это? – насторожился Дамир. – Эм-м... Господи! Кто бы знал, каких невероятных усилий мне стоит стоять и врать человеку в глаза! К тому же это ‘Добряк’ Дамир, как его называли другие работники. Самый отзывчивый, справедливый и действительно очень добрый. Не мягкий, не рохля, а просто добрый человек, способный на бескорыстную помощь первому встречному. Что уже не раз доказывал. И вот я стою перед ним и нагло вру ему в лицо. Но... интересно, сойдет ли за оправдание перед собственной совестью, что я таким образом пытаюсь спасти семью Стаса?.. – Я с парнем хочу встретиться, – я постаралась сделать вид, как будто мне нехотя пришлось признаться. – Ты же знаешь, как дядя относится ко всем, кто пытается за мной ухаживать. Это, кстати, была абсолютная правда. Чем старше я становилась, тем агрессивнее дядя воспринимал любого парня по близости от меня. Иной раз у него просыпалась просто маниакальная подозрительность и осторожность. – Ну, твоего дядю можно понять, – усмехнулся Дамир. – Была бы у меня такая племяшка, я бы тебя вообще в башне запер, как эту... как её... А! Золушку!.. – Это была Рапунцель, Дамир, – хмыкнула я. – Точно! – усмехнулся Добряк. – Вот я бы тебя запер в такой башне и держал так, пока не подыскал бы тебе достойного мужа. Ну, что ж. Значит отношение моего дяди к моим парням, не самый худший вариант. – Так ты отвезёшь меня? – спросила я с надеждой и исполнила прием ‘Глаза кота из Шрека’. – Э-э... – протянул Дамир, в замешательстве глядя на меня. – Ну, ладно. Он быстро оглянулся. – Только тихо и быстро! – Спасибо, – бросила я. – Ты лучший! – Да будет тебе, – отмахнулся Добряк. Воровато оглядываясь, Дамир, незаметно для всех, взял ключи от