Текст книги "Война и мир Михаила Тухачевского"

Автор книги: Юлия Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

В книге «Поход за Вислу» Тухачевский весьма внятно высказался по поводу позиции РВС Юго–Западного фронта:

«Революция извне была возможна. Капиталистическая Европа была потрясена до основания, и если бы не наши стратегические ошибки, не наш… проигрыш, то, быть может, польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией западноевропейской»110.

Тухачевский не преминул уточнить:

«Те усилия, которые были предприняты главным командованием для перегруппировки основной массы Юго–Западного фронта на люблинское направление, к сожалению, в силу целого ряда неожиданных причин успехом не увенчались, и перегруппировка повисла в воздухе»111.

Намек на «неожиданные причины» все участники тех событий отлично поняли… Ни тогда, ни позже Сталин и Тухачевский не обсуждали тему «чуда на Висле», но, верный своему любимому афоризму: «Месть – это блюдо, которое подают холодным» – Сталин обиды не простил. Характерно, что, когда Сталин был уже главой государства, Тухачевский неоднократно отказывался от предложений написать мемуары или научные статьи, связанные с польской кампанией. В Российском государственном военном архиве хранится подтверждающая это переписка:

«Редакция журнала «Борьба классов» просит Вас дать для ближайшего номера журнала Ваши воспоминания о советскопольской войне в 20 году. Этот номер журнала в значительной своей части посвящается Польше, поэтому Ваши воспоминания, как участника этих событий, были бы чрезвычайно ценны. Размер статьи до 1/2 печатного листа»112.

В ответ – вежливая отписка:

«По поручению Командующего Войсками ЛВО т. Тухачевского сообщаю, что он ввиду исключительной перегрузки работой, к сожалению, не может написать просимую Вами статью»113.

Очевидно, что быстро и легко писавший Тухачевский, тем более издавший книгу о походе на Варшаву, не захотел кривить душой, но и правду писать уже не мог, и просто решил «не будить лиха»… В самом конце Гражданской войны, прощаясь после совещания, на котором рассматривались уроки поражения под Варшавой, Тухачевский продекламировал:

«Это – голос Моей судьбы, и он мне, словно льву, Натягивает мышцы тетивою…»

Натолкнувшись на недоуменный взгляд Сталина, пояснил: «Так сказал Гамлет после встречи с духом своего отца»114. Была ли это рисовка, или же истинное предчувствие, но Тухачевский в 1920 году оказался прав: замешенная «на Польше» неприязнь стала существенным фактором, определившим их дальнейшие отношения.

Польша, вновь обретшая свою государственность во многом благодаря Западу, пользовавшаяся огромной поддержкой Франции, Англии и США, развернула в 1920 году поразительную территориальную экспансию.

Это и попытки силой решить верхнесилезский во прос с Германией на западе, и захват 9 октября 1920 года Вильно и Виленщины в нарушение Сувалкского договора от 7 октября 1920 года между Литвой и Польшей, закреплявшего Виленскую область и Вильно за Литвой…

Немецкой карте в этом геополитическом пасьянсе предстояло стать козырной. Польша, используя благосклонное отношение французской администрации в Верхней Силезии, поощрявшей притязания поляков, продолжала курс на военное решение вопроса о государственной принадлежности этого региона. Нагнетание напряженности в верхнесилезском вопросе привело даже к тому, что с декабря 1920 года в Генштабе рейхсвера обсуждалась возможность войны с Польшей. В это время Зект продвигал идею участия германских военных специалистов в создании советской военной промышленности – чтобы использовать ее затем «как источник вооружения для разоруженной Германии при столкновении ее с Антантой »115.

Так впервые было вербализовано стремление Германии иметь военный форпост в России – путем создания на ее территории баз для строительства немецкой военной промышленности. Польская кампания и ее геополитические последствия стали таким образом катализатором российско–немецкого сближения.

Пилсудский утверждал: «Война – это искусство. Искусство создает шедевры, а шедевром военного искусства всегда является победа»116, но не только она. А истинный полководец узнается по поведению не только в миг победы, но и в час поражения. Победитель Пилсудский и несколько лет спустя упивался результатами своего военного триумфа:

«Я всегда с удовольствием вспоминаю, как, переводя калейдоскоп в такт бешеного галопа и непрерывно себя контролируя, я каждый раз с наслаждением констатировал, что остаюсь трезвым и хладнокровным военачальником, не теряющим голову от побед и не впадающим в панику от поражений. И когда Варшава очнулась наконец после долгого страха и начала праздновать и торжествовать, я… перераспределил войска по новым армиям, как победитель даруя прощение за хаос и неразбериху, царившие в управлении ими в период неудач и поражений»117.

Эта пышность фраз скорее уместна для какого–нибудь юного поручика, одержавшего первую победу, а не для шестидесятилетнего маршала. (Кстати, маршальский жезл Пилсудский получил в ноябре 1920 года как глава государства, несмотря на сопротивление сейма, издав приказ: «Звание первого маршала Польши принимаю и утверждаю».) «Нет никакого сомнения в том, что если бы только мы вырвали из рук польской буржуазии ее буржуазную шляхетскую армию, то революция рабочего класса в Польше стала бы совершившимся фактом. А этот пожар не остался бы ограниченным польскими рамками. Он разнесся бы бурным потоком по всей Западной Европе. Этот опыт революции извне Красная Армия не забудет»118, – резюме Тухачевского, хоть и наполненное большевистской риторикой, выглядит куда достойнее…

В ноябре 1920 года под руководством Тухачевского была разгромлена так называемая народно–добровольческая армия Булак–Балаховича, сформированная в значительной мере под патронатом Пилсудского, ставившего целью «занятие Белоруссии и объявление ее демократической республикой во главе с президентом Савинковым»119. Но после «катастрофы под Варшавой» это не могло стать утешением, как не могла изгладить психическую травму и успешная антиврангелевская операция. Тухачевский хотел и должен был «реабилитироваться». Подходящий случай, сопоставимый по политической важности и международному резонансу, представился в марте 1921–го. Партия бросила Тухачевского «на кронштадтский лед».

Источники и литература

1. Ленин В. И. Политический отчет ЦК РКП (б). Стенограмма выступления на XI конференции РКП(б) 22 сентября 1920 г. // Исторический архив, 1992, № 1, с. 15—16.

2. Горлов С. А. Совершенно секретно. Альянс «Москва–Берлин» 1920—1933. М.: Олма–Пресс, 2001, с. 31.

3. Там же.

4. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 51, с. 146.

5. Директивы Главного командования Красной Армии (1917–1920). М., 1969, с. 735.

6. Симонова Т. Мир и счастье – на штыках // Родина, 2000, № 10, с. 62.

7. Вышчельский Л. Варшава 1920 / Пер. с польского П. С. Романова. М.: ACT; Астрель, 2004, с. 67. (Серия «Великие битвы и сражения»).

8. Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918—1920 годы). Документы и материалы. М.: Политиздат, 1962, с. 500.

9. Горлов С. Л. Указ. соч., с. 35.

10. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 11.

11. Там же, с. 68.

13. Ленин В. И. Речь красноармейцам, отправляющимся на польский фронт // Правда, № 96,6 мая 1920.

13. Ростуное И. И. Генерал Брусилов. М., 1964, с. 202.

14. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 9.

15. Ладухин В. Н. Славное имя // Маршал Тухачевский:

Воспоминания друзей и соратников. М., 1965, с. 177.

16. Приказ войскам Западного фронта № 1423 от 2 июля 1920 // Военно–исторический журнал, № 5,1990, с. 30—31.

17. Троцкий Л. Герои, на Варшаву // Правда, № 180,15 августа 1920.

18. Вышчельский Л.Указ. соч., с. 35.

19. Приказ войскам Западного фронта № 1423 от 2 июля 1920.

20. Маяковский В. В. // Литературная энциклопедия.

ОГИЗ,1932,т.6,с.551.

21. Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю.

Война 1920 года. М: Новости, 1992, с. 266.

22. Там же, с. 204.

23. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 38—39.

24. Троцкий Л. К польским рабочим, крестьянам и легионерам!

// Правда, № 131,18 июня 1920.

25. Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918—1920 годы), с. 494.

26. Там же, с. 499.

27. Gunter Rosenfeld. Sowjetru.land und Deutschland. 1917—1922.

Berlin, 1984, s. 299.

28. Торлов С. А. Указ. соч., с. 37.

29. http://www.hrono.ru/biograf/radek.html 30. Wagner Gerhard. Deutschland und der polnisch–sowjetische Krieg 1920. Wiesbaden 1979, s. 45.

31. Fabry Philipp. Die Sowjetunion und das deutsche Reich. Eine dokumentierte Geschichte der deutsch–sowjetischen Beziehungen von 1933 bis 1941. Stuttgart, 1971, s. 319–320.

32. Горлов С. А. Указ. соч., с. 39.

33. Ruge Wolfgang. Deutschland von 1917 bis 1933. Berlin, 1978, s. 161,164.

34. Горлов С. А. Указ. соч., с. 44.

35. Там же, с. 40.

36. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 42.

37. Троцкий Л. Герои, на Варшаву! // Правда, № 180,15 августа 1920.

38. Коминтерн и идея мировой революции: Документы.

М., 1998, с. 186.

39. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 41, с. 282.

40. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–3802 на Домбаля Т. Ф.

41. Там же.

42. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–9000 на Тухачевского М. Н. и др.

Т. 17, л. 45.

43. Документы и материалы по истории советско–польских отношений. М., 1964, т. 3, с. 221.

44. Черных М. Н. Предисловие к статье Ю. Мархлевского «В. И. Ульянов–Ленин (1870—1920)» // Ленин и Польша:

проблемы, контакты, отклики: Сб. М.: Наука, 1970, с. 403.

45. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 71.

46. Там же, с.15.

47. Дайнес В. Предисловие // Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю. Война 1920 года. М: Новости, 1992, с. 27.

48. Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю.

Война 1920 года, с. 61.

49. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 74.

50. Троцкий Л. К польским рабочим, крестьянам и легионерам!

// Правда, № 131 от 18 июня 1920.

51. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 51.

52. Горлов С. А. Указ. соч., с. 36.

53. Там же, с. 41.

54. Симонова Т. Указ. соч., с. 61.

55. Там же, с. 62.

56. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 56.

57. Горлов С. А. Указ. соч., с. 41.

58. Там же, с. 40.

59. Там же, с. 42.

60. Там же, с. 42.

61. Groehler Olaf. Selbstmorderische Allianz. Deutsch–russische Militarbeziehungen 1920—1941. Berlin, 1992, s. 30–31.

62. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 76.

63. Там же, с. 77.

64. Тухачевский М. Н. Избранные произведения. М.: Воениздат, 1964, с. 154.

65. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 78.

66. Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М.: Эксмо, Алгоритм, 2004, с. 488.

67. Тухачевский М. Н. Избранные произведения, с. 154.

68. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 79.

69. Военно–исторический журнал, 1962, № 9, с. 61.

70. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 82.

71. Там же, с. 106.

72. Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю.

Война 1920 года, с. 203–204.

73. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 133.

74. Там же, с. 76.

75. Какурин Н. Е., Меликов В. А. Война с белополяками 1920 г., М., 1925, с. 242.

76. Вышчельский Л. Указ. соч., с. ПО.

77. Там же, с. 109.

78. Путна В. К Висле и обратно. М., 1927, с. 109.

79. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 269.

80. Там же, с. 168–169.

81. Симонова Т. Указ. соч., с. 63.

82. Там же.

83. Там же.

84. Там же, с. 62.

85. Тухачевский М. Н. Избранные произведения, с. 153.

86. Там же.

87. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 5.

88. Там же, с. 137.

89. Там же, с. 153.

90. Троцкий Л. Указ. соч.

91. Горлов С. А. Указ. соч., с. 43.

92. Там же, с. 44.

93. Там же, с. 49.

94. Там же, с. 44.

95. Там же.

96. Там же, с. 45.

97. Иссерсон Г. Судьба полководца // Дружба народов. 1988, № 5, с. 184; с. 187.

98. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 200.

99. Директивы Главного командования Красной Армии (1917– 1920), с. 661—662.

100. Приказ войскам Западного фронта № 1423 от 2 июля 1920 // Военно–исторический журнал, № 5,1990, с. 31.

101. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 54, с. 716.

102. Горлов С. А. Указ. соч., с. 45.

103. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 237—238.

104. Там же, с. 243.

105. ЦА ФСБ РФ, АСД № Р–9000 на М. Н. Тухачевского, И. П. Уборевича и др. Т. «Судебное производство». Конверт.

«Записка о жизни от 27.09.1921».

106. Маршал Тухачевский: Воспоминания друзей и соратников.

М.: Воениздат, 1965, с. 125–127.

107. Вышчельский Л. Указ. соч., с. 256.

108. Девятая конференция РКП(б). Сентябрь 1920 года.

Протоколы. М., 1972, с. 34—35.

109. Там же, с. 82.

ПО. Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю.

Война 1920 года, с. 63.

111. Тухачевский М. Н. Избранные произведения, с. 154.

112. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 37605, оп. 2, д. 2, л. 36.

113. Там же, л. 35.

114. Рубцов Ю. В. Маршалы Сталина. Ростов–н/Д.:

Феникс, 2002, с. 108. (Серия «Исторические силуэты») 115. Горлов С. А. Указ. соч., с. 49.

116. Тухачевский М. Поход за Вислу – Пилсудский Ю.

Война 1920 года, с. 273.

117. Там же, с. 262.

118. Там же, с. 88.

119. Дайнес В. О. Михаил Николаевич Тухачевский // Вопросы истории, № 10,1989, с. 49.

7. ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ

Нас водила молодость в сабельный поход,

Нас бросала молодость на кронштадтский лед…

Но в крови горячечной поднимались мы,

Но глаза незрячие открывали мы…

Э. Багрицкий

«Горячечная кровь» бурлила в жилах участников Кронштадского восстания – и тех, кто его поднимал, и тех, кто его подавлял. Первые восстали против партии, которую слепо защищали четыре года назад. Вторые теперь расправлялись с теми, благодаря кому пришли к власти. Мощное и грозное эхо социального взрыва, раздавшегося в мятежном городе, было услышано во всей стране, и его не смогли до конца заглушить ни репрессии, ни пропаганда. Восстание кронштадтцев стало «последним отзвуком революции»1. Михаилу Тухачевскому выпала роль заглушить этот отзвук канонадой.

«Кронштадт всегда был – и в дореволюционное время, и во время революции – особенным городом. Так, в царствование Николая I он был местом ссылки поляков, в эпоху напряженнейшей борьбы с царизмом, когда партия «Народной воли» широко раскинула свою пропаганду, офицерство стоявшего в Кронштадте флота дало целый ряд энергичных и самоотверженных борцов за права и волю народа…. В годы реакции и политического затишья морская крепость становится местом религиозного паломничества к известному о. Иоанну Кронштадтскому…

Годы 1905—1906–й – одна из ярких боевых страниц в истории Кронштадта, неразрывно своими выступлениями связавшего себя с первой революцией в России. В 1917 г. Кронштадт становится красой и гордостью революции и вместе с тем опорой большевизма.

В нем же, вместе с другими немногими городами, впервые реализуется идея «Советов»… Лозунг «Вся власть Советам» выкидывается Кронштадтом»2.

Такое восприятие Кронштадта было характерно после Октябрьской революции. Лозунг «Вся власть Советам!» – один из ключевых и в требованиях кронштадтцев в 1921 году.

Кронштадтские события 1921 года многие десятилетия трактовались как мятеж, подготовленный белогвардейцами, эсерами, меньшевиками и анархистами, которые опирались на активную поддержку Антанты. Утверждалось, что действия кронштадтцев были направлены на свержение советской власти вооруженным путем, что главным политическим лозунгом восстания было требование «Советы без коммунистов». А партия и государство якобы делали все, чтобы избежать кровопролития. В первые годы перестройки маятник качнулся в другую сторону: предпринимались попытки идеализировать выступление кронштадтцев, представив его чуть ли не предтечей демократического движения3. Сменился лишь знак – модуль традиционного черно–белого восприятия действительности остался и, следовательно, осталось и множество вопросов о феномене «кроншатдтского бунта».

«Матросская стихия, провозглашавшая себя «независимой республикой», все время рвавшаяся выступить против Временного правительства… устраивавшая страшные суды над офицерами и в февральские дни и позже, осталась неизменной и теперь. Изменился только объект недовольства матросов… В настроении кронштадтцев одним из основных мотивов было разочарование в партии, которой они в свое время поверили…»4 Матросы и в 1917–м, и в 1921–м оставались самими собой.

Но теперь на их стороне был созданный во время Октябрьского переворота миф, представлявший их как красу и гордость революции, ее оплот. И потому власть не могла отнестись к восставшим как к просто врагам – кронштадтцы были идеологически опасны для ее престижа.

Ибо являлись «плотью от плоти Октября», в одночасье отторгнувшими родство.

События в Кронштадте нерасторжимо связаны с обстановкой в России в целом. В начале 1921 года она вновь резко обострилась. Значительная часть крестьянства и рабочих, еще поддерживая советскую власть, уже открыто выражала протест против политической монополии большевиков.

Возмущение вызывал произвол, творимый под лозунгом утверждения диктатуры пролетариата, а на деле – диктатуры партии. Все более напряженной становилась ситуация в городах. Не хватало продовольствия, многие заводы и фабрики закрывались из–за нехватки топлива и сырья, рабочие оказывались на улице. Особенно тяжелое положение в начале 1921 года сложилось в крупных промышленных центрах, прежде всего в Москве и Петрограде.

Были сокращены нормы выдачи хлеба, отменены некоторые продовольственные пайки, возникла угроза голода.

В то же время заградительные отряды отбирали продовольствие, ввозившееся в город из деревень частными лицами.

11 февраля 1921 года было объявлено о закрытии до 1 марта 93 петроградских предприятий. Среди них такие гиганты, как Путиловский и Сестрорецкий заводы, завод «Треугольник» и другие. Выброшенными на улицу оказались около 27 000 человек.

Волнения рабочих начали перерастать в открытые беспорядки.

Утром 24 февраля на Васильевском острове собралась толпа, насчитывавшая до 2 500 человек. Не полагаясь на красноармейцев, власти направили для ее разгона красных курсантов. Толпа была рассеяна. Глухой ропот не смолк. Рабочие Петрограда выдвинули требования:

«Дать дорогу беспартийным, вернуть Советам, задавленным железною лапой коммунистов, их подлинную власть, дать возможность крестьянину на обрабатываемом им участке земли быть не призрачным, а действительным хозяином плодов своего деревенского труда, снять заградительные отряды и получить свободный доступ к излишкам деревенского хозяйства»5.

Экстренное заседание бюро Петроградского комитета РКП(б) квалифицировало волнения на заводах и фабриках города как мятеж. На следующий день в городе ввели военное положение. 27 февраля открылось расширенное заседание пленума Петроградского Совета, в работе которого принял участие прибывший из Москвы председатель ВЦИК М. И. Калинин. А комиссар Балтфлота Н. Н. Кузьмин обратил внимание собравшихся на волнения в матросской среде. 28 февраля состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором первоочередной задачей было признано подавление политической оппозиции. По уже сложившейся с 1917 года традиции, главным инструментом «политического» воздействия стала ЧК. Начались аресты представителей меньшевиков и эсеров, просто неблагонадежных лиц.

«Всем Губчека в самый кратчайший срок разбить аппарат антисоветских партий, для чего ВЧК приказывает:

Изъять в подведомственном вам районе всех анархистов, эсеров и меньшевиков из интеллигенции, особенно служащих в земотделах, продорганах и распределительных учреждениях.

Изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям.

Действовать особенно осторожно по отношению к рабочим и принимать по отношению к ним репрессивные меры лишь при наличии конкретных данных об их контрреволюционной деятельности…

В случае выступления рабочих на улицу – разлагать толпу включением в ее состав людей–коммунистов. На виду толпы арестов отнюдь не производить»6.

Для прояснения обстановки в Петрограде туда были направлены делегации из Кронштадта. Вернувшись, делегаты доложили общим собраниям своих команд о причинах волнений рабочих, а также моряков линкоров «Гангут»

и «Полтава», стоящих на Неве. Появился фольклор, отражавший умонастроения большинства моряков.

Седой Кронштадт в былое время Революционным шел вперед.

Он Николая сбросил бремя И сбросит коммунистов гнет7.

Социально–политическая атмосфера в крепости, в которой общая численность корабельных команд, военных моряков, береговых частей, вспомогательных подразделений превышала 26 000 человек, накалялась. ЧК была вынуждена экстренно создать в Кронштадте разветвленную осведомительную службу. К концу февраля общее число осведомителей дошло до 176 человек.

1 марта в Кронштадте состоялись общегарнизонное собрание и митинг, в котором приняли участие око ло 16 000 человек. На него пришли и прибывшие накануне из Петрограда представители власти. Главой делегации был М. И. Калинин. Вот как описывает происходившее в тот день один из немногих оставшихся в живых участников событий, бывший матрос:

«Комиссар флота Кузьмин предоставил слово Калинину, которого весь манеж встретил бурными аплодисментами. Все ждали, что он хоть что–нибудь скажет о том, как намечается улучшить положение крестьян, а Калинин начал выступление с восхваления подвигов и заслуг кронштадтских моряков и солдат революции, говорил о победах на фронтах гражданской войны, о достижениях советской власти на хозяйственном фронте, о переживаемых страной трудностях.

В зале манежа раздались громкие реплики: «Хватит красивых слов. Скажи лучше, когда покончите с продразверсткой? Когда снимете продотряды?» Выкрики с разных мест звучали внушительно.

Оценив обстановку, Калинин, комиссар флота Кузмин и председатель горсовета Васильев с трибуны обратились с предложением провести митинг раздельно среди моряков и среди красноармейцев, мотивируя тем, что манеж не вмещает всех желающих. Этот маневр масса не поддержала, моряки предложили перенести митинг на Якорную площадь, куда и двинулся народ… Когда на трибуне появился Калинин, его и здесь встретили аплодисментами, ждали, что он скажет. Но, когда он опять стал говорить о заслугах моряков, о достижениях и трудностях советской страны, снова раздались возгласы: «Хватит похвал! Скажи, когда отменят продразверстку?

Когда перестанут душить мужика?» Калинин пытался как–то оправдать продразверстку, но на трибуну поднялся широкоплечий немолодой матрос и громко крикнул: «Хватит хвалебной болтовни. Вот наши требования: долой продразверстку, долой продотряды, даешь свободную торговлю, требуем свободного переизбрания Советов!«…

Калинин потребовал слова, сказав: «Ваши сыновья и дочери будут проклинать вас за сегодняшний день»»8.

Накануне митинга моряки линейных кораблей «Петропавловск » и «Севастополь» приняли резолюцию, которую и вынесли на обсуждение представителей всех кораблей и военных частей Балтийского флота. Принятая почти единогласно резолюция включала 15 пунктов. Лозунга «Советы без коммунистов» кронштадтцы открыто не выдвигали, но их требования действительно были направлены прежде всего против монополии на власть РКП(б).

В первых же строках документа констатировалось, что «настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян »9. Резолюция призывала немедленно провести перевыборы советов тайным голосованием, причем перед выборами организовать свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.

«Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий. Свободу собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений. Собрать не позднее 10 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов гор. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии. Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями. Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях… Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно…»10 А ключевым стало требование «упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели»11, – самый, пожалуй, болезненный для большевиков пункт кронштадтской резолюции.

«Кронштадт вышел под лозунгом – «Власть Советам, а не партиям!».

На горьком опыте трехлетнего властвования коммунистов он убедился, к чему приводит партийная диктатура. Немедленно на сцену выползает ряд партийных генералов, уверенных в своей непогрешимости и не брезгающих никакими средствами для проведения в жизнь своей программы, как бы она ни расходилась с интересами трудовых масс. За этими генералами неизбежно тащится свора пресмыкающихся прихвостней, не имеющих ничего общего не только с народом, но и с самой партией. Создается класс паразитов…

И какая бы партия ни стала у власти, она не избежит роли диктатора»12, – заявляла кронштадская публицистика. Война была объявлена.

Лозунги, звучавшие из уст матросов, солдат и рабочих

крепости, почти дословно повторяли политические требования петроградского пролетариата в феврале 1917 года. Власть не могла не узнать их, а узнав – не опасаться последствий, аналогичных февральским, когда свергли самодержавие. Ассоциации возникали прозрачные.

Локализовать кронштадтское восстание было жизненно необходимо для большевиков. «Рассеять» восставших, как во время забастовок в Петрограде, оказалось невозможно:

Кронштадт был крепостью. Митинговые же разоблачения били власть наотмашь:

«Власть полицейско–жандармского монархизма перешла в руки захватчиков–коммунистов, которые трудящимся вместо свободы преподнесли ежеминутный страх попасть в застенок Чрезвычайки, во много раз своими ужасами превзошедшей жандармское управление царского режима»13.

Сразу после митинга состоялось заседание партийного комитета коммунистов крепости, на котором обсуждался вопрос о возможности вооруженного подавления сторонников принятой резолюции. Собравшиеся пришли к выводу, что достаточного количества надежных частей, которые можно использовать для этого, в Кронштадте нет. Обсуждалось предложение арестовать «зачинщиков». Однако аресты, отмечали кронштадтские чекисты, проводить в тот момент не было возможности – нельзя выделить зачинщиков из массы. Даже для всесильной ЧК ситуация представлялась тупиковой, ибо «особое сословие военных моряков представляло и представляет из себя контингент революционеров–профессионалов и базу для возможностей третьей революции…»14 Характерно, что и сами восставшие позиционировали свои действия именно как очередную революцию:

«Три дня, как Кронштадт сбросил с себя кошмарную власть коммунистов, как 4 года тому назад сбросил власть царя и царских генералов.

Три дня, как граждане Кронштадта свободно вздохнули от диктатуры партии… Мы ничего не скрываем и ни от кого не прячемся.

Все, что делаем – делаем открыто, потому что наше дело правое: осуществить общее желание трудового народа, провести подлинную власть Советов; в этом нам никто не может помешать.

И уж, во всяком случае, не помешают банды чекистов и прочих головорезов.

Героизм и настроение гарнизона и спокойная уверенность населения может служить этому гарантией»15.

Видя сложившуюся ситуацию, М. И. Калинин перед отъездом из Кронштадта распорядился сосредоточить оставшиеся надежные части в наиболее важных пунктах крепости, пообещав, что сразу по приезде в Петроград «примет все меры к сосредоточению сил на берегах у Ораниенбаума и Сестрорецка», а также для «применения репрессивных мер извне». На заставе председателя ВЦИК задержали и потребовали предъявить пропуск штаба восставших.

«Он вернулся в крепость, позвонил на «Петропавловск», назвался и сказал, в чем дело. Его попросили подождать у телефона… Он ждал довольно долго, пока уже другой голос не сказал, что он может ехать, и даже попросил у него извинения»16, – вспоминала участница событий Е. Драбкина, бывшая в Кронштадте медсестрой (впоследствии – большевистский публицист).

2 марта в Доме просвещения в Кронштадте (бывшее Инженерное училище) собрались представители, выбранные на делегатское собрание. Его открыл С. М. Петриченко, писарь с линкора «Петропавловск». Делегаты избрали президиум из пяти беспартийных. Главным на собрании стал вопрос о перевыборах Кронштадтского Совета, тем более, что полномочия прежнего его состава заканчивались.

Первым выступил комиссар Балтфлота Н. Н. Кузьмин.

Возмущение собравшихся вызвали его угрозы, что коммунисты добровольно от власти не откажутся, а попытки разоружить их приведут к тому, что «будет кровь».

Большинством голосов собрание выразило недоверие Кузьмину и председателю Кронштадтского горсовета П. Васильеву. Они сразу же были арестованы. (Освобождены лишь после подавления восстания. Все это время они получали тот же паек, что и служащие гарнизона и, как сами же потом воспоминали, могли пожаловаться лишь на конфискацию сапог, замененных лаптями.) Эффект от выступления Кузьмина был мгновенным: кронштадтцы срочно создали Временный революционный комитет (ВРК) для поддержания порядка в крепости.

Власть в Кронштадте без единого выстрела перешла в руки ревкома. Он взял на себя подготовку выборов в Совет путем тайного голосования, предоставив право участвовать в них и вести свободную агитацию всем политическим силам социалистической ориентации. Советские учреждения в городе продолжали работать. 5 марта на «Петропавловске » собрались представители всех воинских частей гарнизона. Выступал Петриченко.

«Братва, – обратился он к собравшимся, – все вы прочитали, наверно, в газетах за 3 марта, что наши требования расценены как «контрреволюционный белогвардейский мятеж». Отсюда надо сделать вывод, что информация Михал Иваныча Калинина не была объективной. По привычке посчитали, что, коли предъявлен протест против действий правительства, значит, это белогвардейщина и контрреволюция, несмотря на то, что революционные массы, преданные Советской власти, требуют облегчить участь крестьянства.

А объяснить протест проще всего действиями генералов, кадетов и прочих империалистов»17.

Борясь с «кучкой коммунистов», мятежники были категорически против использования восстания «гидрой Антанты»:

«Мы не позволим ни одному как тайному, так и явному белогвардейцу воспользоваться временным тяжелым положением нашей Советской республики»18.

Антанта выжидала, всерьез рассматривая вопрос о помощи мятежному городу:

«Русские антибольшевистские организации… принуждены [будут] обратиться в этом отношении за помощью к французскому правительству… Русские антибольшевистские организации держатся того взгляда, что им надлежит совершенно воздержаться от содействия успеху Кронштадтского восстания, если у них не будет