Текст книги "Война и мир Михаила Тухачевского"

Автор книги: Юлия Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

«В 1920 году, примерно в марте месяце, я и мой отец… уехали в город Ростов–на–Дону… в штаб Западного фронта в город Смоленск я переехала примерно через полгода и устроилась работать в секретариат… Я работала с конца 20–го года по май месяц 1921…

В 1921 я вышла замуж за Тухачевского и уехала в город Тамбов, куда он был переведен на работу»44.

«Блестяще закончивший гастроль» в Кронштадте, Тухачевский резюмировал:

«Мы все время будем строить в военной обстановке. Из этого положения мы должны исходить… нам никакого дела нет до того, какая армия выгоднее в мирное время,так как такого времени у нас не будет»45.

Этот тезис полностью соответствовал идеологическим установкам ЦК РКП(б) на изменение функций армии:

«Изменившееся положение в республике коренным образом изменяет и самый характер военных задач на ближайшее время (вместо борьбы с белогвардейщиной, организованной в военном отношении, – борьба с крестьянскими восстаниями)»46.

И после Кронштадта Тухачевского направили решать «военные задачи нового характера» – усмирять крестьянское восстание в Тамбовской губернии.

Источники и литература

1. Архипов И. Л. Последний отзвук революции // Ленинградский университет, 26 апреля 1991 года.

2. Кронштадт в марте 19'21 г. Публикации документов // Отечественные архивы, № 1,19Э6, с. 49.

3. Архипов И. Л. «Три с половиной года мы не видали белой булки и тайного голосования» /'/ Время новостей, 17марта 2005 года, № 44.

4. Архипов И. Л. Последний отзвук революции.

5. Кронштадт в марте 19 21 г., с. 69.

6. Кронштадт 1921 / Под общ. ред. акад. А. Н. Яковлева. М.: МФ «Демократия», с. 37.

7. Моряк К. Колодочкин // Известия ВРК Кронштадта, 9 марта 1921 года.

8. Драбкина Е. Зимний перевал. М.: Политиздат, 1990, с. 83.

9. Резолюция собрания команд 1–й и 2–й бригад кораблей от 1 марта 1921 // Кронштадт 1921, с. 50.

10. Там же.

И. Там же.

12. Кронштадт 1921, с. 141.

13. Архипов И. Л. «Три с половиной года мы не видали белой булки и тайного голосования».

14. Кронштадт 1921, с. 86.

15. Известия Временного революционного комитета…, 5—12 марта 1921 года.

16. Драбкина Е. Указ. соч., с. 83.

17. Ермолаев И. Вся власть Советам. О событиях в Кронштадте 1– 18 марта 1921 года // Дружба народов, № 3,1990, с. 183.

18. Архипов И. Л. Кронштадт 1921 года: революционный мятеж? // Слово и дело, 18–24 марта 1993, № 9 (014).

19. Кронштадт 1921, с. 42–43.

20. Русское прошлое: Историко–документальный альманах, № 2.

СПб., 1991, с. 354.

21. Государственный музей политической истории России (ГМПИР),ф. 2, №3224/2.

22. Млечин А. М. Русская армия между Троцким и Сталиным.

М.: Центрполиграф, 2002, с. 153.

23. Указ Президента Российской Федерации «О событиях в г. Кронштадте весной 1921 года», № 65 от 10.01.1994 года.

24. Ермолаев И. Указ. ст. // Дружба народов, № 3,1990, с. 184.

25. ГМПИР, ф. 2, оп. 3470.

26. Млечин А. М. Указ. соч., с. 156.

27. Кронштадт 1921, с. 165.

28. ГМПИР, ф. 2, оп. 3470.

29. Кронштадская трагедия 1921 г.: Документы. М., 1999, т. 1, с. 287.

30. Там же.

31. Краснов В., Дайнес В. Неизвестный Троцкий. М., 2000, с. 345.

32. Млечин Л. М. Указ. соч., с. 155.

33. Кронштадт 1921, с. 87.

34. Кронштадская трагедия 1921 г., с. 427.

35. Кронштадт 1921, с. 201.

36. Млечин Л. М. Указ. соч., с. 194.

37. Драбкина Е. Указ. соч., с. 119.

38. Запись разговора по прямому проводу С. С. Каменева с М. Н. Тухачевским о занятии Кронштадта и об отъезде Тухачевского на Западный фронт // Кронштадская трагедия 1921 г., с. 502.

39. Краснов В., Даынес В. Указ. соч., с. 353—354.

40. Яров С. В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и НЭП глазам петроградцев. СПб., 1999, с. 176—177.

41. Яров С. В. Кронштадтский мятеж в восприятии петроградских рабочих // Звенья: Исторический альманах. Вып. 2. М. – СПб.: Феникс–Atheneum, 1992, с. 551.

42. Указ Президента Российской Федерации «О событиях в г. Кронштадте весной 1921 года», № 65 от 10.01.1994 года.

43. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–34523 на Гриневича Е. К., л. 6.

44. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–23914 на Тухачевскую–Аронштам Н. Е.

Конверт: протокол допроса от 27.08.1940 г., л. 1—2.

45. Кронштадт 1921, с. 166.

46. Млечин Л. М. Указ. соч., с. 155–156.

8. АНТОНОВСКИЕ ЯБЛОКИ

Что–то солнышко не светит,

Кружит вороном туман…

Смерть свои расставит сети –

Каждый кровью будет пьян.

«Антоновская» песня

«Михаил Николаевич с Ниной Евгеньевной собирались ехать на прощальный обед к Иерониму Петровичу и взяли меня с собой…

Все мы поехали на вечер в штаб, где устраивали проводы Иерониму Петровичу. Зал был большой, играл духовой оркестр. Потом начались танцы, и Иероним Петрович танцевал с Ниной Евгеньевной.

Танцевали они мазурку – очень хорошо, все… любовались ими»1, – писала уже в 50–е годы сестра Тухачевского Мария Николаевна дочери И. П. Уборевича.

Милая идиллическая картинка, нарисованная ею, рассыпается от одного упоминания – о месте действия: Тамбов, 1921 год.

Деятельность М. Н. Тухачевского в Тамбове лишена каких–либо полутонов и совершенно однонаправленна.

Как сам он писал в особой инструкции по борьбе с бандитизмом, на события, подобные крестьянскому восстанию на Тамбовщине, необходимо смотреть как на войну.

«Если враг не сдается – его уничтожают» – формула, выведенная Горьким в ходе коллективизации, Тухачевским в его жизненной практике была применена на 10 лет раньше. Врага уничтожают всеми средствами, имеющимися в большевистском военном арсенале, пополняя его неизвестными доселе инструментами борьбы с собственным народом. Прежде чем рассказать о применении этого «арсенала», необходимо коснуться подоплеки событий, причин возникновения массового недовольства крестьян, охватившего практически всю Россию на исходе Гражданской войны.

Декрет о земле, принятый II съездом Советов, разрешил крестьянам работать на земле, но не дал права распо ряжаться ею. Потому линия фронта между губерниями России, вставшими на сторону красных или белых, часто совпадала с границами районов проживания помещичьих и государственных крестьян.

Первые уходили на сторону красных и не хотели возвращения помещиков, вторые оказывались на стороне белых, поскольку право работать на земле у них было и до 1917 года.

Крестьянские восстания 1918—1922 годов, в литературе последних лет стандартно именуемые русской Вандеей, действительно имели сходство с Вандеей французской конца XVIII столетия. Крестьяне протестовали против революции, которая затевалась якобы ради них, а на деле довела до полного обнищания. Крестьяне оплачивали Гражданскую войну не только собственным продовольствием и сырьем для промышленности, подвергаясь нескончаемым жестоким поборам, но и – что еще важнее – своими сыновьями. Вооруженные восстания против коммунистического режима, как и попытки крестьян распоряжаться результатами своего труда, этим режимом безжалостно подавлялись.

В октябре 1920 года главком Красной Армии С. С. Каменев в докладе правительству сообщал, что тысячи голодных крестьян в Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерниях, просят у местных властей выдачи хотя бы части зерна со ссыпных пунктов. Зачастую, уточнял он, «эти толпы расстреливались из пулеметов»2.

В 1920 году крестьянская война распространилась практически на всю страну. По подсчетам ВЧК, в феврале 1921 года восстаниями было охвачено 118 уездов3. Размах сопротивления военно–коммунистическому режиму в различных районах был неодинаков. Наиболее крупными были выступления крестьян в Западной Сибири и Тамбовской губернии.

В связи с таким развитием событий советское правительство приняло специальное постановление, предписывающее главкому достичь «решительных и быстрых успехов в подавлении бандитизма и местных восстаний»4.

Для расследования причин и характера повстанческого движения в Тамбовской губернии была создана специальная комиссия.

«Неумелые, жестокие приемы губЧК… нетактичные меры по отношению к колеблющемуся крестьянству всколыхнули массу и дали противоположные отрицательные результаты… Продовольственная кампания Тамбовской губернии, проводимая как в 1919 г., так и в текущем 1920 г., не носила нормального характера… тяжелое продовольственное положение Республики заставляло агентов продорганов не церемонится с целесообразностью методов по выкачке хлеба»5, – констатировали ее члены.

В докладе НКВД в ноябре 1918 года главными причинами крестьянских выступлений были названы:

«недовольство мобилизацией в Красную Армию; хлебная монополия, реквизиция скота; проведение декрета об отделении церкви от государства; взимание с крестьян чрезвычайного налога; белогвардейская агитация; антисемитская пропаганда»6.

Квалифицировав крестьянские выступления как контрреволюционные («кулацкие элементы… составляли из себя главную и самую серьезную опору контрреволюционного движения в России»7), В. И. Ленин дал право беспощадно их подавлять.

В 1920 году население Советской России составляло 131,5 млн человек, из них 110,8 млн проживало в деревне 8. Поэтому крестьянская война закономерно вызывала тревогу большевистского руководства.

Н. Подвойский, М. Кедров и К. Мехоношин писали в ЦК РКП(б) 13 февраля 1921 года о том, что «нынешние крестьянские восстания отличаются от прежних тем, что они имеют программу, организованность и план»9, а потому особо опасны. Предлагалось прекратить демобилизацию из армии коммунистов и политработников.

С восставшими по–прежнему не церемонились. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть фрагмент из приказа командующего войсками Тамбовской губернии С. Н. Шикунова, изданного в начале сентября 1920 года:

«Наша задача – окончательное уничтожение банд противника, конфискация всего скота и имущества у крестьян, замешанных в пособничестве бандам… Отряду, действующему против с. Коптева, энергичным наступлением через Кензарь овладеть с. Коптево, конфисковать весь скот, отобрать инвентарь, хлебные припасы и вообще продовольствие… зажечь с. Коптево с четырех сторон, самим же отойти в Кензарь… Уничтожить банду в Новосильске, конфисковать скот, хлеб и все продовольствие. Хлеб и все продовольствие отправить на подводах в Тамбов»10.

На смену проддиктатуре, проводившейся с июля 1918 года, пришла продразверстка, согласно которой производящие регионы должны были сдавать 100% хлебных излишков.

При этом понятие «излишки» толковалось властями столь вольно, что, по сути, превратилось в тотальную конфискацию хлеба. Лица, не сдавшие излишки, подлежали суду с последующим тюремным заключением. Анкеты на лиц, заключенных в концентрационный лагерь за невыполнение разверстки в начале 1920 года в одной из Тамбовских губерний, свидетельствуют:

«24 человека из 32 были мужчины в возрасте от 20 до 50 лет, они подверглись тюремному заключению… Половина семей осужденных осталась без кормильца, с детьми – от 2 до 8 человек »11.

«Тамбовщина – это старо–эсэровское предприятие. Тамбовская губерния – это старинное гнездо эсэровских организаций.

Крестьянское повстанчество, как и всюду происшедшее от недовольства крестьян советской продовольственной политикой, началось сорганизовываться эсэрами в государственный организм еще с осени 1920 г. и даже еще раньше»12, – позиция Тухачевского совпадала с официальной, правительственной точкой зрения, предназначенной для непосвященных в истинное положение вещей как внутри страны, так и за рубежом.

Рост численности повстанческих отрядов на Тамбовщине казался фантастическим: от первых формирований, насчитывавших 60—80 человек, к концу августа 1920 года их было уже 600 человек. Когда 24 августа руководство восстанием принял А. С. Антонов, количество восставших увеличилось многократно.

А к сентябрю в губернии было около 15 тысяч вооруженных винтовками, копьями и вилами крестьян.

Фигура А. С. Антонова мифологизировалась как в советское время, когда он изображался бандитом–контрреволюционером, так и в постсоветское, когда его начали представлять «крестьянским Робин Гудом». На самом деле выходец из мещанской семьи, окончивший три класса уездного училища, семнадцатилетним юношей вступил в группу «независимых социал–революционеров». Несколько лет спустя он был сослан на каторжные работы за нанесение ранений должностному лицу. Несколько попыток сбежать на волю закончились заключением в Шлиссельбургскую крепость. Амнистирован в феврале 1917–го, год спустя возглавил первые антисоветские отряды в Тамбовской губернии, некоторое время, руководя при этом советской милицией одного из уездов. Служба в милиции давала Антонову возможность конфисковывать оружие и переправлять его в крестьянские партизанские отряды.

«Независимый», то есть не состоявший официально в партии, «сочувствующий» эсер Антонов отлично понимал, что без армии повстанческое движение не жизнеспособно, и занялся ее строительством. И достиг несомненных успехов.

Стремление организовать сильную, боеспособную армию завершилось объединением всех партизанских отрядов на губернском военном совещании 1921 года. Таким образом, у восставших антисоветских отрядов появилась регулярная армия, управляемая и относительно неплохо обученная (во всяком случае, по сравнению с другими регионами, где то и дело вспыхивали очаги массового недовольства), благодаря дезертировавшим из Красной армии солдатам, уже прошедшим курс военной подготовки, проверенный практикой. В январе 1921 года численность антоновских повстанцев «близилась к 40 тысячам бойцов, сведенным в две армии в составе 21 полка и отдельную бригаду»13. Тогда же в повстанческой армии были введены знаки различия.

Позднее успех в создании организованной армии восставших не мог не признать и сам Тухачевский:

«Антоновские армии в Тамбовской губернии были чисто милиционными организмами. Там полки формировались известными волостями, которые комплектовали их людьми и лошадьми и снабжали их всеми видами довольствия. В этой крепкой органической связи, существовавшей между полками и их территориальными округами, и заключалась вся сила Антоновщины»14.

Антоновцами был создан Главный оперативный штаб партизанских армий Тамбовского края, состоявший из пяти человек, избранных тайным голосованием. Возглавил его Антонов. Он ставил перед своими вооруженными отрядами многочисленные военно–политические задачи. В частности, инструкции предписывали создание конных отрядов внутренней охраны, наблюдение за передвижением частей Красной армии, борьбу со шпионами, пресечение дезертирства из партизанских отрядов, ведение пропаганды среди красноармейцевотпускников о невозвращении в свои части15.

У антоновцев была и отличная разведка. При каждой части существовала пулеметная команда, специальный палач и даже политический и агитационный отделы.

Крестьянский бунт в Тамбовской губернии, начавшийся в августе 1920–го, продолжался почти год. Организующим его ядром стал «Союз трудового крестьянства»

(СТК), представивший программные требования восставших.

Первые СТК в Тамбовской губернии появились осенью 1920 года.

Для руководства повстанцами был сформирован Тамбовский губернский комитет антоновского СТК, состоявший из трех членов: Плужникова («Батько»), Ишина и Шамова.

«Первый из них был активистом крестьянского движения 1909 г. в Каменке, политкаторжанином. Второй с 1907 г. находился под наблюдением жандармов как видный деятель кирсановских эсеров, имевший отношение к Поволжскому комитету ПСР. Примерно с 1908—1909 гг. он был связан с А. С. Антоновым и, вероятно, тамбовской группой «независимых» социалистов–революционеров»16.

Наиболее активным и авторитетным руководителем среди повстанцев был Плужников. За его подписью шла вся документация. При губернском комитете «имелся агитационный отдел… Вся агитационно–пропагандистская продукция штабов партизанских армий подлежала предварительному просмотру и утверждению этим отделом»17.

В прямом подчинении губернскому комитету находились уездные (укомы). Состоявший из членов укома суд, имевшийся в каждом уезде Тамбовской губернии, рассле довал дела по обвинению исключительно гражданских лиц в уголовных преступлениях, а также заподозренных «в коммунизме».

Антоновский СТК провозглашал немедленную бескомпромиссную войну с большевиками–насильниками, что означало дальнейшую абсолютизацию террора как тактического средства, которому Антонов и многие из его окружения были привержены с начала своей революционной деятельности. В начале 1920–х годов эти установки могли опереться на готовность крестьянства, придавленного «диктатурой пролетариата», к решительному боевому протесту. В программе повстанческого союза были четко сформулированы его стратегические цели.

«На первое место выдвигались две самые популярные среди крестьянских масс задачи: ликвидация деления властями граждан на классы (именно классовая политика большевиков вызывала широкий протест в деревне) и немедленное прекращение Гражданской войны и установление мирной жизни»18.

Кроме того, СТК декларировал следующие цели: свободу слова, печати, совести, союзов и собраний, проведение в жизнь закона о социализации земли, частичную денационализацию фабрик и заводов, допущение русского и иностранного капитала для восстановления хозяйственной и экономической жизни страны, немедленное восстановление политических и торгово–экономических сношений с иностранными государствами, право наций на самоопределение и обязательное всеобщее обучение грамоте.

Тухачевский иронизировал по поводу содержания политической программы антоновцев:

«Государственная власть в Тамбовщине осуществлялась так называемым «Союзом трудового крестьянства», под фирмой которого эсэровская партия осуществляла свою диктатуру. Была создана своеобразная конституция, с лихвой удовлетворявшая мелкобуржуазные похоти»19.

Итак, права и свободы граждан объявлены мелкобуржуазными похотями. Будь эта статья написана в начале 1930–х годов, подобные дефиниции можно было бы объяснить данью уже укрепившему сталинскому тоталитаризму. Но про цитированный фрагмент – из начала 1920–х, соответственно, с большой долей вероятности его следует трактовать как свидетельство истинных взглядов автора.

Хотя в программе СТК намечалось скорейшее окончание гражданской войны, в документах и практической деятельности организации «Союза» абсолютно отсутствовали конкретные шаги к достижению гражданского мира.

Как и советская власть, зачаточные органы самостоятельной крестьянской власти Тамбовской губернии были нацелены на беспощадную борьбу со своими политическими противниками и эту цель реализовывали ежечасно.

По отношению же к семьям коммунистов и членам трудовых артелей «применяются самые репрессивные меры, а также к лицам, заподозренным в хранении оружия.

Плеть гуляет вовсю. Избивают до полусмерти»20. Повстанцы брали в заложники семьи красноармейцев, коммунистов, советских служащих. Сами сторонники правительства безжалостно ими уничтожались. Не миндальничали и со своими. В июньском 1921 года распоряжении № 1, передавшем власть антоновским «революционным комитетам », им было приказано взять на учет всех лошадей рабочего возраста, а в целях «приискания хлеба» применить изъятие доходов с мельниц, «принудительное обложение имеющих запасы» и другие жесткие меры21.

Меры сопровождались предупреждениями о серьезных наказаниях за нарушение установленных порядков за хищение имущества и конокрадство телесное наказание за первый случай и лишение жизни за второй; за подделку пропусков – телесные наказания. Должностные лица, уличенные во взяточничестве, наказывались плетью.

25 декабря 1920 года был дан наказ районным и волостным комитетам обратиться к населению с воззванием о пожертвовании партизанам продовольствия. Инструкция местным комитетам (февраль 1921 года) обязывала их «проводить добровольные пожертвования зерна, фуража, одежды, обуви»22.

Крестьянская война с большевистским режимом к 1921 году таким образом стала доминирующей частью Гражданской войны. Это было движение, по мнению Ленина, более опасное для советской власти, чем Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые. Жестокость по отношению к крестьянам возвращалась беспощадностью по отношению к властям и часто превосходила организованный «правительственный» террор. Возник замкнутый круг.

В подавлении протеста десятков тысяч российских крестьян, не принявших большевистского режима, участвовала регулярная Красная армия. Трагедия усугублялась тем, что и войска восставших, и Красная армия состояли в основном из крестьян. (В 1920 году 77% бойцов РККА были крестьянами.) А командовали действиями против своего народа лучшие полководцы РККА. Кроме Тухачевского,

Уборевича и Какурина в Тамбове были Котовский, Путна, Жуков, Раскольников и многие другие.

«Бандитизм начал–было приобретать в глазах наших войск характер какой–то чудесной непобедимости, неуязвимости и неискоренимости… Если бандитов и удавалось иногда потрепать и даже погромить, то они так быстро оправлялись и восстанавливались в своих округах, что это в конце концов стало приводить в отчаяние наши войска, которым истинная подкладка вещей известна не была, в силу отвратительно поставленной разведки»23, – так Тухачевский оценивал ситуацию, с которой ему пришлось столкнуться, приняв командование тамбовскими армейскими частями.

Комитет СТК неоднократно обращался к мобилизованным красноармейцам с призывом покинуть Красную армию и идти домой с оружием в руках.

«Воззвание к мобилизованным красноармейцам Комиссары–коммунисты послали вас усмирить нас, как они нас называют, бандитов. Бандиты, сказали они вам, подняли свой разбойничий меч над мирным жителем, зачем–то подняли с жаждой крови, и, алчные, с небывалой жестокостью разрушают его трудовое гнездо, льется святая кровь труженика, льются неутешные слезы младенца, раскрываются амбары хлебные, загорается зарево пожара над оседлостью мирной обывателей, горит, мрет, разоряется вконец Советская власть… Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец – рус ский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, он не вынес гнета палачей–коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, не на вас и тем более не на тружеников–землепашцев (это было бы ужасно), а на них – действительных врагов наших, врагов всего русского народа, кровожадных коммунистов…

Главный оперативный штаб партизанской армии трудового крестьянства»24 Пафосно–поэтические призывы находили отклик, ибо были доступны и правдивы: количество дезертиров из Красной армии стремительно увеличивалось и к февралю 1921 года превысило 6 000 бойцов.

Ф. С. Подхватилин, один из руководителей антоновского агитпропа, на допросе в Ревтрибунале показал, что вел агитацию «…на темы о ходе борьбы партизанской армии с Красной Армией, об общегосударственном положении и состоянии Сов. России внутри и вне, о войне и мире Польши с Сов. Россией, о тягостных условиях мира, на которые пошло Совправительство, а также о том, что заграничный пролетариат не сочувствует существующему в России советскому коммунистическому течению… о несправедливо тяжелой продразверстке, наложенной на крестьян в уезде и преступной деятельности комитетов бедноты. Мои агитаторские выступления в большинстве происходили среди крестьян–партизан, приветливо отзывавшихся на мои речи. Они посылали в партизанскую армию своих сынов и сами в ней активно и косвенно участвовали »25.

(Впоследствии Подхватилин добровольно сдался советской власти, поняв обреченность тамбовцев и убедившись, что «муха со слоном не может бороться».) Очень выразительная резолюция была принята общим собранием граждан села Петровское Туголуковской волости Борисоглебского уезда 25 декабря 1920 года:

«Горячо приветствуем и приносим сердечную благодарность повстанцам, которые горят желанием освободить народ из–под ига рабства, и даем слово в полной тесной связи плечо с плечом идти бодро и смело на борьбу и на помощь организованным путем восставшего народа, дабы этим защитить себя от новых нападений, смелым натиском сбросить с себя оковы порабощения незаконных и нечеловеческих коммунистических грабежей, зверских поступков и репрессий и смело воскликнем: «Долой ехидного змия Ленина и его приспешников! Да здравствует повстанческое движение!

Да здравствует союз рабочего и крестьянства!»»26 Еще в начале 1921 года руководство по подавлению восстания было напрямую передано главному командованию.

В феврале, когда ситуация на Тамбовщине была признана катастрофической для большевиков, председатель парторганизации губернии В. А. Антонов–Овсеенко, наделенный чрезвычайными полномочиями, сформировал Полномочную комиссию ВЦИК. В комиссию кроме АнтоноваОвсеенко вошли секретарь губкома партии, председатель губисполкома партии, командующий войсками и начальник политического отдела войск Тамбовской губернии.

Памятуя о прежней «нетактичности», комиссия сначала решила воздействовать на повстанцев и поддерживающее их население просьбами. Назначался двухнедельный срок добровольной явки с повинной, декларировалось освобождение от ответственности за участие в партизанской антисоветской деятельности. Однако заметных результатов эти меры не дали. Тогда был издан приказ, предваряющий карательные меры. Согласно ему все захваченные с оружием в руках, подлежали расстрелу.

В феврале 1921 года войска, направленные против непокорных крестьян, насчитывали 32,5 тыс. пехоты, около 8 тыс. кавалеристов, 463 пулемета и 63 орудия27.

Весной 1921 года начало, хотя и медленно, меняться отношение крестьян к повстанцам. С одной стороны, определенную роль сыграла в этом отмена продразверстки, с другой – разложение в рядах антоновцев. К весне они уже не защищали крестьян от продотрядов, но средств для своего содержания требовали немалых. Все чаще руководители восстания были вынуждены обращаться к повстанцам с воззваниями – они давали все меньше эффекта.

Призывали «с большей энергией следить за действиями коммунистов, принимать все меры предосторожности и хладнокровно ждать времени, когда будет можно нанести наглым коммунистам решительный удар»28.

В мае наступил финальный этап Тамбовского восстания – его вспышка с последующей окончательной ликвидацией.

Сохранилась записка заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского Ленину, написанная в апреле 1921 года:

«Я считал бы желательным послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания. В последнее время там нет улучшения… Получится несколько большой (именно так. – Ю. К.) политический эффект от этого назначения. В особенности заграницей. Ваше мнение?»29 Ленин, требовавший «скорейшего и примерного» подавления восстания, отреагировал немедленно, посчитав необходимым назначить Тухачевского командующим войсками Тамбовской губернии, но «без огласки в центре…

без публикации»30. Очевидно, председатель Совнаркома опасался упомянутого Склянским политического эффекта от назначения на борьбу с крестьянством полководца, только что усмирившего кронштадтских матросов.

Ольга Тухачевская, сестра будущего маршала, которой в 1921 году исполнилось 18 лет, вспоминала, что брат «как–то пришел с одного совещания мрачный, в каком–то отчаянии».

«Миша молчал весь вечер, таким расстроенным я до тех пор никогда не видела, потому и запомнила этот случай. Потом, уступив нашим просьбам, все–таки назвал причину: «Меня посылают в Тамбов, там крестьяне бунтуют. Владимир Ильич приказал покончить».

Брат повторил: «Теперь – крестьян», – ушел к себе и двое суток пил. Миша всю жизнь был равнодушен к спиртному, это единственный случай, когда он стал смертельно пьяным. Это тоже врезалось в память. Я мало что поняла, но почувствовала, что происходит чтото очень страшное. Больше Миша эту тему с нами никогда не обсуждал ».

Даже если предположить некоторую мифологизацию воспоминаний, явление достаточно частое, в данном случае трудно усомниться в их достоверности. Сестра маршала рассказывала об этом эпизоде в частной беседе своей подруге Д. Л. Чавчанидзе[ 26 ]26
  С Джульеттой Леоновной Чавчанидзе я встречалась при работе над этой монографией.


[Закрыть] на излете советского времени, когда правильность борьбы с «контрреволюцией» еще ни коим образом не подвергалась сомнениям. Кроме того, в адекватности воспоминаний убеждает ссылка на распоряжение Ленина – читать секретные в то время ленинские директивы Ольга Тухачевская, разумеется, не могла. Если воспоминания правдивы, значит в тот день Тухачевский, чтобы подчиниться приказу, переломил в себе самом последний рубеж сопротивления. И, согласившись на роль палача, стал жертвой собственной внутренней «гражданской войны».

Тухачевский был назначен «единоличным командующим войсками в тамбовском округе, ответственным за ликвидацию банд». Более того, постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 27 апреля 1921 года предписывало «не допускать никакого вмешательство в военные действия т. Тухачевского как со стороны комиссии ВЦИК, так и других властей »31.

Тухачевскому не только безоговорочно доверяли, но и, судя по процитированному документу, понимали, что его действия могут показаться экстраординарными даже закаленным в боях с собственным народом представителям других «соввластей». Характерный штрих – это постановление решено не фиксировать даже в протоколе РВСР.

Тухачевский знал истинные причины, вызвавшие недовольство тамбовских крестьян, и даже публично выступил с критикой руководства Наркомата продовольствия, «невнимательно относящегося к нуждам тамбовского района ». Обвинение рассматривалось Президиумом ВЦИК и Реввоентрибуналом. Объяснения давали член Коллегии Наркомпрода А. Б. Халатов и начальник Управления распределения продовольствия А. Я. Вышинский, будущий обвинитель по «Делу военных» 1937 года…

Но положение обязывает, и Тухачевский начинает действовать.

В губернию к уже дислоцированным там войскам были дополнительно переброшены мощные силы. Общая численность армии по борьбе с бандитизмом к середине мая превысила 56 000 человек. На ее вооружении было 168 пулеметов, 103 орудия, 21 бронемашина, 18 самолетов, 5 бронепоездов 32.

Подавление мятежников осуществлял штаб: командующий – М. Н. Тухачевский, зам. – И. П. Уборевич, начальник штаба – Н. Е. Какурин. Кроме того, на Тамбовшину прибыли Г. Г. Ягода и В. В. Ульрих. (Процессы 1930–х заставят фигурантов этих событий встретиться вновь, на Лубянке.) Позже Тухачевский делился мрачным опытом такой войны:

«В районах прочно вкоренившегося восстания приходится вести не бои и операции, а, пожалуй, целую войну, которая должна закончиться полной оккупацией восставшего района, насадить в нем разрушенные органы советской власти и ликвидировать самую возможность формирования населением бандитских отрядов. Словом, борьбу приходится вести в основном не с бандами, а со всем местным населением»33.