Текст книги "Война и мир Михаила Тухачевского"

Автор книги: Юлия Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Источники и литература

1. Кантор Ю. Михаил Тухачевский, маршал Советского Союза: «Я хочу сделать вывод из этой гнусной работы» // Известия, 21 февраля 2004 г.

2. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е., л. 14.

3. Там же, л. 14об.

4. Личный архив В. И. Уборевич. Письма Б. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой.

Письмо № 5 от 27.06.63 г. Рукопись.

5. Там же.

6. Личный архив В. И. Уборевич. Филатова Е. Воспоминания о доме нашего детства, Большой Ржевский, д. 11. Машинопись, с. 5.

7. Детство в тюрьме. Мемуары Петра Якира // http://www.saharov–center.ru 8. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 6 от 30.06.63 г. Рукопись.

9. Там же.

10. Ларина–Бухарина А. М. Незабываемое. М.: Изд–во АПН, 1989, с. 31.

11. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 6 от 30.06.63 г. Рукопись.

12. Там же. Письмо № 7 от 02.07.63 г.

13. Там же.

14. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 8 от 03.07.63 г. Рукопись.

15. ЦА ФСБ РФ, ЛСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е., л. 9.

16. Там же, л. 13.

17. Личный архив В. И. Уборевич. Письмо Орловой В. Д.

от 19.06.88. Рукопись.

18. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 11 от 10.07.63 г.

19. ЦА ФСБ РФ, ЛСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е., л. 19.

20. Там же, л. 21.

21. Там же, л. 24—25.

22. Там же, л. 39.

23. Там же, л. 48–49.

24. Там же, л. 65.

25. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 6 от 30.06.63 г. Рукопись.

26. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е., л. 49–50.

27. Там же, л. 52—53.

28. Там же, л. 63—65.

29. Там же, л. 66.

30. Там же, л. 89.

31. Там же, л. 92.

32. Там же, л. 93.

33. Там же, л. 94.

34. Там же, л. 94–95.

35. Там же, л. 108.

36. Там же, л. 110.

37. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 11 от 10.07.63 г. Рукопись.

38. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е., л. 170.

39. Там же, л. 119.

40. Там же, л. 120.

41. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 8 от 03.07.63 г. Рукопись.

42. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–9003 на Тухачевского Н. Н., л. 25.

43. Там же, л. 26.

44. Там же, л. 32.

45. Там же, л. 32об.

46. Там же, л. 41.

47. Там же, л. 34—34об.

48. Там же, л. 35.

49. Там же, л. 35об.

50. Там же, л. 76об. – 77.

51. Там же, л. 77об.

52. Там же, л. 78–78об.

53. Там же, л. 53.

54. Кантор Ю. Михаил Тухачевский, маршал Советского Союза:

«Я хочу сделать вывод из этой гнусной работы» // Известия, 21 февраля 2004 г.

55. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–5159 на Бейер (Тухачевскую) М. В.

Конверт. Заявление председателю Особого Совещания от 19.03.1949 г., л. 1–1об.

56. ГАРФ, АСД, П–63124, ф. 10035, оп. 1, л. 5.

57. Там же, л. 4.

58. Там же, л. 8.

59. Там же, л. 9.

60. Там же, л. И.

61. Там же, л. 13.

62. Там же, л. 15.

63. Там же, л. 16.

64. Там же, л. 20.

65. Там же, л. 31.

66. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–4329 на Тухачевскую 3. Ф. Т. 1 (1948 г.).

Конверт: заявление Тухачевской 3. Ф. Сталину от 24.04.1938 г., л. 1—4.

67. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–3325 на Арватова Ю. И., л. 3–4.

68. Там же, л. 31–32.

69. Там же, л. 32—33.

70. Там же, л. 48.

71. Там же, л. 50.

72. Там же, л. 124.

73. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–3454 на Арватову–Тухачевскую Е. Н., т. 1.(1937 г.), л. 12.

74. Там же, т. 2. (1948 г.), л. 23–24.

75. Там же, л. 25.

76. Там же, л. 60.

77. Личный архив Н. А. Тухачевского. Аудиокассета с записью воспоминаний Е. Н. Арватовой–Тухачевской.

78. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–3454 на Арватову–Тухачевскую Е. Н., т. 2 (1948 г.), л. 61.

79. Там же, л. 27.

80. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–18091 на Протас А. Я.

81. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–12805 на Кузьмину Ю. И.

Постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения от [б. д.] июня 1937 г., л. 4.

82. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–12805 на Кузьмину Ю. И., л. 18.

83. Там же, л. 21.

84. Там же, л. 27.

85. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–12805 на Кузьмину Ю. И.

86. Там же.

87. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–4328 на Гейман–Тухачевскую О. Н., т. 1, л. 9.

88. Там же, л. 12.

89. Там же, л. 14.

90. Там же, л. 7.

91. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–4328 на Гейман–Тухачевскую О. Н., т. 2, л. 17.

92. Там же, л. 23.

93. Там же, л. 50.

94. Там же, л. 78–80.

95. Там же, л. 81.

96. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–4330 на Тухачевскую–Владимирову М.Н., т. 1 (1948 г.), л. 31.

97. Там же, л. 32.

98. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–10195 на Владимирова М. А., л. 1–2.

99. Там же.

100. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–4330 на Тухачевскую–Владимирову М. Н., т. 1 (1948 г.), л. 15.

101. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–12028 на Тухачевскую С. Н., л. 6.

102. Там же, л. 8.

103. Там же, л. 13.

104. Там же, д. 14.

105. Личный архив Ю. В. Хитрово. Письмо X. М. Пеловой. Машинопись.

106. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–41897 на Тухачевскую С. М. и др., л. 212.

107. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 8 от 03.08.63 г.

108. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–41897 на Тухачевскую С. М. и др., л. 215.

109. Там же, л. 216.

110. Там же, л. 217–218.

111. Там же, л. 219, 223.

112. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 12 от 14.07.63 г. Рукопись.

108. Там же.

113.. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–41897 на Тухачевскую С. М. и др., л. 277–278.

114. Там же, л. 269.

115. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 13 от 22.07.63 г. Рукопись.

116. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–41897 на Тухачевскую С. М. и др., л. 281.

117. Личный архив В. И. Уборевич. Письма В. И. Уборевич к Е. С. Булгаковой. Письмо № 14 от 28.07.63 г.

118. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арбатова–Тухачевская Е. Н.

Воспоминания. Машинопись.

13. ЭХО РАССТРЕЛА

Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма»1 В. М. Молотов

Дело военных закончилось расстрельным залпом, и его эхо разнеслось далеко за пределы Советского Союза. За происходившим внимательно следили противники, которым через два года, в 1939–м, предстояло стать друзьями, а еще через два, в 1941–м, – заклятыми врагами. Колоритные воспоминания оставил гитлеровский министр пропаганды Й. Геббельс. Два дня спустя после казни Тухачевского и других военачальников, 15 июня 1937 года, он зафиксировал в дневнике:

«Кровавые приговоры в Москве ужасают. Там уже ничего не разберешь. Там все больны. Это единственное объяснение происходящего там. Огромное потрясение во всем мире»2.

На следующий день:

«Бойня в Москве вызывает большое потрясение во всем мире.

Говорят об очень серьезном кризисе большевизма… Россия терпелива »3.

Днем позже:

«Пляски смерти в Москве возбуждают отвращение и негодование.

Опубликованный список расстрелянных за короткое время показывает всю глубину болезни»4.

Внутри страны карательная работа велась в заданном Сталиным направлении. 21 июня 1937 года был издан совместный приказ НКО и НКВД «Об освобождении от ответственности военнослужащих участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и своих сообщниках»5. Этот приказ был доведен до сведения личного состава армии и флота. Он закономерно усилил поток доносов, способствуя деморализации военнослужащих.

Военные при службе в частях и перемещениях из округа в округ, из соединения в соединение всегда получали аттестации.

Они подписывались старшими военачальниками.

И как только подписавшего такой документ командира арестовывал НКВД, положительная оценка, данная подчиненному, становилась уликой и даже приговором для последнего.

Третий Рейх ждал подробностей о процессе военных.

Военный атташе Германии в Москве Э. Кестринг 21 июня 1937 года докладывал в Берлин:

«Секретно. О закулисной сути процесса Тухачевского и других пока что ничего достоверного сказать не могу. Мне нужно некоторое время, чтобы узнать подробности. Если это вообще возможно, т. к. изоляция иностранцев, – в особенности, естественно, немцев, – теперь абсолютна. Невозможен никакой разговор с кем–либо из русских. С каждым днем возводимая вокруг Советского Союза китайская стена становится все мощнее и выше. Таким образом, об истинных причинах процесса пока сказать ничего нельзя. Мои впечатления таковы:

а) В шпионаж расстрелянных не верят ни иностранцы, ни широкие массы местного населения.

б) 8 осужденных были лицами, имевшими доверие. Возможно, они пытались контактировать с Германией, не из любви к нам, а потому, что понимали, какая опасность… в случае военного развития может им угрожать с нашей стороны»6.

Кестринг, отлично знавший ситуацию в Советской России, приходил к логичному выводу:

«Подозрительность Сталина и всех против всех была достаточной для их приговора. Кроме того, Сталин… знал, что вокруг таких личностей, как Тухачевский, в стране может выкристаллизоваться круг из множества недовольных. Самое надежное – «ликвидировать».

Мертвые не могут навредить. Итак, голова с плеч! …Наблюдаемая повсеместно неуверенность, недоверие каждого к каждому воздействуют на дееспособность армии вредоносно. Расстрелянные имели, однако, своих приверженцев. Преследование мнимых шпионов и вредителей, находившихся с ними в связях, становится все более расширяющимся, как и в других структурах. Вновь созданные Военсоветы пытаются доказать свою необходимость»7.

И резюмировал:

«Очевидные факты, что грубые руки подозрительного политика, разрушающе действуют на лучшее, армию, можно только приветствовать »8.

Состояние советской армии после 1937–го – предмет пристального внимания Гитлера. Геббельс зафиксировал в дневнике:

«01.07.37. Фюрер разговаривал с нашим послом в Москве Шуленбургом. Шуленбург дает мрачную картину России. Террор, убийства, интриги, предательство, коррупция – и только. И это государство трудящихся! Много рассказывал и делился впечатлениями.

Фюрер смеялся от всего сердца… 10.07.37. Разговор с фюрером.

Он (Гитлер) не может себе объяснить ситуацию в России.

Сталин болен мозгами. Иначе нельзя объяснить его кровавый режим.

Но Россия не знает (не хочет знать), ничего кроме большевизма.

Это – опасность, которую мы должны пресечь»9.

Смещенный к началу Второй мировой войны со всех постов бывший командующий вермахта Бломберг в 1943 году возвращался в воспоминаниях, публикуемых здесь впервые, к «процессу военных»:

«Им предсказывали большое будущее, но вместо этого пришли репрессии. Мы так до сих пор и не узнали, почему Сталин учинил эти массовые убийства в высшем командовании армии. Поводом послужило обвинение в предательских контактах с заграницей, причем имелась в виду главным образом Германия. В этом нет и тени правды. Потому что, даже если бы нечто подобное было в действительности, я как главнокомандующий должен был бы об этом знать. Ни малейшей попытки в этом отношении нами сделано не было. Имели ли место внутриполитические заговоры, мне не известно. Мне такое толкование представляется неправдоподобным.

Ближе к истине лежит предположение, что Сталин убрал людей, которые не признавали его тиранического единовластия и от которых он мог ожидать последнего сопротивления. Я называю имена, которые вновь всплыли в моей памяти: Блюхер, Тухачевский, Уборевич. Конечно, этот ряд имен далеко не полный. Просто именно эти люди произвели на меня лично сильнейшее впечатление »10.

А. А. Жданов на торжественно–траурном заседании в январе 1938 года, посвященном 14–й годовщине со дня смерти В. И. Ленина, подчеркнул:

«1937 год войдет в историю выполнения ленинских заветов и предначертаний как год разгрома врагов народа»11.

Лучше не скажешь.

В РГАСПИ сохранилась стенограмма совещания политработников РККА, проходившего 3—4 августа 1937 года.

«…т. Смирнов (начальник политуправления РККА):

Политическое настроение нашей РККА прочное и хорошее.

…Мы уже проделали за последнее время порядочную работу.

Всего из армии уволено за последние месяцы около 10 тыс. человек, и около половины из них как исключенные по политическими мотивам. Но… если бы мы успокоились на этом… это было бы не

верно…

…Выкорчевывание всей враждебной сволочи – эта задача – стоит перед нами…

Как реагировала РККА на раскрытие шпионских банд? Приведение в исполнение приговора над Тухачевским, Уборевичем и Якиром было встречено и рассмотрено как воля РККА… Встрепенулась буквально вся РККА… Сейчас десятки, сотни тысяч писем поступают… за последнее время поступило более 10 т. Сейчас бдительность народа безусловно поднялась.

т. Троянкер (Военный совет Московского округа).

В течение известного периода времени было известное напряжение у части ком.состава. Основная масса нач.става отнеслась к этим увольнениям и к тому процессу очищения, который мы провели, совершенно правильно. Часть командиров, особенно те, которые чувствовали, что до них дойдет очередь… заметно нервничали…

У этой части наблюдалось упадочное отношение к своей работе…

Если в момент опубликования приговора Верховного Суда были такие настроения… что никому верить нельзя, настроения панические,

упаднические, …в основном эти настроения сейчас прекратились»12.

И все же, несмотря на бодряческие реляции, падение авторитета командиров и начальников невозможно было проигнорировать.

Во время того же совещания Смирнов (сме нивший на посту начальника Политуправления Гамарника) отметил, что на общем фоне положительных настроений «есть очень много отрицательных и прямо контрреволюционных высказываний. Эти настроения идут, главным образом, по линии разговоров о подрыве авторитета руководителей партии и правительства, о подрыве авторитета огульно командирского состава… Элементы растерянности захватили некоторую часть руководителей, которые потеряли волю и выпустили вожжи из рук.

Есть некоторый упадок дисциплины, много происшествий, аварий, самоубийств, поджогов, увечья людей… Число дисциплинарных проступков очень велико. С 1 января 1937 года по 1 мая 1937 года мы имеем здесь астрономическую цифру – 400 тысяч»13.

Еще несколько «астрономических» цифр, свидетельствующих о катастрофическом изменении психологического климата в вооруженных силах страны. О разрушительном влиянии репрессий можно судить и по резко снизившемуся уровню воинской дисциплины: увеличилось число суицидов и аварий. По данным Главного управления РККА, количество самоубийств и покушений на самоубийство во втором квартале 1937 года по сравнению с первым кварталом выросло в ЛВО на 26,9 процентов, в БВО – на 40, в КВО – на 50, в ОКДВА – на 90,9, на Черноморском флоте – на 200 процентов14.

Если за период, предшествовавший «Делу военных», с 1 января по 15 марта 1937 года, в ВВС было 7 катастроф и 37 аварий, во время которых погибло 17 человек и ранено 9, то в 1938 году за такой же период произошли 41 катастрофа и 55 аварий, в которых погибло 73 человека и ранено было 2215. Всего по РККА за один 1939 год во время чрезвычайных происшествий погибло 1178 и было ранено 290416.

Репрессии не воспринимались как чрезвычайное происшествие – были обыденностью.

Во время выступления члена Военного совета СевероКавказского военного округа Прокофьева состоялся примечательный диалог:

«Сталин. А как красноармейцы относятся ктому, что были командные кадры, им доверяли и вдруг их хлопнули, арестовали? Как они к этому относятся?

Прокофьев. Я докладывал, товарищ Сталин, что в первый период у ряда красноармейцев были такие сомнения, причем они высказывали соображения [о том, как получилось], что такие люди, как Гамарник и Якир, которым партия доверяла на протяжении ряда лет большие посты, оказались предателями народа, предателями партии.

Сталин. Ну да, партия тут прозевала.

Прокофьев. Да, партия, мол, прозевала.

Сталин. Имеются ли тут факты потери авторитета партии, авторитета военного руководства? Скажем так: черт вас разберет, вы сегодня даете такого–то, потом арестовываете его. Бог вас разберет, кому верить?

Голоса с мест. Такие разговоры действительно были. И записки такие подавали»17.

Когда же один из следующих ораторов стал заверять Сталина, что авторитет партии, авторитет армии не подорван, Сталин прервал его и заявил: «Немного подорван»18.

Вождь, вероятно, сам был ошарашен масштабами происходившего, если счел возможным публично сделать такое признание.

Репрессии шли и по национальному признаку. В конце декабря 1937 года по указанию Ворошилова из округов были затребованы списки на всех немцев, латышей, поляков, литовцев, эстонцев, финнов и лиц других «несоветских»

национальностей. Кроме того, Ворошилов рекомендовал выявить всех родившихся, проживавших или имеющих родственников в Германии, Польше и других иностранных государствах, и наличие связи с ними19. Списки были, естественно, получены, и все эти командиры вне зависимости от их заслуг, партийности, участия в Гражданской войне были уволены из РККА в запас. А списки уволенных подлежали направлению в НКВД.

Обращает на себя внимание речь Сталина, произнесенная в конце 1937 года на встрече с руководящим составом РККА:

«Главное заключается в том, что наряду с раскрытием в армии чудовищного заговора продолжают существовать отдельные группировки, которые могут перерасти в определенных ус ловиях в антипартийные, антисоветские группировки. В данном случае идет речь о такого именно рода группировке, которую мы имеем в лице Егорова, Буденного и Дыбенко. По–моему, Тимошенко здесь схватил суть этой группировки правильно. Это не группировка друзей, а группировка политических единомышленников, недовольных существующим положением в армии, а может быть и политикой партии. Тут многие товарищи говорили уже о недовольстве Дыбенко, Егорова и Буденного.

(Любопытно, что в числе опальных фигурирует и Буденный. Однако, как показали последующие события, ему, в отличие от Егорова и Дыбенко, удалось «выкрутиться». – Ю. К.). Само по себе недовольство отдельными моментами отношений к ним вполне законно. Мы не против того, чтобы товарищи были недовольны теми или иными фактами. Не в этом дело. Важно, чтобы они пришли и вовремя сказали Центральному Комитету, что тем–то и тем–то мы недовольны»20.

В сталинском спиче слышен внятный отсыл к делу военных: Тухачевскому в июне 1937 года инкриминировали формирование группировки из людей, недовольных своим положением в армии.

«Недовольны тем, что, якобы, их мало выдвигают. Это неправильно.

Нас можно упрекнуть в том, что мы слишком рано или слишком много выдвигаем и популяризируем таких людей, как Буденный, Егоров и др. Нас нельзя упрекнуть в том, что мы затираем талантливых людей. Это все неправильно»21.

Дальнейшая аргументация великолепна – как с логической точки зрения, так и с военно–политической.

«Возьмем хотя бы такой факт как присвоение звания маршалов Советского Союза. Известно, что у нас 5 маршалов Советского Союза. Из них меньше всего заслуживал этого звания Егоров, я не говорю уже о Тухачевском, который, безусловно, этого звания не заслуживал, и которого мы расстреляли, несмотря на его маршальское звание. Законно заслужили звание маршала Советского Союза Ворошилов, Буденный и Блюхер. Почему законно?

Потому что, когда мы рассматривали вопрос о присвоении звания маршалов, мы исходили из следующего: мы исходили из того, что они были выдвинуты процессом гражданской войны из народа. Вот Ворошилов – невоенный человек в про шлом, вышел из народа, прошел все этапы гражданской войны, воевал неплохо, стал популярным в стране, в народе, и ему по праву было присвоено звание маршала. Буденный – также сын народа, вышел из глубин народа, заслуженно пользуется популярностью в народе, поэтому ему по закону присвоено звание маршала. Блюхер – прошедший все этапы гражданской войны от партизанских ее форм, до регулярной армии, также заслуженный и пользуется популярностью народа, сам вышел из народа и поэтому ему присвоено звание маршала.

Егоров – выходец из офицерской семьи, в прошлом полковник, – он пришел к нам из другого лагеря и относительно к перечисленным товарищам, меньше имел право к тому, чтобы ему было присвоено звание маршала, тем не менее, за его заслуги в гражданской войне мы это звание присвоили, чего же ему обижаться, чем он не популярен, чем его не выдвигает страна»22.

Итак, для того, чтобы заслужить звание маршала, достаточно «неплохо воевать» (хотя для Ворошилова и такая формулировка – большой комплимент), иметь пролетарское происхождение и пользоваться популярностью среди народа. Заметим, что наличие этих качеств не спасло от репрессий ни Блюхера, ни Дыбенко.

«Иные думают, – продолжал Сталин, – что сила армии в хорошем оснащении техникой, техника–де решает все. Вторые думают, что армия крепка и вся сила ее в командном составе, – это также неправильно. (Сталин опять апеллирует к недавнему расстрелу военных – на этот раз он пытается убедить слушателей в «нефатальности» случившегося по его воле. – Ю. К.) Главная сила армии заключается в том, правильна или неправильна политика правительства в стране, поддерживают ли эту политику рабочие, крестьяне, интеллигенция. Армия ведь состоит из рабочих, крестьян и интеллигенции. Если политикой партии довольна вся страна, довольна будет и армия. Мы против политики нейтралитета в армии. Мы за то, чтобы армия была бы теснейшими узами переплетена с политикой правительства в стране. Правильная политика правительства решает успех армии. При правильной политике техника и командный состав всегда приложатся»23.

Один из серьезнейших западных исследователей советсконемецких политических контактов первой половины XX века Алан Кларк, в своей знаменитой монографии «План Барбаросса» анализирует отношения армии и государства в СССР и Германии.

«В России, как и в Германии, взаимоотношения армии и государства носили деликатный характер. В обеих странах перед диктатором стояла проблема дисциплины личного состава и подчинения его своим политическим целям. В обеих странах это было достигнуто, но совершенно различными путями, что в свою очередь имело далеко идущие последствия. Гитлер взял верх над своими генералами искусным маневрированием и через несколько лет добился их исключения из области политики, где до этого они целых полвека правили, как арбитры. Затем подкупами, лестью, запугиванием он переключил их энергию и опыт в единственную область – обеспечение высокой боеготовности… Но русский офицерский корпус не был изолирован, он был раздавлен. После чисток Красная армия стала покорной до идиотизма; преисполненной чувством долга, но не имеющей опыта; лишенной политического веса или притязаний ценой утраты инициативности, склонности к эксперименту или нововведениям»24.

Да как же не быть покорной до идиотизма, когда прямо говорится:

«Если вы пойдете в противоречие с политикой партии и правительства, если вы эту политику не признаете, – народ вас сметет, выгонит и не задумается над тем, что маршалы Вы или нет, хорошие ли вы командиры или плохие. При правильной политике даже средние командиры могут сделать гораздо больше, чем самые способные командиры буржуазных государств, у которых политика неправильная, политика которых не поддерживается в армии массой солдат»25.

Свирепые заклинания Сталина никоим образом не обманывали заинтересованных наблюдателей извне.

«Красная армия представляла загадку для западных разведывательных служб, в том числе и Германии. Ее оснащение, по всем данным, было впечатляющим (действительно, у нее было столько же самолетов и больше танков, чем во всем остальном мире), но насколько способны его применять советские командиры? Ее резервы живой силы казались неисчерпаемыми, но одна солдатская мас са не имеет ценности при отсутствии надлежащего руководства, а коммунистические приспособленцы, отобранные по признаку политической надежности, будут так же беспомощны на поле боя, как дворцовые фавориты в окружении царя. Даже прирожденная храбрость и стойкость русского солдата, проявленные в ряде европейских войн, по мнению некоторых специалистов, были подорваны идеологической обработкой»26.

Упомянутую загадку в Германии разгадали, с удовлетворением отметив в секретном докладе разведотдела Генерального штаба сухопутных войск Германии 15 января 1941 года:

«В связи с последовавшей после расстрела летом 1937 г. Тухачевского и большой группы генералов «чисткой», жертвой которой стали 60–70% старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войны,у руководства «высшим военным эшелоном» (от главнокомандования до командования армией) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей… Преобладающее большинство нынешнего высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями »27 Де–юре наверху военно–политической лестницы в 1941–м стоял Государственный комитет обороны (ГКО), председателем которого был Сталин, а членами Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия. Ему подчинялась Ставка – аналог Генерального штаба. Она номинально являлась «комитетом равных » и состояла из восьми офицеров сухопутной армии и четырех комиссаров (среди которых был Булганин), которые должны были следить за генералами. Фактически руководство Ставкой было сосредоточено в руках начальника штаба маршала Шапошникова и его заместителя генерала Жукова, которые оба непосредственно подчинялись Сталину. Ни ГКО, ни Ставка не могли вмешиваться в автократическую верховную власть Сталина, как не могли ограничить всемогущества Берии и НКВД, которые, обладая компрометирующими досье и карательными органами, через сеть комиссаров и политруков держали армию в узде.

Начальник германского генштаба генерал фон Бек, оценивая военное положение летом 1938 года, сказал, что с русской армией можно не считаться как с вооруженной силой, «ибо кровавые репрессии подорвали ее моральный дух, превратили ее в инертную машину28.

Ворошилов, выступая на заседании Военного совета при НКО СССР 29 ноября 1938 года, не преминул коснуться темы репрессий в РККА, сохраняя при этом оптимистическую тональность.

«Когда в прошлом году, – заявил он, – была раскрыта и судом революции уничтожена группа презренных изменников нашей Родины и РККА во главе с Тухачевским, никому из нас и в голову не могло прийти, не приходило, к сожалению, что эта мерзость, эта гниль, это предательство так широко и глубоко засело в рядах нашей армии. Весь 1937–й и 1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части организма, до живого, здорового мяса, очищались от мерзостной предательской гнили…

Вы знаете, что собою представляла чистка рядов РККА… Чистка была проведена радикальная и всесторонняя… с самых верхов и кончая низами… Поэтому и количество вычищенных оказалось весьма и весьма внушительным. Достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек. Эта цифра внушительная.

Но именно потому, что мы так безжалостно расправлялись, мы можем теперь с уверенностью сказать, что наши ряды крепки и что РККА сейчас имеет свой до конца преданный и честный командный и политический состав»29.

Эпидемия арестов в армии в 1938 году, после таких заявлений превзошла по размаху год 1937–й. Из 845 человек, входивших на 1 января 1938 года в высший комначсостав РККА (от комбрига и выше), и 269 человек – в высший политсостав (от бригадного комиссара и выше), на протяжении 1938 года были арестованы два маршала Советского Союза, два командарма 1–го ранга, два (единственный в то время) флагман флота 1–го ранга, один (единственный в тот период) армейский комиссар первого ранга, два последних командарма 2–го ранга производства 1935–го года, двадцать комкоров, три флагмана 1–го ранга, тринадцать корпусных комиссаров, сорок девять комдивов, тридцать шесть дивизионных комиссаров, девяносто семь комбригов30.

За 1937—1938 годы были сменены все (кроме Буденного) командующие войсками округов, 100% заместителей командующих округов и начальников штабов округов, 88,4% командиров корпусов и 100% их помощников и заместителей; командиров дивизий и бригад сменилось 98,5%, командиров полков – 79%, начальников штабов полков – 88%, командиров батальонов и дивизионов – 87%; состав облвоенкомов сменился на 100%;

райвоенкомов – на 99%31.

Всего в 1937 и 1938 годах из армии и военно–морского флота было уволено около 44 тысяч человек командно–начальствующего состава. В том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около 3 тысяч из военно–морского флота и более 5 тысяч из ВВС. Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, амногие умерли в заключении 32.

Катастрофичность происходящего была очевидна даже многим членам сталинского Военного совета. Смелость признать это, хотя бы в дискуссии, была чревата подозрениями в неблагонадежности.

«Дыбенко(Л [енинградский]ВО). Частью дивизий командуют сейчас бывшие майоры, на танковых бригадах сидят бывшие капитаны.

Куйбышев (Зак[авказский]ВО). У нас округ обескровлен очень сильно.

Ворошилов. Не больше, чем у других.

Куйбышев. А вот я Вам приведу факты. На сегодня у нас тремя дивизиями командуют капитаны. Но дело не в звании, а дело в том, товарищ народный комиссар, что скажем. Армянской дивизией командует капитан, который до этого не командовал не только полком, но и батальоном, он командовал только батареей.

Ворошилов. Зачем же вы его поставили?

Куйбышев. Почему мы его назначили? Я заверяю, товарищ народный комиссар, что лучшего мы не нашли. У нас командует Азербайджанской дивизией майор. Он до этого не командовал ни полком, ни батальоном и в течение шести лет являлся преподавателем училища…

Буденный. За год можно подучить»33.

Дыбенко расстреляли несколько месяцев спустя.

Об интеллектуальном потенциале РККА и ее профессиональном образовательном уровне в предвоенное время можно судить и по таким данным: на сборах командиров полков, проведенных летом 1940 года, из 225 командиров полков ни один не имел академического образования, только 25 окончили военные училища и 200 – курсы младших лейтенантов! В 1940–м, предвоенном году более 70% командиров полков, 60% военных комиссаров и начальников политотделов соединений работали в этих должностях около года. Значит, все их предшественники (а порой не по одному на этих постах) были репрессированы 34.

В целом в период сталинских репрессий было истреблено высшего и старшего командного состава больше, чем СССР потерял за все четыре года Великой Отечественной В Красной армии перед войной было:

из них репрессировано:

– пять маршалов Советского Союза – трое (Тухачевский, Егоров, Блюхер);

– два комиссара армии первого ранга – оба;

– два флагмана флота 1 ранга – оба;