Текст книги "Несовместимость (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Блэйк, увидев своего омегу, напрочь забыл о причине визита.

– Дай подержать! – жалобным шепотом попросил он.

– Только руки вымой, – строго велел Арди.

– Конечно, сию минуту, – выдрессированный альфа рысцой помчался к раковине и чуть не стер кожу, до скрипа отмывая руки и даже лицо.

Арди скривил губы, давя смешок. Он с такой готовностью отдал мужу ребенка, что Ли тоже едва сдержался, чтобы не заржать. Еще день-два такой идиллии, и этот ненормальный омега сорвется в офис, или где он там сейчас работает.

Блэйк умело принял сына, что-то воркуя, устроился в кресле и полностью погрузился в увлекательный процесс кормления.

– Выкладывай, – усаживаясь в постели поудобнее, велел Арди Лионелю.

– Что?

– Что у вас стряслось. У тебя такое лицо, будто ты собрался в одиночку штурмовать

Бумингемский дворец. И я не вижу Кеннеди рядом с тобой.

– Он уехал, – признался Лионель, – к умирающему другу. А меня не выпускают из

страны из-за драки в пабе.

– А друг – альфа? – ехидно уточнил Арди.

– Как ты догадался? – язвительно отозвался Марэ. – Блондинка сказала, что ты должен придумать, как снять с нас обвинения.

– Валяйте, рассказывайте и со всеми подробностями.

Альфы переглянулись. Рассказ вышел сбивчивым, Блэйк нервничал, пытался утаить особо неприятные детали. А когда Ли рассказал про эпизод с битой бутылкой, заставив омегу схватиться за сердце, Блэйк зыркнул на него, как на врага.

– Надеюсь, вы ни о чем не умолчали? – отдышавшись, спросил заметно побледневший Арди.

Ли с Блэйком снова переглянулись и синхронно замотали головами. В дверь постучали, мелькнула золотистая шевелюра и испуганные глаза. Увидев Лионеля, Лукас попытался свинтить, но был остановлен окриком Арди:

– Стоять, бояться!

Лукас послушно подошел: глазки в пол, щеки стыдливо алеют, руки по швам.

– Иди сюда, – засмеялся Арди, – я хочу послушать и твой рассказ тоже. Надеюсь, ты не был настолько обдолбан, что у тебя отшибло память?

– Нет, – переводя взгляд с Арди на Ли и обратно, пролепетал Лукас, – пап, а что происходит?

– Меня не выпускают из страны, – пояснил Марэ солнышку, – давай, мелкий, вспоминай, что там было? Как ты оказался в пабе, что тебе дали, о чем говорили, кто тебя обижал?

– Ну, я… я… – глаза Лукаса бегали, – я сел в такси и попросил отвезти туда… туда, где весело. А он… он…

– Перестань заикаться, – Арди мученически закатил глаза, – иди ко мне, сядь и не трясись.

– Пап, – всхлипнул солнышко и бросился в родные объятья, – прости меня, я так виноват! Это всё из-за меня – Бреннан родился раньше срока, папу ранили, а Ли не выпускают, а Эд… Эд…

– Что с Эдом?

– Он соврал из-за меня родителям. Ничего им не сказал. Простил меня…

– Успокойся, – Арди потрепал его по макушке, – ты, главное, расскажи, что там было, и мы больше никогда не будем вспоминать об этом. Ладно? Давай, детка, напрягись!

Выслушав стыдливые признания Лукаса, Арди набрал номер:

– Мистер Вэллер, добрый день! Благодарю за поздравления, сэр, я чрезвычайно тронут! Тут еще такое дело… Да, снова Лукас. Вы уже в курсе? Прокурор настаивает? Что ж, надеюсь, он доведет до сведения истцов, что бывает в тюрьме с альфами, которых осудили за торговлю омегами и попытку насилия над несовершеннолетним. Разумеется, у меня есть доказательства. Через пару дней я окрепну достаточно, чтобы порвать в суде ублюдков, поднявших руку на моего ребенка. Хорошо, я закажу ему футболку с надписью на груди «Сын Арди Джордана», а на спине – «Не влезай – убьет!». Весьма признателен, сэр, до скорого!

Через полчаса блондинка Кейт отзвонилась и сообщила, что все обвинения сняты.

– Можешь лететь, дружище, – Блэйк напоследок обнял Лионеля, – и привези Кеннеди назад.

– Если он только не передумал иметь со мной дело, – Ли снова припомнил обстоятельства отъезда дока и поморщился. Его задело недоверие Рэми. Допустим, у него действительно разбился телефон, но он мог сто раз позвонить из больницы. Почему док не сделал этого? Больше не нуждается в нем? Вычеркнул из жизни? Или бережет чувства Ли? Боится потерять его? Глупый, глупый док!

– Любишь его? – спросил Блэйк.

Лионель заглянул в пьяные от счастья глаза друга.

– С ним бы я пошел на любую вершину мира.

– Раньше ты так говорил только обо мне, – ревниво нахмурился Джордан.

Ли сжал его плечо.

– Ничего не изменилось. Но у тебя теперь есть Арди.

Блэйк отвел взгляд в сторону, покусал нижнюю губу. И, резко вскинув взгляд, широко улыбнулся:

– Когда свадьба? Я, как шафер, должен знать.

Лионель, рассмеявшись, похлопал его по плечу.

– Будь готов в любую минуту, друг, я позвоню.

Едва Лионель сошел с трапа Боинга, Кора сообщила скорбную новость. Даглас умер. Рэми до последней минуты был с ним.

Лионель поспешно миновал паспортный контроль и поймал такси. Сомнения раздирали его на части. Брайтон был неплохим парнем и отличным врачом, но он был бы еще лучше, если бы их с доком не связывала в прошлом любовная связь. Лионель ревновал, и в то же время понимал, что сейчас чувствует Кеннеди. Ему больно, а Ли до сих пор нет рядом.

– Что ты плетешься?! – рявкнул альфа на таксиста. Тот что-то сердито проворчал, но газу прибавил.

Возле больницы толпились журналисты. Лионель с удивлением прошел мимо фургончика главного новостного канала. Не обращая на него ни малейшего внимания, журналисты в ожидании сенсации штурмовали центральный вход больницы. И дождались ее: какой-то тощий хлыщ в строгом костюме, вероятно, секретарь важной персоны вышел на крыльцо и, щурясь от вспышек, произнес:

– Прошу внимания. Министр промышленности господин Джереми Брайтон готов сделать официальное заявление.

Журналисты оживились, толкая друг друга, полезли вперед. Шкафоподобные телохранители сдерживали грудью толпу. Вскоре из больницы вышел крупный представительный альфа, показавшийся Марэ смутно знакомым. Альфа прокашлялся, низко склонил голову, потом выпрямился и изящным жестом тронул идеальную прическу на виске.

– Господа, – тяжело проронил он, – с глубоким прискорбием сообщаю, что сегодня ночью после долгой борьбы с тяжелой болезнью скончался мой сын, Даглас Брайтон.

Лионель присвистнул, пораженный. Он и не догадывался, что Даг был сыном министра. Ни он, ни док никогда об этом не рассказывали.

Надо поскорее забрать отсюда Кеннеди. Суета еще долго не уляжется, родственники будут рыдать, папарацци лезть во все щели, а Рэми окажется не у дел рядом с трупом своего бывшего жениха.

Охранники принялись разгонять телевизионщиков, Брайтон-старший снова исчез в здании больницы, а Ли рванул к заднему входу. В больнице его знала каждая собака, поэтому, несмотря на чрезвычайное происшествие, охранник пропустил Марэ без колебаний.

– Кора, это я. Да, уже приехал, Кеннеди с тобой? Как пропал? Что значит, не можете найти?!

Ли бежал по лестнице, как сумасшедший. Раздевалка. Хирургическое отделение. Кабинет дока. Реанимация. Это здесь.

– Вы кто? – «шкаф» упер в грудь Лионеля кулак-булыжник.

– Свои, – влез Шон, – это наш шеф и альфа Рэйма.

Телохранитель министра подумал минуту, но всё же пропустил Лионеля в отделение реанимации. Ли оглядел скопище незнакомых ему людей. Кроме его ребят, из знакомых был только Маршан, который сдержанно кивнув альфе, тут же переключил внимание на смазливого, но потасканного омегу, который истерично вопил и неумело пытался изобразить обморок.

Негромко переговариваясь, министр Брайтон с супругом отдавали распоряжения секретарю и охране. На диване сидели заплаканные дети – мальчик и девочка. На удивление хорошенькая девочка, мимоходом отметил Лионель.

– Прости, Ли, – Хавьер и Кора виновато опустили голову, – мы даже не поняли, в какой момент он исчез.

– Это было… душераздирающее зрелище, – в глазах Коры блеснули слезы, – Кеннеди никак не хотел прекращать реанимацию, кричал, а потом, как окаменел, ни слова, ни слезинки. Этот, – она указала на истеричного омегу, – полез с оскорблениями, и пока мы его оттаскивали, док исчез.

– Куда он мог пойти?

– Тут мы все уже осмотрели, – вздохнул Хавьер, – может, домой поехал?

– Надеюсь, что так, – мрачно кивнул Ли.

Поведение Рэми его пугало. Он помнил, как мастерски его гордый док умеет, закрывшись ото всех, спрятаться в своей раковине. Ли знал, что всегда, в любое время суток может позвонить друзьям, и они обязательно помогут, поддержат, а, если будет нужно, то бросят все дела и примчатся на выручку. Но Кеннеди – одиночка, он никому не станет звонить, ни к кому не поедет. Забьется в норку, как мышонок, и будет молча страдать.

Нужно поскорее его найти.

– Поеду домой, возможно, он уже там.

На улице лил дождь, ночь плавно перетекала в утро, но небо и не думало светлеть. Дом стоял мрачный и темный, как склеп. Ни машины Рэми, ни его самого. Марэ задумался. Кто еще может знать о планах дока? Господи, ну конечно! Лионель набрал номер Флави.

– Где он?

– Привет, Ли, ты уже вернулся?

– Где он, Флави?!

– Забрал Альберта и ушел. Я не смогла уговорить его остаться, Рэйм сказал, что поедет домой.

Лионель заскрипел зубами.

– Его нет дома.

– Ты уверен?

Лионель снова посмотрел на замерший в мокром саду темный дом. Он идиот! Просто идиот!

Дождь смывал следы и наполнял воздух ароматами мокрой земли и палой листвы, но, открывая дверь свои ключом, Марэ уловил слабый запах омеги.

– Рэми, я дома! – крикнул он, поспешно задвигая защелку и снимая кроссовки.

Из темноты сверкнули два зеленых фонаря.

– Альберт! – обрадовался Ли. – Иди ко мне, злыдень! Как же я по тебе соскучился!

Кот с опаской приблизился, Лионель погладил пушистый, сердито урчащий ком и бросился по лестнице наверх.

– Док, лучше отзовись, я все равно тебя найду.

Он почему-то был уверен, что Рэми окажется на чердаке, где несколько месяцев назад оплакивал потерю ребенка. Но омеги там не оказалось. Ли спустился на второй этаж, заглянул в спальню. Пусто, только за окном под порывами ветра качается фонарь. Соседняя комната. Детская, в которой живет медведь.

– Вот ты где!

Сжавшись в комочек, Рэми сидел у стены, обняв колени. Он поднял голову и посмотрел на альфу мутным взглядом.

– Ли, ты приехал! Прости, я, кажется, задремал.

– Почему не в спальне? – осторожно спросил Лионель, приближаясь к Рэми. Он боялся сказать что-то не то или сделать что-то не так, разбередить его рану. Док весь был, как одна сплошная рана.

– Мне захотелось сюда, – нервно дернул плечом омега, – я солгал Дагу. Сказал, что жду ребенка. Сказал и… мне вдруг показалось, что так оно и есть…

Лионель сел рядом с ним, опираясь спиной о стену. Рэйм прислонился к его плечу.

Ветки бились в окно, расчерчивая круг от фонаря резкими полосами. Док смотрел на их танец и мелко вздрагивал.

Звонок мобильника прозвучал совсем некстати. Ли посмотрел на экран.

– Ребята волнуются, – сообщил он безучастному Рэми и нажал кнопку вызова, – да, Кора, я нашел его. Мы дома. Спасибо, и вам спокойной ночи.

Ли отбросил телефон куда-то в угол и мягко обнял омегу. Тот словно только этого и ждал, обхватил его руками, вжимаясь щекой в грудь.

– Ты не сердишься? – взволнованно спросил док.

– На что?

– На то, что я уехал к Дагу.

Лионель помолчал, он был не мастер объяснять свои чувства.

– Знаешь, чем закончилось мое первое восхождение на Джомолунгму? – начал он издалека, погружаясь в воспоминания. – Наша экспедиция еще не дошла до второго лагеря, когда двое из восьми участников получили тяжелые травмы. Руководитель экспедиции принял решение оставить их на склоне и продолжить подъем. Я дал ему по морде. Мне было девятнадцать, я вложил все свои сбережения, чтобы оплатить участие в подъеме. Ты знаешь, какие это деньги? Такой шанс может быть единственным в жизни. Но оставить людей погибать, я не мог. Я сорвал экспедицию, подвел людей, но те двое выжили.

Рэми молчал, рвано дыша в подмышку.

– Когда познакомился с Блэйком, мы спорили, порой до мордобоя, но это правило стало главным в кодексе «адреналинщиков»: своих не бросать. Никогда! Спасать любой ценой, понимаешь?

– Я не смог спасти Дага.

– Но ты не бросил его, ты сделал все, что мог. Я знаю. И даже больше, чем мог.

– Он был моим другом, Ли, – голос Рэми надломился, осип, – я чувствую себя… не знаю… снова осиротевшим. Даг поддержал меня, когда умер отец, я остался совсем один, а он просто был рядом. Ничего не требуя взамен.

Лионель прижал к себе дока и, поцеловав, потерся о макушку щекой, вдыхая запах. Похоже, таблетки все-таки успели подействовать.

– Я не смогу заменить тебе Дага, Рэми, – сказал он, подбирая слова так, чтобы они хоть отдаленно объяснили, что он чувствует, – не смогу, потому что меня не устраивает роль твоего друга и любовника. Ты мне нужен весь, целиком и полностью, на всю оставшуюся жизнь. Ты как, согласен? Или дать тебе время на раздумья?

Кеннеди отстранился, сел на колени, заглядывая ему в лицо.

– Не надо, – замотал он головой, – мне не надо времени. Я и так твой.

– Тогда поклянись, что такого не повторится, – потребовал Лионель, – в любой ситуации, что бы ни случилось, ты позовешь меня. Ты позовешь, а я приду. Потому что мы – пара.

– Обещаю.

– Поклянись!

– Клянусь.

– Раздевайся.

– Что? – во влажных глазах Рэми мелькнули искры от фонаря.

Лионель забрался ладонями под его футболку, провел по бокам, задирая ткань.

– Сейчас всё будет хорошо, детка, – прошептал Ли, стягивая футболку с доверчиво поднятых рук.

– Сделай мне хорошо, – попросил Рэми, – мне было так плохо без тебя, сделай мне хорошо…

Дождь закончился утром. К тому времени они переместились на диван в гостиной. Ли сварил кофе с пенкой и сахаром и откопал в хлебнице засохшие рогалики. Лучи бледного осеннего солнца заливали мокрый сад, хотелось спать, но Ли и Рэйм не могли позволить себе такой роскоши.

– В одиннадцать назначена гражданская панихида по Дагласу, – Рэми отхлебнул кофе и скривился, – ой, как горячо! Родители хотят забрать его тело и похоронить в Париже на семейном кладбище.

– Почему ты никогда не говорил, что Брайтон – сын министра промышленности?

– Не знаю, а что, это имеет какое-то значение? – недоуменно спросил док.

– Ты чуть не стал зятем министра.

– Ну, так не стал же, – ответил Кеннеди, – да мне как-то все равно было, кто его родители. Мой папа учился вместе с Мэлом Брайтоном в Сорбонне. Наши семьи дружили, нас с Дагом сосватали чуть ли не с пеленок. А потом папа заболел, ему посоветовали сменить климат, и мы переехали сюда. Отец втайне радовался, он обожал горы. А Даг… Он поехал за мной. Вот только женился на моем друге.

Ли притянул дока к себе. Ему показалось, что он услышал сожаление в голосе Рэми.

– Оно и к лучшему, – проворчал Ли, – иначе мне пришлось бы тебя у него отбивать. Хотя… это было бы, как два пальца об асфальт.

Рэми повернулся и щелкнул его по носу.

– Не слишком ли много ты о себе возомнил, Марэ?

– Да ты же всегда любил только меня, док! Ну же, признавайся!

Кеннеди вдруг помрачнел.

– Смысл мне был любить звезду. Я тебя помнил, конечно, следил за новостями, но…

– Рэми, – вдруг решился Лионель, – а хочешь знать, на кого ты променял сына министра?

– Ну и на кого? – печальные глаза омеги загорелись любопытством.

– На парня из парижского гетто, парня, который до пяти лет разговаривал только матом и в пять же выкурил первую сигарету. Я не знал своего отца. Точнее, у меня их было штук восемь – мужиков, которые жили с моим папашкой. Девятый папу бил, и однажды я так отметелил его, что тот урод чуть кони не двинул. Мне было пятнадцать, и это спасло меня от тюрьмы. Потом мой родитель помер, а я продал нашу квартирку и уехал из Парижа на первом же попавшемся экспрессе.

Рэми смотрел на альфу с недоверием.

– Ты не заливаешь? В твоей биографии на сайте «Восхождения» написано, что твои родители погибли в автокатастрофе, и тебя воспитывала тетушка, которая дала тебе классическое воспитание, в том числе научила говорить на трех иностранных языках.

– Ха, – криво усмехнулся Ли, – красивая байка от сценаристов. Ты что, правда, считаешь, что они пишут все, как есть?

– То есть не было тетушки?

– Если только не считать за тетушку Клейна, старого контрабандиста, который научил меня ходить в горы. Мы вдвоем переходили через границу, изображая заплутавших альпинистов – отца и сына. Я был на диво красивым ребенком, иногда меня даже принимали за омегу, так что почти никогда не обыскивали. А языки… Ты бы знал, на каких немыслимых диалектах изъясняются порой туристы. Когда Клейна подстрелили, я струсил и бросил контрабанду. Стал водить в горы богатеньких туристов, подкопил деньжат и поехал в Гималаи. А там уже через пару лет встретил Блэйка, и мы собрали команду. Тогда нам здорово поперло. Мы, простые ребята, в одно прекрасное утро проснулись знаменитыми. Сценаристы шоу придумали мне новую историю жизни. Вот так. Что скажешь, док? Не таким ты представлял своего альфу?

Рэми опустил взгляд. По ковру прыгали солнечные зайчики. Альберт залег в засаду за диваном, чтобы одним прыжком накрыть их всех.

– Какой ты смешной, Ли, – вдруг улыбнулся док, – ты подружился с моим котом и варишь самый вкусный на свете кофе, ты отремонтировал детскую и поселил в ней медведя. Ты примчался за мной, хоть я и уехал к другому альфе. Неужели наличие или отсутствие какой-то тетушки может что-то для меня изменить?

Сердце забилось так сильно, что ребра заболели изнутри.

– Хочу, чтобы ты знал ещё кое-что.

– Ещё признание?

– Да. Я жалею, что тогда, на Эйгере, не сумел тебя разглядеть. Я был самовлюблённым ослом, док.

– Что ж, а вот с этим я почти согласен, – в глазах Кеннеди запрыгали смешинки.

– Ты выйдешь за меня? – с надеждой спросил Ли. – Прости, я не успел купить кольцо и… надо встать на колени, да? – альфа попытался выпутаться из пледа.

Кеннеди удержал его на месте и рассмеялся.

– Господи, ты что, серьезно?

Ли только развел руками.

– Мы оба одеты, по-моему, это убедительное доказательство серьезности моих намерений. Доктор Кеннеди, – он все-таки сполз с дивана и встал на одно колено, испортив Альберту всю его охоту, – я прошу вашей руки. Вы станете леди для бродяги?

========== Глава 16 ==========

Дежурство выдалось тихим. За ночь был всего один пациент, да и тот с ушибом. Смазали мазью и отправили домой.

– Я иду пить чай, – заглянула Флави, – составишь компанию? У меня есть пирожки с яблоками.

– Пожалуй.

Рэйм стряхнул дремоту, повращал затекшими плечами и встал. В последнее время он чувствовал себя сущей развалиной. Любое движение требовало напряжения сил и воли. Особенно тяжело было вставать утром, но у этого факта была как раз вполне закономерная причина – в сексе Ли оказался неутомимым и изобретательным. В результате Кеннеди весь день клевал носом, вызывая сочувственные взгляды коллег.

– Добавить тебе имбиря? Отлично повышает иммунитет, – с искренней заботой предложила Флави, заливая чайные пакетики кипятком.

– Спасибо, – улыбнулся Рэйм, – очень вкусно.

Флави пододвинула к нему пакет с пирожками и, подперев кулачком щеку, наблюдала, как он ест. Рэйм нахмурился. После смерти Дагласа коллеги стали с ним необыкновенно учтивы и заботливы. Каждый стремился выразить сочувствие, не словом, так взглядом. В итоге по прошествии месяца Кеннеди начал от всех шарахаться и избегать разговоров на любую тему, кроме работы.

– Что происходит? – в упор спросил Рэйм.

– Ты почти ничего не ешь, – пояснила Флави, – вот я и подумала: а не испечь ли для тебя чего-нибудь вкусненького. Ты кушай, кушай.

Рэйм надкусил пирожок и поспешил запить чаем. Кусок встал в горле неприятным комом. Есть не хотелось от слова совсем.

– Невкусно? – расстроилась Флави.

– Нет, все отлично, – поспешил успокоить ее Рэйм, – очень вкусно. Просто аппетита нет.

– Все еще переживаешь из-за Дага?

– Флави!

– Ладно, молчу. Больше ни слова. Только не расстраивайся!

Они помолчали. Рэйм грел ладони о горячую кружку – пальцы все время мерзли. В этот момент зазвонил телефон. Кеннеди очень удивился, увидев номер Марэ. Обычно Ли не брал трубку и сам не звонил во время дежурства. Набрав его номер можно было услышать: «Я на высоте и не могу вам ответить. Позвоните моему секретарю. Ах да, у меня же его нет! Тогда имейте терпение и ждите – я перезвоню, когда окажусь на земле».

– Рэми, – Ли слегка задыхался и был очень взволнован, – нужна твоя помощь.

– Конечно!

– Кора в другой группе, а у меня тут раненый. Боюсь, как бы ни загнулся, пока ждем вертолет.

– Симптомы?

– Внутренняя травма, я мало что понимаю, но он жутко хрипит. Вот послушай.

Лионель поднес телефон к губам пострадавшего. Рэйм внимательно слушал. Даже шум дождя и ветра не мог заглушить хрипы раненого.

– Ищи рану в груди, – велел Рэйм, вскакивая.

– Да, есть.

– Так, слушай внимательно, Ли! Нужно зажать рану чем-то воздухонепроницаемым. У вас должен быть пластырь, но, в крайнем случае, подойдет кусок клеенки или плотная ткань.

– Нашел пластырь, – быстро ответил Лионель.

– Сделай герметичную повязку.

Рэйм вернулся в свой кабинет, зажав телефон между плечом и щекой. В трубке слышался шум ливня и сосредоточенное сопение альфы.

– Есть!

– Стало лучше?

– Сам послушай.

Снова хрипы и натужное, затрудненное дыхание.

– Долго ждать вертушку?

– Черт его знает. Сегодня много вызовов, – устало отозвался Ли.

– Достань шприц, – скомандовал Рэйм, – тебе придется сделать пункцию, иначе ты не довезешь его. Это альфа?

– Да.

– Действуй, Ли, я буду говорить, что делать.

Они еще никогда такого не делали. Ли действовал четко и аккуратно, спокойно и чрезвычайно дотошно. Рэйм нервничал оттого, что не мог сделать все сам, пришлось доверять пусть любимому альфе, но непрофессионалу. Если они сейчас напортачат, виноваты будут оба.

– Слышишь дыхание? – Лионель поднес трубку к губам раненого.

Рэйм с облегчением выдохнул – его Ли умница, он все сделал правильно и спас парню жизнь.

– Укутай его хорошенько и вези сразу к нам, мы будем готовы.

– Конечно. Спасибо, док.

Рэйм отключился и, выпрямившись, почувствовал головокружение. Одновременно мучительный спазм стянул все внутренности. Черт, Флави права, надо есть, иначе можно заработать гастрит. Или?…

Кеннеди метнулся в раздевалку, машинально рассчитывая время.

– Флави, нам сейчас привезут травму груди, нужна операционная.

– Поняла, – откликнулась медсестра, – с тобой все в порядке?

Рэйм не ответил. Он бегом добежал до раздевалки, распахнул свой шкафчик и принялся рыться в аптечке. Вертушке добираться до больницы минут пятнадцать, он успеет.

Успел. С колотящимся сердцем, раскрасневшийся и взволнованный Рэйм завис перед зеркалом, зажав в руке положительный тест. Душу сжал сладкий ужас. Ребенок, у них будет ребенок. Если только они с Ли сумеют его сохранить.

– Рэйм, скорее, – крикнула Флави.

Кеннеди тряхнул головой, приходя в себя, и поспешил в операционную.

Спасатели уже привезли раненого. С мокрыми волосами, пропахший дождем и ветром, Ли улыбнулся так нежно и благодарно, что Рэйм не удержался:

– Я жду ребенка, – и тут же выставил вперед руки, пресекая намерение Марэ схватить его в объятья, – только не трогай меня, перемываться некогда.

– Как скажешь, док! – отступил Ли, его лицо светилось радостью и успокоением, – так и быть, потерплю до дома. Береги себя, ладно?

– Ладно, – уверенность и спокойствие Лионеля передались Кеннеди.

По крайней мере, до конца дежурства.

А дома снова началось. Паника нахлынула с новой силой. Рэйм не мог найти себе места, слонялся по дому, пытаясь заняться то уборкой, то готовкой, напрочь игнорируя уговоры Лионеля прилечь и отдохнуть. Альберт следил за хозяином с недоумением и опаской. Ли тоже выглядел растерянным, не представляя, что делать.

Рэйм и сам понимал, что ведет себя неправильно, в его положении нужно сохранять спокойствие и оптимизм, но совладать с собой и своими страхами у него не получалось.

Попытки чем-то занять себя терпели неудачу. Уборка утомляла, запахи еды вызывали стойкий рвотный рефлекс, смотреть телевизор получалось, только расхаживая из угла в угол. В конце концов, Рэйм вымотал и самого себя, и альфу, с которым успел за день поссориться раз пять или шесть.

– Оказывается, причуды беременных – вовсе не выдумка, – вздохнул Ли и отступился от мечущегося омеги.

Чтобы еще больше не нервировать Рэйма, он взял ведро краски и ушел красить гараж. Кеннеди посмотрел ему вслед и грохнул об пол вазу, а потом долго, трясущимися руками собирал осколки. Ему было очень нехорошо.

В гараже неожиданно вкусно пахло краской. Рэйм остановился на пороге, жадно вдыхая запах.

– Я принес тебе поесть, – позвал он Лионеля.

Альфа повесил ведро с краской на крюк и легко, как большой кот, спрыгнул со стремянки. Он стащил перчатки, ласково скользнул пальцами по щеке Рэйма и взъерошил ему макушку.

– Ты успокоился?

– Немного, – вздохнул Кеннеди и подался навстречу, обнимая его за талию, – мне страшно, Ли.

– Мне тоже, – признался Лионель.

– И что будем делать?

– Пойдем, – решительно сказал альфа и, отстранив от себя, взял его за руку.

Он привел недоумевающего Рэйма в детскую комнату и торжественно произнес:

– Смотри. Это комната в доме с привидениями. Она большая и светлая, и окно выходит на красивый сад. Здесь живет медведь, у которого пока нет имени. Ты придумаешь его сам. Мы тебя ждем, понимаешь? Мы тебя очень ждем, – до Рэйма наконец дошло, что Ли разговаривает не с ним, а с ребенком. На глаза навернулись слезы.

Лионель притянул омегу к себе.

– Мы все сделаем правильно, Рэми. Может быть, мы потеряли того ребенка, потому что делали вид, что его нет. А теперь мы будем ждать и любить нашего сына.

– А если это будет девочка? – сквозь слезы усмехнулся Рэйм.

– Нет, – возразил Ли, – у нас будет альфа. Я точно знаю.

Было у Кеннеди одно замечательное качество, которое Ли раньше никогда не встречал у омег. Как известно, любой, даже самый легкомысленный омега любит покомандовать и порулить альфой. А если дело касается таких сакральных ритуалов, как бракосочетание, омеги просто впадают в истерику, если хоть что-то сделано не по их гениальному замыслу.

«Но док – это док», – так сказал Лионель озадаченному Блэйку. Он просто другой. Несмотря на годы и опыт, на бесчисленное количество испытаний и потерь, Рэми жил, будто в увлекательной игре, без колебаний принимая правила и наслаждаясь процессом. Лионель убедился в этом, когда впервые решился расширить границы и без спроса отремонтировал детскую. Док принял его задумку с восторгом. «Ты же альфа», – сказал он. В тот момент Ли понял, что хотел бы прожить с этим человеком остаток своей жизни.

– Ты уверен, что все пройдет, как надо? – казалось, Джордан волнуется куда больше, чем сам Лионель.

– Девяносто девять процентов, – уверенно ответил Ли, – главное, чтобы папарацци не разнюхали. Попроси Йонг и Чета не трепать языком.

– Будь спокоен, старина. Никто ничего не узнает.

Подготовка к торжеству началась в атмосфере строжайшей секретности, как только Лионель узнал о беременности Кеннеди. Если до этого он щадил чувства Рэми, давая ему время отойти от смерти Дага, то теперь ждать было нельзя. Доктор Уэйбл, к которому Ли обратился за советом, доступно объяснил: Рэми нужен психологический комфорт, ребенка удастся сохранить, если только омега будет на все сто уверен в своем альфе. В тот же день Марэ позвонил Блэйку и Йонг, которые с восторгом взялись организовать скромную свадьбу только для самых близких.

В день икс предсказуемо лил дождь. Рэми мирно спал, обняв подушку. Лионель на цыпочках вышел из спальни, оставив на тумбочке записку. Впервые в его голову закралась мысль, что, возможно, док не так представлял собственную свадьбу. Может, он хотел бы подождать лета, слетать на Гавайи или устроить романтическое путешествие по Европе, а не стоять перед алтарем в полутемной часовенке, мучаясь от токсикоза.

Лионель с нежностью посмотрел на Рэми. Если ему не понравится, они сделают второй дубль. Так, как он захочет.

Док потянулся во сне, перевернулся на другой бок и… сел, скинув сон и разрушив основной план Марэ.

– Доброе утро, – зевнул он, – ты чего тут стоишь?

– Тобой любуюсь, – честно признался Ли, вспоминая, в чем заключался план «Б».

– Было бы чем, – поморщился Рэми и потер ладонями лицо. – А куда это ты собрался?

– На свадьбу.

Запасной план был прост и изящен: он рассказывает Кеннеди правду, заручается его согласием, и они женятся.

– На чью свадьбу? – удивился Рэми.

– На нашу. Хочешь кофе?

– Сейчас подумаю, – омега прислушался к себе, сглотнул и снова прислушался, – вроде не тошнит. Погоди, что значит, на нашу свадьбу?

– То и значит. Сейчас принесу, посиди тут.

Лионель по глазам прочел, что на этот раз перегнул палку.

Рэйм догнал его на кухне, сильным рывком развернул к себе.

– Что за шутки, Марэ?

– Никаких шуток, детка, приводи себя в порядок и поехали.

Кеннеди нахмурился и отвернулся, размышляя. Лионель сварил кофе, подсунул на блюдце булочку, вдруг у Рэми проснется аппетит. Маленький альфа отнимал у дока много сил.

– А раньше ты сказать мне не мог? – возмутился Кеннеди.

– И что бы это изменило? Ты дал согласие выйти за меня, я все устроил. Или тебе хотелось чего-то особенного?

– Мне? Да нет, но… – Рэми с сомнением посмотрел за окно. Дождь вовсе не романтично поливал сад, утро было похоже на глубокий вечер.

– Док, слушай, – Ли заставил его сесть и поставил перед ним чашечку кофе, – я звонил Гэндальфу.

– И что сказал доктор Уэйбл? – Рэми в своей любимой манере грел руки о чашку.

– Он настаивал, чтобы мы немедленно поженились. Считай это методом лечения. Ты же хочешь малыша?

– Как брачная церемония поможет нам в этом, не понимаю, – проворчал Рэми, – ладно. Надеюсь, мы будем в церкви одни, я боюсь, что меня затошнит.

– Будут только самые близкие, – успокоил его Лионель, чувствуя, что дело идет на лад.

Док с сомнением покрутил в руках чашечку.

– Хорошо, – проронил он нехотя и вдруг поднял взгляд на Ли. В этом взгляде альфа увидел всё то, что так хотел увидеть: счастье, благодарность и нотку столь любимого Лионелем авантюризма.

– Во сколько мы должны быть в церкви? Я успею одеться?

– В одиннадцать, – широко улыбнулся Ли, – если бы ты знал, как я тебя обожаю, док!

Рэйм до самого конца не верил, что это происходит с ним. Свадьба. Нет, не так. Свадьба с Лионелем Марэ! С невероятным, фантастическим альфой, который поставил жизнь скромного доктора с ног на голову. Они прожили вместе почти полгода, но только в этот день, завязывая перед зеркалом в спальне свой лучший галстук, Кеннеди осознал – это все по-настоящему.

Ли, убедившись, что Рэйм не передумает выходить замуж, расслабился и мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Он был спокоен и уверен в своем решении, и Кеннеди тоже заставил себя успокоиться. В последнее время с этим были проблемы, но сейчас ему почти удалось. Свадьба, их свадьба, охренеть, блин!