Текст книги "Звезды в моих руках"

Автор книги: Юлия Лим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 22. Жора

Если Вася в самом деле работает клиническим психологом в больнице, куда мать отвозили с перерезанными запястьями, нужно это проверить. Не хочу тратить время на бесполезный первый урок, поэтому подхожу к классухе. Заметив меня, она меняется в лице, отводит взгляд и делает вид, что разбирает завал на столе.

– Наталья Львовна, я хочу отпроситься с первого урока, – говорю дружелюбно, улыбаюсь.

– Еще чего, – бормочет она.

– Вы уже исправили мне оценки? – Подхожу ближе, снижаю голос.

Нас разделяет два-три шага. В любой момент я могу коснуться ее руки так, как делают любовники, и слухи полетят по всей школе. Я-то всех заболтаю, а вот училке придется несладко.

– Чего ты хочешь? – Она опасливо поглядывает на меня, чуть отступает в сторону, царапая линолеум каблуком. Неприятный звук.

– Мне просто нужно отлучиться, а вы не ставьте мне пропуск в журнале.

– Если с тобой что-то случится, мне придется за тебя отвечать. – Голос классухи дрожит.

Делаю еще шаг. Она сжимает ручку, пластик трещит.

– Вы все правильно понимаете, Наталья Львовна. – Опираюсь рукой на стол, склоняюсь еще ближе. Чтобы человеку стало неуютно, нужно влезть в его зону комфорта. – Сделайте как я прошу.

Она смотрит на меня с презрением и кивает, возвращаясь к уборке стола.

– Хорошо, Осанкин. Иди.

Выхожу из класса, забираю одежду из гардероба. У меня есть примерно час, на второй урок можно и опоздать. За опоздание не убивают. Одеваюсь, перебегаю дорогу под мигающий желтый и запрыгиваю в автобус. Доезжаю до больницы, здороваюсь с медсестрой и прошу ее показать, в какой стороне кабинет клинического психолога.

– Пройди немного по коридору, потом сверни направо, и увидишь таблички. Дальше по ним найдешь, – говорит медсестра, улыбаясь. Благодарю ее и собираюсь уйти, как она окликает меня: – Жора, как твоя мама?

– С ней все отлично. Даже лучше, чем раньше, – отвечаю с широкой улыбкой и отхожу. – Спасибо, что спросили!

Когда поворачиваюсь, улыбка исчезает. Вежливого лжеца заподозрить сложнее. Нахожу кабинет, стучу в дверь и захожу, не дожидаясь ответа.

Вася сидит за столом в белом халате и выглядит совсем по-другому. Похож на врача, а не на гоповатого соседа. Пациентов у него нет, на столе лежат фантики от жевательных конфет.

– О, Жора. – Вася встает и протягивает мне руку. Игнорирую его жест и подхожу к столу. – Рад тебя видеть.

– Ты спишь с моей матерью? – спрашиваю его. Кулаки сжимаются против воли.

До этого дня у меня не было возможности отвадить от матери подозрительных ухажеров. Вася садится в кресло и с минуту разглядывает меня, не отвечая. Опускаюсь на стул и кладу руки на подлокотники. Нужно расслабиться и показать, кто здесь главный. Так я и делаю.

– Зачем мне спать с твоей матерью? Я ее даже не видел, – отвечает Вася.

– Видел. В прошлый раз ты принимал женщину с перерезанными венами. Она еще такая… манерная, жеманная, пытается кокетничать, но с флиртом у нее проблемы. В дорогой одежде.

– А, теперь припоминаю.

– Так ты спишь с ней?

Вася подается вперед, упирается локтями в стол и кладет подбородок на сложенные пальцы. Внимательно вглядывается в мое лицо. Пытается найти ответы, которых я ему не дам. Медлительность и молчание означают продумывание стратегии. Он не был готов, а я его подловил. Забавно, ведь он сам приглашал меня прийти к нему.

– Я не сплю с пациентами, Жора. – Вася улыбается. Не вызывающе, а как-то обыденно. Будто нацепил рабочую улыбку. Еще бы, клиническому психологу положено вызывать расположение пациентов. – Почему ты вообще подумал, что у меня роман с твоей мамой?

– Она спит со всеми подряд, – говорю без стеснения. Правда не кажется отвратительной, когда не стараешься ее скрыть. Да и с Васей говорить по-честному легче, чем с остальными. – Я бы не удивился, если бы застал тебя с ней в кровати.

– Нет, в истории, конечно, были случаи, когда пациенты и их врачи увлекались друг другом, но я видел твою мать лишь однажды, а после она игнорировала сеансы. – Он откидывается на спинку кресла. Оно протяжно скрипит. – А вы с ней похожи.

– Не говори так. Я – не она.

– Конечно. Ты – это ты. Я имею в виду, что в общении ты пользуешься ее приемами, только они у тебя более маскулинные.

– Какие?

– Мужественные.

Моргаю, раздумывая, как реагировать на подобное сравнение. Он заявляет мне в лицо, что я – это моя мать в мужском обличье. А мать я ненавижу больше всех в жизни. Значит ли это, что я и себя ненавижу? Усмехаюсь и говорю:

– Ты несешь какой-то бред.

– Отрицать очевидное – нормально.

– Расскажи мне все, что знаешь о матери.

– Это конфиденциальная информация. Для чего тебе это нужно?

– Я ее сын. Если она снова порежет вены, а меня не будет рядом, она может не пережить этого. А я не хочу, чтобы это случилось. – Стараюсь говорить уверенно, но голос понижается сам по себе, а в конце предложения и вовсе затухает.

– Выдаешь себя с головой, – говорит Вася. – Я ничего не расскажу о ней, потому что она мой пациент. – Он резко подается вперед, отчего я вздрагиваю и вжимаюсь в спинку стула. – Если ты действительно не желаешь смерти своей матери, приведи ее на консультацию. Я уже работал с людьми с ее диагнозом и знаю, как ей помочь. Не тяни до последнего, Жора. Однажды может стать слишком поздно, и ты будешь жалеть об этом всю жизнь.

Сейчас мне как никогда нужен совет взрослого человека, только я никому не доверяю. Сосед слишком много знает обо мне и матери; с отцом связь давно потеряна, а классуху я шантажирую, поэтому она скажет только то, что я хочу услышать. Все взрослые со временем становятся предсказуемыми.

Выбираю в смартфоне номер Розы и жму на вызов. Мне приходится звонить раз десять, прежде чем она раздраженно отвечает:

– Че надо?

– Выручай, – прошу ее искренне. – Я не могу позвонить Але. Хочу извиниться лично. Подскажешь ее адрес?

– Ну нет, козлина, – возмущается она. Прикрываю глаза, выслушивая шквал обвинений. Да кто она такая, чтобы разговаривать со мной в таком тоне? – Это из-за тебя Аля из окна выпала!

– Что?.. – Сердце ухает в пропасть. Забываю дышать. – Ч-что она сделала?

– Не знаю, что там у вас произошло, но она из-за тебя из окна сиганула! Ладно у нее всего лишь перелом ноги.

Невероятно. Аля… выпрыгнула из окна? Из-за меня?! Прикладываю руку к животу, прислоняюсь спиной к стене комнаты.

– Значит… она сейчас в больнице?

– Не думай, что я скажу тебе, где она. И вообще не звони мне больше никогда, козел! – С криком Роза сбрасывает звонок, а я сползаю на пол.

Поднимаю смартфон, пытаюсь отправить Але сообщение. Я должен ее увидеть. Время отбросить гордость и принципы. Раз я не могу написать ей, значит, я должен ей позвонить и вымолить прощение.

Выхожу на балкон, чтобы освежить голову, прикладываю смартфон к уху. Первый гудок, второй, третий. Что, если она не захочет со мной говорить? Что, если она ненавидит меня и больше никогда не обнимет? Не возьмет за руку?

На том конце принимают звонок, но ничего не говорят. Слышу размеренное дыхание.

– Алло? – Замолкаю. Мое дыхание гораздо громче и чаще. – Аля?..

– Чего тебе надо? – непривычно холодно спрашивает она. От звука ее голоса становится легче.

– Аля, прости меня. Прости, пожалуйста. Я… я могу все объяснить. Я не хотел, чтобы ты прыгала из окна из-за меня. Прости…

Она тихо смеется. Невесело, скорее, злорадно или саркастично.

– Прыгать? Из-за тебя? Ты что, единственный парень на планете?

Молчу, не зная, что сказать. Обычно слова льются из меня рекой, сдерживаюсь и выбираю выражения я лишь при матери. С бывшими девушками я не хотел планировать будущее или жить вместе. С Алей – хочу.

– Знаешь, я не хочу с тобой разговаривать. Если тебе есть что сказать, говори быстрее.

Сглатываю, пытаюсь смочить горло слюной, во рту пересохло. Я уже и забыл, что такое волнение и чувство вины перед другим человеком. Я привык обвинять во всем мать, и сейчас она тоже влезла в мои отношения с Алей. Если бы она не приперлась тогда на игру, я бы не сказал…

– Продолжишь молчать – и я сброшу звонок, – предупреждает Аля.

Извинения в моей ситуации не помогут, нужно сказать что-то, что выбьет почву у нее из-под ног.

– Я люблю тебя, – выдыхаю ей в трубку.

Глава 23. Аля

Мне впервые признаются в любви, а я чувствую боль. Не радость, не безграничное счастье, а желание швырнуть телефон подальше и рыдать в подушку. Это должно было произойти не так. Все должно было быть иначе.

– Если ты меня любишь, то почему не познакомил с мамой? – Голос дрожит от обиды. Выщипываю катышки из серого одеяла, выглядывающего ромбом посреди пододеяльника.

– Я хотел сказать тебе лично, но никто не говорит, где ты находишься.

– Я не хочу тебя видеть, поэтому говори так, – сухо отвечаю ему.

Я не какая-нибудь дурочка, которая растает и забудет про все только потому, что ей красиво вешают лапшу на уши. Если сейчас он не скажет мне правду или хотя бы что-то, похожее на нее, я вычеркну его из своей жизни. Обещаю себе не начинать Новый год с общения со лжецами.

Жора молчит. Какой идиотизм. Почему людям трудно говорить правду? Моя мать вышла за отца и семнадцать лет скрывала, что я не его ребенок. Неудивительно, что отец и бабка меня не любят. Я бы на их месте тоже чувствовала себя преданной.

– Моя мать – истеричка, – говорит Жора. Его голос тише обычного.

– Ты смеешься?

– Знаю, как это звучит, но в реальности это не смешно. Я живу с ней и не знаю, как ее вылечить. Если ты ей не понравишься, она будет тебя доставать, сводить с ума, проклинать, материть. Она это умеет. Я не хочу, чтобы ты видела мою семью такой.

Шерстяные катышки покалывают пальцы. Теперь мне больно за Жору. Я и не подозревала, как он живет, а требовала к себе особого отношения. Роза права, я ничего о нем не знаю. Щиплю кожу на локте, болезненно оттягиваю ее и отпускаю, чтобы не расплакаться.

– Ты простишь меня, Аля? – спрашивает Жора. Невольно шмыгаю носом. – Ты плачешь?

– Ты тоже должен кое-что знать о моей семье. Если… если тебя это не оттолкнет, то мы сможем видеться и дальше.

Вслушиваюсь в дыхание Жоры. Он ждет, пока я раскроюсь ему так же, как это сделал он минуту назад. Делиться секретами всегда страшно. Просто расскажу ему все как есть, а дальше будь что будет.

– Почему ты думаешь, что я прыгнула из окна?

– Мне так Роза сказала. Обвинила во всем, заявила, что ненавидит меня.

– Я не говорила ей, что случилось на самом деле. Мы никому не говорили, даже в больнице. По официальной версии, я вешала кормушку и выпала из окна. Нелепая случайность. На самом деле… Мои родители ругались. Я действительно вешала кормушку… Папа в гневе размахивал руками и задел меня, а я не удержалась и упала в сугроб.

Замолкаю, вслушиваясь в тишину. Лежу, обложившись подушками. Нога ноет и побаливает, напоминает о жуткой случайности и заставляет задуматься, а вдруг папа сделал это нарочно?

– Это ведь было не специально, так? В жизни всякое случается. – Жора пытается меня приободрить, его голос звучит неестественно весело.

– Однажды родители ругались, и папа случайно меня ударил, – шепчу. – Потом выяснилось, что мама его обманывала и что я ему неродная дочь. Это сильно по нему ударило. – Вытираю слезы с глаз. Не хочу больше плакать, пусть остаются внутри. – Я не хотела об этом думать, но, возможно, он намеренно задел меня, чтобы я упала.

– Раз так, ты должна съехать, – решительно говорит Жора. – К лету я найду квартиру, мы будем… сможем жить вместе. Что скажешь? Моей мамы с нами, конечно же, не будет. Я об этом позабочусь.

– Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы жили вместе? – Его энтузиазм настораживает. Если бы не его игнорирование после матча, я бы сейчас визжала от счастья.

– Это все, о чем я мечтаю с тех пор, как увидел тебя. Я боялся, что мы больше не встретимся, но жизнь свела нас на вечеринке Крис. Ты можешь мне не верить, и это оправданно. – Жора вяло смеется. – Ни один нормальный парень не стал бы врать в глаза, что впервые тебя видит. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу, чтобы мать делала с тобой то же, что творит со мной. Она мастер унижений. Она заставляет людей чувствовать себя жалкими, стыдиться себя, а меня – стыдиться родства с ней. Мне приходится расхлебывать последствия ее необдуманных решений. Я не хотел подвергать тебя риску, а теперь – тем более не хочу. Давай сбежим от родителей и будем жить сами по себе?

– Я смогу съехать, когда мне исполнится восемнадцать. После первого сентября.

– Значит, я сниму для нас квартиру и все подготовлю.

– А когда твой день рождения? – Стараюсь, чтобы голос звучал незаинтересованно.

– Первого июня.

Оптимизм Жоры вызывает сомнения. Но он так хочет, чтобы мы жили вместе, что во мне разгорается искорка надежды. Я тоже этого хочу. Опасение вызывает его прошлый обман.

– Только не делай этого из жалости, – прошу я. – Если ты меня жалеешь, нам лучше не начинать встречаться.

– Скажи свой адрес, я приду…

– Я пока не готова тебя видеть, да и на костылях неудобно передвигаться.

– Но я ведь могу тебе звонить?

– Попробуй, – вяло отвечаю я. В коридоре слышатся шаги. Кто-то из родителей вернулся домой. И хоть мне хочется слышать голос Жоры, я должна первой сделать это.

– Мне пора, пока. – Сбрасываю звонок первой.

Однажды меня навещает мама и, оценив мой внешний вид, заявляет:

– Я помою тебе голову.

Мама набирает воды в таз и приносит его в комнату. Я ложусь на кровати, а волосы свисают вниз. Мамины пальцы ловко смачивают мои волосы, мылят их и промывают. Надо же, она обо мне вспомнила и решила позаботиться. К чему бы это?

Мама оборачивает вокруг моей головы полотенце. Получается тюрбан.

Мама приносит из кухни тарелку фруктов и конфетницу со сладостями. После разговора с Жорой у меня разыгрался аппетит, и я съедаю батончик с молочным шоколадом и арахисом. Вкуснотища.

Мама ставит аквариум с бумажными звездами на прикроватную тумбу. Тянусь к нему, достаю оттуда звезду крупнее остальных, легонько перекидываю из одной руки в другую.

– Ты знаешь, почему я их делаю, мам?

– Нет. – Она садится на стул и смотрит на меня. – Почему?

Протягиваю ей звезду и вкладываю в руки.

– Раскрой.

– Нет, я же ее испорчу…

– Я соберу новую.

Мама старается, но бумага рвется, и из нее ей в ладонь сыплется штукатурка.

– Что это?

– Штукатурка со стены.

– И что? – Мама поднимает на меня непонимающий взгляд.

– Когда папа меня ударил, я сделала первую звездочку. Вот она, красная. – Тычу пальцем в аквариум. Первая звезда лежит внизу, придавленная другими. О ней легко забыть, если не вглядываться.

– Алечка, это какое-то извращение, хранить такие вещи… – Мама возвращает мне порванную звезду и стряхивает штукатурку в таз с мыльной водой. – Лучше избавься от них, как только сможешь, ладно? Скоро ты станешь совершеннолетней и будешь жить со мной. Тебе нужно лишь немного потерпеть.

– Мам. – Хватаю ее за руки, сминая склеенную бумагу между нашими ладонями. – Ты же знаешь, что я не сама выпала из окна?

– Не выдумывай глупости, – говорит она, высвобождая руки, берет сумку и встает. – Твой папа – хороший человек. Да, мы с ним много ругаемся, но это наши, взрослые, дела. И я уже опаздываю на работу. – Мама наклоняется и целует меня в макушку. Я едва чувствую прикосновение ее губ, оно проскальзывает ветерком в волосах. – Если тебе что-нибудь понадобится, напиши мне или позвони, хорошо?

Она отворачивается и идет к выходу. Во мне бурлят чувства, слова просятся наружу, но я говорю только:

– Больше не приходи.

Мама замирает в дверном проеме, поворачивается.

– Почему?

– Потому что ты слишком занята своим любовником, – фыркаю я. – Настолько, что практически не вспоминаешь обо мне.

– Ты действительно этого хочешь? – тихо спрашивает мама.

Киваю. Она долго разглядывает меня, а потом уходит. Дверь за ней закрывается.

А вдруг я больше не увижу маму? Ну и пусть! Если она живет с мыслями о мужиках, то мне не нужна такая мама.

Съеденная шоколадка подпрыгивает к горлу, просится наружу. Закидываю сладости и фрукты в пакет, в котором они лежали, и выставляю его в подъезд. Пусть кто-нибудь из соседей порадуется.

Возвращаюсь к своей кровати, перебираюсь на нее и делаю новые звезды. В одну прячу фантик от съеденной шоколадки. Все эти воспоминания лучше заточить во что-то прекрасное. Надеюсь, когда-нибудь, глядя на эти звезды, я больше не буду думать о плохом.

Глава 24. Жора

Слова Васи заставили меня задуматься о здоровье матери. Много лет я терпел ее выходки, отдувался перед людьми, которых она обидела, и знакомился с однодневными мужиками. Тогда я был слаб и глуп, теперь у меня есть деньги, мозги и цели. Если я смогу сбагрить мать в какую-нибудь лечебницу, жизнь наладится, как только закончу школу. Поводок на моей шее порвется, я стану свободным.

Улыбаюсь, представляя близкое будущее. Однажды Аля оттает и простит меня. Осталось только узнать ее адрес.

Достаю второй смартфон и выбираю номер:

– Крис, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

– Знаешь, я, в общем-то, занята, – говорит она, но ее голос звучит несерьезно. Набивает себе цену.

– Если сделаешь это для меня, я буду тебе обязан.

Иногда мне нравится плести интриги, заманивать людей в свои сети, а затем смотреть, как они в них барахтаются. Не зря Вася сказал, что я копирую поведение матери. У меня ведь не было другого примера перед глазами, а дети всегда невольно подражают старшим. Можно сказать, я впитал ее сволочизм.

– Ну… – Крис тянет, разворачивая шуршащую ириску. Она обожает чавкать в трубку, когда разговаривает со мной. – Сначафа фкажи, фо нуфно сдефать… а потом я отвечу, соглашаюсь или нет.

Опять это кокетство. Иногда я жалею, что нравлюсь ей. Мне бы хотелось быть для нее только другом. Раньше я ни с кем близко не общался из-за матери. Не хотел, чтобы люди видели ее пьяной или терпели ее выходки. К Кристине она относится благосклонно только из-за «помолвки».

– Ты ведь в одном классе с Алей? Узнай ее домашний адрес.

– Допустим, я уже это знаю.

– Отлично. Скажи мне.

– А вот этого я пока не буду делать. Давай так. – Ее голос звучит заговорщицки. – Ты скажешь мне, что задумал, а я схожу ее навестить и передам твои слова или сделаю то, что тебе нужно. И только после этого я скажу тебе ее адрес.

Хитрюга. Знает, что я не могу пользоваться соцсетями.

– Хорошо. Ты сходишь к ней и…

– И?

– Подбодришь ее. Вообще, знаешь, подружись с ней.

– С чего бы это? – Уверен, сейчас она кривит лицо.

– Если не сделаешь этого, я ничем не буду тебе обязан. А тебе ведь это и нужно, верно?

Крис молчит. Просчитывает варианты.

– Ладно, – говорит она обреченно. – Пойду и подружусь с ней. Аля – неплохая девчонка. Она подарила мне браслет с драконом удачи на день рождения. Я ведь ее не звала, а она принесла безделушку, которую я ношу, практически не снимая. Другие гости надарили всякой ерунды.

– Раньше ты никогда не ругала подарки.

– Да просто накипело. Я не хочу слышать, что ты собираешься ей передать, поэтому просто пришли сообщение.

– Ладно.

– Жора…

– Чего?

– Что ты в ней нашел? Я тебе совсем не нравлюсь? Я же лучше нее выгляжу, семья у меня богаче и все такое…

Нормальные люди пытаются выбраться из френдзоны, а Крис своими поступками залезает туда все глубже. Задавая такие вопросы, она становится жалкой, показывая, что готова ради меня на все. Таких девушек никто не ценит. Ими пользуются и их выкидывают, не интересуясь, как они будут жить с разбитым сердцем.

– Крис, ты ведь все и так знаешь. Что мне еще сказать, чтобы тебе не было больно?

– Мне в любом случае будет больно, потому что я хочу быть с тобой!

Становится совестно. Все же Крис не последний человек в моей жизни, а я – не такой урод, каким кажусь типам вроде Жилина.

– Мне нравится Аля. Я ничего не могу с этим поделать. Так вышло, понимаешь?

– И ты все равно просишь меня идти к ней и притворяться, что я хочу быть ее подружкой? – Крис фальшиво всхлипывает. Все ее манипуляции давно мне известны.

– Нет. Я не прошу тебя притворяться. Если дружбы не вый-дет, так тому и быть. Я прошу тебя поддержать ее. По-женски, понимаешь?

– Не совсем, но попытаюсь. Ты будешь мне обязан, Жора. Ты ведь понимаешь, что я могу потребовать абсолютно все и в любое время?

– Потому я и прошу тебя о болезненной услуге.

– Ладно. Пришлешь сообщение, что ей сказать и так далее.

– Спасибо, Крис.

– Не благодари раньше времени. Может, я ей волосы повырываю? – горько усмехается Крис.

Стою перед своей квартирой и размышляю, ввести пароль или постучаться к соседу. Если взрослый в семье не может принять важное решение, значит ли это, что его должен принять ребенок?

Подхожу к соседней двери и стучу. Вася открывает, как и всегда, с голым торсом, в тапках и замызганных штанах. На его голове белое полотенце, по лицу и шее местами скатываются капли воды.

– А я уж думал, что ты ко мне через балкон вломишься, – говорит он с усмешкой и пропускает меня внутрь.

Вешаю куртку на крючок, сверху – рюкзак. Под его курткой висит белый халат. В прошлый раз я его не заметил.

– Чего пришел? – Вася шлепает в тапках на кухню. Иду за ним. – Ты это, не стесняйся, говори как есть. Я – могила.

Он достает бутылку лимонной минералки без газа, предлагает мне. Когда я отказываюсь, отхлебывает пару крупных глотков.

– Так и будешь молчать?

В кармане лежат купюры, несколько кредиток. Любой будет счастлив помочь мне. Нужно просто сказать.

– Моя мать больше не приходила к тебе?

– Не-а.

– Пообещай, что не переспишь с моей матерью.

– Я не сплю с пациентами, не переживай. – Вася подмигивает и садится за стол.

Занимаю место напротив. Иногда трудно понять самого себя, а уж заглянуть в разум другого человека и вовсе невозможно.

– Мне нужно, чтобы ты убедил мою мать отправиться на лечение. Ты поедешь с ней. Я заплачу, деньги есть.

Вася закручивает крышку на бутылке и пристально смотрит на меня.

– То есть ты предлагаешь мне бросить медицинскую практику и стать кем-то вроде… как их там называют? Персонального врача?

– Вроде того.

– А почему ты не обратишься за помощью в более специализированные учреждения? – Когда он перестает говорить в своей обычной манере, становится не по себе. Как будто общаюсь с разными людьми.

– Нельзя, чтобы мать лечили в психушке или еще где. Это отразится на ее карьере, здоровье и так далее. Мы уже однажды пытались, но, когда она вернулась домой, все стало только хуже.

– Интересный случай. Знаешь что? Пожалуй, я возьму отпуск, а с тебя – плату только за билеты и проживание. Для меня это будет дополнительный опыт. Только у меня есть условие. У вас с матерью целый ворох психологических проблем. Недопонимание, аутоагрессия, неврозы. – Вася загибает пальцы и замолкает, когда улавливает на себе мой хмурый взгляд. – В общем, ты поедешь с нами.

– Мне надо учиться, экзамены скоро, – отвечаю, не моргнув глазом.

Все, о чем я мечтаю, это избавиться от матери и пожить в тишине. Без ссор и готовки идеального ужина. Я, черт возьми, не официант и не раб, чтобы заниматься этим на постоянной основе.

– Доучиться ты всегда сможешь, а вот твоя мать нуждается в тебе сейчас. Но если ты не согласен, ищи другого врача. – Вася поднимается и уходит, держа в руке бутылку.

Иду за ним. В спальне напротив плазмы появился диван. Теперь тут не так пусто, как раньше. Вася усаживается на диван и включает телевизор. Он что, играет в пофигиста? Как будто я такой дурак, что не смогу различить прямое манипулирование. Внутри все горит от злости и понимания, что я сам загнал себя в ловушку. Не знаю, почему я решил доверить свою семью именно Васе. С женщинами, которые пытались консультировать мою мать, все всегда заканчивается плачевно. Вася подходит потому, что чем-то похож на моего отца, а значит, никогда не сможет очаровать мать. По крайней мере, мне остается надеяться на это.

– Ладно. Ты прав. Я поеду с вами. – Прислоняюсь к стене.

– Замечательно. Тут шоу начинается, хочешь посмотреть? – Вася кивает на экран телевизора и смеется. На меня сосед больше не смотрит.

– Нет, – отвечаю ему, моргнув.

На что я надеялся? Вряд ли он понимает серьезность моих намерений. Иногда деньги совсем не помогают в решении проблем.

– У вас все наладится, – говорит Вася, когда я собираюсь выйти в коридор. – Даю слово.