Текст книги "Звезды в моих руках"

Автор книги: Юлия Лим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27. Жора

Мне пять, и мы с родителями едем к морю. У мамы и папы отпуск, но они совсем не замечают меня. Я забавляюсь с игрушками и слушаю, слушаю, слушаю, как голоса родителей повышаются, опускаются, повышаются, опускаются. Их ругань доносится шумом морских волн – накатывает, замолкает, накатывает, замолкает.

Мы останавливаемся в гостинице. Всю дорогу до номера родители тихо переругиваются. Мне становится скучно. Когда приходит обслуга, выскальзываю на улицу. Бегаю с ребятами из других номеров во дворе гостевого дома; смеюсь, набираю песок в ведерко и все ближе подхожу к морю. Вдыхаю соленый воздух, нащупываю ладонями подсохшие водоросли, натыкаюсь на прозрачно-белых желеобразных медуз.

– Они мертвые, не трогай, – говорит девочка, чьего имени я не помню.

– Почему они умерли?

– Потому что на суше медузам нечем дышать.

Я еще не знаю, что такое смерть, но мне грустно. Собираю тельца медуз и бросаю их в море. Они опускаются на дно и печально блестят на гладких камешках. Вот бы увидеть живую медузу!

Ухожу с другими детьми дальше по берегу, леплю куличи из песка, добавляя морской воды. От палящего солнца голову спасает панама. У одной девочки широкая шляпка. Я забываю о родителях и доме. Здесь веселее и спокойнее.

Моих новых друзей уводят обедать. Остаюсь на пляже один с брошенными пластиковыми ведерками и лопатками. Начинаю искать сокровища: ракушки, красивые камешки, фантики от конфет. Когда становится слишком жарко, забираюсь в море и сижу, намокая в теплой воде. Рукой нащупываю красивое зеленое стекло. Волны давно обточили острые края. Поднимаю его, прикрываю один глаз, а другим гляжу через стекляшку на солнце. Как-то папа учил, что смотреть на солнечное затмение напрямую нельзя. Только вот сегодня вместо солнечного затмения – семейное.

Слышу громкие, резкие голоса. Поворачиваю голову и вижу родителей. Мама идет, размахивая руками. Ветер треплет ее длинные волосы и белое пляжное платье. Она такая красивая! А следом за ней идет папа в белой рубашке и светло-бежевых бриджах, оставляя сандалиями следы на песке. Родители вышли без шляп, нужно принести их!

Оставляю стеклышко под водой и бегу в номер. Дверь снова открыта. Внутри незнакомая тетя чистит ковер шумным пылесосом. Мамина шляпа лежит на кресле, а папина – на полу возле вешалки. Подбираю их и возвращаюсь на пляж. Мягкий золотистый песок обволакивает мои ноги.

Родителей на берегу нет. Поправляю панаму, приглядываюсь и вижу в море отца. Он оборачивается, у него на руках мама. Вся мокрая, в прозрачном от воды платье, со слипшимися волосами. Ее глаза закрыты. Чем ближе папа подходит к берегу, тем сильнее от страха колотится сердце.

– Что с мамой? – спрашиваю я. Голос дрожит, тело потряхивает. Пальцы впиваются в головные уборы.

Папа смотрит на меня, но будто не видит, и говорит:

– Твоя мама чуть не утонула.

Просыпаюсь. Рубашка прилипла к телу, в глотке сухо, в голове туман. Выхожу на улицу и вдыхаю морской бриз. Запах соли не вызывает болезненных воспоминаний. В прошлом мы всей семьей приезжали в похожее место. Тогда мать, видимо, поругалась с отцом и решила утопиться ему назло. Она хотела его запугать, заставить ценить ее и заботиться о ней. В итоге у него сдали нервы, и наша семья распалась.

Я часто думаю, как бы поступил на месте отца, и не прихожу к единому мнению. Что-то всегда меняется. Сейчас мне хочется верить, что я не брошу Алю. Что буду рядом, поддержу ее в хорошие и трудные времена. Не сбегу, как позорный трус, в другой город. Когда у нас появятся дети, я стану для них примером…

– Че ухмыляешься? – От Васи тянет сигаретами.

– Не твое дело.

– Как мама?

– Спит. Устала.

– Я следил за вами в аэропорту. Все не так плохо, как ты думаешь.

– Ну да, ты понял это после пары взглядов, а я, дурак, семнадцать лет с ней живу и ничего не вижу. – Закатываю глаза.

– Не иронизируй. – Вася смеется, обнимает меня локтем за шею.

– Ты всегда вторгаешься в личное пространство клиентов?

– Нет, но тебе явно не помешает расслабиться.

– Отстань. – Отпихиваю его локтем.

Вася отходит и затягивается сигаретой. Мы смотрим на небо, усыпанное звездами. Кто-то видит на нем созвездия, а я – как встретил девочку-с-аквариумом, мечтающую заполнить его оригами.

– Ты че не спишь? – спрашиваю Васю.

– Снимал стресс с соседкой. – Он подмигивает. Я морщусь. – Тебе тоже не помешает иногда отдыхать. Эй, только не подумай лишнего! Я не склоняю тебя к чему-то незаконному. Просто, знаешь, чтобы привести мысли в порядок, иногда надо разгружать мозг.

– Это же ты у нас психолог со стажем, вот и придумай, как мне расслабиться.

– Утром я уведу твою мать в кафе.

– Чего?!

– Не боись. Никакого секса. Просто уведу под предлогом. Ей тоже нужно отдохнуть от привычной жизни. Поверь, я ее разболтаю и пойму, с чем нужно работать. А ты можешь погулять по пляжу, покупаться, с девчонкой какой-нибудь позажиматься…

– У меня есть девушка.

– Так-так? – Вася заговорщицки посматривает на меня, прикуривая.

Черт возьми, этот тип умеет вытягивать тайные мысли.

– Если мыслить объективно, то она обычная. У меня есть подруга, на которой мать хочет меня женить, она выглядит гораздо привлекательнее. Но я знаю ее с детства. Она при мне писала в горшок, перемазывалась в шоколаде, плакала навзрыд, когда ей не покупали игрушку, какую она хотела. А о моей девушке я почти ничего не знаю, и меня к ней тянет… знаешь, как к магниту. Мне все в ней нравится, я хочу быть с ней и обнимать ее. Мы еще ни разу не целовались. Все из-за меня. Я побоялся, что мать начнет ее донимать, и соврал, что никогда ее не видел, обидел. Мы вроде как начали мириться, и я опять все испортил из-за матери. Я должен быть в городе с моей девушкой, она лежит дома со сломанной ногой. А я застрял с матерью где-то в безысходности…

– Слушай, ну я бы на ее месте заценил то, как ты относишься к матери. – Вася тушит бычок и выкидывает в мусорку. – Девчонкам же часто говорят, мол, как парень с мамкой общается, так и с ней потом будет. Короче, ты щас хороший пример подаешь. Не ссы, она тебя дождется. – Он похлопывает меня по плечу. – А если не дождется, то зачем тебе такая ветреная подружка?

Хлопнув меня по плечу, он уходит в номер. Если он хотел мне помочь, то сделал только хуже.

На экране смартфона ни одного звонка, ни одного пропущенного сообщения. Аля не писала. У нее сейчас глубокая ночь. Не позвоню – нарушу обещание, позвоню – разбужу. Я хочу, чтобы она выспалась, но не хочу, чтобы злилась. В конце концов, она ведь пока не ходит в школу? Потом выспится. Тычу в номер Али и прикладываю смартфон к уху. Ее голос, сонный и растерянный, звучит через три гудка:

– Да-а?..

– Спишь?

– Кто… – Шорох. – Жора… сейчас два часа ночи. Что-то случилось? – В конце слова она зевает и пытается это скрыть.

Так мило. Улыбаюсь.

– Прости, что так поздно. Не было другой возможности. – Сажусь на оставленный кем-то стул, вытягиваю ноги.

– Ничего. Мы… давно не говорили.

– Ты прочла мое сообщение?

– Да. Ты поехал лечить маму. Молодец.

Не знаю, говорит она от души или из вежливости, – все равно приятно.

– Я сейчас смотрю на звезды и думаю о тебе. – Аля молчит. Или сердится, или не до конца проснулась. – Я скучаю по тебе, Аль. Знаю, ты не хочешь меня видеть, но, может, позволишь навестить тебя, когда вернусь?

– Не люблю загадывать на будущее, поэтому решу, когда будешь в городе.

– Как твоя нога?

– Заживает и болит, но мне еще повезло. Если бы я сломала позвоночник или обе ноги, в лучшем случае пришлось бы заново учиться ходить. Так что я не жалуюсь…

– В следующий раз я хочу тебя видеть.

– Как это?

– Позвоню по видеосвязи.

– У меня тут вай-фай не ловит…

– Мобильного интернета хватит.

– И он тоже не работает.

– Эй, ну перестань. Я ведь не прошу тебя раздеться. – Гениально. Сказал глупость и только потом заткнулся. – Прости. Я к тебе не пристаю, просто… хочу увидеть тебя хотя бы так.

Аля молчит, накручивая мои нервы, а потом неожиданно говорит:

– Ко мне приходила Кристина.

– Крис? – Пытаюсь удивиться, но не выходит. Я же сам ее подослал.

– Она сказала, что завидует. Представляешь? Самая популярная девочка в нашем классе завидует мне!

– Пусть завидует. Не зря я в тебя влюбился. – После первого признания слова любви произносятся так же легко, как «добрый день» или «спасибо». Теперь я в себе уверен. Никто и ничто не остановит меня на пути к моей цели. А моя цель – Аля.

– И почему ты в меня влюбился? – В ее тихом голосе я слышу любопытство.

– А то ты не знаешь?

– Я не знаю, честно.

– Потому, что ты не похожа на других девчонок.

– Ты слишком обобщаешь!

– Ты не зациклена на косметике, вечеринках и мальчиках. Ты не напиваешься до посинения, не боишься мне раскрыться. Ты всегда говорила со мной как с равным. Ты открыла для меня меня самого. Звучит пафосно, но до встречи с тобой я как будто спал. Ты меня разбудила, помогла осмотреться и понять, что в мире есть что-то еще, кроме ненависти и притворства.

Ни одной девчонке я не говорил столько слов, сколько говорю сейчас ей. Она честна со мной, а я – с ней. В отношениях ведь главное – доверие, верно?

– А что насчет тебя, Аля?

– Меня?

– Ты любишь меня?

– …сейчас два часа ночи, Жора. Я устала и хочу спать. – Она сбрасывает звонок, оставляя меня в отчаянии.

Глава 28. Жора

Сквозь сон до меня доносятся обрывки непонятных фраз. Звучат женский и мужской голоса, оба знакомые. Поднимаю руки и разлепляю тяжелые веки – заснуть удалось только перед рассветом. Мать стоит в дверях, придерживая ручку, и разговаривает с кем-то, кого мне не видно. Вслушиваюсь в знакомые интонации. Вася. Трудно различить слова, когда мозг еще дремлет. Мама поглядывает на меня – зажмуриваюсь – и несильно хлопает дверью. Когда я открываю глаза, ее уже нет в номере.

Я заплатил Васе раза в два-три больше, чем он получает в больнице. Он должен сейчас рвать задницу ради дополнительной платы. Когда еще ему попадется такой щедрый человек, как я? Ему вообще повезло, что именно мы с матерью оказались его соседями и что скорая привезла ее именно в ту задрипанную клинику.

Поворачиваюсь на бок и утопаю щекой в мягкой подушке.

Когда я встаю, в ресторане гостиницы уже подают бранч. Потягиваюсь до хруста, быстро делаю зарядку и ухожу в душ. Чищу зубы до блеска, оттягиваю губы пальцами и осматриваю в зеркале. Подчищаю труднодоступные места зубной нитью. Пользоваться ею меня научил папа незадолго до развода с матерью. Хоть что-то полезное он мне оставил «в наследство», кроме генов.

Выхожу из номера, закрываю дверь на ключ и спускаюсь в общий зал. Туристов почти нет, из кухни доносятся вкусные запахи выпечки, салатов и другой еды, от которых текут слюни. Занимаю столик, делаю заказ. Мне приносят несколько блюд, настолько горячих, что виден пар. Поздний завтрак сменяется десертом и чашкой крепкого чая.

Мать появляется под руку с Васей. Я чуть не оплевываю свой столик. Кажется, вот-вот из ушей повалит пар, а чай попадет в горло и я задохнусь с перекошенным от ненависти лицом. Пока я борюсь с приступом кашля, Вася отодвигает стул для матери и помогает ей усесться. Они недалеко от меня, но мать сидит ко мне спиной.

Сжимаю кулак, сплевываю чай в кружку и со слезящимися от першения глазами откашливаюсь, пока наконец не вдыхаю свободно. Ладно, успокаиваю себя, стискивая под столом колено, ладно. Вася не просто так это делает, я вынужден ему довериться. То, что она прошла с ним под руку, еще ничего не значит. Просто этикет.

Мы с матерью долгие годы ругались, кричали друг на друга и плакали. Чаще всего истерию приписывают женщинам. Ха-ха, говорят, это же «бешенство матки». Но я – такой же истеричный, как моя мать…

Между нашими столиками приличное расстояние. Не слышу, о чем они говорят, но хочу верить, что ни о чем интимном. Что Вася не разболтал матери мой план и что все это не обернется против меня. Отчего-то трясутся руки.

Пересаживаюсь за другой столик. Едят пирожные и улыбаются: то по очереди, то синхронно. Мать смеется, прикрывает рот рукой, вытирает губы салфеткой. Они флиртуют!

Хочу перевернуть столы, устроить матери скандал, как обычно делает она. Ни с того ни с сего, при чужих людях. Хочу видеть, как она разозлится, но не сможет ответить, потому что тогда все будут считать ее сукой, а не меня – ублюдком.

Сжимаю углы стола, натягивая белую скатерть. Слышу, как потрескивает ткань. Мать игриво проводит ладонью по руке Васи, у него на лице дежурная улыбка. Естественно. Инициатива всегда исходит от моей матери. Она приподнимается, Вася повторяет за ней. Упершись в стол, мать тянется через него к щеке Васи, ее губы так близко к нему…

– Ты опять за свое? – Оказываюсь возле их столика. Лица матери и Васи выглядят озадаченными, даже удивленными. – Ты просто не можешь не искать себе парня на ночь, да?

– О чем ты говоришь, Георгий? – Неловко улыбаясь, она подходит ко мне и одергивает за плечо, шепчет на ухо: – Не веди себя так перед чужими людьми. Вернемся в номер – я с тебя три шкуры спущу.

– Да плевать мне, что ты будешь делать! – кричу и отталкиваю ее. Мать едва не падает, но Вася вовремя подхватывает ее. – Ты просто всегда была шлюхой, поэтому отец от тебя и ушел!

Взгляд матери становится холодным и разочарованным. Он бьет больнее всех ее слов, всех унижений и тычков в сторону отца. Едва мать открывает рот, разворачиваюсь и убегаю на улицу.

Снаружи холодно. На мне только темно-синяя кофта с длинными рукавами, светло-голубые джинсы и белые кроссовки. Иду к пляжу, растирая плечи. Со мной ничего не случится, если пару минут побуду на свежем воздухе.

Когда я выхожу за ворота гостиницы, меня окликает мать. Она идет за мной в легком костюме и шлепках на босу ногу.

– Георгий! Немедленно остановись!

Иду широкими шагами, чтобы матери было тяжелее меня догнать. На горизонте виднеется море. Хватит с меня ее тупых правил. Никаких больше ужинов, уборок и стирок. Я устал. Хочу жить, как обычный подросток! Я не бросил ее, в отличие от отца, и все эти годы тащил на себе, помогал протрезветь, подготавливал чистую одежду, гладил ее, драил полы, чистил обувь, как сапожник. Я пытался быть идеальным, но мои старания растоптали, а желание быть полезным обратили в ненависть. Все превратилось в каторгу, будто я попал в ссылку в своем же доме.

– Георгий!

Море все ближе. Его волны бьются о берег с грозным шумом, небо мрачное, ветер соленый и промозглый. Идеальное место, чтобы разбить кому-то сердце.

Будет очень холодно? Останавливаюсь и оглядываюсь. У матери стучат зубы, она подрагивает, но все равно идет за мной. За ней – Вася с теплой одеждой в руках. Для нее и для меня. Ступаю на мокрый песок. Подошва кроссовок вязнет в остатках водорослей. Накатывающие волны облизывают обувь, смачивают ее. Ноги холодеют.

– Остановись, не делай этого, – кричит мать. – Пожалуйста!

Манипулятор – вот кто она. Думает, что ее мольба заставит меня дрогнуть и все закончить. Но я знаю ее слишком хорошо, чтобы остановиться. Поэтому набираю воздуха в грудь и захожу в море.

Щиколотки, колени, пах, поясница – все охвачено ледяной водой. Тело трясет. Сейчас не лето, когда вода теплая и приятная. Сейчас самое опасное время.

Оборачиваюсь. Мать стоит на берегу, Вася накидывает ей на плечи пальто, она складывает руки рупором:

– Жора, вылезай! Ты так заболеешь!

– А я не хочу быть здоровым! – огрызаюсь я.

Все во мне бунтует против любых ее слов. Если она скажет «Не топись», я поступлю ровно наоборот. Просто чтобы ей было больно. Чтобы она плакала по мне, когда будет кидать землю на гроб. Чтобы мать пожалела обо всем: о своем отношении ко мне, к отцу, о том, что испортила мое детство.

– Я выйду отсюда только в одном случае. – Я решаю дать ей шанс. – Если ты скажешь мне, что произошло между тобой и отцом в тот день.

Мать колеблется. На ее ногах теперь вместо шлепанцев ботинки.

– Я не могу тебе сказать, – отвечает она.

– То есть ты хочешь, чтобы я замерз насмерть?

– Нет…

– Т-тогда п-просто с-скажи эти с-слова! – Размахиваю руками, брызги летят во все стороны. Часть из них попадает мне на лицо, и кожа будто покрывается льдом.

Я едва стою, конечности сводит и ломает от холода. Еще немного, и у меня откажет какой-нибудь орган.

Мать сбрасывает пальто с плеч и заходит в воду. Она приближается, а я смотрю на нее, замерев. Она так близко, что я чувствую ее дыхание. От нее пахнет съеденным шоколадным пирожным.

– Жора, – говорит она мне трясущимся от холода голосом. Ее лицо бледное, а губы сине-фиолетовые. Мать кладет руки мне на плечи, и мы чувствуем, что оба дрожим. – Жора, если мы сейчас не выйдем из моря, то оба заболеем.

– К-когда т-ты стала т-такой з-заботливой?

Мать тянет меня к себе за руку. Иду вперед, не чувствуя ног. Она порывисто и крепко обнимает меня.

– Ч-что м-мне с-сделать, чт-тобы ты выш-шел отс-сюда и с-согрел-лся?

Мать предлагает мне компромисс. Впервые за долгое время. Нужно хватать удачу за гриву и не отпускать. Обнимаю мать настолько крепко, насколько мне позволяет тело с одеревеневшими конечностями, и говорю:

– П-по-об-бещ-щай, ч-что выл-лечиш-шь с-свою б-бол-лезнь. Н-найдеш-шь в-врач-ча.

– Об-бещ-щаю.

Глава 29. Аля

Голова кругом! Жора хочет, чтобы я призналась ему в любви. Как мне это сделать, если не верю в его чувства ко мне? Особенно после того, как он подослал ко мне Кристину. Это подло и низко. И от этого очень больно!

После Нового года мои отношения с Жорой улучшились, но я все еще хочу услышать от него извинения. Хотя бы «прости». Несложно растоптать любовь, куда сложнее ее потом склеить, не потеряв ни кусочка.

Время течет. Каждый день живу по расписанию под контролем реабилитолога. Самое трудное – не сдаться, продраться сквозь боль, слезы и уныние. Не думать, что у меня ничего не получится и лучше овощем лежать в кровати до конца дней. Многим людям приходится куда сложнее, чем мне.

Я почти не выхожу на улицу. Весна все ближе: под ногами пешеходов грязная каша, из открытой форточки пахнет талым снегом, люди ходят кто в теплых пуховиках, кто в одежде полегче. В такие моменты скучаю по школе и прогулкам с Розой.

– Аля! – В комнату врывается Роза.

Я так задумалась, что не слышала ни звонка, ни папу, пустившего подругу в дом. Она кидается ко мне и обнимает за шею. Следом входит Жилин с пакетом в руках.

– Привет, ребята, – говорю я в растерянности. – Вы чего без предупреждения?

– Гуляли поблизости, решили зайти, – отвечает Юра.

– Я соскучилась. – Роза все еще обнимает меня. – Прости, пожалуйста, что пришла только сейчас. – Она отстраняется и выставляет руку вперед ладонью: – Торжественно клянусь, что впредь буду навещать тебя чаще.

– Да ладно, мне тут есть чем заняться. – Улыбаюсь.

Незачем ей знать, что разглядывание потолка стало моим новым хобби.

– О, у тебя аквариум, – замечает Роза, разглядывая бумажные фигурки. – Так много звезд!

– А для чего они? – спрашивает Жилин.

– Да просто так. – Пожимаю плечами. – У меня много цветной бумаги. Тренирую пальцы, чтобы не забыли технику.

– Почему не делаешь оригами? Ты же говорила, что спец в них?

– Не хочу.

– Пошли погуляем! На улице чудесная погода, – предлагает Роза.

– Можно.

Жилин выходит в коридор, чтобы подруга помогла мне переодеться. Немного неловко, но я бы сделала для нее то же самое.

– А почему ты не спрашиваешь, как я выпала из окна?

Подруга молчит, выискивая на моей куртке невидимые пылинки.

– Роз?..

– Да потому, что и так все понятно! Стала бы ты сигать из окна по любой другой причине? Нет! – Она расхаживает передо мной, гневно хмуря брови: – Ненавижу этого придурка. А если бы ты себе шею сломала или спину? Ух, я бы себе никогда не простила, что позволила тебе встречаться с ним!

Ловлю подругу за руку и усаживаю на кровать.

– Ты, что, совсем меня не знаешь? – говорю с легким упреком. Она дует губы. – Я вешала кормушку и случайно упала, не удержавшись. Чтобы я сиганула из окна, да еще и из-за парня? Скажешь тоже! А еще мне не очень-то нравится лежать тут с ноющей ногой.

– Ну, хорошо. Ладно! Так и быть, поверю тебе. – Роза снова обнимает меня. – Я спать не могла, все плакала в подушку, поэтому к тебе не приходила. Мучилась, что это из-за меня, что я за тобой не доглядела. – Отстранившись, вытирает подступившие к глазам слезы. – Юра меня еле уговорил тебя навестить. Если бы не он, я бы… я бы…

Она тихо плачет. Поглаживаю ее по спине и голове.

– Тише-тише. Со мной все в порядке. Не переживай зря, ладно?

– Уф-ф. – Роза шумно выдыхает, достает из кармана салфетку и косметичку и обновляет макияж.

Когда она заканчивает, мы выбираемся в коридор.

– Ты плакала? – Жилин пристально смотрит на Розу. Она улыбается и качает головой. – Врушка. Вижу же, что плакала.

Юра бережно касается лица Розы костяшкой пальца. Роза краснеет и начинает тараторить:

– Позже поговорим! Сейчас Але нужно подышать свежим воздухом.

Мы спускаемся в лифте. Ковыляю на костылях, ногу еще расхаживать и расхаживать.

– Хочешь куда-нибудь за пределы двора? – предлагает Роза.

– Не, я тут постою.

– Тогда мы будем рядом.

Обычно у нас так много тем для разговоров за школьной партой, но сейчас ничего не приходит в голову. Может, потому, что рядом Жилин?

Поглядываю на подругу с ее парнем. Они мило переговариваются, Роза поправляет ему шарф, Юра выглядит жутко довольным. Эти ухмылочка и взгляд с прищуром… Она ему по-настоящему нравится.

Опускаю голову, тереблю руками перчатки. В них холодно, папа ушел за варежками. Температура на улице скачет туда-сюда.

Поднимаю взгляд. Роза широко улыбается, Жилин придерживает ее за плечо. Сначала он хотел обнять ее за талию, но подруга хлопнула его по руке. Стесняется флиртовать при мне? Интересно, будет ли Жора так же улыбаться, если я поправлю ему шарф?..

– Аля, обед готов! – зовет папа, выйдя из подъезда.

– Ой, мы тогда пойдем, – говорит Роза.

– Я много приготовил, на всех хватит.

– Спасибо за предложение, но мы недавно были в кафе, – извиняющимся тоном отвечает Роза. – Была рада с вами повидаться. Пока, Аль! Звони и пиши, ладно?

Машу ей на прощание. Подруга берет Юру под руку, и они уходят. Даже по их спинам можно сказать, что они – счастливые влюбленные.

– Не замерзла? Холодно сегодня. – Папа протягивает варежки.

– Ничего, я привыкла, – отвечаю отстраненно.

Мне уже не больно от воспоминаний, но я все еще жду извинений Жоры.

– Я приготовил горячий суп, пойдем.

– Ты не спросил, хочу ли я есть…

Папа качает головой. Раньше он бы разозлился, ведь я веду себя как мама, но сейчас сдерживается.

– Ладно, – говорю я. – Домашний суп лучше фастфуда.

Заходим в квартиру. Я снимаю верхнюю одежду и мою руки. Когда возвращаюсь из туалета на кухню, на столе уже ждет тарелка с горячим супом. Сажусь на стул, жестом отказавшись от папиной помощи. Он протягивает мне ложку. Запах свежего куриного бульона пробирается в ноздри. В лапше плавают криво нарезанные кусочки мяса, кружки моркови и зелень. Папе приходится учиться готовить, и он справляется с этим гораздо лучше меня.

Подношу ко рту ложку и с удовольствием проглатываю еду. Чем больше супа я ем, тем счастливее становлюсь. Поглядываю на папу: уголки глаз сморщены, так он обычно улыбается, губы по-прежнему сомкнуты.

– Улыбнись, – говорю невзначай.

– Тебе нравится?

– Я бы не стала есть, если бы не нравилось.

– Прости меня. – Папа встает передо мной на колени. Хорошо, что суп занял рот, иначе он бы тоже открылся. – Я поступил очень низко. Не так, как стоило бы взрослому человеку… и родителю. Я пойму, если ты продолжишь сторониться меня или переедешь к маме. Но я больше никогда тебя не ударю.

Торопливо сглатываю пищу:

– Обещаешь?..

Папа кивает:

– Клянусь.