Текст книги "Несовместимость (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Да, – по непонятной причине смутился Рэйм.

– Жду вашего решения до конца недели. Если есть какие-то вопросы, я готова на них ответить. Могу даже предоставить дополнительную информацию о доноре, естественно, за дополнительную плату.

– Конечно, – поспешил закончить разговор Рэйм.

Он честно пытался выбрать. Трижды брал папку с фотографиями потенциальных доноров и трижды откладывал, чувствуя досаду и отвращение. Полгода назад месье Перье, акушер Рэйма, безаппеляционно заявил, что ему пора срочно рожать ребенка, если он не хочет навсегда остаться бездетным. Рэйм попытался возразить, что ему только тридцать семь, впереди еще лет восемь-десять, в которые вполне можно уложиться, если желание завести ребенка у него все же возникнет. Но доктор мрачно покачал головой:

– Нет у тебя десяти лет, Рэйм. Думаешь, почему в медицине так мало омег? Подавители подрывают твое здоровье, а из-за аборта шансы забеременеть были и без того не стопроцентны. Не раздумывай, рожай сейчас.

– У меня нет альфы, – изрядно растерялся тогда Рэйм.

– У тебя и через десять лет его не будет, – «утешил» акушер, – донорские базы на что? Для таких, как ты, они и создаются. Держи визитку, пойдешь в центр репродукции прямо сейчас, и чтобы через полгода ты пришел ко мне встать на учет по беременности. Ясно тебе?

Рэйм знал Перье лет двадцать, этого достаточно, чтобы понять, что тот не запугивает. В конце концов, мысль о ребенке показалась весьма привлекательной для того, чтобы Кеннеди позвонил и записался на прием в центре репродукции. Его немного пугала перспектива стать одиноким отцом, но не настолько, чтобы отказаться от разумного совета. Отношение к одиноким отцам в обществе стремительно менялось с резко отрицательного на положительное. Многие омеги делали карьеру и не спешили связывать свою жизнь с подавляющими их альфами. Рэйм потратил пятнадцать лет жизни, чтобы стать одним из ведущих хирургов крупной клиники, у него была отличная зарплата, огромный дом в пригороде и одиноко шатающийся по этому дому кот. Пора перекрашивать одну из спален в голубой цвет и покупать качели в запущенный яблоневый сад.

– Какие люди! – Даг замер с радостным изумлением на лице, обнаружив на своем пороге омегу с бутылкой в руке. – Ты чего это?

– Выпьешь со мной?

Даглас посторонился, впуская его в свое холостяцкое жилище.

– Я думал, ты вовсю готовишься к зачатию?

– Готовлюсь, – подтвердил Рэйм, – вовсю.

Он привычно прошел на кухню, извлек пару пыльных и заляпанных чем-то бокалов, старательно протер их кухонным полотенцем, пока удивленный Даг открывал бутылку мартини.

– Ты видел?

– Что?

– Он держал меня за руку. Я думал, это шутка, а он… Даг, он протянул мне руку!

Операция закончилась хорошо. Для Лионеля Марэ. Рэйм пребывал в растрепанных чувствах. Он понимал, что для униженного собственной беспомощностью спасателя стал чем-то вроде меньшего зла, человеком, который необходим, пока он болен и не может обходиться без посторонней помощи. Но сердце так сладко сжималось, когда Ли держал его руку в своей.

– Ты ему нравишься, – попытался обнадежить его Даг.

– Нет, – покачал головой Рэйм, – я просто ему нужен. Нужен, чтобы поправиться. Потом он забудет обо мне, и даже вспоминать меня ему будет противно.

– Что за бред ты несешь, Рэми?

– Он альфа, Даг. Он стыдится своей слабости и ненавидит тех, кто видел его слабым. А я видел: слабым, голым, израненным, корчащимся от боли. Он не простит мне этого.

– Сколько ты уже выпил, Рэми? – покачал головой Даглас.

– Ни капли, Даг. Ни капли.

Даг разлил мартини и подал ему бокал.

– Тогда пей. Заявляю тебе, как альфа, этот твой Марэ больше никогда не забудет тебя. Да он будет целовать твои золотые руки, спасшие ему жизнь!

Рэйм рухнул на стул и залпом выпил бокал сладкой отравы.

– Ты был прав. Я не хочу ребенка от какого-то донора. Хочу от него.

– Здравая мысль.

– Нет, – Рэйм потер ладонями лицо, – не здравая. Я никогда так с ним не поступлю.

– Вот дурак! – вздохнул Даглас.

– Док, слушай, – как-то однажды заговорил Марэ, – вот ты говоришь, я выздоравливаю?

– Безусловно, – подтвердил Рэйм без задней мысли. Альфа действительно уверенно и довольно быстро для такой тяжелой травмы поправлялся.

– Когда у меня восстановится потенция?

Рэйм даже сделал шаг назад. Нет, он понимал беспокойство Лионеля. Сам бы, наверное, переживал об этом, а у альф по этой части даже не пунктик – целый пунктище. Но откровенность Марэ его чуточку смутила. Он чувствовал приближение течки, внутри ныло голодно, неясно, но оттого особенно тревожно. Организм, годами отравляемый химическими гормонами, будто настроился на иную, новую программу.

– Думаю, с этим у вас нет проблем, месье Марэ. Нужна особая атмосфера, и всё вернется на свои места.

– Уверен?

– Конечно, – кивнул Кеннеди.

– Давай попробуем.

– Что? – удивился Рэйм.

– Создать особую атмосферу.

– Как?

Лионель устроился поудобнее, перекатился головой по подушке.

– Например, ты можешь пошептать мне что-нибудь на ушко. Нежно.

Рэйм сглотнул. Помедлил, сомневаясь. Как ни старался, он до сих пор никак не мог понять, в какой момент Марэ подшучивает над ним, а когда действительно просит помощи.

Он наклонился над доверчиво подставившимся ему альфой, выдохнул, обдав дыханием ушную раковину и еле сдерживаясь, чтобы не поцеловать в мочку уха. Сердце колотилось, хотелось лечь рядом с этим непостижимым альфой и обнимать, целовать, гладить…

– Приращение энтропии при абсолютном нуле температуры стремится к конечному пределу, не зависящему от того, в каком равновесном состоянии находится система, – интимно прошептал Рэйм.

– Эй! Что это за белиберда, док? – возмущенно спросил Ли, отодвигаясь от Кеннеди.

– Третье начало термодинамики, насколько я помню.

Марэ укоризненно сдвинул брови.

– Ты же просил пошептать тебе что-нибудь, – негромко рассмеялся Кеннеди и выпрямился.

Лионель хмурился, но в прищуренных глазах прыгали смешинки.

– Ладно, – он поерзал, устраиваясь, – поправь мне хотя бы подушку.

Рэйм почуял подвох, но повода отказаться не нашел. Он понимал, что альфа флиртует и не знал, как себя вести, поэтому наклонился и аккуратно потянул за конец подушки, стараясь не смотреть на приоткрытые губы и внимательно следящие за ним смеющиеся глаза. И даже почти не удивился, почувствовав у себя на шее ладонь Лионеля.

Рэйм замер под этой рукой, задержал дыхание, выжидая. Ли смотрел в упор и ничего не делал.

– Отпусти.

– Ты этого хочешь? – лукаво спросил Марэ.

– Не нужно со мной играть. Я неподходящий объект для флирта.

Альфа тут же убрал руку.

– Прости, док, я забылся.

– Ничего страшного, – выпрямляясь, успокоил его Кеннеди, – я не…

– Ты врач, я пациент, этика запрещает тебе целоваться со мной. Я все понял. Но… ты бы хотел?

Рэйм промолчал, растерявшись от его напора.

– Или все проще: ты несвободен и заигрывать с тобой бесполезно, потому что ты верен своему альфе?

– Да, – сказал Рэйм.

– Да? – сощурился Лионель.

– Да, я хотел бы, – отворачиваясь от него, признался Кеннеди, – но не должен. Если вам больше ничего не нужно, месье Марэ, у меня много дел.

Теперь, когда не было Дага, Альберт откровенно кайфовал. Наверное, он был кошачьим альфой и ревностно относился к «своему» человеку. Все свободные вечера Рэйм проводил с ним, и пушистый эгоист пользовался его одиночеством на полную катушку – выпрашивал человеческую еду, без устали мурчал, подставлял хозяину спинку.

В старом доме всюду гуляли сквозняки, в подвале что-то шуршало – Рэйм только надеялся, что это не мыши. Нужно взяться и сделать ремонт до рождения ребенка, думал омега, листая на планшете фото потенциальных папаш. Альфы были разные, на любой вкус, но все высшего класса – для генетической программы отбирались только самые лучшие представители рода человеческого.

– Который тебе нравится, Альберт?

Кот равнодушно пощекотал его усами, процесс выбора донора его мало занимал. Рэйм отпихнул его, всунул ноги в тапочки и, продолжая листать, отправился на кухню за стаканом воды – подошло время принять таблетку.

Вчера он перевел деньги на счет клиники, Аннита подтвердила перевод и велела начать прием стимулирующих препаратов. Выбор донора стал насущной необходимостью. Рэйм с отчаянием понимал, что поторопился с решением. Его воротило от мысли, что один из этих незнакомых лощеных красавцев станет отцом его ребенку, и день за днем он будет находить в своем малыше чьи-то чужие черты.

Кеннеди задумчиво повертел в руках блистер с капсулой, еще раз перелистнул странички на донорском сайте. О, вот этот чем-то похож на Лионеля! Голубые глаза, скульптурные черты, правда, губы пухловаты, но в целом недурен. Только нет ехидного прищура Бродяги, того исключительного шарма, который заставил Рэйма спустя много лет снова наступить на те же грабли.

Он решительно запил капсулу водой и нажал на фотку голубоглазого парня, который, к сожалению, мог бы быть и больше похожим на Лионеля Марэ.

Утром Рэйм застал у своего пациента Флави. Они мило болтали, рука альфы непринужденно лежала на бедре медсестры, а в палате стоял запах капучино. Когда Кеннеди вошел, девушка наклонилась что-то прошептать на ушко, и по заинтересованному лицу Лионеля стало ясно, что это отнюдь не законы физики. Рэйм подавил неуместную ревность. Он сам дал понять, что не считает для себя возможным развивать их отношения в подобном ключе. Так чего ж удивляться, что Марэ нашел более сговорчивый объект для проверки потенции.

– Доброе утро, месье Марэ, Флави.

– Рэйм, – Флави вскочила с кровати пациента, – операции уже закончились?

– Плановые – да.

– Ой, я тогда побегу, много работы. Пока, Ли!

Кеннеди не осуждал ее. Строгий больничный кодекс запрещал отношения между пациентами и персоналом, но правила все равно, то и дело нарушались. Тем более, когда речь шла о столь привлекательных альфах.

– Теперь морочишь голову медсестре?

– А ты ревнуешь? – самодовольно улыбнулся Ли и подтвердил. – Ревнуешь.

Рэйм не клюнул на приманку.

– Как спина?

– Отлично, док. Совсем не болит.

– Хочешь встать?

Марэ мгновенно посерьезнел, приподнялся на локтях, глаза загорелись.

– А можно?

– Сейчас придет Даг… доктор Брайтон, и мы попробуем.

– Ох ты ж черт! – обрадовался Ли. – Спасибо, док! Я у тебя в долгу!

– Не за что, – видеть альфу в таком настроении было безумно приятно.

– Ты спас мне жизнь и поставил на ноги. Дай руку!

Рэйм протянул руку, спасатель ухватился за его ладонь, подтянулся.

– Не торопись, – Рэйм придержал его плечи, помог повернуться на бок и откинул мешающее одеяло, – спускай ноги. Так. Теперь положи руки мне на шею.

– А ты меня выдержишь? – взволнованным шепотом спросил Ли.

У Рэйма закружилась голова. Мощная аура альфы запустила цепочку механизмов в его теле, стало жарко и томительно в груди.

– Выдержу, не бойся, вставай.

Спасатель навалился на его шею, немного помедлил и перенес опору на ноги. Рэйм наклонился и обхватил Ли за талию, помогая подняться.

– Черт! – потрясенно выдохнул альфа, и они оба с облегчением рассмеялись.

– Не больно?

– Совсем нет. Только ноги будто не мои.

– Мышечная слабость – это нормально, ты же лежал. Пара месяцев реабилитации, и будешь как новенький.

Голос Рэйма осип, он замер, не зная, что предпринять. От близости Ли он задыхался, желание припасть губами к загорелой горячей коже шеи становилось непереносимым. Но он держал альфу за талию и не мог отпустить.

– Что происходит, Кеннеди? У тебя течка?

– Нет еще, – с трудом сглотнул Рэйм, – но скоро…

Ли помолчал, не расцепляя рук.

– У тебя сердце колотится, как бешеное. Зачем так себя мучить? Эй?

– Я принимаю таблетки, они усиливают все. Но я… Я хотел поставить тебя на ноги, прежде чем…

– Смотрю, вы уже начали без меня, – громогласно заявил Даг, входя в палату и делая момент еще более неловким.

Рэйм с облегчением позволил Дагласу перехватить Лионеля, тот держал ослабевшего от болезни спасателя легко и непринужденно. Правда, Марэ уже не сиял от восторга, как прежде, но старательно переставлял ноги, с видимым удовольствием осваивая пространство палаты.

Обычно Рэйм обедал в кафетерии, но сегодня его состояние не позволило подобной вольности. Запах усиливался, вызывая ненужный интерес. Даг поспешил удрать к себе, чтобы зря не мучиться, зато уже два раза по мелким поводам захаживал Маршан. В конце концов, он похлопал Кеннеди по плечу и велел завтра на работе не появляться.

Рэйм решил перекусить прямо у себя в кабинете, торопясь завершить дела, к которым теперь сможет вернуться не раньше, чем через четыре дня.

– Привет, я принесла тебе кофе, – заглянула улыбающаяся Флави.

– Спасибо.

– Наш красавчик-спасатель весь светится! – поделилась она, ставя стаканчик перед Кеннеди. – А каким он был, когда его привезли! Ты гений, Рэйм!

– У тебя к нему серьезно? – неожиданно для себя спросил Рэйм.

Видимо, дело в течке, обычно он не имел обыкновения лезть в чужие дела. Тем более, настолько по-хамски.

– В смысле?

– Тебе нравится Марэ, Флави?

– Кому же он не нравится, – засмеялась она. – Лионель невероятно обаятельный альфа.

– Ты же понимаешь, что заводить роман на рабочем месте непозволительно?

Флави перестала улыбаться и озадаченно уставилась на Кеннеди.

– Конечно. Ты думаешь… О, боже! Нет! Ты, правда, подумал, что у нас что-то есть? И поэтому весь день рычишь на меня?

– Извини. Это гормоны.

– Ты перестал принимать подавители?

Рэйм, кивнув, поморщился в ответ на внимательный взгляд.

– Меня не будет неделю или чуть меньше. А потом… наверное, придется искать для Марэ другого врача.

Флави сначала непонимающе нахмурилась, потом до нее дошло, и глаза изумленно округлились.

– Ух, ты! Вы с Дагом решились на ребенка?

Рэйм не стал разубеждать ее, потом сама все поймет, а сейчас ему совершенно не хотелось вдаваться в подробности сомнительной авантюры.

– Ты зайдешь попрощаться с ним?

– Зайду, – вздохнул Кеннеди, чувствуя, как внутри все скручивается в комок от предстоящей встречи. По всему выходило, что последней.

К вечеру он закончил с бумагами, передал истории больных месье Маршану, который взялся заменить Рэйма на время его отсутствия и довольно спокойно воспринял просьбу поменять Лионелю доктора. Все равно скоро альпиниста можно будет выписать на реабилитацию.

Рэйм переоделся, закинул пропахший течкой рабочий костюм в стиральную машинку, и закрыл шкафчик, чувствуя себя не в своей тарелке. Может, и не стоит прощаться с Лионелем? Не будоражить ни себя, ни альфу ненужным, бесполезным возбуждением? Будь это обычный пациент, Рэйму даже в голову бы не пришло так рисковать. Но Марэ… Лионель, Ли, Бродяга!

Щедрая судьба подарила еще одну встречу с ним, а Рэйм даже не осмелился его поцеловать. А может плюнуть на все, выпить упаковку подавителей и завтра, как ни в чем не бывало вернуться на работу? Продлить агонию, поверить в сказку и окончательно сломать себе жизнь?

Кеннеди сунул в карман ключ, и замер, пережидая болезненный спазм в животе. Только этого не хватало! Должно быть, это из-за таблеток. Пока он раздумывал, стало поздно. Нужно ехать домой, пока совсем не скрутило. Рэйм в сердцах припечатал кулаком задребезжавший от удара ящик и почти бегом покинул больницу.

Машина не желала заводиться, ключи несколько раз выпадали из дрожащих пальцев. Проклятье! Как же хочется вернуться! Нельзя.

Двигатель, наконец, завелся, взревел, когда Рэйм в сердцах выжал сцепление. Кеннеди что есть силы стиснул зубы, чтобы не завыть от досады на собственную патологическую неудачливость.

========== Глава 4 ==========

Лионель никогда не связывался с омегами в течке. Он не любил врать хрупким слабым созданиям и заранее предупреждал о том, что ночь, скорее всего, будет первой и единственной. Все должно быть в удовольствие обоим и закончиться приятными воспоминаниями, а не скандалом. Кроме того, его немного пугало почти наркотическое безумие омег, жаждущих вязки. Нацеленным на зачатие, им требовался только бесконтрольный бешеный секс, как правило, все равно с кем и все равно какого качества. А это было совсем не то, что любил Ли. Ему нравилось азартное покорение, долгая и увлекательная постельная игра, разнообразие поз и восхищение в глазах любовника.

Блэйк называл это выпендрежем, но Ли никогда не отступал от собственного правила.

– Он так и не заходил? – Флави состроила виноватую рожицу. – Значит, стало совсем худо. Он хотел, правда, хотел! Оставил рекомендации насчет вас на трех листах…

Лионель снова почувствовал себя обделенным. Не совсем так, как тогда, когда Блэйк потребовал оставить в покое Лукаса. Но глядя на то, как человек, в последние недели ставший значимым в его сузившейся до больничных стен жизни, пытается устроить свою жизнь, завести семью и ребенка, Ли скрипел зубами от эгоистичной обиды на судьбу. Снова бросил, и даже не заглянул напоследок! Так торопился в постель к своему толстопузому альфе! И что ж он, не мог найти мужика получше?! И какого хера запретил пускать к нему друзей? Телефон отобрал… Валяйся тут один, изнемогая от стояка, когда у остальных все просто зашибись: у Блэйка, у Йонг с Четом, у Лукаса. И у Кеннеди теперь тоже, чтоб его!

А может назло ему переспать с Флави? Лионель задумчиво посмотрел на разливающуюся соловьем медсестричку.

– Смотри-ка, Даг идет, – не подозревая о мыслях Ли, вытянула шею Флави, – неужели Маршан его не отпустил?

Она энергично помахала, альфа приветливо ответил и вошел в палату. Лионель насторожился, не понимая, что чувствует при виде этого альфы.

– Все хорошо? Как спина, месье Марэ?

– Отлично, – хмуро ответил Ли. Его это не должно было волновать, но как этот парень смеет заставлять своего омегу ждать? Как сам может так спокойно обходить перед сном больных? Здесь до сих пор чувствуется запах Рэйма.

– А почему вы еще здесь, доктор Брайтон? – спросила Флави. – Рэйм давно уехал.

Даг недоуменно поднял кустистые брови и развел руками:

– А где же мне быть, если сегодня мое дежурство?

– Это нарушение прав омег! – Флави сердито притопнула и сложила руки на груди, – вы с Кеннеди можете пожаловаться в профсоюз. А хотите, я сама им позвоню, у меня тоже есть пара вопросов…

– Стоп, Флави, – перебил ее Даг, – что ж у вас, девчонок, вечное шило в одном месте? Все в порядке, мы с Кеннеди расстались. Так что нет никакого нарушения.

– Как это расстались? – не утерпел Марэ.

– Рэйм решил завести ребенка и дал мне пин… указал на дверь, – ничуть не смущаясь, пожал плечами альфа.

– Тогда от кого у него будет ребенок? – Флави выглядела потрясенной, да и Лионель был озадачен. Кеннеди открылся ему с неожиданной стороны.

– От донора, – охотно пояснил Даглас, – Рэйм мечтает о светловолосом и голубоглазом малыше, – и он подмигнул Марэ.

– Черт, как в магазине, – поморщился покоробленный Ли.

Лионель относился к генетической программе брезгливо, считая ее последним шансом для бет и неудачников. Когда отец загнал Джордана дрочить в стаканчик ради улучшения генофонда Великобритании, они с Йонг его нещадно выстебывали целый месяц.

– Даже не знаю, что сказать, – Флави заметно расстроилась, – бедный доктор Кеннеди!

Ли демонстративно натянул одеяло и отвернулся.

– Отдыхайте, месье Марэ, – спохватилась Флави, – если что-то будет нужно, зовите. Доброй ночи!

Лионель кивнул и закрыл глаза. Ему требовалось, как следует подумать.

Альберт косился с подозрением – его хозяин битый час мерил шагами гостиную, тяжело дыша и временами цедя сквозь зубы ругательства. Рэйм пожалел, что отверг предложение Анниты провести дни до зачатия в центре планирования. Он подумал, что дома ему будет комфортнее и легче расслабиться, но ничего не получалось. Все с самого начала шло не так. Вместо того, чтобы настроиться на позитивный лад и с радостными мыслями ждать появления малыша, как учила брошюра, выданная акушером, Кеннеди позволил разгореться заново вспыхнувшим чувствам к светловолосому альфе и вовлечь себя в игру, где он заведомо был проигравшим. Теперь он не знал, от чего ему хуже: от сводящей с ума похоти или от тоски на сердце.

Альберт сунулся под ноги, на пробу потерся о голую лодыжку и с раздражением фыркнул. Может, это было субъективное ощущение, но Кеннеди казалось, что он наэлектризован, и по его венам, как по проводам, течет не кровь, а электрический ток.

Он рванул на кухню, проглотил полкружки успокаивающего травяного настоя. Прохладная жидкость остудила воспаленное горло. Подумав, Рэйм выпил еще таблетку спазмолитика и замер, прижав руку к низу живота. Хотелось подрочить, но он знал, что будет только хуже. Осталось потерпеть еще совсем немного – третий день с начала течки – самое благоприятное время для зачатия. Если все получится, неприятные ощущения за сутки сойдут на нет. Рука сама опустилась ниже, нырнула под резинку трусов, и… Зазвонил телефон.

Рэйм пару секунд дезориентировано крутил головой, пытаясь понять, откуда идет звук. Судя по громкости, мобильный завалился между диванными подушками. Добираясь до дивана, Рэйм едва не свалился, запнувшись о кота, в сердцах швырнул тапком вслед удирающему гаду и рухнул на сиденье, просовывая руку в недра подушек и пледов.

– Кеннеди слушает.

– Какого хрена, док? – возмущенный шепот Лионеля Марэ заставил сердце подпрыгнуть и рухнуть вниз. Примерно туда, где сейчас находился мозг.

– Ммм, привет, все хорошо?

– А у тебя? – вопрос прозвучал издевательски. Но все равно слышать голос альфы было чертовски здорово.

– Где ты взял телефон?

– Выпросил у Флави за поцелуй. Она классно целуется, ты не пробовал? Зря! А еще мы вместе посмотрели порнушку!

– Ты заливаешь, Марэ, – выдохнул Рэйм, – больничный вай-фай заблокирован для порносайтов.

Ли помолчал.

– Док…

– Я здесь.

– Ты снова бросил меня.

– Я тебя не бросал! Просто обстоятельства…

– У меня стоит на тебя, – перебил его Марэ. – Когда вчера ты меня обнимал и думал, поцеловать или нет…

– Да я вовсе не думал! – выпалил Рэйм.

– Ну, кому ты врешь, Кеннеди? – снисходительно протянул альфа.

Рэйм зажмурился. Каковы шансы, что у него от течки поехала крыша, и звонок Лионеля ему просто мерещится?

– Чего ты хочешь? – вздохнул он в изнеможении.

– А чего хочешь ты? – бархатно промурлыкал Ли. Кеннеди впервые встретил альфу, который может соблазнить одним голосом. Даже если не знать о проникающих в самую глубину души глазах и ямочках на небритых щеках. – Возможно, мы хотим одного и того же?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь!

– Да где же мне, – нотка горечи разбавила тягучие завораживающие интонации Ли, – я же циничный ловелас, которому нужен только секс.

– Я так не думаю, – искренне признался Рэйм, – просто не понимаю, зачем ты звонишь мне?

– А кому еще звонить, Кеннеди? Ты никого ко мне не подпускаешь, – усмехнулся альфа, – совсем как ревнивый муженек.

Рэйм вспыхнул и с трудом подавил желание отключить телефон. Неужели его забота о пациенте со стороны выглядела именно так? Или Марэ снова подшучивает над ним?

– Почему ты это делаешь? – неожиданно серьезно спросил Лионель.

– Что – это?

– Заводишь ребенка. Без альфы, от анонимного донора, зачем тебе это?

В дальнем крыле дома хлопнула дверь, Рэйм вздрогнул, прислушался. Альберт шумит?

– Эй, док? Чего молчишь?

Рэйм встал и двинулся по коридору, отыскивая кота. Без жильцов в доме было тихо и безжизненно, а порой – в такие вот ночи – даже страшновато.

– Подожди, мне показалось, что хлопнула задняя дверь.

– Ты ее не запер? – встревожился Лионель.

– Именно что запер. Но, может, Альберт открыл, там ерундовая защелка.

– А Альберт – это…?

– Мой кот.

Рэйм остановился перед приоткрытой дверью. Ночной сад поливало дождем, занавески вздулись пузырем, на пороге натекла лужица. Кеннеди содрогнулся.

– Что там у тебя? Рэйм? – с трогательной заботой спросил Марэ.

– Дверь открыта, и я не вижу Альберта, – растерянно пробормотал Кеннеди.

– К херам Альберта, живо в машину!

– Зачем? – Рэйм опустил глаза на свои ноги в домашних шлепанцах.

– Делай, что я говорю, Кеннеди, давай! – скомандовал альфа так, будто снова руководил спасательной операцией.

– У меня ключи в гостиной, – Рэйма охватило понимание, ЧТО могло произойти. Он один в доме, у него течка, а дверь открыта.

– Марш за ключами и к машине, – процедил Марэ.

Забег Рэйм совершал в состоянии неконтролируемой паники. Тревога Ли передалась ему, разрослась под действием неустойчивых гормонов, бумажник дважды выпал из рук – один раз, когда омега надевал кроссовки, второй – когда дверь снова хлопнула.

– Кеннеди! Ты живой?!

– Живой, – ввалившись в салон машины, выдохнул Рэйм. Сердце колотилось в горле, зато от страха перестал болеть живот.

– Заводись и поезжай.

– А дом? Он не закрыт.

Сквозь ручейки воды Рэйм не видел, что творится в доме. Будет чудом, если его не ограбят.

– Ты жить хочешь, Кеннеди?

Рэйм завел двигатель, ему показалось, что в саду мелькнула какая-то тень. Газанув, он снес садового гнома и вырулил на дорогу.

– Куда теперь? – с неимоверным облегчением спросил он.

– Зависит от твоих планов, – успокоено ответил Лионель, – туда, где тебя накачают спермой незнакомого альфы, или…

– Или?

– Или сюда.

Рэйм беззвучно рассмеялся. Если это было импровизацией, то сыграно гениально, в любом случае, за то, что спас от возможного нападения, Ли заслуживает, чтобы он приехал к нему.

Кеннеди откинулся на спинку кресла, расслабляясь, насколько это было возможно с каменным стояком, и прижимая плечом к уху трубку телефона.

– Я боялся, что останусь один, – сказал он.

– Что?

– Ты спросил, зачем мне ребенок.

– Приезжай.

Рэйм с удивлением услышал короткие гудки. Он был уже на полпути в больницу.

Запах Ли Кеннеди ощутил уже внизу, когда пытался объяснить охраннику, зачем заявился среди ночи в чужую смену, да еще с таким явным эструсом. Что он плел, Рэйм не помнил, но все же попал в здание и бегом ринулся в раздевалку, где в шкафчике имелась перемена одежды и ароматические салфетки. Не хватало только поставить на ноги весь госпиталь. Хотя… его и так завтра уволят, гулять так, гулять.

Лионель Марэ делал вид, что спит. Это, разумеется, было игрой – ни один альфа не сможет спать, когда рядом омега в течке. Но он лежал, расслабленно откинув голову набок, грудь под простыней мерно поднималась и опускалась.

– Какой ты красивый, – вырвалось помимо воли.

Ли улыбнулся, не открывая глаз.

– Закрой жалюзи, и я весь твой.

Рэйм послушался, не веря своей удаче. Неужели это происходит с ним? От предвкушения смазки стало еще больше, мышцы пресса поджались, а дыхание сбилось, возвращая сумятицу в мысли. Господи, что он делает? Лионель его пациент, недавно он перенес тяжелейшие травмы! А его спина! Еще не поздно повернуть…

– Иди ко мне, док, – альфа призывно улыбался, глядя с прищуром.

Он протянул руки, а когда Рэйм приблизился, откинул простынь.

Рэйм завис на великолепном, несмотря на месяц в больнице, теле, на свободных белых трусах, которые обрисовывали внушительный стояк. Марэ не соврал насчет эрекции.

– Восстановилась, – обрадовался Рэйм.

– Более чем, – мучительно выдохнул сквозь зубы Ли и гипнотизирующе медленно провел рукой по своему члену поверх трусов.

Рэйм закусил губу, опускаясь на край кровати. Лионель, тут же схватив его руку, сжал в обеих ладонях. Похоже, ему было не намного лучше, чем самому Рэйму.

– Предлагаю сделку, – быстрым шепотом проговорил он, – совместная опека. Ну, решайся, док!

Эти слова неожиданно отрезвили Кеннеди. Он думал, альфа сгорает от желания переспать с ним, а оказалось, тот уже держит в голове долгосрочный план. То ли это, чего хотел Рэйм, когда жаловался Дагу на несправедливость судьбы? Он хотел ребенка от Бродяги, но совместная опека подразумевает какое-то взаимодействие, некое подобие семьи.

– Мы с тобой совсем незнакомы, – беспомощно прошептал Рэйм, заглядывая в глаза альфы в поисках ответа. И знал, что его там нет. Лионелем движет порыв, он так же, как и Рэйм, не представляет, чем обернется для них обоих сегодняшняя ночь.

– Разве это такая помеха? – хриплым шепотом спросил Ли. Не отрывая взгляда от глаз омеги, он притянул его руку к губам и поцеловал в тыльную поверхность ладони. Кольнула щетина, горячее дыхание опалило кожу. Рэйму стало жарко и тесно в хирургическом костюме.

– Иди ко мне, детка, сними одежду и иди ко мне.

Кеннеди больше не раздумывал. Он, стащив рубашку, бросил ее на стул и стянул штаны вместе с трусами. Ему на миг сделалось неловко от полного непонятных эмоций, темного взгляда, которым смотрел на него альфа. Но в следующий миг тот распахнул объятья, и Рэйм вернулся к нему, переступив оставшееся лежать на полу белье.

Случилась заминка – разместиться вдвоем на высокой больничной кровати оказалось непросто. Ли при всем желании не мог бы сменить позу, пришлось нависнуть над ним, сжав коленями загорелые бедра и опереться руками по обе стороны от подушки. Альфа обвил руками шею Рэйма. Он был горячий и дышал тяжело, будто его лихорадило.

– Поцелуешь меня, наконец?

– Поцелую, – пообещал Рэйм.

Ощущение фантастичности происходящего кружило голову, как крепкий алкоголь. Он поцелует, не просто поцелует – вернет себе все, что упустил за годы одиночества. За пустой дом, за сутки напролет со скальпелем в руке, за тот день, когда увидел полумертвого Марэ на носилках спасателей и исступленно боролся за его жизнь. Наверное, бог, в которого Кеннеди никогда не верил, все-таки существовал…

Ли запрокинул голову, чтобы было удобнее целоваться. Он был умелым и напористым, но Рэйм запретил себе думать о десятках и сотнях перецелованных им омег. Ли ласкал языком его язык, посасывал его, отпускал и снова втягивал, щедро делясь своим вкусом. Одна его рука удобно устроилась на шее Рэйма, не давая ему отстраниться, другая легко, невесомо поглаживала живот и грудь, дразняще касалась головки члена и снова поднималась вверх.

– Док, – с томительной ленцой прошептал он, умело массируя затылок омеги, а второй рукой тревожа электрическими прикосновениями соски, – прости, но тебе придется все сделать самому. Ты же справишься?

Рэйм заледенел. Он сразу понял, о чем говорит альфа. Его спина! По словам Лионеля, она уже совсем не болела, но все равно было слишком рано испытывать позвоночник на прочность.

– Я боюсь тебе навредить, – пожаловался Рэйм.

– Не бойся, – улыбка Ли стала горькой, тонкие губы скривились, – что может мне навредить больше того, что уже случилось?

Рэйм склонился над ним, покрывая поцелуями лоб, глаза, щеки.

– Я буду очень осторожен.

– Знаю…

Ли провел ладонями по бокам Рэйма, недвусмысленно подталкивая его бедра к себе. Рэйм, кусая губы от волнения, оттянул резинку его трусов и освободил член. Рука Ли перехватила его запястье и направила к себе. Рэйм был не против. Он заинтересованно провел ладонью по стволу, с силой нажал большим пальцем на уздечку, вызывая смятенный выдох альфы.